Предыдущая часть

1963
Последние дни марта

Сказка о маленькой фее

- Ну как, Борис, ты себя чувствуешь?
- Хорошо, - бодро ответил я. - Утром немного мутило, а теперь ничего.
- Ну смотри, - сегодня мы должны идти к Крушельницкой.
Он ушёл, а я прошёл в комнату и пока было время, взял один из томов Горького. Посмотрел заголовки содержания и сразу же увидел подчёркнутое Валерой название: "О маленькой фее и молодом чабане. Валахшская сказка".
Я читал её и с каждым мгновением всё больше погружался в смысл этой сказки. Ничего не осталось, кроме чудесной музыки, которая лилась из каждого слова. Всё остальное куда-то уплывало - такую жизненную силу давала эта сказка.
"У людей очень много грустных сказок; промолчим на вопрос, почему это так, и послушаем одну из них, новую сказку на старую тему, сказку, которую рассказывают на Дунае, голубой реке..."
Так начинается повествование о прекрасной фее и её возлюбленном, молодом человеке, пасущим овец в широкой, вольной степи.
Чудесное очарование и светлую романтичность таит в себе эта сказка. Сказка необыкновенной силы и человеческой красоты. Сказка о песнях, о лесе, о степи, и о людях. О горячих поцелуях и свободной прекрасной любви. Эх! Да разве расскажешь об этом! 
Это - как весеннее дуновение ветерка, как песнь соловья, как запах цветка.
Я прочёл, не отрываясь, единым духом всю сказку, и прочитав, понял, что познал нечто, что носит название ПРЕКРАСНОГО.

Нас слушала Крушельницкая

С этим чувством я отправился с Валерием в музучилище. На вешалке сняли пальто и взошли наверх. Крушельницкой там не оказалось. Мы спустились вниз и вошли в актовый зал.
Шла репетиция. В зале сидело всего несколько человек в разных местах. Мой учитель сел и стал слушать исполнение оркестра. Я тоже присел.
Играл рояль в сопровождении струнного оркестра. Это была сильная вещь. Мощные, трепещущие звуки лились из инструмента и сопровождались оркестром. Благородные порывы и страстные восторги, и пылающее сердце - всё было в этой огромной, всеобъемлющей музыке. И снова вступала пианистка. И звучала трель соловья на самых верхних нотах и затаённое дыхание весны. Это дыхание подхватил оркестр и понеслось оно, свободное и великое, в лазурную даль неба. Это - радость! Это - любовь! (Сноска в конце страницы: "исполнялась фантазия Аренского на темы Рябинина"). 

Замерли звуки на последнем аккорде, музыканты разошлись, а мы опять поднялись наверх и вскоре меня слушала молодой преподаватель  Крушельницкая. (Кстати, я подобрал  видео, на котором  старинный зал с обшарпанными креслами и состав оркестра очень схожи с залом и составом струнного оркестра читинского музучилища в 1963-м году. - Б.К., декабрь 2015).
Я играл гаммы, этюды, пьесы. Крушельницкая делала полезные для меня замечания, хвалила мою технику. Как и говорил Валера, Крушельницкая оказалась музыкантом большого внутреннего смысла. 
Я стал играть "Разлуку" Глинки.

- Начало сыграй медленней, - сказала она: так, как будто чего-то вспоминая.
Она сама села за инструмент и сыграла Глинку: замечательно!
Вообще меня слушали двое преподавателей. Вместе с Крушельницкой возле меня сидела ещё одна молодая преподавательница.
- Это очень, очень сентиментальная вещь, - сказала она. - Её нужно почувствовать.
Я сыграл с чувством и она поняла. Подбирая слова, сказала:
- В нём что-то есть, это чувствуется.
Меня отпустили, а Валера еще остался поговорить с преподавателями.

