Начало романа здесь

 Предыдущая часть

1963,
осень

Должен сказать о некоторой...  подробности.
Сейчас, когда я пишу эти строки, идёт 1964-й год. Весна.
Нескладно у меня с Дневником получилось. Сразу всё записывать не имел возможности. Догнать так и не смог, зря только слово давал. Разрыв между происходившим в реальности и записанным в дневник только увеличивался...
Самые разнообразные события, происходившие в моей жизни, не сразу ложились на бумагу, а лишь после того, как всё было обдумано и перетёрто мозгом. 
Многие подробности, бесчисленные споры с людьми, расходящимися со мной во взглядах, уже забылись.  Но главное я помню и постараюсь ничего важного из происходившего со мной не упустить. 

Первые дни

Условия, в которые я попал, были для меня новыми, однако привык я к ним довольно быстро. Должно быть потому, что подобные люди и обстоятельства уже встречались в моей жизни - возможно в другой форме или в другом виде. В то же время я встретил много такого, над чем приходилось долго и мучительно размышлять.
Всё началось обычно. Отец в середине августа съездил в Читу в командировку и снял для меня частную квартиру, на которой до меня жили приехавшие из Сретенска молодожёны. Супруг из этой пары работал в одном рентген-кабинете с моим отцом и я его летом встречал в Чите. Он был техником-рентгенологом (см. тетрадь седьмую).
Поезд приходит в Читу в шесть утра. Прямо с вокзала мы взяли такси и поехали на Приезжую, 9. Это переулок, сравнительно широкий, но кривой. Он тянулся вверх, к лесу и весь был застроен деревянными домиками. Таксист остановил машину возле дома, из раскрытого окна которого выглядывала 22-23-летняя девушка с высокой стройной фигурой. Звонким голосом она крикнула нам:
- А мы вас ждём.
И вот мы сидим на кухне, разговариваем со Светланой (имя девушки). Отец называет её Светланой Александровной.
Пол в доме немного покат и меня вместе с табуреткой всё время клонит назад. Светлана быстро для нас поджарила яичницу. Но сама торопилась куда-то, суетливо ходила по комнате с полотенцем через плечо, беспрерывно выходя в сени, оставляя дверь открытой. Она успевала разговаривать с нами и дожаривать яичницу в сенях. Спросив, где я учусь, с улыбкой сказала:
- Ну, милый мой, нам с тобой вместе ходить - я работаю рядом с училищем - в обкоме. -За мной скоро машина приедет, - сказала Светлана, ставя на стол широкую жаровню с яичницей. - Кушайте, угощайтесь!
Отец достал свои продукты и предложил Светлане. Девушка разговаривала, не переставая, быстрым говором и постоянно улыбалась. Мне тогда запомнилось, что в её верхней челюсти, когда она улыбалась, маячит золотой зуб. Она тоже села завтракать, но из наших продуктов почти ничего не ела. 
За окном что-то заурчало и выкатила "Волга". Светлана быстро объяснила нам, куда класть ключ от двери, и убежала к машине.
...Кроме нас, в квартире жили еще два артиста из Бурятского театра оперы и балета, приехавшие на гастроли в Читу, и старик. Артисты не были бурятами, а старик не был стариком. Ему было всего 42 года, но выглядел он лет на пятнадцать старше из-за постоянных попоек и утрат в личной жизни.
Через неделю приехала мать Светланы, гостившая у родственников в Новокузнецке, и к этому же времени закончили гастроли и уехали артисты.

...Сразу же после завтрака мы с отцом пошли в музыкальную школу. Директор был на больничном и мы зашли к завучу Павликовской Брониславе Григорьевне. Встретила она нас приветливо. Высокий рост и золотистые, без седин волосы скрывали её действительно пожилой возраст. У неё было доброе лицо по первому впечатлению. 
Стали решать вопрос, к какому преподавателю отдать меня учиться. У Павликовской класс был уже переполнен и она предложила отдать меня в класс Бахаевой - тоже очень опытной преподавательнице. Но отец настаивал, чтобы меня взяла к себе Павликовская. Спросили меня. Я еще не знал, кому отдать предпочтение. Кто-то из абитуриентов летом говорил,  что Павликовская и Бахаева - самые лучшие.  Я подумал, что учиться у завуча солиднее и решил поддержать просьбу отца. Павликовская согласилась и обратилась ко мне:
- Тебе, возможно, будет первое время трудно жить вдалеке от дома, но это только первое время. Если что-нибудь неладно будет у тебя, приходи ко мне, я всегда помогу. "Добрая, - подумал я, - и хорошая".  Однако через несколько недель мне пришлось изменить своё мнение...  Но об этом - позже.

В музучилище мы с отцом тоже побывали в этот день. Там все уехали в колхоз. Мы зашли к директору, который сообщил нам, что занятия начнутся только 10 октября. А пока у меня много свободного времени, я должен хорошо позаниматься по специальности. 

Отец решил на несколько дней остаться в Чите, переночевав на квартире.
Днём, когда пришла с работы Светлана, мы приволокли из сарая что-то наподобие маленького диванчика, на котором мне предназначалось  спать. Он оказался меньше моего роста и под пятки пришлось подкладывать табуретку. Тем не менее, вечером у меня было отличное настроение. Я обхаживал город, заглядывая во все магазины и другие общественные места. И погода была солнечная и тёплая. 

