НАХРЕНА? |
Дневник |
Свідомий читач, он же сведущий в предмете читатель понимает, что Дюма (папа) в действительности имел в виду тридцать лет спустя, вот и мы будем иметь Петра Яковлевича спустя тридцать лет после нашей первой с ним встречи. Подивимся, чем же занят герой моего романа в данный текущий момент.
AB OVO
Пётр Яковлевич протянул руку под стол и нащупал кнопку включения своего верного, хотя и не слишком портативного ПК. Задача, прежде не казавшаяся такой уж сложной с каждой минутой представлялась всё более замысловатой. Общий ход процесса понятен:
1. проникнуть-внедриться в massmedia
(Масс-медиа (mass media) — это средства массовой коммуникации (СМК), через которые информацию публично распространяют на широкую аудиторию).
2. Найти начальника, возможно удастся не с первого захода, который решает.
3.Втюхать оному некий проект.
4. Убить массовую аудиторию (морально) своими непревзойдёнными талантами прямой наводкой с голубого экрана (для поставленных целей прямое ТВ подходило идеально, народ ему верит, нутром ощущая отсутствие дипфэйков и привыкнув переваривать ранее изобретённые естественными интеллектами виды обмана. (Других масс-медиа Пётр Яковлевич, к слову, и не знал).
Начальник требовался не простой, а золотой, имеющий возможность согласовать и выпустить прямую трансляцию ТВ шоу, весьма сомнительного содержания. Одному решале Пётр Яковлевич уверенно мог втюхать что угодно, но пройти всю небесную лестницу до накладывающих резолюции там за облаками, без личного контакта – нереально, да и время не терпит.
В книге Бытия (Быт. 28:10—22) содержится рассказ о том, что Иаков, сын Исаака, видит во сне лестницу, основание которой покоится на земле, а вершина достигает неба. По этой лестнице всходят и нисходят ангелы.
Главное на*чать, решился Пётр Яковлевич и в графе поиск набрал кастинг мужчины 60+
(Нет, приврал автор, сначала он просто «кастинг» настучал и с удовлетворением узнал, что в основном требуются поблядушки, пардон),
Кастинг девушек европейской, азиатской, хрен знает какой и всякой другой приятной внешности со светлыми, тёмными, рыжими и так далее волосами на съемки короткометражного ролика
мужики такоже требовались:
Мужчина 60 лет, спортивного телосложения, активно занимающийся спортом, желательно борода (не лысый)
Мужчина 60 лет, «Бодибилдер», с хорошей мускулатурой, бородой
Требуются высокие актеры крепкого телосложения с короткой стрижкой на съемки в художественном фильме.
Пётр Яковлевич пригладил нестриженые седые патлы, не лысый хотя бы, а на телосложение в зеркало взглянуть даже не удосужился. Причёской не вышел, вздохнул он печально и продолжил поиск более целенаправленно.
Описание проекта
Срочно ищем МУЖЧИНУ 60+ лет для съемки видеоролика!
Сюжет специфический, приветствуется умение импровизировать.
Длительность съемки - около часа.
Заявки присылайте на почту:
- в теме письма - "Пенсионер"
- указать возраст
- приложить фото и видеовизитку 15-20 сек. (коротко о себе, можно записать на телефон).
Условия оплаты
4000р.
Типажи
|
На роль Пенсионер Требуется Мужчина возрастом от 60 до 75 лет
Типаж простого русского пенсионера.
|
Будет вам «Сюжет специфический», и "умение импровизировать" злорадно ухмыльнулся Пётр Яковлевич и тотчас приступил к написанию заявки и кривлянью перед телефоном.
Нахрена попу гармонь? (народное?)
Нахрена попу баян если у него кадило, под словом «нахрена» подразумевается вопрос «зачем?».
Рассматривая изображение, пялившееся на него из мутноватых глубин зеркальца в гостиничном номере, Пётр Яковлевич невольно задался процитированным выше экзистенциальным вопросом. Зеркало (слава тебе Господи!) немытое и тусклое демонстрировало помятое, с определившимися брылями и всеми положенными по штату морщинами лицо позднесоветского периода. Запорошенные хронической замурзанностью и почтенным возрастом зеркала Пётр Яковлевич интенсивно уважал. При определённой сноровке в них можно было скроить гримасу приличного среднего возраста. Широко распространённые, даже в лифтах (молодое поколение прикола "зеркало в лифте" не поймёт) мерзостно отчётливые зеркала просто топтали самомнение Петра Яковлевича доскональным пересчётом прожитых лет. Ах как жаль, что ушли в глубь времён потрескавшиеся с облупившейся амальгамой коммунально-квартирные отражающие дивайсы мест общего пользования.
В настоящий для Петра Яковлевича текущий момент со дна подобно мутноглазой глубоководной рыбе всплывал фэйс типажа "мужичок за 50, неухоженный", под ним пиджачная пара, воротничок рубашки с заглаженными до блеска углами, толстый, раз и навсегда когда-то завязанный по книге "Полезные советы" узел "галстуха", более менее бритые щёки. Пётр Яковлевич криво усмехнулся своему перевёрнутому двойнику, продемонстрировав на мгновение дорого-богато наведённый частной стоматологией порядок во рту. Прополоскав рот Листерином (поцелуи не предполагались, но чем чёрт не шутит), влил в ладонь дозу Цветочного и пошлёпал по шее, при этом проступили красные пятна от избыточного ёрзанья Филипсом.
Приходилось выползать из зоны комфорта (а надо?) поискав и не найдя в закоулках ума приличествующую случаю отмазку, Пётр Яковлевич приступил к проверке снаряжения. Со стороны было похоже на собирающегося на разборки Шварценеггера, вместо пулемётов-бомбомётов Пётр Яковлевич обнаружил в карманах: 1. Носовой платок(чистый, глаженый). 2.Очки. 3. Обрывок бумажки с адресом и временем проведения кастинга. 4. Паспорт РФ. (почти настоящий). 5. Стянутые резинкой в толстенький рулончик (отрыжка Голливуда) 10.000 $ 100$-выми купюрами.
Верняк, что-нибудь позабыл, уверил себя Пётр Яковлевич и зашаркал сопровождавшими его во всех вояжах тапочками к ожидавшим у двери новым белорусского производства полуботинкам свеженадраенным сапожной губкой.
|
НАХРЕНА |
Дневник |
Николай Некрасов (в яйце)
Размышления у парадного подъезда
Вот парадный подъезд. По торжественным дням,
Одержимый холопским недугом,
Целый город с каким-то испугом
Подъезжает к заветным дверям;
У ПАРАДНОГО ПОДЪЕЗДА
Как выходец с того, советского света, хорошо помня « Это тебе не грузовичок!» тогдашних бомбил Пётр Яковлевич придержал замах молодецкий и тихонечко хлюпнул дверцей таксомотора. Перед ним в вышине изголовья монументальной эйзенштейновской лестницы смутно маячили двери, по требовавшимся для открывания их усилиям (Пётр Яковлевич чуть пуп не сорвал) вполне подошедшие бы для броневых задвижек командного пункта ракетных войск стратегического назначения. «У нищих слуг нет» - в очередной раз смиренно поразился справедливости высказывания Пётр Яковлевич, но мятежный ум таки представил анимированный образ подкатывающего членовоза с выползающим из него под холуйский зонтик руководящим господином, перед коим вопреки динамике и статике двери как бы сами собой распахиваются, спасибо не кланяются.
Архитектурные излишества холла морально придавили Петра Яковлевича, к тому же рамка металлоискателя решила совершенно зря пропищать (у Петра Яковлевича, к слову, на данный момент, не то что телефона, даже ключей в кармане не присутствовало, а железные зубы не звенят, проверено). Обошлось, пропустили. Пётр Яковлевич уж было собрался пошутить про стальные яйца и холодные руки охраны, но сдержался. Жизненный опыт напомнил: «С таможней и вертухаями не шути!»
(Про вертухаев не забыть в приличествующем месте романа вставить, имеются некие мемории (автор)).
На третий (высоченный едри его) этаж Пётр Яковлевич поднялся по незадымляемой лестнице, сам не зная зачем проигнорировав лифтовые удобства. При восхождении постигли его первые (ох, чует серденько не последние) разочарования. По классике жанра на лестничных площадках околокультурного учреждения должна располагаться курилка-обсуждалка-проблем-перетералка рядового и сержантского состава. Начальники, офицеры и генералы дымят не отрывая задов в мягкокресельных кабинетах, с прищуром от дымка разглядывая туго натянутые на нужном месте юбки секретарского состава (я таки поэт, блин. автор). На лестнице было глухо-пусто, пахло бетонной пылью и мерзостью запустения. Где кривые шерлок холмовские трубки очкастых операторов, беломорины бородатых сценаристов, ментол дам полусвета? Пипец, пропала культура общения, пыхтят где то по углам электроникой не отрывая взора от телефона. Зловещенько будет, внутренне содрогнулся Пётр Яковлевич, но путь продолжил.
Руководящие позиции в компании или канале: В более крупных телевизионных компаниях или каналах, опытные редакторы могут претендовать на руководящие позиции, такие как руководитель телевизионной продукции или директор по телевизионным программам.
Редактор телевизионного ток шоу существо неприметное, тихо тыкающее пальцем в клавиатуру в суете тесной каморки-кабинета, но именно это лицо за кадром и есть мозг программы, никогда не видимый зрителем. Человек не каждый день любуется на свои мозги, но от этого важность органа не уменьшается. То, что придумает редактор сегодня завтра истошно прокричит на экране харизматический припадочный ведущий или проворкует, перебирая коленками, неполносреднеобразованная ведущая всплывшая на экран со дна перестройки – Аароны телеэпохи. Это только кажется, что темы валяются под ногами, на самом деле, удивить телезрителя до степени прикованности к экрану на пять минут без перерыва на борщ или перекур задача сизифовой сложности. Выпотрошенными младенцам, спёртой дачей за сто миллионов, силиконовыми безразмерными сиськами и даже двуствольным членом отвлекать от борща бесполезно. Всё уже было и если скажут вам – это новое, то много раз было это прежде, аминь. (смотри притчи соломоновы).
Руфина придавила сигаретку, провела ладонью по лицу, стирая наваждение и тыркнула пальцем в «пробел» клавиатуры, согнав с монитора насупленные белёсые бровки президента, терпеливо охранявшего бездействовавший экран.
Редактор Руфина Борисовна пригорюнилась, подпёрла ладошкой щёку и принялась разглядывать посетительницу. Много народу побывало на протёртом до основы обивки кресле. Паблисити искали или справедливости. Маргиналы и богатые перцы (не самые крутые, самые посылают кого-нибудь), прожжённые стервы и провинциалки – одуванчики. Всех их Руфина Борисовна видела насквозь от макушки до того самого протёртого сиденья, нутро их гнилое. С посетительницей сложностей тоже не предвиделось, но Руфина отчего-то медлила, размышляя «за жисть». Чего она припёрлась? Славы хочется или денег? Деньги у неё есть кое-какие, это очевидно – туфли за триста, юбка за семьсот, макияж от визажиста лежит привычно, не первый раз для случая наложен. Руки, ноги всё на месте, муж наверное платит без надрыва, гордится, по крупу в тусовках похлопывает. А у тебя Руфочка этот круп по обе стороны стула свисает, башка нечёсана да и чесать там особо нечего, деньги правда есть, но разве на них бабское счастье купишь. Эх ма. Очень кстати подвернулась эта фифа, пристроим её к делу. Проблемка возникла, но воистину, где будет труп, там и соберутся орлы. Наверху дали понять, что есть мнение. По тонким извилистым, но бесперебойно работающим каналам мнение просочилось до редакторской каморки. Теперь дело техники соорудить скандал, навешать собак поколоритнее и на ни сном ни духом ничего не подозревающего клиента обрушится суровая рука общественного мнения, плавно пододвигая его к нарам отечественным или горькой чужбинной доле изгнанника. Фифа со стороны в таком деле незаменима. Штатного провокатора, Перемёта какого-нибудь не пошлёшь, белые нитки полезут изо всего шитья. А тут человек со стороны, если уж я её не знаю, то никто на планете тем более.
Руфина Борисовна прикурила тонкую ментоловую сигаретку. Стойкий предрассудок и безнадёжная попытка добрать женственности. После двух пачек воняет всё едино как из «пепельницы» в строительной бытовке. Пепельницу – косо обрезанную пятилитровую банку из-под водоэмульсионки некогда приходилось обонять юной лимитчице Руфочке лично. Нелюбимые воспоминания, но из песни слова не выкинешь – начиналась карьера московская не с журфака в мини на шпильках, а с комбинизона заляпанного с безразмерным задом. У Домовинного московских бояр в роду тоже не густо, уесть тебя, чародей хренов, надо бы по полной, чтоб носу из своего мухосранска не казал, но ничего личного – Руфина слыла человеком принципа. Вымотать из человека кишки на потеху публике тоже принцип, вот его и держалась. Руфина Борисовна не особенно напрягаясь (всё нужное под рукой в куче хлама на столе) выудила из кособокой стопки пухлую, но незахватанную папку с крупно и криво исполненной фломастером надписью: «Н.И.Домовинный. Секта СВЕТТ – Собор Вечных Таинств Триединства». Небогатое содержимое она в основных моментах держала в профессиональной памяти, не раскрывая, протянула папку свежеиспечённому корреспонденту.
- Ознакомьтесь, Елена Васильевна. Достоверных сведений о Домовинном немного. Имя у всех на слуху, трёпа хоть отбавляй, а конкретики мало. Поручик Киже какой-то, скользкий тип, имя - явный псевдоним, прибыл вроде бы из Челябинска, семьи и жёны, кроме последней, пардон – крайней, «духовной супруги» юродивой Раисы погружены во мрак неизвестности. Кое-что о контактах «наверху». Дела давно минувших перестроечных дней, тогда параноики в Кремле толпами ходили. Имеются фотоматериалы и видеозаписи бдений секты, печатные материалы, - Руфина передала пакет с надписью «Топ Спорт» через стол, - бред естественно, ну да проповедь к делу не пришьёшь.
Можно бисер и не метать, но пусть преисполнится важностью своей миссии, всё по взрослому. Я тебя уважаю, ты меня, мы уважаемые журналисты. Денег не дам, в бой пойдёт не ради славы, ради мира на земле.
- Побольше простоты, наивно распахнутых глаз, демонстрации веры в чудо, грубой лести, наконец. Профессиональные проповедники вечных истин падки на славу мирскую – всё выложит и приврёт в придачу. Включайте шарм на полную, он в штанах и не монах. – Руфина покосилась на обрез юбки посетительницы, неудобно скукожившейся в низком продавленном кресле с высоко задранными коленками. Сама пани редактор возвышалась в вращающемся «кресле руководителя». Мизансцена выстроенная давно, преднамеренно и тщательно. Продавленное кресло перекочевало из курилки и служило для сбивания личной спеси с просителей и авторов.
- Ну, нам книгу о нём не писать. Получите квитанцию об оплате чудес, неплохо бы договор на оказание волшебных услуг заключить. Обязательства конторы поконкретнее, понеисполнимее – воскрешение, исцеление на худой конец. Неизлечимый недуг предварительно необходимо задокументировать понадёжнее, с упором на неизлечимость. Рентген, анализы, консультации специалистов, все дела. Программа техническую помощь окажет, с медиками у нас хорошие связи. Когда целитель облажается по полной, предъявим договор и квитанцию. Отъём денег под бредовым предлогом – это неубиенный факт, не эфирная материя, статья 159 УК, мошенничество, до семи лет. Освободим страну от одного гада-мракобеса, плюс наш бонус – скандал в ток шоу. Для этого и подробности необходимы и чем гаже, тем увлекательнее. Я с вами Елена Васильевна совершенно откровенна, как видите. Кстати о детях. Если Домовинный не присноблаженный жулик, а, к примеру, педофил – конфетку слепим, а не шоу. Как говорится, к нам недавно приходил некрозоопедофил, мёртвых маленьких зверюшек он с собою приносил. И пусть совесть вас не тревожит, он над святым надругаться не постеснялся, над горем материнским, на гибели детей зарабатывает, с таким все средства хороши.
Когда фифа с трогательно прижатой к бюсту папкой и неловко прихваченным пакетом выдавилась из присутственного места, Руфина запалила ещё одну пахитоску и некоторое время сидела, уставившись на дверь. Знакомый охотничий азарт не приходил. Явной засады не ощущалось. Руфина Борисовна, потёршись в массмедийном гадючнике, западни и капканы чуяла за версту. Сверху прикрыто. С фифой – провокатором Гапоном в юбке никакой официозности, в случае чего отречься раз плюнуть. Хрен его знает, этого Домовинного, какие у него крючки-зацепки остались на верху. Президентские самолёты перед полётом проверял, с министрами тусовался, в перестроечном прошлом правда, но эти человеко-пароходы никуда не делись, белым буруном не рассекают, но под лазурной гладью тихой сапой, подводной лодочкой шныряют по-прежнему. Ржавую торпедку в борт всадят, мама не горюй. Откуда ждать? Ох, неспокойно что-то.
|
ИНТЕРВЬЮ |
Дневник |
На данном отрезке существования Пётр Яковлевич недостатка-стеснения в разнообразно добытых денежных средствах не ощущал. По этой причине и, вдобавок, овладев весьма правдоподобными документами (обретение их совсееем другая история и будет сообщена в соответствующем месте по ходу повествования) легализоваться он решил с размахом и некоторой претензией, с гнилыми, короче, понтами, коварно замыслив размазаться тонким графеновым слоем по народным массам. Однако, не по самому маргинальному дну, где обдумав ход предыдущего, и будут искать его злые люди с целью попользовать и обидеть в самом извращённом стиле. На миру и …думай, думай still couldn't think of anithing clever to say. (пословица подходящая не приходит на ум, хрен с ней, потом впишу. авт), выбрал Пётр Яковлевич достойный в центре города отель сталинского ампира и номер из трёх комнат, даже без тараканов в ванной. Три комнаты в номере! Вы было подумали, что в кабинете он мемуары собрался сочинять, в спальне блядей гостевать, а в столовой шампусик икрой заедать? А вот и нет. Короля свита делает. Свиты нет. Что остаётся? Мезансцена.
Реклама приспичила Петру, да такая чтобы все узнали и никто не догадался. Где снискать паблисити? Вопрос вопросов. Печатная продукция отпадает как интеллектуальная пища отживших поколений, стрим и блоги стрёмно, да и не знает Пётр Яковлевич как их кантовать. Интервью надо просунуть хоть на завалященький, но телевизионный канал, вот задача, разветвляющаяся надвое – подбор журналистки-интервьюэрши с экстерьером и выходом в эфир и мезансцена. Телевизор Пётр Яковлевич в связи с избытком свободного времени яростно смотрел, и на тёлок, перебирающих коленками с экрана вынужденно обращал внимание, нравились ему молодые (естественно), длинноногие (естественно) с голосом глуховатым, тревожащим. Но подбор интервьюэрши это кухня внутренняя, студийная, снаружи недоступная, кто из них что может и почём? Проблема.
Решить её удалось в общем то малой кровью, могучим ударом. Журналистку, даму лет тридцати пяти, смышлёную и быстро схватывающую суть дела, удалось приобрести оптом за какие-то десять тысяч зелёных американских рублей, в комплекте с необходимой аппаратурой и оператором. Поспособствовал материально заинтересовавшийся Киношка, задействовав свои неувядшие со временем связи в области массовой коммуникации. Дама ни в какие сказки не поверила, но виду не подала и обещала выдать на гора искомый продукт согласно представленным спецификациям. Петру Яковлевичу не столько было необходимо потрындеть в телеобъектив, сколько наглядно продемонстрировать нужным и , главное, компетентным людям некоторые свои немудрёные фокусы.
За секс-бомбой в достаточно просторный дверной проём зачем то не вошёл, а без всякой необходимости протиснулся тип человека-оператора, с допотопной телемортирой на плече и топорщившейся блестящей штуковиной типа зонтика подмышкой. Для освещения! Допёр Пётр Яковлевич, которого вид оператора отвлёк от созерцания коленок журналистки. Было парнишке хорошо за сорок пять и жизнь, как говорится, антураж не пощадила. Тебя то мне и нужно, удовлетворённо подумал Пётр Яковлевич, мысленно зачислив мужичка в элемент машинерии грядущего представления.
Ощутил тепло и бархатную кошачью мягкость подушечек. Секс и насилие, не без самодовольства подумал Пётр Яковлевич, есть ещё ягоды в ягодицах.
Едришки кишки! Я утомлён. На этом тизер прикончу. Далее роман по порядку. Однако! Ремарочку впердолю:
...years have passed since it was begun, and during that period, places, manners, books and opinions have undergone considerable changes.
|
ИСКАТЕЛЬ 2 |
Дневник |
Очевидно, публике не удастся избежать знакомства с моим последним (крайним?) романом, ибо я внедрю творение моего неудержимого гения (никаких скобок) силком в ноосферу путём обнародования в сети Интернет. И не надо, не надо не я всё это понаизобретал (Интернет и социальные сети имеются в виду) , все претензии к Биллам-Цукерманам и иже с ними. В пору моего отрочества, экран телевизора можно было кепкой пятидесятого размера прикрыть, если не было линзы с дистиллированной водой, конечно. А вы говорите Интернет. Что хочу, то и пишу, провайдеру уплочено. Более того, роман не закончен и на одну десятую часть, а так как «Мастер» в моём лице любит растечься мыслию на досуге, то в Сеть поступит не законченный продукт, а скорее процесс создания романа.
Непредвзятый читатель, если таковой обнаружится, имеет возможность следить за динамикой течения мысли. "Читатель", я имею в виду, а не "непредвзятый", такой птицы гага вообще не существует под озоновой дырой.
Люблю людей, люблю природу,
Но не люблю ходить гулять,
И твердо знаю, что народу
Моих творений не понять.
В. Ф. Ходасевич
Немного о себе. А…страшно? Хорошо, о себе не буду. Зато много о процессе написания. Роман новаторский по форме и, хочется надеяться, по содержанию. Новаторство формы поймёте в процессе, хотел запатентовать, но, не поверите, идеи не патентуют!!! Трёхтысячепервый способ обрезания, пожалуйста, а новаторский интерактивный интернет-роман, хренушки.
Perhaps a history such as mine had better die with me, but a feeling that I cannot define leads me on and I am too weak both in body and mind to resist the slihgtest impuls.
Mathilda & other stories. MARY SHELLEY
Возможно ли было удержаться от создания романа? Борис Егоров писал: "Прочитайте сто басен и сто первую напишите сами". Уж сотню романов я осилил, к бабке не ходи. Sapienti sat.
With the exception of actual personages identified as such, the characters and
incidents in this volume are entirely the product of the author’s imagination
and have no relation to any person or event in real life.
Для очень уж простодушного читателя замечу, что енгры и збеуки это дань политкорректности, той самой, которая подвигла создателей оперы Фауст на сцене Мариинки превратить честного военнообязанного немца Зибеля в лесбиянку, а пидарасы – это крик души. Мог бы переделать в дарописы, но не буду, кончается тута моя политкорректность.
Cyanometer (англ) - прибор для измерения голубизны.
РОМАН.
Посвящается мне, любимому.
ЭПИГРАФИЩЕ.
Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один?
Кто все дела, все речи мерит
Услужливо на наш аршин?
Кто клеветы про нас не сеет?
Кто нас заботливо леет?
Кому порок наш не беда?
Кто не наскучит никогда?
Призрака суетный искатель,
Трудов напрасно не губя,
Любите самого себя,
Достопочтенный мой читатель!
А.С. Пушкин. Глава 4. ХХ11 Евгений Онегин.
A.S. Pushkin. Chapter 4. XX11 Eugene Onegin.
1. ИСКАТЕЛЬ ПРИКЛЮЧЕНИЙ.
2. ПИКАДИЛЛО.
3. НА СВОЮ или интимное литературоведение.
4. ЛУКАВОЕ МУДРСТВОВАНИЕ.
5. ГРОШОВИЙ ПЕРЕКАЗ.
