Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1965,
май

Повод опять был пустяковый. Все легли спать и поговаривали о том, что уже  тушить свет надо. Один Ананенко ещё возился, что-то перебирая на столе. Верхотуров напомнил ему, что уже время спать. Я поддержал Верхотурова - время было позднее и мои глаза уже слипались от усталости.  Ананенко повернул ко мне злобный взгляд:
- И ТЫ ещё будешь мне здесь... - (и т. д.).
Я остановил поток его злости:
- Не ори!
Он осёкся и беззвучно передёрнул губами. Не умея выразить в словах свою ненависть ко мне, он молча, с проскользнувшей злорадной улыбкой от своего физического превосходства подошёл ко мне (я успел чуть приподняться на кровати) и сунул ладонью в лицо. Не больно, но... - вскипела зверская обида: ведь я - ЧЕЛОВЕК. Ослеплённый яростью, я вскочил с кровати и - не помню! - ударил или только успел размахнуться, но почувствовал тупой, как тяжёлой кувалдой, удар в нос. Обычно незаметный, свет лампочки ослепил глаза. Его тяжёлый  баян, показавшийся мне невесомым в эту секунду, с размаху летит на пол. Звонко трещит отлетевшая от инструмента левая крышка, злобно рявкают скользнувшие по полу басы. Весь....
(Отрезано несколько слов и следующая строчка  - Б.К., август 2016)
... трепетом, иду к кровати. С соседних кроватей до- <...> ...носится изумлен <...>
Угловатыми движениями Ананенко приблизился к баяну, молча поднял его с пола и поставив на стол, стал рассматривать покалеченные части. Медленным <...> своим <...> ...душками  голосом произнёс:
- О <...> 

(Конец страницы. Следующий лист вырван целиком. Осталась только кромка листа с 2-3-4 буквами с краёв, с двух сторон, несколько тире осталось от диалогов. - Б.К., август 2016). 

...такого животного прилива, такой дикой жажды крови.  Я даже наслаждался тем, что у меня такие сильные, бьющие через край, дикие чувства.
"Убью, убью - стучало у меня в висках - Чёрт с ним, пусть тюрьма. Удовольствие, какое я испытаю от его смерти, будет дороже тягот тюрьмы. Я вонжу в него нож (чёрт возьми, нет сейчас денег, чтобы купить) и скажу:
"Я заплатил сполна. Запомни: ни над одним человеком нельзя безнаказанно издеваться!" 
"Тюрьма...  Лучше, конечно, без свидетелей. Никто не знает. Искали, искали и так и не узнали".

Самые жестокие  мысли

Нужно было посоветоваться с Цветковым. Я пришёл к нему в общежитие. Он, в спортивном трико, делал физические упражнения: подпрыгивал, сгибался, сжимал и разжимал экспандер для кисти рук. 
Рассказал в общих чертах обо всём происшествии. Он, не переставая делать маховые движения руками, говорил:
- Да, ты ошибку сделал, уж до конца надо было сопротивляться.
Цветков перестал делать зарядку, подошёл ко мне:
- С баяном правильно, но останавливаться на этом не надо было. 
В этой комнате жил и милиционер, молодой сержант.
- Не стесняйся его, рассказывай, - сказал Цветков, как только я пришёл к нему. 
О моей мести (убийстве) при милиционере воздержался говорить.
Сержант спокойно, так же, как и Цветков, посоветовал мне обязательно всегда защищаться, не уступать ни в коем случае. Дал несколько практических советов:
- Когда кто-нибудь начинает приставать, не держи руки в кармане, а постоянно держи их наготове, размахивай, делай вид, что показываешь что-то и наблюдай, чтобы в любой момент мог ответить даже на нож.
- Да, так и надо, - кивнул я головой.

(Далее нижняя часть листа, строчек десять, оторвана. - Б.К., август 2016).

Сержант куда-то торопился идти. Ушёл. Мы с Цветковым разговорились более откровенно. 
- В тюрьме, - сказал он (когда я начал говорить, что тюрьма - ерунда по сравнению с чувством восстановленной справедливости), сидеть долго и тягостно. А удовольствие - только миг. 

(Запись между строк: "Ужас, как я в образ вошёл, придуманный мной. - Б.К., 77 г.").

Он посоветовал мне за баян ни за что не платить. А будет лезть - защищаться, как можешь.
Я ушёл от Цветкова с твёрдой, безжалостной душой и холодной расчётливостью. Подумалось на мгновение: "Если представиться случай убить (кого - не подумал конкретно - был охвачен общей злостью), и остаться безнаказанным, то непременно сделаю".

(Запись между строк: "Это мне так Цветков сказал. Сейчас прочёл и удивился, почему это я себе  решил приписать? Просто хотел быть на него похожим - в смысле решительности и силы воли. - Б.К., сент.1966).

Нужно быть яростным, но расчётливым. Убить - таким простым делом показалось это мне. Но только чтобы меня не убили! Нет - этого я не мог представить себе. Они все малодушные, а я злой, расчётливый. И главное - я убью, если буду прав. Моё убийство никто не сможет и в мыслях представить, предугадать, рассчитать. Я повода для этого не дам. Но если меня тронут...

Ананенко больше не стал ни лезть ко мне, ни требовать платы за починку баяна. А я всё ж не был удовлетворён, равновесия не было после пережитого, будто я ещё кому-то что-то должен. Это отдалённо похоже на то, что ты как будто потерял что-то и эту потерю нужно компенсировать, может быть, чем-то другим, но эквивалентным.
Нашёл в столе членский билет какого-то общества (ДОСААФ, кажется), выписанный на Ананенко, и со злости порвал его. Тут же лежал его комсомольский билет. Но что-то меня остановило... Я положил билет на место.
В какой-то мере равновесие я восстановил, а через несколько дней вообще вошёл в норму. Может, он и неплохой парень - Толька Ананенко. Мы с ним почти не разговариваем. Изредка в своей комнате перебрасываемся бытовыми фразами. Он прямодушный, хотя в злости... 

(Оторвана нижняя  часть листа, строчек 15. - Б.К., август 2016).  

Лирика

10 мая. После бурных сцен тянет к лирике. Странно ли это? А может закономерно? Как бы там ни было, но тянет к стихам Лермонтова, они дают много впечатлений и ощущений. Весь вечер сегодня я сочинял два романса на два стиха Лермонтова. Вот слова этих романсов.

Еврейская мелодия

И вновь думы, думы...

...Ты материалист и знаешь, что сам куёшь своё счастье. Но читаешь лирический стих - и ничего не хочется "ковать". А хочется в лёгком покачивании "онежить" себя тонкими красками, ощутить томительную сладость и волшебный полёт невесомой плоти. Уходишь весь в ощущения... И вся материя - к чёрту.
Вот так и скатываются к идеализму. 
Я не могу понять себя. Я словно расколот противоречиями всего мира. То с удивительным высокомерием и презрением отношусь к "томительной нежности", то сам впадаю в неё. Пытаюсь уже больше года доказать, что я стал выше её, что я твёрдый и даже где-то циничный материалист (да, я именно такой!) но... иногда упиваюсь тончайшими и сладчайшими ощущениями и...   не хочу больше "ковать". 
Думал много над этим.
Пусть будет всё! Но чтобы не было безволия. И ухода от реальности.

С Людой на природу

Утро было чудесное, ночью прошёл дождь. Пасмурно,  по весеннему свежо. Стучали об асфальт тихие редкие дождинки. Мы вместе с Людой идём в училище. По дороге говорим  о возможной прогулке в лесу.

(Продолжение следует)