Начало романа-дневника

Предыдущая часть

 

1965,
июнь

У неё это, наверное, было настоящим, а у меня, возможно, вымышленным. Может быть мне просто нравилась игра, в которую я играл, нравилось чувствовать себя таким, хотелось  благородно поступать. Может быть, если долго чувствуешь себя таким, то  в конце концов и СТАНОВИШЬСЯ.
Так в некоторых фильмах актёр настолько хорошо играет роль, что личность героя, которого он изображает, становится неотличимой чертой самого актёра. Актёр настолько верит в правдивость образа, что и чувствует себя таким. Может быть и  у меня было так.
Я не хочу сказать, что  я способен быть выдающимся актёром. Собственно говоря, я могу играть только то, к чему склонен по характеру. И в сущности это уже будет не игра, а просто жизнь.
В этот день я почувствовал, что это очень хорошо, радостно быть вместе, чувствовать её близость, прислониться щекой к её щеке. Соприкосновение тел подразумевает соприкосновение душ. 
И... всё же чувствую: это хорошо, но... не для меня.  Чего-то мне не хватает...
Расстались очень хорошо. В пустом коридоре общежития так много друг другу говорили поэтичные и радостные до слёз взгляды.

 

О приезде отца и методах воспитания

Приехал отец. И опять были эти мелочные претензии ко мне и моя реакция раздражения на них. И всё же он считает, что всё делает абсолютно верно по отношению ко мне.  Он непогрешим! Он желает мне добра! И если б я его слушался,то был бы, как он говорит, на высоких ступенях жизни. С мамой всё-таки как-то легче: у неё простая житейская мудрость и есть, хоть малость, понимание того, что нужно говорить, а что ясно и без слов. У отца эта грань совершенно отсутствует.  Отсюда мелочность, навязчивость (даже в пустяках), способность делать конфликт из мухи. Совершенно не умеет отделять главное от второстепенного и, соответственно, распределять своё внимание. 

Много говорили о воспитании с Цветковым. Он говорил о том, как он будет воспитывать своего ребёнка. Много рассуждали с ним о непосредственном и опосредованном влиянии. Второе, т.е. влияние через образы, куда действенней, чем прямые нотации. Нужно как можно реже влиять в форме приказов, а в определённом возрасте эту форму вообще исключить. Кроме  того, ребёнку нужно предоставлять по возможности большую самостоятельность. И дать возможность со многими вещами знакомиться самому: то, что познаётся на собственном опыте, сидит крепко и не забывается, а нотации и голые нравоучения проходят мимо ушей. Нужно при большой свободе ребёнка, умело направлять его развитие.

Всё! Забрал из училища все документы, рассчитался с библиотекой, подписал обходной. Теперь меня с нашим училищем уже ничего не связывает.

Это странное прощание

16 июня. Краткая запись об этом дне осталась в моей записной книжке:

"Завтра уезжаю. Вечером пошёл с Людой и за её деньги (у меня все закончились к приезду отца) купили бутылку вина. У меня в кармане предварительно захваченный с собой 100-граммовый складной стаканчик и два сырка. Искали место, где распить. Бродили по разным закоулкам. Опять ругались. Говорит, что я ищу тёмные углы.
- А что? Сесть на углу Калининской и распивать на скамейке возле автобусной остановки?"

(Ул. Калинина, ныне Амурская - одна из центральных улиц Читы. - Б.К., сентябрь 2016). 

