Владимир Иванович возвратился c работы уже около девяти вечера. Отпер входную дверь, вошел в коридорчик. Повесил пальто на крючок вешалки, переобулся в комнатные тапочки и заглянул в овальное зеркало, которое висело на стене, рядом с вешалкой. На него глянуло раскрасневшееся от мороза лицо тридцати пяти - тридцати восьми летнего мужчины. Серые глаза его радостно сияли, а на припухших губах, едва заметно, играла самодовольная улыбка. Он долго и внимательно рассматривал себя, и явно было видно, что в этот момент сам себе, очень нравился. Не сразу заметил тоненькую черточку розовой помады на верхней губе возле носа, быстро стер указательным пальцем, это доказательство неверности. Повернул лицо одной стороной к зеркалу, затем второй, пристально обсмотрел каждый сантиметр кожи, но больше ничего компрометирующего не нашел. Улыбнулся сам себе, еще и подмигнул лукаво по заговорщически, от чего улыбка стала еще шире, между красных губ показались белые широкие зубы. Затем прошел в кухню, достал из пачки сигарету. Стал возле окна. Приоткрыл форточку и закурил.

 

Невнимательным, невидящим взглядом смотрел Владимир на улицу, а сам думал, прокручивал в памяти последнее событие. Вспоминал всё, до мельчайших подробностей и эти воспоминания очень приятно щекотали его самолюбие. Он был несказанно довольный собой, потому что после недели ухаживания за хорошенькой Наташенькой, неожиданно взял ее, хотя и не планировал в мыслях, что это произойдёт именно сегодня. Страстными поцелуями и нежными ласками распалил ее чувства до такой степени, что она, как ему казалось, не смогла больше сдерживать неистовое желание, отдалась прямо в машине. Радость, нежной пушистой лапкой, приятно щекотала ему душу. Владимир чувствовал себя сейчас так, будто стал на голову выше, намного лучше и, безусловно, умнее и опытнее, всех мужчин на свете не только по части соблазнения женщин, а и вообще, в любом жизненном вопросе. Теплая волна радости снова нежно наполнила ему грудь, заиграла веселыми огоньками в глазах и высветилась мечтательной улыбкой на лице.

 

Владимир после каждой затяжки сигаретой, задирал подбородок к верху, старательно выдувал в форточку струйку серого клубящегося дыма. И уже в который раз, с большим удовольствием прокручивал в памяти, как это происходило. Вспоминал всё, не спеша, подробно-подробно, снова переживая невыразимо приятные минуты. Дошел до того момента, как сразу после этого, он с любовью и нежностью смотрел на Наташеньку, а она быстро поправляла на себе одежду. Немного стеснялась, не поднимала глаз и тщательно избегала его взгляда.

 

- “Еще не распущенная девочка”, - с несказанным удовольствием подумал он, и это наблюдение ещё прибавило цены, как самой молодице, так и его победе. 

Владимир выбросил в форточку окурок. Смотрел, как тот ярким огоньком прочертив в воздухе красную дугу, стремительно полетел в низ. И в этот момент вдруг, увидел свою жену, она вышла из-за угла пятиэтажки, что стояла напротив их дома. Елена несла в каждой руке по большому пакету, очевидно с продуктами. Сделав шагов десять - пятнадцать останавливалась, ставила их возле ног и  потирала замлевшие руки.

 

- “Видно тяжелые”, - заметил Владимир про себя, глядя на большие пакеты, но не возникло у него ни малейшего желания пойти навстречу жене и помочь. Вместо этого почувствовал резкое неудовольствие.

Елена подняла голову, посмотрела на окна квартиры и несколько раз махнула ему рукой, зовя к себе.

    

- “Сама допрёт!” - неприязненно с раздражением подумал он и отвернулся от окна. Потому что некстати жена возвращается домой. Ему еще некоторое время хотелось побыть одному, наедине со своими приятными мыслями, а тут – она. С досадой в душе вошел Владимир в залу, сел в кресло, взял в руки пульт от телевизора. Но не включил его – ему хотелось тишины, спокойствия, чтобы хорошо обдумать, где можно было бы, в следующий раз, встретиться с хорошенькой Наташенькой, чтобы не горбиться в машине, а почувствовать себя вполне свободно и комфортно. Красивый стол, широкая кровать, романтическая полутьма, тепло, уютно и чтобы никто не мешал. Пропасть от всех на целый день, а лучше на сутки или на двое. На свою дачу нельзя везти, там всегда кто-то есть из соседей. Или даже сами сторожа запросто могут донести жене, мол, приезжал, да ещё и не один. Вот тогда будет ему, что слушать от жены. И тут мелькнула мысль, что у Олега, его товарища по работе, в тридцати километрах от города, почти на самом берегу реки, стоит чудеснейшая дача. Там его никто не знает, да и дача такая добротная, богатая, что не стыдно кого-то привезти. Все путём построено, в середине очень красиво, еще и камин, такой большой, под старинный выложен.