6. AB OVO!
Никак не выбрать достойное название для романа. В процессе писания появляются всё новые гениальные идеи. Каждое название мне нравится, отражает грани, расстаться не могу. Дойдя до страницы номер три (нумерация по центру, внизу листа, с первой страницы), выписал в столбик шестое, но к концу, возможно, добавятся ещё или родится одно единственное и как тощие коровы пожрёт все остальные, не знаю.
Непростая это работа – выбор названия, оно должно бить не в бровь, а в глаз. Привожу примеры. Зюскинд - Парфюмер, сразу понятно, что речь пойдёт о маньяке, выпаривающим эссенции из замученных девушек. Иду я давеча мимо некоего книжного магазина, а в витрине реклама очередного бестселлера – Кулинар. Ну, умному достаточно. Сам грешен, есть у меня роман Учитель. Не маленькие, понимаете, какие такие штудии в нём происходят по ходу дела. Извиняет меня только то, что и у самого Гоголя есть повесть Учитель. В одном мэйнстриме мы великие русские писатели плывём. Ну, разверзлись хляби эрудиции. А первый роман Шарлотты нашей Бронте как назывался? Учитель, естественно.
Кстати, о книжных магазинах. Работал я одно время с водителем служебного автомобиля, после смены, передав руль сменщику он всегда просил подкинуть его до книжного. Пивной ларёк располагался как раз перед входом в храм культурушки. Вот такой эвфемизм получается.
В голове теснится множество мудрых мыслей, однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что большинство из них уже придумано другими.
- Старик всех нас обокрал: за что ни возьмёшься – уже им написано.
А.И. Куприн (о Л.Н. Толстом).
Хорошее слово «однако», куда как приятнее лошадиного «но». Родное мне слово, хотя и не урождённый чукча, разве что чуток по жизни. Ещё бывают хорошие слова: «сикамбр». А то ещё есть – транс-сцедентальный… или, к примеру, вышедшее из моды «безусловно». Как блистало словечко в перестроечные годы! На вопрос почему вы коммуняки такие гады: в Катыни всех поляков постреляли, Сахарова в Нижний бортанули и т.д. и т.п. , умные социалистические пиаровцы начинали аргументированный отлуп с «безусловно». Сразу послать риторически вопрошающего (а то ты сам не знаешь, гадюка!) не интеллигентно и не демократично. Безусловно, имелись отдельные, но в целом сами вы енгров угнетаете.
Очень хочется ненавязчиво вставить чужую мудрость в свою книжку. Но красть грешно, особенно попадаться стыдно и не хочется дать пропасть доброму, поэтому выписываю перлы чужой мудрости этаким тотальным эпиграфом в столбик, предваряющий поток собственной мозговой продукции. Метод применён мною ранее в процессе поиска названия. Пусть мысль моя бьётся о гранитный утёс титанов духа и брызги переливаются многоцветной радугой…да. В социалистические времена на стене студенческой съёмной комнатёнки моего дружка фарцовщика красовался нафарцованный плакат; огромный чёрный енгрище с дальней дистанции из огромного чёрного енгритянского XXLля… писает в хрустальную вазу. Струя насквозь пронизывается солнцем, сверкает хрусталь и сверкающие брызги переливаются радугой…да. Где та наивная толерантность новизны. Енгры писают на каждом углу и никакой радуги.
Наверняка приём тотальной выписки ссылок во главу угла тоже не нов, но, вспомнить, откуда это появилось в моей голове, не могу. Так что вибачте громадяни. Кто не обучен языку хронически рецидивирующего потенциального противника пусть пеняет на себя, в восьмом классе не девок надо было тискать за свеженалитые титьки, а неопределённый артикль выучить. Поехали:
1. Тут кроется какая-то великая и страшная загадка. Существуют слова, которые осуждены на то, чтоб не быть услышанными. И вместе с тем, по-видимому, кому-то или чему-то нужно, чтоб эти слова время от времени произносились во всеуслышание. Древний и таинственный образ: глас вопиющего в пустыне.
Иегуда Лейб Шварцман. «Афины и Иерусалим».
2. Full many a flower' is born to blush unseen,
And its swetness on the desert air.
Elegy Written in a Country Church Yard.
3. The mass of men lead lives of quiet desperation.
Henry David Thoreau.
4. …Expressionism sprang from fear of ‘that utter loneliness that would reign if art were to fail and each man remained immured in himself’.
E.N. Gombrich ‘Story of Art’.
5. Какое дело нам, страдал ты или нет?
На что нам знать твои волненья,
Надежды глупые первоначальных лет
Рассудка злые сожаленья?
М.Ю. Лермонтов. Не верь себе. 1839г.
6. Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине.
А.С.Пушкин. Медный всадник.
Идеи для романа приходят в мою голову чаще всего во время утренней пробежки. Причина не ясна, возможно, где-нибудь на третьей версте мозг отчаянно просит кислорода и, не получив достаточно, приходит в состояние транса, ноги парят над асфальтом, в голове щебечут райские птички и рождаются оригинальные мысли.
Абрам Терц утверждал, что Пушкин не занимался ЗОЖем, а вовсе предпочитал творить, валяясь в постели: Постель для Пушкина не просто милая привычка, но наиболее отвечающая его духу творческая среда, мастерская его стиля и метода.
" Я осознавал, что все действительно хорошие идеи, когда-либо приходившие мне в голову, посещали меня, когда я доил корову". Грант Вуд.
Грант Вуд. Американская готика. 1930
Менделееву Дмитрию Ивановичу идея периодической таблицы его имени пришла во сне. А идея разбавлять спирт водой именно до 40 градусов, стесняюсь спросить, пришла наяву, на трезвую голову? Так что, бегайте господа по утрам, доите корову или беззаветно квасьте, не важен метод, важен результат. Мастерство не пропьёшь.
МЕНДЕЛЕЕВ Д.И. в яйце.
Сложные взаимоотношения у нас с Харукой сложились. Привлекает его творчество и, одновременно, раздражает шибко. Путём интроспекции и глубокого литературоведческого анализа ( анализ – анал (глубокий литературный анал – эк я завернул!), только сейчас обратил внимание на похожесть слов, хотя, согласитесь, не каждый анализ есть анализ кала на яйцеглист. Глубоки еси бездны этимологии!) пришёл к следующим умозаключениям: привлекает (раздражает?) личностная близость и манера самовыражения, будто с языка у меня слова снимает. Хотя выводы делает иногда прямо противоположные. Вот, например, в повести «О чём я говорю, когда говорю о беге» 2007 года Харука утверждает, что крайне редко использует в романах мысли, приходящие при прохождении дистанции.
Харука Мураками – монстр триатлона:
Ещё о методах, прочитал я тут некий опус Марухи Курахами, шучу, Харуки Мураками и сам роман мне понравился и идея выписывания двух параллельных сюжетов, которые в конце романа должны сойтись и обрести смысл целого. А ещё саундтрек к роману! Убил Кураха, без ножа зарезал.
Но что точно бесит, так это литературный процесс (мне недоступный) – побуквенная регистрация мельчайших перипетий быта и параллельных понейронных мозговых реакций. Отмотка от рулона порции туалетной бумаги может занять пару страниц печатного текста. О философском осмыслении процедуры я уже не говорю. Как будто вместо одного глаза у такого рода писателей ввинчена линза микроскопа, а вместо другого воткнут телескоп (с целью общего картины обозрения).
За те долгие годы, что пишу я свой последний бесконечный роман натаскал я в свой интеллект много всякой всячины. Прочёл и
Killing Commendatore (Japanese: 騎士団長殺し, ) is a 2017 novel written by Japanese writer Haruki Murakami
Some critics criticized the book for lacking the "particular energy" that is seen through Murakami's other impressive stories, and that his "attempt to explore the artistic process,
Родной мой! Он тоже "процесс" исследует. Родственная душа.
Книга всё-таки хорошая, выбросить описания бесконечные жратвы и неизвестной (мне) музыки и можно читать. Но Мураками я не завидую. Объясняю почему. Вот сидит маститый японский романист, грызёт перо и думает чем заполнить триста-четыреста страниц романа, писать надо, писать не о чем. И вдруг на помощь приходит...Кто бы вы думали? Простая японская ворона. "Мимо окна пролетела ворона, чернота её крыльев..." Птичек в Японии много и Мураками нещадно их в роман вставляет вместе с птенцами. Полезная всё-таки вещь орнитология.
На восьмой-десятый год написания романа мозг мой внезапно (на десятый год, наконец!) озарила догадка, почему все герои данного произведения находятся внутри яйца?
Ну, и что бы вы думали, без Харуки и тут не обошлось, икается ему в Японии, частенько всуе поминаю.
«Когда я пишу роман, — заявил Мураками, — у меня всегда в душе живёт образ яйца, которое разбивается о высокую прочную стену. „Стеной“ могут быть танки, ракеты, фосфорные бомбы. А „яйцо“ — это всегда невооружённые люди, их подавляют, их расстреливают. Я в этой схватке всегда на стороне яйца. Есть ли прок в писателях, которые стоят на стороне стены?»
Глубоко уважаемый мною Курт Воннегут (покойный ныне, увы) творил методом древовидной схемы или цепной реакции. Из одного действующего лица или события, как из матрёшки появляется другое из него, в свою очередь, третье и так до … необидного слова не могу подобрать. А Харука будто чётки перебирает, да ещё каждая его книга (моё личное мнение) – бесконечный подростковый девичий дневник с сердечками на обложке.
Мураками писал свой роман (с его слов) половинками мозга поочерёдно. У диплодоков было два мозга, думали они тем, что был побольше и располагался в крестце. А я соригинальничаю и напишу роман при помощи целого и притом головного мозга.
2017 и опять Мураками нобелевку не выдали! Мураками сан, мы с тобой!
Идею параллельных сюжетов я у тебе Маруха тисну, извиняй, и не надо присылать мне набор для харакири-сипуку в шёлковом платке, я честно сослался. Как тонко заметил Сологуб, на упрёки Тэффи по поводу покражи у неё стихотворения Пчёлки: «Это очень дурно для того, у кого крадут и очень недурственно тому, кто украл». В моём романе Заголовок AB OVO! Означает переход на параллельный путь.
Забавная это штука - параллельные. Больше бы драли Лобачевского Николая Ивановича лозой в приготовительных классах гимназии, глядишь, они бы так и не пересеклись. А ещё папу геодезиста имел. Вот тебе братец Коля лозанов, не отходи от канонов! Ой, только не бросай меня братец Евклид в колючие кусты, в пятый постулат!
ЛОБАЧЕВСКИЙ Н.И. в яйце.
А если бы другого казанского университетчика знатно пороли, глядь и состоялся бы ныне социализм в отдельно взятой стране. Вот тебе братец Володенька аргументов горяченьких! Ой-ой, только не бросайтесь, братцы, в дебри империокритицизма! Хорошее обращение – братец, надо взять на вооружение, с одной стороны и не панибратство с великими, а что-то былинное повествованию придаёт.
Название №7 FUR WENIGE (для немногих)
Знаете ли, теперь пока мы курим, расскажите-ка мне повесть вашей жизни.
(Неоконченные повести. В.А. Соллогуб)
|
О меланхолии. |
Дневник |
AB OVO!
…пришли мне какой-нибудь новый роман, только, пожалуйста, не из нынешних.— Как это, grand'maman?— То есть такой роман, где бы герой не давил ни отца, ни матери и где бы не было утопленных тел. Я ужасно боюсь утопленников!
А.С. Пушкин. Пиковая дама.
Жизненная Одиссея Петра Яковлевича. (ЖОПЯ).
О меланхолии.
П.Я. позиционировался на фоне окружающей действительности как отъявленный меланхолик. Состояние душевного строя известное также под диагнозом «мрачное помешательство». Продолжая процесс индукции, отметим, что понятия на букву «М» были близки характеру П.Я.: мизантроп, меланхолик и мудак, последнее в порядке самокритики, на самом деле это не так.
Не кажется ли вам
Холин
Что вы мудак
Не кажется
Но возможно
Что это так.
ИГОРЬ ХОЛИН.
В уравнение темперамента, разновидностей коего, как известно, четыре (холерический, сангвинический, меланхолический и флегматический) входят понятия стихий, времён года, сезонов, ветров, времени дня и возраста. Меланхолику присущи: земля, чёрная желчь, осень, Борей, вечер и поздний средний возраст. Не буду полемизировать с древними по поводу Борея, хрен с ним, с Бореем, но поздний средний возраст под мышку не спрячешь и П.Я. принимал его как данность.
Темперамент формирует умственную и физическо-физиологическую конституцию, как масло сквозь бумагу проступая в облике человека. Ни с чем не спутать затравленный взгляд, мутно бултыхающийся во лбу меланхолика, выражая состояние мрачной, тоскливой бездеятельности, при которой разум бодрствует, но нет сил, а, главное, желания, что-либо делать.
Св. Павел.
Типичный меланхолик по Дюреру.
Аллегория Меланхолии Дюрера.
Обратите внимание на баннер с надписью "Меланхолия 1", которую держит в лапах хрюндель летучий, обыкновенный ( Меланхолия, именно - 1, а не 2 и не 3). Цифрой 1 обозначена первая категория меланхоликов - художники, поэты, то есть люди с богатым воображением. П.Я. Относился именно к меланхоликам первой категории, вся жизнь его была мечтание одно, а уж как он мрачно и тоскливо бездействовал! Дюреру в кошмарном сне не приснится.
Эта история началась с того момента, когда Петра Яковлевича поразила идея простоты. Нет, очевидно, раньше. Пётр Яковлевич последнее время непрерывно ощущал тягучую нудность в нутре, знакомое и неоднократно с различными последствиями испытанное чувство приближения депрессивной фазы циклотемии или лёгкой формы маниакально-депрессивного психоза. О, как коротка и быстротечна искристая маниакальная стадия и как длинна и тягостна стадия депрессивная.
Обычно он перетерпливал накат вселенской печали как данное, не трепыхаясь, но в этот раз отважно решился применить аналитический метод, покопался в ощущениях и удивлённо понял, что завидует, страстно до кусания подушки в ночи завидует тёзке П.Я.Чаадаеву. Жил же человече, творил, что хотел. Хаял-лаял классических греков как класс и лично Гомера позорил-макал как лоха. Безнравственная, говорил личность был тот Гомер, хоть и слепой. Да что древние, на современного ему императора плевать хотел. Правда, после неудачи в карьерном росте придворном плевки предполагалось начать, но это детали. Да и не плюнул, пренебрёг. И повыше императора авторитеты были. Общественное мнение – тиран всех времён и народов. А ему хоть хны. Портрет свой повесил Пётр Яковлевич между парсунами Байрона и Наполеона. Не слабо? Это как сейчас бы между Гитлером и, к примеру, Закаевым. И ничего, народу даже понравилось. Друг Пушкин стих посвятил – К портрету гусара.
(Невозможно работать!!! И пяти лет роман не пишу, а в телевизоре все морды лица поменялись, кто этого Закаева помнит? Эфемериды какие-то. Поменяю-ка я его на менее потасканного безбородого обманщика Навального).(автор)
Интересно, как у гусар обстояло дело с выпечкой? Откуда появлялся утренний рогалик к чаю? Не каждое же утро похмелялись, вероятно, и завтракали изредка. В библиотеке имени уважаемого мною поэта Маяковского, ему всё равно, а мне приятно. Это я об уважении. Так вот, видел на стеллаже книгу «Повседневная жизнь гусар при Александре Первом», если в процессе написания романа прочитаю, то вопрос с выпечкой будет на данных страницах прояснён.
Пётр Яковлевич проживал в силикатно-кирпичном двухэтажном одноподъездном доме послеаншлюссной постройки. Ныне, будь он попристойнее, обозвали бы таунхаузом. Но англоязычное слово не шло на язык главным образом потому, что в единственном подъезде с деревянной лестницей стойко пахло какашками, воняло говном, стоял короче запах сточных вод. Как дом построили, так он и встал сразу и навечно. Археологи будущих тысячелетий будут привлечены к курганному холмику специфическим запахом. В говне, как понятии, вещи в себе, вообще то ничего плохого нет. Если вы, к примеру, декадент, то очень даже в тон. А запор? Каждой какашечке возрадуешься. Если эстет и дэнди – купите орхидею. Название сего цветка произошло от греческого орхис, сиречь яйцо, не куриное. Что классификаторы разглядели в орхидее такого яйцеобразного? Ныне цветок символ женской сексуальности.
Итак, об эстетических принципах. Чаадаев и Уальд разминулись во времени, а занятные могли бы завязаться отношения, не дружеские, нет – одноимённые полюса отталкиваются. Занятно смоделировать их беседу в светском салоне: дебаты о прекрасном, об отношении полов, сверкают молнии парадоксов, рассыпаются окатные перлы остроумия. Дамы уходят в соседнюю комнату есть мороженое, женщины остро чувствуют отсутствие интереса к себе и не прощают. О половом вопросе. С принцем зелёной гвоздики ясно. «Что за скверная манера у людей говорить за твоей спиной то, что является чистой правдой». Сам сказал. В современных условиях мог бы и не напрягаться на парадокс. Чаадаев? История умалчивает. Как-то сам обходился. Какая это роскошь – довольство собой, самодовольство, самодостаточность, мир с самим собой. Огромная экономия средств. Натуральное хозяйство, всё своё. Окружающий мир с его дорого обходящимся импортом впечатлений и оценок совершенно не нужен. Просто автаркия какая-то, именины сердца. Чаадаев гомиком не был. Кто был, о тех современники соответственные оставили воспоминания. Вигель - чаадаевский антипод, был. Сам Пушкин от Вигеля зад берёг. Почтенно. Главное, сынок, делать что-либо лучше других и люди проторят к тебе дорожку. Интересен в данной связи вопрос о половых проблемах Евгения Онегина. Казалось бы вопрос яснее некуда, а всё таки? Татьяну плотско не любил, в конце произведения изобразил что-то латиноамериканское, но не менее платоническое. В порочащих его связях поэтом отмечен не был. Найдите хоть одну строчку типа: он в бане девок всех пристроил и лучше выдумать не смог. Не найдёте, и это символично.
И Вигель и Жихарев были паразиты. Не в плане оскорбить, просто определяю их место под солнцем, имею мнение.
Вроде бы один биографию написал дядину, другой ругался ругательски, но оба чаяли популярности и вечности снискать через Чаадаева. Паразит он ведь соками хозяина жив. Или как у Курта Воннегута обитатели Меркурия – питается вибрацией. В этом плане желчные вигелевские «Записки» ничуть не предосудительнее жихаревского унитарного предприятия по эксплуатации гениального сумасшедшего. И правильно. Не пропадать же добру. Сходство натур поразительное, определённое сходными мотивациями – пожизненной мукой неудовлетворённого самолюбия в худшем, злокачественнейшем его варианте – творческого самолюбия. «Моральная болезнь, врождённая, хотя и не наследственная, которую ни религия, ни рассудок, ни опыт доселе совершенно излечить не могли, жестокое самолюбие, источник немногих для меня наслаждений и бесчисленных страданий в жизни, сия болезнь впервые открылась во мне с некоторую силою» - Не я, Фёдор Фёдорович сам сказал.
Неблагодарное человечество можно принудить к любому виду почитания, заставить расстаться с материальными благами, путём убиения нескольких миллионов, добиться славы полководца или завоевателя, но вынудить-вымучить массовое искреннее восхищение интеллектуальным продуктом – дудки. Примеров тьма от Нерона с его песнями и соцреализма с миллионными тиражами до попсовых дисков нового американского золота. Самый заядлый потребитель искусства – дилетант, побуждаемый ревностью к успеху. Жихарев и Вигель страстно любили театр. Оба. Предполагаю в страсти сей сублимацию самолюбия и творческой импотенции. Любой зритель в зале – бог всемогущий. И хотя, как любой бог, в происходящее вмешиваться возможности не имеет, но самым смертоносным для творца даром – не обратить внимание, пренебречь, заскучать, наделён в полной мере. Горе автору, подобно спартанской матери принёсшей младенца на суд старейшин и видящей, как низвергают несовершенное творение в пропасть, где и пребывать негорючей литературной продукции в забвении и ныне и присно и вовеки веков. Тезис о негорючести оригинален, но спорен. Вопрос долговечности артефактов глубоко не исследован. Обыкновенная кислотная бумага живёт лет сто, видеомагнитофонная кассета двадцать пять, компакт диску обещают пятьдесят. Но вопросом долговечности носителя тема не ограничивается. Некоторые искусствоведы среди других причин гибели произведений искусства упоминают смену моды и драгоценность материала. Практически не сохранилась, превращённая в бытовые изделия бронзовая греческая скульптура классического периода, на извёстку пережгли арабы мрамор геликарнасского мавзолея, испанцы переплавили пластические шедевры индейцев в золотые слитки, уже упомянутую соцреалистическую литпродукцию во времена расцвета мильёнами томов косил макулатурный бум. Драгоценность макулатурного сырья перевесила нетленную ценность конъюнктурных творений. Я лично творю на компьютере (на бумаге дублирую на всякий случай) так что пятьдесят лет DWD-RWплюс бумажные сто и читатель попал, наслаждается моим творчеством в трёх своих поколениях.
Оскар Уальд умер и его закопали на кладбище Баньо. Потом выкопали и на бис закопали на Пер-Лашез. Приятели догадались, что писатель умер задолго до похорон, когда впервые увидели Уальда с грязными ногтями. Занимался повышением посмертного статуса Уальда его нелюбимый и отвергнутый сексуальный партнёр. Говорят, что верный любовник и сам лёг в эту же могилу. Лет через тридцать после Оскара. А любимый до последнего вздоха Альфред Дуглас, лорд хренов, плевать хотел на Уальдовы нежности и только денежки при жизни с него тянул. Так вознаграждается земная любовь и верность. Такова жизнь половая. Немного о небесной верности. Уальд друга в коммунальную могилку не приглашал, а Модильяни свою гражданскую жену приглашал. Загибался от туберкулёза в муниципальной больнице и такую вёл речь: Давай, говорит, воссоединимся на небесах. Сам то понял, что сказал, биографию свою почитал бы внимательнее. Небеса, скажет тоже. Ну а Жанна верная была. С пятого этажа – насмерть. На восьмом месяце беременности и в одну могилку. Хочется верить, что она с младенцем на небесах, а гениальный художник нет. На могиле Уальда памятник работы модернистского скульптора Джекоба Эпстайна (с транскрипцией имён выдрючиваются всё более, эдак у них скоро и творец теории относительности Энстайном окажется). Памятник – крылатый сфинкс. Идея не плохая. Уальд – крылатая загадка. (для отгадки смотри роман «Крылья» М. Кузьмина). Но тот, кто видел портрет принцессы той, задаётся вопросом - почему это названо сфинксом? Крылатый – понятно, крылья присутствуют. Но женщина с телом льва игде? Сфинкс конечно ещё тот. Такими бетонными блоками Ангару хорошо перекрывать, или Енисей в районе Саян. Полёта нет в бетонных крыльях. Эпштейн скульптор спорный при жизни. Такое впечатление, что на острове Пасха он училище промышленного дизайна заканчивал. Поругивали Эпштейна современные ему британцы. Что ты лепишь? Вместо облика просвещенного островитянина - полинезийские гидроцефалы какие-то.В подтверждение вышесказанного привожу фото:
Есть ещё фотодокумент, где вокруг памятника всё загажено. Думал ли Оскар, что будут так густо срать на его могилку эстета?
У Оскара папа был окулист. Сам Оскар очков не носил. Никогда. До самого сфинкса бетонного. Эдипов комплекс вероятно. Эдип и сфинкс. Эдип разгадал загадку сфинкса и тот с горя умер, покончил с собой. Уальд не разгадал и сам умер. Жизнь полна символов. И смерть. Символизм. Зато папа прописывал очки королеве Виктории, был её личным окулистом. Должность не хилая. Стал пэром, мэром, баронетом, лордом и эсквайром – весь в шоколаде. Даже подумать страшно каких высот достиг личный гинеколог королевы. Генералиссимусом стал, не иначе и папой Римским. А ведь были и медработники других специальностей. И только стоматолога в 33 года пожаловала королева камер-юнкером. Шутка. На самом деле он был расстрелян противным туманным Лондонским утром, и офицер королевской охраны, всаживая в него из нагана пулю за пулей, гнусно улыбался золотыми коронками. Дочери стоматолога пошли на панель, а сыновья погрузились на самое дно криминального Лондона. То самое дно, которое специально из Америки Джек Лондон приезжал изучать, в колючую фуфайку переодевался. В Америке своих гадючников стало быть не было. Их послушать, так и сейчас нет. Стоматолог Сталина воспоминаний без права переписки не оставил. Мао зубы принципиально не лечил и не чистил. Никогда. Так, зелёного спитого чаю пожует для гигиены, а безработные стоматологи спокойно в деревенской коммуне перековываются, занимаются общественно полезным трудом. Зубы народу требовались редко, жрать было особенно нечего. Я против стоматологов ничего личного не держу.
