Начало романа здесь

Предыдущая часть

Скоро август...

Света Комаринская по-прежнему ходит вечером. Для меня она стала чем-то прошедшим и думаю я о ней с грустью и нежностью, но понимаю, что полюбить её я больше никогда не смогу.
С нежностью - потому что она была той, которая возбудила во мне прекрасное чувство любви.
По-моему, она интересуется мною больше, чем когда-либо.
Воистину:
"Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей."
Пушкин. "Евгений Онегин"

Да...
Однажды мы гуляли вместе - она и мы: я, Лёня Гуревич, Валера Сапожников. Мы с Лёней у неё по бокам. Она берёт нас под руки  и мы идём все по пустынному сумеречному гарнизону.
Сколько мыслей и фантастических предположений вызвал бы у меня этот факт в дни моей любви к ней. А сейчас я смотрю довольно весело на это.
Мы до двенадцати гуляли, сидели в парке, болтали всякую всячину. Лёнька с ней опять пытается заигрывать. Меня это не трогает.
Или пройдёт она мимо меня, как бы невзначай задев рукой.
Не волнует меня. И смотрю хоть на это с благожелательной полузабытой улыбкой,  понимаю, что полюбить так её, как любил раньше, не могу.

Политинформация

И опять борьба. Чем больше познаю мир, тем сильней разгорается чувство ответственности за его судьбу. Понимаю, что  многое  зависит от тебя самого, от твоих личных усилий. Тем более, что ты не один. И нужно верить. Есть хорошая пословица: "Где вера - там сила". 
И вот осознаю, что воспитывали меня не так, как хотелось бы и как нужно. Отец - коммунист. Но в нём есть недостатки. Мне трудно писать об этом...

Журналы и газеты отец получает на работе в госпитале. Несколько дней подряд он забывал их приносить домой. Я теребил его, чтобы принёс.  Мне очень хотелось прочитать передаваемое по радио Заявление Советского правительства о разногласиях между компартией Китая и международным коммунистическим движением.
- И что тебе приспичила эта газета? - спросил отец. - Тебе что, политинформацию надо делать?
- Нет, мне не надо делать политинформацию, - говорил я. - Что же, по-твоему человек интересуется общественной жизнью только тогда, когда его заставляют?
Брат слушал это и со злостью произнёс:
- Ты один у нас такой передовой, а мы - люди отсталые.
Он говорил, утрируя каждое слово.
- Тем хуже для вас. - гордо ответил я и пошёл в библиотеку читать "Правду".
Брат становится всё нетерпимее. Нет, его отношение ко мне домашнее, хорошее. Но когда говорим на эти темы, он мне не очень  нравится.
Он обидчивый. Мне он приписывает и видит во всех моих рассуждениях какие-то корыстные цели и желание унизить его. Не может он видеть в другом  чувств и мыслей, которые не схожи с его собственными.

Вечером я тоже борюсь за свои убеждения и спорю. Не помню сейчас, о чём именно был спор. Но я был в экстазе. Говорил очень убедительно, с чувством, и брат как-то сразу обмяк, поник. Меня это окрылило. Я ложился спать, а был всё ещё в возбуждении. Находился в комнате один. Встал, зажёг свет и начал писать. Получилось стихотворение - первое не на любовную тему. Впрочем, тоже на любовную. Это - о любви к людям, к жизни.

К борьбе!

Я борюсь и побеждаю,
Побеждаю и борюсь,
С правдой жизни в мир шагаю,
От неё не отступлюсь.

Гром греми! Врывайся пламя!
Наступает битвы час,
Поднимайся выше знамя 
(выше ленинское знамя)
Вера крепкая у нас.

Эту веру не разрушит
Косность, тунеядство, лень,
Пламя сердца не затушит
Гада призрачная тень.

Цель высокая пред нами,
Эту цель приблизим мы.
Коммунизм не за горами,
В бой же, Родины сыны!

 Я лёг в постель, но буря чувств во мне не утихала. Снова встал и написал ещё одну строфу.

