Читатели откликаются

Началось все с письма жительницы села Молодовск Милии Владимировны Анисимовой. Затем нам написал А.М.Семенишин  из села Болотово. Директор Молодовской школы Павел Зиновьевич  Комин прислал фотографию,  а бывший председатель исполкома Молодовского сельсовета Мария Васильевна Пронина (Мигулева)  и пенсионер из поселка Кокуй Михаил Романович Кузнецов вспомнили  некоторые страницы из биографии героя Халхин-Гола Павла Егоровича Добрынина.

Еще одно имя… Еще один подвиг, совершенный в одном ряду с монгольскими бойцами в борьбе с самураями.  Мало кто из халхин-гольцев получил такую высокую награду – орден Ленина. Одним из них был наш земляк – молодовец Павел Егорович Добрынин.

О нем рассказывают его бывшие односельчане.

М.В. Пронина (Мигулева):

- Мы приехали в Молодовск в 1936 году из Воронежской области. Мне минуло в то время 16 лет. Павла я знаю с 1938 года. Он как раз вернулся из армии, а жили мы по соседству. Павел 1913 года рождения, родился и прожил всю жизнь в Молодовске, исключая службу в армии. Из сыновей он в семье был один. Имел еще двух или трех сестер.

В 1939 году Павел Егорович женился. Ребенок родился, когда отец вернулся с Халхин-Гола с орденом Ленина на груди. В мирной довоенной жизни Павел был простым парнем и активным комсомольцем-общественником. Его уважали не только сверстники, но и односельчане средних лет, и пожилые. Они избрали его членом правления молодовского колхоза «Страна Советов» (сейчас в Молодовске отделение Ломовского совхоза).

Комсомольская жизнь тогда кипела. Днем на поле сено косили, снопы хлеба вязали, а ночью в горячие дни страды комсомольцы шли на ток обмолачивать зерно. Засевали пшеницей пять гектаров комсомольского поля. На деньги, полученные от сдачи государству зерна, молодежь села оборудовала клуб. Павел был запевалой во всех делах.

Он словно бы тянулся к самой тяжелой работе: пахал и сеял, заготавливал в лесу дрова, ухаживал за конями. Коней он очень любил. Запрягал всегда пару гнедых и возил на них семена и горючее, хозяйственный инвентарь. С отчаянной смелостью брался за любое дело. Все ему было по плечу. Совсем не случайно такой человек получил орден Ленина.

Рассказ Марии Васильевны продолжает М.Р. Кузнецов -  один из первых коммунистов села Молодовск.

- Призывались мы в армию из запаса одновременно с Павлом Егоровичем. Воевали в одном полку, в одном взводе, командовал которым Петр Ефимович Оноприенко, награжденный за бои на Халхин-Голе орденом Красного Знамени. (Сейчас П.Е.Оноприенко работает в пожарной охране г. Сретенск).

Дело было у песчаной сопки. Не доходя ее, стояла высокая высохшая сосна, обозначаемая на картах как «Сухое дерево». Как раз здесь, возле «Сухого дерева» приняли мы первый бой. И в этом бою отличился Павел Добрынин.

Возле «Сухого дерева» в барханах окопался батальон японцев. Бой был жестокий. Особенно сильно обстреливался командный пункт полка.

И тогда в полный рост встал комиссар полка Денисов.

- За мной!

За комиссаром кинулись бойцы:

- Ура…

…Пуля прошила комиссара Денисова. Он упал без сознания, истекая кровью. На помощь подоспел Добрынин.  Полкилометра тащил он из бархан комиссара полка до укрытия, где был медпункт. Свистели вокруг пули, гремели разрывы. Но комиссар был спасен. Из укрытия его на полуторке увезли на ближайший аэродром.

Павел Егорович был награжден за этот подвиг орденом Ленина.

Закончились бои на Халхин-Голе. В декабре 1939 года П.Е. Добрынин вернулся в родное село. Но бывшего солдата снова потянуло к ратному труду и ушел он служить в военную флотилию.

На корабле Павла все уважали. Он был серьезным, дисциплинированным матросом.

Служивший вместе с Добрыниным житель села Болотово А.М. Семенишин рассказывает:

- Когда началась Великая Отечественная война, Павел Добрынин написал рапорт с просьбой отправить его на фронт. Ему отказали, но он пишет во второй раз. Снова отказ. Только после третьего рапорта просьба его была удовлетворена.

С фронта Павел Добрынин писал нам, что его назначили командиром орудия и бьет он фашистов прямой наводкой. Больше писем от него не было.

А затем мы получили письмо от его боевого товарища, в котором сообщалось, что Павел Егорович Добрынин геройски погиб.

Таким он был – герой Халхин-Гола и Великой Отечественной войны.

«И что положено кому – пусть каждый совершит», - так сказал поэт. Павел Егорович Добрынин совершил свой подвиг во имя жизни на земле не только комиссара Денисова, но и нас с вами.

Б.ИЛЬИН.
(Творческий псевдоним  
члена Союза журналистов СССР
Комиссарова Бориса Ильича).

Газ. «Советское Забайкалье»
за 7 октября 1969 года

Внизу на той же  странице  опубликован  второй материал журналиста - репортаж «Прощание на пирсе» за подписью  "Б. КОМИССАРОВ".   

Репортаж

Всякий раз это зрелище волнует по-новому. Вот и сейчас… Два белых красавца отправляются в путь по вольной Шилке-реке к Амуру-батюшке. А стоили они не только те  самые тысячи рублей, проставленные в бухгалтерских сводках. Не исчислить забот и тревог людей разных профессий, пока десятки и сотни узлов и секций не встали и не закачались на волнах в виде этих двух речных буксиров-толкачей.

Спустили их на воду. Вначале один, затем другой. Но на этом заботы не кончились. Окончательная достройка, испытания судна на воде – все еще было впереди. А тут вода в реке спала. Вот-вот должна приехать из Хабаровска комиссия, забрать буксиры к себе на сдаточную базу, а Шилка обмелела. Срочно пришлось поднимать суда на понтоны, чтобы не сесть где-нибудь на мель.

Горячие дни сменялись не менее горячими ночами. Под лучами прожекторов трудилась бригада судосборщиков Александра Федоровича Бумажкина. Конечно, ни директор завода, ни начальник повыше не заставил бы их работать после того, как они уже отстояли смену. Но их не заставляли. Бригадир Бумажкин агитировал не словами, а личным примером. И судосборщики понимали и оставались на ночь для того, чтобы снарядить свое детище в дальний путь.

В бригаде молодого коммуниста Владимира Калмыкова пять человек. И все пятеро учатся в заводском филиале вечернего техникума и школе рабочей молодежи. Но и их долго уговаривать не пришлось. Не считаясь со своим свободным временем, которого у рабочих этой бригады действительно не было, они третий раз подряд дружно оставались на ночную работу.

Также было и в бригадах Семена Журавлева и Вадима Макарова.

В это же время в нескольких сантиметрах от воды, уносимой мощным речным потоком, накрепко приваривали понтонные крепления к обоим буксирам сварщики В.М. Слынько, В.М. Хромовских, А.Р. Гордеев.

 Напряженно трудился весь участок стапельной сборки мастера Владимира Андреевича Редрова. Не отставали и такелажники с участка мастера Михаила Иннокентьевича Самойлова.

Два дня на одном из буксиров работала приемная комиссия. Ответственный за сдачу Александр Алексеевич Горбунов теперь говорит, что серьезных замечаний не было, судно получило хорошую оценку. А ведь волновался как никто другой. Правда, буксиру  предстоит еще контрольный выход в Хабаровске. Только тогда будет подписан официальный акт.

…А на пирсе многолюдно. Мало кто находится в помещениях, протянувшихся вдоль реки. Все на берегу, хоть и поеживаются от холодного пронизывающего ветра, который говорит за то, что скоро, звеня и переламываясь, поплывут по Шилке тонкие льдинки – шуга…

Отплытие назначили на два часа дня, но, как всегда бывает при поспешных сборах, оно затягивается.

Сосредоточенно ходит по пирсу начальник стапельного цеха Павел Дмитриевич Егоров. Вид озабоченный. Лицо без улыбки. Он ведет меня на буксир, в котором знает каждый поворот извилистых ходов.

Заходим в капитанскую каюту, заглядываем в спальную комнату. Я, пользуясь случаем, испытываю мягкость диванов в приемном «покое» капитана. Хорошо!

Но вид пока нежилой. На гардины еще не повешены занавески, пустая, без матраца, кровать поблескивает железом… Впечатление, будто дом построен, но квартиры  не заселены.  Но вот-вот зазвенит веселым праздником новоселье. Поднимаемся с Павлом Дмитриевичем наверх,  и здесь он оживляется, хотя, я уверен, не один раз бывал возле пульта управления кораблем. Но отсюда открывается необыкновенная круговая панорама. Водная гладь расплескалась вширь и вдаль. И гордый корабль стоит среди сопок, покрытых уже бледно-пестрым багрянцем осени.

Под нами, на пирсе, снуют люди, много людей. Перед отходом буксира трудовой ритм все более учащается. Появляется и снова куда-то исчезает главный инженер завода Арнольд Павлович Лайд. Озабоченный чем-то, прошел по пирсу и скрылся в одном из помещений директор завода Петр Петрович Похитонов. Над головами собравшихся раскачивается на стреле крана увесистый якорь.

Такелажники затаскивают на буксир холодильник «Зил», затем стиральную машину. Несут полосатые матрацы. В толпе на пирсе улыбки, смех, прорывающиеся сквозь деловую озабоченность. И никто не может скрыть грусть. Ведь сейчас уйдут последние суда, пирс опустеет и не будут качаться на волнах, заслоняя берег, красавцы-буксиры, построенные руками этих людей. Рабочие, бригадиры, весь итээр переберется на зимние квартиры, в эллинг.

И сматывают уже электрики кабели, которые больше не нужны: на построенном корабле смонтировано свое освещение.

И вот народ подался как-то враз вперед, к деревянным креплениям пристани. Подведены тросы под трапы. Поднялись стрелы двух кранов и затрещали два трапа, убираемые с двух буксиров.

Из динамиков, что на одном из буксиров, раздается:

- До свидания, до свидания!

На флагштоке гордо реет красный флаг – флаг Родины. Несколько ребят-судостроителей не покинули буксир и машут рукой стоящим на берегу. В ответ им несутся смех и шутки.

Старый буксир, пришедший из Хабаровска, раза в три ниже ростом, чем эти два, построенные  сретенскими судостроителями. Но, оказывается, и буксиры можно брать на буксир! Капитан делает красивый плавный поворот и выводит караван судов на фарватер вниз по течению. Из репродукторов вновь раздается:

- Счастливо оставаться!

Два коротких гудка – низкий и высокий. А затем двойной надрывный и густой бас. С берега взметнулись в прощальном приветствии руки. А гудки все сильнее рассекали просторы над Шилкой, все дольше и настойчивей будили и без того бушевавшие чувства.

Люди видели, как навстречу медленно прошел пассажирский теплоход «Агат», совершающий рейсы между Сретенском и поселком судостроителей – Кокуем. И, будто в тоске по большим речным дорогам, завыл сиреной теплоход, приветствуя своего большого собрата. Протяжно ответил ему передний красавец-буксир.

И даже поезд, вынырнувший из-за поворота, долго гудел, радуясь рождению нового корабля. Ибо хоть и железнодорожником являлся машинист, а почувствовал в буксире дальнего родственника своего паровоза, увидел в нем хозяина речных дорог.

Б.КОМИССАРОВ.

(Газета «Советское Забайкалье»
за 7 октября 1969 г.).

Человек в коллективе

Уважаемая редакция! Я работаю машинистом шагающего экскаватора ЭШ-4-40 на Западно-Черновском угольном разрезе пять лет. До недавнего времени наш экипаж жил дружно. Всегда помогали друг другу и словом, и делом.

Изменилось все с октября прошлого года, когда старшим машинистом был назначен тов. Газинский. Собственно говоря, сам он работает неплохо. Но это только одна сторона медали. Я же хочу поговорить о другом. При сдаче смены он иногда старается скрыть отдельные поломки, которые случились во время работы, не сообщает о них сменщику и не записывает в журнал, как это положено.

10 декабря прошлого года в смене Гзинского вышла из строя арка ковша экскаватора. Своему сменщику, машинисту А. Михайлову, Газинский не сообщил о происшедшем. Тот занялся ремонтом других узлов машины. И утром, когда я стал его сменять, заверил меня – все в порядке. Только я приступил к работе, как обнаружил неисправную арку. Пришлось снова машину ставить на ремонт. Простой – десять часов. А ведь поломку можно было устранить еще в смену Михайлова, когда экскаватор стоял без работы. Конечно, если бы Газинский не скрыл ее.

19 декабря старший машинист опять вывел из строя арку ковша, никому не сообщив об этом. Простой экскаватора на этот раз составил 16 часов. Был и такой случай, когда Газинский по неосторожности повредил блок для троса. И вновь - никому ни слова. Неисправность случайно обнаружил помощник машиниста тов. Непомнящих.

Так работать нельзя.

К, ЛОБАНОВ,
машинист экскаватора.

ЗАИНТЕРЕСОВАЛО меня письмо экскаваторщика. Чувствуется в нем забота рабочего человека об улучшении взаимоотношений в коллективе. Честный разговор о товарищеской чести, взаимовыручке всегда на пользу делу. Причем речь идет о руководителе бригады, который должен не только хорошо работать, но и быть примером честности, добропорядочности, цементирующим началом, скрепляющим коллектив. А тут бригадир подводит своих товарищей…

Есть много разных инструкций и положений, которые следует неукоснительно выполнять. Они и созданы ради этого. Небольшое отклонение, небрежность вызывает порой серьезные последствия. Существует и порядок сдачи-приема экскаватора от смены смене. Его должен выполнять каждый, непременно осматривая основные узлы экскаватора. Но ведь зло изобретательно и зачастую находит лазейку в инструкциях или идет в обход их. Значит, на мой взгляд, необходимо нечто большее для успешной работы коллектива – атмосфера доверия друг  другу и взаимовыручки, заботы не только о себе, но и о товарищах.

Если бы Лобанов, ничего не зная о поломке, начал работать, ковш экскаватора мог бы надолго выйти из строя. И тогда трудно установить виновного. В убытке остались бы и бригада, и предприятие. Почему же Газинский скрыл поломку? За серьезные аварии по вине машиниста его переводят в помощники, в некоторых случаях заставляют покрывать материальный ущерб. Газинский это знал, и тем не менее подставил под удар товарища.

О Газинском я разговаривал с разными людьми. Горный мастер Михаил Илларионович Савченко, 43 года отдавший своему делу, родившийся и выросший в Черновских, характеризует его как хорошего машиниста, бойкого в работе.

- Там, где другой провозится с ремонтом смену, Газинский управится за полсмены.

Начальник разреза А.С. Сибиряков заметил:

- Газинский еще молодой бригадир. Три месяца возглавляет бригаду. Научится.

Хорошо, что у старшего машиниста есть положительные качества. Однако авторитет руководителя зависит и от личных качеств, от отношения к работе и к людям. На разрезе много бригадиров , у которых можно поучиться. А.С.Сибиряков с гордостью показал мне диплом, который свидетельствует о присвоении звания имени 50-летия Советской власти бригаде экскаваторщиков Степана Федоровича Клочко, который вырос на разрезе от слесаря до руководителя экипажа мощного ЭШ-6-60. Высок авторитет и другого бригадира – Василия Клепчи. Газинскому, видимо, нужно помочь подняться до их уровня. И здесь многое зависит от руководителей разреза, от их принципиальной позиции.

В связи с этим мне как-то странным показалось то спокойствие, с которым отнеслись они к проступку Газинского – первому сигналу о том, что молодой бригадир пошел по неправильному пути. Свидетелями случившего были механик участка тов. Пляскин и заведующий механическими мастерскими тов. Жарников. Они осмотрели сломанную арку и пообещали собрать машинистов, чтобы обсудить случай.

Не собрали. Хотя прошло с тех пор больше месяца. Объяснительная записка Лобанова, написанная им по просьбе Жарникова, так и лежит у старшего механика тов. Савченко без последствий. В ней говорится примерно то же, о чем написано Лобановым в редакцию. Больше того, Лобанов объяснил мне появление своего письма именно тем, что руководители разреза пытались почему-то замолчать о случившемся.

И еще один вопрос интересовал меня. Как другие члены экипажа отнеслись к проступку машиниста? К сожалению, промолчали. Может быть потому, что все вместе они собираются редко, лишь во время планово-предупредительного ремонта. А в другие дни, в пересменку успевают перекинуться разве что несколькими фразами. Возможно, не хватило и духу вести разговор на эту острую тему.   Как бы там ни было, оценки случай не получил. Напрасно! Болезнь осталась, пустив корни вглубь, испортив взаимоотношения в бригаде. И лучшее лекарство здесь – принципиальность.

Б. КОМИССАРОВ,
наш внештатный
корреспондент.

(Газ. «Забайкальский рабочий»
за 28 января 1970 года).

Каждый оставляет следы своего пребывания в нашем бренном  мире. Несколько поколений советских людей воспитывались атеистами, отрицавшими жизнь после смерти, но в то же время  им фактически прививали библейские  нравственные заповеди, заставляя изучать «Как закалялась сталь» Николая Островского и выучивать наизусть вот этот фрагмент культового советского произведения:

«Жизнь прожить надо так, чтобы не было мучительно больно и стыдно за бесцельно прожитые годы…».

Это я по памяти процитировал. А в интернете  десятки ссылок посвящены  цитатам из Николая Островского. И один из самых важных такой: «Самое дорогое у человека – это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире – борьбе за освобождение человечества».

То есть нас учили размышлять о духовной составляющей человеческой жизни и о том, какую память оставит о себе человек после ухода из жизни.

 И действительно, с годами все чаще задумываешься о  том, какой след о прожитой тобой жизни сохранится  на земле.   

Наши учителя литературы декламировали на уроках стихи Максима Горького, со страстью обращенные к бездуховным пустым существам, озабоченным только получением животных удовольствий:

А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!

И школьники, увлеченные ветром романтической мечты, верили в  песни и сказки.

…Первые следы моей жизни  я оставил в советских средствах массовой информации в восемь лет. В районной газете «Урюпинская правда» в 1956 году напечатали заметку о концерте учащихся музыкальной школы после окончания учебного года. Боря Комиссаров был отмечен в небольшой заметке, как первоклассник, спевший на концерте украинскую народную песню «И шумит, и гудит». В украинском оригинале песня так поется: «и шумэ, и гудэ, то ли дождик идэ…». К сожалению, первая информация обо мне не обошлась без мелкого, но существенного для меня искажения.  Автор, говоря без обиняков, ввел читателей в заблуждение.  Я не СПЕЛ, а СЫГРАЛ на фортепьяно эту песню, заслужив горячие аплодисменты  наших мам и пап.   

Заметку бережно хранила всю жизнь моя мама. С исправленным от руки текстом, она долго лежала после смерти мамы  в моем  бумажном фотоальбоме вместе с фотографиями. Сегодня я так и не смог отыскать её  в моем большущем архиве, среди сотен, если не тысяч, газет и газетных вырезок, чтобы сканировать для этого поста.  

В 1962-м году об успехах  четырнадцатилетнего подростка дважды написала Сретенская районная газета «Советское Забайкалье». Вот текст первой заметки. 

УСПЕХИ ЮНЫХ МУЗЫКАНТОВ

 «На днях в Сретенской музыкальной школе состоялись переводные экзамены. Все учащиеся успешно выдержали их и перешли в следующий класс. По классу фортепьяно хороших успехов добились Валя Зуенко, Борис Комиссаров, Оля Артемьева, Таня Диденко. Самыми способными музыкантами по классу баяна оказались Саша Миронов, Валя Тонких, Валера Кротов и другие.

         30 мая в школе состоялся концерт, посвященный окончанию учебного года. Родители с удовольствием прослушали выступления детей, порадовались их успехам в музыке.

А. Александров.

(Газета «Советское Забайкалье»
за 5 июня 1962 г.)»

БОЛЬШИХ УСПЕХОВ ВАМ, ЮНЫЕ ДРУЗЬЯ!
И СНОВА В ПУТЬ

(Фрагмент)

И третья газетная публикация обо мне, бережно сохраненная моей мамой, работавшей в то время в Сретенске детским врачом. Она  хотела гордиться своим сыном и мечтала о его блестящем будущем.  А мне было только четырнадцать.

"Только на английском языке прошел урок у восьмиклассников под руководством преподавателя Л.Н.Калашниковой. Поговорить на английском языке было о чем. Комиссаров Борис, объездивший нынешним летом с родителями всю страну, увлекательно рассказывал о Москве, где посетил Кремль и Мавзолей, Выставку достижений народного хозяйства, был в Лужниках и музеях. А потом - Сочи. Чудесное Черноморское побережье Кавказа. И все эти впечатления, изумительные картины Борис передал на уроке только на английском языке.

И. ВЕРТЕГОВ,
преподаватель.
г. Сретенск

(Газета "Советское Забайкалье", 
за 4 сентября 1962 г.).

Все правильно. Только в Лужниках я не был. А главным событием в этой поездке все же была встреча на Красной площади космонавтов № 3 и № 4 - Николаева и Поповича. На трибуне были руководители партии и правительства во главе с  Хрущевым.

--------------------------------------------------------

А потом были еще тысячи следов моей жизни,   оставленных в журналистском и литературном творчестве - на бумажных носителях в газетах, в журналах и в книге, изданной за мой счет - документальной повести "Правда страшного времени (1938-1947)". А в последние десять лет - также в виртуальном пространстве: на сайтах, в блогах, социальных сетях. Я успел написать главную книгу моей жизни: роман-дневник о юности  "Моя жизнь в 1960-е годы. Хотел бы с любимою слиться" и сборник стихов "Порывы юности мятежной", поместил на сайтах "Проза.ру" и "Стихи. ру" рассказы и повести, публицистические произведения. Но многое  из того, что лежит на полках и в голове, ещё предстоит выпустить во всемирную сеть.

Редакция историко-литературного журнала присылает мне по заказу несколько экземпляров  этого издания, которое выпускается один раз в два месяца издательством "Копир" и группой энтузиастов на общественных началах. Я публикую в  этом журнале свои литературные произведения с августа прошлого года. Читателям сегодняшнего номера я представил свою довольно объемную работу  "Ленин в Сибири", напечатанную ранее в районной газете "Советское Забайкалье" в 1968-м году в рамках подготовки к празднованию 100-летия со дня рождения основателя Советского государства. 

С полным текстом этой публицистической статьи, а также с другими авторскими произведениями  можно познакомиться на сайтах "Проза. ру" и "Стихи.ру" (Страница "Борис Ильич Комиссаров").  

https://www.proza.ru/2019/09/04/222

1.


2.


3.

