Предыдущая часть

ДНЕВНИК

КОМИССАРОВА БОРИСА

(тетрадь седьмая)

1963

От автора. И какой же негодяй вырвал первый лист этой толстой чёрной тетради? Может,  я сам чего-то застыдился? Но факт, что первого листа нет. И маленький клочок от него в три миллиметра внизу с несколькими буквами остался. Начата тетрадь была уже после приезда в Читу на "педагогические чтения",  скорее всего 23 марта. - Б.К., декабрь 2015).

...Не потратил ни копейки. Школа выделила для билетов свои средства. Командировочные выдадут после. Ну, об этом не стоит и говорить и пишу я это только потому, что я лично встречаюсь с этим впервые.
Вагон постепенно заполняется. В нём шумно. Говор, смех. Кто-то спрашивает::
- Куда вы провожаете эту молодую чету?
- В Читу. Молодую чету провожаем в Читу. И опять смех.
Здесь же едет семья Ширман. Их уже проводили, они одни: отец, мать, Дина - сидят у окна. Через несколько минут отходит поезд. Последние поцелуи отца, мамы. Мы втроём остаёмся одни в купе..
В вагоне ещё много провожающих. Вдруг мимо нас проходят Таня Воронина и Нина Брагинская. (Нина жила со мной в одном подъезде, под нами, тоже училась в музыкальной школе, а Таня - в соседнем подъезде нашего четвёртого доса. - Б.К., декабрь 2015). Увидев меня, они останавливаются и, смущенно улыбаясь и смеясь говорят: "Мы пришли... чтобы... в общем желаем хорошо выступить в Чите!"
- Так вы ко мне? - удивляюсь я.
Я встаю и мы проходим к выходу. Через несколько шагов я останавливаюсь и говорю:
- Ну, спасибо, большое спасибо, постараюсь, как говорят, оправдать ваше доверие. Ну, до свидания! - я подаю им руки и вообще очень рад, что они пришли. "Всё-таки, - думаю, - есть девчонки, которые уважают меня".
До отхода поезда остаётся еще 3-4 минуты. Я выхожу в тамбур, проталкиваюсь среди пассажиров и занимаю прочное положение на ступеньках. На перроне перед самым вагоном стоят мама, отец и... кто это? Да это же мои друзья: Лёня Гуревич, Юра Соболев, Вова Святных и все остальные. Они мне кричат что-то. Я спускаюсь с подножки и попадаю к друзьям. Жму им всем руки, они мне что-то желают, как и я им. Нет Юры Кашникова только - он в школе. А все восьмиклассники гарнизонной школы учатся с первой смены и они здесь.
- Вы не скучайте, - говорю я.
- А ты смотри, выступи хорошо.
Паровоз даёт гудок. Жму последний раз руку Лёне, похлопываю его по плечу и вскакиваю на подножку. Родители мои уже беспокоятся, как бы не остался. Поезд начинает набирать скорость. Махаю ребятам, матери, отцу и скрываюсь в вагоне.
Мы втроём сидим в купе. В поезде стало спокойнее.
"Итак, - думаю я, - моя первая в жизни командировка началась".

