Начало дневника здесь

Предыдущая часть

1963,
сентябрь

Чужие письма

Наверное, я всё-таки нехорошо сделал, что читал чужие письма, но мной в тот момент руководило  страстное желание искать и находить в людях хорошее.
--------------------------------------------------------------------

В сегодняшний день. 
Эти эпизоды с чужими письмами абсолютно не сохранились в  моей памяти. Читаю сейчас эти строчки в своём дневнике, как чей-то рассказ о ком-то постороннем. И в то же время испытываю неловкость перед читателями, которые до этого видели в прежних главах  почти безупречного высоконравственного мальчика, а теперь будут разочарованы.
Сейчас я по-другому понимаю, что двигало подростком. Любопытство и любознательность пересиливали в то время все другие соображения. Думаю, что уже тогда во мне преобладало неудержимое желание всё знать. Очень любил детский киножурнал "Хочу всё знать". Я неосознанно  искал сюжеты для своего дневника, то, что потом преобразится в писательское или журналистское творчество. Я хотел быть исследователем жизни. И потом, в зрелые годы я действительно отдал много сил и времени расcледовательскому жанру журналистики, публикуя материалы, посвящённые общественно значимым конфликтам и столкновениям под рубрикой "Испытано на себе". Это давало возможность от первого лица излагать факты наиболее достоверно и делать убедительные выводы. Эти публикации в СМИ тоже хотелось бы выложить со временем в своём блоге.- Б.К., февраль 2016 г.).

______________________________________

А письмо в самом деле было хорошее. Писала ему девушка. Писала о трудном пути певца, который выбрал её друг, и вообще о жизни, о новых кинофильмах и хороших людях и о том, что жить - это очень здорово. Затем любопытство толкнуло меня взять из нижнего ящика шкафа семейный альбом с фотографиями и письма, адресованные Светлане. В альбоме  каждый лист был забит десятками фотографий, в основном Светланы и её друзей, а также письмами. Однако в письмах ничего хорошего я не нашёл. Ей писали десятки поклонников и чуть не в каждом они признавались в любви. В одном из писем были нарисованы тяжёлые цепи, что, по-видимому, означало тяжесть любви, из которой не было выхода.  Из тех писем мне стало ясно, что Светлана, я извиняюсь, змея и лиса. Жаль бедных парней, которые писали ей про любовь, а она каждый день меняла своих любовников. В альбоме я нашёл, помимо прочего, иностранную порнографическую открытку, на которой была изображена красивая голая женщина.
Я глядел на женщину долго...
И уже не мог с ней расстаться - открытку забрал себе. 

Артисты вскоре уехали. Перед отъездом Евгений занял у меня два рубля. В день отъезда он хотел мне вернуть один рубль. "Может, это его последний рубль", - подумал я. Пусть лучше сразу вышлет мне два рубля. Услышав моё предложение, Евгений обрадовался и заверил меня, суетливо повторяя много раз, что непременно вышлет долг. Я оставил ему адрес музучилища, а он назвал свой:: г. Улан-Удэ, ул. Красногвардейская, д. № 14. Строганову Евгению. С тех пор прошло много месяцев, но денег Евгений не выслал. Писать я ему не стал. Проживу и без двух рублей. Но всё-таки обидно. (По ценам того времени 2 рубля для студента не так уж мало - это два дня нормального пропитания. А Евгений пропьянствовал с Михайлычем да ещё доверчивого пацана обманул. - Б.К., февраль 2016 г.).

Числа 8-го сентября приехала мать Светланы - Мария Григорьевна. Она говорила по-русски, но иногда переходила на украинский говорок. Женщина лет пятидесяти, хорошо сохранившаяся, разговорчивая.  Она работает дежурной в "Доме физкультуры". Познакомилась со мной и до вечера рассказывала, как гостила у родных.