Я спокоен.
Толерантен.
НО КАКИЕ ЖЕ ОНИ ЖАДНЮЩИЕ ГАДЫ!!!!!!!!!!!
Зубов у меня практически уже нет, не достать им меня теперь.
Сейчас модно писать мемуары с заголовком от первого лица. Не очень скромно, но правдоподобнее как-то: «Я сражался на Т-34. Или «Как я поднял целину». Представляете мемуары гинеколога королевы? «Я лечил королевскую…». Или «Что скрывалось под юбкой государыни». «Внутри королевы» тоже неплохо. Так вот об эстетике. О. Уальд гастролировал с лекциями о ней среди шахтёров американского запада. Кто не понял, повторяю: на лекции по эстетике ходили шахтёры. Шахтёр ( и в Америке), это человек, который занимается тяжёлым физическим трудом в шахте. Крепкий, выпивающий с устатку мужчина, владеющий ненормативной лексикой. Подобное существо по определению на лекции по эстетике ходить не может, даже задарма, даже выпивши, даже крепко пьяный. А Уальду ещё и за билеты платили. Шахтёр эстет, это оксюморон. Горячий лёд. Тот, кто держал в руках отбойный молоток или хотя бы вибратор (не тот вибратор, а тяжеленную железную дрожалку для уплотнения бетона) тот оценит подвиг Оскара Уальда. Чудные дела твои, Господи.
Квартира Петра Яковлевича потрясала непривычного человека нежилым видом и неухоженностью. Нечто среднее между бандитской малиной и явочной квартирой бомбистов-народовольцев. Не то, чтобы особенно грязно, но ясно ощущалось, что тут человеческие существа постоянно не обитают. Зачем бомбисту мещанский уют? Сегодня ты нитроглицериновое желе удачно по жестянкам расфасовал, а завтра мимо капнул. И всё, привет жандармскому ротмистру – на руинах найден мизинец с обкусанным ногтем. Непривычные люди в квартиру не ходили. К Петру Яковлевичу вовсе никто не заглядывал. Последнюю отчаянную попытку пристроить его по семейному делу зрелого бальзаковского возраста соседка предприняла лет пять назад. Негативным результатом эксперимента она в деталях поделилась с заинтересованным контингентом одиноких дам. Детали операции потрясли контингент, и на покойное одиночество Петра Яковлевича никто более не покушался. В единственной комнате доминировавшей деталью было «французское» окно, то есть балконная дверь, выходившая на то, что балконом не являлось, а представляло собой как бы огороженный железными перильцами и зацементированный палисадник. За низенькими железными перильцами буйно разрасталась, застя белый свет, бузина-калина и вздымался необыкновенной высоты куст жасмина. Растительность цвела и пахла редко и непродолжительно, в остальное время, служа питомником комаров или, в холода, изображала из себя лохматую вязанку хвороста, поставленную врастопыр.
Книг у Петра Яковлевича было много, и личных и библиотечных. Личные книги он берёг, никогда не ставил на них сковородку с яичницей и не делал пометок, отмечая нужные места закладками с указанием номера страницы. Библиотечные книги подвергались с этой же целью загибанию углов и карандашным пометкам. Политика двойных стандартов в действии. Между прочим, никто не утверждает, что Пётр Яковлевич хороший человек, автор для себя не выяснил даже вопрос, будет ли он главным героем романа, а до оценок ещё как до Пекина пешим ходом. Владимир Ильич Ленин тоже чиркал в энциклопедии Британика и в других хороших книжках Британской библиотеки. Чиркал карандашом. Хотел бы я посмотреть, как бы он чернильницу в библиотеку протащил. Из хлебушка с молочком. Ему бы этой чернильницей устроили бы обструкцию. Мнения о том, был ли Ильич хорошим человеком, среди учёных разошлись. История наука партийная, а этика и подавно. Но мы об эстетике. А вот интересно, если бы поймали его за этим чирканьем и больше не дали книжек в библиотеке британской. Фигос под нос, не стал бы он таким умным, не написал бы апрельские тезисы и рабочие никогда бы не узнали, что вооружённое восстание надо срочно устраивать, а не мирно мантулить на стройках капиталистического хозяйства. Кстати Сперанский от слова итальянского сперанца – надежда. Вот и сбылась бы его надежда, была бы у нас стабильная Россия. А всё вот чирканье в библиотечных книжках. Плохо это, не хорошо. Думаете, я Сперанского со Столыпиным спутал? А вот и нет, был ещё один Сперанский, и, в отличие от французского агента влияния, пёкся о благе родины.
|
О гусарах и проспекте. |
Дневник |
Роман мой пишется неспешно, и между данной строкой и предшествующей прошло, эдак, с полгода.
„Писатель должен много писать, но не должен спешить.“ — Антон Павлович Чехов Из письма О. Л. Книппер-Чеховой, 20 января 1902 г.
Книжку про гусар я добыл и прочитал. Называется она «Повседневная жизнь русского гусара в царствование Александра Первого». Молодая гвардия 2000. Автор дама - Алла Бегунова. Написано суховато. Но написано, следовательно, гусарская идея будоражит дамское сердце через столетия. Чаадаев служил в лейб-гвардии Гусарском полку. В гусары не брали «задумчивых». Отсутствие же шести зубов с одной стороны не служило препятствием для службы, главное сохранившиеся передние зубы – скусывать патрон. В офицеры не производили «безобразных». Имеется в виду не безобразники, а уроды. Кавалерист-девица (мать двоих детей) была рябой. Ну и т.д. Чаадаев отговаривал Пушкина идти в гусары. Наврал, говорил, всё Давыдов, никакого особенного пьянства и разврата и героических ратных будней, одна муштра. Да и гулять не на что было, крепостных в армейских частях имели единицы, на жалованье особенно не пошикуешь. Пиши, Сашок, лучше стишки.
AB OVO
Итак, Пётр Яковлевич сначала пренеприятно удивился, а потом поразился идее простоты. Чтобы добыть пропитание и ежедневную порцию некоторого рода жидкостей от жилища Петра Яковлевича необходимо пройти метров двести по Речному переулку до первого непрезентабельного магазинчика. Можно пойти дальше и, вырвавшись на простор проспекта Ленина, посетить ряд солидных гастрономов, круглосуточников, ларьков с зеркальными стёклами и уличных лотков. Можно, только зачем, если вы не гурман и не алкоголик извращенец, тренирующий жировое перерождение печени коньяком Хеннеси или виски Белая лошадь. Подлинность вышеуказанных спиртосодержащих столь же вероятна, как и медовухи за полтинник пол-литра.
О просторе и проспекте.
Речной переулок необычайно широк и просторен. Речной понятно, но почему он переулок – загадка топонимики. Ни одной из характеристик, положенных переулку по определению Речной не обладает. «Переулок» пересекает речку по капитальному автомобильному мосту и упирается в некое подобие деревенского просёлка, застроенного по одну сторону гнилыми муниципальными «строениями» и заросшего кустами по другую. Кусты жрут наглые козы, причём начинают с верхушки, встав торчком на задние лапы и подозрительно оглядываясь. Выпасает коз этнографический дед, ломающий шапку перед каждым проезжающим автомобилем. Дед либо не заметил отмены крепостного права, либо имел случай убедиться в мощи автомобильного транспорта. Имеется в виду черепно-мозговая травма. Тяжело должно быть пострадал селадон, даже периодически везомый домой внуком в пьяном виде на навозной тачке, заслыша гудение мотора, дёргает дед рукой в направлении макушки. Внук алкоголь не переносил и в результате докатился до нужды в пятистах рублях ежедневно на поддержание необходимой концентрации опиатов в кровеносном русле. Руководитель из деда никакой. Хворостину он почему-то стеснительно прячет за спину. Козы не уважают его пьяного и игнорируют трезвого. Ходят на выпас и вечером на дойку самостоятельно и даже вопреки его слабым попыткам вмешаться в процесс.
Противоположный конец переулка заканчивается вытрезвителем. Вытрезвитель адреса не имеет, как место плохое, затерянное в пространстве и времени, зато окружён бревенчатым частоколом на манер каторжной тюрьмы или славянского поселения. Переулок обязан располагаться между улицами, а не соединять идею вытрезвления козлов в переносном смысле и природоохранную зону непуганых натуральных козлов. Кстати деревенский просёлок носит название Второй улицы красных конников. Излишне говорить, что нога красного кавалериста и коня его не ступала на неё никогда, как и на первую улицу красных конников, которой в городе вовсе и нет. Разнообразные оккупанты приходили и уходили, но как-то сами, без вмешательства красных кавалеристов. Зато есть кривейшая Прямая улица и прямые, как стрела, Кривая, Ломаная и Круглая и совсем уже загадочная Баррикадная. Пётр Яковлевич, не обладая задором первопроходца, бродить по городу не любил, кривые и ломаные забрасывали его каждый раз в новые, необжитые закоулки и медвежьи углы, а проверенный Речной каждый раз выводил к магазину и обратно. И пока Пётр Яковлевич идёт переулком к магазину, автор хотел бы вернуться к тезису невозможности изобретения ничего нового в этом подлунном мире вообще и в литературе в частности.
Человек, я бы даже сказал чиловик (поясню позднее), нарисовавший на шершавой пещерной стенке охряного аппетитного мамонта и нацарапавший неуверенной клинописью: бац-бац, ням-ням, вау! Исчерпал не только литературу, но и все репрезентативные искусства гамузом. Ибо далее неизбежно следуют: корнеплодовка, буги-вуги, заспивали, и, в зависимости от дозы корнеплодовки, фак-фак или опять же бац-бац. Ничего нового никто придумать не в состоянии. Это факт, а факты не признавал и призывал бороться с ними только философ Лев Шестов, да и тот оригинальничал, умствовал лукаво. Отдавая себе в этом отчёт, в чём же автор видит цели и задачи искусства и зачем пишет и пишет свой бесконечный роман (ны)? На хрена попу гармонь? В предисловии к своему последнему роману я at length коснусь этого вопроса. А то, чего ты сейчас не читаешь, мой дружок, это, как автор только что догадался, и есть предисловие к его последнему роману. А раз так, то да будет оно отчасти и критическим эссе и литературоведческим исследование моего творчества. Исследовать его существует несколько причин. Во-первых, оно (творчество) существует и это факт. Я таки маститый романист, дорогой нечитатель меня. Подчёркиваю – романист, а не графоман.
Сам писатель определил жанр повести как своеобразные раздумья о судьбе человека в нынешнем мире о времени и смысле бытия.
Литературная Россия 1967г. О повести В. Катаева Святой колодец.
Романист я, потому что пишу романы, маститый, так как пишу их с отрочества второй век кряду, а не графоман, потому что читаю их сам. Не часто, но перечитываю. Вот Вальтер Скотт ни разу ни один из своих романов дважды не прочёл. Это я не к тому, что Вальтер графоман, упаси Боже. Никому я своими писаниями не надоедаю, даже интернету-блогу-самъиздату. Жену не смог заставить прочесть самый коротенький опус, а могла бы совесть поиметь, любимая. А я бы что-нибудь на потребу публике вставил про романтический фак гламурный, с потерей памяти. А вот и не вставлю, гордый я. Ну да. Из вышеизложенного следует, что деньги литературным трудом не зарабатываю. Гордый ты мой, никто и не даст. В итоге, совершенно бескорыстный писатель романов. Удивительный факт. Еду сейчас в трамвае, в пустом вагоне чудовищно ранним воскресным утром, пишу в коричневой книжечке с надписью АЛФАВИТ оранжевой шариковой ручкой «простоквашино», а в вагон на остановке входит девушка хорошенькая и ухоженная, в руках клетка огромная с не выспавшимся попугаем недовольным задрипанного негламурного вида. Будь я Улицкая, тут же вставил бы её в книжку и денежку срубил. Бодливой корове. А интересно, куда она в шесть утра в воскресенье на бальных шпильках с попугаем и сна ни в одном глазу, свежа как роза, а попугай сонный? То-то же, и мне интересно. Потому я и романист, а не алкоголик, что тоже, в профессиональном исполнении с чувством весьма почтенное время провождение.
В пути по Речному переулку встречались Петру Яковлевичу разнообразные люди. Именно встречались, попутчиков не наблюдалось. Все пёрли встречь. Символично, однако. Встретился мужик с загорелой плешью в седом пухе, в серой китайской болоньевой курточке с бежевым треугольником лейбла на рукаве. Авторское отступление: хитрые китайцы не пишут нынче на товарах своего производства мэйд ин чайна, а скромно CPR. Что означает Китайская Народная Республика (англ). Никакого мошенства. При советах раз выглянул из окошка вагонного на пути в курортный Крым, а поперёк степного «вокзала» - полустанка наискось кумачовый плакат КПРС! Крутая Партия Революционных Саботажников! Ну, Махно, тачанки, анархия – мать порядка. А это оказывается Коммунистична партия радянского союза. Затейники эти хохлы, всё у них с вывертом, даже тогда. У мужика через плечо чёрная сумка с надписью ANCORD, из неё торчит кавказский нос зонтика. Брюки кримпленовые в серую зыбь.
За первым повстречался второй мужичина. Чёрная сумка, поменьше через плечо. Куртка болотного цвета. Пух доминирует над намечающейся плешью. Третий и вовсе занятный. Плешь, пух, сумка – всё на месте, а в левой рученьке свежеошкуренная сучковатая дубина аршина полтора. И озирается через плечо. А дубина аж лоснится. Что-то не то с тобой мужичок. Вот свести тебя с девкой с попугаем. Птицу дубиной, девку в койку, роман в печать. Бабки, слава, тираж двести тысяч. Ну да. Продолжаем разговор. За мужиками шарит навстречу из магазина мальчонка с полиэтиленовым пакетом. Не сумки, ни куртки, но что-то подозрительное под взъерошенной шевелюрой, не загорелая ли скрывается прогалина?
|
РЕЧКА-ГОВНОТЕЧКА |
Дневник |
РЕЧКА-ГОВНОТЕЧКА
Речка-говнотечка, в народной микротопонимике – Жемчужинка у-под мостом обустроила уютный уголок. Немного о микротопонимике и говнотечке. Согласно Википедии, свои имена имеют и очень мелкие объекты: леса, луга, болота, изгибы и затоны рек, отвершки (что за хрень?) оврагов, холмы и ямы, балки, части сёл и деревень. Такие названия, как правило, не зафиксированы в географических справочниках, их хорошо знают лишь местные жители. Это, знатся, топонимика, а говнотечка не ругательство, а фольклор, народная этимология (ложная этимология, возникающая под влиянием просторечия, но позднее воспринимаемая также и классическим литературным языком) и географическое описание в одном флаконе. Местные жители хорошо знали оба речных названия, а также историю их происхождения. Жемчужинкой русифицированный ручеёк стал после освобождения законно занимаемых финнами территорий от глупого туземного населения, не пожелавшего менять финскую Ривьеру на залежи бокситов несколько севернее. Не расчухала чухна своего счастья, сейчас бы в баксах полоскались, тёмный народ, дай им родные шхеры и все, как говорится херы. Рифма автора. Тёк себе финский ручеёк из болотца, водилась в его прозрачных водах минога, лососи в положенное природой время заходили нереститься, лоси мягкими губами разгребали кувшинки, фурыкали на вертлявых стрекоз, попивая водичку в летней лесной духоте.Отходы жизнедеятельности творческой интеллигенции Российской империи (художника Серова, например) и прочих бездельников и любителей летнего отпускного промискуитета,облюбовавших прибрежный дачный посёлок, бесследно растворялись в окружающей среде. И действительно, чего бы им не растворяться, ни тебе пакетов полиэтиленовых, ни гондонов пуленепробиваемых ароматизированных, ни бутылок пепсикольных непотопляемых. Однако, с ходом исторического процесса говнистость интеллигенции возрастала по экспоненте (не хочу обидеть пролетариат и трудовое крестьянство, но тут им до гнилой прослойки далеко), вследствие чего получила развитие канализация сточных вод и на месте реликтового болотца были сооружены поля аэрации. Вы спросите, что есть аэрация? Объясняю: предполагается, что после пяти лет экспозиции на свежем воздухе яйца аскариды теряют жизнеспособность, и удобрения можно вывозить с полей аэрации на обычные поля.Тщательное мытьё овощей и термическая обработка не отменяются.
Исток ручейка из навозных полей и предопределил его топонимику. Откровенное говно по ручью не путешествовало, отфильтровывалось по ходу дела, местами прозрачность водички доходила до того, что невооружённым глазом возможно было различить на дне свежие консервные банки, старые покрываются ржавым мохнатым налётом и сливаются с фоном дна. Перед мостом русло сужалось и ручеёк весело журчал на камешках миниатюрных «порогов». Вот напечатал я «весело журчал» и задумался, а как ещё можно ручейку журчать? Типа, ревела буря, гром гремел, грозно журчал ручеёк и как-то там молнии сверкали. Гибель Ермака. Песня Ревела буря (народная).
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали,
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали...
Короче, цветы не растут на матросской могилке.
А вот и сам Тимофеич, прикольный, согласитесь. Народный герой России. Ни Татарстан ни Башкиртостан в герои его почему-то не записали. Даже в народные. Кучюма им подавай. А чего дрались то спрашивается? В Сибири одни китайцы живут. Упс! Или китайцы тоже не политкорректно? Енгры, збеуки и цытайки. Так лучше. Дай Бог здоровьица.
А вот Ермак в яйце.
Употребляя эзопов язык, чувствую какое-то нездоровое возбуждение, нет, просто здоровенное возбужденьище. Как в застойные времена, именины сердца. Власть советская кончилась, а порядочки то остались на месте, раньше гнобили за нелюбовь к коммунистам, а ныне к пидарасам. Их власть, банкуют. Правда и захватили эту самую власть пидоры как-то странно, через задний проход, в свойственной себе манере. Зимний не штурманули, народу погубили чуть. На броневик, правда один влез, но как-то неуверенно-геморроидально. Нет, извращенцы, так в России дела не делаются, ты миллиона два истреби, пяток посади, а потом требуй уважения масс.
Об эзоповом языке.
Как тонко подметила москвовед (хорошая специальность, а есть ещё кремлевед и серпентолог, хи-хи) Татьяна Бирюкова [ЧП 4.2013] :"Речь русского человека издавна отличается смесью мудрости и шуток-прибауток". Хотелось бы, правда, уточнить с каких конкретно "издревле" стал русский народ пошучивать-прибаутничать. Со времён Ивана №4, осмелюсь предположить. Глубока и неисчерпаема женская мудрость. Женский ум, женский ум - лучше, лучше всяких дум. Я ведь в глубине души тоже шутник, вот как сейчас про начальство прибаутку опубликую... Нет, не можно:"Задница тигра неприкосновенна" - китайская мудрость. Мужская. Наряду с женской мудростью, китайская - мой излюбленный предмет. Конфунций! Лао цзы! Всё прочитал, ни черта не понял. А вот цитатник Мао книга доступная, рекомендую. Мао любил пошутить, оторвём, говорит, их "собачьи головы". Имел он в виду свой зажравшийся номенклатурный аппарат. Ну и? Оторвал? А съезд и ныне там. На одной из полок моей обширнейшей библиотеки стоит сборник документов последнего (крайнего?) съезда КПСС. По ходу повествования читатель будет должным образом ознакомлен с решениями данного благородного собрания с "былым и думами" последних комуняк. До цитатника не дотягивает, но чтиво забавное, шутки-прибаутки русского народа.
Ладно, поехали дальше. В нашей работе, есть такая профессия – романы писать, главное не задумываться, всем легче будет и читателю в первую очередь.
Берега ручья заросли разнообразными кустами, названия коих мне не известны. Пусть будет ивняк, но заросли с разумной осторожностью, не доходя метра два до обреза воды, памятуя о сокрушительных, в масштабах ручья весенних паводках и ещё более сокрушительных ледоходах. Вдоль воды тянулась полоска песка сантиметров двадцать в ширину, а остальное свободное пространство выстилалось мягкой трухой, сухими листьями (ивняка я полагаю) и суставчатыми бывшими веточками. Сама природа предназначила это тенистое местечко для того, чтобы любо-дорого упасть тут, утеряв сознательность вследствие злоупотребления или передоза. И не ушибёшься, и отряхнуться легко, и никому до тебя дела нет, не общественное место, личного пользования локус. И так бы и прошёл по мосту Пётр Яковлевич, покрикивая противным голосом на непослушную свою собачку и не зыркая по сторонам, но парки уже стянули несколько жизненных прядей в тугой узелок и жизнь Петра Яковлевича, простая и размеренная как расписание школьного автобуса уже сошла с накатанных рельсов. Ну, нет, ни за что. Не будет вам «накатанных рельсов» и прочих штампов, пусть жизнь Петра Яковлевича сойдёт с ржавых рельсов заброшенной в лесу узкоколейки, заросшей чертополохом, лопухами и т.д. (далее следует Тургеневское описание природы на шести страницах) и…понеслось говно по трубам, как говаривала одна знакомая мне техничка, женщина грубая, но справедливая.
Где та стрелка, что переводит жизнь в неотвратимую колею. Незаметен удар колёс на стыке и вот, оп ля, из умилительной куколки в лысую бабочку. Одно за другим нанизываются колечки, вьётся марксова спираль бесконечной мясорубкой. Сколь верёвочке не виться, а конца не миновать. Разложить жизнь на кожаной кушетке психоаналитика, разъять на органы колкими инструментами разума. А зачем? А интересно. Уважаемый Лев Шестов (Иегуда Шварцман, это для справки, без подтекста) ЕВРАМП, считал разум негодным для сей операции инструментом, верить говорит надо в Бога, а не вопросы задавать. Есть у меня подозрение, что Чаадаев изловчился и воплотился в Шварцмана, борца с необходимостью, а потом в Вернадского с его ноосферой, а потом не скажу в кого. Чаадаев в Бога верил, но опять оригинальничал, западную церковь выше православной почитал. Папа у них, конечно, того, но в целом, безусловно.
О бабочках.