 

- “Разожжем его; выключим свет; зажжем свечи; накроем стол. Будет у нас сказочный вечер, а ночь...” - подумал Владимир, мечтательно улыбаясь, рисуя в воображении соблазнительные сцены из их будущего свидания. Он желал, как можно скорее встретиться с Наташенькой. Да если бы на то его воля, то он и сегодня бы с ней не расставался. Но, увы, жизнь требует своё. Ещё нужно будет договориться с Олегом, потом придумать себе командировку, чтобы жена не искала. А через двое суток наступит праздник Новый год, то хочешь, не хочешь, а необходимо дома с женою побыть. Очевидно, только после шестого января получится с нею встретиться. Вероятнее всего после Святого вечера, с пятницы на субботу, смогут вырваться с Наташенькою на дачку, а домой возвратятся в воскресенье утром, а ещё лучше вечером. Но как далеко еще до этого момента, как  долго ещё ждать. Немного больше недели, а это для влюблённого, пылающего страстным желанием почти целая вечность! Но ничего не поделаешь, нужно ждать.

 

- “Может ещё как-то разок, за город, на машине выедем”, – успокаивал он себя этой мыслю.

Владимир услышал, как в замок всунули ключ, и сразу же включил телевизор. Шёл какой-то боевик, он сделал вид, что давно и с увлечением его смотрит. Слышал, как Елена вошла в коридор, сняла верхнюю одежду, понесла на кухню пакеты с продуктами. Через минуту зашумела вода. Несколько раз стукнула дверца холодильника и уже через минут пять супруга вошла в комнату. Это была невысокая, симпатичная блондинка лет тридцати, со светло-голубыми глазами.

 

- А, Лен, это ты? - сказал он, слегка удивлённо глянув на нее, вроде бы только что заметил, что она уже дома. - Добрый вечер!

- Добрый, - ответила она, и без тени неудовольствия спросила: - Почему ты не вышел помочь мне донести пакеты?

- А откуда я мог знать, когда ты придёшь? - безразлично, чуть ли не зевнув, спросил Владимир.

- Так ты же стоял на кухне, смотрел в окно. Ты же видел меня... Видел, что я иду, - спокойно и очень убеждённо говорила она.

- Да, я покурил на кухне. Выбросил окурок в окно, и пришел сюда, но тебя не видел, - спокойно врал он, и невинным телёнком посмотрел прямо в глаза Елене.

 

- Так, ты ж выбросив окурок, смотрел на меня. Я ещё  махнула тебе рукой.

- Нет-нет, не видел тебя! - твердо сказал Владимир и с лёгким возмущением в голосе стал рассуждать: - Если бы я тебя увидел, то, безусловно, вышел бы помочь. Разве мне тяжело? Или руки у меня отвалились бы?  

Воцарилось молчание. Он с повышенным вниманием уставился в телевизор, притворяясь, что ему уж очень интересно. Она тихо стояла, о чём-то напряжённо размышляла, и время от времени внимательно с долей недоверия поглядывала на него.

 

- А почему ты сегодня так поздно пришёл? - после минутного молчания спросила Елена и испытывающе посмотрела ему прямо в лицо.

- Работы много... Поздно освободились, - буркнул он, даже не глянув на жену.

- Я тебя долго ждала, думала, что вместе сходим в магазин, скупимся. Ты мне сумки с продуктами поможешь донести, - негромко, с едва улавливаемой досадой, говорила Елена.

- С большим удовольствием дорогая, я помог бы тебе, но не вышло – задержался, - сказав это, он виновато улыбнулся, будто ему самому было досадно, что так вышло и, с вздохом сожаления, продолжил: - Когда я пришел домой, тебя уже не было.