"Раздоры, споры. Ушли на I Читу. У неё возникли дурные  мысли:
- Я знаю, для чего ты меня хочешь  напоить. ТОТ раз я пила, а ты был трезвым (намёк на 21 мая), а теперь сам пей.
Вышли на безлюдную местность возле озерка. Дома где-то вдали.  Остановились у столба высокого напряжения. Там есть такая подставка, нечто вроде столика, удобное место.
- Я просто хочу, чтобы перед моим отъездом мы побыли вместе.
Я выпил и налил ей. Она не хотела брать стаканчик. Потом взяла, но пить не стала и когда я отвернулся за булкой, тихонько стала выливать вино. Когда я вновь обернулся, у неё уже оставалось полстакана.
Разговоры. Она, чуть не плача:
- Что я тебе сделала плохого? За что ты ко мне так плохо относишься?
Она была очень грустной.
- Нет, ничего плохого. Возможно, ты просто углубляешь противоречия, которые есть во мне.
Кислый вермут пить больше не хотелось. Злой! Швырнул ногой бутылку. Это восхитило её. Она:
- Ой, Борька, какой ты молодец! И порывисто прижалась ко мне. 
А я (зря!) разобиделся, отстранился.
Дальше всё пошло очень грубо и странно. У неё появилась мысль (в ответ на мою реакцию), что я не пнул бы бутылку, если бы на свои деньги её купил. Я ответил, что вышлю ей 2 рубля. (Нет, не стоило это говорить, я ведь знал, что она не ТОТ смысл хотела вложить в свои слова, но я нарочно хотел сделать ей больно в ответ на её обидные слова).
И пока шли до общежития, много наговорили друг другу грубостей. Она отстранялась от моих прикосновений. Возле общежития я чуть не силой усадил её на скамейку и стал деспотом. Несколько цинично и резко сказал:
- Я не удовлетворён. Я должен сделать что-то злое для того, чтобы придти в равновесие.
И повторил слова Цветкова:
- Мне одинаковое удовольствие доставляет делать как добро, так и зло. Я могу сейчас сделать с тобой, что угодно!
И с этими словами начал поворачивать её за плечи к себе, крепко сжимая в своих руках. Но... она как будто смирилась со мной. Глаза её закрылись, выражение лица стало скорбным и ни один мускул не дрогнул в её теле.. А гнуть то, что  не сопротивляется...  интерес уже не тот.  
Мне стало вдруг удивительно   больно смотреть на  её страдания. Любил ли я её в этот момент? Или нет? Я не знаю."

Впоследствии чувство сострадания резко пронизывало меня, когда страдала она. Любовь ли это? Чувство, похожее на нестерпимое желание прижать её к себе, утешить. Её страдание невидимыми токами передавалось мне всегда. Тогда как её весёлое настроение оставляло меня равнодушным, безразличным и даже порой вызывало высокомерное раздражение: "И чего ты  раскудахталась!" А сейчас...

"Глаза её закрылись и лёгкое дыхание сна коснулось её чела. (Звучит несовременно!). Голова склонилась мне на плечо. Я взял её руки и обхватил ими себя за шею. Её руки послушно остались на моих плечах. И обняв её, я снова взглянул на её смущённое и печальное лицо, озарённое светом полной луны"

До сих пор я думаю об этой ночи, как об удивительном явлении жизни. Я перебирал в памяти всякие слухи и толки о силе гипноза. Вспомнил "Лезвие бритвы" Ефремова и моральный поединок Гирина с Дерагази, во время которого Дерагази впал в гипноз и стал послушно выполнять волю Гирина.  

"Я тихим голосом стал повелевать ей встать и она вставала. Держа за своими плечами её руки и обняв, я вёл её, и она шла за мной. Шла с закрытыми глазами, спотыкаясь о камешки и не говоря ни слова. Я предупреждал её о неровностях на земле и она послушно переставляла ноги. Никогда, даже отдалённо, не представлял я и не догадывался, что такое возможно в жизни. Это была очень странная ночь, Как кошмарная сказка и смутное сонное виденье".

Если бы я не видел эту запись в записной книжке, то спустя несколько месяцев решил бы, что это ночное безмолвное хождение приснилось мне. Во сне происходит много странных,  логически верных, но  в жизни не встречаемых и необъяснимых вещей.

"Я привёл её во двор детсада, в котором раньше работал, и уложил на клумбу цветов рядом с собой. Пошли ласки, объятия. Я начал всё более горячиться. И тут она, словно очнулась от сна и попросила очень жалобным голосом:
- Боря, отведи меня домой. 
Я испугался её голоса. Столько было в нём человеческого страдания.
- Что с тобой? - спросил я.
Вместо слов, у неё из груди вырвался жалобный стон.
- Тебе плохо? - с возрастающей тревогой спросил я.
- Да, плохо, Боря, отведи меня домой.
Я поднял её с земли. Да, поднял, потому что сама она так и осталась лежать и повёл её в общежитие точно так же, как привёл её на клумбу: с закрытыми глазами.
Уже возле двери она открыла глаза. Ничего больше в её лице не изменилось. Дверь случайно оказалась открытой. (Летом эти случайности  довольно часто бывают) и она медленно, с открытыми глазами, но словно во сне, прошла в свою комнату. Было три часа ночи".

("Я просто очень хотела спать" - сказала она мне через полгода об этой ночи. - Б.К., декабрь 1965).

 

Этот долгий-долгий день 

17 июня. Последний день в Чите. Сегодня уезжаю поздно вечером. Билет уже куплен. Днём зашёл к Гале.  Она одна в комнате. 

(Продолжение следует)