Пётр Яковлевич телевизор смотреть не любил и поэтому смотрел его практически без отрыва. Телевизионный пожароопасный аппарат Радуга 716 исправно снабжал его впечатлениями. Впечатлений недоставало катастрофически. У человека можно отнять воду, пищу, кров и он через некоторое время умрёт. Имеется в виду человек типа хомо и особенно сапиенс, а не человекоподобный лишайник. Отнимите у человека сигналы внешнего мира и он умрёт задолго до того, как скажется недостаток воды и пищи. Не зря палили себя ламповым керосином революционеры в обитых войлоком одиночках, ой не зря. О лампах. Ламповый телевизор Радуга, между прочим, с японской импортной трубкой 69 см, по качеству цветопередачи современным плазмам и жидким кристаллам не превзойти никогда, а всё дело в лампах, они мягче, роднее, чем транзисторы. Впрочем, это личное мнение, я не настаиваю. Продолжаем о бабочках. Среди прочего одним прекрасным вечером Радуга снабдила Петра Яковлевича зрелищем экранизации Уэллсовской TimeMachine. Вернее, экранизации по мотивам Машины Времени. Экранизация и театральные постановки случаются по мотивам. Мотивы испокон веку существуют разные. Например – корыстный. Наиболее распространённый – трахнуть покойного классика в извращённой форме и к чужой славе примазаться. О театральных постановках в другом месте, у меня о них накипело, есть у меня лебединые песни театрального критика, но это потом, не торопясь. Оперу хоть бы не трогали изверги, экспериментаторы. Руки прочь от Пиковой дамы! Нет, попозже выпью валерьянки и об экспериментальной Пиковой даме и о модернистском живом трупе препарированном на святой сцене Александринки и о… Всё, я спокоен. Так вот, о бабочках. Из Машины времени экранизаторы удалили хирургическим путём социальное жало, смысл, склад и лад. Фильма американская, что с них возьмёшь. Изобретателя-профессора озадачили маниакальным стремлением вернуться в прошлое, спасти возлюбленную, вернуться в современное ему настоящее и реализовать свой генофонд. Прошлое он хотел изменить, пустить судьбу по нужному руслу. В этом месте Пётр Яковлевич крепко призадумался. Мне бы его заботы. Вот имей я возможность изменить… А что конкретно изменил бы я в своём прошлом? В какой момент яркие краски, запахи, свет и блёстки, майский день и брызги шампанского превратились в душную, обитую войлоком нутотень с мельтешащим глазком телевизора и неотвратимым и малоэстетичным концом? Где та бабочка, которую раздавил сандалеткой ещё тот, курчавый и прыщавый Пётр Яковлевич? Вот и бабочка, правда, не уэллсовская, а азимовская получилась, добрались и до неё, а то читатель отчаялся. Брызг шампанского и в молодости не было, но деньки майские, сентябрьские, февральские случались. Кстати, половина ныне живущих на земле бабочек, это не махаоны, а крошечные (миллиметр длиной) насекомые наукой именуемые микрочешуекрылыми. Впервые появились они около 60 миллионов лет тому назад, динозавры к тому времени миллионов десяток лет, как вымерли. Так что маху дал Азимов в своём «И грянул гром», либо тиранозавра подстрелить, либо бабочек давить, что-то одно.
|
ПОД ЛЕЖАЧИЙ КАМЕНЬ |
Дневник |
ПОД ЛЕЖАЧИЙ КАМЕНЬ ИЛИ НЕТ, СЕРЁЖА, ДАВАЙ ЛЁЖА. |
|
Проблема лежания тел разной степени одушевлённости в общественных местах глубока и ждёт своего исследователя. В конкретные исторические эпохи простая в своей сути программа – водка пить, земля валяться исполнялась с поразительным разнообразием эндемических, национальных и всех немыслимых вариаций на заданную тему. В советской России трудящийся валялся на поверхности планеты с эпическим размахом и славянской удалью. « У павильона пиво-воды лежал рабочий человек, вышел он весь из народа, вышел и упал на снег». Каково? Перед глазами так и встаёт зимний брейгелевский пейзаж, образ выписан ярко, пастозно. Истоки характера, настоящее и будущее персонажа поданы как на ладони. Классика. Советский человек труда возлежал в средней степени опьянения непалёной магазинной водкой с достоинством, неким социальным вызовом и, главное, уверенностью в том, что Родина-мать не покинет своего злоупотребляющего сына и, худо-бедно, если не в коммунистическом завтра, то в завтрашнем выпуске из медицинского вытрезвителя он окажется непременно.
У павильона «Пиво-воды»
Лежал счастливый человек.
Он вышел родом из народу,
Ну, вышел и упал на снег.
In the pavilion » Beer — water»
Lay a happy man.
He came originally from the people ,
Well, came and fell on snow.
Зарубежная информация.
В конце 1980-х, когда потихоньку начали «пущать», палёная водка существовала в виде gaga raris, когда доллар стоил 64 коп. и у них уже всё было, а водки дешёвой эстонцы покуда не навезли, Пётр Яковлевич с целью наживы неправедной запасся «Сибирской» по 45 градусов, перекупил у нищих в Выборге энное количество финских марок и посетил с дружественно-коммерческим визитом ничего не подозревающего северного соседа. О времена! Увлажняются мои глаза при воспоминаниях о реэкспортных Жигулях по сто марок на ходу и отсутствии квоты на спиртное на границе. Но хождение за Сайменский канал в подробностях будет описано где-нибудь далее, в процессе развития сюжетной идеи. А вы знаете, что бывает бесфабульный сюжет? Но я отвлёкся. О финских алкашах. Бойко разошлась «Сибирская» по пятнадцать марок (Жигули – сто!!!) на улицах и площадях столичного города Хельсинки. Отведав натурпродукт, граждане скандинавской державы благодарно плакали у Петра Яковлевича на плече, утирая вязаными шапочками до боли примелькавшиеся на родине пропойные морды. Морды финские алкогольные от русских запьянцовских не рознились ни по каким параметрам. Взять такой образчик человеческой руины в состоянии беспамятства и из-под Александра на соборной площади Хельсинки переместить под копыта Петровского скакуна на Декабристов, никто подмены и не заметит. В застойные времена ходила байка о лётчиках аэрофлота, таким манером хохмы ради переместивших по меридиану алкаша из-под Петра под Богдана с говорящей фамилией. Чуть головой не заболел сердешный. В кошмарном сне не приснилось бы в те патриархальные времена, что не только целого алкаша, но маленькой початой бутылочки минералки нельзя будет брать на борт авиалайнера. Так вот, выпили финны сибирскую и легли на мощёную карельскую мерзлоту родной им столицы. Вечером того же дня Пётр Яковлевич фланировал по улицам, трепался с компатриотками первой древнейшей профессии и, познавательности ради, дивился на поверженные отечественным этиловым алкоголем финские тела. Нет, не по-хозяйски лежали демократы на своей родной почве, скукожившись от сознания своей маргинальности и бесприютности в каменных джунглях, лежали они. Знали, что не подкатит к ним на мягких шинах их финский «луноход» и не пошлют на службу извещение из вытрезвителя с опрятной розовой свиньёй в левом верхнем углу.
Женщины пьют не слабже, но бесхозно валяются реже. В чём причина?
|
КРАСАВЕЦ И ЧУДОВИЩНАЯ (ДРАМА С СОБАЧКОЙ). |
Дневник |
КРАСАВЕЦ И ЧУДОВИЩНАЯ (ДРАМА С СОБАЧКОЙ).
Жизненная Одиссея Петра Яковлевича. (ЖОПЯ)
Шёл я как-то через мост
Глядь – ворона мокнет
Взял ворону я за хвост,
Положил её на мост –
Пусть ворона сохнет!
Под сенью разлапистого «ивняка» протекал незатейливый эпизод существования постперестроечного периода. П.Я. за неимением альтернативы времяпровождения и имением дефицита роскоши человеческого общения остановился поглазеть, облокотившись на перила моста и оттопырив зад в обвисших джинсах. Перманентно солидарная с хозяином собачка сунула мордочку между стойками перил и тоже (с меньшим интересов, больше из вежливости) воззрилась в подмостную тень, где два «работника» скорой помощи путём внутривенного введения волшебного препарата налоксон (Naloxonum 4 мг/мл) возвращали из мира грёз, плавно переходившего в загробный очередноЕ наркошу. В ассоциативный ряд со «скорой помощью» чаще всего выстраиваются «санитары» и «носилки». К сведению читателя – носилки (старые, рваные и ломаные) на скорой имеются, а вот санитаров (как физических лиц) нет, не было и «уже не будь хоть никогда». С выражением небритых лиц легко транслитерируемым в: «достали эти наркоши! Мля!» скорую помощь оказывали два фельдшера этой самой помощи. Один ковырял катетером «дорогу» на предплечье с целью внутривенного доступа, а другой, придавив приятно голубевший нос наркоши маской, осуществлял ИВЛ, вяло тиская мешок АМБу. Вся инсталляция, она же хэппенинг напоминала анимированную скульптурную группу Лаокоон и сыновья, с той лишь разницей, что Лаокоон валялся на земле и не имел бороды.
Вот в бороде то вся заковыка. Роль наркоши, котороЕ злые фельдшера пытались лишить доброкачественного наркотического опьянения исполняла дама неопределённо молодого возраста. Ой, боюсь! В данном абзаце автор вступает на зыбко-неверную почву гендерного вопроса и вводит в повествование персонаж, обладающий парой ХХ хромосом, тобиш - женщину. Сотворил Господь три зла: бабу чёрта и козла (всех феминисток отсылаю к … народному творчеству). Хотя, если под козлами подразумевать сильный пол, то даже толерантно звучит. А то, что дамы на первом месте, то ladies first– святое.
О дамах либо хорошо, либо ничего.
Женщины, фемины, бабы, принцессы. Приступая к склизкой гендерной теме решил я укрепиться духом, прильнуть к азам и истокам, на манер Антея припадавшего к матушке Земле. Ну, коллеги толстописатели, не потревожить ли нам прах Генри нашего Джеймса, столпа и основоположника теории романа как категории. Не знавали такового? Что естественно, то не стыдно. Куда естественней наворачкать левой пяткой "фэнтези" листов на двадцать и в кассу, стыд не дым и ссы в глаза, за требу воздаяние. Как вещь в себе я романист добросовестный, пишу не на прилавок, наслаждаюсь процессом. А насчёт процесса Джеймс первый дока, всё расписал, каждый кирпичик романа должен место своё найти, для стройности романной архитектуры. Кирпич на кирпич - гони бабка магарыч.
КРАСАВЕЦ И ЧУДОВИЩНАЯ (драма с собачкой).
Битва со смертью вступала в решающую фазу. В результате медицинских процедур цвет пациентки из приятного голубого перешёл в густо буряковый. В советские незапамятные, но и незабываемые тож времена овощ сей разливал свои соки исключительно в банки ёмкостью три литра, укупоренные ржавой жестяной крышкой. А колер под ржавый сурик обсохшего на аральской мели траулера приобретался путём купажа и 3-х - 4-х летней выдержки на солнечных полках сельпо. Вены на шее страдалицы набухли, глаза полезли из орбит… Стоп, это Шварценеггер на Марсе. Глаза аддикторши утеряли на данный момент способность вылезать куда-либо, а так же наивно распахиваться и очаровательно округляться, так как представляли собой две невнятно прорезанных щелки между мешками век. Как молвит контингент – всё моё богатство в мешках, а мешки под глазами. Приняв позу Буратино, сидящего на поле дураков на деревянном заду с раскинутыми в стороны нижними сучками, девушка добросовестно силилась блевануть, целясь в собственную туфлю. Тщета её усилий пронзила сердце Петра Яковлевича, безвозвратно утерявшего свой рвотный рефлекс в эпоху Солнцедара, Агдама и незабвенной Херсы, чего так не хватило в первом женском космическом вояже первой женщине космонавту. Два стакана Агдама в день и остался бы незаблёванным космический корабль «Восток – 6», гордость и детище советской науки и техники. А они: центрифуга, центрифуга.
СПРАВКА:
1963 г.51 год назад.
Состоялся космический полет первой в мире женщины-космонавта Валентины Терешковой
Терешкова довольно тяжело перенесла полет. Однако, несмотря на тошноту и физический дискомфорт, она выдержала 48 оборотов вокруг Земли и провела почти трое суток в космосе, где вела бортовой журнал и делала фотографии горизонта, которые позже были использованы для обнаружения аэрозольных слоёв в атмосфере.
Источник: http://www.calend.ru/event/3727/
© Calend.ru
Пошел налоксончик – удовлетворённо поискав в бороде, заметил мохнорылый фельдшер. Действительно, клиентка кое-как задышала и, как и было отмечено в карте вызова «оскорбляла бригаду нецензурной бранью», что явно свидетельствовало о возвращении к бренному существованию. Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые, об ощущениях тех, кто регулярно посещает эти «минуты» после небольшого перерыва наука умалчивает. Туннель там со светом, говорят. Дело тёмное, но со временем каждый узнает как чего.
Тут Пётр Яковлевич внезапно заметил, что Дусик-3 органично вписался в подмостную группу и, тщательно обнюхав, сочувственно лизнул страдалицу в лодыжку. «Вот ведь, живая душа, понимает, падла шерстяная» - в очередной раз умилился Пётр Яковлевич задушевности своего четвероногого друга. Явление собачки привлекло внимание медицинского персонала к личности хозяина. Задрав голову и поставив бороду торчком на манер думного дьяка, обходящего дозором свой департамент, фельдшер воззрился на мост, где в позе наблюдателя ОБСЕ удобно расположился Пётр Яковлевич. Безошибочно внеся Пётра Яковлевича по степени поношенности костюма и физиономии к одной референтной группе с подмостной страдалицей, фельдшер мгновенно разрешил задачу уборки общественного места. Задачу, необходимо заметить, непростую в условиях состоявшейся ликвидации женских вытрезвителей как наследия мрачного совкового прошлого. «Эй, дядя! Твоя что ли?» - дружелюбно осведомился он, коварно планируя переложить на хрупкие плечи Петра Яковлевича тяжкий груз медицинской клятвы и ответственности за беспомощного пациента. Внутренне заметавшись, Пётр Яковлевич наружно впал в привычный для себя при неожиданных жизненных коллизиях ступор. Дело в том, что из двух психологических типов – «газель» и «корова» Петру Яковлевичу выпала безнадёжная медлительность бурёнки. Испытывая невыносимое психологическое давление, он сунул руку в карман и сжал в потной ладони весь свой наличный капитал – пятьсот рублей. Дусик-3 проанализировал ситуацию первым, глянув в мутные глаза хозяина, он ободряюще тявкнул и … свершилось. Через пять минут дама была выгружена навалом в «палисадник», медицина откланялась, не забыв бросить в подол хозяйки синюю туфлю и унося вдаль триста рублей из золотовалютного резерва Петра Яковлевича. Довольный донельзя Дусик, исполнил команду «к ноге!» которую ему никто не подавал и, склонив голову на правое плечо ел глазами начальство.
Пауза затягивалась, удобно поёрзав на мохнатом задике, Дусик политесно поинтересовался, не утомит ли присутствующих повествование о его, Дусика жизненном пути, но ответа почему-то дожидаться не стал и начал так:
ИСТОРИЯ ДУСИКА-ТРЕТЬЕГО, РАССКАЗАННАЯ ИМ САМИМ.
Прежде всего, вас, конечно, интересует происхождение моего родового имени-звания. Появился я на свет в благородной, но обедневшей дворянской семье. Родителей помню смутно, с папой, по чести говоря, познакомиться мне так и не пришлось. Помню мамкин тёплый живот, шершавый язык на шкурке и «тупые, твёрдые предметы» - головы братьев и сестёр постоянно и весьма некстати встречавшиеся на моём тернистом пути к сиське. Рано вырванный из лона семьи, я очутился в руках неких малолетних негодяев, нещадно тискавших меня за неимением другого занятия, и пытавшихся кормить fast и junk food-ом, совершенно не предназначенным для особ моего нежного возраста. Я так и загнулся бы в качестве мягкой игрушки, затисканный до смерти на потребу препубертатной любви к фауне, если бы не был вызволен из рук мелких мерзавцев Человеком с большой буквы, который стал сначала моим наставником педагогом-ментором, а затем и Другом, а, отчасти, и Большим братом (а также спонсором, промоутером и т.д). Вы, вероятно, заметили, что я упорно избегаю произносить пошлое слово «хозяин». Хозяев, как известно, в 1917-ом всех попотчевали гранёным штыком в брюхо, а нечаянно уцелевших, эмигрировали кованым сапогом в зад по направлению Парижа-Константинополя. (Дусик, в силу крайней занятости, не имел времени следить за прессой, поэтому его политические взгляды несколько устарели и он совершенно не ориентировался в последних (крайних?) социально-исторических катаклизмах. Прим автора).
Как мне удалось впоследствии выяснить, мой Друг всю природную живность делил на дусиков и гусиков. Дусики бегали по почве, а гусики парили в небесах. Дусики, в свою очередь, бывали мелкими, злобными или достойными. Гусики подразделялись на наглых гусиков и гордых гусиков. Человеческое существо, как двуногое без перьев, в зависимости от личностных особенностей могло быть классифицировано и как дусик и как гусик. Те ещё гусики попадались моему Другу на жизненном пути.
ОБ ИМЕНАХ
Отнимая у живности собственно-научные имена, Пётр Яковлевич не желал обидеть братьев наших меньших, указать им на скромное место в природе и пищевой цепи, так сказать. Отнюдь, он делал это из инстинктивно-гуманных соображений. Например, прозываетесь вы Ноктилюка многотысячная. Обидно, слушай. А назови её «дусик»? Может та Ноктюлюка и от мамы ласки подобной не видывала.
"И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым;" Бытие. 2;20. Так что, скоты, кому не нравится имя собственное, все претензии к Адаму, он первый этимолог и таксономист с него и взятки.
Плавно перейдём от фауны к флоре. Если вас, бабушка, в трамвае назовут эктофлойная сифоностель, будет обидно, а ведь существует себе растение и в ус не дует, а ещё Ferula Аssafoetida в переводе с латинского – Сверхвонючка. Много ещё несправедливости творится на нашей грешной планете, так то. Совсем я закончил с темой обиженных поимённо и стело положил, так нет, лезет прямо в глаза из умной книжки KAKABEKIA (читать по русски), вымерла несчастная растения КАКАБЯКА от обиды в докембрийском периоде, не перенесла латинской классификации. А вот пример от обратного. Дикое чудовище Megazostrodon великий и ужасный на поверку оказывается зверьком величиной с крысёнка и общим выражением организма, свидетельствующим о крайне степени забитости в мире грубых динозавров.
С Дусиком, я надеюсь, вопрос решён. Почему третий? Собирая информацию по крохам, я узнал, что сменил на своём почётном посту Дусика 2-го, а он в свою очередь Дусика 1-го. Эти достойные барбосы, исполнив свой долг до конца, оставили сей мир в силу разных, не всегда естественных причин. Память о них, а также личные вещи благодарный Друг бережно хранит до сих пор. Мне случалось обнаружить в укромных местах изгрызенный футляр от очков, покусанный и обмусоленный теннисный мячик, старый ошейник от блох. Sic transit Gloria mundi. Тёмные предания глубокой старины донесли до нас упоминание о будто бы проживавшем до дусиков в квартире Друга некоем щенке по имени Дрищ. Но он канул в Лету, не оставив материальных свидетельств-артефактов. В силу чего неизвестно, чем был знаменит вышеупомянутый Дрищ и как окончил свой собачий век. Но тут Дусик внезапно прекратил дозволенные речи и резко свинтил через никогда не закрывавшееся «французское окно» во двор, где, судя по фонограмме, затевались какие-то собачьи разборки.
|
ЗАПАХ ЖЕНЩИНЫ |
Дневник |
ЗАПАХ ЖЕНЩИНЫ |
AB OVO!
Перед Петром Яковлевичем во всей нелицеприятности встал вопрос, обозначились контуры подхода к проблеме, короче, необходимо было переместить и побыстрее молодое женское тело из «палисадника» внутрь помещения. Ах, если бы это было натруженное мускулинное тело павшего собутыльника! Друг спасает друга, а если б водку гнать не из опилок! Никого бы не удивили логистические экзерциции, но бессознательная женщина могла привлечь внимание чутких соседей с последующими угрозами, шантажом и вымогательством «на поправку».
Когда на экране хрупкая девушка-санитарка в телогрейке и короткой юбчонке без труда забрасывает на плечо шестипудового раненого бойца, эвакуируя его в медсанбат – не верьте, это спецэффект и голливудчина. Бездыханное тело один человек поднять практически не в состоянии – взятые под мышки руки выворачиваются в плечах, одежда задирается на голову, ухватиться не за что. Тот, кто такое пишет или снимает сам никогда не пробовал. Надо признать, ОДНАКО, что традиция застарелая.
Или: «Старец с трудом (спасибо, хоть не «играючи» прим. Автора) приподнял неизвестного, понёс в свою келью»
Александр Вельтман. Святославич – вражий питомец.
Решить проблему было необходимо и «старый бес под кобылку подлез» но не вдруг. Для почину Пётр Яковлевич, на ходу подтягивая треники, отошёл в дальний угол каморки и уже оттуда двинулся к «снаряду» умудрившись вложить в три небольших шага всю развалистую тяжесть поступи пауэрлифтера. Все штангисты знают, что главное – это подход к снаряду, отойти или отползти и дурак сумеет, а вот мощно приблизиться, только мастер. Крепко обхватив девушку со спины да под белы груди Пётр Яковлевич сначала перевёл её в сидячее положение а затем доволок и водрузил на лежанку, несколько по диагонали, но надёжно. При этом происходили разнообразные внутренние и наружные процессы. Внутри Пётр Яковлевич представлял себе песчаный берег тёплого моря и мускулистого мачо, легко несущего по краю прибоя заливающуюся смехом девицу. Снаружи произошло следующее; кофта девицы задралась на голову, под кофтой ничего, кроме голых сисек надето не было, юбка сползла на коленки, но под ней хоть какие-никакие обнаружились трусы (уф), даже в кружавчиках, последняя туфля слетела с ноги, но в том направлении Пётр Яковлевич даже смотреть боялся, он практически ко всему привык в этой жизни, но грязных ног не переносил органически. Ноги, кстати, как, выяснилось впоследствии, были удовлетворительной чистоты.
"...я и не думал о сближении с нею, да при этом пуще боялся испытать отвращение от запекшейся грязи на ее ногах и затхлого запаха крестьянского платья,.." В. Набоков. Другие берега.
А дальше что? A boy does what a boy has to do. Ну, какой я к свинячьим хренам бой, внутренне простонал Пётр Яковлевич, которому внутренний же многоопытный голос предъявил на выбор длинный список грядущих неприятностей, связанных с совершенно ненужной ему по всем параметрам девкой. Внутреннему голосу отозвались ноющей болью сломанная вдрызг правая нога, помятая голова и прочие свидетельства, что в целом, в предыдущей жизни Пётр Яковлевич «отдохнул неплохо».
И перед внутренним взором Петра Яковлевича живо предстали красочные иллюстрации главы медицинской энциклопедии посвящённой инфекциям, передаваемым преимущественно при половом контакте, включая вагинальный, анальный и оральный секс. И что интересно, их более тридцати, причём, сифилис, гонорея, хламидиоз и трихомониаз излечимы, а остальные, как повезёт.
|
УТРО ТУМАННОЕ. ДЕТСТВО ПЕТИ. |
Дневник |
ИСКАТЕЛЬ 2 УТРО ТУМАННОЕ. ДЕТСТВО ПЕТИ. |
|
Хорошо творить слегка выпимши, из под пера так и прёт нетленка. Но. Извечная запинка №22, перечитываешь на трезвую голову, стыдно и грустно. Плевать, сейчас я в первой фазе, поехали.
Детство Пети.
Петр Яковлевич отжмурил несильно один глаз и попробовал сориентироваться. Он лежал на плоском и тонком от длительной эксплуатации матрасе, сохранившем память о всех валившихся нераздеваясь и куривших в "постели" владельцах. Матрас в свою очередь находился на крашеных в коричневый колер досках пола. Взрослый Пётр Яковлевич не любил спать на полу, это предполагало бурно проведённый предшествующий сну отрезок времени. А вот в мальчишестве, при очередном набеге многочисленной родни на бабушкин дом, когда остро вставал вопрос спальных мест и взрослые занимали Петину кровать с хромированными шариками, которые так легко отвинчивались, он без обиды располагался ночевать на полу. Конечно, мелкому тогда Петру Яковлевичу нашлось бы место на пуховике, настоящем пуховике, а не китайском самозванце, настоящей пуховой перине в которой утопаешь с головой, а подушки, огромные подушки! Петя не любил душный пуховик, лёжа в котором хорошо было только болеть простудой, потеть и принимать вкусности от соболезнующих. На полу он чувствовал себя взрослым, особенно когда удавалось укрыться дедушкиным полушубком с мягкими колечками овчины внутри, а не колючим верблюжьим одеялом, окопавшимся в бабушкином хозяйстве в войну прибыв по какому-то монгольскому ленд-лизу.