ТРЕСКУЧИЕ декабрьские морозы сорокового года. Пульмановские вагоны – нары в два яруса. Над городом ревет протяжный и прощальный паровозный гудок. На запад, на запад…

«В танковую часть, говорят, попадем». Такие ходили разговоры.

«В танковую? – Это здорово!».

Ребята не унывали. Да и кому бы из молодых  пришлось печалиться в эти безмятежные, довоенные студенческие годы…

В Ленинграде их встречали пехотинцы.

- В пехоту? – недовольно заворчали ребята.

Они уже представляли себя за рычагами мощных броневых машин. Их утешили: «Это только первая ваша остановка. Еще и неизвестно, кого и куда…».

- Стройся! Смирно! Механизаторы, шоферы, трактористы – выходи!

- С образованием семь и выше классов – два шага вперед!

Второе приказание относилось и к Николаю.

Он попал в подразделение связи. Их привезли в Петергоф…

Друзья Николая, как и он сам, думали остаться после службы в армии в этом местечке и здесь работать, жить, обзаводиться семьями.

Но время вероломной поступью оскалившегося фашизма тревожило, не давало забыться. Хотя внешне еще все было спокойно.

День 22 июня 1941 года выдался чудесным. С утра солдаты собирались в увольнение, начищали сапоги, терли до солнечного блеска пуговицы и мечтали провести день как нельзя лучше.

Придирчиво осмотрел старшина выстроившееся подразделение. Сказал «добро» и отправил к проходной. Здесь они увидели скопление людей. На лицах – тревога, в движениях – собранность.

Боевая тревога! Еще тешили себя надеждой – обычная, не «настоящая». Но с этой-то тревоги и начались дни, месяцы, годы Великой Отечественной войны.

В бой вступили на второй день под Выборгом с финнами, которые стали воевать с нами с самого начала вероломного нападения фашистской Германии. Подразделение связи – четверо бойцов. Они тянули кабель, как вдруг сержант закричал:

- Финны!

- Какие к черту финны? Откуда им здесь взяться?

Послышались недоуменные возгласы:

- Мы ведем линию к нашей пехоте. Там должны быть наши.

Но рота финнов, полупьяная, уже поднялась в психическую атаку. С характерными возгласами «ля-ля-ля-ля-ля…» финны двигались на связистов.

Лейтенант, человек беззаветной храбрости и находчивости, не растерялся. Рядом, за несколько десятков метров, стояла противотанковая пушка, расчет которой был перебит финнами.

- За мной! – крикнул лейтенант и сам побежал к пушке.

Как к ней подступиться, он не знал – не приходилось раньше стрелять из такого оружия. Но все же смекнул, куда заряжать снаряды.

Первый залп! Вылетевшая от отдачи гильза больно ударила в ногу. Но лейтенант не замечал боли. Не заметил он сразу, как снайперская пуля неприятеля пробила козырек его фуражки.

Восьмой, десятый  залп! Атака врага захлебнулась. Четверо бойцов живыми вернулись из своего первого боя.

Сколько еще боевых эпизодов хранится в памяти Николая Макаровича со времени первого боя! «Ни шагу назад». Эти слова слышал он за всю войну сотни раз, они впитались ему в плоть и кровь. Эти слова произносил, вытащив маузер, седой и плотный Парамзин, когда поднимал людей в атаку.

Николай Макарович до конца войны прослужил в радиовзводе. В конце 1941 года по ладожской «дороге жизни» полк перебросили на другой фронт. Погода была пасмурная, нелетная. Шел мелкий снежок, когда «зисы» и «полуторки» двинулись по ледяной трассе.

- Вам необычайно повезло, - говорили бойцам стоявшие на всем пути регулировщики. А несколько дней назад здесь был ад кромешный. Рвались фашистские бомбы, ревели «юнкерсы», сбрасывая смертоносный груз, делая воронки во льду.

Сейчас было тихо. Благополучно закончился 32-километровый рейс. В честь его завершения всем выдали по шестьсот граммов белых сухарей.

Начались торфяные поселки. Утром зачитали приказ Главнокомандующего. Лесными, болотистыми тропками полк двинулся вперед. Чуть отошли от деревни, как началась бомбежка. Заплакали дети. Одна из бомб ударила в дом, мгновенно уничтожив всю семью. В деревне Оломна фашисты согнали в баню стариков, детей и подожгли.

В жилах стынет кровь. В висках пульсирует одна мысль: «Отомстить!» Разгорается святая ненависть, благородная ярость против фашистских извергов.

Пуля не тронула Николая Макаровича Бутина, а задела его друга, тракториста из Челябинской области Чернышева. Это была шальная пуля. Бутин с Чернышевым находились в это время возле Пскова, тянули опять-таки линию. Они стояли плечом к плечу и вдруг Чернышев застонал.

–Что с тобой? – не понял сразу Бутин.

Чернышев показал на живот. Сюда шмякнулась шальная пуля и застряла на поверхности кожи. Бутин вытащил ее, подержал на ладони и сказал: 

- По-моему это не страшно.

Подоспели санитары. Чернышова не успели довести до медсанбата.

 До конца жизни будет помнить Николай Макарович Бутин 23 февраля 1944 года и фашистский «подарок» в день рождения Красной Армии. Темной ночью отряд продвигался в приграничных с Латвией районах. На лесной тропе встретили крестьянина-латыша.

- Отец, были здесь немцы?

- Вчера были, а сегодня не видать.

Вперед пошла разведрота. Все спокойно. И тогда двинулся полк. И вдруг неожиданно заухали снаряды. Немец бил в самую гущу людской массы. Пропустив вперед разведроту, фашисты сосредоточили на полку весь свой удар.

В этом бою тяжело ранило командира полка Сивкова. Его привезли в медсанбат. Там хирургом была его жена. Она ему делала операцию. На ее глазах он скончался…

День Победы Николай Макарович встретил в Прибалтике, где бои продолжались до последних дней войны.

Радисты услышали эту весть первыми. И тут началось невообразимое. Салюты из пушек, минометов, катюш.

Солдаты, пережившие тяжелую годину, плакали, не скрывая слез. В эту ночь никто не спал…

Б.КОМИССАРОВ.

На снимке: Н.М.Бутин.

(Газ. «Советское Забайкалье»
за 9 мая 1968 г.).

ВНАЧАЛЕ письмо жителей села Бори.

«Уважаемая редакция! Просим вас помочь нам разыскать известь для побелки. Вот уже второй год, как у нас нет в продаже извести. Квартиры жилых домов уже почернели. Много раз обращались за помощью к бригадиру участка Дружинину Николаю Викторовичу. Ответ один: «Скоро будет известь»…

Письмо подписали десять человек: зав. медпунктом Лиханова, депутаты Мясникова и Тонких, зав. детсадом, зав. магазином, зав. школой, лесник(подписи неразборчивы) и другие.

Подобное письмо в редакцию не первое. Жаловались на отсутствие извести в продаже и жители других сел района.

Что за известковая проблема? Действительно ли  существует она в районе?

Напомним читателю, что в нашем районе известковые карьеры разрабатываются сейчас в двух местах:  возле станции Баян и села Ломы (участок Ломовского совхоза). Кроме того, этим занимается Усть-Карский госпромхоз. В Баяне известь вырабатывают рабочие межколхозной строительной организации, в Ломах – рабочие совхоза. Село Бори, откуда пришло письмо, - на территории совхоза. Поэтому предоставим первое слово для комментариев директору Ломовского совхоза И.И. Прасову.

- Удивительное дело, говорит Иван Иванович. – Мне это напомнило анекдот, когда голодному предлагают сухари, а он возражает: так ведь они неразмоченные! Дело в том, что оба склада – в Фирсово и Ломах ломятся от извести. Мы планируем на год выжечь 75 тонн, тогда как для нужд хозяйства необходимо всего 20. Остальное продаем по себестоимости – 12 копеек за килограмм. Берут у нас известь как различные организации, так и рабочие совхоза. И никто не встречает препятствия.

Правда, в торговой сети ее может и не быть. Сельпо у нас не просит, а мы не предлагаем. Сельпо не просит потому, что государственная продажная цена извести всего 4 копейки за килограмм. А хлопот с ней немало. Но жители охотно покупают у совхоза известь по себестоимости и не жалуются. Ведь наша известь по качеству намного лучше баянской.

Сами боринцы ко мне не обращались по этому вопросу, но тот факт, что они не могут приобрести известь, непонятен. Я думаю, что ломовчане над ними смеяться будут и прозовут лодырями. Ведь боринцы имеют свою машину. На худой случай и на тракторе бы подвезли. Видимо, и неразворотливость бригадира сыграла здесь свою роль. Во всяком случае, я распоряжусь, чтобы известь боринцам была подвезена.

М.Я. Иванов– председатель «Межколхозстроя»:

- Почему нет извести? Трудно сказать. Мы, например, не так давно отгрузили для судостроительного завода 40 тонн. Не отказываемся снабжать и райпотребсоюз. Сейчас, правда, у нас самих вышла заминка. Условия труда у наших рабочих неважные, многое делается вручную. Ради техники безопасности пришлось остановить производство. Сейчас реконструируем печь. В ближайшее время закончим эту работу. Известь будет. Дело за расторопностью торгующих организаций.

Г.В. Кутузов– заведующий райторготделом:

- Этот вопрос мы тоже обсуждали. Да, действительно, райпотребсоюз не особенно охотно покупает у ломовчан известь. Но на днях в адрес Сретенского смешторга придет из Оловянной вагон с известью. Мы дали указание директору смешторга А.В. Малышеву поделиться этой известью с райпотребсоюзом. Ну, а в дальнейшем, конечно, надо райпотребсоюзу, его председателю В.А.Федорову быть более гибким в решении таких вопросов.

В.А. Федоров– председатель райпотребсоюза (кратко излагаем суть разговора):

- Дорогая известь… В убыток станет… Накладные расходы – 35 процентов. Если нам совхоз будет продавать ее за 12 копеек, то населению ее нужно будет сбывать за 16-17 копеек, чтобы не оставаться в убытке. Да, мы можем сами цены устанавливать, но только на сельхозпродукты.

В разговор вступает зав. торготделом райпотребсоюза В.Д. Ананьин:
- Нам кто же разрешит за такую цену продавать? Это выйдет, что известь в цене будет как хлеб? Да, я понимаю, население все равно охотно ее будет покупать. Но вряд ли разрешат…

А. М. Михалев– заведующий райфинотделом:

- Что-то не слышал я такой финансовой статьи, чтобы с потребкооперации удерживать их накладные расходы. Позвоните через час, пороюсь в справочниках.

(Через час). Разговаривал я сейчас с Читой. Оказалось, что известь любая торгующая организация, будь то смешторг или райпотребсоюз, имеет право продавать только по государственной цене – 4 копейки за килограмм. Если сельпо завысит цену, то мы обязаны составить акт и подать его в госторгинспекцию для удержания разницы в госбюджет.

В РАЗГОВОРЕ Алексея Моисеевича проскользнула мысль, что несмотря на убытки (а они весьма незначительны для райпотребсоюза в сравнении с общим товарооборотом), торгующая организация обязана обеспечить население известью.

Люди страдать не должны из-за ведомственных расчетов. Нужно видеть перед собой более общую цель, сформулированную в Программе партии: «Все во имя человека, для блага человека».

Искусственно возникшую проблему с известью вполне под силу разрешить районным организациям.

Б.КОМИССАРОВ.

Газ. «Советское Забайкалье»
за 23 января 1969 г.).

ОСТРЫЕ СТРОКИ

       СУЩЕСТВУЕТ ли какая-либо взаимосвязь между лошадью и телефоном? Каким бы странным ни казался этот вопрос, не торопитесь с выводами. Взаимосвязь здесь, оказывается, есть. Вот выписка из отчета  начальника Сретенского эксплуатационно-технического узла связи Виктора Афанасьевича Попова о работе в 1970 году: «Для обслуживания линий мы вынуждены содержать лошадей. А получить сенокосный участок практически невозможно. Заготавливаем сено на кабальных условиях».

Действительно, для обслуживания сельских телефонных и радиофикационных линий в селах Дунаево, Усть-Наринзор, Чикичей, Верхняя Куэнга и других связисты держат лошадей. На них подвозят арматуру, столбы, выезжают на участки повреждения линии. На каждую нужно заготовить не менее 40 центнеров сена. А где его косить? Некоторые колхозы ставят такие жесткие условия, что хуже не придумаешь. Например, председатель колхоза «Забайкалец» Н.В. Федоров предлагает: десять процентов от накошенного сена берите себе, остальное – нам. Следовательно, участковый монтер М.Н.Болванов должен накосить четыреста центнеров. А что поделаешь? И косил все лето, забыв о своих делах. А председатель колхоза в это время не мог дозвониться до Сретенска и на чем свет стоит ругал эксплуатационно-техническую службу: привязали, дескать, лошадь к телефону.

По-другому относятся к связистам в колхозе «Родина». Лошадь участкового монтера стоит в колхозной конюшне: ведь не каждый день нужна она монтеру. Больше того, когда связистам нужно приварить болт или наладить кронштейн, председатель колхоза никогда не откажет. Выгода от такого сотрудничества обоюдная.

Это, пожалуй, единственный пример. А вообще взаимоотношения связистов с теми хозяйствами и организациями, которых они обслуживают, оставляют желать лучшего. В селе Фирсово – центральной усадьбе Ломовского совхоза – недавно установили новую автоматическую телефонную станцию. Но дозвониться из села в Сретенск или обратно очень трудно. Много раз посылали туда из города специалиста для регулировки и наладки. Но сложная система требует постоянного контроля. А начальник АТС Ю.А. Бочкарников аппаратуру не знает и не хочет знать: занят домашними делами. Надо бы заменить, да некем. Председатель сельисполкома М.М. Важин, когда связисты попросили помочь найти парня на учебу, сказал, как отрезал: «В совхозе не хватает своих специалистов».

Можно бы послать туда выпускника техникума связи, но опять загвоздка: где найти для него квартиру? Своих у связистов нет, а совхоз не дает. Однако это не помешало директору И.И. Прасову и секретарю парткома Ф.Г. Гусевскому направить в районные инстанции официальную записку, в которой они жаловались на плохую связь в Фирсово и просили воздействовать…

Словом, куда ни кинь – везде клин. Электростанция в Сретенске вела реконструкцию электросетей города. Этим же были заняты связисты – готовили к пуску автоматическую телефонную станцию. Электрики самовольно спилили в Затоне столб и, не предупредив хозяев, оборвали телефонную связь. Связисты составили акт, пошли с ним по инстанциям, но ничего не добились. Начальник электростанции А.Г. Грасселиус без долгих объяснений заявил:

- Мы реконструируем. А если вам надо, делайте как хотите.

Связисты требуют от электриков соблюдения технических правил: чтобы их провода находились от земли не ниже шести метров, а те ни в какую. Электрические и телефонные линии пересекаются, при обрыве – замыкание со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Есть у связистов и свои внутренние беды. Это прежде всего нехватка квалифицированных кадров. Автоматические телефонные станции обслуживают доморощенные специалисты, не знающие новой техники. Ведь в районе сейчас действуют четыре, а вместе с Шелопугинским районом, который обслуживает Сретенский узел, - семь различных типов  АТС.

Готовится монтаж автоматической телефонной станции в селе Алия и в поселке Усть-Карск. Связь между Сретенском и Кокуем  в скором времени тоже будет автоматизирована. Сейчас дозвониться из города в поселок или обратно очень трудно. Аппаратура в Кокуе есть, нужно только установить металлические мачты. По договоренности это должен сделать местный завод. Хорошая связь нужна прежде всего ему.

Я не хочу сказать, что связисты сделали все возможное. У них бессистемно  действует бюро экономического анализа и постоянные производственные совещания, которые ограничиваются формальным проведением итогов работы предприятия, но не поднимают вопросов повышения качества ремонта, сокращения эксплуатационных расходов. Не налажена техническая учеба в коллективе. А ведомственная разобщенность, возведенная в степень, вызывает дополнительные трудности, от которых в конечном счете страдают не только связисты.

Б.КОМИССАРОВ.

Сретенский район.

(«Забайкальский Рабочий»

за 28 января 1971 г.).

(Литературная страница)

СТАРИННЫЙ город Иркутск, справивший полтора десятка лет назад свое трехсотлетие, имеет очень современную красивую набережную. Часть ее, именующаяся Бульваром Юрия Гагарина, закована в бетон. Пологий спуск и невысокий парапет… Десятки лодок, застывших в заливе бурной Ангары, и неподвижные рыбаки, упорно стремящиеся весь день поймать на засолку несколько ельцов, привлекают много любознательных.

Неторопливо иду вверх от моста через Ангару. Там, где кончается асфальт, сворачиваю к зданию Иркутского мединститута. Еще несколько десятков шагов и вот он, искомый адрес: улица Красного восстания,5. В старом каменном, крепко сложенном четырехэтажном здании с кругообразными лестницами, в квартире № 19 живет известный сибирский писатель, наш земляк Гавриил Филиппович Кунгуров.

Но прежде чем войти в дом вместе с вами, дорогой читатель, давайте вспомним о жизненном пути писателя.

В СВОЕЙ автобиографии Гавриил Филиппович писал: «Детство мое прошло в суровом живописном уголке Забайкалья, на станции Сретенск. Эта маленькая железнодорожная станция стоит на левом берегу судоходной Шилки, среди забайкальских сопок, покрытых нетронутым лесом. На правом берегу, против станции, шумливый бойкий городок Сретенск, в окрестностях казачьи села. Родители мои – люди малограмотные, но они рано привили мне вкус к книге и ученью».

Совсем недавно Иркутск чествовал 65-летие писателя. В итоге его деятельности около сотни художественных произведений, многие и многие десятки публицистических, краеведческих, литературоведческих и педагогических работ. Книги Г.Ф. Кунгурова издавались и за рубежом: в Монголии, ГДР, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Китае, Польше, Болгарии.

О творчестве Г.Ф. Кунгурова писали такие известные деятели литературы, как В. Ажаев, В.Кожевников, Г. Марков.

Видный общественный деятель Восточной Сибири  М.М.Басов писал А.М. Горькому: «Наш молодой работник т. Кунгуров провел на Севере все лето 1934 г. и специально занимался вопросами культуры и языка. Его рассказы о Севере можно слушать целыми днями…»

МЕНЯ РАДУШНО встречает невысокого роста подвижный человек. Моя первая фраза:

- Большой привет вам от ваших земляков-сретенцев.

Гавриил Филиппович очень оживился:

- Вы из Сретенска? Проходите, пожалуйста. Ну и как там? Помню, это был очень бойкий городок с большой речной флотилией. Да, давно я там не был. Последний раз удалось побывать почти два десятка лет назад.

В памяти Гавриила Филипповича всколыхнулась волна воспоминаний. Может быть, поэтому мои слова привета от сретенцев и сказались в том теплом приеме, который оказал мне сибирский писатель. В этот момент я чувствовал себя посланцем своего города, его полномочным представителем.

В комнате известного писателя старинные шкафы соседствуют с телевизором. Но ничто не запомнилось так сильно, как рабочий письменный стол. Большой, капитально сработанный и простой, такой же, как произведения, которые рождались за ним: исполненные народным духом, самобытностью, отмеченные печатью большого таланта.

Гавриил Филиппович, перехватив мой взгляд, поделился своей радостью:

- Вчера закончил свой роман «Светлеют далекие горы»…

Я с удивлением вспоминаю в этот момент, что моему собеседнику за 65, а ведь не подумаешь… Его глаза загораются молодым огнем. В ответ на мою просьбу он рассказывает о своем детище – новом романе:

- Герои мои простые, ничем особым не примечательные люди: бывший фронтовик, приехавший после ранения в село работать учителем, и медсестра сельского здравпункта. Сложная судьба этих людей, полюбивших друг друга, развертывается в маленьком охотничьем селе далекого Севера, где во многом сохранились старые обычаи и нравы. В романе я сопоставил старое и новое поколение, старался показать яркие и самобытные натуры сибиряков – охотников и и следопытов, людей суровой таежной выучки, их нелегкий труд.

Буквально все, что я рассказываю Гавриилу Филипповичу о Сретенске, живо его  интересует. В особенности дела в его родном педагогическом училище.

- Там прошла моя юность,-  говорит Г.Ф. Кунгуров. – До 1924 года я жил в Сретенске, хорошо помню, например, одну из первых пионервожатых Сретенска Софью Михайловну Кутузову (это имя хорошо известно читателям газеты – Б.К.), кокуйских комсомольцев-чоновсцев.

Очень обрадовался Гавриил Филиппович, когда узнал от меня, что Сретенское педучилище в связи  с пятидесятилетием со дня его основания награждено Почетной грамотой Министерства просвещения РСФСР, что не меркнет до сих пор его спортивная слава и слава как одного из лучших в районе коллектива художественной самодеятельности.

- И я в те годы, - говорит, задумавшись, Гавриил Филиппович, - играл в струнном оркестре педучилища. Сильный у нас был оркестр…

Разговор снова переходит на книги. Одна из них – повесть «Свет не погас», написанная Г.Ф.Кунгуровым в 1947 году, особенно дорога автору. Но предоставим слово самому Гавриилу Филипповичу:

-  Герой повести назван у меня Николем Усачевым. Детство, отрочество и ранняя юность героя повести навеяны образом одного моего знакомого – сретенца с железнодорожной станции. Дальнейшие годы жизни Николая Усачева «списаны» с действительной истории иркутянина Иванова. Я помню, как после войны к нам в пединститут, где я заведовал кафедрой литературы, пришел фронтовик, ладный собой, красивого и крепкого телосложения. Единственный недостаток – вместо глаз искусно сделанные протезы. Он был слеп. Но велико было желание учиться.

Сюжет моей повести таков. Два друга, попав на фронт, решают, что если их тяжело ранит, то они не вернутся домой, не станут обузой для семьи. Повесть была издана отдельной книгой в 1948 году. Проходит некоторое время и вдруг из Забайкалья от одной женщины мне приходит письмо. «Герой вашей повести – мой муж, - утверждает она. – Умоляю вас уговорить его вернуться в семью». – Хорошо,- отвечаю ей, - я с ним поговорю.  Встречаюсь с Ивановым, расспрашиваю его. Оказывается, он и не жил никогда в Забайкалье. Так я и ответил той женщине. Но насколько сильны в человеке надежды и любовь! Она вновь пишет: «Это он! Именно так  и должен он ответить. Я знаю его характер».

Не дожидаясь моего ответа, она приезжает в Иркутск с огромным букетом георгинов и направляется ко мне домой. Вместе с ней мы пошли к Иванову. Короче, развязка истории: женщина узнает, что человек, к которому она приехала, не ее муж, но преклонившись перед его мужеством, она вручает ему букет цветов.

О творчестве нашего земляка  Гавриила Филипповича Кунгурова еще много можно говорить. Об этом написаны книги. Сам писатель с увлечением рассказывал мне о том незабываемом времени, когда ему довелось два месяца работать вместе с Н.К. Крупской. Ее рассказы о Владимире Ильиче – одно из самых ярких впечатлений в жизни писателя.

