Предыдущая часть

1963,
9 июня (продолжение)

Гуляем допоздна. Несколько дней назад я гулял с Юрой Кашниковым и Лёней Гуревичем. В тот день  они были почему-то веселы и "хохмили". Ходят возле дома, потом поплюют вокруг себя и хором скажут: "железно!" Ну прямо, как дети!
Лёня потом шепчет Юре: давай сейчас хором скажем: "деревянно!" А рядом гуляли сёстры Комаринские. Юра с Лёней прятались от них за дом, желая напугать. Они убегали, а я оставался один в садике перед домом. Девчонки позвали  меня и стали просить рассказать стихи.
- Какие стихи?
- Твои, собственные, - сказала Люся.
- У меня нет никаких стихов,- говорил я, а про себя думал: "Эти девчонки неизвестно каким путём всё узнают". (То есть я уже забыл, что сам читал стихи про весну Люсе Комаринской, когда она гуляла с Юрой. - Б.К., январь 2016).
- Есть, - сказала Света, - Жене ты читал свои стихи.
- Какой Жене?! В жизни не знал никакой Жени!
- Ну, той, которой ты папиросы дарил.
- Так её не Женя звать
- А как?
- Наташа.
Странное чувство я испытывал в разговоре с этими девчонками. Какой-то интерес у меня к ним был. И в то же время было безразлично, как повернётся этот разговор. Разговаривая с ними, я не ощущал самого себя. Я смотрел на себя со стороны, как на другого человека. И, честно говоря, меня очень интересовало, что скажет этот другой человек, как он будет вести себя, о чём будет говорить. Хотелось видеть этого человека серьёзным, умным и хотя бы с капелькой юмора.
Стихи я, конечно, им не рассказал, как они меня ни упрашивали. Ну зачем, для чего я буду показывать им свои стихи? В стихах - моё сердце. Но сейчас-то я ничего не чувствую из того, о чём раньше писал в стихах. Да и стоит ли вываливать на свет свою бездарность? Есть стихи и получше моих, и то они не считаются шедеврами. Вообще-то  я хотя и не считаю свои стихи совсем бездарными, но не стал читать их в присутствии девочек. Пошёл к ребятам: к Лёне и Юре и  с ними гулял до позднего вечера.^{1
____________________________________________________}

^1.Сноска в дневнике от октября 1965 г. ^:"Вот где просыпается трезвость. Через год она будет торжествовать (май 64 г.), а ещё через полтора года всё покатится к чёртовой бабушке: разгул чувств, уже не сдерживаемых детскими терзаниями. - (Б.К., 1965, Х)."
Сноска от 1977 г. "А еще через 12 лет жизнь сплетёт такие узоры, когда вообще нельзя будет ставить вопрос о том, что преобладает - рассудок или чувство. - Б.К., 77 г." 
____________________________

А сегодня опять мы собрались...

Ребята вообще молодцы. Юра Соболев "всё волокёт на пятёрки", - как у нас выражаются. В последний день перед экзаменами мы занимались у него дома.
- Молодец! - похвалил я его. - Все  предметы сдаёшь на пятёрки. Ещё тебе русский  нужно сдать на пять.
- Всё равно в свидетельстве у меня не будет пятёрок. - ответил он. - в четвертях у меня во всех четвёрки.
- Что ж ты так?
- Я в начале года мало занимался и получал четвёрки. Только последнюю четверть нажимал.
- Занимался бы в году, был бы отличником.
Потом я спросил:
- А как сдал Лёнька Гуревич?
- Он по алгебре и геометрии пятёрки получил, а изложение написал на три.
- Что ж он так?
- В черновике на пять написал, а в чистовике на три.
- Хохмач, - покачал я головой. (Я тоже стал часто употреблять это слово на манер Лёни Гуревича - вот они, плоды общения).
Я  ушёл домой, а как начало смеркаться, опять вышел на улицу. У нашего дома на скамейке сидели Лёня Зинченко с Юрой Кашниковым и Лёней Гуревичем. и вовсю мощь играли "Маленькую Мари". Юра с Лёней - на баяне дуэтом, а Лёня Гуревич - на барабане, примостив его на футляре от баяна.

