18+
Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1965,
май

Я не находил себе места, хотелось... встречи... С кем? Хотелось любить... Кого?.. Счастья хотелось... Но какого?.. Я шёл с сердцем, раскрытым для каждой нежной души... Где ты, душа, с прекрасными и ласковыми очертаниями и глубоким, до конца меня  понимающим взглядом? 
Только ра-а-а-а-з бывают в жизни встречи...

Я заглянул на 4-й этаж, где на расставленных вдоль стен длинных чёрных столах сидели простые и ласковые девушки и смотрели телевизор.  В комнате, обычно заполненной зимой до отказа, их сейчас было мало. Я сел рядом с одной, в чёрной обтягивающей кофточке, с алыми, полураскрытыми губами. Она смотрела на экран, на котором крупным планом - выжженная вьетнамская земля и сапоги американских солдат. А сквозь открытое окно виднелось чёрное небо с яркими звёздами и колыхался лёгкими дуновениями тёплый воздух Земли. 

(Далее обрезанные справа больше, чем наполовину восемь строчек и вся нижняя часть страницы. - Б.К., август 2016).

Бы... <...> я вышел из ком[наты] <...>... В результате: мага[зин] <...> А мне навстречу ид[ёт] <...> ... [зо]лотого цвета застёжк[и]... <...>... Да, всё было им[енно так]... <...>...  бутылку в её сумк[у]... <...> 
- Хочешь напиться? <............>

Над этой строчкой надпись карандашом: "(соблазнитель)" - Б.К., август 2016.

....Мы  лежали на маленьком пыльном крыльце.

Надпись карандашом над строкой: "куда это годится? Какая я дура?" - Б.К., август 2016.

Натуралистические подробности не "звучат" на бумаге, ну да уж чёрт с ним, со звучанием. В этой ночи было нечто такое, что происходило впервые и только поэтому хочется сохранить её на бумаге. 
...Обнажены прекрасные перси, для которых я уже использовал все сравнения и эпитеты и теперь мои слова угасают, оставляя место немому и страстному воспоминанию о той ночи. 
Увидев её наготу, я, в который раз, подивился живому совершенству её красоты, молочно-матовому цвету её кожи. 

Эта ночь служит одним из примеров двойственности сознания. Я чувствовал в эту ночь всё то, что чувствует человек из мяса и костей. И в то же время у меня было такое ощущение, словно невидимый глаз изнутри постоянно следит за мной. Может быть, это то, что называют самоконтролем? Какая-то частичка мозга, независимо от всех других частичек, наблюдала, оценивала, строила логические схемы, делала выводы.
Помнится, что восхитившись красотой её форм, я (эта частичка мозга) подумал "какие у меня высокие, чистые чувства!"

Надпись карандашом над подчёркнутой карандашом фразой "какие у меня высокие, чистые чувства": "Эх, Боря!" 

Подумал о себе с иронией. А она лежала с алыми щеками и губами, нагая и прекрасная как... <...>... лежала на грязном...

(Далее обрезана левая часть строк и нижний край листа, а на следующем листе полосками обрезаны многие строчки или часть строки..- Б.К., август 2016).

за[крытые] глаза на её лице <...> какое-то непонятное... <...> ...всё было так. <...>... по[рочные] мысли. Точ- <...>...га заставля- <...>... нило желание <...> [от]стать от моих... <...>... был снят. Увы! Мыс[ленно]...
...[следую]щий раз. Может быть естественно и просто. А может её мысли повернут в другую сторону. Ведь она всё-таки думающая девчонка.
И здесь же <....> подложила пара- <....... >
...льник и разорвал... <...> достоинс[тво]. Я с <...>...
...до самой последней вязки. Последняя специально уплотненная толс[тая]...
материалом вязь не могла быть разорвана даже неистовыми жи[вотными порывами]...
...<...>... животное чувство было...<...>