Гавриил Филиппович гордится грамотой, которая в мае этого года была получена от первого секретаря Центрального Комитета Монгольской Народно-революционной партии Председателя Совета Министров МНР Ю.Цеденбала: «Глубокоуважаемый Гавриил Филиппович! – говорилось в ней. – Позвольте от имени ЦК НРП, Правительства МНР и от себя лично сердечно поздравить Вас, советского писателя, давнишнего друга нашей страны, в день Вашего шестидесятипятилетия. Мы рады отметить, что Вы своей благородной деятельностью боролись и боритесь за всемерное укрепления дружбы наших народов. От души желаю Вам крепкого здоровья, долгих лет плодотворного труда».

Многогранна общественная деятельность писателя. Он председатель Иркутского отделения общества советско-китайской дружбы, не раз бывал в этой стране. Гавриил Филиппович – депутат Иркутского областного Совета, член обкома партии, был ответственным секретарем Иркутского отделения Союза писателей, член правления Союза писателей РСФСР и член правления Литфонда СССР.

В конце нашей беседы Гавриил Филиппович по моей просьбе дарит нашей редакции свое произведение «Сибирь и литература». На титульном листе писатель пишет автограф: «Редакции газеты «Советское Забайкалье» от старого сретенца. Г. Кунгуров».

- Передайте большой привет всем сретенцам! – говорит Гавриил Филиппович.

С удовольствием выполняю эту просьбу.

Б.КОМИССАРОВ.

Иркутск- Сретенск

(«Советское Забайкалье»

за 28 сентября 1968 г.).

(Литературная страница)

СТАРИННЫЙ город Иркутск, справивший полтора десятка лет назад свое трехсотлетие, имеет очень современную красивую набережную. Часть ее, именующаяся Бульваром Юрия Гагарина, закована в бетон. Пологий спуск и невысокий парапет… Десятки лодок, застывших в заливе бурной Ангары, и неподвижные рыбаки, упорно стремящиеся весь день поймать на засолку несколько ельцов, привлекают много любознательных.

Неторопливо иду вверх от моста через Ангару. Там, где кончается асфальт, сворачиваю к зданию Иркутского мединститута. Еще несколько десятков шагов и вот он, искомый адрес: улица Красного восстания,5. В старом каменном, крепко сложенном четырехэтажном здании с кругообразными лестницами, в квартире № 19 живет известный сибирский писатель, наш земляк Гавриил Филиппович Кунгуров.

Но прежде чем войти в дом вместе с вами, дорогой читатель, давайте вспомним о жизненном пути писателя.

В СВОЕЙ автобиографии Гавриил Филиппович писал: «Детство мое прошло в суровом живописном уголке Забайкалья, на станции Сретенск. Эта маленькая железнодорожная станция стоит на левом берегу судоходной Шилки, среди забайкальских сопок, покрытых нетронутым лесом. На правом берегу, против станции, шумливый бойкий городок Сретенск, в окрестностях казачьи села. Родители мои – люди малограмотные, но они рано привили мне вкус к книге и ученью».

Совсем недавно Иркутск чествовал 65-летие писателя. В итоге его деятельности около сотни художественных произведений, многие и многие десятки публицистических, краеведческих, литературоведческих и педагогических работ. Книги Г.Ф. Кунгурова издавались и за рубежом: в Монголии, ГДР, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Китае, Польше, Болгарии.

О творчестве Г.Ф. Кунгурова писали такие известные деятели литературы, как В. Ажаев, В.Кожевников, Г. Марков.

Видный общественный деятель Восточной Сибири  М.М.Басов писал А.М. Горькому: «Наш молодой работник т. Кунгуров провел на Севере все лето 1934 г. и специально занимался вопросами культуры и языка. Его рассказы о Севере можно слушать целыми днями…»

МЕНЯ РАДУШНО встречает невысокого роста подвижный человек. Моя первая фраза:

- Большой привет вам от ваших земляков-сретенцев.

Гавриил Филиппович очень оживился:

- Вы из Сретенска? Проходите, пожалуйста. Ну и как там? Помню, это был очень бойкий городок с большой речной флотилией. Да, давно я там не был. Последний раз удалось побывать почти два десятка лет назад.

В памяти Гавриила Филипповича всколыхнулась волна воспоминаний. Может быть, поэтому мои слова привета от сретенцев и сказались в том теплом приеме, который оказал мне сибирский писатель. В этот момент я чувствовал себя посланцем своего города, его полномочным представителем.

В комнате известного писателя старинные шкафы соседствуют с телевизором. Но ничто не запомнилось так сильно, как рабочий письменный стол. Большой, капитально сработанный и простой, такой же, как произведения, которые рождались за ним: исполненные народным духом, самобытностью, отмеченные печатью большого таланта.

Гавриил Филиппович, перехватив мой взгляд, поделился своей радостью:

- Вчера закончил свой роман «Светлеют далекие горы»…

Я с удивлением вспоминаю в этот момент, что моему собеседнику за 65, а ведь не подумаешь… Его глаза загораются молодым огнем. В ответ на мою просьбу он рассказывает о своем детище – новом романе:

- Герои мои простые, ничем особым не примечательные люди: бывший фронтовик, приехавший после ранения в село работать учителем, и медсестра сельского здравпункта. Сложная судьба этих людей, полюбивших друг друга, развертывается в маленьком охотничьем селе далекого Севера, где во многом сохранились старые обычаи и нравы. В романе я сопоставил старое и новое поколение, старался показать яркие и самобытные натуры сибиряков – охотников и и следопытов, людей суровой таежной выучки, их нелегкий труд.

Буквально все, что я рассказываю Гавриилу Филипповичу о Сретенске, живо его  интересует. В особенности дела в его родном педагогическом училище.

- Там прошла моя юность,-  говорит Г.Ф. Кунгуров. – До 1924 года я жил в Сретенске, хорошо помню, например, одну из первых пионервожатых Сретенска Софью Михайловну Кутузову (это имя хорошо известно читателям газеты – Б.К.), кокуйских комсомольцев-чоновцев.

Очень обрадовался Гавриил Филиппович, когда узнал от меня, что Сретенское педучилище в связи  с пятидесятилетием со дня его основания награждено Почетной грамотой Министерства просвещения РСФСР, что не меркнет до сих пор его спортивная слава и слава как одного из лучших в районе коллектива художественной самодеятельности.

- И я в те годы, - говорит, задумавшись, Гавриил Филиппович, - играл в струнном оркестре педучилища. Сильный у нас был оркестр…

Разговор снова переходит на книги. Одна из них – повесть «Свет не погас», написанная Г.Ф. Кунгуровым в 1947 году, особенно дорога автору. Но предоставим слово самому Гавриилу Филипповичу:

-  Герой повести назван у меня Николем Усачевым. Детство, отрочество и ранняя юность героя повести навеяны образом одного моего знакомого – сретенца с железнодорожной станции. Дальнейшие годы жизни Николая Усачева «списаны» с действительной истории иркутянина Иванова. Я помню, как после войны к нам в пединститут, где я заведовал кафедрой литературы, пришел фронтовик, ладный собой, красивого и крепкого телосложения. Единственный недостаток – вместо глаз искусно сделанные протезы. Он был слеп. Но велико было желание учиться.

Сюжет моей повести таков. Два друга, попав на фронт, решают, что если их тяжело ранит, то они не вернутся домой, не станут обузой для семьи. Повесть была издана отдельной книгой в 1948 году. Проходит некоторое время и вдруг из Забайкалья от одной женщины мне приходит письмо. «Герой вашей повести – мой муж, - утверждает она. – Умоляю вас уговорить его вернуться в семью». – Хорошо,- отвечаю ей, - я с ним поговорю.  Встречаюсь с Ивановым, расспрашиваю его. Оказывается, он и не жил никогда в Забайкалье. Так я и ответил той женщине. Но насколько сильны в человеке надежды и любовь! Она вновь пишет: «Это он! Именно так  и должен он ответить. Я знаю его характер».

Не дожидаясь моего ответа, она приезжает в Иркутск с огромным букетом георгинов и направляется ко мне домой. Вместе с ней мы пошли к Иванову. Короче, развязка истории: женщина узнает, что человек, к которому она приехала, не ее муж, но преклонившись перед его мужеством, она вручает ему букет цветов.

О творчестве нашего земляка  Гавриила Филипповича Кунгурова еще много можно говорить. Об этом написаны книги. Сам писатель с увлечением рассказывал мне о том незабываемом времени, когда ему довелось два месяца работать вместе с Н.К. Крупской. Ее рассказы о Владимире Ильиче – одно из самых ярких впечатлений в жизни писателя.

Гавриил Филиппович гордится грамотой, которая в мае этого года была получена от первого секретаря Центрального Комитета Монгольской Народно-революционной партии Председателя Совета Министров МНР Ю.Цеденбала: «Глубокоуважаемый Гавриил Филиппович! – говорилось в ней. – Позвольте от имени ЦК НРП, Правительства МНР и от себя лично сердечно поздравить Вас, советского писателя, давнишнего друга нашей страны, в день Вашего шестидесятипятилетия. Мы рады отметить, что Вы своей благородной деятельностью боролись и боритесь за всемерное укрепления дружбы наших народов. От души желаю Вам крепкого здоровья, долгих лет плодотворного труда».

Многогранна общественная деятельность писателя. Он председатель Иркутского отделения общества советско-китайской дружбы, не раз бывал в этой стране. Гавриил Филиппович – депутат Иркутского областного Совета, член обкома партии, был ответственным секретарем Иркутского отделения Союза писателей, член правления Союза писателей РСФСР и член правления Литфонда СССР.

В конце нашей беседы Гавриил Филиппович по моей просьбе дарит нашей редакции свое произведение «Сибирь и литература». На титульном листе писатель пишет автограф: «Редакции газеты «Советское Забайкалье» от старого сретенца. Г. Кунгуров».

- Передайте большой привет всем сретенцам! – говорит Гавриил Филиппович.

С удовольствием выполняю эту просьбу.

Б.КОМИССАРОВ.

Иркутск- Сретенск

(«Советское Забайкалье»

за 28 сентября 1968 г.).

В ЗАЩИТУ ПОКУПАТЕЛЯ

Газета «Советское Забайкалье» за 20 января 1968 года почти целиком   посвящена покупателям. На первой странице – передовая статья «Заботиться о покупателях». В ней говорится о том, что в нашей стране проявляется  огромная забота о людях. Значительно повышена  с нового года заработная плата у  многих рабочих,  введен районный  20-процентный коэффициент к зарплате, почти все предприятия переведены на пятидневную рабочую неделю, что расширяет  возможности культурно провести свой досуг, «присмотреть и подобрать в магазине товар или какую-нибудь вещь».

А дальше  резко критикуется работа новой столовой, в которой «невозможно культурно отдохнуть всей семьей в субботний или воскресный вечер», так как  «с потолка обильно капает, много посетителей в нетрезвом состоянии». Столовая превращена в пивную, ассортимент блюд беден, они невкусно готовятся, за ними нужно простоять много времени, так как часто  работает одна раздатчица. Допускается в этой столовой обсчет покупателей, неполный выход порций. Заведующий столовой Перов А.И. мирится со всеми этими недостатками и мер не принимает.

Такой же неприглядный перечень недостатков  приводится по другим столовым и магазинам города и района.  Больше всего досталось директору   смешторга Малышеву А. В.  

Вторая страница газеты вышла с «шапкой»: «Под контроль масс. Страница народного контроля». Статья «О работе смешторга» раскрывает  в подзаголовках главные нарушения правил советской торговли: «На базе есть, а в магазинах…», «Спрос не учитывается», «К чему ведет бесконтрольность». Перечисляются десятки конкретных фактов и фамилий нарушителей.

Какие же нарушения ставятся  им в вину чаще всего?

Фонды продовольственных и промышленных товаров не выбираются, а к поставщикам штрафные санкции за недопоставку смешторг не предъявляет. Не выбраны хлопчатобумажные ткани, кожаная обувь, электроутюги. Холодильники поступают с большими перебоями.

В продовольственные магазины не привозят продукты, которые были на базе: джемы «Айва» и «Персики», соки из черной смородины, яблочный, абрикосовый, сливовый и томатный. Нет баклажанов консервированных, упрятана на базе минеральная вода в количестве 10000 бутылок и фруктовые компоты. Во всех проверенных продовольственных магазинах в продаже не было чая байкового высшего сорта, отсутствовал чай второго и третьего сорта,  чай плиточный, сахар кусковой, томатная паста, макароны и рожки, молочнокислые продукты.

В промтоварных магазинах в продаже не было зубного порошка и пасты, вехоток, иголок швейных, часов наручных, расчесок мужских, ножниц, чемоданов, сумок и других товаров.

Нарушения правил торговли состояли в припрятывании товаров, нарушениях цен, инструкции ведения жалобной книги.

На базе торга кладовщик Третьяк Г.Ф. припрятала сапожки женские по цене 45 рублей и с базы взяла «в целях самоснабжения» варежки и два джемпера шерстяных. Отфактуровала продавцу магазина №16 четыре кофты шерстяные, которые разнарядкой предусматривались для магазина № 20. Продавцы Зубанкова, Кушнаренко и Данилова припрятали товары повышенного спроса на 431 рубль. В категорию товаров повышенного спроса вошли: шесть шерстяных кофт, шарф шерстяной,  варежки, шапка кожаная, трусы детские, 15 отрезов шерстяных тканей.

(Мне вспомнилась при чтении этого фрагмента сатирическая песня, которую исполнял Владимир Высоцкий: «Получил завмагазина триста метров крепдешина, был он жуткий жулик и прохвост» - Б.К.)

В отделе трикотажа обнаружили спрятанные 250 рублей. Кассир Баглик имела ключ от денежно-суммирующего счетчика кассового аппарата. Продавец Судакова продала сока фруктового 116 стаканов с недоливом 1740 кубических сантиметров на сумму 87 копеек. Продавец Самойлова не пользовалась дозатором для продажи молока, а использовала мерку в 1 литр просроченного, 1963 года клеймения, и обмерила покупателя в возрасте 9 лет на 25 куб.см. В другом магазине в книге жалоб покупательница возмутилась продажей молока по знакомству. Начальник торга Кокуйского куста вынесла продавцу предупреждение, но приказ о наказании не издала. Здесь же выявили такие нарушения, как хранение вместе масла сливочного и соленой сельди, использование сломанных совков. Ярлыки цен не подписывались ответственными лицами, зато вместо одной книги жалоб и предложений имелось 4 книги!

В столовой № 1 поселка Кокуй реализовано молоко некипяченое в количестве 92494 литра по цене 32 копейки вместо 28 копеек. Вроде бы мелочь, а с покупателей перебрана за молоко солидная сумма - 3699 рублей 76 коп. Повар Деревцова не доложила в 60 порций щей 1,4 килограмма квашенной капусты и 1,5 кг моркови и реализовала их за одну порцию на одну копейку дороже. А вот кассир в той самой новой  столовой № 1 при контрольном закупе на 47 копеек обсчитала на целый рубль. С 25 рублей дала сдачи 23 руб.53 коп. вместо 24 руб.53 коп. В конечном итоге по результатам проверки директор смешторга Малышев был «серьезно предупрежден», а зав. столовой Перову объявлен строгий выговор.

На третьей странице газеты напечатаны семь писем читателей, пять критической направленности («Муки транспортные», «Выход не найден», «Возобновить сад», «Почему опаздывает поезд», «Нужно помещение» (под почтовое отделение в пос. Матакан). В двух письмах благодарность медикам и сообщение об открытии магазина в селе Мыгжа, на отсутствие которого жаловались селяне.

И завершает третью полосу статья журналиста газеты в защиту покупателя: 

ФЕДОРОВЫ СПОРЯТ,  А ДЕЛО СТРАДАЕТ

ВНАЧАЛЕ выслушаем три различных мнения. Первое высказал в письме в редакцию нашей газеты работник Сретенского хлебозавода А.А. Деревцов:

«Наш завод выпускает достаточно булочных изделий, излишки которых мы возим по селам района. В деревнях всегда рады свежим сдобным булочкам и сайкам. Но почему-то часто бывает так, что магазины не принимают нашей продукции.

11 января я лично проехал с булочными изделиями от Молодовска до Уктычи (села Фирсовского сельпо) и нигде не мог сдать продукцию. На вопрос, почему не принимаете, продавцы отвечают: запретило сельпо.  А ведь население ждет нашей продукции».

Действительно, почему складывается такое положение, когда страдает покупатель?

Звоню председателю райпотребсоюза Федорову В.А.

- Хлебозавод пытается излишки сбыть, - отвечает Владимир Абрамович. – А у нас в Фирсово своя пекарня. Выпекала она до недавнего времени 1700 килограммов хлеба в сутки, а сейчас, когда вступила в строй  еще одна печь, стала давать около трех тонн. Фирсовская пекарня вполне обеспечивает хлебом близлежащие села, поэтому понятно, почему председатель сельпо т. Шадрин дал указание не принимать продукцию хлебозаводцев.

Ясно. Но неужели между потребительской кооперацией и хлебозаводом нет согласованности в действиях? Если бы хлебозаводцы знали, что в Фирсово дано указание не принимать их продукцию, то не гнали бы туда машину. Так ведь?

- Нет, не так, - говорит В.А. Федоров – Хлебозаводцы действуют на «авось». Авось, думают, может и примут где-нибудь.

А почему тогда не заключить двум организациям договор на поставки? – такой возникает вопрос.

Отвечает В.А. Федоров на него неуверенно. Он ясно не сознает, нужен такой договор или не нужен.

- Одно время пытались, а потом отказались. Почему? Хлебозавод предъявил нам слишком высокие расценки за доставку. Не знаю, как, но все-таки хотим на днях договориться на взаимовыгодных условиях.

И последний вопрос. Каков ассортимент хлебных изделий, выпекаемых Фирсовской пекарней?

Владимир Абрамович был не в курсе этого вопроса, но обещал узнать и позвонить. Через несколько минут в редакции раздался звонок.:

- Ассортимент включает три наименования. Это настолько разнообразно, что булочная мелочь от хлебозавода нам не нужна.

- А какие наименования?

- Вот этого я не узнал.

Что же, предоставим теперь слово директору хлебозавода Е.Ф. Федорову.

- Да, приходится иногда машину гонять впустую, - говорит Ефим Филиппович. – Но не возить булочную мелочь по селам мы не можем: за счет нее мы выполняем план. Специально одну машину держим, которая возит продукцию по селам нашего и даже Шелопугинского района. Мы возим такие изделия, которые охотно купило бы население. А Фирсовская пекарня выпускает булочную мелочь хуже по качеству и по ассортименту другую. Население просит нашу продукцию, а сельпо навязывает свою.

- И все-таки вы ездите?

- А не ездить нам нельзя. У нас план. И притом во многих селах нашу булочную мелочь принимают охотно. Например, Верхне-Куэнгинский сельмаг постоянно шлет нам заявки на поставку нашей продукции.

- Там что ли нет поблизости пекарни?

- Есть. И в самом селе, и за несколько десятков километров от него – в Усть-Наринзоре, но булочную мелочь ни в той, ни в другой не выпекают. А люди ждут её. В Фирсово население осаждает машину, просит: «продайте». А сельмаг не принимает. Приходится часто сотни килограммов пускать на переработку.

Казалось бы, мысль зашла в тупик. Федоров В.А., заботясь о делах кооперации, не хочет "пускать» в некоторые села продукцию хлебозавода.

Федоров Е.Ф., думая о плане, стремится, куда это только возможно, сбыть булочную мелочь.

А кто же подумает о покупателях? Может быть, райторготдел?

Б.КОМИССАРОВ.
(«Советское Забайкалье»
за 20 января 1968 года).

НА СЕЛЬСКОЙ  улице перед открытием магазина стало многолюдно. Мартовское солнце ласкало лица людей, весенние лучи приносили в сердце каждого какую-то особую теплоту и торжественность.

Пройдя мимо магазина к правлению колхоза, я обратил внимание на одного старика, внешне как будто не выделяющегося ничем среди своих односельчан. Он был невысок, сутуловат, со стриженной седой бородкой, седоватыми усами. Видно было, что человек этот многое пережил на своем веку.

В правлении о нем сказал мне главный бухгалтер колхоза Галданов:

- Это наш старейший житель. Сейчас он уже на пенсии, а было время… Что и говорить! Ведь Павел Абрамович Мигунов в этом селе родился, вырос в нем, был одним из первых, вступивших в колхоз. В общем, к земле привязан накрепко и многое может порассказать молодым: в памяти его хранится вся история колхоза.

- Павел Абрамович!

- Да-да, слушаю.

Внимательные глаза смотрят на меня. В руках старик нес большой сверток. С него и началось у нас знакомство. Сверток оказался ковром, большим, ярким. Павел Абрамович думает повесить его  на самом видном месте в доме.

По дороге к дому Мигуновых я слушал рассказы о сыновьях. Все четверо остались в родной деревне. Двое старших, Иван и Григорий – шоферы. Николай – тракторист (пошел по стопам отца, бывшего тракториста), а младший – механик. Все четверо полюбили технику и, связав с землею свою судьбу, остались в родном колхозе. Не от отца ли такая любовь? Наверное, от него, хоть и не передается по наследству это чувство, а воспитывается.

Вот и дом. В трехкомнатной квартире забываешь, что находишься вдали от города: настолько убранство квартиры не соответствует вчерашним представлениям о деревне. Мебель: лак и стекло. Свет солнечный играет на крышке радиолы, пробиваясь сквозь затейливые занавеси.

То, что поистине огромные перемены пришли на село, я убедился из рассказа П.А.Мигунова.

…ОН ВСПОМНИЛ свое детство. В восемь лет остался без отца, в 1902 году. У матери, кроме Павла, еще трое детей. Горек хлеб крестьянский.

В конце 1917 года отзвуки революции докатились до Забайкалья. Бедняки вздохнули, в сердце зародились новые мечты: как она теперь жизнь пойдет?.. Но случилось самое худшее – власть временно захватили семеновцы. Два года держали они в руках станицу. Совсем рядом, на станции Куэнга, все было по-другому. Там шли бои, власть попеременно переходила из рук белогвардейцев в руки красных партизан… А здесь какое-то роковое затишье. Внешне сохранялся относительный порядок. Семенов объявил поголовную мобилизацию. Забрали в солдаты и молодого Павла.

… Старик разволновался, в глазах его появился совсем не стариковский блеск, руки беспрерывно теребили какую-то безделушку, лежащую на столе.

Да, смутное пришло время. Сосед боялся высказать соседу свое отношение к новой власти. Обычные вопросы вдруг начинали приобретать зловещий смысл: кто знает, не скрывался ли враг в обличье односельчанина.

