Начало романа здесь

Предыдущая часть

1963-1964,
ноябрь-январь

- Может и дешевле, - ответил я после некоторого молчания. - только меня воротит от того духа недоверия, атмосферы бессмысленной подозрительности. Я был ребёнком, находился в детсаду, учился в 1-2 классе, но всё равно чувствовал это. И этот удушливый дух идёт именно от эпохи Сталина.  А тебе кажется, что при Сталине было хорошо только потому, что у тебя жизнь шла нормально. А во "времена Хрущёва" случилось  в лагерь попасть. Вот так и кажется  тебе та  жизнь лучше.

Я вспомнил Михайлыча, который часто говорил о прошлом, делая упор на том, что водка была дешевле. 
И ещё промелькнул в сознании разговор с преподавателем истории в музучилище Александрой Михайловной, которая говорила  ребятам, когда они оформляли стенгазету в ленинской комнате, о тех, кто равнодушен к общественным проблемам: "Таким людям ничего не надо. Как мелки их интересы: наесться до отвала и поспать. И тогда власть хороша. А когда что-то чуть-чуть не по нём, заступили на сантиметр на его личное, и он уже готов хаять всё и вся на свете".

Но вот мы уже сменили тему. Гена стал рассказывать, как они с Борисом Шумило (я в их дом ходил заниматься на пианино) таскались по девчонкам в былые года. Сказал, что сейчас у него плохо с деньгами, а когда он работал, то всегда, на "худой конец", пятёрка в кармане лежала. Они покупали пол-литра - и к девкам. Подгуляв, заваливались с ними на кровать, стягивали одежду... Гена в подробностях рассказывал о своём интимном общении, о котором раньше я не слышал от взрослых парней, а лишь догадывался.
- Погоди, - говорил Гена, - придёт весна, мы ещё походим с тобой.
Что-то таинственное и волнующее овладело мной от этих его слов. Только в видениях и отдалённых мечтах видел  и чувствовал тепло и нежность женского тела; и вдруг будет реальная возможность - не в мечтах, а в действительности - приоткрыть завесу над великой тайной жизни!!!
Я молчал, чувствуя учащённое биение сердца и электризующие токи, рождаемые в организме...
Я опять заночевал у Гены (свадьба у Светланы  продолжалась второй день), но прежде, чем лечь, забежал к себе в квартиру и достал множество листков с переписанными мной стихами Гейне. Благо, они лежали недалеко. Мне не пришлось проходить мимо стола с едящим и пьющим народом. Я показался им сбоку, где лежал мой чемодан, но они не обратили на меня внимания. Вообще всё это сборище походило на обычную пирушку. Светлана  была не в костюме невесты, а в обычном принаряженном платье.
Стихи Гейне Гене понравились. И больше те, где отображались любовные ласки. А лирические и романтические чувства,  тонкая ирония Гену не задевали.

Отношения у нас оставались очень добрые и доверительные. Они уходили (хотя свадьба уже закончилась), оставляя меня дома одного. Родители Гены - простые, сердечные люди.
Вечером Гена позвал меня смотреть телевизор к одному полковнику (они вместе с его батей воевали), но я отказался, так как мне не совсем казалось удобным идти к чужим незнакомым людям.
- Ну посиди тогда у нас, послушай пластинки. В общем, не стесняйся.
Шёл третий день свадьбы.
Я остался. Все ушли и  я включил приёмник. Поставил пластинку.  Берущие за душу пассажи скрипки, простой венгерский напев, песня "Журавли".



Песня закончилась. За стеной раздавались  пьяные возгласы...
 

Поэма экстаза

А я поставил "Поэму экстаза". И опять погрузился в музыку. Свет потушил - он  мешает слуховому восприятию  - и прилёг на диван. Светилась только шкала приёмника, создавая полумрак и освещая слабым светом листья фикуса.
Музыка началась. Кажется, что возникла она из ничего. Мягкая щемящая мелодия гобоя - первое пробуждение дремлющих сил человека. Небесный восход арфы и жалобные морские  приливы флейт - и опять повторяется щемящая мелодия гобоя. Вдруг пауза. Молчание. И словно сигнал опасности отгоняет прочь прежние рыдания. Пульсирующие толчки, бешеное напряжение разрозненных мыслей. Мечется скачками мелодия и движется вверх. И в высшей точке внезапно умолкает. Молчание. Откуда-то из глубины доносится успокаивающая, завораживающая своей прелестью мелодия скрипки. Эта мелодия, которой вторит оркестр, уводит от сильных страстей. Она манит в блаженную даль, обволакивает человека мягким волокном примирения. Но в нём преобладает другое. Усилием воли отбрасывается застилающая глаза поволока. И - началось!
Решительность и мужество звучит во внезапно изменившемся, ставшим упругим, ритме. Зовёт труба. И нельзя от этого зова ни отвернуться, ни уйти. Это призыв свободолюбивой души к буре. Порыв ширится и разрастается, но как-то очень мягко ослабевает и из глубин, изнутри  поднимаются пронзительные звуки.  Душевная боль и тоска опять выходят на первый план. Слышны вздохи скорби. И из этой скорби вновь рождается - постепенно, словно порывы ветра, всё сильней и сильней с каждым разом, накапливаясь и разрастаясь, - мощная Сила. Та сила, которая способна вести борьбу и победить. Эта сила немедленно вступает в сражение, она проходит через чудовищные препятствия, сквозь крики и рёвы меди, но она не слабеет от этого, а наоборот, - укрепляется, пройдя через все заслоны, и уже звучит чистой возвышенной мелодией торжества света над тьмой. 
Музыка насыщена вдохновенными подъемами. Но фон оркестра постепенно утихает. В минорных тонах звучит одинокая, призывная мелодия. Вот она замирает и бесконечно долго тянется на последнем звуке. На фоне слабеющего оркестра звучит одинокая вопросительно-скорбная фраза. Другие голоса соглашаются с ней, подпевают. И опять одинокий вопрос. И опять, как бы соглашаясь: "да, да, да, это так" - отвечают на вопрос другие голоса.  Но вступают и новые голоса, в которых чувствуется иной ответ: нет, мы не согласны, идти нужно по другому пути. И человек в тупике. Опять экзальтированная сумасшедшая скачка мыслей. И снова остановка и вопрос: "зачем это? К чему?"
Тяжёлые медленные раздумья. Но темп всё время ускоряется. Человек становится  всё решительней и уверенней, хотя борьба противоположных мыслей друг с другом ещё сильна. И всё же душа вырывается из тупика. Всё ясно! Для победы нужна борьба. И она начинается. Осторожно, но всё уверенней и стремительней, она приводит шаг за шагом, иногда останавливаясь для подготовки нового удара, к победе. Всё ещё встречаются препятствия на пути, но уже ничто не остановит впереди идущего. Дело, в которое вложены величайшие порывы духа, побеждает.

Гена уехал ещё задолго до весны. Он нашёл себе работу где-то в экспедиции на востоке Забайкалья.

(Продолжение следует)