 

Елена, тяжело вздохнув, мягкими неслышными шагами ушла на кухню. Что-то застучала там кастрюлями, тарелками, дверцей от холодильника и уже через минут пятнадцать позвала Владимира ужинать. Ели молча, она была почему-то очень задумчивой, даже печальной и почти ничего не ела. Время от времени поднимала свои красивые, но огорченные глаза и внимательно, пытливо смотрела на мужа. Даже он это заметил, хотя был очень невнимательным, так как всецело поглотили его мысли о следующем свидании с Наташенькой.

 

- Лен, что произошло? Чего ты такая грустная сегодня? - спросил Владимир, а в душе возникло лёгкое опасение, не узнала ли она чего случайно, о нём и о Наташеньке.

- Та... ничего, - с тяжелым вздохом отмахнулась Елена и уставилась к себе в тарелку.

- Да, говори уже. Не скрывай от меня. Я же вижу, что что-то случилось, - настаивал он вкрадчивым голосом, стараясь выглядеть любящим заботливым мужем. - Ну, что там у тебя? Говори!

 

- Да, что тебе сказать? Нет ничего хорошего или утешительного. На сегодня имею две плохие новости.

- Первая?.. – как можно спокойнее спросил Владимир и в то же время прямо кожей почувствовал, что это что-то связано с ним и крайне неприятное.

- Говорят люди, что ты путаешься с какой-то Екатериной. Которая там… на фирме работает, - сказала Елена и прямо впилась испытывающим взглядом ему в лицо.

 

Глаза у Владимира Ивановича прямо полезли наружу, изрядно округлились, в груди все похолодело, он даже, невольно, шею в плечи втянул. Но в момент спохватился и чтобы не дать ей больше возможности и слова сказать, быстренько, притворяясь крайне возмущенным, заговорил:

- Да, что я и кому такого плохого сделал, чтобы на меня такие сплетни сочинять? Кому это нечего делать, что такую брехню стал распускать?

- Люди пусто говорить не будут, - убеждённо произнесла Елена, прямо прикипев глазами к его лицу.

 

Владимир немного смешался, тем не менее, сразу взял себя в руки. Выпрямился сидя на табуретке, расправил плечи, откинулся немного туловищем назад, горделиво поднял голову. И хотя еще старательно избегал встретиться с женой взглядом, тем не менее, довольно таки твёрдо, и крайне возмущёно сказал:

- Да, брешут люди! Кто это тебе такого дурного понарассказывал?

- Не важно “кто”. А важно то, что тебя вместе с нею довольно часто видели, - с уверенностью говорила Елена, не отрывая от него своего очень внимательного взгляда.

 

- Лен, - внезапно изменив тактику, уже спокойно, без негодования в голосе заговорил он, заискивающе, заглядывая ей в глаза, - давай так – спокойно поговорим. Вот ты скажи: ты мне веришь?

- Не знаю наверняка, можно ли тебе полностью доверять, - искренне ответила она.

- Да, поверь мне! У меня с Катериной ничего нет. Слышишь? Ни-че-го! - твердо и убедительно говорил Владимир, глядя жене прямо в глаза.

И сказал правду, так как уже две недели, как перестал встречаться с нею. Избегал даже телефонных разговоров. А теперь, когда у него появилась молоденькая, хорошенькая Наташенька, то он и мысли не допускал, чтобы возобновить отношения с Катериной.

 

- Может мы, и встречались где-то с ней совершенно случайно, разговаривали, - быстро говорил Владимир и все увереннее становился у него голос, - Но эти встречи были совершенно случайными. Я вот и с дворником, дядей Васей, каждое утро встречаюсь, часто разговариваю, так что и с ним, по-твоему, у меня что-то есть? - улыбнулся он. - А об этих разговорах тебе, почему-то, никто не донёс! Лен, поверь мне: у меня с Катериной ничего нет, и не будет! Вот могу даже поклясться, чем хочешь!

Елена молча раздумывала над услышанным. Он быстро доел и поспешно встал из-за стола.

 

- Спасибо. Все было очень вкусно. Вообще мне с тобой, дорогая, очень повезло: ты у меня красивая женщина, замечательная хозяйка и несравненная повариха, - проникновенно с уважением сказал он, и холодно чмокнув ее в щечку, пошел в залу. Включил телевизор, а сам напряженно думал: - “Какая это зараза на меня донесла? Кто и где нас вместе мог видеть? Тем не менее, очень хорошо, что о Наташеньке ничего не знает, а Катька - это уже безвозвратное прошлое”.

