Начало романа -дневника

Предыдущая часть

1965,
конец мая - начало июня

- Здравствуй!
Молчание
- Что с тобой, дорогая? Может здороваться больше не будем? 
- А ничего! Я помню, что у тебя в книжке написано. А я не хочу быть жертвой...
И прочее. Даже про "жертву" вспомнила.
- Может быть во мне это наносное?
- Нет, между нами всё кончено. Я так не хочу...
Говорила, а у самой голос дрожит от волнения. Хотела сказать твёрдо, но не вышло.

__________________________________________________________________ 

Авторское отступление

"Редактирование" карандашом: слово "волнение" зачёркнуто и исправлено в скобках на "(от гнева)".
Как мне тяжело выкладывать в посты эти главы, вспоминать забытое прошлое и видеть эти "поправки", эти  грубые вмешательства в мои первые литературные опыты: личные  дневники и записные книжки. А всего лишь через год у меня появился реальный редактор, который по цензурным соображения мог менять мои высказывания в газетном очерке прямо на противоположные. Но он-то несёт ответственность за содержание СМИ перед партией. А править меня в моём собственном бесцензурном дневнике, где я сам себе - редактор?!

Многие замечания и упрёки я пропустил (типа "Эх, ты! Как цинично!"). Некоторые страницы испещрены развёрнутыми поучениями и нравоучениями, говорящими о полном непонимании автора и его текста, о буквальном переносе на личность автора заданного стиля и образа, мнения условного героя Дневника, как литературного произведения. И сейчас я отвлекаюсь и надолго задумываюсь, перекладывая в социальную сеть - в роман-дневник строки из старинного рукописного дневника - так тормозят меня воспоминания о моей сложной и неоднозначной юности.

В 1977-м году я перечитывал дневник и отвечал кое-где самозваному "редактору". Иногда отвечал на карандашные замечания своими репликами, объяснениями особенностей писательского "достраивания реальности", ролевой игры, творческого воображения и фантазии. В одном случае, когда я после глубоких душевных метаний и размышлений задал вопрос "Кто я," было получено прямое карандашное оскорбление, которое и сейчас вновь расстроило и покоробило:"Ты, наверное, хочешь стать животным". Я между строчек нагрубил в ответ: "Ну и дура же слепая ты была". Только прочесть это мнение тогда было некому.  
О Цветкове и его мечте научить детей чувствовать и понимать музыку и искусство, карандашом написано: "Они, наверное, были бы самыми несчастными существами. А его сын?"
В 77-м году я ответил: "До чего же много в тебе было злого неверия, такой категоричности; никак не хочешь хоть чуть-чуть допустить возможность хорошего. Можно, конечно, сомневаться в этих словах, списать их на похвальбу, считать нереальными. Но ведь даже мечтать об этом, пусть даже как о недостижимом, благородно. - Б.К., 77 г."

_____________________________________________________________

Я ответил, медленно растягивая слова, понимая, что сейчас не время разговаривать, надо дать ей время успокоиться после вчерашнего её проникновения в мою записную книжку  ("взлома аккаунта!" - Б.К., сентябрь 2016):
- Ну ладно... В общем, мы ещё поговорим. Извини, я тороплюсь сейчас. До свидания. Пока.

Цветков: "Я бы установил свои принципы"

1 июня. Уже три дня киряю с Аликом в небольшом привокзальном ресторанчике.  Собственно говоря, нельзя сказать, что напиваемся, а так, немного, для "поднятия тонуса". Это наши посиделки, на которых темы для разговоров всегда найдутся и всегда какие-то новые. Через несколько дней приезжает его жена с ребёнком.
- Приедет - скажу, что уже давно не киряю и не курю. А пока можно.
Рассуждаем и на политические темы. Цветков утверждает, что в Чехословакии рабочий живёт намного лучше, чем у нас. А почему? Потому что у нас из пяти заработанных копеек в карман рабочего идёт две копейки, а там, скажем, четыре. 
- Но ведь часть денег должна идти на расширение производства, - возразил я. - Я понимаю, у нашего рабочего нет стимула для рентабельной работы всего предприятия в целом. Вот если бы от работы всего предприятия зависела зарплата рабочего - тогда бы было другое дело.
- Говорят, скоро так и сделают. 
- Я тоже слышал, это было бы верным шагом.
- А что, если бы ты был капиталистом? - лукаво спросил я. 
Он усмехнулся. Я пояснил:
- Ну, скажем, подарили бы тебе завод в Америке?
- Конкуренция задавит. Мне нужно было б стать волком, чтобы выдержать конкуренцию.  Удовольствия от этого получишь мало. Ну его к чёрту! У меня больше опыта и знаний, чтобы работать у нас. 
- Значит отказался бы от завода?
У него мелькнула мысль:
- Ну, с годик бы пожил в роскоши, не работал. А потом надоело бы. Без работы было бы слишком скучно. Взял бы какой-нибудь маленький садик, установил бы там свои принципы работы, и я бы сделал из всех детишек, если не гениев, то, по крайней мере, людей, которые бы чувствовали и понимали музыку и искусство...

Как легко всё делать в тишине

2 июня. Как-то непривычно тихо этим вечером в училище. "Не слышно шума городского".

У городского человека куда большая потребность в том, чтобы быть на природе, дышать чистым воздухом... Покой... 
Начинаешь вдруг понимать, как ты устал. Как тяготит тебя постоянный, беспрерывный и неумолимый ритм городской жизни. Хочется в лес, в сопки. Хочется тёплого пасмурного дня, хочется озона.

"Человеку бывает нужна
Тишина.

Чтобы слышать,
Как дышит трава, 
Чтобы верить,
Что речка жива,
Чтобы думать о песне
В ночи,
Чтобы слышать,
Что пушка мертва
И что сердце любимой
Стучит.

Человеку нужна
Тишина.

Это стихотворение Василия Кулёмина написано для меня. Хочется тишины и из тишины рождается мелодия "Вечный покой". Но покоя нет.  "Покой нам только снится".

6 июня. Тихое утро. Я в комнате один. Парни ушли сдавать экзамен. В общежитии редкая тишина. Истосковался я по ней. В тишине из-под пера начал появляться этот стих:

Как легко всё делать в тишине.
Плещется волна в волне.
Россыпь звёзд и чёрный небосвод.
Ты один, никто тебя не ждёт.

Руки к небу, к звёздам протянул,
Словно в тайну мирозданья заглянул.
Словно мир застыл в мгновении одном
И мгновенье - вечным стало сном.

Вечность... миг... - почти одно и то же
И не скажешь, чтО тебе дороже.
Променять ли миг порыва, страсти
На года усталости, ненастья?

Вижу, что не хочешь ты менять,
Ну а что же делать? - Не понять.
Вот вопрос на жизненном пути,
Вот вопрос: куда и как идти.

Как продлить тот миг ещё мгновенье,
Чтобы в сердце закипело вдохновенье,
Чтобы миг перенести на годы счастья.
Ну а как? В твоей ли это власти?

-----------------------------

Да!!! И надо непременно смочь,
Чтобы самому себе помочь.
Помоги и ты мне, моя ночь.
Унеси мои сомненья прочь.

8 июня. В умывальнике увидел Люду.  

(Продолжение следует)