<...> ...мысли, дрожащие от предчувствия <...>
...<...> чем-то новым. Я думал: "Неужели сейчас всё удастся, я добьюсь <...>
[же]лаемой цели. Интересно, как это выглядит".  И наблюдал, словно - опять будто со стороны - за всей этой картиной, полной животной чувственности...
Трудно даже сказать, что над чем доминировало: мысли или физические ощущения. <...>
Но, чёрт возьми, что происходит? Я ничего не могу понять. Происходит ли то, к чему стремился? Кажется, что нет, ибо ничего приятного я не испытываю.  Не могу понять... Мешает идиотский купальник.
О, чёрт возьми! Придётся резать: у меня в кармане пиджака лежат маленькие ножницы для ногтей.
Оставив на некоторое время свои уст[ремления], я дал ей успокоиться. 
Во время всего происходящего она бессознательно делала отталкивающие движения рукой и своими прикосновениями возбуждала меня ещё больше. 
- Пойдём, пойдём. Уже поздно. Как... поздно уже. Поздно... Время... Скажи, сколько времени?
- Сейчас.
Я дотягиваюсь до своего пиджака, наспех сброшенного рядом, достаю ножницы, гляжу на часы: без пяти час.
- Ещё и часу нет! - восклицаю я.

 

"Одевай меня!"

Всё,  разрезано! Устраняю последнее препятствие! Сейчас я стану мужчиной!!

Надпись карандашом: "Эх ты, животное. Мужчина  - это Человек, а остальное суррогат".

Внезапно над крыльцом загорелась лампочка, послышались шаги за дверью, и ключ, нудно звякая, стал искать скважину. 
Её испуганный вскрик. Мои лихорадочные слова:
- Прячься быстрей за угол.
В панических движениях она, как кукла, скатывается с крыльца. Полунагая, быстро собирает обронённый пояс и поднявшись с асфальта, в ужасе бежит за угол здания.
(Далее текст местами вырезан. - Б.К., август 2016).
...[м]ать твою!!!!
<...>успеваю застегнуть брюки и мечусь между своим пиджаком и <...> торчащим горлышком бут[ылки]. Я не знаю, то ли  уб[еггать] <...> 
[кл]юч уже поворачивается в двери, дверь,<...> 
[вы]глядывает сторож-старик. (Какого <...>
...ть "чёрный" ход!!)
[со]общаю я ему, должен же понять! <...>
<...>...[не хочешь вы]пить?
<...>... испугано захлопывает дверь и я 
<...>... Ключ несколько раз в двери повёртывается.
Я бегу к ней за угол. Она стоит, закрывшись руками, почти без одежды и я вижу её обнажённый, чуть <...>
<...>...[рас]плывчатые гибкие очерта-
<...>... похолодевший ветер
<...>...[дотр]онулся я руками до <...>
<...>..[закры]вать от нале-
тавших порывов ветра. Трепетным голосом, в котором то ли упрёк, то ли обида, она сказала:
- Одевай вот теперь.
Я надел на неё лифчик, пристегнул. Поднял с земли какую-то резиновую штучку:
- А это куда?
- Одевай! - капризно потребовала она.
- А я не умею.

Запись карандашом: (зато ты другое умеешь).

<...> [взд]охнула:
- Ничего ты не умеешь.

Обрезано три строки.- Б.К.,август 2016).

<...> Боже мой! Когда она <...> с крыльца, она
<...> ...[раз]била себе возле глаза и на лбу. Из ранок сочилась кровь. Волна человеческого сострадания всколыхнулась во мне. Я целовал её в красные ра-[нки]< говорил ласковые слова.
<...>...злосчастному крыльцу и смазал ранки водкой, смыв грязь вокруг них. Удовлетворенно подумал: "Теперь заражения не будет". 
- Ой... как щипет... как мне домой хочется. Придти, лечь и умереть.
"А вдруг умрёт?" - мелькнула у меня мысль, и сердце сжалось, лоб по[крылся]...
<...>...может произойти.
<...> действительно, было очень плохо. Мертвенная бледность покрывала её лицо. 
Я  сел и она склонилась ко мне, стараясь принять удобные, безболезненные позы. Она положила голову мне  на плечо и пыталась то склонить её набок, то вытянуться полулёжа. Ей было очень плохо.
- Всё пройдёт.  
Мне так хотелось успокоить её и я, надеясь на гипнотическую силу моих слов (когда нервная система в возбуждении, это помогает), стал внушать ей:
- Всё  проходит, вот уже лучше, всё лучше и лучше. Всё постепенно проходит, уходит совсем, навсегда...
Судя по виду, ей действительно стало лучше.
- Ты не знаешь, - сказала она, - у меня почки больные. Я, если захочу, меня хоть завтра в больницу положат.
- Ну и что? Это ни о чём ещё не говорит, - пытался я её успокоить, мол, ничего страшного, всё излечимо. Но видел, что не убедил, а может и обидел.
- Знаешь, Боря, мне стыдно сказать.
- Говори, не стесняйся, - я  словно понял, в чём дело. Так и есть.
- Я хочу в туалет. Я не могу идти.
- Пойдём, ничего стыдного нету.
Она пошатывалась, придерживаясь за моё плечо. Я отвёл её к каким-то большим ящикам. Сам отошёл в другой конец двора и, честное слово, нисколько не было стыдно. Только чувство сострадания и желание помочь владело мной. Должно быть, такое чувство испытывает врач к больному. И показалось мне, будто отвёл я пятилетнюю сестрёнку.
Потом она легла на крыльце. Я подложил ей сумку под голову. Ей хотелось вырвать, но это желание прошло  и я услышал, как она засыпает...  Задумался.