Поход в кинокассу

Из музучилища я пошёл в кинотеатр "Забайкалец" за билетами в кино.
И не стоит вспоминать, как я отстоял в этой очереди. Хотел написать по этому поводу юмористический рассказ в своём дневнике, но... Нет, довольно! Сил нет снова переживать это трагикомическое состояние еще раз.
Но в общих чертах скажу: некоторые людоеды были до того нахальны, что мне пришлось взять билеты шести или семи гражданам, каждому по несколько и двоих пропустить впереди себя, так как я был не в состоянии запомнить, кому, сколько, на какой сеанс нужно было взять билеты.
После трёхчасовой борьбы я занял позицию у кассы и прохрипел в окошко.
- Пять на семь и семь на пять!
Это означало пять билетов на семь часов и семь билетов на пять часов. 
Вышел из поля боя и меня тут же осадили клиенты и расхватали билеты. Мне достался куцый билетик, но не на тот сеанс, на который я хотел пойти. Уф! Кончено! И тут новая неожиданность: у двери меня встречает один такой-сякой и заявляет:
- А мне вы взяли три билета, ведь я самый первый дал вам деньги?
Под его невыносимо-печальным взглядом я отдаю ему его рубль и чувствую себя самым последним мерзавцем на свете.
После кино пошёл к брату и взял у него чемоданчик. В чемоданчике белая рубашка и чёрный галстук. В этом обмундировании я буду завтра выступать.

Лёва

Пришёл домой и вспомнил, что Валера советовал мне погладить брюки к завтрашнему дню. Но меня терзал мучительный вопрос: ничего, кроме брюк, из верхней одежды я из дому не взял. Как же мне погладить брюки?
Лёва - милый мальчик, разрешил этот вопрос, дав мне надеть на время его спортивные брюки. Они были мне немного широки в талии и мне приходилось их чуть-чуть подтягивать.
Я попросил у Галины Александровны утюг, а Лёва раздобыл где-то и принёс мыльную воду с марлечкой и тоже решил погладить свои брюки. И вот брюки поглажены через влажную мыльную марлю, стрелки на брюках наведены! И за этой работой мы с Лёвой о многом поговорили.
Лёва с особой теплотой говорил о своём родном городе Балее.
- Сейчас Балей очень похорошел. У нас там два крупнейших комбината по добыче золота. Мощные драги работают. По выработке золота Балей стоит на первом месте в Советском Союзе. Во! Во всём Союзе! Предприятия все по добыче золота механизированы. А кроме золота сколько полезных ископаемых добывается: каменный уголь, железная руда. А кроме них в Балее имеется много секретных предприятий. У нас открыты радиоактивные вещества, торий. Один мой друг работает на таком предприятии. Расположено оно под землёй. "Расскажи, - говорю, - как ты там работаешь?" - "Не могу, - отвечает, - рад бы рассказать, да не могу,подписку давал. Могу только сказать, что у нас всё делают электронные машины." А вообще многое ещё не открыли и я уверен, еще много богатств найдут. Ведь у нас не то, что на Урале, где каждый метр земли обследован. У нас был, например, школьный туристический поход.  Отошли за восемьдесят километров от Балея и обнаружили зону радиоактивности. 
- Здорово! Но железную дорогу к вам до сих пор не проложили. До Приисковой доезжаете только. А там как?
- На машинах.
- Видишь ли, - стал объяснять Лёва, - чтобы проложить в Балей железную дорогу, нужно пробивать пятнадцати-километровый туннель... 
И вдруг загорается:
- А какой у нас зато автопарк! Шестьсот машин от 20-тонных самосвалов до "Волги". И сам город стал красивым. Конечно, с Читой его не сравнишь, но всё-таки... Центр Балея заасфальтирован.
- И много заасфальтировано? - уточняю я.
- Довольно большая площадь
- Да... - протягиваю я, а в Сретенске нет ни одного квадратного метра асфальта. - Да, - спохватываюсь я, - возле здания райисполкома заасфальтировано и возле райпотребсоюза. Но строительства никакого нет. Построили, правда, за последнее время несколько неплохих жилых домов, а сейчас для нас строят новую музыкальную школу, а то наша - старая такая, тесная да и, чего доброго, развалиться может... И всё-таки я люблю Сретенск, с восьми лет живу там.
- А я родился в Балее, на моих глазах растёт город. Недавно такой кинотеатр отгрохали! На шестьсот мест! В Чите такого нет. Во!

Оставайся, Борис!