Спальные места в бабушкином доме были разнообразны и затейливы. Прабабушка, упрекавшая всех иждевением на её тридцатирублёвую пенсию (она считала по курсу 1914 года) из принципа спала на сундуке, когда то содержавшем её девичье приданое. Мрачную тайну его нынешнего содержимого не мог раскрыть никто. Сухонькая старушка с запасом помещалась на мощной крышке, а так как сундук раскорячился на проходе, могла контролировать все перемещения в доме и никем не замеченная шмыгала по своим нуждам. Спали на кроватях, лавках и даже на печке, что нынешнему поколению кажется фантастикой. Петя любил просыпаться у бабушки. В перспективе бесконечного детского дня, заполненного различными не вспоминаемыми взрослыми делами и делишками первым была интересная но ответственная обязанность - налёт на куриные гнездовья.
Хитрые, как им казалось, куры, не желая снабжать население дома яичницей, а, напротив. желая плодиться и размножаться,с целью снести яичко забирались под дом. Надеялись бестолковые несушки, что в низеньком пространстве их никто не побеспокоит, сюда могла бы пробраться кошка, но испытав на своей полосатой шкурке, что тощий цыплёнок не стоит таких трудов и неприятностей, она такой возможностью пренебрегала. Дворовая дворняжка тоже хорошо знала что следует за попыткой придушить курёнка. Корове и овцам куры были неинтересны в принципе, но Петя, был ещё мелкий Петя, легко прникавший под дом через выломанную под крыльцом доску и отыскивавший тёплые с приставшим пухом яички в сухой шуршащей темноте,из которой он не выбирался сразу,алюбил посидеть, глядя на светящиеся над головой щели, стараясь угадать по шагам, что происходит там, в "верхней жизни".
Отжмурив глаз Петр Яковлевич быстренько его крепко зажмурил заново. В голове мелькнула мысль о грядущей катастрофе, а на оборотной стороне века успела отпечататься картинка - выходящая из совмещённых мест общего пользования наяда в его Петра Яковлевиче рубашке с обтрёпанным воротником и с махровым полотенцем на голове.
В голове Петра Яковлевича теснились мысли, вернее мчались друг за другом бегущей строкой, без пробелов : у меня есть махровое полотенце? вчера на ней были трусы? как теперь пописать? Последний вопрос был особо животрепещущим, пожилой пузырь Петра Яковлевича требовал действий, но находился он внутри не очень новых но достаточно поношенных "семейных" трусов и предстать в таком виде перед "наядой" Петру Яковлевичу запрещали остатки тестостерона в организме. Натянув до подбородка солдатское одеяло Пётр Яковлевич затих насовсем и приготовился встретить смерть от разрыва мочевого пузыря.
Чтобы отвлечься от проблем мочеиспускания Пётр Яковлевич решил попристальнее обозреть приобретённое на свою задницу. Сквозь щёлочку в предательски дрожащих веках он следил за целеустремлённо порхавшей по комнатёнке девицей. Следил надо сказать довольно беспристрастно, намётанным глазом естествоиспытателя, что его самого несколько удивило и огорчило в тоже время. Когда перед глазами мужчины вертится полуприкрытая молодая задница, а его эмоции ограничиваются удивлением, напрашивается вывод о необходимости покинуть арену большого секса. В утешение Пётр Яковлевич принялся отыскивать в девке недостатки. Возраст 22 -25 лет таковым не являлся. Зад был так себе, подростковый. Бюст Петру Яковлевичу вынужденно пришлось оценить ещё вчера. «Горбушки ей надо есть и три стакана молока в день, может чего-нибудь и заведётся за пазухой» - злорадно подумал он и несколько успокоился, привычно свалив свои проблемы на женщину. Девушка размотала полотенце и принялась причёсываться единственной расчёской имевшейся в доме Петра Яковлевича, да и та вследствие поредения шевелюры в употреблении была нечасто. Зато за зеркало стыдится хозяину не приходилось – огромное, под потолок ( cheval-glass) ничуть не потускневшее в своём долгом пути из князи в грязи, в богатой резной раме чёрного дерева оно смотрелась в каморке папы Карло как портал в иной мир.
Вероятно почувствовав спиной взгляд Петра Яковлевича, девушка, продолжая расчёсываться, прошла на кухню.
- Хорош, мужик, притворяться. Вставай завтракать. Я в холодильнике два яйца нашла, богато живёшь, олигарх типа.
- Тебя как зовут? - Пётр Яковлевич пошарил под одеялом и,обнаружив треники, несколько воспрял духом. Откинув одеялку он побыренькому прошёл последовательные фазы вставания от позы "мальчика, играющего в бабки" до "дискобола" вместо диска держащегося за поясницу и телепортировался в сортир где и предался мочеиспусканию, одной из немногих оставшихся (у кого не осталось, тот понимает) радостей пенсионного возраста.
- Елена - после короткой запинки (отмеченной Петром Яковлевичом) - ответствовала девица и сделала книксен, вследствии чего надетая на неё и незастёгнутая на нижние пуговицы рубашка Петра Яковлевича распахнулась. Не успев отвести глаза, Пётр Яковлевич, однако, успел сделать некоторые наблюдения и выводы из них. "Экстерьер дохловатый, зада нет, но передок таки присутствует".
- А я Пётр Яковлевич.
- Тогда будешь дядька, дядя Петя. "Спасибо, не дедушка" - подумал Пётр Яковлевич и погрустнел. "На хавчик её пробило ,очевидно. Когда успела поправиться и где добыла в такую рань?
эффект наблюдателя
I am whatching you whatching me whatching you.
В физике эффектом наблюдателя называют теорию, что простое наблюдение явления неизбежно изменяет это явление. Наиболее необычным для нас является проявление эффекта наблюдателя в квантовой механике. А вот и нет, наиболее необычным для нас является проявление данного эффекта в нашей жизни. Пример:
вы вышли из палатки в пустынной дикой местности пописать на пенёк и не потрудились надеть штаны, под луной кремнистый путь блестит, ночь тиха. Теперь проделайте подобное на Невском проспекте, скажем, у постамента памятника Барклаю де Толли в непроглядно чёрную питерскую осеннюю ночь и прочувствуйте разницу.
А ведь существует так называемая «Копенгагенская интерпретация»: вне нас нет объективной реальности, ничего не существует до произведения измерений. (Я так и знал, как только помру, декорации мгновенно свернут и спрячут в ящик. Автор).
С младых ногтей око Большого брата в бесчисленных проявлениях изменяет нас. Просто наблюдая, мы постоянно стремимся вписаться в окружающий мир, не надо шлепков по попе, мы сами всё сделаем, чтобы соответствовать. В одиночной камере, издавая последний вздох на больничной койке мы жаждем внимания этого мира. Вероятно, в эпоху лайков и инстаграмма, тиктоков и блогов этот процесс стал настолько банален, что потерял прелесть новизны, выкристаллизовался, приобрёл хрустальную чёткость. И никого не удивляет хомо сапиенс лезущий на крышу электрички жариться на контактном проводе или разбивающийся в лепёшку, упав с высоты, в попытке сделать сэлфи. Кому это надо? Дорогой мой, никого из смеющихся над твоей дуростью в сети ты никогда не встретишь. Зачем же ты так упорно, любой ценой стремишься стать самой популярной девочкой в школе? Эффект наблюдателя. Казалось бы, можно прожить и без контактов с этим миром живых, прими позу лотоса и в тихой гималайской пещерке наблюдай бег столетий. Неа, не получается. Готовя космонавтов к одиночеству пространства их помещали не только в сурдокамеру, но и в тёплую ванну во взвешенном состоянии с завязанными глазами, в тишине, полностью отсекая афферентацию. Плохо кончалось.
И куда же тебя батенька пропёрло, ты же не популяризатор, не Азимов какой-нибудь, а романист и как таковой обязан глубоко раскрывать тему художественными средствами (насчёт фабулы и хрии смотри выше, или ниже не помню). Нет, зудит аналитическое мышление, покоя не даёт. Добавлю пару строк.
Не только внимания мы от мира жаждем, но и ответ-обратку стремимся предъявить. На первом месте естественный момент – окрыситься, холку вздыбить и грызануть кого конкретно или всех абстрактных гадов за наиболее податливое место. Что естественно, то не стыдно. Но. Ведь и приголубить кого хочется, заботу проявить. Ведь правда, согласитесь мезантропы вы мои ненаглядные, истину глаголю. Не может без этого человек. Кошечки-собачки, рыбки-птички, экзальтированные babushki с кулёчками. Так и тянет навязать свои услуги данному миру (на миру и смерть красна) а ему похрен. Упс.
|
искатель 2 |
Дневник |
Об искусстве, его целях, о себе в искусстве.
Герои вялотекущего нынешнего романа подождут. Дольше ждали. Могу я порефлексировать, сладостно покопаться в интеллигентском своём нутре? Имею полное право. Интеллигент я, или так, погулять вышел? Во всяком случае слово это ( и винегрет) пишу грамотно без помощи компьютера. Второй роман, коротенький, был о сумасшедшем маньяке. И назывался скромно: «Аз воздам». Прошу учесть, что это не эпиграф, как у классика, а название. Люблю писать про ненормальных; легко, приятно и никакой ответственности. Рыцари моего первого романа с головой тоже не очень дружили, не так хронически, как рыцарь печального образа, но на грани психической нормы, квиксотики. Бич поликлиник – психосоматические заболевания. И нынешний роман о психе. Эта тенденция в моём творчестве настораживает. На фоне практического воздержания от алкоголизма. В конце романа у Петра Яковлевича по мановению моего пера наступит стойкая ремиссия. Рыцарям легче было, первый Бедлам открыли в 17 веке, или в 16? В «Аз воздам» все герои стойко сидят в психушке. Источник темы автору понятен, как говорят англоязычные – накопились некоторые жизненные опыты. Время такое было, кто помнит – девяностые, одиозная фаза перестройки и ускорения. Требовалось розжувати и переварити. Тотальный бедлам. А вот с истоками моего нынешнего романа исследователи зашли в тупик. Зачем четвёртый роман? Тебя спрашиваю, автор, плодовитый ты мой. Единственное объяснение-извинение, что последний. Решу все глобальные проблемы и скрипку в печку. Прощай стило, здравствуй ТВ и бытовое пьянство. Уря, господа! Про рыцарей я тоже люблю писать, не менее, чем про психов. В сущности, я всегда о них пишу, о психованных рыцарях. Интересна мне эта тема. Дамы романистки пишут про любовь, вне зависимости от заявленной темы. В дамском детективе что главное? Интрига? Сюжет? Неа, главное – лямур и гламур. Немножко пиф-паф и много-много розового мыла. Женщины не должны писать романы. Это не естественно, противоестественно и отвратительно. Претернатуралис. Гарриет Бичер Стоу написала и в результате енгры вырвались на свободу. А вырвавшись, тут же запретили роман, как расистский. Так тебе, Бичер, и надо. Тётьки, отдайте наши штаны и романы, это я вам говорю расист и антифеминист. Хорошо, когда читатель и писатель в одном лице, можно и про женщин и про енгров. Молчу, молчу толерантность– святое.
Жизнь и память людская, что в сущности одно и то же, действуют на манер сталинских фальсификаторов истории. Вот фотография, на которой Иосиф Виссарионович в тесной компании Троцкого, Рыкова, Бухарина и других врагов народа – оп ля, и он же на фоне отретушированной природы и балясин дома в горках в гордом одиночестве. Но памяти человечества не нужны искусственные уловки. Вот Лев Давидович отдыхает на Кавказе, окружённый бравыми горскими товарищами. Кто они эти молодцы в раскидистых усах из-под папах? Ретушь народной памяти оставила лишь Троцкого, окружённого вершинами Эльбруса и балясинами кавказского санатория. Занятно, что ни Лев Давидович, ни Иосиф Виссарионович ни минуты своей жизни не посвятили реальной, нужной людям деятельности, палец о палец не ударили. Владимир Ильич пытался в суде кого-то защищать, без особенного успеха, Адольф живописанием венских достопримечательностей перебивался, Владимир Владимирович шпионил, а эти два гаврика ни за что, литературный труд и баста. По поводу Троцкого в фотографиях. Политические деятели прошлого любили фотографироваться среди людей, не боялись, что их харизма потеряется в массе. Как мало осталось видеоряда о таком незаурядном человеке. Сейчас о каждом политическом микропуте вагоны байтов, правда, на хрен никому не нужных. Гримасы информационных технологий. Когда Сталин выплыл из ретуши? В двадцатые годы, по словам Троцкого, уже обладал неоспоримой властью. До этого, по словам того же автора его не знал даже аппарат, на который Сталин опирался в захвате той самой власти. Механика трюка из грязи в князи остаётся тёмной. Троцкий нигде не пишет «революция», исключительно «переворот». Ему виднее.
Чтобы читающий сии строки не утерял окончательно нить, сюжет и фабулу, краткое изложение предыдущих серий и планы на будущее: главный герой, прогуливаясь по улицам пригородного муниципального образования и размышляя о многом, находит главную героиню, валяющуюся на указанных улицах в пьяном безобразии, сиречь в состоянии алкогольного и наркотического опьянения. Далее любовь-морковь и разнообразные приключения. Но сначала о бессюжетной фабуле.
СЮЖЕТ, ФАБУЛА И ПРОЧАЯ ХРИЯ.
Сейчас я вас, дорогие читатели лишу невинности и вы узнаете что есть сюжет и фабула в чём их единство и борьба противоположностей. Я предупреждал, сами виноваты, не надо было мой роман открывать. Нижеследующие перлы критической мысли не мои, цитаты выделять не буду, а то автор на меня в суд подаст, в лигу защиту животных за свежесодранную меховую шкурку. Итак, сюжетом «Анны Карениной» Л.Толстого являются тесно переплетающиеся друг с другом истории отношений Анны и Вронского, Левина и Кити.
"Содержание этой повести очень просто, если только то, чем она наполнена, может называться "содержанием". Скорее это род порядковой хрии на заданную тему..." (Хрия, это, господа не род хрени, как вы могли подумать, а термин ораторского искусства. Я посмотрел в сети, что это такое. авт.)
"Если б в этой повести были характеры и все лица не говорили на один лад - книжным языком старых резонёрок; если б в ней была интрига, завязка и развязка, словом, содержание, а в содержании естественность, правдоподобие и занимательность; если б, наконец, язык повести, при правильности и вылощенной гладкости, не был вовсе лишен движения, жизни, цвета, оригинальности, теплоты и задушевности и не был холодно-мёртв, - то повесть читалась бы с большим удовольствием.
Рецензия Виссариона Белинского на роман Ольга.
Вот перед нами портрет В.И. Ленина кисти К. Петрова-Водкина. Петров-Водкин, рассказывая о работе над портретом, говорил: «Ленин появился у меня параллельно с работой над Пушкиным. Ведь Пушкин одно время, как солнышко, захватил всех, как прилив свежего воздуха. Ленина же я давно думал написать и рисовать его с натуры в гробу…» Мы видим, что, изображая своего героя в отдельный момент его бытия, художник отлично «знает», что делал тот до и будет делать после этого момента.
Ну, как? С сюжетом прояснилось? Мне бы проблемы этого художника, который «знает».
Фабула есть один из видов сюжета, такая его форма, которая особенно близко «подходит» к реальности, отражая её динамику и развитие. Хочется от автора выдать пару ремарок: первое, мои соболезнования людям, прошедшим обучение в литературном институте. Второе, кавычки как хитро подсунуты (это для протокола, вероятно) : «знает», «подходит». Вот следователь отхлебнёт чайку и спросит – что такое знает автор и куда это он подкрадывается, к какой такой реальности. А кавычечки то зачем? Ничего «не знаю», никуда «не подхожу». Далее варианты – реабилитация или посадка по статье «мужеложество и валютные махинации».
Чехов считал, что сюжет должен быть нов, а фабула может и отсутствовать. И в бесфабульном сюжете существенную, хотя и не главную роль играет внешнее действие, развёртывание событий, их связь друг с другом.
Вот работа свердловского художника Г. Мосина «Портрет героя итальянского Сопротивления А.Кубышкина». В правой её части изображён стоящий во весь рост уральский бурильщик Кубышкин. Классический состав фабульного сюжета: экспозиция (вступление), завязка, развитие действия, кульминация, развязка, эпилог. (Такое неприятное чувство возникло, что я в экспозиции завяз, до завязки-развязки дело никак не дойдёт.(авт)).
На опыте Микеланджело и Л. Толстого хорошо видно, что великие художники если и нарушали принцип абсолютного единства содержания и формы, то скорее в строну первого, нежели последней. (Ну слава тебе, Господи! Если уж великие нарушали, то мне простительно.(авт)).
С удовлетворением хочу отметить ещё одну особенность моей прозы, роднящей её и произведения корифеев - бессобытийность моей писанины. Вот уж чего не отнять стать.
"Бессобытийность прозы Соллогуба (графа, едри его качель! (примечание автора)) внутренне связана с её фрагментарностью.
А.С. Немзер в предисловии к Повестям и рассказам графа.
А фрагментарность у меня и покруче графской будет. Вопрос требует завострения-затримки. Я учитель -гуру или хрен с горы? Зачем мне притворяться, поучу ка я вас жизни без художественных закидонов.
К чему фабула? К чему художественные иллюзии? Искренний искатель веры, правды жаждет простого, ясного слова учителя, всякая художественность ему только мешает.
Илья Репин о философии Толстого.
|
БЕГ Часть 1 |
Дневник |
БЕГ
Часть 1
Unforeseen concourse of circumstances или
Свинья грязь везде найдёт.
Если скажут: «отчего же на руках у тебя рубцы?» И он ответит: «оттого, что меня били в доме любящих меня».
Книга Захарии 13.6
The time cometh, that whosoever killeth you will think he doeth God service. (John 16.2).
- Пётр Яковлевич, Пётр Яковлевич, писклявый голос соседки со второго этажа легко проницал филёнки квартирной двери – выгляни на минуту.
Пётр Яковлевич в «домашнем» - трениках и шлёпанцах выбрался на площадку подъездной лестницы. Построенная пленёнными фашистскими захватчиками из русского леса, лестница, скрипя и шатаясь, но в остальном достойно, служила не первый десяток (пятидесяток?) лет. Единственным конструктивным недостатком этой совершенной конструкции служила нечеловеческая высота ступеней. Пленные были, вероятно, из гренадёрской дивизии ваффен СС и строили под свой размер. Нормальному русскому ундерменшу приходилось при использовании мегалитического сооружения поднимать коленки чуть не до пупа. Многослойно окрашена была лестница той же «эмалью» что и пол в жилище Петра Яковлевича.
- Слушай, - соседка перегнулась через шаткие перильца и обращалась к Петру Яковлевичу с высоты второго этажа, для секретности убавив голос до трагического шёпота.
- Тут вчера мужик заходил, сказал, что наш участковый. Он бы ещё Моше Даяном представился, урод.
Зинаида Фёдоровна была более чем хорошо знакома с обликом участкового инспектора Григория Ивановича Могильного и без труда раскусила самозванца. Но и поверхностное знакомство с инспектором не позволяло ни с кем спутать его колоритную фигуру (160 см. в прыжке). Кроме того, самозванец был в штатском, довольно приличном прикиде, чего Григорий Иванович себе никогда не позволял, а ходил исключительно в форме. На одном боку форменной портупеи находилась кобура с исходящим из неё кожаным ремешком, на другом уравновешивало конструкцию метровое резиновое дубьё. Назвать дубинкой это приспособление не поворачивался язык.
Знакомство Зинаиды Фёдоровны и Григория Ивановича поверхностным назвать было невозможно. Сын Зинаиды по протекции Григория Ивановича мотал уже второй за свою недолгую жизнь срок, так и не наловчившись сбывать наркоту без эксцессов исполнителя. В его отсутствие потихонечку барыжила сама Зинаида Фёдоровна. Моральной стороной вопроса она нисколько смущена не была. Передачи в колонию кто будет посылать и на какие шиши? А свинья грязь найдёт, больше их подохнет, воздух чище будет. И действительно, несмотря на естественную убыль, с клиентской базой у «Зины» проблем не возникало. Умеренно разбавляя товар, она не только повышала доходность предприятия, но и берегла клиентов от нечаянного передоза. Сама Зина наркотики на нюх не переносила (отметим данный факт, как важный для дальнейшего развития событий).
- Интересовался, кто, кто в теремочке живёт. Портрет хмыря какого-то показывал, ни на что не похожий. Со стенки в милиции снял, наверное. Сказала, что ты квартирку у бабки одной снимаешь, а больше трепаться не стала. Я сначала струхнула, думала по мою душу или по сыну доследование какое, но Моше Даян сам по себе, не из полиции, больно гладкий, скользкий, без мыла в жопу лезет.
Пётр Яковлевич привалился спиной к двери, гулко стукнушись затылком о высохшие до страдиварного качества доски. Затряслись коленки, перед глазами рябила тусклая муть.
- И ещё, Петя, ты эту деваху выпри побыстрее, лярва известная в нашем околотке, хлопот с ней не оберёшься.
- Спасибо Зина, случайно получилось, я и не думал - Осипшим сифилитическим хрипом, откашлявшись выдавил Пётр Яковлевич.
- Ну, бывай, послушай меня, я добра желаю, въедем мы с ней по самые помидоры. "Мы? Почему мы?" Пётр Яковлевич кое-как вплыл обратно и снова привалился к двери, только потным лбом и с другой стороны. Ему было страшно до тошноты.
Настроение понизилось до гнусности.
Д.Фурманов. Чапаев.
В КРАЮ МАГНОЛИЙ.
Пишу романы, а мечтаю о высоком. Вот бы сценарий сочинить!
Например. Южный курортный город, набережная. Юный до неприличия Пётр Яковлевич фланирует вдоль и поперёк в своих нафарцованных, канареечного цвета вельветовых джинсах, вдыхает запах шашлыка и предаётся эротическим мечтам. В данный исторический момент мечты сконцентрировались на весьма экзотическом предмете. Далее детям до 18-ти. Пардон, я в 2022 году, детям до 11-ти. Они и не такое видали. Нет, ну их скабрезные мечтания юного Петра, вернусь к роману. Обрисую предмет и вернусь, вот прям сейчас.
Итак, зачем Петя выперся в душных джинсах на залитую солнцем набережную. Догадались? Сейчас появится она, дыша ... и туманами.
О ЛЮБВИ.
Как это я до этой темы не добрался, она конечно, органично вписана в ткань романа, но и отдельно разберём. Благо тестостероновая буря и спермотоксикоз не мешают ясности представлений, у старости есть свои прелести (не верьте - нет их!).
Song “Take, o take these lips away”.
Measure for Measure. Act IV. Shakespear.Song
Если вы подумали, что это карикатура на Зеленского, таки нет. Это объёмная карта чувствительности различных органов, сравните руки и ножки, где чувствительность больше? Писюн правда подкачал, он что ничего не ощущает? Мужики, брехня ведь, фейковые новости. Если придерживаться истины, то получилось
бы нечто такое: 
От любви плавно перехожу к сексу, хотя дистанция тут огромного размера. Второе никак не подразумевает наличие первого. Иллюстрирую. Кто кого тут любит?
Индийский храм Kujaraho. Хрен знает какой век.
AB OVO
Как известно, в незапамятные времена Пёт Яковлевич был мальчиком и тоже бегал в валенках по горке ледяной. Вы будете смеяться, но затем он планомерно превратился в нескладного подростка (Штамп, блин! Но куда деваться, если правда) с вечно торчащими из коротких рукавов и штанин конечностями.
Попозжее напишу главу о штампах, незаменимом инструменте (средстве производства?) писательского труда. Книжка у меня есть - "О писательском труде".Тружусь, тружусь, а книгу не читал. Гадом буду, прочитаю.
Дальше хуже, долговязый с локонами (лохмами) до плеч (Битлы же, эпоха!) и видеосалоном (кто помнит что это?) эротических мечтаний под ними юноша. Ох уж эти некстати ставшие модными мини по самое никуда, эти коленки, эти бёдра стремительно укрывающиеся ( как бы не так - всё наружу) под зубчатый обрез вельветовых юбчонок. Обтянутые попы разной степени зрелости. Как они в этих набедренных повязках сидели, нет, как сидели понятно, ножки скрестил и готово, трусов не видно, но как садиться, сам процесс не укладывается в мужском мозгу.
