Начало романа-дневника

Предыдущая часть

1964,
декабрь

Их оркестр играл раньше в клубе пищевой фирмы "Ингода", где и работает сейчас Генка. Но теперь, из-за разногласий с дирекцией, они ушли оттуда и пришли в "Красный Октябрь", который не имел своего оркестра.
В оркестре кроме меня, Генки, Чукланова, есть наш студент Вовка Левшук (он на тромбоне). Вовка служил в одной части с Рублёвым. У него весёлый, приятный нрав. Часто мы вспоминаем Валерку и он в простодушном восхищении восклицает:
- Вот чувак был!
Ещё в оркестре два паренька из фирмы "Ингода"  (контрабас и ударные - Ванька и Санька) и молодая девушка-трубачка Ленка - Генкина любовница.
После репетиции мы шли не ватагой, а гуськом. Мы с Генкой - впереди или позади всех. А остальные - весёлые и возбуждённые, на несколько шагов от нас шли по двое или по трое. 
Генка мог часами говорить об эстрадной музыке.
- Я уважаю классику, - говорил он. - "Лунная соната" - это бесподобная вещь. 1-й концерт Чайковского я очень люблю. Но эстрадная - это  что-то совсем другое и к моей душе она больше подходит. В эстрадной музыке огромное разнообразие гармоний и ритмов. Эстрадная музыка, ты понимаешь, способна передать тысячи оттенков настроения...  В лагерях, где я был, были отличные музыкальные библиотеки. О Рахманинове я там перечитал всё. Я люблю его 2-й концерт, его Прелюдию - вот которую ты играешь (это была прелюдия до-диез минор), но люблю и понимаю умом, а сердцем - нет. А вот эстрадная музыка доходит до самого сердца.мся огоньком. Он усмехнулся:

- В лагерях, где я сидел, я пытался везде создать оркестры. Но едва успеешь сыграться, расписать ноты, что-то начинает получаться, как переводят в другой лагерь. Так я исколесил с Запада всю Сибирь. Последний год сидел в Нерчинске. Я пока сидел, выписывал ноты из Москвы. У меня их было навалом и все сильнейшие эстрадные произведения. Но все они остались у одного типа. Он скоро должен выйти на волю, приедет в Читу.
Готовясь к выступлению на танцах, мы просиживали в клубе до позднего вечера. Дело шло не совсем гладко - никак не могли найти надёжного трубача...

Об искусстве обольщения

Петя Распопов по старой дружбе всё ещё делится рассказами о своих успехах у девочек. 
Он ходит на 3-й или  4-й этаж и 2-3 недели ему достаточно, чтобы завязать знакомство и достигнуть своей цели, т. е. удовлетворить инстинкт. Затем новое знакомство и через 2-3 недели опять достигается цель. Да, Петенька опытный Дон-Жуан. 
В чём же секрет? Это будет всегда вечным вопросом.
- Не старайся говорить о высоких материях, - советует он мне. - Говори о простом, но в простом старайся проявлять симпатию и покровительственную нежность. Когда станешь добираться до желанной цели и встретишь (это как правило) сопротивление, то не всегда нужно говорить высокие слова о любви. Я ей говорю: "Дорогая, в наше время высокие фразы смешны. Мне просто хочется быть с тобой. Мы будем вместе, я не могу без тебя, ты нужна мне".
Я слушал его, спросил:
- Да, но как ты это практически осуществляешь, т. е. я хочу сказать, что никаких условий нет. Где? Разве это можно в комнате девчонок?
- Зачем? - спокойно отвечает он. - Я ей говорю: возьми пальто из комнаты, ты замёрзнешь. Она берёт пальто и опять выходит. Стоим с ней в углу коридорчика или на кухне до 12 или часу ночи, пока всё утихнет и станет везде темно. Потом незаметно, как бы само собой, расстилаю на столе, что на кухне, её пальто и после поцелуев и объятий наступает то, что я хочу.
Вот так объяснял Петя, а я жадно слушал.
Но я не такой, как Петя. 
И у меня такого нет.
В основном все вечера я провожу в шатании по училищу. Потом были вечера в ПВРЗ, сейчас репетиции в "Красном Октябре". Прихожу домой в общежитие поздно и ложусь спать. Но иногда я иду на 3-й этаж и сижу в комнате девчонок. С одной из них (Света её звали) я в одно время познакомился поближе, и она мне даже подарила свою фотокарточку, которую я впоследствии выкинул в урну и поэтому не могу представить здесь в тетради.
Ничего, довольно симпатичное личико. До училища работала медсестрой. Но что-то в её характере было неприятное (это замечали и другие парни) и я особого желания развивать с ней отношения не имел, и всё это постепенно заглохло.

Новогодние хлопоты

Итак, через несколько дней Новый год. В училище был вечер, работал буфет (где было красное вино) и я кирял за столом с одним парнем. Мельком (в полной неразберихе мыслей) видел моего Олега Моисеича, который был ещё пьянее меня и обнимал симпатичную учительницу музлитературы (она замужем, между прочим). Остальное время прошло, как обычно проходит в подобных случаях, со смутными мыслями и безалаберными разговорами с кем-то и о чём-то.

Новый год мы решили отметить в мужской компании с Генкой и парнями из нашего оркестра (Ленки не было). 
- Надоели бабы, - говорил Генка, - хочется побыть в своей мужской компании. 
Новый год для меня, как и для многих, любимый праздник. К тому же он всегда совпадает с моим Днём рождения. 
Этот Новый год я отмечал у друга, в близкой компании своего оркестра, и настроение было превосходное.

Собрались в комнате,которую снимал Генка у накрашенной, лет 45, женщины, работавшей на радио в отделе рекламы. Генка называл её Люськой. Она оживлённо суетилась и улыбалась, приготавливая закуску.
Мы начали в 23 часа. Генка работал во вторую смену и смог придти только за час до Нового года. В нашей мужской компании было отчаянно весело и шумно. У Генки был магнитофон и пять рулонов плёнки с прекраснейшей и новейшей музыкой.
- Ну ладно, хватит тянуть, - сказал Генка. 
Он разлил всем:
-  Люську нужно позвать.
Люська пришла и мы выпили по первой водки. Завели магнитофон. 
Песня Петрова "Звёздный кондуктор".



- У меня все новейшие записи, - сказал Генка, - Люблю я этого чувака, Петрова. У него в любом произведении современная, колоссальнейшая гармония.

Потом шла фантазия Петрова на темы песен из кинофильма "Человек-амфибия", затем "Чардаш" Монти для трубы с оркестром. Музыка вся - взбудораживающая, электризующая.
Генка, оказывается, коренной ленинградец, родился там и жил до 20 лет. Он с самого начала с интересом следил за созданием ансамбля "Дружба", за первыми дебютами Эдиты Пьехи и Майи Кристаллинской.
Чем ближе время подвигалось к 12, тем оживлённей и возбуждённей летало в бешеном ритме от одного к другому отчаянное веселье.
Мы уже выпили по второй. Радио было включено на полную мощность и громовый голос диктора поздравлял  с Новым годом.
С последним ударом часов вместе со сладостным ощущением чего-то нового, новых надежд, новой жизни, наступил Новый

1965 год

(Продолжение следует)