Жажда борьбы - 
Это надо понять!
Жажда борьбы -
Это надо узнать!
Пламя души - это надо почувствовать,
Чтобы со временем в ногу шагать.

18 июля 1963 г.

Золотые деньки

Чудесными были все остальные дни.
Люблю гарнизон - немного деревенский, немного городской. Рядом со старым, в 1903 году построенными двухэтажными домами для семей офицеров, вьётся дорога  с дикой травой по обочинам. Горький, пряный запах полыни возле дома и зелёные сопки невдалеке. И речка.  Пройди немного дальше - и простор по обе стороны.
Гарнизонная баня. Иногда в ней тесно, но чаще всего просторно. В небольшой сухой и горячей парной, сидя один на ступеньке на уровне окна с верхними не закрашенными   окнами, видишь вершину горы по ту сторону Шилки. На верхней площадке лежишь, распластавшись в изнеможении, на спине. Блаженство жизни познаёшь.
Иду из бани чистый. Как будто вместе с внешней отмыл грязь внутреннюю. Надо мной небо, солнце на закате, подо мной земля, увитая зеленью. И петь хочется.

Так хорошо, что сами собой складываются стихи.

Я славлю жизнь,
Я славлю небо,
Раскинутое в синеве,
Колосья золотого хлеба,
Сиянье солнца на листве!

Смотрю открытыми глазами
На жизнь, кипящую вокруг
И мысли строятся стихами,
О, как прекрасна жизнь, мой друг.

Люблю мой край, мою отчизну,
Люблю без громких фраз и тризн.
Шагай лишь с правдою по жизни
И ты тогда полюбишь жизнь.

                                    19/VII - 63 г.

Утро. Открываю окно, наклоняюсь всем телом вперёд. Прекрасная музыка в душе. Всё смеётся, ликует. Внизу молодая яблонька, почти доросшая до моего окна. Выпрыгнуть, что ли, на мягкую огородную землю? Нет, всё-таки  высоковато - второй этаж. На дереве я вижу каждый листик. На одном из них, отражая лучик солнечного цвета, блестит роса. И рождаются стихи:

Блестит на листике росинка - 
Сверкает, как алмаз.
Застыла спящая слезинка...

Дальше про любовь. Про то, чего не было:

А я всё думаю о Вас.

Я вспоминаю нашу встречу -
Светили звёзды вдалеке
И был чудесный летний вечер, 
Мы рядом шли - рука в руке.

Потом другие были встречи,
Мы перешли уже на "ты".
Но не забуду я тот вечер,
Когда "люблю" сказала ты.

Ко мне доверчиво склонилась - 
Незабываем мне тот миг...
А сердце так в груди забилось - 
И в нём любви пожар возник.

Ах, сердце, ты всегда так чутко,
Всегда ты знаешь, что к чему.
Не отдыхаешь ни минутки,
Ах, что с тобой?..   Я не пойму.

Плохое, наверное, стихотворение? Есть повторяющаяся рифма. Слишком сентиментальное, "гейнеобразное".

Лежу на траве между двумя тропинками и гляжу на яркую звезду. Небо как будто остановилось надо мной. Земля куда-то исчезла. Мне вспомнились замечательные стихи из книги "Семнадцатилетние", будто я их сам написал:

" Млечный путь над нами
Искрится, блестит.
Любишь ты ночами
Арки лунной вид?
Я скажу, не скрою:
Кто-то был со мною
Озарённый, нежный,
Что хотелось жить,
Каждый вечер снежный 
Астрономом быть".

В голове звучит музыка, напоённая радостью. Симфония борьбы и побед.
Лето - прекрасная, лёгкая пора. Летом всё легко, воздушно, прекрасно и свободно.

Дни катят к августу....
Середина августа. Всё так же тепло, но зноя нет. День отъезда в Читу всё ближе. 
Был в райкоме комсомола. Секретарь, бывшая одноклассница моего брата, неведомо откуда, знает и меня. Не спрашивая фамилию, запечатала в конверт мою учётную карточку и на этом моя комсомольская связь со Сретенском прекратилась. И это ещё больше позволило мне почувствовать приближение дня моего отъезда.

(Продолжение следует)