В 1920 году Павел с четырьмя товарищами сбежал от семеновцев к красным. Пешком дошли до Нерчинска. Терпя одно поражение за другим, семеновская армия быстро распадалась. На сторону красногвардейцев сбегали целыми сотнями. В Нерчинске все примкнувшие к красногвардейцам группой пришли к коменданту города Силинскому. Бойцов зачислили в состав частей пятой бригады Забайкальского фронта.

Недолго длилась подготовка к наступлению. Первый бой с семеновцами приняли в Урульге.  Трудно было. Но страха не было. За годы семеновской оккупации всякого натерпелись. Теперь воевали за свою, Советскую власть.

Оружие, боевая техника у семеновцев, снабжавшихся японским и американским империализмом, были сильней.

- Мы брали силой духа, - говорит Павел Абрамович. – И эту силу – не сломить!

Гнали семеновцев до Отпора. (Ныне станция Забайкальск. – Авт., сентябрь 2019).  Кругом степи, местность совершенно открытая. Крепкие бои пришлось принять…

Павел Абрамович задумывается.

Да, для многих его товарищей Даурская степь стала посмертным прибежищем. Порой, после боя, не досчитывались в роте больше половины товарищей. Им воздвигнут в Борзе памятник.

Павел Абрамович Мигунов служил в армии до 1922 года, пока остатки белых банд не были окончательно разбиты. А затем возвратился крестьянствовать в родную для него Верхнюю Куэнгу. Женился.

- В 25-м Иван родился, - подсказывает Лидия Яковлевна, жена Павла Абрамовича.

Но что могло дать единоличное хозяйство?

ПАВЕЛ АБРАМОВИЧ  помнит день образования первого колхоза в Верхней Куэнге. Именно из него выросла, обретя могучие крылья, современная сельхозартель «Забайкалец». Начало ей было положено в день двенадцатилетия Красной Армии – 23 февраля 1930 года. В этот день в деревне состоялось собрание бедноты. Двадцать два двора, в том числе и двор крестьянина Мигунова П.А. , решили обобществить основной скот и сельскохозяйственные орудия труда.

- Не все крестьяне сразу и поголовно вступили в артель. Присматривались. Но вскорости поняли: коллектив – великая сила.

Сельхозартель, первым председателем которой стал Нефед Ионович Вологдин, была названа «Опыт пробуждения». И действительно, это был только самый первый опыт, но дал он добрые всходы.

- Наш председатель – продолжает свой рассказ Павел Абрамович, - был человеком годов сорока. Хозяйствовать умел и уважением селян пользовался. Жаль, погиб человек в тридцатые годы.

(Примечание от автора. После окончания хрущевской оттепели в СМИ не позволялось вспоминать страшное время массовых политических репрессий, жертвой которых пал первый председатель колхоза «Забайкалец». Поэтому в газете приходилось прибегать к «эзопову» языку, рассказывая о гибели председателя «в тридцатые годы»  без излишних объяснений - то ли от рук кулаков, то ли от «родной» советской власти, за которую проливал кровь Павел Абрамович в боях с её врагами. – Б.К., сентябрь 2019).

Первые годы коллективизации были, что и говорить, трудны. Но это были трудности роста. А они, естественно, были, и помогали их устранять шефы. Ими стал 108-й Белореченский полк. И рабочей силой, и техникой, которой в артели тогда почти не было, помогали красноармейцы. Выделили даже трактор «СТЗ». За первым колхозом в Верхней Куэнге появились сельхозартели «Звезда» и «Яковлевский». Через несколько лет хозяйства объединились. Новое большое хозяйство стало называться колхоз «Белореченец», председателем которого стал Мигунов Константин Тимофеевич. Он погиб в Отечественную войну.

Как и многие колхозы, к 1940 году Верхне-Куэнгинское коллективное хозяйство прочно встало на ноги. Увеличивалась постепенно техническая оснащенность хозяйства. Но грянула война. Павел Абрамович со своим напарником и однофамильцем Андрияном Семеновичем были «на броне». Они ковали победу над врагом в глубоком тылу. Два тракториста, уже в годах, не слезали с машин. Но еще большая тяжесть легла на плечи женщин. В 1942-м старший – Иван в семнадцать годков ушел в армию, выучился на связиста и оставался им, пока не кончилась война.

После Великой Отечественной колхоз стал набирать силы. Важным этапом развития колхоза «Белореченец» стал 1958 год. В этом году хозяйство увеличилось за счет присоединения к нему Нижне-Куэнгинского и Болотовского участков. Колхоз получил новое название, оставшееся по сей день, - «Забайкалец». Хозяйство круто пошло в гору. В 1963 году колхоз перешел на денежную оплату труда. В семье Павла Абрамовича и во всех других колхозных семьях такую перемену ощутимо почувствовали.

Председатель колхоза Николай Васильевич Федоров добавляет:

- Особенно сильные сдвиги принесли хозяйству решения мартовского (1964 г.) и  последующих пленумов ЦК КПСС.

…Семьдесят первый год живет старик на белом свете.  Много повидал на своем долгом веку. До пятидесяти лет работал Павел Абрамович на тракторе, потом почувствовал – тяжеловато,  стал трудиться на разных работах. Сейчас пора вспомнить, что видел он и как жил эти пятьдесят лет Советской власти. Честно жил, работал до седьмого пота, четырех сыновей вырастил, полюбивших землю, как и он. В дом пришел теперь полный достаток.

Отходчиво человеческое сердце. Горя долго не помнит.

- О нем мы сейчас со старухой забыли, что это такое, - говорит Павел Абрамович.

Это говорит человек, познавший жестокость схватки с белогвардейской нечистью, прошедший через трудные годы коллективизации, военные и послевоенные годы.

По стопам Павла Абрамовича Мигунова идут сыновья. Выбрали они жен себе под стать: трудолюбивых, работящих. Галина Мигунова – бухгалтер Верхне-Куэнгинского участка, недавно побывала в Чите на областном смотре в числе других самодеятельных артистов колхоза «Забайкалец». Лидия Мигунова – одна из лучших доярок района.  Трудовая династия Мигуновых увеличивается.

Растут у Павла Абрамовича 11 внуков и внучек. «Как бы не ошибиться, - улыбнулся он, назвав мне эту цифру. Самая старшая Татьяна – девятиклассница и скоро выйдет на самостоятельную дорогу жизни.

А трехлетняя малышка Оля только-только начинает соприкасаться с этим огромным миром. И она, конечно, еще не знает, что прошлый год впервые за всю историю колхоза принес ему звание миллионера, что оплата труда на человеко-день выросла в сравнении с 1958 годом с 70 копеек до 3,67 рубля и что 30 домов за последние годы построено в колхозе, и многое, многое другое, раскрывающее жизнь людей скупым языком цифр. Ничего этого еще малышка не знает. Ей хорошо в доме дедушки Павла и бабушки Лиды.

В ЗАКЛЮЧЕНИЕ своего рассказа мне хочется выразить сокровенное желание Павла Абрамовича.

…В августе-сентябре 1918 года отряд красных партизан из 70 человек под командованием Кузнецова отступал от станции Даурия. Налет белых застал их в пади Байгул, недалеко от Алеура (ныне станция Чернышевск). Мужественно дрались партизаны, но силы были слишком неравны.

Их привели к Нижней Куэнге и заставили копать себе общую могилу. Там, где сейчас лежит прах тридцати шести, возвышается неприметный курган.

Очень хочется Павлу Абрамовичу, чтобы здесь стоял памятник. Он объяснил мне, неумело, как мог, почему это заботит его голову. Я сформулировал его мысль: благодаря их мужеству, ставшему достоянием вечности, пришли мы к нашему настоящему, нашему славному пятидесятилетию.

Старик понял меня и добавил:

- И пусть это знает молодежь.

Б. КОМИССАРОВ.

(Газ. «Советское Забайкалье»
за 4 апреля 1967 г. ).

https://www.proza.ru/2019/09/16/1256

Вчера получил бандероль из Нерчинска  с  журналом "Годы и люди"  № 4 за 2019 год. В нём на страницах 14-20 напечатан мой рассказ "Характеристика". Впервые это произведение (без эпилога)  было опубликовано в двух номерах районной газеты "Забайкалец" в сентябре 1976 года, когда я отрабатывал последние дни в должности заместителя редактора перед  отъездом в Читу по собственному желанию. 

Как я и предполагал, рассказ страшно не понравился партийным идеологам. Зав. отделом пропаганды высказала претензии редактору: мол, не бывает такого в нашем советском пионерском лагере... 

Сегодня этот рассказ с эпилогом можно прочитать на моей авторской странице на сайте "Проза.ру":

https://www.proza.ru/2019/05/06/564

1.


2.

О чём  написал Ильич в секретной  записке, переданной минусинским жандармам, и что росло на огороде у Ленина и Крупской

------------------------------------------------------------------------------------------

В.И. ЛЕНИН В СИБИРИ

Царское правительство сослало молодого Владимира Ильича в Сибирь сроком на три года с 29 января 1897 по 29 января 1900 года. Этому предшествовала более чем трехлетняя революционная деятельность Ильича в Петербурге. Деятельность Ленина в Петербурге началась с момента его приезда туда 31 августа 1893 года. Это был период подъема массового рабочего движения. Ленин вступает в марксистский кружок студентов-технологов. В него входили А.А.Ванеев, Г.М.Кржижановский, В.В.Старков, М.И.Радченко, Г.Б.Красин и другие. Уже первые выступления Ленина в кружке произвели огромное впечатление на его участников. Главное, о чем заботился Ильич в то время, это соединить марксизм с рабочим движением.

Объединив осенью 1895 г. все марксистские кружки Петербурга в единый «Союз борьбы за освобождение рабочего класса, Ленин принимает участие в организации забастовок рабочих Семянниковского завода, Нового порта, фабрики Торнтона. В мае-июне 1896 года под руководством «Союза борьбы» бастуют петербургские ткачи.

Ленин и его соратники издают прокламации, пытаются наладить выход нелегальной марксистской газеты «Рабочее дело».

Деятельность Ленина среди петербургских социал-демократов привлекла к нему особое внимание царской охранки. Незадолго до ареста петербургский градоначальник фон Валь доносил в департамент полиции, что Ленин "30 сентября посетил д. № 139 по Невскому проспекту, исключительно населенному рабочими… 7 ноября 1895 г. Ульянов и Старков зашли вечером к рабочему сталелитейного завода Никите Меркулову, которому и передали 40 рублей в пользу семейств рабочих, задержанных за беспорядки…» В ночь с 8 на 9 декабря 1895 года в различных районах Петербурга начинаются обыски. 29 человек, в том числе и Ленин, арестовываются.

11 долгих месяцев пробыл Ильич в одиночной камере № 193 петербургского дома предварительного заключения. 4 допроса, на которых Ленин держался тактики «запирательства», не дали охранке никаких новых фактов.

Не случайно в ответ на просьбу матери Владимира Ильича об освобождении ее сына из тюрьмы на поруки начальник губернского жандармского управления написал: «ввиду упорного запирательства Ульянова я полагал бы прошение Марии Ульяновой оставить без последствий». В тюрьме Ленин упорно работал. Писал он молоком, наливал его в «чернильницы», изготовленные из хлебного мякиша. В случае опасности «чернильницы» съедались.

«Сегодня съел шесть чернильниц», - писал Ленин в одном из писем.

В тюрьме, которая предшествовала его высылке в Сибирь, Ленин написал «Проект и объявление программы социал-демократической партии», листовки «Царскому правительству», «Майский листок», брошюру «О стачках». В тюрьме же Ленин начал готовить и свой капитальный труд «Развитие капитализма в России».

«Сплю я часов по девять в сутки, - писал он сестре Анне Ильиничне, - и вижу во  сне различные главы будущей своей книги».

Н.К.Крупская в своих воспоминаниях пишет, что будучи выпущен из тюрьмы, Ленин в шутку бросил: «Жаль, рано выпустили. Надо бы ещё доработать книгу».

Окончательное решение по делу Ленина и его товарищей было вынесено 29 января. Извещение о высылке в Сибирь на срок до 29 января 1900 г. Ленин получил 13 февраля 1897 года. Подверглись ссылке в различные губернии России и другие члены «Союза борьбы».

«Всех, как снежиночек в поле,

Буйный нас вихрь разметал», - писал в одном из неизданных стихотворений Г.М. Кржижановский.

Департамент полиции написал следующую циркулярную справку на Ленина:
«Рост 2 аршина, 5,5 вершка, телосложение среднее, наружностью производит впечатление приятное, волосы на голове и бороде рыжеватые, глаза карие, средней величины, лоб высокий, нос обыкновенный, лицо круглое, черты его правильные, рот умеренный, подбородок круглый, уши средней величины».

И вот, сопровождаемый такой справкой, Владимир Ильич должен был отправиться в Сибирь по этапу. Условия следования в ссылку были чрезвычайно тяжелы. Один из ссыльных говорил: «Ссылку мог бы повторить, этап – никогда».

Чтобы избавить Ленина от тяжелого этапного пути, Мария Александровна ходатайствовала о разрешении ехать ему в Сибирь за свой счет по железной дороге. Ходатайство увенчалось успехом.

Путь в Сибирь проходил в то время через Тулу, Ряжск, Самару, Уфу, Челябинск. Ленин ехал в почтовом поезде в вагоне третьего класса. Полицейские власти так торопились с отправкой Ленина, что не позволили ему приготовиться мало-мальски в дорогу. Он не имел ни теплой одежды, ни обуви.

Интересные воспоминания, связанные с пребыванием Ленина в дороге, оставил нам участник революционного движения В.М. Крутовский, ехавший в одном вагоне с Лениным.

«Начиная с Тулы я на каждой остановке поезда замечал молодого человека небольшого роста с маленькой клинообразной бородкой, очень живого и подвижного, который все ссорится с железнодорожным начальством, указывая на ужасное переполнение поезда и требуя прицепки лишнего вагона. Действительно, поезд был перегружен до невозможности, но, конечно, по обычаю того времени, на протесты и заявления пассажира железнодорожное начальство не обращало никакого внимания. Так мы прибыли в Самару, где поезд стоял час. Здесь же на перроне разыгрывается более бурная сцена, собравшая толпу пассажиров. Тот же пассажир горячо настаивал перед стоявшим перед ним начальником станции и начальником движения, жандармом и составителем поездов о необходимости прицепить лишний вагон. Спор был очень горячий. Окружающая толпа поддерживала требования пассажира. Наконец, начальство о чем-то пошепталось между собой, и начальник станции, обращаясь к составителю поездов, изрек: «Ну его к черту! Прицепите вагон». Я подумал: должно быть незаурядный человек этот маленький пассажир, если мог добиться того, чтобы начальство уступило».

Вместе с Крутовским Ленин доехал до Красноярска, где остановился в доме К.Г. Поповой, который называли «штаб-квартирой» ссыльных. В этом доме Ленин прожил с 4 марта по 30 апреля 1897 г., до дня отъезда в село Шушенское.

В доме Поповой Ленин занял небольшую светлую комнату на втором этаже, выходившую двумя окнами во двор и одним на улицу. Из этого окна открывался прекрасный вид на часть города, расположенного у подножья высокой Часовенной горы.

Деревянная кровать,  два простых стола, несколько стульев, одно кресло и деревянный с широкой спинкой диван – таково было убранство комнаты.

Рядом с домом – почта и городская библиотека, в которой допоздна засиживался Ильич.

Согласно проходному свидетельству, Ленин не должен был задерживаться в Красноярске, а следовать до Иркутска. Но Владимир Ильич воспользовался тем, что иркутский генерал-губернатор А.Д.Горемыкин в эти дни находился в Красноярске. Ленин 6 марта подает ему прошение остаться в Красноярске до распоряжения о назначении ему места жительства.

По ходатайству В.М.Крутовского енисейский губернатор разрешил комиссии врачей освидетельствовать Ленина, которая нашла якобы верхушечный процесс в легких. Это медицинское заключение способствовало тому, что Ленин получил назначение на более южный Минусинский округ.

Несмотря на неусыпный надзор полиции, Ленину удалось ускользнуть от ее ока и встречаться со своими товарищами, знакомиться с ссыльными. В Красноярске Ленин познакомился и не раз участвовал в спорах с народниками Н.А. Мерхоловым, А.А. Филипповым, В.А.Карауловым и другими.

Народник Анучин (1875-1943 г.г.), ставший впоследствии сибирским писателем, вспоминает один из эпизодов:

«Когда меня представили Владимиру Ильичу, он прищурено улыбнулся и сказал:

- Ну, Вас нечего спрашивать «как веруеши»?». У Вас на лбу написано, что Вы народник.

- Не совсем так,- отвечал я.

- А-а?! Стихи пишете? Поэт?

- Тоже нет.

- А отвечаете вот в рифму?

- Случайность, Ваше преосвященство, - ответил я фразой из анекдота.

- Так и запишем, - рассмеялся Владимир Ильич, - случайный поэт. А всерьез кто Вы будете?

- Пока… просто революционер.

- Вот так диковинка: просто революционер. Не народник и не социал-демократ?

- Да.

- Любопытно. Революционер без программы? Это у Салтыкова, помните: мальчики в штанах и мальчики без штанов? Значит, вы мальчик без штанов?

Раздался дружный хохот, а меня разбирала обида.

- Я не хочу ничего принимать на веру. Я хочу сам разобраться, своим умом дойти. Вот учусь пока, - неуклюже протестовал я.

- Это другое дело, - сразу посерьезнел Владимир Ильич, - это другое дело…  Извините…»

30 апреля, наконец, из Красноярска в Минусинск шел первый товаро-пассажирский пароход «Св.Николай». Это был большой по тому времени колесный пароход. 6 мая Ленин и его товарищи по ссылке Старков и Кржижановский прибыли в Минусинск. Двухдневное пребывание в Минусинске Ленин использовал для ознакомления с местным музеем. При музее имелась солидная библиотека, библиотекарем работал социал-демократ Феликс Кон. 8 мая Ленин прибыл в Шушенское, в котором ему предстояло пробыть 2 года и 9 месяцев. Здесь Владимир Ильич пытался наладить связь с местной интеллигенцией, но из этого ничего не вышло. Сельская интеллигенция Шушенского состояла в то время из двух учителей, попа, волостного писаря и лавочника и по своему образу жизни ничем не отличалась от заправил села – кулаков: такое же пьянство и картежная игра. К общественным вопросам никакого интереса не было.

В письмах Ленин рассказывает:

«У самого села речонка Шушь, которая впадает в Енисей. Купаюсь я в самой большой протоке, которая теперь тоже сильно мелеет».

В Шушенском Ленин поселился на земской квартире у Апполона Долматьевича Зырянова. Квартирант понравился хозяевам, и они устроили ему отдельную комнату, в которой поставили деревянную кровать, стол, четыре стула и сделали полку для книг. На этой квартире Ленин прожил свыше года, до приезда к нему Н.К.Крупской.

Из местных крестьян близкими знакомыми Ленина стали бывший писарь Журавлев и бедный крестьянин Иван Осипович Ермолаев, или, как его просто называли, Сосипатыч. Он очень полюбил Ленина и  часто приносил ему бесхитростные подарки: то журавля, то кедровых шишек, то букет полевых цветов. Ходил Сосипатыч и на охоту с Лекниным.

Кроме Ленина, в Шушенском отбывали ссылку поляк Проминский с женой и шестью ребятишками и путиловский рабочий, финн по национальности, Оскар Энгбер. Они часто встречались, вместе ходили на охоту. Об увлечении Ленина охотой вспоминает хозяин квартиры, сам опытный охотник – Зырянов:

«Я посоветовал Владимиру Ильичу купить берданное ружье. Вскорости он купил себе старенькую берданку за 8 рублей, и мы с ним чаще стали ходить на охоту. Владимир Ильич завел себе полуболотные сапоги и мы стали ходить на озера. Когда я находился на пашне или был занят по хозяйству, он отправлялся на охоту один. И, надо сказать, часто возвращался с богатой добычей».

Любил Ильич и рыбачить. Семен Кондратьевич Желтов, крестьянин-бедняк, ездивший с Лениным на рыбалку, рассказывал:

«Приехали мы на озеро. Владимир Ильич сел в корыто и поехал в нем по озеру, а корыто-то перевернулось, но он не растерялся – шустрый был такой, - обнял корыто и кричит мне: «Подай жердь!» Я подал Ильичу жердь и подтащил его к берегу. «Ну, - говорит Владимир Ильич, - плохое корыто, надо настоящую лодку сделать». Много мы рыбы ловили в то время, -только Ильич себе мало брал, все мне отдавал».

Одна охота и одна рыбалка не могли, конечно, удовлетворить Ильича. Он всей душой стремился в Минусинск, куда съезжались ссыльные социал-демократы из окружных сел. Но на каждый выезд из Шуши требовалось разрешение минусинского исправника, а его не всегда можно было получить. За одну из самовольных отлучек минусинский исправник сделал Ленину внушение и 7 января 1898 г. донес об этом в рапорте енисейскому губернатору.

Едва возвратился Ленин с Зыряновым (который провожал Ильича в Минусинск) снова в Шушу, как из города нагрянули жандармы. Зырянов рассказывает:

«Владимир Ильич первый их в окошке увидел и говорит мне: «Ну что, Аполлон Долматьевич, сухари есть? «Гости» за нами приехали. А я говорю: «Если в тюрьму, вместе пойдем». А он смеется: «Нет, ты их в дом не пускай, спроси, что нужно». Вышел я на крыльцо. Старший жандарм подошел ко мне да как гаркнет: «Политический дома?» «Дома»,- отвечаю. «Можно к нему войти?» Я говорю: «Пойду спрошу. Если разрешит, войдите. Мне такое предписание дал надзиратель Заусеев, что жандармов без него можно не пускать». Пошел я спрашивать к Владимиру Ильичу. Только открыл дверь в избу, а Ильич сует мне маленькую записочку на четвертушке написанную, на, говорит, передай им. Передал я записочку старшему жандарму, он прочитал, передал другому, тот третьему. И так они все по очереди прочитали. Не знаю, что там было написано, только постояли жандармы во дворе, да и ушли, не солоно хлебавши».

В конце июля 1897 г. и затем в сентябре Ленин выехал в село Тесинское, где отбывали ссылку  В.В. Старков и Г.М. Крижижановский.

Ленин в это время активно переписывался с Ю. Мартовым, который был сослан в Туруханск, и со своими старыми товарищами по самарскому марксистскому кружку А.П. Скляренко и И.Х.Лалаянцем.

Лишенный возможности заниматься своей непосредственной работой, Ленин в начале своей ссылки пережил немало тяжелых дней. Но ссылка не сломила его. Здесь В.И. Ленин пишет ряд выдающихся произведений. Летом 1897 г. он написал брошюру «Новый фабричный закон», а осенью того же года – приложение к ней. В этой брошюре Ленин доказал, что закон царского правительства от 2 июня 1897 г. о сокращении рабочего дня до 11,5 часов появился в результате массовых стачек петербургских рабочих, организованных «Союзом борьбы». В сентябре 1897 г. Ленин публикует в журнале «Новое слово» статью «По поводу одной газетной заметки». В ней он показал всю вздорность и прожектерство мер по улучшению положения крестьян, которые предлагали либеральные народники.

