Предыдущая часть

1963, 25 января, продолжение

*      *
                     *                      

Появилось вдохновение
У меня писать стихи,
На твоё гляжу окошко
Я опять, как в прежни дни.

То окошко вдохновляет,
Силы новые даёт
И писать вновь заставляет,
И рука не устаёт.

Но погасло в то мгновенье
Вдруг окошечко твоё,
 И пропало вдохновенье,
Эх! Уж не вернуть его! 

26 января. Вечер в нашей школе состоялся.
Я был там уже в шесть часов, но пока все собрались, время подошло к семи.
Саня Козлов принёс таблицу солнечной системы, которую нарисовал он сам. Я сходил в учительскую за кнопками. наклеил таблицу. Меня уже торопили. Перфильева говорила:
- Начинай скорей!
Я ответил:
- А ты будешь после меня выступать.
- Нет, нет, Борька, я не знаю... я не готова. Ты один расскажешь.
- Ладно, - махнул я рукой.
Я выступал один. Взял указку и начал рассказывать. В большом классе сидело много школьников, по несколько даже человек за партой. Пришла англичанка Людмила Николаевна Калашникова и географичка Наталья Андриановна Серенко. Я хорошо знал эту тему и только изредка заглядывал в бумажку. С полчаса болтал о планетах.
В конце ребята наградили меня бурными аплодисментами, перешедшими в овацию!
- Вопросов не будет? - бросил я.
- Нет, - почти хором ответили они.
И танцы. Ребята притащили радиограммофон. Налаживали-налаживали...  и оказалось, что не крутится диск. Стали крутить вручную! Заревела бешеная музыка. К счастью, принесли такой же исправный радиограммофон. Заиграла нормальная музыка.
Людей было много. Мелькали платьица. И много красных платьиц. Таких, в котором я всегда вспоминаю Свету. Но Светы здесь не было. Из восьмиклассников гарнизонной школы не было никого.

Я оделся и довольный пошёл домой. Довольный, потому что хорошо прошла лекция, что я хорошо с ней справился и был, честно говоря, очень рад этому.
Я пришёл домой. Была половина девятого. Я не стал раздеваться. Выпив стакан чая, вышел на улицу. Я решил направиться в ЭТУ школу. У Светы в школе сегодня тоже вечер, как и у нас.
Хрустел под ногами снежок. Я часто спотыкался в своих ботинках.
"Если не упаду ни разу, - подумал я, - то сегодняшний вечер будет для меня счастливым."
Эх, чёрт побери! Из-за противного скользкого снега я чуть не полетел кувырком. Я мужественно выдержал испытание, но на самых подступах школы упал. Вернее, упал наполовину: успел опереться ладонями о снег.
Я зашёл в школу. Увидев мою голову, высунувшуюся из двери, ребята встретили меня с шумом и смехом. Я поздоровался с ними со всеми за руку. Меня провели в класс. Я разделся и зашёл в вестибюль, где шли танцы. На стенных часах было возле девяти.
- Вы до скольки? - спросил я ребят.
- До десяти.
- Да, еще час.
Я сидел и смотрел на танцующих. Света... Она была здесь же. Как мне хотелось увидеть её в красном платьице. Но на ней была школьная коричневая форма. Она взглянула на меня, опустила вниз глаза и отвела взгляд в сторону. Всё это произошло в доли секунды. Но я увидел ЭТО. Я бы танцевал с ней, но как только начинался танец, она начинала танцевать с Филенко. Я стал танцевать с Судаковым Вовкой - весельчаком. Мы приблизились вплотную к Свете, танцевавшей с Филенко. 
Я заглянул в её глаза. Посмотрел долгим грустным взглядом. Как она смутилась! Покраснела, опустила вниз глаза и отвела взгляд. Такой смущенной я и помнил её всю эту ночь.

"Такого танца нет!"

Кончился танец, начался другой. Я сел на скамейку и принялся изучать лица. Здесь было тепло и как-то уютно. Все знакомые ребята. И девчонки - много моих бывших одноклассниц. И людей немного: всего пар двадцать.

