Начало романа

Предыдущая часть

1964,
июнь - август

Она перебегала от него к моей кровати и чуть ли не падала на меня. На мгновение мои руки касались её груди и изгиба бедра. Прикосновения возбуждали меня, но из чувства товарищества  я кричал: "Игорь, забери её", сам не желая, чтобы она уходила.
Любка вскакивала и перебегала к Игорю, который притворялся обиженным. Потом они шептались о чём-то. Она говорила, что ей негде ночевать - нет в комнате, где живут девчонки, свободных кроватей. Тогда Игорь оставил ей свою кровать, а сам лёг со мной.
Часа через два, в течение которых я не мог заснуть, Люба позвала Игоря и я с большим облегчением (никогда не научусь спать вдвоём с парнем на одной кровати) почувствовал, что он встаёт и уходит к ней. Я уже засыпал...
Утром я проснулся поздно. Игорь тоже спал, а Любы уже не было. Он проснулся сразу же после меня и стал рассказывать, что между ними ничего не произошло.

На другой день Игорь заболел. У него был жар, болела голова. Я ходил за врачом, который дал ему таблетки. Я менял ему полотенце, смоченное холодной водой, и пел все песни, которые знал и от которых ему становилось лучше. Я вспоминал, как сам простужался и болел, как мучительно трудно испытывать приступы головной боли и как сладостно, когда боль постепенно отступает. Для этого нужно обязательно отвлечься. 

Весь день шёл дождь и Люба приносила Игорю из столовой завтрак, обед и ужин. Начальнице лагеря это не понравилось. Она встретила меня возле корпуса, когда немного просветлело небо и дождь перестал.
- Ну и что из того, - спросил я, - просто заботится о нём, приносит больному еду.
- Только не уличная девка! - отрезала начальница и начала выспрашивать, приходила ли Люба ночевать в клуб к Игорю.
Я всё отрицал.
- Но ведь говорят же!
- Кто говорит?
- Это неважно!
- Есть поговорка, - сказал я, - "у сплетен большие ноги".
- Но есть и другая: "нет дыма без огня", - ответила начальница.
На этом мы и расстались.

ЧП в соседнем лагере 

По вечерам стало веселее: в клубе наладили проектирующий телевизор "Топаз" и скамейки становились плотно заполненными мальчишками и девчонками. Но одну из вечерних телепередач экстренно прервали. Пришли начальница и старший воспитатель - её муж. Включили свет. И старший воспитатель объявил голосом, вселяющим ужас:
- В соседнем лагере "Сельхозтехника" произошло ЧП. Стала тонуть 15-летняя девочка. Пионервожатая кинулась спасать её и утонули вместе.
Вздох ужаса прошёл по залу. (Актёрское дарование диктора не пропало даром). 
Вслед за этим были объявлены экстренные меры. К реке никого не подпускать за 100 метров. С завтрашнего дня устанавливается дежурство возле Ингоды. Пионервожатым вменялось действовать решительно и быстро, вплоть до применения физической силы к нарушителям.

Мне всё надоело за эти 10 дней и следующим утром я уехал в Читу на лагерной машине.

Домой, в Сретенск

Пошёл в общежитие.
Почти все комнаты были пустые, всюду мусор и голые сетки кроватей без матрасов. Тётя Маруся открыла мне комнату, где ещё оставалась застеленная кровать, и я прилёг отдохнуть. Но долго отдыхать не пришлось.  Рука коменданта тронула за плечо:
- Пошли таскать кровати!
И мы таскали тяжёлые сетки кроватей с одним парнем - Толькой Ананенко, с которым мне потом пришлось жить в одной комнате. Таскали кровати с 3-го и со 2-го этажа. Ими были завалены коридоры общежития. Потом болели руки и плечи. И спать уже не хотелось.
Я пошёл за билетом на поезд в Сретенск. Потом успел ещё сходить в кино.
Кончилась лагерная жизнь. Я уехал, а Петя остался ещё и на третий сезон.