Идея гегемонии пролетариата, который Ленин выдвинул в книге «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», получила свою дальнейшую конкретизацию в замечательном тактическом документе революционных марксистов – брошюре «Задачи русских социал-демократов», которая также написана в ссылке в селе Шушенском.

Здесь он написал также работу «Кустарная перепись 1894/95 в Пермской губернии и общие вопросы кустарной промышленности» и статью «Перлы народнического прожектерства». Последняя статья была написана по поводу изданного сборника статей народника-публициста Южанова. В конце 1897 г. Ленин написал еще одну очень важную работу против либеральных народников: «От какого наследства мы отказываемся?».

Весной 1898 г. Лениным был написан ряд заметок, рецензий на вышедшие книги. Так, например, в журнале «Мир Божий» помещена рецензия Ленина (без подписи) на вышедшую книгу Богданова А. «Краткий курс экономической науки». Оценив в целом положительно книгу, Ленин сделал ряд критических замечаний. В учебнике отсутствовал параграф о резервной армии и капиталистическом перенаселении, не указано, что процесс разорения крестьянства капитализмом состоит в вытеснении его сельской буржуазии.

Летом 1898 г. Ленин написал большую статью «К вопросу о нашей фабрично-заводской статистике». Критикуя работу профессора Карышева, не умевшего научно обработать материал, Ленин указывал, что научная обработка фабрично-заводской статистики требует произвести перегруппировку фабрик по числу рабочих, по роду двигателей и величины производства.

В октябре 1898 года выходит под псевдонимом Владимир Ильин книга Ленина «Экономические этюды и статьи». Петербургское охранное отделение доностило по этому поводу департаменту: «Вышло в свет и продается в книжном магазине «Знание» новое произведение легальной литературы социал-демократов. Автор В.Ильин более известен под другим своим псевдонимом – «К. Тулин». Настоящую его фамилию знают немногие, так как социал-демократы держат ее в большом секрете, оберегая в этом авторе одного из своих вожаков. В действительности это – политический ссыльный Владимир Ильич Ульянов, родной брат террориста Александра Ульянова, казненного в 1887 г.».

Всего за время пребывания в ссылке Ленин написал свыше 30 работ.

В мае 1898 года в Шушенское приезжает Н.К. Крупская. 9 января 1898 г. Надежда Константиновна обратилась к министру внутренних дел о назначении ей местом ссылки Шушенское. В свою очередь Ленин телеграфировал в департамент полиции: «Имею честь просить разрешить моей невесте Надежде Крупской переезд в село Шушенское».

Министр разрешил заменить уфимскую ссылку на Шушенское с условием, что по приезде в Шушенское она обручится с Лениным. Н.К.Крупская везла Ленину по его просьбе более 17-ти названий различной литературы.

Вскоре после приезда Н.К.Крупской с матерью они переехали с Владимиром Ильичом на новую квартиру к вдове-крестьянке Петровой, где заняли половину дома. В помощницы взяли к себе четырнадцатилетнюю Пашу Мезину.

В своих воспоминаниях Прасковья Алексеевна Ященко-Мезина пишет:

«Нравилось мне у них жить. Прежде чем дать мне какую-нибудь работу, всегда меня спрашивали, могу ли я это делать, если я отвечала нет, меня учили. Работа у них была не тяжелая. Скота не держали, стирку отдавали на сторону. Огород у них был маленький (росли в нем огурцы, морковь, свекла и другие овощи), так его всей семьей обрабатывали; Владимир Ильич любил в земле повозиться».

Надежда Константиновна научила Пашу грамоте, занималась с ней, давала читать интересные книги.

10 июня 1898 г. после продолжительной волокиты с документами был оформлен брак между Владимиром Ильичом и Надеждой Константиновной. В.И.Ленин и Н.К.Крупская вместе перевели на русский язык книгу Вэбба «Теория и практика английского тред-юнионизма» и книжку К.Каутского «Антибернштейн».

У себя на квартире Ленин проводил по воскресным дням бесплатную юридическую консультацию. Ему не раз удавалось в судах выигрывать дела бедных крестьян и рабочих. А в часы отдыха Владимир Ильич любил покататься на коньках или сразиться в шахматы. Часто вечером, устав от напряженной работы, сидел и вырезал из коры шахматные фигурки, любил в компании товарищей спеть революционную песню.

Три года сибирской ссылки приближались к концу. Ленин упаковывал книги, которых оказалось 15 пудов. Эти три года были, по словам Н.К.Крупской, годами серьезной учебы. Наступал новый период борьбы за создание боевой марксистской партии российского пролетариата.

Ленин и его соратники по петербургскому «Союзу борьбы» оказали громадное влияние на рост революционного движения в Енисейской губернии. Если до приезда туда Ленина и его товарищей жандармское управление доносило, что настроение населения не оставляет желать ничего лучшего», то после этого в годовых отчетах отмечается, что появились ссыльные другого рода, которых «опасно допускать в город, где есть рабочий люд». Как ни старались жандармы изолировать Ленина и его товарищей от местного населения, им это не удалось. В 1899 г. Енисейское жандармское управление отмечает изменение в настроении по отношению к правительству. В Красноярске при ближайшем руководстве Ленина с конца 1898 г. стали создаваться социал-демократические кружки из рабочих железнодорожных мастерских и лесозавода.

Все это явилось результатом пребывания в Сибирской ссылке Владимира Ильича Ленина и его соратников.

Б.КОМИССАРОВ,

студент-заочник факультета
журналистики Иркутского
госуниверситета.

Примечание: при написании статьи автор
пользовался следующей литературой:

Москалев М.А. «В.И.Ленин в Сибири».
Иваньков А.Г. «Ленин в Сибирской ссылке».
Сильвин М.А. «Ленин в период зарождения партии».
Лепешинская О.Б. «Встречи с Ильичем».
Крупская Н.К. «Воспоминания о Ленине».
В.И. Ленин. Биография.
Воспоминания родных о Ленине.

(Газета «Советское Забайкалье»
за 26 декабря 1968 г.)

Судебная история (12) 

 В ЗАЩИТУ ПОКУПАТЕЛЕЙ

СУДЕБНАЯ ИСТОРИЯ

Обнародовать сию историю считаю полезным для многочисленной армии покупателей и поучительным для работников торговой сети.

Два суда – Сретенский районный народный суд и областной занимались этим делом. А суть его такова.

Купил я фотоаппарат марки «Киев» за 80 рублей. На другой день, не успев сделать ни одного снимка, обнаружил неисправность – перестал работать затвор. Кто в этом виноват, я судить не берусь. Во всяком случае, фотоаппарат из рук не падал и никаким другим ударам не подвергался.

Я отнес его в магазин, где мне сказали, что отправят фотоаппарат в одну из гарантийных мастерских.

Через некоторое время я прочитал о правилах обмена товаров, но увы…

Мой «Киев» был отправлен в Москву, откуда пришел через несколько месяцев в том же виде. Оказывается, исправляет фотоаппараты только завод, выпустивший их. Об этом работники торга узнали лишь после того, как послали фотоаппарат в Ленинград, и он оттуда снова вернулся в таком же неисправленном виде. Прошло еще несколько месяцев.

Пришлось нанести визит заведующему торговым отделом торга К.В. Лещенко. Только после этого был разыскан адрес завода-изготовителя.  Фотоаппарат вернулся из третьего путешествия через несколько месяцев.

Тем временем я нашел в настольном календаре справку, из которой следовало, что неисправный «Киев» были обязаны обменять немедленно, как только я принес его в магазин.

Кому же, спрашивается, нужна была вся эта волокита? И кому, как не руководителям торга знать о правилах и законах? И если покупатель не знает законов торговли, так кому же, как не работникам торговли разъяснить их?

А в справке, которой я пользовался, сказано: «Фотоаппараты, часы и другие малогабаритные изделия должны обмениваться в магазине при любой неисправности, обнаруженной в период гарантийного срока, если эта неисправность не может быть устранена в присутствии покупателя мастерской гарантийного ремонта или магазином при отсутствии в данном населенном пункте мастерской гарантийного ремонта».  Ясно, что в районном центре такой мастерской не значится.

Это я прочитал директору Сретенского торга А.М. Малышеву. Тов. Малышев довольно вежливо заметил, что справка для него не указ и никаких обменов торг не производит.

Важна была истина. Важно было понять, кто прав?

Так появилось в суде дело о взыскании с торга 80 рублей (присланный с завода фотоаппарат оставался лежать в магазине). В справке, кстати, говорилось, что если магазин по каким-то причинам не в состоянии заменить купленную вещь, то обязан возвратить его стоимость.

На суде представитель торга т. Лещенко привел выдержки из разных инструкций неизвестных годов, параграфы и прочие старые документы. А дело было яснее ясного.

В ответ на мои рассуждения о том, что даже туфли обмениваются в установленный срок на другую модель, судья С.П. Елхина усмехнулась:

- Еще чего! Быть может, вы потребуете обменять фотоаппарат на аккордеон?!

Районный суд в иске отказал. В кассационной жалобе в областной суд я наклеил известную уже читателям вырезку из «Настольного календаря» с напечатанными правилами обмена. Областной суд отменил решение районного суда. Я по чеку получил в банке причитающуюся мне сумму.

Б. КОМИССАРОВ.
(Газ. «Забайкальский Рабочий»
за 21 декабря 1967 года).

Газетная проза(11)

ОБЕЩАНИЕ ПОВИСЛО В ВОЗДУХЕ

Подъезжая к Усть-Наринзорским машинно-тракторным мастерским, мы увидели большое, добротно отделанное снаружи здание. Оно стоит рядом со старым помещением МТМ, контрастно выделяясь белокаменной основой.

В старом помещении прежде всего обращает на себя внимание невероятная теснота, скученность людей и механизмов.

Чтобы добраться до кабинета заведующего МТМ, пришлось огибать беспорядочно стоящие тракторы, перешагивать и перепрыгивать бесчисленные горы деталей и узлов. Да и сам кабинет мало похож на то, что мы подразумеваем под этим словом. Добрая половина его завалена ремонтируемыми моторами, коробками передач и тому подобным. Так что добраться до Иннокентия Фадеевича Пискарева – заведующего МТМ – было совсем непросто.

- Вот так и живем! – говорит Иннокентий Фадеевич.

Перефразируя поговорку, можно сказать, что живут рабочие «и в тесноте, и в обиде». В крепкой обиде на отдел капитального строительства судостроительного завода, который третий год строит и никак не достроит новое здание мастерских.

По словам заведующего, кокуйцы, начиная с прошлого года,  строят новые мастерские лишь время от времени, по 2-3 месяца в году, а потом опять уезжают. Кроме того, даже в эти краткие «штурмы» настолько плохая была организация труда, что рабочие-строители вынуждены были зачастую простаивать, а точнее просиживать за игрой в домино и карты.

Вот и в этом году только два осенних месяца отработали кокуйцы на строительстве МТМ и уехали, бросив недоделанное помещение. И по-прежнему приходится ремонтникам трудиться в помещении, где, как говорят сами рабочие, «черт ногу сломает».

Еще одна интересная деталь. Если в прошлые года план, спускаемый мастерским областным управлением сельского хозяйства, предусматривал отремонтировать 100 тракторов (например в 1964 г. ), то в этом году по плану должно быть налажено 135 тракторов. Планирует управление с расчетом на ввод в действие нового здания МТМ.

Это вполне резонно. Тракторный парк района ежегодно увеличивается, растет техническая оснащенность колхозов и совхозов. Расширение ремонтной базы колхозов – необходимость, продиктованная жизнью. И руководители отдела капитального строительства завода (начальник т. Якубовский, секретарь парторганизации т. Черных) должны это хорошо понимать.

Прошли все сроки. Строительная площадка пустует… Работники МТМ звонят во все телефоны, но руководители завода не откликаются. Ау, товарищ Якубовский! Ау, товарищ Черных!

Вспомните, товарищи, проходившее 20 августа бюро райкома партии, на котором ва обязали пустить в строй новые мастерские к 20 октября сего года. И вы пообещали…

Пообещали… и замолчали. И повисло обещание в воздухе…

- Боюсь, что и в этом году кокуйцы повторят прошлый «урок», - беспокоится Иннокентий Фадеевич.

Его опасения можно понять.

И все-таки верится, что руководство завода не пойдет по старому пути и не станет раскачиваться до осени будущего года.

Товарищам из ОКСа нужно помнить, что слово, данное на бюро райкома, это, прежде всего, слово народу, тем труженикам полей и ферм, которые, не жалея сил, выращивают для нас хлеб, производят молоко и мясо, чьим трудом мы пользуемся каждый день. И помочь им – долг каждого предприятия.

Б.КОМИССАРОВ.

(Газ.»Советское Забайкалье»
за 29 декабря 1966 года). 

Газетная проза (13)

Газетная проза (10)

ОДИН ИЗ ТЫСЯЧИ ИВАНОВ

ПИСЕМ было два. Вот они.

«Родился Иван в селе Каширском Леворостошанского района Владимирской области. Было это в 1924 году, а в 1936 мы переехали в Читинскую область и стали жить в поселке Матакан Сретенского района. Перед войной Иван работал матросом в воднотехническом участке Амурского речного пароходства. Муж мой Яков Егорович ушел на фронт в сентябре сорок первого, пропал без вести… Сын Иван начал драться с фашистами в 1942, погиб в конце 43-го, а где он похоронен, я не знала…

В.М.Заварыкина».

«Дорогие товарищи! Мы разыскиваем родных Ивана Яковлевича Заварыкина. Он погиб, освобождая наше село от немецких захватчиков. Если семья Заварыкиных действительно проживает в Матакане, просим передать им наше письмо.

Пионеры 8-летней школы № 3
с. Вязовок Городищенского района,
Черкасской области».

В МАТАКАНЕ Заварыкины не проживали уже много лет…

Вначале появилось второе письмо. Интервал между ним и первым был около месяца. За это время старожилы Матакана разузнали точный адрес Заварыкиных.

Что же писали украинские пионеры матери погибшего воина?

«Здравствуйте, дорогая Вера Мартыновна! Пишут вам пионеры отряда имени Вали Котика из села Вязовок. Наша дружина включилась во Всесоюзный поход боевой славы. Наш девиз: «Нет неизвестных солдат!». В центре нашего села находится братская могила, где похоронены останки 72-х погибших воинов. Кто они, как их имена? Начались поиски. Мы пошли от одной избы к другой. Появились в нашем журнале первые записи. Вот только фамилий люди не помнили. Остались в их сердцах лишь воспоминания о героических подвигах бойцов… Тогда мы написали в Москву, в архив Министерства обороны. Оттуда нам прислали фамилии и адреса родственников погибших.

Дорогая Вера Мартыновна! Мы знаем, что тревожим вашу незажившую рану… Но вы должны знать: ваш сын погиб, освобождая от фашистов наше село, и похоронен в братской могиле.

Напишите нам о своем сыне и вышлите его фотографию В школе фото вашего сына мы поместим в «куточке» боевой славы».

Это письмо не нукждается в комментариях. С такой большой теплотой, искренностью, таким благоговением перед павшими написано оно!

…Тропинка к братской могиле никогда не зарастет. Пионеры приносят сюда букеты цветов, венки. Память о воинах навсегда сохранится в людских сердцах.

Если кто смотрел кинофильм «Я родом из детства», в его памяти обязательно всплывут эти строчки:

У братских могил нет заплаканных вдов –
Сюда ходят люди покрепче.
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?..

Сколько их, братских могил, осталось на полях отгремевшей более двадцати лет назад войны? Кровь и пепел погибших еще стучат в сердца людей, слезы вдов и матерей не источились, они лишь запрятаны в самые дальние тайники души человеческой.

Семья Заварыкиных была большой и многодетной. И все же несмотря на то, что встречались в жизни всякого рода материальные затруднения, сейчас Вера Мартыновна вспоминает довоенное время со счастливыми слезами на глазах. Тогда были живы муж Яков Егорович и сын Иван.

В январе сорок четвертого пришло извещение: «Яков Егорович Заварыкин пропал без вести.. Сын Иван не узнал об этом. В 1942 году, вслед за отцом, восемнадцатилетним парне ушел он на фронт и погиб в конце сорок третьего под Черкассами.

Горе черным крылом коснулось матери. С годами боль утратила свою первоначальную остроту. Но одно постоянно и неумолимо мучило Веру Мартыновну: не могла побывать она намогиле сына, не знала, где он похоронен.

Двадцать пять зим прошло с тех пор. Через четверть века новое поколение в красных галстуках, знающее о войне из рассказов отцов и дедов, пишет матери воина эти слова:

«Вечно мы будем помнить о тебе, славный сын земли русской, один из тысячи тысяч Иванов, кто готов был пожертвовать жизнью ради светлого будущего».

…Пройдет немного времени, и Вера Мартыновна побывает на могиле сына, возложит венок из пылающего багула, который любил приносить домой по весне ее Иван.

Б.КОМИССАРОВ.

г. Сретенск.

(Газ. «Комсомолец Забайкалья»
за 22 марта 1967 года).

https://www.proza.ru/2019/05/29/297

© Copyright: Борис Ильич Комиссаров, 2019
Свидетельство о публикации №219052900297 

Газетная проза (12)

Газетная проза(9)

ПОД ОСТРЫМ УГЛОМ

          А ВЫВОДЫ?

Начнем рассказ об этой истории с выписки из определения судебной коллегии Верховного суда РСФСР от 12 августа 1966 года. В ней говорится:

«Суд правильно признал иск Васина обоснованным. За время работы в инструментальном цехе заработок Васина снизился в связи с тем, что ему предоставлялась работа второго и третьего разряда. При таких обстоятельствах администрация обязана была сохранить  Васину средний заработок  по его прежней работе».

Василий Сергеевич Васин работает токарем в Читинском локомотивном депо. У него сухощавая фигура, острый взгляд из-под нависших седых бровей. Его, старого производственника, хорошо знают многие машиностроители области как одного из застрельщиков внедрения скоростных методов резания металла.

Теперь о самой истории, неприятной и возмутительной, продолжавшейся восемь месяцев. За это время токарю пришлось пройти все инстанции: комиссия по трудовым спорам, местком депо, народный суд Железнодорожного района, областной суд и, наконец, Верховный суд РСФСР.

Из-за чего же раздула этот «всероссийский пожар» администрация депо? Васина, по настоянию старшего мастера т. Фомина, перевели из одного цеха в другой, мотивируя это производственной необходимостью. Что ж, так бывает, и токарь согласился. Но в новом цехе его не обеспечили работой по квалификации, поэтому заработок Васина резко упал.

В таких случаях закон говорит: при переводе рабочего на другую работу по производственной необходимости его средний заработок по месту прежней работы сохраняется. Если, конечно, рабочий выполняет существующие производственные нормы.

Но, очевидно, администрацию не устраивала такая формулировка закона, не захотелось доплачивать токарю положенную сумму, и она обратилась за советом в дорпрофсож, а именно к заведующему отделом труда и заработной платы т. Пакулову.

Нам неизвестно, заглядывал ли т. Пакулов в Кодекс законов о труде, хотя по своей должности он обязан был сделать это. Ну, а если и заглянул, то все-таки почему-то посчитал нужным по-своему истолковать закон, поддержал неправильную позицию администрации депо.

Трудно повернуть назад, ох, как трудно признать себя неправым. Не мог пойти на это старший мастер т. Фомин. Не мог отступить и начальник цеха т. Ивакин. Воспользовавшись тем, что областной суд, решивший дело в пользу т. Васина, предоставил администрации депо юридическое право обратиться с кассационной жалобой в Верховный суд РСФСР, т. Ивакин решил еще на несколько месяцев затянуть свое неправое дело.

Сейчас кое-кто в депо, да и в дорпрофсоже пытается доказать, что, якобы, в законе не все до конца ясно. Предположим. Тогда почему, прежде чем доводить дело до суда, не прийти и не посоветоваться в юридическую консультацию облсовпрофа, что, кстати, сделал, например, т. Васин. И работники юридической консультации, разобравшись внимательно, убедили токаря, что он прав.

В том-то и дело, что в депо, не без поддержки месткома, решили перевалить вину со своей головы на голову ни в чем не повинного Васина. Да еще как тонко.

Много поисписано в депо бумаги по иску токаря. Но среди этого вороха нет одной – очень и очень нужной – приказа о переводе Васина в другой цех по производственной необходимости. Старший мастер Фомин неожиданно «забыл» о таком приказе, а начальник депо т. Ивакин и председатель месткома т. Сибирайский рассчитывали, раз приказа нет, то Верховный суд отменит решение областного суда, назовет перевод Васина в другой цех не переводом, а просто, мол, переключением на освоение новой продукции по той же специальности. Скажем, делал одну деталь – переключили на другую. Только и всего! По этому поводу и приказ издавать не обязательно.

Вот как пытались крючкотворы поиграть словами. Помешал сам факт, его не перевернешь по-своему. Этого не учли в депо. Еще не учли и того, что в коллективе многих возмутила подобная волокита, вызвала разговоры, которые отнюдь не содействовали повышению авторитета руководителей.

«Дело» Васина, которого могло и не быть, благополучно разрешили. Закончена история о никому не нужных килограммах исписанной бумаги, о чутких человеческих нервах, которые трепали восемь месяцев.

Неспроста мы вернулись к этой истории. Наши встречи в депо как с руководящими работниками, так и рядовыми рабочими, разговоры с ними дают основание считать, что все же эта история не кончилась, ибо выводы из нее до конца не сделаны.

Редко кто жалуется на справедливое наказание, да и прибегающих к этому всегда разоблачит коллектив, в котором царит обстановка принципиальности, взаимного доверия и уважения. Но зато несправедливость только обижает и озлобляет людей. Это убедительно показывает тот конфликт, который случился в читинском депо.

Б. КОМИССАРОВ,
наш внештатный корреспондент.

(Газ. «Забайкальский рабочий»,
за 15 января 1967 года)

Газетная проза (11)

Газетная проза(7)

Поговорим об этике

ИРКУТСК встретил меня разноголосым шумом. Я вышел из огромного здания аэропорта и в первые минуты никак не мог сообразить: куда податься? Мимо меня шли люди: торопливые и озабоченные, спешащие по своим делам. Одного из них я остановил и спросил, как добраться до центра. С большой охотой он объяснил, на каком автобусе ехать, где выйти и на какой трамвай потом садиться. И, благожелательно улыбнувшись и пожелав счастливой дороги, ушел.

Мне сразу стало легко и все ясно, будто в этом незнакомом городе я бывал тысячи раз и успел обзавестись сотнями друзей и знакомых.

Вот и трамвайная остановка. Навстречу мне плывет краснополосый вагон. Три остановки – и я буду на месте…

В трамвае молоденькая кондукторша объяснила, как проехать к университету. И, что я совсем не ожидал, вышла из трамвая вместе со мной на нужной остановке и махнула рукой в сторону большого дома:

- Заверните вон за тот угол и идите прямо весь квартал.