- Ого! - тут целая музартель! - воскликнул я и поздоровался со всеми за руку.
Всё новые и новые песни играли они. Пришли девчонки - Люся с подругами. Юра предложил пойти в садик через дорогу. Там стоял теннисный стол и обычно много собирается ребят и девчонок.
Там и сейчас было людно: девочки-семиклассницы, подружки-девятиклассницы и мы - восьмиклассники - все были здесь. 
Ребята продолжали играть, пока от ночного холода не одервенели пальцы. Ночь была холодная. Несколько дней шли дожди и хотя был июнь, продолжались заморозки. Забайкальские ночи довольно-таки свежи. Но несмотря на это, нам было весело, а чтобы совсем не замёрзнуть, мы подпрыгивали и под музыку рвали джазы!
Поодаль на скамейке с другими девчонками сидела Света Комаринская. Уже совсем стемнело, но никто не собирался уходить. Ребята-восьмиклассники из гарнизонной школы хохмили, как обычно. Свету они называли "козой" и теребили её со всех сторон. Она от них только отмахивалась. Лёня Гуревич бил в барабан, Юра Кашников мял баян, а Лёня Зинченко уже ушёл домой.
Я стоял возле скамейки рядом со Светой.
- Садись, - сказала она.
Я сел, пробормотав что-то вроде "Благодарю за приглашение".
Мы разговаривали с ней. Всё было мне в самом себе и вокруг непонятно. Странно всё-таки разговаривать с бывшей возлюбленной. Против неё я не чувствовал ни злости, ни досады. Не чувствовал и никакого влечения. И в то же время нельзя было сказать, что я был совершенно безразличен. Мне всё время казалось, что вообще не было у меня никакой любви к Свете и сейчас передо мной сидит незнакомая девочка. И незнакомая, и знакомая. Странно! Разговаривал я с ней, как с приятелем, говорил спокойно, рассудительно, без всякого чувства. Она спрашивала, как я сдал экзамены, я - отвечал. Сказал, что завтра сдаю последний школьный экзамен. Спросил, как она сдаёт экзамены. И она ответила мне. Потом она сказала, что хотела поступить в техникум.
- В какой? - спросил я.
- В политехнический. Но мама не разрешает. У нас родственники есть в Барнауле, в Иркутске, Улан-Удэ. и еще в некоторых городах. Только туда мне разрешают ехать родители.
- Твои родители очень боятся за тебя. 
- И не говори! - махнула она рукой.
- А вообще, куда бы ты хотела поступить? - спросил я.
- В мединститут.
- Тогда тебе нельзя поступать  в техникум, ведь если ты поступишь в политехнический, то после его окончания сможешь поступить в институт только по своей специальности. Лучше идти тебе в 9-й класс, - посоветовал я.
Так  мы говорили еще некоторое время. Я окончательно замёрз и встал со скамейки, чтобы поразмяться. Взглянул на часы и сказал:
- До экзаменов осталось девять часов.
Юра Соболев засмеялся и протянул мне  руку:
- Вот ты схохмил!  А нам еще осталось тридцать три часа.
Наконец  мы разошлись по домам. Света, проходя мимо меня, прикоснулась своей рукой к моему локтю, как бы придерживаясь. Она мило улыбнулась. О, из-за этой улыбки и прикосновения я не спал бы раньше всю ночь. Но теперь...  Да, много воды утекло с тех пор.^{1
_____________________________
1.} Вставка между строк: "(А всего-то три месяца прошло. А сравни!! Для 15-летнего каждый месяц - эпоха. - Б.К., 1965, IХ.)
Вторая вставка: "Бывают и в 30 лет качественные скачки, когда за месяц испытаешь равнозначное 5-летнему предыдущему опыту. Но это связано с более значительными внешними событиями. - 77, янв."
________________________________

10 июня

Русский устный сдал на пять. Билет я вытащил предпоследний: двадцать девятый. Когда всё задание выполнил на листочке, вышел к доске. И тут обнаружил, что забыл ещё сделать морфологический разбор числительного. Вот до чего доводит рассеянность.
"Нужно спасать положение, - подумал я и сделал устный разбор числительного. Задали мне ещё два вопроса и выпустили. Сразу взял из школы характеристику. Об этом было договорено заранее. Свидетельство об окончании дадут завтра утром, пока его ещё не оформили. А завтра вечером я уезжаю из Сретенска. На целый месяц!
По дороге из школы я встретил Свету.
- Как сдал? - спросила она с милой улыбкой.
- На пятёрку.
- Молодец!

От похвалы такой любезной
Смутилась раньше б кровь моя.
Теперь твоя улыбка бесполезна - 
И к ней остался равнодушен я.