Свет <...>.

(Далее вырезан кусочек текста. - Б.К., август 2016).

<...> ...проклятым стариком лампоч[ка]. <..>...
Странно, лампочка не разбилась. <...>.
[Лам]почка опять не разбилась, но в ней <...>...
Теперь ей не будет мешать спать с[вет]<...>...
Тихим шагом, в задумчивости, я ш[агал] <...>...
чувства перекликались с филосо[фией] <...>.
Чёрный циферблат моих часов показал <....>
Я повёл плечами от холода. Майская забайкальская ночь - яркий контраст с жарким днём и тёплым вечером. Во сне она позвала меня:
- Боря, Боречка...
Я грел её холодные руки <...>.
[в часа] три ночи она сказала: <...>
Мы пошли по широкой [улице  Ленина] <...>.
жёлтый свет светофора <...>.

(На следующем листе сверху неровно обрезано строчек десять. - Б.К., август 2016).

Сиротливо <...>
Рассвет <...>
- Как всё <...>
встречаться <...>
- Что ж ты раньше <...>
- Сейчас у тебя есть <...>
Я пожал плечами:
- Ерунда <...>
- Я страшная? - спросила она.
- Не думай об этом, это пройдёт, это пустяки. У тебя чуть-чуть возле глаза разбито, только лишь всего.
Она засмеялась, повторяя и передразнивая мои слова:
- Только лишь всего, ничего себе.
Мы проверили: дверь в общежитии была всё ещё закрыта. Время приближалось к шести. Побегали, греясь. В шутку старались наступить на ноги друг другу.
Юмор!
В седьмом часу, промёрзшие, мы с радостью увидели, что дверь в общежитии уже открыта...

 

Унылая неделя

На следующий день я впервые услышал от неё:
- Хам ты всё-таки.
Это она сказала, выходя из умывальника, где я плескался. Наверное, увидела разорванный купальник и начала вспоминать ту ночь Я не обратил особого внимания на эти слова, произнесла она их не совсем серьёзным тоном. Тем более от других девчонок парням подобное приходится слышать постоянно и тем не менее эти девчонки не убегают от этих парней. Но для Люды это слово необычное. Всё же, думаю, оно было  просто для порядка сказанное. Впрочем, возможно, живя в общежитии, она стала приучаться и к общаговской  лексике.

В последующие дни отношения были капризно-переменные. Признавалась мне, что не хотела разговаривать со мной и всё же разговаривала, смущаясь и сердясь на себя. Я старался вести себя и разговаривать так, будто ничего выходящего за рамки обычного, не произошло: ровно, спокойно, внимательно, немного шутливым тоном, желая поднять её несколько приунывший дух. 
Мне понятно: перебинтованный глаз во многом портит настроение. Она стесняется, на улице не показывается (тем более в кино). 
В первый день и в училище не приходила. Подружкам объясняет (по моему совету), что поскользнулась и упала на ступеньках  (неразборчиво) <...>

(На этом листе вверху вырезано  строчек пятнадцать. Б.К., август 2016)

Сон под Реквием

28 мая. Она  прочла мою записную книжку, где во всех натуралистических подробностях описана эта ночь между 21 и 22 мая. 

(Значит, эта сцена переписана в мой Дневник через полгода из записной книжки, следовательно написана  "по горячим следам", чтобы целиком сохраниться в памяти как материал для продолжения Дневника, когда у меня появится свободное время - Б.К., август 2016). 

(Продолжение следует)