Она вошла в трамвай, за ней захлопнулись дверки, но через открытое окно я еще видел, как она улыбалась, взмахивая рукой в сторону солнца, куда лежал мой путь…

ЭТИМ невыдуманным рассказом я поделился с читателем газеты для того, чтобы начать разговор об этике; о взаимоотношениях между клиентами и людьми, обслуживающими их, которые во многом влияют на наше настроение и, если хотите, даже на нашу работоспособность. Через область обслуживания проходят те тончайшие нити, которые связывают воедино как материальную, так и моральную линии жизни нашего общества, строящего коммунизм.

Ведь недаром партия и правительство свое особое внимание обращают за  последнее время на сферу обслуживания.

Вспоминается закон из физики – закон цепной реакции. Нечто похожее бывает и с людьми.

Рассказывают такой случай. Когда в кинозале закончился сеанс, народ повалил к дверям. С шумом захлопывалась дверь за ушедшим, чуть ли не сбивая с ног идущего следом. Но вот кто-то, выходя, осторожно поддержал рукой дверь и люди, идущие за этим человеком, словно приняли из его рук эстафету. Дверь уже не хлопала, а заботливо поддерживалась каждым. И мгновенно людей охватила какая-то невольная общность, будто бы по цепи передавалось друг другу нечто большее, чем простой механический акт.

Факт этот – как будто мелочь, но в нем наглядно выражена сущность этики. А наша, советская этика, для многих стала повседневным правилом.

Хотелось бы поговорить об этике, которой можно и нужно придерживаться в отношениях между продавцом и покупателями, буфетчицей и посетителями столовой, кондуктором и пассажирами…

Пройдемте по некоторым предприятиям торговли и общественного питания  города. Начнем хотя бы с магазина спорттоваров, что на улице Балябина. За прилавком здесь стоит молодая женщина Любовь Васильевна Марквашенцева. Понаблюдаем за ее работой. Честно говоря – неплохо. Вежлива и благожелательна. Охотно показывает товар. Покупателям приятно сюда зайти, выбрать нужную вещь им всегда поможет Любовь Васильевна. Хотя и говорят, что первое впечатление часто бывает обманчивым, но то, что действительно хорошо, замечается сразу. Кроме того, Любовь Васильевна в своем хозяйстве «и швец, и жнец, и на дуде игрец».  По ее словам, она и заведующая магазином, и продавец, и уборщица – а это нелегко. И хотя работает она лишь несколько месяцев здесь, но уже заслужила доверие покупателей.

Теперь спустимся на Набережную, повернем налево и зайдем в продовольственный магазин № 1. Здесь несколько отделов, продавцы в основном работают четко, квалифицированно. Может быть, не всегда еще хватает им доброго слова и совета покупателю, волшебного слова «пожалуйста», которое, например, постоянно находится в применении у продавца продовольственного магазина № 4 смешторга Овсянниковой Марии Александровны.

И поверьте, что слово, сказанное с душой, не стареет, не стирается и никогда не теряет своего значения.

В «книге жалоб и предложений» этого магазина много благодарностей и поздравлений с праздником. В штучном отделе здесь работает молодой продавец Людмила Воложанина. Листая книгу, можно прочесть записи, в которых благодарят Людмилу за хорошее обслуживание, уважение к покупателям.

А теперь пройдемте в столовую № 1. Как здесь относятся к посетителям, желают ли им приятного аппетита или, наоборот, своим отношением отбивают всякий аппетит?

Вот буфет. Здесь работают две буфетчицы. Одна молодая – это Зоя Михайловна Ткач, другая постарше – Нина Иннокентьевна Макарова.

Если спросим тех, кто приходит сюда «столоваться» чуть ли не каждый день, то ответ будет ясен: куда приятней приходить в столовую, когда за прилавком стоит  Нина Иннокентьевна.  

- Желать посетителям приятного аппетита – это наша обязанность, на то мы сюда и поставлены, - говорит Нина Иннокентьевна.

То, что для Нины Иннокентьевны эти слова не являются пустым звуком, могут подтвердить отзывы постоянных посетителей столовой, а также записи в «Книге жалоб и предложений». Эти записи полны благодарностей за культурное, душевное обслуживание.

Теперь вернемся к Зое Михайловне Ткач. Многочисленные беседы с посетителями и работниками столовой убеждают, что трудится Ткач без должного напряжения, к посетителям относится без глубокого понимания специфики своей работы. Попросту – груба. Да что там посетители! Со своими коллегами она разговаривает так, что уши вянут от ее бранных словечек. Не помогают ей ни  беседы, ни профсоюзные собрания, на которых  ей не раз высказывались справедливые упреки. Дело дошло в конце концов до постыдного, прямо говоря, поступка.

Ткач однажды вычеркнула в записи в «Книге жалоб», где благодарилась работница столовой, фамилию своей коллеги – Нины Иннокентьевны.

Я видел эту книгу, где фамилия Макаровой была тщательно затушевана чернилами. Неэтичность такого поступка вызывает просто возмущение.

Видимо, членам коллектива, где работает Ткач, стоит серьезно поговорить с ней, вызвать у нее хотя бы самое элементарное чувство порядочности.

Разговор об этике на этом не должен закончиться. Продолжить его должны члены коллективов сферы обслуживания, сами клиенты, все, кому приходится пользоваться услугами предприятий обслуживания.

Б.КОМИССАРОВ.

(Газ. «Советское Забайкалье»,
за 21 января 1967 года).

Газетная проза (9)

Газетная проза (6)

10 лет тому назад, когда я только открыл свой дневник на Лиру (как быстро время пролетело!)  я поместил в нем пост-воспоминание "Взрослый рассказ из детства" В нем я сканировал свою переписку с поэтом Геннадием Головатым, которому отправлял на рецензию свои стихи, как литконсультанту областной газеты, а в 1976-м году отправил свой рассказ "Характеристика", напечатанный в районной газете, где я тогда работал. 
Поместил и скан этого рассказа, который трудно было прочитать из-за мелкого шрифта и слабых технических характеристик дешевого китайского сканера. Сегодня я исправляю свою ошибку, заставив себя перевести в Word этот не очень короткий взрослый рассказ из детства, напечатанный в двух номерах районной газеты, в которой я тогда работал заместителем редактора, но в том же месяце уволился по собственному желанию и переехал в областной центр. В райкоме партии рассказ вызвал отрицательную реакцию у зав.отделом пропаганды и её мужа, возглавлявшего райотдел КГБ. Редактору попеняли за потерю бдительности и искажение жизни детей  в советском пионерском лагере. 
Этот рассказ, который я заново перечитал через сорок лет,  стал вехой в моем творчестве и в моей жизни. Собираюсь его поместить также на своей странице в Прозе.ру.
--------------------------------------------------------------
 

Борис КОМИССАРОВ

ХАРАКТЕРИСТИКА

Рассказ

ЧЕТВЕРТЫЙ год подряд приезжал Сема в этот пионерский лагерь. Но никогда еще не заканчивался его приезд так печально. Сему поместили в изолятор, словно он заболел. Нянечка приносила ему из столовой поесть, закрывая, уходя, дверь на ключ, а мимо окон стоявшего особняком белого домика, где он пребывал в полном одиночестве – нянечка не шла в счет – под звуки горна и барабана проходили строем с веселым гомоном сверстники.

Няня была добрая. Она ни о чем не спрашивала, а рассказывала сама – о сыне, таком же, как и Сема, но постарше, о цветах, растущих в домашнем садике, неподалеку от лагеря, в селе, о том, как  ее родня любит приезжать погостить к ней в это благодатное местечко, утопающее в прохладных сосновых лесах с разливистой каменистой речкой. Рассказывала с улыбкой, между делом, успевая стирать пыль на подоконниках и с тумбочек в комнате, где жил со вчерашнего дня Сема и в которой пустовало ещё три аккуратно заправленных кровати.

Потом няня уходила к своей книжке «про любовь», которую Сема прочитал ещё дома, выпросив кое-как в библиотеке. Чем больше убеждала библиотекарша, что он ещё не дорос до Мопассана, тем сильнее крепло упрямое желание. Библиотекарша сказала об этом Семиной маме. «Дайте, раз просит. Нельзя? Для меня дайте, я сама читать буду» - так ответила Семина мама и библиотекарша сдалась».

Няня уходила и оставляла  Сему наедине со своими мыслями, немного грустными  и непонятными ему самому. Он верил, что придет вечером начальник лагеря, похожий долговязостью на Дон-Кихота – ребята прозвали его Жердинкой – и распорядится, чтобы Сема снова отправлялся на свое место в корпусе, в котором Семина кровать стояла в длинном однообразном ряду таких же кроватей, придвинутых  крашенными спинками к застекленной стене веранды.

На веранду Сему поселили не сразу, а после одного случая.  В палате, где он спал с начала сезона, Сема во время тихого часа поспорил с соседом по койке.

И не враждовали они вовсе, но белобрысый Ленька с маленькими и хитрющими глазенками не упускал случая подразниться. «А Семина невеста уже спит» - гоготал Ленька, прибегая на цыпочках из коридора, заглянув там в полуприкрытую дверь девчоночьей палаты.

Девочка Женя – Семина ровесница тоже не в первый раз в лагере. Сема не переставал удивляться загадочному совпадению: он приезжал в разные сезоны, но снова и снова встречал в лагере маленькую Женю – неприметную, задумчивую и большеглазую. Именно такой она выглядит на всех отрядных фотографиях, остававшихся у Семы на память после каждого лета.

На фотокарточке в позапрошлом году вид у Семы еще детский: в руках большая, словно для рекламы выставленная, книга «Приключение Чиполлино», глаза смотрят в сторону, на лице мечтательная рассеянная полуулыбка. Наверное, Сема зазевался, не услышал команды фотографа, устал держать книжку – она наклонилась, вот-вот выпадет из рук. Женя в этом же ряду, но с краю.

А на прошлогоднем снимке они с Женей рядом и выглядит Сема почти по-взрослому в белой рубашке с наглаженным открытым воротом. Отведя локоть в сторону, смотрит Сема в камеру с серьезным благородством. Взгляд Жени, закрывшей юбкой колени, как взрослая барышня, направлен хотя и вперед, но чуть-чуть на него, Сему.

Вдвоем они никогда не оставались, и разговоры ребячьи про школу, воспитателей, учителей и прочитанные книги велись как бы со всеми и при всех. Но вот нашел однажды Сема под своей подушкой примятую ромашку, и все ребята догадались, что это от Жени – проболтались девчонки. А Сема, когда в корпусе никого не было, положил на тумбочку Жени карамельку, спрятанную им незаметно в карман, когда обедал.

Что же у них с Ленькой произошло во время тихого часа? Семе после самому было непонятно. Может ли искра, зароненная в сердце мальчика, вдруг разгореться в такую нелепейшую ссору? Уже давно умолк Ленькин смех, на который Сема ничего так и не сумел ответить. Вошла на шум Нина Ивановна, властно потребовала: «Тишина! Всем успокоиться!». После ухода воспитательницы Лёнька вдруг шумно завозился на постели и громко чихнул. Сема, совсем неожиданно для себя, четкой скороговоркой выпалил: «Будьте здоровы». Лёнька хихикнул и ничего не ответил. Сема еще раз повторил – со страхом, нервно и быстро, в предчувствии чего-то неумолимого и страшного, но снова не дождался «спасибо». Белобрысый Ленька спрятал остриженную голову в подушку лицом вниз и не отвечал, а что-то мычал под нос. Сема схватил со своей тумбочки стакан – палата с недоумением и любопытством следила за товарищем. Но Сема вздрогнул в последний момент и… не швырнул, а слегка подкинул его вверх. Стакан, описав дугу, плавно и бесшумно опустился на одеяло у Ленькиных ног.

… От жгучего стыда бежал мальчик к соснам, не помня, как одевался и захлопнул ли за собой дверь. И здесь, лежащего в густой траве, нашли его Ленька и Саня из той же комнаты.

Сема молчал и вертел в руках отломленный от какого-то дерева очень твердый черный прут толщиной с палец, жадно и глубоко вдыхал его терпкий, дурманящий аромат, пьянея и успокаиваясь.

- Ты чего? – Ленька по-приятельски улыбался. – Пошли в палату. А мы тут песню сочинили: «В Атамановке, да в санатории, воспиталки по веранде топали!»

Сема разломал прутик на три части. Они шли, нюхали черные палочки и делали вид, что пьянеют. Сема храбрился, запевая «пиратскую» песню: «В нашу гавань заходили корабли, большие корабли из океанов». Ленька с Саней лихо подхватывали: «В таверне пировали моряки. И пили за здоровье атамана».

По тропе они втроём пришли к своему корпусу, где отряд уже строился на полдник. Здесь же были Жердинка и Главбочкин – так ребята между собой звали главного врача лагеря с подходящей фамилией Кадкин. Этого человека в длинном халате в самом деле можно было сравнить с пивной бочкой, поставленной стоймя на короткие ножки.

Увидев возвращающихся ребят, Нина Ивановна пошепталась с Жердинкой и громко обратилась к отряду:

- Проведем, ребята, линейку.

Жердинка торжественно объявил Леньке и Сане благодарность за бдительность и находчивость и вручил им по большой шоколадке.

Сему перевели спать на веранду.

А ЕМУ ЗДЕСЬ  больше нравилось. Ночью он долго лежал с открытыми глазами и глядел, как в неровностях стекла преломляется, переливаясь, красноватый Марс голубой Альтаир из созвездия Волопаса.

Сема знал очертания не меньше двух десятков созвездий. После запуска второго спутника с Лайкой на борту он стал прислушиваться, что говорят о космосе взрослые, а следующим летом, после того, как торжествующий диктор передал по радио, что «третий искусственный спутник земли – это целая космическая лаборатория», Сема попросил в библиотеке первую книгу по астрономии. «Ты же в ней ничего не поймешь», - возразила библиотекарша, но книгу дала. Сема завел специальную тетрадь, куда стал записывать данные о планетах Солнечной системы, переводил световые года и парсеки в километры, вырезал точно по инструкции карту звездного неба.

После одного затянувшегося школьного сбора Семе было по пути со своей пионервожатой – молоденькой студенткой педучилища. Он показывал ей созвездия – вожатая удивлялась. Она привела мальчика в астрономический кружок училища и пятиклассник Сема по вечерам сидел не в классе, а в аудитории, слушал увлеченного преподавателя, проводившего занятия кружка, а потом, по очереди, вслед за девушками-кружковцами подходил к настоящему телескопу, прилипал к его окуляру, вглядываясь в неведомые мироздания, среди которых земля – затерянная в звездном океане песчинка. Учитель, который вел кружок, на время отдал Семе тридцатикратный теодолит и по вечерам, собирая окрест нетерпеливую малышню, Сема показывал ей лунные кратеры и моря. Подходили и взрослые, с которыми Сема охотно делился своими познаниями.

После того, как Сему переселили на веранду, Ленька часто и как бы случайно подходил к нему и спрашивал о звездах, какие Сема видит по ночам сквозь стекла веранды. В такое время почему-то всегда рядом была Нина Ивановна. Ленька стал однажды доказывать при ней, что звезды – это такие же планеты, только далекие. Нина Ивановна поддержала Леньку, после чего ее авторитет в глазах Семы сильно пошатнулся. Оказывается, она не знала таких простых вещей: звезды – раскаленные далекие солнца, а холодные планеты лучатся отраженным солнечным светом.

По вечерам ребята писали письма домой. Приветливо улыбаясь, Нина Ивановна сама принесла Семе бумагу:

- Напиши, ведь беспокоятся родители.

Сема написал несколько строчек: все хорошо, кормят отлично, занимается он в кружках, под баян поют они с ребятами песню: «Есть в Индийском океане остров, название ему Мадагаскар, негр Томми саженного роста на клочке той суши проживал».

Нина Ивановна письмо забрала, сказав, что сама в конверт запечатает и утром отправит.

Сема вспомнил про обещанное двум девочкам – с ними он сидит в столовой вместе – записать стихи, те самые, которым его выучил Ленька.

Стихи такие нехорошие, что Сема ни за что не сможет  прочитать их вслух сгоравшим от любопытства подружкам. А вот переписать пообещал. Прямо поклялся – девчонки не верили. Но Сема никогда не обманывал. Мама гордилась перед соседями – сынок всегда говорит только правду.

Когда он дописывал гадкие строчки о монашке и монахе, к нему уже направлялась Нина Ивановна.

- Что, еще решил письмо написать?

Сема молчал, закрывая листок ладонями.

- Нет, я вижу, что не письмо. Что ж это? Если что-то нехорошее, сам порви и в ведро выкинь.

Лицо Семы запылало румянцем. Нина Ивановна не разглядела этого при желтом свете тусклой лампочки. Сема разорвал лист на четыре части и понес к крыльцу, где стояло ведро с водой. Тетя Даша только что вымыла полы, но воду вылить не успела.

(Окончание следует)

(Газ. «Забайкалец» за 9 сентября 1976 года)
 п. Забайкальск

Литературная страница

Борис КОМИССАРОВ.  ХАРАКТЕРИСТИКА. Рассказ

(Окончание. Нач. в № 109)

В  ЭТОТ ВЕЧЕР  небо было особенно черным и глубоким. Из-за горизонта выглянул голубой Альтаир. Безмятежно спали в своей палате Ленька и Саня. Со своими новыми товарищами по веранде Сема еще не успел хорошо познакомиться.

Звезды манили таинственной переливчатой голубизной. Нянечка в глубине коридора еще громыхала ведрами, а Сема осторожно стаскивал со стула куртку и брюки. Никто не заметил в темноте, как он под одеялом натянул их на себя – медленно, не торопясь.

Когда всё стихло, он пополз по коридору к выходу. Нянечка спала, когда он дернул за дверную ручку. Дверь была плотно прижата продетой между ручкой толстой суковатой палкой. Сема особенно остро почувствовал, как ему хочется насладиться суровым сосновым ароматом. Может, он полежит в траве, посмотрит на звезды, помечтает и вернется притихший, заснет до утра коротким, но сладким сном… Дверь, однако, не поддавалась.

Задрожали маленькие оконца. Ходуном пошла фанерная стенка. Нянечка, конечно, всполошилась. Из девчоночьей палаты посыпались быстрые  мелкие шаги.

Сема не понимал, что случилось. Он лежал в постели после «разоблачения», а возле него стояли Нина Ивановна, Жердинка и Главбочкин.

- Будьте у двери, - приказал Нине Ивановне Жердинка. – В случае чего поднимайте меня. Поставьте там раскладушку и дежурьте.   А утром мы его в изолятор.

С утра рыжий, как огонь, баянист – студент музыкального училища играл «На сопках Манчжурии». Сему на физзарядку не пустили. Жердинка самолично, больно сжав руку, хотя Сема и не думал вырываться, привел его в изолятор. Сема вспомнил, что в тумбочке на веранде осталась библиотечная «Занимательная астрономия». Книгу принесла перед обедом Женя и сразу убежала.

А на следующий день к домику подъехала видавшая виды «Победа». За рулем сидел Жердинка, рядом Нина Ивановна, а сзади две баловливые девчонки с косичками – дочери начальника лагеря. Они из первого корпуса – малышня да и только.

До города, где Сема никогда не был, доехали по быстрой асфальтовой трассе за полчаса. Остановились у киоска, где Жердинка вышел и взял три «эскимо» - Нине Ивановне и дочкам.

Девчонки радостно зашуршали фольгой. Заметив взгляд мальчика, истомившегося от духоты, Жердинка строго произнес: «У тебя гланды увеличены. Главный врач сказал, что можешь простыть».

Они остановились на центральной площади возле широкоэкранного кинотеатра с колоннами – такого Сема ни разу не видел. Он попытался выйти, открыл дверку, но Жердинка резко повернулся к Нине Ивановне: «Смотрите за ним».

- Сема, назад, мы поехали, - окрикнула Нина Ивановна.

Скоро Сема сидел в кабинете начальника лагеря. Главбочкин объяснял ему:

- Мы звонили. Отец твой должен сейчас приехать.

Сема все еще не понимал. Веранда, изолятор, поездка в город – все это было даже интересно. Но ведь еще целая неделя до окончания сезона, еще будет прощальный костер и встреча с Женей. Зачем приедет отец?

- Ты поедешь домой досрочно, - сказал Главбочкин,  доставая из стола папку. «Дело №…» - успел заметить на серой обложке Сема. – За все твои проделки, за нецензурные стихи… Твои? – спросил Главбочкин с какой-то радостью, открывая папку.

Сема увидел серую картонку, на ней прилеплены помятые, высушенные, но аккуратно склеенные   на косых разрывах четвертинки его листка. Он привстал со стула, ошеломленный.

Помойное ведро и эти клочки бумаги. Разве не сам Сема разорвал их, и разве не Нина Ивановна, приветливо улыбалась, обещав, что никто не будет знать об этом? Вытащить из грязного ведра! Неужели сам Главбочкин своими толстыми пальцами-обрубками выуживал их? Да Семин ли это почерк? Руки Семы невольно потянулись к листку, глаза близоруко сощурились.

- Уберите же, он порвет, - вскричал вдруг Жердинка и Главбочкин мгновенно спрятал папку в стол.

Когда приехал настороженный, взвинченный донельзя отец, Семе велели выйти.

Мальчик ждал долго. До него волнами докатывались обрывки громкого разговора. Отец не вышел, а выбежал со словами: «Вы за это ответите!».

По дороге на станцию молчали. Долго взбирались с насыпи на насыпь, перешагивали через рельсы. Отец нес Семин чемодан. Сема едва поспевал за ним. Так и не сфотографировался он  со всеми в этом году, не успел. И с отцом не поговоришь – вон он какой раздраженный. А думал Сема об одном и том же: звездная пронзительная ночь. Главбочкин, пробравшись в корпус, тихо склонился на крыльце – вылавливает холенными руками из помойного ведра разорванный на четвертинки лист.

Прошло полмесяца. Скоро в школу. Мама напоминает, чтобы Сема занимался на пианино, она узнала, что открывается кружок при Доме пионеров. Родители ушли в кино, отец надел выходной костюм, а Семе наказал: «Баркаролу» Чайковского.

Из синих брюк отца, оставленных на стуле, высовывался белый, крупным почерком исписанный край бумаги. Сема вытащил из кармана плотно сложенный листок, развернул его и прочитал о себе, жутко холодея от каждого слова: «Характеристика. Будучи в лагере…, проявил большое самолюбие и тщеславие, распространял нецензурные стихи, дезорганизовал работу отряда». Его особенно поразило это страшное казенное слово – «дезорганизовал».