Но это всё цветочки. В нынешню эпоху слабоумия и отваги сексапил приобрёл бронебойный характер. Прямой наводкой по яйцам! Ну торчат трусы или зад из трусов, никого не удивляет. Так нет же, надо чтобы щелка прорисовывалась - эффект "верблюжьей лапки" (гугл, спасибо).
У некоего африканского племени самой сексуальной частью женского организма считается затылок. Жарко там, все голые, сиськи-письки не возбуждают. А затылок! Вот где эпилу то море. Припомнились мне бушменские нахренники. Вещь, кстати, полезная в жарком климате. Карманов-то нема, они в этих аппаратах махорку хранят, зажигалки. Ну, Европа не подкачай! Гульфик, извольти глянуть, вешь тоже неслабая. Короче, тема неисчерпаема, а до любви я ещё и не добрался, даже в первом приближении.
Всегда без спутников,одна. Э! Нет. Всегда со спутником, одна. Так будет вернее. Но "спутник" я живописую позже. Сначала о предмете вожделения Петра Яковлевича юниор. На кого его змей Кундалини клыки наточил? Она была...казашка. Не та декоративная наманикюренная казашка из танцевального ансамбля, а исконная казашская казашка из глубины скифских полынных степей. Впрочем, у неё никто прописку не спрашивал, может из Алма-Ата или другого казашского мегаполиса, к экстерьеру это отношения не имеет. Степная кобылица внатуре (блин, как мой внук говорит - штампец прорвался). К слову, это не первый этнографический опыт-эксперимент Пети, была у него настоящая таёжная якутка ( тайга - медьведь прокурор, это не штамп - фоьлклёр, блин). У неё даже пальцы на ногах были частично отморожены. Но о якутах позже. У меня ещё в очереди "спутник".
«Спу́тник-1» — первый в мире искусственный спутник Земли, советский космический аппарат, запущенный на орбиту 4 октября 1957 года.
Первому спутнику, (кстати сказать, ровеснику Петра Яковлевича) не пришлось вернулся на казахстанскую почву. Спутник же Прекрасной Дамы явно из неё произрос - неопределённо среднего возраста казах каждое утро в кильватерном одере, на почтительном расстоянии эскортировал свою дочь? Внучку? Кривые кавалерийские ноги обутые в покрытые степной пылью кирзовые сапоги и сельповский серый на вате пиджак в южном пекле вызывали почтительное изумление курортников. Пеший, без плётки, он всё равно был верхом и сквозь смотровые щели глаз смотрел поверх голов на марево морского горизонта также привычно как в степную даль.
Итак, по залитой (опалённой, обжаренной - на выбор читателя) набережной с непроницаемым несколько рябым плоским лицом каменной бабы казашка проносила свою племенную патентованную фертильность мимо Пети (мимо!). Но если и каменной, то бабой она была высокого накала, хоть прикуривай, такой знойный зов плоти источало её крепко сбитое (блин) тело. Фертильность была упакована в ровный степной загар и платье цвета светлорыжей охры, делавшее загар ослепительным. Шествие полынной венеры совершалось по утрам, всегда в одно и тоже время и у Пети вошло в привычку перед тем как что-нибудь сожрать на завтрак задать пир очам и из-за живой изгороди насладиться импровизированным подиумом. На пляже венера не появлялась. Купаться в полуобнаженном виде ей видно не разрешалось, а загорать - глупый вопрос. Да и зачем раздеваться, когда светложелтая охра и так туго обтягивает... Ну всё что надо, короче, обтягивает туго.
Помни обабочках или психическая зараза.
Помните о бабочках? Коварные твари. Здоровенный махаон подвернулся Пете под сандалетку. Нет, миль пардон, не махаон (погодите, никуда не уходите, я в гугл и мигом обратно).
|
о писательском труде |
Дневник |
Прочитал я книжку «О писательском труде» М. 1958 год. Чушь собачья, но хочу поделиться кое-какой добытой информацией. Оказывается, был такой писатель Фурманов (для людей моего поколения, помнящих кто такой Василий Иванович, это ирония-сарказм, для более молодой поросли – откровение). Вот был писарь знатный. Чапай у него жену совратил, а он не побрезговал в народные герои Василия Ивановича произвел. Ради красного словца не пожалел жёнкиного целомудрия. Два месяца в 25-й чапаевской дивизии и, оп ля! Блокбастер сляпан и от жены не убыло. Хорошо, хоть в школе его опус не проходят теперь. Со вшивой перестройки хоть шерсти клок.
Анна Никитична Фурманова . Жена писателя Дмитрия Фурманова. Сценаристка фильма «Чапаев», прототип Анки-пулеметчицы. Ааа, все анегдоты про Анку не без источника. Знала Никитична, что писала в сценарии.
|
РЫБАК РЫБАКА |
Дневник |
РЫБАК РЫБАКА
Петя и Яков Михайлович отыскали таки скамеечку в благословенной кружевной тени(штампец) местнорастущего тополя ( Э, не пойдёт, посажу ка я их под раскидистую шелковицу в честь Евгенидиса).
(Дже́ффри Кент Евгени́дис (англ. Jeffrey Kent Eugenides, р. 1960) — американский писатель, лауреат Пулитцеровской премии за роман «Средний пол». В романе много про шелковицу. Авт).
Итак, шелковица, кружевная (вот привязалась) тень и фиолетовые мазки раздавленных на цементных плитках тротуара ягод. Яков Моисеевич тостует, подняв гранёный стакан на уровень правого глаза, а левым ловит сквозь розовую влагу солнечный зайчик. Вы бы хотели узнать кто такой Яков Михайлович и что есть гой еси "гранёный стакан"? Говно вопрос, просвещаю.
Гранёный стакан - символ эпохи, источник фольклёра и ностальгии по реалиям развитого социализма: "по рубчик", "на два пальца", "до дондышка". Когда незабвенный (или все забыли уже?) Н.С. Хрущёв на твёрдого картона обложку моей младшеклассной Родной речи помещал мечты о близёхоньком коммунистическом будущем (Наше поколение будет жить при коммунизме!): даму в дармовом санаторском шезлонге, бесплатный троллейбус и не помню ещё что, вместо всей этой лабуды нарисовал бы он гранёный стакан, доставался сосуд действительно даром и каждому по потребностям (Или по способностям? Историки партии меня поправят). Стаканы, кстати, Петя и Моисеевич вымыли и вернули на место. Вот такую бы сознательность всем членам общества "советский народ", жили бы мы сейчас в обложке "Родной речи". Но это всё сказки дядюшки генерального секретаря.
О сказках.
Вернёмся к задачам искусства в целом и литературы в частности. Два профессиональных изготовителя парадоксов полагали: первый, что искусство единственное лекарство от одиночества, другой, что оно утешительный приз за бессмысленность существования. А я считаю …ан умная мысль, афористичная в своей краткости не родилась. Спите спокойно орлы боевые Оскар и Бернард, вы всё придумали на триста лет вперёд. Уальд помер в 1900м, в год открытия всемирной выставки в реконструированном Лондонском Хрустальном дворце, в год, когда Баум написал Волшебника страны Оз, Фрейд «Интерпретацию сновидений», а Пучини «Тоску». Не пропсихоанализировал Зигмунд Фрэнка, представляю, каким педофилом выбрался бы из этого приключения американский сказочник, с его кукольной Дороти и маленькими ножками в серебряных (?) башмачках. А добрейший был человек, утверждал, что детям не надо рассказывать про убийства и насилие. В его книгах НИКОГО не убивают. Это Волков в Изумрудном городе охулки на руку не кладёт – людоеда (у Баума людоед не мыслим, как категория) по башке топором – хрясь, кота дикого опять же топориком на две равные половинки. Тварь я дрожащая, или право имею? Волкову простительно, он писатель отечественный, это у них буржуазный индивидуализм, а у нас народу не жалеют исторически. Людоед, вы, батенька, и враг народа. Топориком по головушке. Котик следующий. Бесконечна череда криминальных трупов в произведениях детского писателя Волкова. Тихая старушка, народная целительница-травница с подозрительной по пятому пункту фамилией Гингема мирно варила змеиный супчик и была садистски раздавлена летающим домиком. Ладно, спишем покойницу на дорожно-транспортное происшествие. Другая бабушка с не менее породистой фамилией Бастинда, бабушка больная, страдавшая омброфобией (боязнь попасть под дождь) приняла смерть жуткую. Маленькая девочка-ромашка облила гидрофильную гражданку водой. Чего же тут жуткого, спросите вы? Вода, возможно присутствующие в зале химики меня поправят, является по теории Льюиса донатором протонов, а следовательно - кислотой. Теперь фраза приняла нужный репортажный 600 секундный оттенок: несовершеннолетняя обливает пожилую гражданку кислотой. Девушка задержана до выяснения, башмачки приобщены.
AB OVO
Жидкость в стакане Якова Моисеевича это вкуснейшее, красное, креплёное вино, добытое Моисеевичем без привлечения посоха и долбёжки скалы, всего лишь за 50 коп одной монетой в разливальном автомате (О, времена! Мама, роди меня обратно).
(И поднял Моисей руку свою и ударил в скалу жезлом своим дважды, и потекло много воды, и пило общество и скот его).
А чудесное превращение честного хохла Герасимова А. М в ортодоксального иудея Гробового Я. М. объясняется ещё проще, людям старшего поколения понятен грустный смысл 5-й статьи и невозможность без артистического псевдонима появляться на сцене без скрипки в руке если ты Моисеевич. Но хочу утешить читателя, по ходу романа артист вернёт себе родовое имя и оно прозвучит, да как ещё прозвучит!
Для почину нашего симпозиума - вещал Яков Моисеевич - хотелось бы выпить за наше случайное, хотя в случайности нашего мира я не верю, знакомство. Уверен, что оно не только продлится во времени и пространстве, но процесс послужит взаимному удовлетворению сторон. Яков Моисеевич гимназиев и пажеских корпусов не кончал, стыдно признаться, но в стране поголовного обучения он не осилил и восьми классов средней школы, однако, блеснуть эрудицией и иностранными словами (мова не в счёт) любил. В левом глазу Моисеича кроваво переливались отблески красного креплёного, что, вкупе с лысиной, придавало ему некоторое сходство с покорёженным терминатором (Стоп, какой к бесу терминатор в 197-м, анахронизм просочился. Авт).
Мудрено больно, подумал Петя, но дарового винца отхлебнул. Внезапно глаза его увлажнились, он сипло закашлялся, так что Моисеевичу пришлось треснуть его между лопаток. И совершенно зря, к красному винцу и не такой противности Петя был привычен и приступ был вызван отнюдь не попаданием продукта на голосовые связки. Петя полюбил! К скамейке приближалась трепеща крылышками феи гурия рая, стюардесса, мисс красоты краснодарского края и тд и тп. Покачивание её бёдер вступило в резонанс с трясущейся головой Пети, и из неё (головы) просыпался и растворился в туманной дали образ прекрасной казашки, будушей матери восьмерых детей.
Но, если я люблю ее, не зная,
Как полюблю, когда узнаю глубже!
Покуда мне знаком лишь облик внешний.
И что же? Мой рассудок помутился,
И, нет сомненья, мой ослепнет взор, 
Увидев совершенство в полном блеске.
Вильям Шекспир Два веронца.
Долго подбирал я картинку иллюстрирующую трам-тарарам в Петиной головушке. Ну, вот так приблизительно. (смотри выше)
Понятно, что Жанна (сценический псевдоним) A.C.A Евгения Овчаренко предстала перед Петей несколько более одетой, "не в полном блеске" по Шекспиру, но глаза влюблённого проницали лёгкий покров её одежд также легко, как рентгеновские лучи поношенную больничную простынку. Жанна служила в передвижном балагане Якова Моисеевича в качестве ассистентки, ну и так, по мелочам. Сам Яков Моисеевич Жанку не трахал, что достойно удивления, Евгения Овчаренко, учащаяся кулинарного ПТУ трахалась часто и охотно, но больше от скуки, чем за деньги. Представляете душевную тоску девушки, которую пользуют почём зря поварята, борща с помпушками сварганить не умеющие, а не только что доставить женщине удовольствие.
Выехавшую на летнюю практику в курортную столовку Евгению приметил другой ассистент Моисеича - Федя (фамилии Федора никто никогда не узнал, Федя он и есть Федя). Федя говорил мало, а физически был могуч необычайно. Евгении понравились некоторые особенности его организма, собеседник ей был не нужен, говорила она за троих и слушала только себя, поэтому без всяких угрызений совести покинула место у печки ( специализироваласть на выпечке), была приведена "за рога" в труппу Якова Моисеевича и с энтузиазмом погрузилась в полную приключений жизнь "передвижников". Толку от неё на сцене было немного, но гибкие движения впечетляющего "стана" и глубокие наклоны в миниюбке (ремешок туфельки поправить) хорошо отвлекали внимание мужского контингента публики от технических моментов фокусов Якова Моисеевича. Отвлечение внимания - учил он ремеслу Петю, краеугольный камень внушения в бодрствовании:
Словом, в состоянии рассеянности, когда наше "я" чем-нибудь занято или отвлечено в известном направлении, мы получаем состояние, благоприятствующее внушению.
Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни.
Яков Моисеевич книгу Бехтерева, естественно, не читал, а всё постигал эмпирическим путём. Он был самородком и самоучкой, если не считать краткого пребывания в школе КГБ, где его таланты пытались утилизировать на благо родины. Прикинувшись по армейской терминологии "вещь мешком" и успешно скрыв истинный масштаб своих талантов Яков Моисеевич предпочёл посмертным орденам карьеру бродячего артиста и ни разу об этом не пожалел.
БЕГ.
Второе дыхание.
Отправим наших героев на время в лирическое отступление допивать креплёное и вернёмся в каморку папы Пети. События тут приняли драматический оборот и ускорение более приличествующее диарее и ловле блох. Пётр Яковлевич на манер льва в клетке зоопарка рыскал по дагонали из угла в угол не обращая никакого внимания на недоумённые взоры девушки. Которая от нечего делать и пользуясь отвлекшимся хозяином мирно смолила запрещённую им ранее сигаретку. Можно предположить, что возбудили почтенного пенсионера воспоминания кудрявой юности или коварный план трахнуть таки гостью поднялся из предстательной железы, но нет, воспоминания присутствовали но были крайне неприятны и беспокоили Петра Яковлевича до чрезвычайности. Перед его мысленным взором, туманя взор оптический, маячило изображение обитой брезентовыми матами камеры без окон, мигающий красный огонёк в верхнем недосягаемом углу и круглый зев унитаза из мягкого пластика в досягаемом нижнем. Дополняли картину, брошенный на канвасный пол синтетический матрас и неразрываемая (пробовал) зубами подушка.
НЕТ, НЕТ, НУ УЖ НЕТ - бубнил карамболящий Петр Яковлевич и, вдруг, взглянув на Елену так, будто увидел впевые, успокоился. План, поражающий своей реальной выполнимостью, как-то сам, по пунктам выстроился в мозгу.
To scheme that way:
1. Снискать бабла. (элементарно)
2. Добыть документы (непросто).
3. Свинтить в голубую даль.
- Сиди здесь, никуда не уходи, никого не впускай - давал краткие целеуказания Пётр Яковлевич натягивая парадно-выходные брюки
- будешь слушаться, получишь сама знаешь что, брыкаться будешь, лишу довольствия.
Елена чуть не подавилась сигареткой, настолько внезапно преобразился мямля пенсионер в резвушку отставника. "Настоящий, блин, полковник" подумала она несколько робея.
Пётр Яковлевич потратил ещё некоторое время на поиски целого, незагаженного пакета и выпорхнул из дома не закрыв двери (замок всё равно пяткой можно открыть). На улице, перейдя на шаг, он направился к первому отсечному пункту намеченной траектории - ларьку, где сноровисто затарился нужными инградиентами. На этом, в результате технического дефолта, финансирование проекта временно было прекращено.
|
Киношка, Зосима и (примкнувшая к ним) Мяся. |
Дневник |
Киношка, Зосима и (примкнувшая к ним) Мяся.
Подходя к «пассажу», Пётр Яковлевич с чувством глубокого удовлетворения отметил радостное оживление в рядах тусующейся публики. Положительные эмоции, генерируемые видом его фигуры, могли очень поспособствовать успеху предстоящих деловых переговоров.
«Пассажем» местные прозвали галерею, за каким-то хреном или, что одно и тоже, в поисках бюджетных архитектурных излишеств, пристроенную к блочно-кирпичному 5-ти – 9-ти – 7- миэтажному 80-х годов постройки дому. Разноэтажность, наряду с плоской азиатской крышей и отсутствием лифтов посетила зачумлённый предстоящей эмиграцией на обетованную родину творческий гений архитектора в качестве мести, эдакой парфянской стрелы, пущенной в сторону ненавистной паспортной родины.
«Пассаж» с момента завершения постройки честно исполнял две функции: во-первых, своими двадцатью Камероновскими ступенями и извивами затруднял подходы к Почте, Сбербанку, парикмахерской и винному магазину (к винному!!! затруднял, гад) широко известной сети (рекламу делать не буду, сами знаете, где что). Во-вторых, давал кров клиентам этой сети, пользовавшейся им как распивочно, так и навынос, что при наших погодах, согласитесь, плюс.
Успешно таки сдриснув, архитектурный гений навечно лишил жильцов сладостной возможности замучить шлимазла до смерти. Например, повесив на шею холодильник (небольшой), устроить ему сизифовскую циркуляцию по 5-7-9-му и обратно. Вы можете возразить, что девятиэтажных домов без лифта не бывает. Ещё как бывает! Я недаром дважды в качестве эпитета к архитектору употребил слово «гениальный». Поименованные 1-1-й этаж, 1-2-й этаж 2 -1-й , 2-2-й и т.д. этажи элегантно превращают стройную девятиэтажку в 4, 5 этажный приземистый апартмент хаус. Чтоб его на плоской крыше в Хайфе солнечный удар хватил, чтоб его….нет, не толерантно.
А с другой стороны, разве я национальность преступника помянул? ГД строго запрещает, а мы строго исполняем. Может он вовсе эфиоп (его мать!).
Теперь о камероновских ступенях. Страдающая ревматизмом и артритом всех четырёх лап и хвоста, которым крутит с видимым усилием, дряхлая лохматущая собака по кличке Большая Берта, воняя псиной доживающая свой собачий век на гуманитарной подстилке перед входом в магазин Цветы, вынуждена по несколько раз в день проделывать болезненный спуск-подъём до ближайшего газона. Даже Берте понятно, что не надо гадить там, где жрёшь (это я про искунов элементов сладкой жизни за кордоном). Ах, если бы она могла говорить, икнулось бы этому безродному космополиту в далёкой африканской стране.
Камеронова галерея: не все бывали в Пушкине, для них иллюстрирую цветистость и афористичность своей речи.
КИНОШКА
Итак, Пётр Яковлевич степенно приближался к "пассажу", побрякивая целофановым, крайне неэкологичным и вредным для китов пакетом. Брякали упакованные в экологичную стеклотару жидкости, необходимые для привлечения внимания контръагентов предстоящих переговоров. На златом крыльце сидели: царь, царевич....нет, ближе к эпохе: Подгорный, суслов и Гречко. Не знавали таковых? Ах, молодость, молодость. Идеолог партии Суслов (партия, это КПСС, а не ЛДПР), показательно скончавшийся от склероза головного мозга, вечный тогдаший "мистер нет" Подгорный и министр смертоносной для хилой застойной экономики развитого социализма обороны Гречко. Зря я углубился, совершил так сказать экскурс. В одной умной книжке встретилась мне одна умная мысль- художественное произведение, опирающееся на реалии и персоналии современного ему времени, будет непременно вскоре забыто, а плоды поэтической фантазии переживут и автора и его время. Но, для наглядности, я таки потревожу прах васнецовской троицы. Киношка будет у нас Поповичем, Зосима Муромцем, а Мяся Добрыней. Так то лучше. Женщина -богатырь, толерантненько.
Приблизившись к группе «встречающих», Пётр Яковлевич в качестве приветствия бонтонно раскланялся. Рукопожатия и другие тесные контакты в данных кругах не приветствуются. Паразиты, сменив хозяина особенно кровожадны на свежатинку. Всё своё ношу собой – девиз не утерявший актуальности в данный исторический период педикулёза. Берту Пётр Яковлевич приветствовал вербально. Обычно благодарно отзывавшаяся на любое доброе, даже матерное слово, собака не поднимая головы, завела оба глаза под мохнатую чёлку на манер камбалы и с еврейской грустью посмотрела на Петра Яковлевича, хотела было гавкнуть, но поленилась и пренебрегла. Берта не любила Петра Яковлевича, в основном из-за сопровождающих его лиц. Скандальный Дусик норовил облаять старушку при каждом удобном случае. Из-за коротеньких лапок Дусик не любил дальних прогулок и в данном походе «в город» хозяина не сопровождал. Убедившись в его отсутствии, Берта успокоилась, лениво перекатилась на другой бок и заснула с открытыми глазами. Группа товарищей в большинстве своём сдержанно отреагировала на явление Петра Яковлевича и только Мяся, угадав содержимое пакета, расплылась в широкой лучезарной улыбке, которой придавал особенный шарм шахматный порядок сохранившихся зубов.
ВСТРЕЧА В ВЕРХАХ.
Здорово, комарады! Рад видеть без петли на шее. - попытался изобразить бодрость духа Пётр Яковлевич - у меня к вам дело на мильон.
- Погоди, Петя, не части - насупилась Мяся - отойдём на поговорить с лобного места, а то торчишь тут как столбик на морозе - и она вразвалку направилась под своды галереи словно линкор-мателот эсминцы ведя за собой группу в кильватерном строю. Что-то в её тоне подсказывало Петру Яковлевичу, что он неверно интерпретировал оживление публики как "радостное".
В уромном уголке за колонной у самого входа в Норман, там, где особо нетерпеливые начинали употреблять добытый в магазине продукт, Мяся, подозрительно ласковым голосом радионяни начала брифинг.- Скажи ка Петя,что ты такое отчебучил, что тебя по всему городу неприятные до крайности рожи разыскивают? К нам с вопросами подходили, вот Киношку даже пытали. Тут только Пётр Яковлевич заметил на физиономии Киношки плохо затёртые следы кровавых соплей.
- Я с лестницы упал, балаболка чёртова, Берта под ноги подвернулась и ничего я им не говорил.
- Продал тебя Петя Киноха, хреноватый из него партизан, так что в доме твоём уже наверняка гости, участковый тоже к тебе попёрся.
У Петра Яковлевича завибрировали и без того развинтившиеся коленки, нескоро ему удалось вызволить душу из пяток до степени связной речи.
- Мяся, ты где сейчас квартируешь, на даче? Сделай милость, пригласи в гости, вечерком, если удобно.
- Отчего же нельзя - проворковала подобревшая Мяся, гостинцев не забудь.
- Лады, Киношенька, можно тебя на пару тета-тетов?
Пётр Яковлевич ненавязчиво подзажал Киношку в тёмном уголке недр галереи. Поёрзав, тот неожиданно нашарил в глубине своей одежонки зеркальные светозащитные очки и поспешно нацепил их.
- Ты бы ещё голову фольгой обернул, - засмеялся Пётр Яковлевич.
- Нету фольги, а ваши штучки, Пётр Яковлевич, по телевизору подробно популизировались.
- Не дрефь, Киноха, мы ведь друзья, а друга я морочить не буду.
Киношку Пётр Яковлевич познал издревле, но оба старались держать мемуары той ненастной поры про себя. Киношка приобрёл нынешний псевдоним на вполне законных основаниях. До перехода в профессиональные алкоголики и бомжи-любители (классификация бомжей будет приведена в соответствующем месте) он сидел телеоператором на второй по высоте телебашне страны.
Сохранивший в неприкосновенности творческую натуру Киноха частенько призывал свою команду на поиски приключений, но при этом каждый раз приговаривал "заметьте, это не я предложил" предвидя очередной печальный результат.
БЕСКОНТАКТНОЙ МОРДОЙ В БОЙ или КТО НА ЧТО УЧИЛСЯ.
The are many millions of people in the world, and these are mostly fools.
H.Hunt.
O you Powers,
That can convey our thoughts to one another
Without the aid of eyes or ears,
Assist me!
Philip Massinger.