Центральную часть я уже довольно неплохо изучил в свои первые приезды. На Проезжую улицу решил зайти с другого конца. По улице "9 января" пересёк  улицу Бабушкина, прошёл через какие-то задворки и очутился на Проезжей. Однако домики на ней мне показались какими-то незнакомыми. Поразмыслив, решил идти вниз. Шёл, дымя папиросой, весело ступая по мягкой и влажной земле. И по близорукости не заметил, как подошёл к дому, где мы сняли квартиру.
На скамейке сидел отец и сурово глядел, как я дымлю папиросой. Но дальше мне было не смешно. Отец раскричался на меня. Он сейчас же уедет домой и ни копейки мне денег не оставит, чтобы я не тратил на папиросы. Ведь я "учиться сюда приехал, а не курить". Затем он вошёл в дом. Я уныло сидел на скамейке, задумавшись о печальной своей судьбе. (Вот влип! - Б.К., февраль 2016).
Отец обо всём рассказал Светлане. Она вышла  и строгим голосом сказала:
- У нас дома - чтобы ты не курил. У нас никто не курит и я сама не переношу табачного дыма.
- Вы уж, Светлана Александровна, посмотрите, чтобы он не курил.
- Хорошо, я посмотрю за ним.
"Серьёзная девушка", - подумал я тогда.
...Месяца через два Светлана дымила папиросой в пьяной компании своих дружков. Но об этом потом...

Спали мы втроём в одной комнате. Я - у стенки на диванчике У другой стены, в глубине комнаты - Светлана, а возле меня на полу спал отец. Светлана пришла позже нас, в темноте разделась. Ночь окутала землю...
Утром мы с отцом встали, когда Светлана спала. Из-под одеяла виднелась только её чёрная голова. Мы оделись и вышли из дому. Пошли в столовую завтракать. 

Днём мы слышали пьяные крики. Напротив жил Борис Шумило - бывший однокурсник моего учителя, о котором мне говорил Валерий перед отъездом. Он закончил училище по классу аккордеона и сейчас работает в музшколе. Дружки о чём-то спорили с пьяным Борисом. 
К вечеру он, видимо, протрезвел и отец привёл его к нам договариваться о том, чтобы разрешить мне заниматься на пианино у них дома.
Отец принёс бутылку, они распили, даже мне налили немного.
Мы с ним познакомились.
- Борис, - представился он и протянул руку.
- Мы тёзки, - ответил я.
За столом они с отцом много говорили о музыке, об учёбе в музучилище. Говорил Борис о разных предметах, которые мне предстоит изучать. Я запомнил его слова о гармонии:
- Гармония - труднейший предмет, сложнее в десятки раз математики. В гармонии больше 12 тысяч правил и все нужно знать и соблюдать. А вариантов сколько!
Они, наконец, договорились и отец протянул Борису 10 рублей - плату за два месяца.
- Неудобно, что вы, - отказывался Борис, но отец его уговорил.
Итак, теперь все вопросы были решены. Со всеми переговорено, инструмент для занятий есть и отец, оставив мне последние наставления и сорок рублей на месяц, а также вручив 30 рублей хозяйке за квартиру за два месяца и заплатив 46 рублей за два месяца обучения в музшколе, уехал домой.

И вот я один. Впервые оставленный на столь большой срок. Правда, отец говорил, что в октябре у него командировка и он может на 1-2 дня заехать в Читу. И всё же...  Вот она - начинается студенческая жизнь. Может, не совсем такая же, как у других студентов... Мне ведь придётся посещать занятия в двух местах: в школе и училище.

Вскоре я познакомился со своими соседями. Михайлыч (полностью Анисим Михайлович Новосельский), был добрым стариком, но выпивал частенько. Впрочем, в пьяном виде он был смирным дядькой, никого не трогал, а только "хохмил". Из его пьяных рассказов я узнал, что он два раза был женат. Вторая жена его умерла и умер маленький ребёнок. До смерти жены Михайлыч пил, по его словам, "умеренно".
Жили здесь два артиста (я уже о них сказал). С одним из них, Евгением, Михайлыч тоже не чурался выпить. Решил однажды и меня угостить.  Принёс на кухню, где я сидел, из своей комнаты стаканчик, наполненный  наполовину водкой. Предложил выпить.
- Спасибо, мне не надо, - вежливо отказался я.
Михайлыч, не задумываясь, в несколько глотков осушил стакан. Больше он мне не предлагал и когда артисты уехали, пьянствовал один.

... Бурятский театр оперы и балета ставил свои постановки последние дни. Благодаря Евгению, мне удалось сходить на оперу "Мадам Батерфляй". Евгений провёл меня через сцену. Опера была, как говорится, тепло встречена зрителями. Мне понравился монолог Чио-чио-сан. Но во втором действии у меня вдруг начала болеть голова и я едва досидел третье действие. Когда шёл домой, голову сильно "ломило".
Я провалялся в постели несколько дней. Светлана уходила на работу, все расходились по своим делам и я оставался один.  Несмотря на головную боль, ходить я всё же мог. Есть было чего. Масло, привезённое отцом, хлеб, который по моей просьбе купила Светлана, и чай у меня был. Больше ничего и не надо. К утру у меня почти переставала болеть голова. Я расхаживал по комнате и однажды случайно наткнулся на письмо, адресованное артисту. Не Евгению, а второму.

(Продолжение следует)