 

Елена перемыла и протёрла полотенцем посуду, аккуратно                                                                                                                                       сложила её в посудницу. Влажной тряпочкой протёрла стол, подмела пол и лишь после этого, как привела всё на кухне в порядок, пришла, и села возле мужа на диван. Какая-то мысль всё еще беспокоила её, так как она время от времени посматривала на него. Потом взяла пульт управления телевизором и внезапно убрала громкость. Владимир вопросительно посмотрел на супругу.

- Ты мне правду сказал? - серьезно спросила Елена, неотрывно глядя ему в лицо.

 

- Одну правду, - сказал он и снова бросился в атаку: - Ну почему ты веришь всем, кроме меня?! Я тебе клянусь, что у меня с Катькой ничего нет, и надеюсь, что и быть не может!

- А это ещё почему “не может”? - быстро спросила Елена, и в глазах засветилось чисто женское любопытство.

 

- Потому что она мне не нравится! Как говорят: не в моём вкусе, - широко улыбнулся Владимир, показав свои крупные зубы, и вдруг придвинулся к ней плотненько-плотненько. Обнял за плечи, прижал к себе, и начал покрывать ее лицо поцелуями.

- Лен, ну ты подумай: зачем мне кто-то нужен, когда у меня такая красивая, умная жена. Такая замечательная хозяйка. Ты же у меня, самая наилучшая женщина в мире. Я тебя очень-очень люблю.

 

Она расслабилась, прижалась к нему теснее, млела от его ласк, но вдруг тихо спросила:

- Ты мне никогда не изменял?

Владимир от неожиданности аж отшатнулся, и посмотрел на нее круглыми, растерянными глазами и едва нашёлся, что ответить:

- Что это на тебя вдруг нашло?.. Лен, ты пойми - люди завидуют нам. Завидуют, что мы с тобой хорошо живем, вот и выдумывают всякое, чтобы только наколотить в семье. Выбрось дурное из головы, - быстро с негодованием заговорил он и остро ощутил, что срочно надо поменять тему разговора, и как раз кстати вспомнил: - А что у тебя еще нехорошо? Ты говорила еще о какой-то плохой новости? Что? Может на работе какая-то неприятность?

 

- Нет, на работе, слава Богу, все хорошо. А вот с мамой плохо. Сегодня встретила тетку Марию, мамину соседку. Она к сыну приезжала, и попутно некоторые покупки для себя сделала. Вот она мне говорила, что мама очень заболела. Говорит, что ели-ели по дому ходит.

- Это же надо – такая неприятность. А как же она по хозяйству справляется? Ведь у нее корова, свиньи, куры, гуси.

- Соседка помогает, но ведь у нее и у самой хлопот по самое горло.

- Плохо. Очень плохо, - нахмурив брови, озабоченно заговорил Владимир. - Может надо ей что-то из продуктов передать?

 

- Кое-что я уже теткой Марией передала, но это не то... Мать сейчас очень больная. Нужно быть рядом, - жаловалась Елена и вдруг предложила: - Давай завтра отпросимся с работы и после обода вместе поедем в село. Вот мама обрадуется. Поможем, что надо по хозяйству. Встретим там Новый год, а второго вечером возвратимся домой. За три дня матери непременно станет немного легче, тогда уже она сама сможет потихоньку по хозяйству управляться. Завтра уже тридцатое – давай поедем!

 

- Нет, я не могу, - быстро возразил он, - работы очень много. Меня не отпустят. Сегодня начальник сказал, что тридцать первого будем работать до двух часов дня. Так что, об этом, сейчас, лучше и не заикаться, чтобы лишний раз не злить его напрасно.

- Да, у меня тоже работы много, ведь конец года, но я завтра пойду на семь часов утра, к двенадцати думаю, управлюсь. А если что-то не успею, то попрошу Люсю доделать. Она не откажет - я ей всегда помогаю. Так что, не исключено, что меня с обеда отпустят.

 

- Вот и хорошо, - кротко улыбнулся Владимир, и продолжил: - Если мать действительно такая больная, как говорит ее соседка, то непременно надо ехать. Ты же у нее единственная дочь. Завтра с самого утра подойди к Степановичу, скажи, что так, мол, и так, что тебе просто необходимо ехать в село к матери. Он человек чуткий, я думаю, он все поймет, и отпустит. Одно плохо, - при этих словах он тяжело вздохнул, - что на праздник мы будем не вместе.