Предусмотрительно подойдя к дому со стороны палисадника, Пётр Яковлевич уловил обрывки диалога, семантика приблизительно такова: ты бля, я бля, мы бля, к фуям собачьим. Заглянув внутрь он понял настроение владевшее художником Верещагиным в процессе написания картины Апофеоз войны. Черепов, правда, было моменьше, но в целом...
Посреди разгрома возвышался на все 160 см. Григорий Иванович, деловито зачехлявший дубину. В одном углу как-то неувереннно сидел на пятой точке незнакомый Петру Яковлевичу мужчина, вероятно усвоивший увещевания участкового, подкреплённые подручным средством. В другом углу располагалась Елена в весьма растерзанном виде.
- Вынь ты эту гадюку из-за пазухи, Пётр Яковлевич, - не оборачиваясь произнёс Гриорий Иванович - жил себе тихонько, как приличный, ну и живи, солнышко светит, вино продают, что тебе ещё надо. Нет, дай ему бабу, дай ему жупел в печёнку. Тьфу. Участковый поддёрнул портупею и вышел в "французское окно", зачем-то пошаркав подошвами о порог.
- О поле, поле, кто тебя усеял этими гостями - Пётр Яковлевич обозрел оперативный простор и решил начать с незнакомца - Успокойтесь, молодой человек, собиритесь с силами, у вас впереди несколько тяжелых минут - Пётр Яковлевич поднял опрокинутую табуретку, присел и погрузился в размышления, хотел прояснить для себя, насколько тяжелыми будут минуты для молодого (лет 35, на вскидку) человека. Депутата Госдумы Колю Кувалду ему показать? Или сразу с репрессий? Пётр Яковлевич взглянул на сидевшую в углу, обхватив коленки Елену и отметил знатного размера бланш в правой скуловой области с переходом на периорбитальную. Глаз уже начал потихоньку заплывать. Ну с репрессий, так с репрессий, решил он, тяжело вздохнул и вдруг заулыбался вспомнив, канареечные джинсы, битву Моисеича с хулиганами и свои первые университеты.
- Мелкое хулиганьё - вещал Моисеевич, как правило обладает истерическим складом организма, плюс остатки мозга расторможенные алкоголем, из такого материала без всякого труда можно верёвки сучить, главное сбить клиента с шаблона поведения, вот я обратился к мальцу с понятными ему грубостями, что при моей субтильной интеллигентной внешности было необычно и сбило его с понталыку, далее ему была навязана нужная мне модель поведения и Gross alles kaput дело в шляпе. Пётр Яковлевич вновь обратился к мужчине в позе бандерлога перед голодным Каа ожидавшем своей участи.
|
Я ЛЁВА ЗАДОВ, СО МНОЙ ШУТИТЬ НЕ НАДО! |
Дневник |
Я ЛЁВА ЗАДОВ, СО МНОЙ ШУТИТЬ НЕ НАДО! |
|
«Я Лёва Задов, со мной шутить не надо!» Я тебя буду пытать, а ты будешь мне отвечать.
Алексей Толстой "Хождение по мукам"
Пётр Яковлевич очень спешил, но, как человек трепетно относившийся к братьям нашим меньшим, решил таки извлечь из субъекта крохи информации. - Итак, хотел было обозвать "молодым человеком" но ты уже и не юноша вовсе. Мужичёк, как тебя прозывают-кличут?
- Тимофей.
- Социальный статус, род занятий, короче, ты хто?
- Механизатор в зверосовхозе, муж этой стерляди.
- Сожитель Елены? - Какой Елены! Если ты, дедушка, про Хельку, то я ей законный муж. А если кто тут и сожитель, то это ты, пока я твои причандалы сморщенные не оторвал.
- Очень грубо. И потом вы ошибаетесь молодой ...Тьфу! Пиздите мужчина. У нас с дамой высокие и далёкие от половых отношения.
- А у меня паспорт, где сучка эта Хелена Карху чернилом вписана. Корхонен ( korho- глухой)
- Финка что ли?
- Ингерманландка, чухна болотная.
- Пётр Яковлевич перестал торопиться совсем и пригляделся к механизатору повнимательнее. "Лет сорок, тридцать пять? Тяжёлый физический труд, капризы погоды, алкоголизм, выглядает на все пятьдесят. На кого-то он похож. Опа! Да на тебя похож. Лет двадцать отмотать и ты. Это я удачно зашёл."
- Тимофей батькович, погоди отрывать причандалы, у меня делового предложение. Нет ли у тебя желания заработать не потея деньжат на беззаботный запой лет эдак на пять?
- Почку продать?
- Тимочка, ни в коем случае, никакого членовредительства и уголовной ответственности, чистый мёд. Давай прежде решим текущие вопросы. Заела текучка, понимаешь. Ты Хелену батьковну руками пока не трогай, она нам пригодиться, вот только куда бы её пристроить временно?
- Пусть домой пиздует, в зверосовхоз. Соседка третий день с ейной дочкой сидит. Дочка плачет, маму просит. У, блядина! - Тимофей было замахнулся, но вспомнив про пять лет релакса и, не пропадать же усилию, перенаправил замах со скрежетом почесав щетинистый затылок.
- А вот вас, Щтирлиц, я попрошу остаться, как я понимаю в зверском совхозе ты появляться в ближайшее время не планируешь?
- А на хрена? Денег всё едино не платят.
- Отлично, отвезёшь Хельку до дочки и завтра ранёхонько утречком возвертайся. Тверёзый, Тима, иначе не видать тебе бабла.
- Пётр Яковлевич достал из кармана несколько мятых купюр - На дорогу и лёгкий опохмел. Неосторожный опохмел ведёт к запою.
- Всё путём, цыгане из Петрозаводска дурь нормальную завезли, и денег у неё нет.
- Вчера я эту "дурь нормальную" видел в действии, чуть ласты не склеила. Аккуратней Тима, бабало шалостей не любит.
|
МОРДОЙ В БОЙ или БОЙ В КРЫМУ ВСЁ В ДЫМУ или КАНАРЕЕЧКА ЖАЛОБНО ПОЁТ. |
Дневник |
МОРДОЙ В БОЙ или БОЙ В КРЫМУ ВСЁ В ДЫМУ или КАНАРЕЕЧКА ЖАЛОБНО ПОЁТ.
Спец группа в составе Пети (рядовой необученный), Жанны (радистка и медийная поддержка), Феди (силовые структуры) и Якова Моисеевича в качестве командора выдвинулась к ресторану Солнышко по заранее утверждённому плану.
Единственный в городе полноформатный ресторан располагался в глубине тенистой кипарисовой аллеи, призывно мерцая из её перспективы уютными огоньками. План операции предусматривал достижение следующих целей:
1. Вернуть Петино имущество (вельветовые джинсы канареечного цвета).
2. Наказать обидчиков и (при возможности) обложить контрибуцией.
3. Отпраздновать победу в ресторане.
Яков Моисеевич имел и свой интерес, в который публику не посвятил, а именно, в ходе процесса ознакомить Петю с тонкостями шарлатанского ремесла, поднатаскать на простейших приёмах и в дальнейшем утилизировать таланты молодого дарования. Хотелось также (в этом Яков Моисеевич не признавался даже себе) блеснуть перед публикой, простительная для артиста слабость.
- Вот они - мрачно пробурчал Петя кивнув на первую от ресторанных дверей садовую скамейку, где вольготно раскинулись двое мелких местных (мелкое хулиганство по определению эндемический вид) хулигана, они же начинающие гопстопники. Один из них блистал в петиных приметных джинсах.
Статья 20.1. Мелкое хулиганство.
1. Мелкое хулиганство, то есть нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества.
Статья 161. Грабеж.
Не отягощённые знанием приличествующих случаю статей ук.рф мелкие негодяи страны советов угощались дрянным креплёным из бутылки (экономы, блин, подумал Петя, живут в крае виноделия, а пьют жидкое дерьмо).
Вперёд! Не отставай! - скомандовал командор и бодро направился к скамейке.
- Может, ну их, штаны эти? - пробурчал Петя у которого кстати заныла левая скуловая область, украшенная шикарным бланшем ещё в первую встречу с начинающими бандитами, но покорно зашаркал вслед командиру.
Немного предъистории, приквел по нынешнему, чтобы читатель вник в суть происходящего конфликта.
Отправляясь на юга, Петя, бедный студент и мелкого пошиба фарцовщик со знанием языка со словарём, прихватил с собой с целью спекуляции две пары неподражаемых, вельветовых, канареечного цвета джинсов. 140 руб + 140 руб = 280 руб, плюс кое какие сбережения и два месяца крымского солнца и моря у Пети в кармане. Волюнтаризм, нереальные планы, сказал бы Никита Сергеевич Хрущёв и был бы прав! Жизнь не приминула внести свои коррективы. При первой же попытке толкнуть джинсы у вышеупомянутого ресторана Петя не получил 140 руб, но зато знатно получил в бубен. Отсюда и бланш.
Проникшийся в процессе распития (при первой встрече с Петей) сочувсвием ко всему человечеству, Яков Моисеевич не обошел вниманием и петино фуфло.
- Мы вернём ситуацию на исходную, - успел он оптимистично пообещать Пете перед отъездом в нирвану. Петя отнеся обещание на счёт красного полусухого, не очень поверил, но теперь, в глубине мрачной аллеи в готическом свете полной луны ему пришлось убедиться,что Яков Моисеевич слов на ветер (почти всегда) не бросает. Петя очень старался не торопиться, но достигнуть скамейки ему в конце концов пришлось, и он благоазумно занаял позицию за не слишком широкой спиной Якова Моисеевича. Диспозиция остальных частей была следующей: Фёдор приотстал и присел на соседнюю, вторую от ресторана скамейку. Жанна в качестве лёгкой кавалерии ёрзала коленками, забегая то с одной, то сдругой стороны Михалыча, при этом зловеще хихикала. Чему радуется? Подумал Петя у которого заныл в нехорошем предчувствии правый глаз.
Чего надо? - противным гнусавым голосом произнёс мелкий хулиган, с чмоком вынимая горлышко бутылки изо рта.
- Ты, малец, я вижу блатного фуя насосался, а в душе ты послушный мальчик - мирно проворковал Яков Моисеевич, нависая над скамейкой всей своей непрезентабельной фигурой.
Ну, щас начнётся, продолжал мысленно тосковать Петя и оглянулся с целью определения оптимальной траектории отступления. По этой аллейке он уже бегал и знал, что сцепление с посыпанной кирпичной крошкой дорожкой позволяет развить достойную крейсерскую скорость.
- Вставай, снимай штанишки, они тебе не идут, бутылочку поставь, поставь - тихонько давал указания Яков Моисеевич
- А ты посиди, отдохни, у тебя слабость в коленках образовалась - обратился он ко второму гопнику - и тот, было привстав, снова опустился на скамейку. Первый хулиган проворно скинул джинсы, обнажив тощие волосатые ноги и почти белые семейники в весёлый горошек.
- Петя, глянь в карманах.
- Двенадцать рублей - Петя разглядел бумажки в свете южной полной луны.
- Они ещё мальборо смолят, засранцы, - прошипела Жанна, достав из другого кармана красно-белую пачку.
- Ну, с паршивой овцы - заметил Моисеич и вновь обратился к хулиганам - теперь, голуби, вы быстрым походным шагом направитесь к стоянке маломерных судов у санатория Лазурит, там придёте в себя и будете долго удивлятся, как вас туда запёрло.
Километра три пересечённой местности, без штанов, прикинул Петя.
- Нет, так не пойдёт- взвизгнула вдруг Жанна и носком "лодочки" впаяла маргиналу по яйцам, ненадёжно прикрытым пёстрыми семейниками.
Из поэмы «Демон» (1838) М. Ю. Лермонтова
Ещё разок - прицелилась Жанна, но Яков Моисеевич остановил её решительным жестом.
- Это совершенно лишнее, Жанночка, в состоянии транса подопытный ничего не почувствует, его можно жечь сигаретами, колоть булавками - Жаннет, ну не надо проверять - Моисеич заметил, что Жанна начала судорожно рыться в сумочке - это научно установленный факт, мальборо у них, кстати, кишенёвское.
-А я думал, нас опять побьют - Заметил повеселевший Петя, провожая взглядом удалявшиеся в перспективу белые семейники .
- Ни в коем случае! - На казус неудачного сеанса у нас есть Федя. Правда, Феденька, выручишь если что?
-Ну - скромно потупился Фёдор. - Вы, Петя, не подумайте, Федя у нас не дурачок. Он, кстати, студент МИФИ, не помню какого курса. Такой бином Ньютона загнёт при случае, хоть святых выноси. А в быту изъясняется междометиями от непомерной могучести здоровья. Заметьте, никакого спорта-культуризма, всё натуральное от матушки-природы. Он к нам прибился по Жанкиной части и от безденежья, к осени подзаработает, вернём в столицу.
Я же его на пляже видел, только без бороды, вспомнил Петя, "крокодильчика" на одной руке исполнял.
.
- Он ещё и не такое может - вставила свои 3 копейки Жанна и мечтательно завела глаза под выщипанные брови.
- Вперёд, орлы, пропьём гонорар за вечернее представление! - и Яков Моисеевич простёр руку в сторону призывно мерцавшего огнями входа в ресторан.
- И прожрём, - неожиданно красноречиво добавил Фёдор.
|
Бывает еще оптический обман зрения. |
Дневник |
Автор носит сее мужественное украшение с отрочества, как заколосились, так и носит. Поэтому очень обижается на современный кинематограф, снабжающий усами исключительно шпионов, маньяков и других гадов всех мастей. Справедливости и толерантности! Усатые тоже в массе своей приличные люди. А если точнее, то мужчина без усов, словно яйца без трусов (народная мудрость. авт). Ну усы, ладно, а лошадь зацените, мимика какая!
|
О Санкт- Петербургском метрополитене имени В.И.Ленина. |
Дневник |
О Санкт- Петербургском метрополитене имени В.И.Ленина.
И вновь я посетил знакомые места. Нет, не то что бы совсем переставал пользоваться метрополитеном, но опускался в него и до него не в час пик и не на самых мясорубочных станциях. Великая всё-таки вещь – память тела. Бока, спина и зад живо вспомнили ни с чем не сравнимое ощущение холодной войны, мгновенно переходящей в бешеную рубку с казацкими посвистами и татаро-монгольскими визгами.
И зачем мы, люди, тискаемся друг к другу? Давно из тёмного леса не скрадывают нас саблезубые, не торчат из маслянистой трясины крокодильи рожи плезиозавров, а как страшно жить. В куче веселее. Кстати о плезиозаврах. Если выкачать из Лох-Несса студёную водичку, то в образовавшуюся ёмкость можно загрузить всё человечество, все шесть миллиардов и дофига места останется. Какая же мы жалкая кучка муравьёв в планетарном масштабе. Однако, в историческом на этот раз масштабе мгновенно засрали огромную планету. Можем, когда захотим. Силён дядя, восемь куч и всё жилится. Козы сожрали остров Робинзона – Селькирка, но пластиковых пакетов и вечных алюминиевых банок за собой не оставляли. Так, экологически чисто гадили шариками на оставшиеся после тотального выпаса голые скалы. Коз всю жизнь дёргают за титьки, потом жарят на шампурах. Козлов не дёргают, просто жарят. Вот такое барбекю получается. Козлом быть лучше. Я имею в виду мужчин. И вообще, жизнь прекрасна.
Но мгновенна.
Пой же, смейся,
Счастлив будь, кто счастья хочет
И на завтра не надейся.
Лоренцо Медичи. Милан. 16 век.
В метро хорошо думается о вечном. Особенно хорошо, когда на бесконечном перегоне Балтийская – Нарвская, притиснутый народными массами к двери, расплющишь нос о рекламную наклейку «Оставайся на связи и никаких проблем», сравнимую по степени жизнерадостности с баннером «Работа делает свободным» над воротам концлагеря.
Я люблю вас, люди!
И тебя, бабуля на шести костылях и двух подпорках с многопудовыми кутулями азартно прущую в самую что ни на есть пиковую давилку. Полчасика терпения и могла бы степенно дефилировать по гулким пустынным станциям. Чёрт с ним, с Народным универсамом и экономией 25 копеек, главное процесс, борьба. Ещё польска не згинела. И тебя, толстяк, занимающий пол вагона, я тоже люблю. Ты жертва фаст фуда и ни в чём не виноват. Надо бы тройную плату брать за транспортировку таких объёмов, но с Мак Дональдса не с тебя, бодибилдер ты наш. А алкаши, а утренний выхлоп! Однако перегон и перемирие закончились. Уря!!! Берегись бабуля!
О метростанции Технологический институт, она же Техноложка.
На суетливой Технологической, той ее части, что изукрашена общественно туалетной плиткой, есть переход между платформами типа земляной норы, если дожидаться поезда с этого конца, то при его приближении возникают звуковые феномены, имеющие несомненный научный интерес: вдруг раздаётся сухое постукивание, словно лёгкие палочки, подвешенные на верёвке, или рёбрышки подземной Карениной. Барабашка метрополитеновский, обыкновенный, короче говоря.
В мистическом Санкт-Петербурге много мистических мест. Эк я сказанул! О том, какое из них самое наизагадочнейшее ломают копья своего хрупкого интеллекта знатоки города, исследователи паранормальных явлений и прочий незанятый полезным трудом народ. Но я утверждаю, утверждал и буду твёрдо держаться своего утверждения – самое мистическое место города это его внутренности, нутро его болотное – метротруба. Станция Технологический институт на манер хитрого енота обзавелась множеством залов, каморок, переходов, перелазов и выходов на свет белый. В некие определённые дни (кем определенные? Карма вероятно) выход в вестибюль намбер ту закрыт. В эти самые (критические?) дни внизу в зале вход на эскалатор забран витиеватой решёткой, лампы погашены и в перспективу тёмной выси уходят неподвижные ступени эскалатора. Но, прислушаемся. В интервалах грохота приходящих и отправляющихся метропоездов, в тёплом полумраке бубнит ГОЛОС. Неразборчиво, но горячо обращается он в никуда с неведомыми человечеству вопросами. Очередной глас вопиющего в пустыне, и перед моим внутренним взором возникает трон и самодержец, долгие годы невыносимой ответственности глаголющий с горнего своего высока несуществующей реальности докладов с мест к неким среднестатистическим верноподданным. БУ..БУ..БУБУБУ перекатывается дальней лавиной с вершин. Пии…пи..пи.. еле слышно ответствуют из маргинальных низин. Чур меня! Пойду телевизор включу. БУ..БУ…БУБУБУ!!!
Психология пассажира милосердного, подающего нищим загадочна. Молодой, лет семнадцати парнишка, в выжженных глазницах два красных пятна – всё, что осталось от глаз и видно, что недавно. Даром тянет руку, от него шарахаются как от зачумлённого, боятся подцепить несчастье. «А вот, кто подаст слепой бабке!» - старушка, зорко вглядывается в пассажирские лица и, бодро помахивая тросточкой, мощно на манер педального коня рассекает плотный людской поток. Подают активно. Нищие в метро отдельная лебединая песня.
О сказках и метро Автово.
Никак не мог догадаться, почему мне так хочется приобрести круглые, с зелёными стёклами, в железной оправе очки. Ну, круглые и в проволочной оправе понятно (мне во всяком случае). Но почему зелёные? Озарение настигло меня на нижнем вестибюле метростанции Автово. Кроме стеклянных колонн там имеются люстры в крупных хрустальных кристаллах и хрустальных же сталагмитах. Сталагмиты это вам не сталактиты.
И я понял, что в зелёных очках я увижу сказочный Изумрудный город из Волшебника страны Оз Фрэнка Баума. Сказки хочется , господа, отлёта из серых будней. Это как бы в очках:
Станция метро Пушкинская.
Причём тут Пушкин? Я про Александра Сергеича, а вы куда посмотрели? За фотографирование памятника (не голой тётки, её там не было, а то бы сфоткал) автора оштрафовали на сто рублей. Неззя снимать в метро. Гостайна. Неисчерпаемы, бездонны дураки моей Родины.
|
ОКУДА ДРОВИШКИ или |
Дневник |
ОКУДА ДРОВИШКИ или
Зарыто наследство старушкино
Под камнем...
На площади Пушкина!
Сергей Михалков.
В конце нашей истори Петр Яковлевич встретит Гробового и покривит душой, заявив, что не имеет информации о его деятельности в промелькнувшие как фанера над Парижем годы. На самом деле он пристально отслеживал стремительный полёт экстрасенса на самые верхние гнездовья истэблишмента, без зависти и какого-нибудь шкурного интереса, так для самообразования. Моисеич, начав с теледурилок (поставьте банку с водой перед экраном и т.д.) лётом протиснулся в плотно сомкнутый кружок потрясающих бубнами шарлатанов приближенных к организмам сильных мира сего. Весьма успешно исцелял Яков Моисеевич головную боль, болят таки головушки и у царей и у псарей. Непросто хронически наёбывать народ, разок и дурак сумеет, а ты попробуй лет десять кряду. То то. Не брезговал целитель и другим концом (концами?) и геморрой поджимал и эрекцию налаживал и фригидность отваживал. Борт №1, президентский лайнер от порчи заговаривал. Ну, бабла фонтан открылся неиссякаемый. Но, не хочу быть вольною царицей, хочу быть владычецей морскою. Решаемый вопрос, и благодарные элитарии цепляют на хлипкие плечи золотые генерал-майорские погоны, что вкупе с криво сидящей на семитской головушке фуражкой производит потрясающий эффект. Плакать или смеяться, вот вопрос вопросов.
Все герои моего романа имеют реальные прототипы, "Моисеича" в генеральском мундире не нашёл, но вот не тем будь помянута знатная эксплуататорша царской дури, в мундире и при регалиях.
Господи! Когда ты пошлёшь Родине вменяемого царя, чем прогневали ?
Пётр Яковлевич и плакал и смеялся, но завидовать не завидовал, хоть и паслись на смежных лужайках, всем в сумасшедшее то время хватало, никакой конкуренции. Пётр Яковлевич трупы из гроба не поднимал и совсем уж одиозной деятельности чурался. Фокусы его производсва были безобидны, а иногда и полезы клиенту. Деньги он брал с особей, которым их девать было некуда, а прочим страждущим старался (искренне) помочь, что иногда, не часто и удавалось. Денег собиралось много. Найти им употребление Пётр Яковлевич не мог изобрести, хоть и старался. К загулу и прочим элементам сладкой жизни он был равнодушен, за секс не платил принципиально, молодому Петру и так перепадало, а пожилому не очень и приспичивало, чтобы тратиться. Проживал Пётр Яковлевич на съёмных квартирах, непритязательных жилищах разной степени задрипанности, что, как ни странно, добавляло доверия и расположения именно от состоятельных клиентов. Цветистые бумажки валют и аскетичные рублёвые активы Пётр Яковлевич складывал в хозяйственную сумку, а когда набралось пуда два, отоварился объёмистой спортивной. До переучёта, пересчёта и сортировки дело так и не дошло. Хозяйственные нужды Пётр Яковлевич удовлетворял из карманных, в прямом смысле денег, а когда купюры начинали вываливаться из карманов, сгружал их без счёта в спортинвентарь. Со временем пришлось увязать разномастные пачки и утрамбовать содержимое. Ридикюль в отсутствие хозяйки Пётр Яковлевич укрыл под гнилыми половицами летнего домика Мяси. Отсутствие было необходимо, бывшая работница советской торговли не смогла бы удержаться а недостачу легко мотивировать плохими условиями хранения, усушкой и утруской.
У САМОВАРА Я И МОЯ МЯСЯ
В вольшанце Мяси можно попасть пройдя под железнодорожным мостом и углубившись в больше похожую на лесную просеку Паровозную улицу. Когда то (да как вчера, блин!) по берегам Паровозной располагались весёлые домики выездных детских садиков, куда мелким горохом выкатывалась на лето в автобусных колоннах пищать на природе городская мелюзга. За время капиталистического возрождения заглохла улица, замохнатились тёмные ели, загудели таёжным гнусом. В домики-развалюхи заселялись теперь на летний курортный сезон городские бомжи и местные крысы, и те и другие с наступлением холодов возвращались в городские подвалы. Если продолжить таёжный маршрут Паровозной, то заберёшься в совсем уже нехоженные дебри. По слухам там на манер йети обитают дикие лесные бомжи, изредка в поисках деликатесов вместе с лисами проверяющие городские помойки. Но сам не видел ( и йети тоже) врать не буду.
