Начало романа здесь

Предыдущая часть

1963-1964,
декабрь - июнь

Например, деньги - один из насущных вопросов студента.
Пока я жил на квартире и не очень близко общался со студентами, меня этот вопрос   не слишком тревожил. Хотя поначалу я тратил их, с житейской точки зрения, не совсем разумно. Но  всё же умел экономить,  когда их оставалось мало.
Захотелось однажды наесться вдоволь шоколада. И рубля три сразу спустил на него. Зато наелся так, что потом смотреть на плитку шоколада не мог.
(Насколько помню, в то время 100-граммовый шоколад "Алёнка" стоил 80 копеек. Но ассортимент был не слишком богатый. На три рубля я тогда закупил все имевшиеся в магазине сорта весом по 100, 50 и 25 граммов. - Б.К. март 2016).
Этот пример говорит о моей невыдержанности и житейской легкомысленности, что естественно в  первые месяцы студенческой жизни.
Главное же - ощущение неуверенности в себе. И вначале мне подсознательно хотелось преодолеть неуверенность в себе. А потом уже (апрель-май 1964-го)  я осознанно использовал  всю свою волю, чтобы подавить в себе чувства робости и неуверенности.
И так, переходя от неуверенности к самоуверенности, от нервных переживаний к спокойствию и трезвому расчёту, я развивался в бурлящей читинской среде. 
Иногда какое-нибудь насмешливое слово и моё неумение спокойно и трезво ответить, тоже с насмешкой, а то и просто - пренебрежительно и уверенно отмахнуться, но так, чтобы это выглядело естественно, портило мне настроение на весь день. Кстати говоря, эта Шигарева часто была виновницей подобных душевных процессов. И порой я метался с утра до вечера в училище, чтобы придумать свой ответ, разящий наповал... (В душе метался, конечно, внешне всё выглядело гораздо спокойнее и... смешнее).  Так и не придумав, вернее, придумав множество ответов, но так и не сказав ничего (из-за той же  неуверенности, из-за мысли, что это будет смешно звучать), уходил я домой  в паршивейшем настроении.
Я постоянно наблюдал за другими и за их поведением в студенческом или каком-нибудь другом обществе. И во мне постепенно рождалось ироническое чувство: "Ха! Мне до этого, что до лампочки". Рождалась способность спокойно, а когда нужно, насмешливо (но без хамства) отвечать на чужие заскоки - как шутливые, так и серьёзные. А где нужно, попросту не придать значения, не обратить внимания на какие-нибудь мелочи. 

Так что в конце учебного года (май-июнь 1964) я на четвёрку с минусом освоился со своей средой и каких-либо недоразумений у меня уже не возникало. Жизнь в общежитии дала мне многое для моего практического опыта общения. 
Происходившие во мне изменения состояли в том, что вначале меня считали странным и с "заскоками", а потом стали думать: "себе на уме". Общественное мнение обо мне я узнавал от Пети Распопова.
Что ж, пусть так думают - это  мне на руку. Короче говоря, я этого и хочу.

Не будьте робкими

Легко сейчас писать: "постепенно рождалось, изменялось". А чего мне стоила эта постепенность! Нервная система за весь год не знала отдыха. К маю 1964 г. чувство тоски стало таким сильным и ощутимым, что нестерпимо захотелось съездить домой хотя бы дня на три (1,2,3 мая), что я и сделал. Сретенская природа и воздух хорошо освежили меня.
В году у меня было сотни перемен в настроении, иногда по десятку в день.  И если их все описать, снабдив каждое настроение соответствующей музыкой, ибо к каждому чувству можно подобрать музыку (и даже цвет), то получилась бы грандиозная симфония с огромным разнохарактерным количеством тем, мелодий и призвуков.
В один момент, в досаде на себя, я написал четверостишие:

Не будьте стеснительными,
Не будьте робкими,
Будьте решительными,
Будьте бойкими.

И постоянное повторение этого четверостишия в трудные минуты давало свой результат. Я становился весёлым и умным. И даже циничным. 
Своего рода самовнушение. А цинизм часто является реакцией на собственную неуверенность и мучительную сложность жизни.
Результаты душевных напряжений и размышлений часто были довольно приятные. Как к концу трудной работы появляется ощущение уверенности и радостной лёгкости, так и здесь появлялось волнующее радостное ощущение, что ты скользишь, легко и уверенно, по жизни. Что ты МОЖЕШЬ, можешь многое, и многое тебе подвластно.
А после этого ощущения опять приходят искания и трудности.
Вот что такое жизнь.
                                                                                                                                                                                                                                                    7   сентября 1965 г.

В шестнадцать мальчишеских лет

Приближался Новый, 1964 год. И моё шестнадцатилетие. Я родился 28 декабря и уже в этот день чувствовал себя именинником.
Весь день ощущал себя духовно возросшим: всё-таки шестнадцать, не 14 и не 15. Уже могу получать паспорт и спрос с меня больше. Если судить меня будут, то спросят как с 16-летнего, а не с 15-летнего.
Но что это за мысли? Судить? За решётку я ещё не собираюсь!
Мне 16. Ещё школьный возраст. Но училище - совсем не то, что школа. Рядом вчерашние восьмиклассники и люди, которые уже успели отслужить армию, поработавшие на производстве. И стоят вместе в угловом коридорчике, курят.
Студенческая непринужденная свободная атмосфера захватывает всех. И между молодыми учителями и учащимися нет той непробиваемой стены, которая есть в школе. Часто они стоят вместе с ребятами в коридорчике или "курилке", как её называют, и беседуют. И о музыке, и обо всём. С некоторыми преподавателями ребята на "ты".. Особенно меня удивил Петя Распопов, который со многими своими педагогами так на равных разговаривал и это было вполне по-дружески, уважительно.
Бывали и совместные выпивки молодых педагогов со "старыми" учащимися.
В училище для меня как бы стёрлись грани возраста. И недавние "старшие" стали равными, своими товарищами. Это ещё и потому, что они все были мне понятны. Их общее развитие не намного отличалось от моего. И через  несколько месяцев общения мне уже казалось странным, что до училища я смотрел на них, как относящихся к другому миру, миру взрослых, а себя причислял ещё  к миру детства. А здесь всё сравнялось и я часто не задумывался о годах своих  однокурсников, хотя некоторые были старше меня на 10-13 лет.

Перед Новым годом прочитал в журнале "Смена" письмо Григория А. Он спрашивал, можно ли любить в его года (16 лет). Парень писал о дружбе с одной девчонкой, о том, как танцевал с ней на школьных вечерах...  Всё это мне было знакомо и так затронуло сердце, что я решил написать в "Смену", откликнуться на письмо Григория А.

(Продолжение следует)