- Почему это? - быстро спросила Елена, и изумленно глянула на него. - Ты тридцать первого, после работы, приезжай прямо к нам. Мы тебя будем ждать.

 

- Не знаю, как оно выйдет, - замялся Владимир, потому что не мог вот так сразу выдумать достаточно уважительную причину, чтобы решительно отказаться.

- Что значит это “не знаю”? - с легким негодованием спросила Елена. - Чего бы это тебе в праздник самому сидеть в четырех стенах? Я продуктов накупила, накрою хороший стол. Будет все, как и положено на праздник! Так что не выдумывай - приезжай. Я тебя буду ждать, да и матери будет очень приятно.

                                          *

Тридцатого после обеда Елена позвонила ему по телефону:  

- Володя, все нормально, меня отпустили. Оставь на час свою работу, и посади меня на автобус. Сумки такие тяжелые, что я их просто не в силах нести. Давай быстро приезжай – не медли!

 

Через час, они уже вместе были на автовокзале. Он поставил в багажник сумки; передал привет теще; поцеловал жену в щечку и пообещал, что завтра, после работы, обязательно приедет к ним. А когда автобус тронулся, послал воздушный поцелуй и энергично помахал рукой. – "Езжай голубушка", - ели слышно проговорил он, и неудержимой волной нахлынула радость, распирая ему грудь. - “Я теперь свободный! Свободный! Свободный!” - мысленно кричал он в невыразимом восторге. Ему, как влюбленному мальчишке хотелось смеяться, куда-то бежать, петь, танцевать, и всё это одновременно. Он силою воли ели сдерживал себя, а душа его красиво пела переливчатыми голосами. Ведь так всё хорошо слаживается. Жизнь прекрасна! Жизнь прекрасна! Судьба дарит сказочные подарки! Теперь праздник Нового года, он будет встречать с Наташенькою, у себя в квартире. При свечах, в тесной интимной обстановке. Не нужно будет оглядываться, спешить и бояться, что кто-то из знакомых заметит их. А так, все будет тихо, спокойно, чудесно. Можно будет, не торопясь отдаться нежным чувствам. У них будет ночь, день и снова ночь. Боже мой, какая ночь!!! Полтора суток неимоверного счастья! И эти полтора суток, она вся, вся без остатка, будет принадлежать ему. Вся без остатка! У него аж в голове дурманилось от бурного восторга.

 

- “Как все хорошо слаживается”, - думал он, - “Это просто подарок судьбы! Да-да, вот именно: - подарок судьбы!”.

Владимир отворил дверцу машины, сел за руль, и, вытянув из бардачка мобильный телефон, быстро позвонил Наташе.

- Ало, - послышался в трубке молодой, мелодичный женский голос.

- Привет, родненькая, это я... Узнала? - спросил он, улыбаясь на все тридцать два.

- Да, узнала. Привет! Что нового? - спокойно, обыденно без тени радости спросила Наташа.

 

- Да вот, хочу предложить тебе встретиться сегодня. Посидим где-то, отдохнём - аж в захлёб говорил Владимир в невероятном восторге, прямо сияя от счастья, желая всеми фибрами своей души, снова и поскорее, увидеться с ней.

- Нет, я сегодня не смогу, - сдержанно отказала Наташа.

- Подумай, может, как-то выкроишь хоть часок? Заедем где-то в бар, или ещё куда...

- Не обижайся, но я сегодня не смогу - дела, - твердо отрезала молодица.

Владимиру стало немного обидно от ее холодного, сдержанного тона разговора. Казалось, что она совершенно не рада ни ему самому, ни этому звонку. И он ни как не мог сообразить, с чего бы это, так поразительно изменилось отношение Наташеньки к нему и невольно начал сердиться.

 

- “А может там, рядом с ней кто-то есть. При ком она не может иначе разговаривать”, - мелькнула мысль, и сразу ощутил, как ревность холодными змеями зашевелились у него в душе.

- Ну, хорошо, пусть будет так, - разочарованно согласился Владимир, и тяжело вздохнув, без всякого энтузиазма продолжил: - Но у меня еще есть одно предложение: как ты смотришь на то, чтобы вместе встретить Новый год?

- Как, вместе? - недоуменно спросила Наташа.

- Ну, как? Натурально! Ты и я. Только ты и я!

 

- А что ты жене скажешь? - с явным любопытством в голосе спросила молодица.