Но оставим в покое стихи. И попишем прозой. Я только что написал письмо Любе:

10/VI-63. "Милая Люба! Милый друг!
Я не хотел тебе писать, пока не сдам все экзамены. Сегодня я сдал последний экзамен. По алгебре письменной получил четвёрку. По геометрии устной - пятёрку. По изложению и русскому языку - пятёрки. Завтра утром нужно будет сходить в школу - взять свидетельство об окончании восьмилетки. Свидетельства у нас теперь не такие, какие были раньше. Теперь их сделали как дипломы и внешним видом ничем от них не отличаются.
Завтра вечером я уеду в Читу - сдавать экзамены в Читинское музучилище. Честно говоря, волнуюсь; конкурсы сейчас большие. В Чите я пробуду примерно до 10 июля. Пиши мне по адресу: г. Чита, ул. Ленина,54 кв. ...  Комиссарову Борису.
Буду жить у своего учителя. После 10 июля пиши по старому адресу.
Милый друг! Как у тебя жизнь? Собираешься ли летом куда-нибудь поехать? Пиши. Жду ответ.
Твой друг Боря".

11 июня

Утром я был в школе и взял cвидетельство о восьмилетнем образовании. Татьяна Герасимовна подала мне руку и поздравила с окончанием восьмилетки, пожелала поступить в музучилище. Другие учителя также пожелали мне успешно сдать экзамены и выразили уверенность в том, что я поступлю. В конце Татьяна Герасимовна искренне посоветовала мне:
- Только в училище не вредничай. Не делай так, как было с Перебоевым.
- Тот тоже хорош! - сказал кто-то из учителей.
- Оба виноваты, - заключила Татьяна Герасимовна.
Анна Тимофеевна сказала:
- Я еще никогда не видела Борю таким злым. Даже и не думала, что он может так злиться. Со второго класса знаю: в школе он вёл себя спокойно.
- А если бы учителей не было, что бы он мог с тобой сделать! - покачала головой Татьяна Герасимовна.
- Да, нашла коса на камень, - подтвердил чей-то голос.
Анна Тимофеевна, Татьяна Герасимовна и все остальные учителя ещё раз пожелали мне счастливого пути и я вышел из школы.
На улице посмотрел оценки: из шестнадцати предметов восемь пятёрок и восемь четвёрок. Троек нет. Четвёрки по рисованию, черчению, по физкультуре, географии и некоторым другим предметам. По русской литературе, арифметике, геометрии, истории, английскому, биологии и пению - пятёрки.
- А мог бы иметь все пятёрки, - сказала Т.Г., вручая свидетельство.
- Если б занимался в году, - поддакнул я.
Характеристику (я взял её ещё вчера) мне дали хорошую, хотя немного сухую, ну это во вкусе Т.Г. - строгой многоопытной учительницы. Без громких слов, очень объективную, правильную. Ну и ни одного плохого слова про меня там не сказано. "Вежлив, дисциплинирован, пользовался заслуженным авторитетом учителей и одноклассников" - такие там последние слова.

С плеч моих упала тяжесть

А впереди - новые экзамены! Эх, сдать бы их! Мой друг - Юра Кашников не сомневается, что я успешно сдам экзамены. Другие ребята и взрослые тоже уверены. 
А я... Я надеюсь, но слишком не уверен. Конечно, я бы не сомневался в себе, если бы помногу занимался. Но ведь я совсем мало работал над вещами. В среднем сорок - сорок пять минут в день. В иные дни совсем не подходил к инструменту. И не потому, что не хотел. А просто время не нахожу. Не умею распределять своё время. ПробЕгаю весь день с ребятами, в кино; зимой я вообще с ума сходил! Бродил под окнами чужими, под окнами равнодушными, холодными до часу-двух ночи...
Сейчас я изменился. Даже Юра заметил это. Он говорит, что изменился к лучшему. А я бы не хотел изменяться совсем. Я не хочу иметь холодное сердце, хочу быть искренним и чутким к людям. Хочу писать стихи... И боюсь, что новые черты (рассудочные - Б.К., январь 2016) убьют во мне старые. Но нет! Этого не будет. То, что было во мне хорошего раньше, так и останется. Я не допущу, чтобы оно исчезло. И войдёт в жизнь новое... 
Хм! Странно человек устроен Начал с экзаменов и перешёл на самого себя.²
________________________
2. Сноска в дневнике: "Вот где серьёзность пошла. Удивительно самому себе: за три месяца  - и такие контрасты. - Б.К., 1965).
Вторая сноска здесь же: "Всё во мне сохранилось и всё смешалось, что трудно, порой, отграничить трезвость сознания от буйства чувств. (Б.К., 1966 г., январь).
__________________

Ну так вот...  Сегодня я уезжаю. Билет уже куплен. Поезд уходит полшестого. Осталось совсем немного...

(Продолжение следует)