Семе показалось, что он понял, отчего отец так долго не выходил из кабинета начальника лагеря. О чем говорил он Жердинке и Главбочкину? Может быть, о том, что он, Сема, получил после пятого класса Похвальную грамоту «за успехи в учебе и примерное поведение», что его, Сему, весной сфотографировали у знамени дружины, что ему, Семе, выдали в Доме пионеров удостоверение пионера-инструктора драматического кружка – за то, что играл со второго класса роль Мишки-медведя из сказки и веселого луковичного мальчика Чиполлино, и даже бородатого старика Хоттабыча…

А однажды, вспомнил Сема, - учительница объявила при всем классе, что пришла путевка в Артек и поедет он, Сема. Но потом путевку почему-то отдали другому мальчику.

И еще ему припомнилось, как из пожарной команды приходил в класс человек в черном форменном костюме, как у военных, и объяснял, что теперь они – члены добровольного пожарного общества, на днях им выдадут членские билеты, а пока надо избрать председателя первичной организации. Пожарный предложил Сему. Но по большинству голосов в председатели вышел этот толстяк Петька Белов…

(Газ. "Забайкалец" за 11 сентября 1976 года)
п. Забайкальск

Эпилог

Читателю, конечно, хочется знать, чем закончилась история с мальчиком. Добился ли правды его отец, который в конце разговора с начальником лагеря крикнул ему: "Вы за это ответите!" Об этом предстоит поразмышлять самому читателю. Родители об этой истории в лагере никогда не вспоминали и не говорили об этом с сыном, чтобы не травмировать чувствительную детскую душу.

Борис КОМИССАРОВ,
7 мая 2019

https://www.proza.ru/2019/05/06/564

Газетная проза (8)

Газетная проза (5)

СЧАСТЛИВАЯ ЗВЕЗДА

«Электричка» плавно и как-то неожиданно тронулась с места. Литовский город Шяуляй, откуда Валерия Пуртова направилась в край своего детства – Забайкалье, остался далеко позади. Только мерная вагонная дробь казалось, все еще отстукивала: Шя-у-ляй, Шя-у-ляй… А на билете ясно было написано: станция Сретенск Забайкальской железной дороги. Это была конечная остановка поезда. Затем нужно было сесть на пароход и плыть по Шилке до Усть-Карска.

Отсюда семь лет назад уехала двенадцатилетняя Валерия сначала в Краснодар, потом в Литву. Отец её геолог. Для девочки это слово с самого детства слилось по смыслу со словом «кочевник», со всем их непостоянным укладом жизни. Собственно говоря, и её несколько необычное имя носит отпечаток жизненного уклада семьи. Отец очень хотел мальчика и, уезжая, заочно назвал не родившегося еще ребенка мужским именем. Родилась девочка и зваться стала Валерией.

Стоя у вагонного окна, тоненькая, со взглядом и глазами мечтателя, она думала о крае, который в шуме и гуле больших западных городов начал постепенно уже терять очертания и представлялся по далеким, смутным воспоминаниям детства.

Один, словно бы незначительный эпизод, сильно врезался в ее память. Отец, страстный рыбак, взял с собой Валерию на излучину Шилки. Клев шел неважно. Валерия нетерпеливо прыгала возле удочки, как вдруг остановилась и изо всех сил, с ужасом в голосе закричала: папа! папа! акула!!!

«Акулой» оказалась длинная, изогнутая наподобие рыбьей спины палка. Сколько шуток было потом дома! Уже много лет спустя, когда Валерия была далеко от своего прежнего дома, отец нет-нет да и вспомянет в письме про тот смешной случай.

…Стоя у вагонного окна, Валерия вспоминала эти наивные, но такие милые годы детства, осиянные щедрым забайкальским солнцем,окруженные красивой, немного диковатой прелестью таежных гор, скалистых ущелий.

От всего этого она почти отвыкла на литовских равнинах, усеянных сплошь хуторами, между которыми  ряды близко расположенных друг от друга городов. Конечно, это не Сибирь, где, как говорят, сто километров – не расстояние.

И все же за эти годы Литва стала для Валерии Пуртовой второй родиной. Здесь она закончила школу, поступила в театральный институт… Об этом стоит рассказать поподробнее.

Почти до конца последнего учебного года и не думала Валерия о театральном институте. Мать склоняла ее в медицинский. Но что-то жило в девушке такое, оставшееся еще со времен школьной художественной самодеятельности. Звонкий голос, легкая походка танцовщицы, податливые клавиши пианино под рукой – это было то природное, что выливалось на сцене в песни, задумчивые и веселые, в пляски, то огненные, то изящные… И хотя Валерия по-прежнему продолжала учить химию для экзамена  в мединститут, но уже твердо знала – пойдет в театральный.

На вступительных экзаменах в Шяуляйский театральный институт сдают литовский язык. Для Валерии это был главный барьер, который нужно было непременно взять. Ведь все лекции в институте ведутся только на литовском.

Когда-то (Валерии едва исполнилось 5 лет) она жила около года в Литве. И ее маленькими сверстниками и сверстницами были как русские, так и литовские ребятишки. А вот сейчас, много лет спустя, Валерии непременно нужно было вспомнить забытую речь детства.

Короче говоря, год упорного труда и… удивленный экзаменатор спрашивает русскую абитуриентку:

- Где вы так хорошо научились литовскому?!

Валерия говорила почти без всякого акцента.

…Прошло три года. До диплома остался ещё один – последний. И вот потянуло летом в родные края, в край своего детства.

За вагонным окном мелькают забайкальские деревни, полустанки. Валерия вспоминает Крым, Черноморское побережье Кавказа. Там она гастролировала в составе Шяуляйского театра прошлым летом. На сценах многих городов слышала она горячие аплодисменты за высокое, по-настоящему жизненное исполнение своих ролей. Много друзей из Болгарии, Чехословакии, Венгрии нашла она в этих поездках, много полезного было в их дружеских советах. И сейчас много писем получает Валерия.

…Протяжно гудит паровоз перед Сретенском. Моя случайная попутчица говорит, задумчиво глядя в окно:
- Сейчас бытует такое мнение, что нужно стать или звездой театра, или совсем уйти со сцены. А по мне – нужно только очень любить свое дело. Так, чтобы не мыслить себя без него.

Хочется верить в счастливую звезду нашей землячки Валерии Пуртовой.

Б. КОМИССАРОВ.
(Газета «Советское Забайкалье»
за 1 августа 1967 года).
г. Сретенск.

1.

2.Кстати, "Вести из колхоза "Забайкалец" тоже мои (под псевдонимом Б.Ильин).

Газетная проза (7)

Газетная проза (4)

Ко Дню учителя 30 сентября  1967 года на 2-3 страницах сретенской четырех-полоски  были опубликованы два моих рассказа о двух учительницах из поселка Кокуй, обучающих детей в начальных классах. Но какие же разные группы детей им достались! Будто родились и выросли  они на двух разных планетах, а не в одном поселке...

----------------------------------------------------------------------------

СОКОЛЯТА ЛЮДМИЛЫ ИВАНОВНЫ

КОГДА пишешь о передовом рабочем или лучшем механизаторе, то результаты их работы сразу видишь налицо. Они выражены в цифрах – перекрытой норме выработки, гектарах или обмолоченных центнерах зерна. А как выразить результаты работы учителя? Ведь он непосредственно не создает материальных ценностей. Он выковывает души своих питомцев, которые лишь в своей будущей взрослой жизни применят полученные знания и выработанные качества характера.

И все же начну с цифр. Учительница Кокуйской восьмилетней школы № 2 Людмила Ивановна Наделяева уже шестой год работает без единого второгодника в классе. Сейчас у неё второклассники, которые под руководством Людмилы Ивановны закончили свой первый в жизни учебный год в большинстве своем на «хорошо» и «отлично». Из 31 ученика пятеро закончили год только с высшей оценкой, лишь у восьми в табелях местами проскальзывали тройки, а остальные 18 – «хорошисты», как принято говорить.

Я приехал в поселок в субботу и зашел в школу, когда кончался третий урок. Ребята готовились к общешкольным спортивным играм, которые должны были состояться в этот день, а у малышей начальных классов оставалось по одному уроку – пения или рисования.

- У моих ребятишек сейчас пение, - бодро сказала вошедшая в учительскую белокурая женщина.

Это была учительница начальных классов Людмила Ивановна Наделяева.

- Хотите побывать на уроке? – спросила она меня. – Пожалуйста. – Только вам больше бы дало, если бы присутствовали на более фундаментальных предметах – арифметике или русском языке. Ну пение, так пение. Пойдемте!

- Здрав-ствуй-те! – раздельно и четко поздоровались со мной белоголовые и черноголовые, коротко остриженные, с бантиками или косами девчонки и мальчишки.

Начинается урок. С самого начала он проходил бодро и как-то удивительно жизнерадостно. Один вопрос учительницы – и лес нетерпеливых рук. Особенно часто поднимаются руки у отличниц Ларисы Карпенко, Иры Ярош, Оли Гусевской. До чего же хочется им спеть шутливую песенку «Любитель-рыболов», что от нетерпения дрожат поднятые руки.

А Людмила Ивановна не скупится ни на улыбки, ни на похвалу старательным ребятам. Они внимательно глядят на свою учительницу, ловят каждое ее слово.

- А помните, мы читали на уроке чтения рассказ «Хитрая рыба»? Чему учит этот рассказ?

С первой парты тут же поднимает руку черноголовый Витя.

- Скажет Витя! – говорит учительница.

- Рассказ учит тому, чтобы у нас умнее становилась голова.

Вокруг смеются. Людмила Ивановна делает успокаивающий жест. Смех затихает, и она говорит:

- Конечно, рассказ развивает нас, делает умнее, а учит он тому, чтобы…

Дальше следует объяснение про хитрую рыбу, которая увидела незадачливого рыболова и уплыла.

Опять начинается песня, уже другая.

«Мы – ребята-соколята».

Поют питомцы Людмилы Ивановны. Поют с гордостью, но порой стараются перекричать друг друга. Однако учительница как бы на расстоянии чувствует шалунов. Неторопливо, продолжая дирижировать песней, подойдет, строго прищурив глаза, к одному, или с нахмуренным взглядом повернется  ко второму, или несколько слов скажет третьему. Песня выравнивается, а Людмила Ивановна снова улыбается.

Она кажется неотделимой от своего класса и, если можно так выразиться, до того естественно вписывается в его атмосферу, что уже нельзя представить себе учительницу вне ее ребятишек. А ведь дети так тянутся к умному и доброму слову старшего наставника.

Посмотришь на класс и на какое-то мгновение может показаться, что не было и нет здесь никаких трудностей. А ведь это не так. Не бывает коллектива (а класс Людмилы Ивановны вполне можно назвать сформированным уже коллективом), где бы совершенно не существовало противодействия общей задаче. Вот второклассник Сережа. В прошлом году он был другим, ленивым в учебе и шаловливым на уроке. Но ведь мальчик сообразительный! На лету схватывал решения задачек по арифметике. И в то же время неряшливый.  А однажды Людмила Ивановна почувствовала, что от Сережи пахнет табаком. Курит!

Учительница постаралась, чтобы мальчик был больше в школе, чем на улице или дома, где мать и бабушка мало заботятся о его воспитании. Сережу стали оставлять после уроков, заниматься с ним, по-доброму разговаривать и… проверять, пахнет ли снова от него табаком.

И теперь Сережа так привык к школе, что с сожалением слышит звонок с уроков. И не стыдно ему петь вместе со всеми: «Мы – ребята-соколята!».

Хороших и знающих людей воспитывает из своих питомцев Людмила Ивановна Наделяева. А ведь было время…

…Шел предпоследний год войны. Молоденькая Людмила только выпустилась из стен Сретенского педагогического училища и стала работать в начальной школе села Мыгжа. Училище закончила с отличием, на круглые пятерки, и ехала в село, еще мало представляя те трудности, с которыми потом пришлось столкнуться. Думала, работать будет не хуже, чем училась.

Сейчас, оглядываясь на то время, Людмила Ивановна говорит:

- Учили нас в военное время нередко тому, что далеко от учительской работы. Например, вождению трактора или стрельбе из малокалиберки. Я понимаю, военное время… Но ребят по-прежнему нужно было учить и арифметике, и чистописанию… Однажды к нам в школу приехала инспектор из района, побывала на моих уроках и за какой-то неправильный (сейчас уже не помню, какой именно) методический подход сделала мне замечание. Я тогда даже разревелась. А она сказала: «Из вас получится, поверьте мне, настоящий педагог».

Людмила Ивановна так и не закончила на месте этот первый свой рабочий год. Из армии в Мыгжу возвратился комиссованный после тяжелого ранения учитель, работавший в сельской школе еще до войны. Молодая учительница уехала заканчивать учебный год в другое село – со звучным названием Баян.

А слова инспектора сбылись. Из Людмилы Ивановны действительно получился прекрасный педагог. 24-й год работает она на этом поприще, из них 14-й – в Кокуйской школе. В 1962 году Людмиле Ивановне был вручен значок «Отличник народного просвещения». Тогда же она почувствовала, что давно уже хочет стать членом партии Ленина. Кандидатский стаж истек через год, и Людмила Ивановна единодушно была принята в партию. А через год коммунисты школы избрали ее своим вожаком. В этом году на недавно прошедшем отчетно-выборном партийном собрании Людмила Ивановна в третий раз была избрана секретарем парторганизации школы.

Сравнивая  военные и послевоенные годы с нашим временем, Людмила Ивановна говорит:

- Ребята сейчас, конечно, не те. И с ними труднее, намного труднее заниматься. Мальчишки и девчонки рождения шестидесятых, конца пятидесятых годов несоизмеримо развитее, понятливее. Но… и более «трудные», шаловливые, неуемные. А все же люблю я их.

Людмила Ивановна вспоминает своих второклассников. Вот Олег Домашонкин – отличник и первый математик в классе. Кто знает, не станет ли он в будущем открывателем новых математических законов? А Лена Ярош и Лариса Карпенко, быть может, будущие знаменитые пианистки? (А пока только ученицы музыкальной школы).

Ребята почти все очень развитые и Людмила Ивановна продолжает их развивать дальше. Некоторые темы второклассники изучают уже по программе третьего, а  то и четвертого класса. Это дает свои довольно заметные результаты. Например, нынешним шестиклассникам, учившимся у Людмилы Ивановны два года назад, учиться сейчас легко, и по развитию они не уступают более старшим ребятам…

У сегодняшних второклассников, которых обучает Людмила Ивановна, интересы самые разнообразные. После уроков они толпятся в школьной библиотеке и наперебой просят книгу «потолще, а то тонкие слишком быстро читаются».

Весь класс разбит на группы по пять октябрят. Командира «звездочки» ребята слушают беспрекословно. А попробуй кто-нибудь получить двойку! Вся пятерка немедленно собирается и обсуждает провинившегося. Все это умело направляется рукой Людмилы Ивановны Наделяевой, которой накануне Дня учителя от души хочется пожелать дальнейших успехов в работе.

Б. ИЛЬИН.
(официальный псевдоним КОМИССАРОВА Бориса Ильича)

 Газ. «Советское Забайкалье»
за 30 сентября 1967 года.   

Газетная проза (6)

Газетная проза (3)

5 октября 2018 года в России отмечается День учителя. В первых числах октября более полувека тому назад чествовали  и советских учителей, в связи  с чем я подготовил в газету два документальных рассказа.  Первый - "Разговор с учительницей", второй - "Соколята Людмилы Ивановны", который подписал своим официальным  журналистским псевдонимом "Б. Ильин". (Опубликую в следующем посте).

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------

РАЗГОВОР С УЧИТЕЛЬНИЦЕЙ

- Я вас очень прошу. Только, пожалуйста, без приукрашиваний, без громких фраз.

- Хорошо, но расскажите о том, как вы добиваетесь успехов в работе?

- Знаете, успехов пока не видно. Ведь прошел только месяц… Я веду четвертый класс. Очень «трудные» ребята. Из 25 человек двенадцать те, кто остался на второй год, переростки в основном.

- И все-таки вы взялись вести такой класс? Как это вышло?

- В прошлом году я была освобожденным завучем. Из двух третьих переполненных (по 44 ученика) классов мы набрали один четвертый из наиболее плохо поддающихся воспитанию и обучению ребят. Принимать нового учителя для ведения класса было бы просто нецелесообразным, так как через год он остался бы без работы. (По статистике нынешние шестилетки столь немногочисленны, что не создадут еще одного первого класса помимо уже существующего в школе). И четвероклассники попали ко мне, завучу.

-2-

КОГДА я ехал в Кокуй, в среднюю школу, я знал одно: Клавдия Романовна Пыхалова всеми уважаемый человек, заслуженный учитель школы РСФСР.

Здесь, на месте, я узнал и душевные качества учительницы.

Но расскажу все по порядку. В ясный сентябрьский и немного грустный от веяний приближающейся осени день я поднимался по ступеням просторной и такой по-современному светлой и изящной средней школы поселка. До звонка с урока оставалось недалеко, и вскоре мне показали выходящую из класса седоватую с озабоченно-усталыми и очень добрыми глазами женщину. Сели в каком-то тесном кабинете – директора, как мне сказали позже.

Она, узнав о цели моего прихода, тихо и грустно сказала:

- Прошу вас, обо мне писать не надо. У нас есть много хороших учителей, например Нина Александровна Козлова. Напишите о ней.

Но я уже не мог уйти так просто. Ничего не узнав и не поняв в этой женщине с добрыми глазами.

- Почему же, Клавдия Романовна? – спросил я.

- Простите. Я понимаю, у вас задание, но объясните, пожалуйста, там, в редакции, что очень просила я… что ненужные преувеличенные похвалы больней для меня, чем какие-нибудь нарекания.

-3-

- Клавдия Романовна, честное слово даю. Не будет никаких приукрашиваний и никаких фантазий. Только то, что действительно происходило и происходит в вашей работе. Расскажите, пожалуйста, о ребятах в вашем классе.

Какой это класс – уже было сказано…

- Есть у нас Саша Х., - говорит учительница. И, чуть задумавшись, продолжает:

- Как часто учителям приходится работать в несогласии с неправильной воспитательной линией родителей. Ведь у Саши есть отец и мать. Но мальчик в семье единственный. Кроме него, у родителей еще шестеро детей – все Сашины сестры. Мать все проделки прощает своему сыну-грубияну, и отец относится к нему с поразительным равнодушием. Мы ещё не смогли добиться, чтобы он пришел в школу.

- Действительно, вот где действия родителей сводят на нет усилия педагогов.

- Да, это верно. Помню, был такой случай. Товарищ Саши из другого класса подарил ему авторучку. Не торопитесь делать выводы, как это благородно. Ручка была ворованной и Саша прекрасно знал об этом. Так он оказался сообщником, даже можно сказать, участником дурного поступка.

-4-

- А родители ничего не знали?

- К ним я пошла на другой день. Стала убеждать быть внимательней к сыну, ведь его поступок закономерно может привести и к прямому преступлению. (В книге «Честь» Г. Медынского очень убедительно показан такой процесс).

- Что же отец и мать?

- Они просто отмахнулись. Не поверили или не посчитали нужным поверить, что все это более серьезно, чем может показаться а первый, невнимательный к тому же взгляд.  А к мальчику нужно найти подход. Только какой он должен быть, ключик к сердцу, пока нельзя сказать…

- И такой, как Саша, к которому мучительно трудно найти учителю подход, не единственный в классе?

- Саша по крайней мере более или менее регулярно, но посещает школу. А вот Коля Ч. совсем не приходит. Позавчера он второй раз за месяц «навестил» класс. И это лишь после того, как поселковая комиссия по делам несовершеннолетних «крупно», что называется, поговорила с матерью.

- И теперь Коля ходит в школу?

- Он сбежал в тот же день. Короче говоря, после урока физкультуры со стадиона в класс не вернулся.

-5-

- А что мать?

- Она просила в прошлом году отдать мальчика в детский дом. Но ведь он не сирота.

- А сейчас как у них дома?

- Была я там несколько раз. Часто никого не могла застать в квартире. Наконец, увидела мать. Был поздний вечер, а малолетнего сына не было. Мать постаралась затушевать эти поздние приходы сына, его встречи с более старшими ребятами из профтехучилища. Так же, как и внутрисемейные раздоры. Но ведь страдает ребенок… Вообще в квартире чисто, довольно уютно, но несмотря на то, что у Коли есть чистая и опрятная одежда, он ходит грязным и оборванным.

- Чем же это объяснить?

- Он ужасно ленив. На уроке сидит словно прикованный к парте и ужасное неудобство для этого 14-летнего четвероклассника пошевельнуть рукой или ногой. А между тем ребята-одноклассники беспрекословно слушают его, хотя в нашем представлении вожак или «гроза» детворы – непременно бойкий парень.

 - Вот еще один сложный характер, продолжает Клавдия Романовна, - и я пока ничего заранее не могу сказать о результатах моей работы с «трудными» ребятами. А ведь так хочется помочь им!

- Но есть ли в классе, на кого можно опереться?

-6-

Есть ли в классе хоть какие-то зачатки крепкого, хорошего ядра?

- К сожалению, пока ничего этого нет. Надо искать, создавать. Это - наша работа.

ДО ЧЕГО же просто звучит – «наша работа»! А впереди столько нерешенных проблем, стоящих перед учительницей. Наш разговор с ней я передал таким, какой он был. Не ручаюсь за точность отдельных выражений, но за точность смысла отвечаю.

О многом  не спросил я тогда учительницу. О том, как училась она писать левой рукой, когда трагически потеряла кисть правой… О том, каково приходилось в войну («Тогда никто не мог плохо работать», - сказала мне она).

Лишь узнал, что Клавдия Романовна член районной комиссии народного образования, депутат районного Совета, имеет орден Трудового Красного Знамени и медали «За доблестный труд» и «За трудовое отличие».

Я обещал не писать громких фраз. И все-таки (да простит меня Клавдия Романовна) именно здесь им самое подходящее место. Я преклоняюсь перед скромным героизмом этой простой советской женщины и желаю заслуженной учительнице Клавдии Романовне Пыхаловой успехов в своем неустанном труде и счастья.

Б.КОМИССАРОВ.

(Газета «Советское Забайкалье»

За 30 сентября 1967 года).

Газетная проза (5)

Газетная проза (2)

ЛЕГКОЕ ОТНОШЕНИЕ К СЕРЬЁЗНЫМ ВОПРОСАМ

Через две недели после приёма  на работу в редакцию районной газеты я уже написал  свой первый материал с критикой городского начальства.