Когда мы вновь встретились в конце августа, Петя рассказал, что в конце второго сезона, а в третьем особенно, б-дство было в полном разгаре.
- Зря ты не остался, - говорил он мне.

Ах,  лето! 

Какое оно? Жаркое, солнечное. Лето без забот и трудов. В первый же день Валя Цыганкова зовёт купаться на Шилку.

Вот она, Шилка, на несколько неудачной фотографии. широкие лесистые сопки на другом берегу. Мы лежим на одном одеяльце с Валей, рядом друг с другом, подставив солнцу голые спины и ноги. Она читает вслух детскую книжку, а вокруг бегает загорелая маленькая  сестрёнка и спрашивает изредка:
- А серый волк большой?
И жалобно:
- Мне жалко красную шапочку.
По-детски наивным, наверное, выглядит моё описание. А между тем разговоры между нами были далеко не детские. Помню, что в разговорах мы касались медицинских тем и отношений между мужчиной и женщиной. При этом находили, к моему удивлению, совсем не грубые, пристойные слова и выражения. Удивительно было и то, что Валя не вызывала у меня страстных чувственных желаний, несмотря на свою фигуру гимнастки и недурное личико. Может, только поэтому между нами и установилась такая откровенная атмосфера, к которой мы пришли, начав с простых дружеских разговоров два года назад, когда она только приехала в гарнизон....
Валя приходила утром ко мне домой, и я крутил ей пластинки, проигрывал "поэму экстаза" Скрябина. Она сидела на сундуке, изящно подложив под себя ногу и слушала. А потом сказала:
- Если идти с транзисторным приёмником по лесу, стало бы  страшно: так дремучий лес пробуждается от сна.
- Это пробуждение чувств, - заметил я.- Слышишь, как музыка вздрогнула, затрепетала... Накал чувств постепенно растёт, доходя до экстаза.
Она поняла и согласилась. Потом мы пошли к ней. Я  взял у неё несколько пластинок. Среди них было две, записанных на рентгеновских плёнках. На одной из них была кубинская народная песня "Малыш", которая понравилась мне своим темпераментным исполнением на испанском языке, на другой - рок- н-рол. Я крутил его десятки раз и желал, чтобы он мне поскорей надоел, чтобы поскорей избавиться от влияния оголтелых, импульсивных, захватывающих ритмов и отупляющего треска ударных.

На одной из пластинок была пьеса Гершвина "Луна не светит". Первое впечатление от неё было поразительным. Такая необычная сила звучания.

(Интересно, что в списке произведений Гершвина такого названия пьесы нет. В интернете пишут, что название на пластинке самопридуманное. Однако я нашёл видео, которое переводится, как "Голубая Луна". И даже ноты. - Б.К., май 2016).

Действительно, представляешь, что выходишь из дома - сплошная темень, луна не светит, и возникает зверское, всё сокрушающее, бандитское настроение...  Но между прочим сознаёшь, что ты - дитя цивилизации и от первобытных предков тебя отделяют тысячелетия.
Эстрадная музыка всё-таки может сильно влиять на человека... 
Но зазвучала контрастом прекрасная мелодия скрипок, и я подумал, что нельзя классику сравнить с эстрадой по силе и глубине чувств.

"Всё во мне и я во всём"

Сумеречное настроение, которое посещало меня по вечерам, было, мне кажется,  последним отзвуком детства. Это настроение состояло из двух видов. Первое было возбуждающим, скачущим, прыгающим. Это было ощущение великой силы и бодрости, пробуждение всех запасов энергии. Легко дышалось, легко бегалось и даже не бегалось, а  леталось! 
Второе появилось позже. Это была острая и сладкая сердечная боль. Это было слияние с природой, когда не чувствуешь самого себя в отдельности, но целиком ощущаешь клокочущую вокруг тебя жизнь,  тысячу жизней, необыкновенным образом слитых в единую, цельную, неразделимую.

(Продолжение следует)