Брюки я погладил и одел их, когда пришёл Валера.
- Идём, Борис, бери все свои ноты. Мы сейчас пойдём к другой преподавательнице.
Быстро накинул пальто и пошёл со своим учителем. Пошли мы не в музыкальное училище, а прямо домой к преподавательнице. Тем более, что Валера - её знакомый (у него вообще все здесь - знакомые).
Её дом был недалеко от нашего и такой же большой, пятиэтажный. Встретил нас молодой человек приятной наружности. Не знаю, кто он, но, кажется, муж преподавательницы. Он скрылся в комнате, чтобы позвать свою жену и вскоре появилась она: тоненькая, гибкая и изящная.
Меня они долго проверяли на старом, уже расстроенном пианино. Потом я ушёл домой и вскоре вслед за мной пришёл Валера. Мы опять разговаривали друг с другом. Он сказал мне:
- Летом ты приедешь в Читу, будешь сдавать экзамены в музучилище. На время экзаменов поживёшь у нас, а потом тебе нужно подыскивать частную квартиру.
- А что, общежития разве нет у музучилища?
- Нет, вообще-то строят и давно строят. Пока я руководил строительством, дело шло, честно тебе скажу. Но вот я перешёл на четвёртый курс и не стал руководить: на четвёртом курсе нас освобождают от всех общественных нагрузок, и тогда опять заглохло строительство. Но сейчас вроде бы опять взялись. Не знаю, как там, но должны всё-таки к новому учебному году достроить.
(Сноска на странице Дневника: "Рублёв был председателем профкома. - Б.К.)".
Тем же вечером Валера сказал мне:
- Оставайся, Борис, у нас до конца каникул, всё равно же, что ты в Сретенске, что в Чите будешь?
- Я не знаю... Родители ведь не знают об этом, - сказал я смущенно, но в глубине души очень радовался такой возможности. Я очень полюбил Читу за это время.
На мои слова Валера ответил:
- А ты напиши письмо и всё родителям объясни.
- Оставайся, - сказал мне Сергей.
- Я тогда телеграмму дам., - ответил я.
Утром следующего дня я пошёл на почтамт. Шли вместе с Сергеем. Он шёл на занятия в техникум и нам было по пути. Я с удовольствием рассматривал улицы и дома. "Хороша Чита"! Я не удержался и произнёс вслух эти слова. И тут же спросил у Сергея:
- А почему в Чите строят только четырех- или пятиэтажные дома? Сергей ответил, что если строить более высокие здания, нужно делать дополнительные приспособления, чтобы дома выдерживали землетрясения.
- Но они редко бывают.
- Ну нельзя сказать, что редко, - ответил будущий горняк.
- Но всё равно очень слабые толчки, - настаивал я.
- Слабые-слабые, но вот дом на улице Ленина развалился от одного землетрясения.
Я расстался с Сергеем, не дойдя до площади Ленина. А перейдя её, очутился возле этого старинного здания. 
На почтампте  дал телеграмму: "Доехал благополучно. Предполагаю остаться до субботы".
Около двенадцати часов я пошёл в политехникум. Зашёл в студенческую столовую и встретил там Женю со Славой. Заодно и пообедал с ними. Сказал им, что выступаю сегодня и Женя снова предложил мне поехать в Домну после выступления. Договорились, что Женя придёт на концерт в музучилище, а оттуда мы поедем в Домну. Поезд - в пять двадцать.
Перед концертом я надел чёрный галстук на белую рубашку и отправился с Валерой в музучилище. Там неожиданно встретил Светлану Захаровну - мою бывшую учительницу музыки. (Сноска в конце страницы: "см. тетрадь вторую." К сожалению, вторая тетрадь утеряна, поэтому никаких подробностей о Светлане Захароване не припомню, а хотелось бы узнать. - Б.К., декабрь 2015). Она с улыбкой поздоровалась со мной:
- Ну, что ты будешь играть на "чтениях"?
Сама она приехала на "Педагогические чтения" от  другой музыкальной школы.
Через некоторое время я сидел рядом с учителем в актовом зале. Концерт никак не начинали, ждали, пока заполнится зал хотя бы наполовину. 

(Продолжение следует)