На благоустройство города отпускаются  немалые средства. Но каковы результаты?
А они бы были, если бы все 80.000 рублей, выделенные на благоустройство Сретенска, были освоены. Но освоено пока только 13000, остальные же лежат мёртвым капиталом.
О таком положении вещей следует подумать прежде всего М.А. Ткаченко, в обязанности которого входит непосредственное воздействие на организации, занимающиеся благоустройством города, в частности на комбинат коммунальных предприятий.
И зря т.Ткаченко сетует на то, что после ликвидации горкомхоза он, якобы, ограничен в своем влиянии на комбинат. Претензии, который предъявляет т. Ткаченко в связи с перестройкой, не обоснованны и звучат, как личная обида  за ликвидацию горкомхоза и его штатов, которые находились в подчинении горисполкома. Но не место личным обидам там, где речь идет об устройстве быта людей, о благе советского человека. Здесь нужно направить всю силу, всю энергию на заботу о людях, на то, чтобы делать жизнь светлей и радостней.
Думают ли об этом директор комбината коммунальных предприятий Г.В.Деревцов и его заместитель А.Г. Гросселиус? По делам этого не видно. Дальше, чем за составление смет, проектов и планов дело не двигается. Да и составляемые планы своевремнно не доводятся до строительных предприятий. Ремстройучасток не имеет даже месячного плана по благоустройству, не говоря уж о полугодовом или годовом. Инженер комбината Н.А. Дружинин объясняет это тем, что в плане не учтешь работы, вызванной случайными факторами (размыв дороги, повреждение мостов и т.п.). Но ведь можно и нужно на эти цели выделить часть имеющихся средств и включить их в план наряду с расходами на другие запланированные мероприятия.
Не подумают руководители комбината и о такой простой вещи, как автобусные остановки. В редакцию газеты приходят письма о том, что возле многих остановок нет скамеек (в частности у автобусной остановки возле магазина № 9, у остановки на ул. Балябина и других. А войти в автобус с высокой подножкой становится проблемой не только для стариков, особенно в тех местах, где еще и прорыта канава. Руководителям комбината следует запланировать постройку деревянных настилов у автобусных остановок.
Конечно, кое-что по благоустройству города делается, но нужно сказать, что сретенцы пока не чувствуют ощутимых результатов. Начальник ремстройучастка К.И.Ставров поведал о том, что вокруг кладбища сделана новая изгородь. На это ушло полторы тысячи рублей. Золотая ограда! Но и здесь не обошлось без курьеза, за которым стоит возмутительная безответственность и бесхозяйственность. Дело в том, что когда ставили штакетник, то в землю, вопреки здравому смыслу, вкопали гнилую часть дерева, а здоровую отпилили с другого конца.
Случай просто анекдотический.
Медленный ремонт дорог ведется в черте города. На улицу Набарежную ссыпали кучи гравия. И уже какую неделю лежат они, как символ равнодушия, затрудняя движение машин и пешеходов.
О нежелании прораба ремстройучастка т. Ставрова принять энергичные меры по благоустройству говорит и такой факт: из запланированных 2000 погонных метров тротуаров настлано лишь… 244.
Забота о людях, об их удобствах и хорошем настроении – незыблемый закон нашего общества. Об этом должны постоянно помнить в городском Совете те, кому поручено заниматься благоустройством нашего города.

Б.КОМИССАРОВ,

(Газета «Советское Забайкалье»
за 21 июля 1966 года).

                                                                                                                                                                     Газетная проза (4)

Газетная проза (1)

Рассказ-быль

ВПЕРЕДИ была узкая зеленая тропка, медленно поднимающаяся в гору. Слева от тропы, также как и справа, расстилалась черная, выжженная огнем земля.

Она уже не дымилась – все выгорело несколько недель назад и сейчас из земли торчали обгоревшие кустики, сухие, изможденные огненным зноем, березы.

Сама земля была покрыта черным пеплом листьев и обгоревшей щетиной мха.

Уже месяц не было дождей. Забайкальский сентябрь просушивал землю щедрым дневным солнцем. А местность была торфяной, покрытая сплошь мхами и сухими листьями. Она была слишком податливой и могла вспыхнуть от случайного окурка ягодника или незатушенного костра охотника.

И теперь мы шли спасать тайгу, нашу тайгу, от всепожирающего огня.

Впереди шел Толька Розов, за ним Вовка Шилов и потом я. В руках мы держали лопаты и палки, которые мы вырезали тут же в лесу из обгоревших стволов уцелевших берез.

Шли молча. Молча глядел я на конец березовой палки, из-под которой, взметая комья земли возле моих ног, расстилалась тропа, уже не зелёная, а слегка почерневшая.

Возле самой земли, на конце палки, ножом было вырезано заветное имя. Кроме меня, об этом не знал никто. Ее фотографию я оставил дома. Надевая старый отцовский китель, подумал: «Мало ли что… Все-таки огонь».

Наш табор, что расположился у подножия горы, оставался все дальше и дальше. В голове по-прежнему звучала бесшабашная туристическая песня:

К большой реке я
Сегодня выйду,
Сегодня лето кончится…

ВЧЕРА поздно вечером грузовик привез тридцать сильных мужчин за добрых два десятка километров от города. Среди них были и мы, восемнадцатилетние парни, знавшие друг друга еще со школы, а сейчас работающие в разных местах.

Ехали до места часа три. Последние несколько километров двигались по болотистой почве, почти по бездорожью. Несколько раз увязали в зыбкой земле, и тогда на помощь приходил трактор, предусмотрительно двигавшийся сзади нас.

Позади нас стоял месяц, кроваво-красный от дымовой завесы горящего леса.

На крутом склоне машина «юзом» поползла вниз, накренившись на левый бок.

- К чертям! – воскликнули двое и выпрыгнули на ходу из грузовика. Они быстро прошагали вперед, обгоняя тяжелую машину.

Их обдало светом фар. Они шли, со страхом оглядываясь на неподвижные колёса накренившейся, скользящей по склону машины.

Из кузова лишь раздавались веселые колючие шутки и подсмеивания над сбежавшими. Крепкий старик, сидевший возле кабины, сказал: «Кто прячется и бежит от всех, тому же всегда и хуже, он же скорей всего и попадает в беду. А будь со всеми вместе – это вернее всего». Склон кончился, и машина, радостно заворчав, покатилась по ровной дороге.

Двое испугавшихся снова запрыгнули в кузов, сели на прежние места, и, прижавшись плечами к старикам (эти двое были очень молоды), стали делиться своими страшными впечатлениями.

- А на войне как! – воскликнул старик и безнадёжно махнул рукой.

Тогда они замолчали и продолжали молчать всю дорогу.

А разговор уже шел о другом: о картошке да о  хлебе. И о природе, о пожарах, которые появляются из-за небрежности таких же людей, как мы сами. Однако в чем-то все-таки не таких.

Приехали поздно вечером и сразу стали рубить сухой березняк на костер. Благо, что накидали в машину солому. Разложили её вокруг костра и, усталые, стали подремливать, предварительно поев и напившись ключевой воды.

Ночь была холодной. Мы, прижавшись друг к другу, сгрудились поближе к огню. Искры бесшумно взметали вверх, скользили в воздухе и падали на наши телогрейки. Трое мужиков не спали. Они сидели, тихо разговаривали и отодвигали других подальше от костра, когда кто-нибудь спросонья и от холода подползал на самые горящие поленья.

Я лежал на спине и глядел в небо, черное от поволоки дыма. Слабых звезд не было видно, а свет сильных слабел во всепоглощающем тумане.

Я засыпал.

Утром просыпались злые, окоченевшие от холода. Костер догорал, и чтобы согреться, мы бегали вокруг него, держась за носы, замокревшие на ветру.

Недолог сбор. Рюкзаки на плечи - и быстрым шагом вперед на курившийся вдали косогор.

Разбились на группы. Наша тройка уже шла второй час. Все чаще стал попадаться дымящийся торф. Курились и полыхали искрами догорающие пни.

- Привал, - кричит, наконец, Вовка Шилов, и мы садимся отдыхать возле дымящейся поляны.

Однако сидеть так просто, насвистывая и ничего не делая, пришлось недолго: из-под земли рванулся огонь, воспламенив лежащие вразброс сухие ветви и старые коряги.

Палками, лопатами, носками и подошвами сапог стали мы раскидывать и затаптывать нежданный костер. Густая пыль, смешанная с пеплом, окутала нас по пояс. Мы смеялись: дымилась одежда, сапоги, от поляны поднималась вверх плотная, сизая гарь.

Имя, вырезанное на конце палки, покрылось темным налетом.

- Теперь надо обкапывать, - сказал кто-то из нас.

Копали, пока не взмокли под шапкой волосы (дерн был плотный, неподдающийся).

- Отдохнем, парни, - сказал я, вглядываясь в потные лица ребят. Сам я был не лучше.

Мы присели, жадно заглотнув из фляги по несколько глотков воды. Воду надо было беречь: до ручья шагать несколько километров под гору.

Закурили…

- Ну, парни, хватит травить анекдоты. Пошли!

Весь день прошел в горячечном дыму пожарищ. Впрочем «большого огня» ещё не было. Столкнуться с ним лицом к лицу нам пришлось на следующий день…

Возвратились домой, т.е. к нашему табору, к семи часам вечера. Догорал закат. Дымка пожара стала совсем тонкой… И снова дорога по выжженной земле, мелькание березовых палок…

Наступила ночь. Веселые искры мне по-прежнему казались змеями, взмывающими вверх. Тускло мерцали звезды…

Было очень холодно, и всю ночь никто не сомкнул глаз, только забываясь иногда короткой дремой. Клонились набок. А затем вновь вскакивали и, чтобы согреться, рубили сучья для костра.

Утром нас троих направили на другую сопку: от неё шёл дым, как от сгоревшей на сковородке яичницы.

Днем, когда хорошо пригрело солнце, возник настоящий лесной пожар. Граница пожара шла по низу, по мху, сухим листьям и кустарнику.

Горело самое ягодное в районе место. Брусники и голубики здесь было столько, что хоть ложись и срывай ртом, не сходя с места до тех пор, пока в зубах от прохладных тонких шкурок не появится оскомина.

Теперь было не до ягод – пламя лизало сапоги, беспощадно калило лица, выжигало брови и ресницы. Разгоряченные огнем, мы с какой-то яростью и весельем принялись сбивать пламя  наломанными заранее ветками кустарника. Листочки быстро обугливались и через какое-то время в руках оставались голые прутья. Дым валил, казалось нам, словно из распахнутых дверей ада! Этот дым жестоким огнедышащим ветром продувал глаза, из которых сами собой катились соленые ручейки. Но пламя отступало. Мы были сильнее огня!

За границей пожара, «в тылу» валились, по-страшному треща сдираемой корой молодые березы  и могучий сосняк.

«Лишь бы не прошел дальше», - думали мы, ругая в душе (да не только в душе), все земные и небесные силы.

Полоса огня, длиной в полкилометра, была затушена. Горело уже в тылу нашего жадного, огненного врага. Там происходило невероятное буйство стихии, а рядом с нами, на нашей границе, как ни в чем не бывало, стояли нежные березки и мудрый, спокойный сосняк.

Земля была усыпана золотыми листьями осени.

Мы присели возле черной границы прошедшего шквала и взглянули на часы. Прошло полчаса, а нам казалось, что не меньше, чем полдня.

Есть не хотелось. Лишь допили до конца фляжку и, растянувшись на золотых, бархатных листьях осени, заснули.

Впрочем, парни заснули раньше меня. А я все еще глядел в синее небо, на красное солнышко и сжимал рукой березовую палку…

Домой мы возвращались пешком – 24 километра без остановок, от подушки к подушке, переваливая бесконечные гряды сопок, переходя вброд ручьи и речонки, пробираясь сквозь бурелом. По узкой тропке шли цепочкой, по дороге шагали все вряд, чувствуя плечо друг друга.

Уже стемнело и рыжая луна глядела нам прямо в глаза.

Мы знали друг друга ещё со школьной скамьи, но эти дни и ночи вокруг костра стали проверкой наших человеческих качеств.

И выдержана она была успешно. Поэтому, а может быть и не поэтому, кто знает, мы пели, и пели здорово, пусть даже охрипшими голосами.

Березовую палку с почерневшим от испытаний и ставшим ещё более дорогим именем на конце я донес до самого дома. Она и по сей день лежит у меня в пролете между письменным столом и кроватью. Об этом никто не знает. Единственное, чего я боюсь, это чтобы кто-нибудь случайно не выбросил ее.

Б.КОМИССАРОВ.
(Газета «Советское Забайкалье»
за 8 октября 1966 года).

                            Газетная проза (3)

Валерий Михайлович Рублёв стал одним из героев моего романа-дневника о юности "Моя жизнь в  СССР в 1960-х годах. Хотел бы с любимою слиться".  (См. социальная сеть Liveinternt. Борис Комиссаров. Моя жизнь в СССР в 1960-х годах. Хотел бы с любимою слиться. Роман-дневник о юности):  
https://www.liveinternet.ru/users/3411633/post402612119/

Этот очерк, а скорее  документальный рассказ, написан 18-летним журналистом  районной газеты, из которого учитель музыки с детства формировал характер  романтика и борца за справедливость.

Удивительное свойство памяти. Про Валерия Рублева и наши отношения с ним всё помню. А о том, что в газете о нем "пропечатал", абсолютно и бесповоротно забыл. Но был приятно удивлён и обрадован такой находке.

ЛУННАЯ СОНАТА

МОИМ ЛЮБИМЫМ произведением, - говорит Валерий Михайлович, - была и есть «Лунная соната» Бетховена. – Послушай, Борис, как постепенно всё более сгущаются тона. Как ты думаешь, какое здесь выражено настроение?
- Мрачное, - отвечает 14-летний мальчишка своему 20-летнему учителю.
Это происходило в 1962-м, на втором году существования Сретенской музыкальной школы. Учеником был я, а учителем моим молодой выпускник дирижёрско-хорового отделения Читинского музучилища Валерий Михайлович Рублев.
- Есть светлая скорбь, - сказал он тогда. – Вот здесь именно это.
А потом мы сидели в пустом классе, и учитель листал томик Гейне, где были строчки, удивительно гармонично подходящие к произведению великого композитора: «И радость печальна, и скорбь светла»…
Вот таким запомнились мне первые уроки у Валерия Михайловича. Эти уроки были для меня каким-то единым слитком из музыки, поэзии и всего самого доброго, человечного, органически соединенного с искусством. Так или иначе, но эта связь постоянно ощущалась и в музыкальном разборе произведений, и в работе с хором, и в десятке других повседневных и на первый взгляд незаметных дел.

Я БЫЛ, пожалуй самым старшим его учеником, и занятие по специальности проходило у меня обычно последним. Поздним вечером, сразу после урока, мы вместе уходили из дверей опустевшей школы. Обычно шли пешком.
В октябре на Шилке уже шла шуга, ощутимо потягивало холодком, а он шёл в аккуратном осеннем пальто и, казалось, это время самое лучшее для него: таким бодрым румянцем дышало его лицо и улыбка. Чувство юмора у моего учителя никогда не выливалось во что-то обидное, а выражалось в умном и добродушном подшучивании, звучавшем порой, как похвала. Ученики его любили и шутливого замечания обычно было достаточно для очень говорливого Пети или Коли. Валерий Михайлович называл своих ребят только по именам. Мягкий характер и принципиальная требовательность снискали ему уважение и любовь детей.

(Подпись под снимком: «Посвящение в мир музыки…
Преподаватель В.М.Рублев во время занятий»).

Себя в 14 лет я, разумеется, не считал ребенком, да и относился ко мне мой учитель немножко по-другому, чем ко всем. Во внеучебное время мы становились товарищами без панибратства, друзьями с большой буквы. На правах старшего Валерий Михайлович платил за меня в автобусе, с улыбкой отводя мои оговорки. Человек сказывался в нем сильней преподавателя и музыканта, а вернее все три грани гармонично сияли, но первая – ярче всех.
В эту пору моей жизни, когда легко увлекаются, стал я пробовать сочинять музыку. И первые свои опыты принёс Валерию Михайловичу. Сколько потом вечеров провёл он со мной, занимаясь теорией, доставая для меня специальные учебники и пособия, обстоятельно разговаривая со мной о музыке и о людях, которые её создают, о телепатии и о человеческих судьбах.

ВО ВРЕМЯ весенних каникул он едет к матери в Читу и приглашает меня к себе. И вот я в их доме. Живут без отца. Мать – Галина Александровна. Кроме Валерия, ещё двое детей – парень моих лет, с которым мы подружились и 8-летняя девочка. Серёга – заядлый радист, активный член радиоклуба и вообще отличный парень.
В комнате моего учителя простая обстановка, немного (здесь опечатка, правильно: «но много» - Б.К., август 2018) книг. Фиолетовой полосой на полке – сочинения Максима Горького.
Мы сидели в этой простой комнатке и Валерий Михайлович, держа в руках, как мне показалось, наиболее потрёпанный сборник, начал читать вслух горьковский рассказ «Часы». Многие места в рассказе были помечены карандашами разных цветов.
«Тик-так… За одной родившейся секундой рождается вторая»… - писал великий художник слова.
Тихий, чуткий голос читал мне эти слова, и именно тогда, в те минуты во мне начало рождаться сознание величия человека, о котором Горький писал с большой буквы.
А тот же голос продолжал читать бессмертные строки: «Всего же полнее и интереснее жизнь тогда, когда человек борется с тем, что мешает ему в жизни. Да здравствуют сильные духом, мужественные люди – люди, которые служат истине, справедливости, красоте… Есть только две формы жизни: гниение и горение… Каждому, кто любит красоту, ясно, где величественное».
Быть может именно тогда эти слова наиболее ясно вошли в мою душу. Мне было 15 лет и слова учителя и старшего друга, его голос, внимательно читающий мне эти строки, вызвали много порывов, заставивших серьезно и удивленно взглянуть в глаза самой жизни…

ОСЕНЬЮ 1963 года Валерий Рублёв одел солдатскую шинель. Его призвали на срочную службу. И оттуда, из Н-ской части приходили ко мне письма, полные внимания и интереса к своим прежним ученикам. «Большой привет моим ребятишкам», - писал он. В письмах еще острее стали звучать прежние общечеловеческие, глубокие мысли. Он не бросал риторических фраз – они были чужды самому характеру Валерия. И сейчас, перебирая письма, чувствуя логику его рассуждений, я думал: откуда берется такая логика и понял: от горячей заинтересованности в человеческих жизнях и судьбах.
Разве не об этом говорят эти строки: «Ты пишешь, что серьезной музыкой  нет возможности сейчас заниматься. Что ты имеешь ввиду под «возможностью»? Когда она появится?».
Или такие мысли из письма: «Воля… никто ее не подарит, не даст. Самому нужно постараться обрести силу воли».
И опять вопросы о своих ребятах в том же письме: «Как школа? Был ли ты там? Кого из моих питомцев видел? Кажется совсем недавно был на уроках, радовался или расстраивался из-за хороших или нерадивых учеников. Сейчас они все мне кажутся хорошими».
Писал о новостях службы: «К своим обычным служебным делам прибавилось интенсивное занятие художественной самодеятельностью. Готовимся к концерту в честь праздника и т.п.». После службы мечтал опять вернуться к прежней работе: «Велико желание работать с детьми».
Через полтора года после начала службы Валерий Рублев получил отпуск домой. И мы с ним встретились. Он выглядел таким же бодрым и немного насмешливым, а лицо – бледнее и даже строже, несмотря на шутки и разговоры, которые велись в жизнерадостном тоне.
Короток солдатский отпуск. Уже прощаясь и выслушивая его добрые советы, я сказал ему:
- Не беспокойся, Валерий Михайлович! Я буду помнить все, что ты говорил мне и делал для меня.

КОНЧИЛИСЬ, наконец, трудные солдатские годы. В августе этого года Валерий Михайлович Рублев вновь вернулся в Сретенск, в ту же самую музыкальную школу, где начинал работать после окончания музыкального училища. Бывшие ученики выросли, некоторые уже закончили «музыкалку». Да и школа из маленькой неприспособленной избенки перешла в новое большое здание, лучшее, пожалуй, среди других зданий музыкальных школ области.
…Дни учителя музыкальной школы загружены упорной работой. Каждый день несет что-то новое. Ведь дети – постоянно развивающиеся и очень интересные маленькие люди. Каждому из них Валерий Михайлович старается открыть своеобразный и сложный, глубоко эмоциональный, мир искусства. И, может быть, именно сейчас в светлой комнате музыкальной школы хрупкие руки девочки пробуют играть «Лунную сонату», и мягкий голос учителя чутко ведет маленького человека в волнующий и большой мир музыки.

Б.КОМИССАРОВ.

(Газета «Советское Забайкалье»
за 6 ноября 1966 года).

Мой учитель за праздничным столом

Валерий Рублёв у меня в квартире. Осень 1967 года. После моей женитьбы райисполком выдал мне ордер на двухкомнатную квартиру в центре города, в которой до меня жил первый секретарь райкома комсомола, переведённый на работу в обком ВЛКСМ.

Районный центр, расположенный  в старинном купеческом городе, называли большой деревней. В двух восьми-квартирных двухэтажных  домах рядом со старинным зданием, в котором располагался райком КПСС, не было ни отопления, ни водопровода, как и во всём Сретенске, за исключением двух коттеджей рядом с баней, предназначенных для трёх секретарей райкома партии и председателя райисполкома. Во дворе нашего дома находился длинный сарай с отделениями для каждой квартиры и стояли поленницы дров. Два раза в неделю приезжала водовозка. У каждого в квартире бочка и печное отопление.
На карте Гугла по улице Луначарского 222 слева - бывший райком партии, а рядом, правее - два восьми-квартирных. Я жил во втором. Напротив моего дома - столовая. Первая жена Валя после окончания педучилища работала воспитательницей детсада, где обедала с ребятишками. А меня выручала столовая.

Газетная проза (2)

Листая старые страницы

В числе  первых  художественных произведений, посвященных личности  Владимира Высоцкого,  исследователи  отмечают  пьесу  Марка Розовского "Концерт Высоцкого в НИИ".  

Я посмотрел  этот спектакль в постановке Государственного русского драматического театра Эстонской ССР в июле 1988 года на сцене Читинского драматического театра. Мои "заметки зрителя" опубликовала тогда под заголовком "Памяти поэта" областная газета "Забайкальский рабочий" - орган Читинского обкома КПСС и областного Совета народных депутатов.

Главная ежедневная газета Забайкалья  формата "Правды", основанная большевиками в 1905 году,  стоила 3 копейки, но имела огромный, по сравнению с сегодняшним временем, тираж - 154640 экземпляров при населении области около миллиона человек. Сегодня самый популярный еженедельник Забайкальского края едва достигает двадцати тысяч.

Изображение газеты с моей статьей я несколько лет тому назад отправил известному высоцковеду Марку Цыбульскому.  Еще раньше, до эпохи интернета, я вступил в переписку с  Борисом Акимовым - одним из авторов  журнального сериала "Эпизоды творческой судьбы". Это  были первые  попытки систематизации творческой биографии ВВ, опубликованные в журнале "Студенческий меридиан". Акимов  отправил мне недостающие номера журнала, которые я не смог тогда приобрести в Чите,  а меня попросил прислать   программку спектакля, что я и сделал, выпросив у кого-то  второй экземпляр.

Сегодня я   добавил к  сканированному  изображению  листа газеты полный  текст  своей статьи,   набранный  в Word'e. Итак...