Я сидел на боковой скамейке и смотрел на такой знакомый забайкальский пейзаж. Сбоку от меня сидели Валерий Михайлович и Иван Иванович. Через несколько секунд к нам подошёл молодой человек, смахивающий на студента, с серьёзным и насмешливым лицом одновременно. В руках у него мешок с домино.
- В домино давайте? - сказал он вопросительным тоном, поглядывая поочерёдно на каждого из нас.
- Что, Иван Иваныч, - забьём козла? - взглянул Валерий Михайлович на баяниста. Тот пожал плечами.
Молодой человек забеспокоился:
- Ну, боже мой, неужели не сыграете?
Я сидел за столиком на прежнем месте. Баянист и Валерий Михайлович подсели ближе ко мне.
- Ну сыграем, - сказал Валерий Михайлович.
"Студент" уже весело сказал:
- В принципе, всё равно ехать.
Мы играли на пару с Валерием Михайловичем, а баянист со "студентом". Раздавался стук костяшек. Несколько раз мы с Валерием Михайловичем превращались в козлов, потом опять перевоплощались в людей, а наши места занимали  баянист со "студентом".
Наконец, кто-то из них сказал: 
- Пойдёмте покурим.
Они встали, а я остался сидеть.
- Пойдём, Борис, покурим! - сказал мой учитель.
- Давайте! - весело поддержал я.
- Борис ни от чего не отказывается, - услышал я уже вдалеке голос Ивана Иваныча.
Они пришли через полчасика  уже как старые знакомые и говорили между собой на "ты". 
Мы опять забивали "козла". Звон костяшек. Голос "студента":
- Ну и подставился же ты, Боря, нам.
Так незаметно шло время.
Станция Куэнга. Стоп наш поезд. Остановка больше часа, пока не придёт поезд "Благовещенск - Чита" и подцепит наш единственный вагон.
В вечернем воздухе тает мгла. Мы идём к буфету на этой маленькой станции, носящей имя  Куэнга.
В буфете ничего не оказалось. Да нам и не очень-то туда нужно.
Стоим на перроне перед поездом. Весь вагон вышел подышать воздухом. В сумерках пассажиры прохаживаются перед вагонами.
Мы вчетвером стоим полукругом. "Студент", глядя вдаль, чему-то насмешливо улыбается. Иван Иваныч и Валерий Михайлович стоят, курят. Что-то говорит баянист Валерию Михайловичу и оба смеются. Я дышу этим чудным вечерним и весенним ароматом... и ни о чём не думаю. Так хорошо! Сбоку от меня стоит Дина. В полуметре от неё две девчонки  - шести- или семиклассницы. Дина иногда ходит, делает шаг вперёд, вбок и я вижу её краешком глаза то справа, то сзади. Её глаза напоены грустью и её взгдяд иногда встречается с моим.
Я смотрю то на неё, то на моих попутчиков. Они тоже задумчивы. У Валерия Михайловича в руках какая-то длинная книга. Он слегка поворачивается ко мне и говорит:
- Ты не читал эту книгу: "Мудрость вымысла" старинного грузинского писателя Орбелиани?
- Нет.
- Вот возьми. Почитаешь в поезде. Очень поучительная книжка. 
Я беру книгу, перелистываю страницы, еле различаю буквы в сумеречном воздухе. 
Книга наполнена сказками, присказками, притчами - интересными и поистине мудрыми. 
Поезд неожиданно дёргает и он медленно трогается с места. Я вскакиваю на подножку, поезд набирает ход, даёт гудок. Я стою на подножке, держусь за поручни, лицо обдаёт ветерком. Оглянувшись, различаю вдали крошечные фигурки Дины, моего учителя, баяниста, "студента". Они остались там, а я мчусь километр за километром и мне нисколько не страшно. Через 6-7 километров поезд останавливается. Его загнали в тупик, чтобы дать пройти поезду "Благовещенск - Чита". Через 10-12 минут он опять мчится на станцию.
У вокзала поезд замедляет ход и я спрыгиваю. Они все здесь, ничего не изменилось. Наконец, наш вагон прицепили к поезду и все пассажиры идут к своим вагонам. Я нагоняю Дину и спрашиваю:
- Вы совсем... из Читы..., то есть из Сретенска?
- Да.
Вот мы опять в вагоне.
Сидим вчетвером. Валерий Михайлович спрашивает меня:
- Ты в пионерском лагере в Атамановке никогда не был?
- Нет. Я был там в санатории.
- В каком году?
- В 57,58,59. и 60... не полностью, добавляю я, вспоминая своё прошлое.
- Так я там работал...
- Кем? - спрашиваю я.
- Сторожем.
Я удивленно смотрю на Валерия Михайловича.
- Конечно, воспитателем, - объясняет он мне.
Всегда же он шутит!.
- Начальником там кажется Васюк? - спрашивает меня Валерий Михайлович.
- Да... такой противный, - морщусь я.
- Да, это верно. А главврач?
.- Кадкин.
- Да-да, правильно, Кадкин. У нас в один год случилась эпидемия дизентерии. Болели все. Были и тяжёлые случаи. Воспитатели даже болели.
- Вы болели тоже?
- Нет, я, слава богу, не болел. Но переболел весь лагерь. Родителей в лагерь не пускали. А что в лагере творилось! Такие порядки установили.
Под самой столовой стоял бак с хлоркой. И каждому, кто входит, нужно ополоснуть туда руки.. Это же противно. После этого не только еда будет невкусной, но вообще отобьётся всякий аппетит. Уборная запиралась на замок, а ключ был у воспитателя. Ночью если кому-нибудь нужно туда сходить, воспитатель должен вместе с ним пойти, отомкнуть уборную и потом запереть её после использования. 
Валерий Михайлович засмеялся и закачал головой.
- Ну слава богу, всё это прошло, всё встало на свои места. 
Потом говорили на другие темы.
- Приедем,- сказал Валерий Михайлович, - а у мамы день рождения.
- Сколько ей лет исполняется? - спросил я
- Сорок восемь. А твоей маме сколько?
- Мама с шестнадцатого года.
- Моя мама с пятнадцатого. А твой отец с какого года?
- С четырнадцатого.

А в ресторане, а в ресторане...