Первый месяц в музшколе

В начале сентября был первый урок по специальности в музшколе. Собственно, это был не урок. Павликовская дала мне кипу нот и кружочком отметила в них вещи, которые мне предстоит изучить.
Начал заниматься у Шумило. У Бориса Шумило мать - неродная. Родная умерла года два назад. У них есть телефон, так же, как и у нас. И прежде, чем пойти к ним заниматься, набираю номер 23-43. Подходит дядя Федя - отец Бориса. Я спрашиваю у него, можно ли к ним придти заниматься."Пожалуйста", - отвечает дядя Федя. 
У них оказался уже старенький "Красный Октябрь", но в общем ничего, приличного звучания. В большой комнате, где я занимался, мне никто не мешал.
По какой-то наивности и незнанию я решил, что надо учить все вещи, обведённые кружочками (а было их штук пятнадцать). Я просидел часа два, разобрал каждую из них, но ничего толком не сделал. Пришёл на урок и оказалось, что все эти вещи - моя программа на полугодие. Но Павликовская сразу не объяснила мне, что надо было выучивать из каждого сборника по одной вещи, всего 4-5, не больше. Поэтому я ничего не выучил и получил от неё нагоняй. Она, мол, ожидала, что я с первого же дня начну "усердно и старательно" заниматься. Я объяснил ей причину, но она всё равно продолжала высказывать недовольство. Вообще её тон мне не понравился. Не деловой разговор, а какое-то детское сюсюканье и запугивание. Привыкла, видимо, работать с детьми, или считает себя слишком мудрой. И в дальнейшем мне приходилось сталкиваться с подобным тоном, к которому я старался проще относиться. Но первый раз слышать такое обращение было особенно обидным.
На первом же уроке я убедился в её большой придирчивости ко всему: к каждому звуку, к каждому движению. Некоторые музыкальные фразы повторяются по десятку раз, чтобы добиться от меня нужного звучания. Но предупредила меня, что только первый урок так со мною возится: то, что она делает со мной на уроке, должен сделать дома я сам.
С одной стороны это хорошо: приучает к точности, аккуратности, профессиональным навыкам. С другой, всё это очень механично. Какой смысл в этих бесконечных движениях, она не говорит. И ни слова - о художественном замысле, - а ведь это - главное. Ни слова о красоте, об эстетике, о МУЗЫКЕ. И это мне не понравилось.
На следующий день после этого урока пошёл заниматься к Шумило. Когда спросил по телефону, дядя Федя немного замялся у трубки, но сказал, что можно.
Когда пришёл, оказалось, что у них выпивка.  В сенях сидело человек 12-14. Дядя Федя проводил меня в комнату, а сам пошёл "допивать". 
Так я и не позанимался в этот день. Отвлекали внимание пьяные крики, доносившиеся из сеней. Да и вообще стало как-то не совсем удобно заниматься МУЗЫКОЙ в присутствии пьяных, ничего не соображающих людей. Такие же истории повторялись не раз. Я чувствовал, что моего присутствия не хотят, что я не нужен там. В другой раз позвонил, сказали, что мать отдыхает. Так я и не пришёл, не позанимался в тот день. В следующий раз в комнате, где пианино, собралось несколько парней. Они причёсывались перед зеркалом: собирались на вечеринку. Здесь же был Борис. Он, конечно. сказал "пожалуйста, занимайся". Но чем можно заниматься в их присутствии? Они разговаривали, громко смеялись. Борис, кажется, был уже выпивши. Он что-то напевал. Подошёл ко мне, потирая руки:
- Ох и отличная будет сегодня вечеринка. Девочки будут - во!
- А как завтра на работу вставать будешь? - спросил я Бориса.
- Я завтра не работаю, выходной.
- Ну я пойду,- сказал я, - не хочется что-то сегодня заниматься.
Из-за моих не систематических занятий дела в музшколе шли неважно. Павликовская чуть ли не собиралась от меня отказываться. В ответ на её вопросы, почему не занимаюсь, я толковал что-то невразумительное насчёт отсутствия инструмента. Но, конечно, это был детский лепет. Павликовская сказала, что каждый день, с 7 до 9 вечера я могу заниматься в музшколе. Далеко ходить? Ну и что? Всё можно сделать при желании!
Размышляя позднее над своими бедами, я стал понимать, что не приучен к долгому монотонному труду и что меня очень сильно отвлекают от учёбы бытовые условия и бесконечные постоянные раздумья о смысле жизни.
В октябре я почти не ходил к Шумило. Стал заниматься в училище, где было более-менее свободно, так как многие еще оставались в колхозе. 

Не стучи, не гладь и не пляши

Из моего письма домой.
Я написал о занятиях с Павликовской.

"Например, она говорит мне: "не стучи". Когда я стараюсь не стучать, она говорит мне: "не жми". Стараюсь не "жать". Говорит "не пляши". Стараюсь не "плясать". Говорит "не гладь". Стараюсь не "гладить". Говорит "не дави". Этот урок дополняется множеством других советов: не зажимай кисть, но крепкие пальцы, легато... и т.д. и т.п. Вот и найди в извлечении звука нечто такое, чтобы не жало, не било, не плясало, не гладило и не давило. При этом свободная рука, гибкие, но крепкие пальцы, "цельность" всей руки, мягкость звука и т.д. и т.п".

Что мне понравилось в музшколе - это "ансамбль". Меня направили аккомпанировать флейтисту Труфанову - человеку средних лет с небольшими усиками и такой же небольшой лысиной.
Читаю с листа несложные произведения. Только чтобы не было фальши, был правильный ритм, соблюдались несложные нюансы.
Я играю довольно уверенно, флейтист меня хвалит. И чувствую себя свободно и спокойно. Хорошо  звучит в исполнении нежной флейты протяжная "Мелодия", муз. Тора Аулина.

С середины сентября начал посещать в музшколе музыкальную литературу и сольфеджио. Музлитературу преподаёт директор Свирский - высокий бритоголовый старик с квадратной головой и мощным телосложением. Наша группа - 6-7 учеников и учениц моего возраста или младше на год-два.  Сольфеджио преподаёт Савсерис - стареющий полный человек невысокого роста с солидным брюшком.

Настроение

У меня было много свободного времени до тех пор, пока не начались занятия в училище. Несмотря ни на что, настроение было хорошее. Я много бродил по Чите и наслаждался свободой. 
Получал письма от Юры Кашникова и отвечал ему. 
Юра писал о своей жизни, об учёбе, занятиях спортом. А я ему о том, что у меня хорошее настроение и что я вновь пишу стихи.

(Продолжение следует)