Время быстро двигалось к десяти. Я танцевал с ребятами всё время. С хохмачом Юрой Соболевым  попробовал навернуть чарльстон. Хм! Смех да и только!
Ко мне, как к нарушителю порядка, направились двое девчонок: Филенко со Светой. 
- Так нельзя! - сказали они. - Такого танца нет.
Филенко говорила серьёзно, а Света улыбалась кончиками губ.
- Чарльстон - самый модный танец, - ответил я.
Но танцевать больше не стал. Дина с улыбкой подошла к нам в танце на ходу и сказала мне:
- Почему не танцуешь так же? Танцуй же!
- Да,-  ответил я иронически, - мне ведь уже сделали замечание.
Всё же я смог потанцевать со Светой. Я отхлопал её у Филенко. Филенко колебалась отдать мне Свету:
- Сейчас ведь не расхлопывают, - сказала она.
- Меня ведь расхлопали, - ответил я и взял Свету за руку. К моему великому сожалению пластинка кончилась через минуту. Я успел сказать Свете.
-  У нас в школе был сегодня вечер. Я рассказал о планетах солнечной системы. 
Света успела кивнуть головой и ушла на место. В следующий танец Света отхлопала Лёню Гуревича и протанцевала до конца с ним.
- Что же ты меня не расхлопал? - спросил он.
Лёня обнял меня за плечи и посмотрел мне в глаза.
- Я не хотел тебя расхлопывать.
- Между нами всё кончено, - сказал Лёня, - и я пошёл с ней, чтобы она не обиделась.
- Это ещё не конец, - задумчиво произнёс я.
- Конец, - ответил он, - я уже всё! Он выразительно развёл руками и продолжал: ты танцуй со Светкой. Вон она. Иди, отхлопай её.
Света танцевала с Вовкой Святных. Этот парень - с широкой, но симпатичной физиономией, которая часто расплывается в улыбке и смехе.
Он был вместе со мной в санатории Атамановка в 1959 г.  Я сказал ему:
- Я тебя всё-таки где-то видел. Ты в Атамановке был?
- Был.
- В пятьдесят девятом, в июле?
- Да, в июле.
- Так я тебя знаю.
- Я тебя тоже помню, - ответил он.
- Ты даже в одной палате со мной был.
- В третьей ты был?
- Да.
- И в третьем корпусе?
- Точно!
- Я тебя на фотокарточке своей сегодня смотрел У тебя есть такая фотокарточка? Ты посмотри, меня тоже там найдешь.

На снимке: санаторий ЗабВО. 1959 г. 

В первом ряду с правого края я сел рядом с Женей Головко, с которой мы три года  подряд оказывались в санатории  в одно время. Запомнили друг друга и подружились.

Грусть была светлая

Сейчас с ним танцевала Света. Я подошёл и хлопнул в ладоши. Света, не прекращая танцевать, сказала: я еще не натанцевалась с ним. Только начала. Я ответил медленным, раздумывающим голосом:
- Хорошо, я зайду (!) попозже.
И сел на скамейку. Подумал: "начался первый акт последней трагедии". Подумал как-то беззлобно, обыденно.
Через минуту опять подошёл. Я решил быть настойчивым. Внимательно глядя в её глаза, я хлопнул.
Света смотрела как будто на меня, но я не видел её взгляда. Она перестала танцевать с Вовкой и отрицательно покачав головой, пошла к месту. 
- Так не по правилам, - воскликнул заносчиво я. 
Она опять покачала головой и села. Я хотел взять её за руку, но она отвела её. Я пошутил:
- Придётся оштрафовать.
Света сидела и глядела куда-то мимо меня. Я сел к противоположной стене.
"Второй акт первой трагедии",- подумал я. И подумал опять беззлобно, как будто пережёвывая смысл этих слов, вырвавшихся из глубины души.
Так кончился вечер.
Но странное дело: меня почему-то даже не тяготило всё происшедшее и на обратном пути было только чуть-чуть грустно, и то - грусть была какая-то светлая. И только придя домой, почувствовал откуда-то взявшуюся обидку.
И только ночью, лёжа в постели, я начал страдать.
Вспоминал весь прошедший вечер, Свету... В голове звучала музыка - концерт Рахманинова для фортепьяно с оркестром в исполнении Вана Клиберна.
Я лежал и наслаждался этой музыкой, этим страданием и упивался моими муками.

В переписку с Ниной

(Дневник.Я назову тебя Вегой)