После небольшой паузы Валерий Михайлович предложил всем идти в ресторан.
- Нужно будет купить Марине подарок.
- Это ваша сестра? - спросил я.
- Нет, дочь!
- У вас уже дочка?- удивился я.
- А как же!
Это было сказано таким категорическим тоном, что я вначале поверил, но потом догадался, что мой учитель смеётся. Вообще не поймёшь, когда он шутит, когда всерьёз.
Мы прошли через длинную цепь вагонов и очутились в вагоне-ресторане. Заняли там угловой столик. Вообще это место было интересным. Вагон-ресторан разделён на две части. Соединяет эти части стеклянная дверь. Столик находится рядом с дверью, так что если дверь отворяется, то она непременно ударяется о столик. Незавидная ситуация. Хорошо, что к столику прикреплена застёжка. Дверь прикручивается к столику и уже не двигается с места. Но от неожиданного толчка крепление ослабевает, дверь вырывается и с минуту ходит взад и вперёд. Её опять прикрепляют и она вновь срывается. Наконец какой-то мужчина приходит к нам на помощь и наглухо прикручивает дверь к столику гаечным ключом. Как-то теперь вылезет отсюда Иван Иваныч?
Мы вчетвером сидим за столиком, смотрим меню. Я сижу по одной стороне рядом со "студентом". Иван Иваныч вместе с моим учителем - по другую. Валерий Михайлович нажимает кнопку звонка и к нам подходит девушка - официантка.
- Что у вас тут есть, никак не разберусь с меню.
- Гуляш есть, свинина.
- Гуляш давайте. 
- Итак три гуляша, гусь...
(И т.д. и т.п.).
И в конце Валерий Михайлович заказывает шестьсот грамм портвейна на три рюмки.
- Тебе, Борис, вина не будет, - говорит он.
- Я сам пойду возьму, - ловко отвечаю я.
Всеобщий взрыв смеха.
- Вот современная молодежь! - восклицает "студент".
- Борису нельзя - говорит Валерий Михайлович.- Ему в Чите выступать надо.
- До утра протрезвлюсь, - весело отвечаю я.
- Далеко идущие планы, - говорит "студент".
Я кушаю, а они пьют. Потом они еще берут портвейна, и мне ещё  еды. Всем берут паюсную икру.
Они разговорились. Оказалось, что "студент" работает энергетиком, часто ездит по командировкам. Эта одна из очередных его командировок.
Энергетик (я его теперь так буду звать) рассказывает:
- До того командировки надоедают. Хорошо, если компания попадётся. А если один?

Проходят часы. Валерий Михайлович заказывает ещё и ещё вина. Потом здесь же покупает коробку узорчатых шоколадных конфет, вырезанных в виде сердца, для своей Марины. Вытаскивает сдачу и, улыбаясь, кладёт передо мной.
Я молчу. После небольшой паузы спрашиваю:
- Это мне?
- Да-да.
- Спасибо.
- До него только дошло, - смеётся энергетик. Мне тоже становится весело. Я гляжу на них. У всех в блюдечках уже меньше половины икры, а у меня - больше половины. Я стараюсь сравняться с ними и тыкаю вилкой по одному зёрнышку. Голова от сна клонится набок. 
- Клюй, клюй, птичка, - насмешливо говорит энергетик, глядя на мои бесплодные попытки проткнуть вилкой зёрнышко икры.
Валерий Михайлович вытаскивает "Беломор", закуривает.
- Не нравится мне краснодарский  "Беломор", - говорит Иван Иваныч. - Кислый очень.
Они спорят о папиросах.
Затянувшись, Валерий Михайлович говорит:
- Хотя об этом и не говорят, но я, каюсь, начал курить с четырнадцати лет, уже по-настоящему, без возражения матери.
Он звонит, приходит официантка и Валерий Михайлович заказывает еще по шестьсот грамм.
- Борис сейчас нам завидует, - говорит он, когда уходит официантка.
- Нисколечко, - гордо отвечаю я.
- А вообще ты пил когда-нибудь?
- Только по праздникам.
- Дома что ли?
- Нет, мы с ребятами собирались.
- А у кого?
- У одной девчонки. На седьмое собрались. Она сейчас с нами едет.
- А ничего девочка, - подмигивает мне молодыми чёрными глазами Иван Иванович.
- Угу, - киваю я головой.
Они выпивают ещё.
- А ты бы не отказался, Борис,- спрашивает Валерий Михайлович, - если бы я предложил тебе вина с нами?
Я молчу, думая, что ответить.
- А чего бы не выпить, скажи, - подсказывает мне энергетик.
Я смеюсь.
Они выпивают еще и мы расходимся из шумного вагона-ресторана по тихим вагонам. Близится рассвет.

(Продолжение следует)