Войдя в бунгало Пётр Яковлевич без лишних прелюдий озадачил Мясю сервировкой стола, для чего не впервые использовался ящик из под картошки (советского производства, надёжный, не чета нынешним хлипакам) и газета Литературная Россия, также толстая и надёжная. Сам же Пётр Яковлевич направился в угол жилища, где из под кучи гнилых досок и слежалого хлама извлёк заветную тару. Невежливо повернувшись к хозяйке спиной, он продолжительное время копался в недрах сумы, но наконец облегчённо вздохнул, обнаружив искомое - пачку отечественных дензнаков крупного номинала в силикатный кирпич толщиной. На глаз разделив пачку Пётр Яковлевич одну половину протянул Мясе, давно скрипевшей за спиной половицами в параксизме невинного любопытства.
- Спасибо Мяся, прими на хозяйство. Много не даю, забалуете. Не поминайте лихом, уезжаю далеко и навсегда.
- Окстись, Яковлевич, кому ты там вдалеке нужен?
- Эх, Мяся. А тут кому? - Пётр Яковлевич приобнял Мясю за пухлые плечи - Думаешь хочется мотаться на старости лет? Нужда припёрла. Киношке и Зосиме отмусоль маленько. - Пётр Яковлевич закинул ремень сумки на плечё и, не оборачиваясь, вышел через то место, где во время оно располагалась дверь.
- На посошок, Яковлевич! - Мяся простёрла руку в сторону ломившегося от яств "стола". Но Яковлевич поступательно удалялся по Паровозной и лишь отмахнулся не оборачиваясь.
МЯСЯ. Или нет повести печальнее на свете.
Свой нынешний высокий статус и почётное звание бомжихи Мяся приобрела пав жертвой перестройки, гласности и (в большей степени - ускорения). Ускорили Мясю, задолжавшую какие-то пустяки за коммунальные услуги, дружеским пендулем из собственных двухъярусных апартаментов судебные приставы. Коммунальный неплатёж - официальная версия, на деле двухъярусные хоромы в курортном городке приглянулись кому-то власть или бабки имущему. А как всё прелестно начиналось! В гнусные времена застоя Мяся прибыльно торговала в ларьке картошкой-моркошкой (продукты ещё не перешедшие тогда при клятом социализме в разряд деликатесов. Так, дедушка шутит, попрошу отдел "К" не напрягаться, я в общем и целом за буржуинство, желательно не в нашей деревне, но поздно пить боржом, когда дырка в .опе). На переломе эпох Мяся хапнула целый магазин! Центральный! Но, дьявол в деталях. Масштабом Мяся ошибласть, время требовало именно масштабного воровства, а не дырки в гирях на картофельных весах сверлить. Слопали Мясю конкуренты, отжали и магазин и весь прочий хрустально-ковровый соцдостаток. Остался у Мяси неистребимый оптимизм, приверженность портвейным напиткам и круг верных друзей. О перечисленных выше трёх номенклатурах многие барыги, возлежащие в шезлонгах в шелковых носках на южном французском берегу безнадёжно мечтают. Так вам и надо, иноагентам, Мясе в портвейн друзья не плюнут, а ваш слуга малаец в мадам клико ещё как.
|
Скелеты в шкафу. |
Дневник |
Скелеты в шкафу.
«Из всех искусств для нас важнейшим является кино» И. И. Ленин
На облупленном комплексе зданий Ленфильма лежала хорошо различимая печать мерзости запустения.
Пронзив проходную словно нож фальсифицированное масло (несколько отечественных фантиков вахтёрше) группа достигла гримёрного цеха, где и застала в полном одиночестве и бездействии разыскиваемое лицо.
Здравствуйте, Никифор, поздаровалась в зеркало сидевшая спиной к двери гримёрша.
- Кто Никифор? Ты, Никифор, Киношка, что ли? А мы тебя всё Коля, Коля.
- По паспорту Никифор Анатольевич, а Николай это для простоты, чтобы языки не вывихивали некоторые - Киноха бросил на гримёршу взгляд полный горечи и желчи - Мы с тобой Галя, вроде на ты были.
- Были Коленька, ох как были. Скучавшая в пустом цеху Галя явно обрадовалась бесплатному развлечению.
Во всё время содержательного до крайности диалога Пётр Яковлевич внутренне страдал, вернее страдала его профессиональная гордость. Дело в том, что Коля - Никифор неожиданно оказался всплывшей из глубин прошлой жизни профессиональной неудачей. Небольшой, но всё таки неудачей, не так уж их много было у Петра Яковлевича.
Справка:
Есть несложный приём, позволяющий специалистам по отводу глаз, престидежитаторам и прочим шарлатанам умственного труда осуществлять "чтение мыслей" для расслабления клиента перед отъёмом денежек. Читать мысли на нашей планете никто не умеет, но имеется немало индивидуумов обладающих от природы высокой чувствительностью к микромимике и умеющих интерпретировать полученные данные. Оператор просит произнести про себя буквы алфавита и по сокращению зрачка определяет, какие из них составляют ваше имя.
— А можно петь, Христофор Бонифатьевич? — спрашивает он.
— Да как вам сказать? — говорю. — Особенно я не рекомендовал бы, но если нравится — пойте, только про себя.
Приключения капитана Врунгеля.
Тот же фокус при угадывании дат и прочих загаданных чисел. В случае с Киношкой Пётр Яковлевич уловил А, И, К, Л, Н и транслитерировал их в Николай, не имея терпения дойти до Ф.
"И орёл бывает поскользнётся"- внутренне махнул рукой Пётр Яковлевич и вернулся во враждебный окружающий мир к текущим проблемам.
За короткий период отсутсвия все как-то позабыли о руководителе группы. В дальнем уголке застенчиво переминался с ноги на ногу Тимофей, Коля и Галя без брудершафта вернувшиеся к "ты", ворковали вспоминая "минувшие дни и битвы, где вместе рубились они". Петру Яковлевичу предстояло по возможности правдоподобно мотивировать нужду в превращении Тимофея в своё подобие. Деликатно кашлянув, он привлёк к себе внимание аудитории. Галю, дурочкой отнюдь не бывшей, враки Петра Яковлевича о розыгрыше и прочее блабла не впечатлили нисколько, но не подав виду, она мило улыбаясь приступила к работе, про себя решив, что грохнут двойника за милую душу, но такую плесень и не очень жалко, всё равно в канаве сдохнет. В лихие криминальные годы, пообвыклась гримёрша с побочными эффектами своего ремесла как то незаметно превратившимися в основной источник дохода. Таким образом, к приятному удивлению Петра Яковлевича всё оказалось очень несложно. Правда, материально поощерить пришлось всю троицу: Тимофея за терпение при нанесении на рожу разных противно-липких субстанций, Киношку за Галины романтические воспоминания, её в свою очередь за профессиональное мастерство и понимание момента.
«Без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — человек»
Из «Песенки бюрократа», написанной советским поэтом Василием Ивановичем Лебедевым-Кумачом (1889—1949) для эстрадного обозрения Московского дома печати «Вопрос ребром» (1931). Музыка Константина Листова.
На нашей улице есть дом,
Всегда закрыты ставни в нём.
(Начитанность сильно мешает оригинальному творчеству, свободному парению мыслей, так сказать. Создаётся у меня впечатление, что могу составить роман из одних цитат и ничего катастрофического с ним не произойдёт. Автор).
А вся преамбула, подход так сказать к проблеме замыслен лишь для того, чтобы читатель проникся трагичностью и судьбоносностью момента. Ну скажите на милость, почему когда что-то очень нужно, хрен получишь без запредельных усилий, а когда и не надо совсем само валится? Вот приспичило Петру Яковлевичу поиметь финскую визу и шенген и пресмыкается он в финской конторе нагло впёршейся на улицу революционного поэта своим псевдогранитным буржуинством. А вот и цитатка:
как склизкая мокрушка скрозь каменьев!"
Поднятая целина" Шолохов Михаил Александрович.
|
ОБ ИСТИНЕ. |
Дневник |
ОБ ИСТИНЕ.
Так "Что есть истина?"
Изучаю я тут себе творчество Фердинанда Ходлера, никому ничего плохого не делаю. И вот -бац, нате пожалуйста! Картина Ходлера Истина II.
Существует, следовательно, и Истина I. А осетрина второй свежести? При ближайшем рассмотрении полотна, обнаруживается, что истина голая и писана с натуры (угадываются черты Берты - жены художника). Лёгкий приступ дедукции и вывод - истина в жене. Или в вине (жене - вине). Вместо ясности амбивалентность какая-то, иератичность. Короче, муть голубая (суть-муть).
Приглядимся к Истине пристальней. На стопах выпирают косточки - происходит подобная деформация от хождения на каблуках. Интернет-сообщество мучительно пытается разрешить загадку мироздания - есть ли жизнь на шпильках? Однажды на секционном столе довелось мне лицезреть ножки некоего почившего с миром заслуженного ЗК. На одной была надпись: Они устали. На другой: Ходить по лагерям. "Истине" бы тату в самую тему.
А Истина на каблуках, а осетрина...? По второму кругу пошли. Припоминаются бессмертные и бесконечные вирши: Я сидел, свистел в кулак, подошёл какой-то парень, меня по уху ударил. Староста, староста, рассуди пожалуйста! (повторять пока не надоест). Но если кто-то думает, что автор сдался и бросил заострять вечные вопросы, он сильно ошибся, то ли ещё будет! (смотри главу последнюю)
О ЛЕГЕНДАХ И МИФОТВОРЧЕСТВЕ.
Некогда я был. Хотел написать был молод, но просто «был» звучит эпически, даже эхо какое-то проявляется был, был….был. Короче, я существовал и совершал поступки. Теперь я существовать продолжаю, но о поступках только рассказываю. Вспоминается (опять кстати?) анекдот. Некий кастрированный котяра длительное время не появлялся дома в марте. На вопрос, чем он столько времени занимался, при отсутствии возможности. Он ответил – теперь я консультирую. В чём окружающий меня социум нуждается меньше всего, так это в советах, однако, некоторым индивидуумам по ряду причин (меркантильных, как правило) приходится дедушку выслушивать. Поймал себя на мысли, что экспортный вариант рассказок (как мне хотелось бы чтобы было) сильно отличается от варианта для внутреннего пользования (как оно, едри его, было на самом деле). Примерно так же как экспортный продукт отечественного автопрома, блистающий хромом, от непрезентабельной шестёрки на псковском просёлке.
I have made an art according to myself.
Совсем было я перевернул эту печальную страницу, закончил интроспективное выворачивание нутра и почил на лаврах, так нет же! Youtube, едри его паляни́ця, встрял. Почему не «едрён батон», объясню далее, но сначала про выворачивание нутра.
Люблю я побачить занимательные сериалы на тему богатой событиями жизни викингов. В одной из серий мужественный викинг с целью отвлечения врага приколачивает свой кишечник к столбу и резво бегает вокруг. Враги несколько удивляются, и товарищи викинга смываются до хаты, готовиться к новым приключениям на свои и соседские задницы на тернистом пути в валгаллу . Так вот, обнародование воспоминаний о прошлых косяках и ляпах, никому на планете не интересных, но сидящих в душе занозой с детского садика до гробовой доски, очень напоминает подобную кишковёртку.
Теперь «паляниця» на очереди.
Скачал я на торрент (хрен заблокировать сайт удалось вам, душителям культуры!) Одиссею слепца Гомера.
Казалось бы, ничего не предвещало, и – извольте бриться. Где мои глаза были! 19 год. 11 хв. И странную буковку i в названии произведения я и не приметил. Ничего супротив мовы не имею, но Гомер на мове, для меня всё же крутовато.
А вот теперь и за Youtube примусь. Прислал он мне на телефон (говорил детям, когда дарили Galaxy– телефон для того, чтобы звонить, а не фигнёй разнообразной заниматься) рекламу фильмов на основе анализа (кто его просил, других делал что ли нет!) моих предпочтений. Глянул я в зеркало Ютъюба, увы мне. Неужели я такой дебил, что мне китайскую Битву у красной скалы трёхчасовую надо срочно просмотреть в качестве «шикарного исторического фильма»? А выходит, что таков я и есть перед лицом мирового киберсообщества. Опустили ниже плинтуса. Развенчали миф о тонкости моих художественных предпочтений. Но фильм я просмотрел, не зря же компьютер старался. И вот что интересно, обнаружил родственную душу.
Припадочный китайский генерал, обаяшка, хочу его на аватарку вставить. Эдакий дусик.
|
ИСКАТЕЛЬ 2 |
Дневник |
AB OVO!
ЧААДАЕВ В ЯЙЦЕ 1815г.
EX OVO OMNIA
I alone, from the private box of my primordial egg, saw what was going on.
Jeffrey Eugenides MIDDLESEX
AB OVO! От яйца! ABHIN CCOHLEA! От винта! Полетели, полетели и на головку сели. Хотя до полёта мне ещё далече. Курочка в гнезде, а яичко ещё … незнамо где.
В яйце, в целом, неплохо. Вот написал и поразился многогранности и бескрайней привольности семантических полей русского языка. Конечно в целом. Понятно, что в треснутом, кокнутом и дриснувшем яйце совсем хреново. Что за дело мне до мировых катаклизмов за бронёй скорлупы, комфортно (гકોમ· કિલ્લો - комфорт на языке гуджарати) согреваемой пуховым мамкиным пузом. Закинув крылья, или что там уже отросло, за голову, положив ногу на ногу, люблю я на досуге попечалиться о судьбах мирских, подивиться извилистости путей рока, посокрушаться о тщете попыток материи осознать себя самоё.
Яйцо само по себе интереснейший предмет для размышления. Вы, безусловно, как культурные люди (бескультурные хамы бросили читать моё эпохальное произведение с третьей строки) знаете о Колумбовом яйце.(Колумбово яйцо — крылатое выражение, обозначающее неожиданно простой выход из затруднительного положения). Забавно, что в Испании, задолго до Колумба существовал аналогичный фразеологизм «яйцо Хуанело»(исп. huevo de Juanelo). А вот какое –такое Хуанело это было, вы узнаете, если попробуете произнести слова, приведённые в скобках.
Что всё- таки первично – кура или яйцо? Кура есть субпродукт питания, в этом коренное отличие её от курицы, как элемента биосферы, но, ни в коем случае, не ноосферы Вернадского, ибо курица не птица, а баба не человек. Яйцо в геометрическом ракурсе и вовсе не сфера, но сложная фигура вращения. Я же фигура умолчания, та ещё фигура. Посмотри-ка высший свет на меня сквозь твой лорнет. Лорнируйте господа с гадким прищуром, хихикайте мизерабли с французским прононсом, мне не привыкать. Как-никак я первооткрыватель карательной психиатрии, злобный критикан, безродный космополит (тоже один из первых, или первый?), обладатель уникальной справки о психическом нездоровье за подписью:
(Ну, не слабое факсимиле!) монарха-самодержца всея Руси оригинальный философ и писатель (вставка из предисловия) и протчая и протчая и etc.– Пётр Яковлевич Чаадаев.
Александра я за красоты почерка вставил, на самом деле справку Чаадаеву (и больничный лист?) Николай Первый визировал.
Знатные крендельбоберы, но пожиже папиных.
А это автограф Батьки Махно, тоже красиво, чем-то похоже.
Но мы отвлеклись увлёкшись. Былое и думы. Вернёмся к яйцу. И снесла Леда яичко, не слабое было яичко, непростое с Кастором и Поллуксом внутри. Каждый из вас, читатель, в бытность эмбрионом сиживал в яйце. И папа, распушив перья и отвечая на зов природы во время исполнения супружеского долга имел (двусмысленно как-то) перед своим внутренним взором уходящую в бесконечность перспективу яиц, исполненных мрачно насупившимися горбоносыми эмбрионами. Выражение лица человеческого эмбриона на ранних сроках идиотически расслабленное.
П.Я. ЧААДАЕВ В ЯЙЦЕ 2.
Эдакая улыбка Будды блуждает на его едва очерченных губах. Не то у птиц (больших и хищных в перспективе). Грозно сводят они musculus procperus к основанию орлиных клювов, предвидя своё великое предназначение в чреде перевоплощений. Кстати (incidently), если кому-то не по нраву обилие иностранных цитат в повествовании - каркал я на него с высокой ёлки. А то вставлю ещё что-нибудь a la salon madam Sherer с мелкобуквенным переводом внизу листа. Ладно, прощаю на первый раз. Я выше этого.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Я люблю границы, грани и гренки. Грань - ницца. Границы таак разграничивают, вводят небывалую таки определённость. Я ныне длинноносее пятого пункта, моя вселенная ограничена скорлупой и мне это нравится, патриотизм – последнее прибежище негодяя. Что бьётся за стеною, не всё ли мне равно. И это я-то, первый безродный космополит на Руси, официально заклеймённый низкопоклонник перед западом. А был я там, на западе, кроме как у царя на ковре с донесением о взбунтовавшемся в припадке благодарности Семёновском полку?
Я одна шестимиллиардная двести миллионная триста двадцать тысяч пятьсот шестьдесят пятая часть человечества. И безнадёжность состоит именно в осознании себя таковой и ни на полчеловека более частью. Ощущай я себя одним из золотого миллиарда, ну из двух серебряных в крайности, был бы я Чингизхан или Шопенгауэр, Достоевский на хороший конец. Сослогательное наклонение. А я уже 6002320720 в очереди, пока писал, народу бабы ещё народили. В забавном фильме про 300 спартанцев (не бывает таких прессов у живых людей), строят они стенку защитную, используя в качестве конструктивных элементов тела убитых врагов. Ноги, руки торчат из каменной кладки. Вот так и перед моим внутренним взором торчат мои ручки-ножки из стенки на шесть миллиардов кирпичиков. Отряд не заметил потери бойца.
Метки: Сперанский М. Кузьмин |
Во, бля, память! |
Дневник |
Память - консервные банки на колючке (Харкотина, птенец в Симферополе, треснувшие штаны)
Но самые большие преступления вспоминаются не так тяжело, как пустая, мелкая неловкость, недоразумение, ошибка самая невинная, другими даже не замеченная; или замеченная, но такая, которую и выяснить нельзя в её ничтожности. И так она слёживается маленьким комочком в душе и порой, когда начинаешь там ворошить, - давит не больно, а тошнотно. З.Н. Гиппиус.
|
ИСКАТЕЛЬ 2 О литературной посмертной славе. |
Дневник |
Метки: ИСКАТЕЛЬ |
ИСКАТЕЛЬ 2 |
Дневник |
Метки: Пётр Яковлевич |
О литературной посмертной славе. |
Дневник |
О литературной посмертной славе.
Есть такая книжная серия ЖЗЛ Жизнь Замечательных Людей. Удалось угнездиться в серенькой обложке – ты часть мировой истории, замечательный людь, во всяком случае, эндемически, на родной почве. Критерии замечательности тяжёлым грузом лежат на совести авторов серии. Кто больше матери истории ценен? Будем ориентироваться на объективные показатели.
Том, посвящённый Григорию Распутину толще всех. Чингисхан и Наполеон Бонапарт раза в три субтильнее. Пользы от всех троих человечеству, кроме вреда, никакой. Завоеватели хреновы, хоть народу загубили миллионы, а Григорий, сексуальный террорист дворового (во всех смыслах) масштаба? Чудны дела Твои, Господи.
ОПИСЬ ИМЕНИЯ
оставшегося после убитого на Дуэли Тенгинского Пехотного полка Поручика Лермантова.
Учинена Июля 17 дня 1841 года.
№№
6. Собственных сочинений покойного на разных ласкуточках бумаги кусков 7.
53. Подштанников холщёвых старых 7.
54. Подштанников холстиновых одне.
60. Подштанники фланелевые одне.
65. Фуфайка и подштанники лосиные 2.
Первый Мой роман назывался …забыл. Но вернувшись домой (сейчас я в трамвае) навёл справку. Первый мой роман назывался «Исполнение желаний». Был исполнен на широкоформатной машинке «Уфа» с двухцветной черно-красной гвардейской лентой. Ленту такую достать потом не удавалось, вставлял узкую, отчего приходилось для пропечатывания заглавных буквенных верхушек виртуозно манипулировать лентоподъёмником. Таким трудоёмким образом были заполнены две книжки мелованной бумаги для дипломных работ. Кроме текста книжки содержали авторские иллюстрации пером и тушью. Произведение рождалось в муках. Черновики и подготовительные материалы долго хранились для потомков (была такая задумка – прославиться) и чтоб под моим бронзовым памятником пенсионеры в засаленных и пионеры в алых галстуках цитировали меня на память, размахивая руками. Роман, по большому счёту, был написан с целью понравиться девочкам. Девочкам, как виду, или одной абстрактной обобщённой девочке. На фоне буйного подросткового тестостерона они не дифференцируются, не распадаются на дискретных индивидуумов. Что совершить мальчику типа ботаник для решения остро поднявшегося полового вопроса? Рецепта два: банальный онанизм или писание стихов, в хронических случаях – романов. Я совсем себя не цитирую, так не годится. Цитата:
«Тёплым августовским вечером в год 6928 от сотворения мира или 1421 от рождества Христова на пригорок, скрывавший деревушку Тинтаджел, что в Корнуолле, поднимался утомлённый всадник, остановился на мгновение передохнуть и задумался, загляделся на убегающую в низину дорогу, понурила голову лошадь. Заходящее солнце…». А что? Знатное "вечерело". Мне нравится. Я таки вундеркинд был. И остался, пожилой, зато не Робертино, никакие возрастные мутации моим способностям романиста не повредят, разве что склероз сосудов головного мозга. С высоты возраста и не так остро стоящего полового вопроса мотивации первого романа кристально ясны. Написал, никому не показал. С девочками и так как-то наладилось, ничего особенно сложного, как оказалось. Нужны им эти стихи и проза. Так бы и росли неизданные тиражи, не вливаясь широкой струёй в мэйн стрим мировой культуры, но зарок есть зарок. Этот роман последний. Скорого конца не обещаю, люблю я эту работу.
О "вечерело" и прочих литературных удобствах.
Ты не поверишь, но во времена не столь отдалённые творил некий английский писатель Э́двард Бу́львер-Ли́ттон, 1-й барон Литтон ( Edward George Earle Lytton Bulwer-Lytton, 1st Baron Lytton, 25 мая 1803 — 18 января 1873). О степени его популярности свидетельствует следующий знаменательный факт - Сам Александр Сергеевич собирался писать роман Русский Пелам, по мотивам Бульвер-Литтоновского романа "Пелэм, или приключения джентльмена". 1828г. Так вот, свой роман "Пол Клиффорд" он зачал фразой "Стояла тёмная ненастная ночь" ( It was a dark and stormy night). Которая ныне служит названием конкурса на самое худшее начало художественного произведения (проводимого факультетом английского языка Университета штата в Сан-Хосе. Призовой фонд — 250 долларов США, основной критерий — «словесная избыточность, напыщенность, замысловатость, словоблудие и клинический бред). Кабы знатьё, имел бы я 250 баксов за нихрен собачий, за простой бред клинический.
Умрёшь и повторится вновь… Умирать не хотелось. Всё так интересно. Какой был голос у Чаадаева? Судя по онегинскому будуару, красе ногтей и отсутствию тесных задокументированных контактов с дамами («Сударыня,…» в письмах не в счёт) – весьма специфический. Фонографов не было в то время. Один уважаемый мною писатель-научный фантаст и палеонтолог (Ему всё равно, а мне приятно. Так как эта понравившаяся мне фраза будет повторятся в романе частенько, в дальнейшем употребляется аббревиатура ЕВРАМП), так вот фантаст предположил, что звуковые волны могут застывать в красках. Пишут с Чаадаева портрет гусара, а он треплется по-французски, краска застывает, потомки расшифровывают. Не могу себе представить молчащего Чаадаева. Наверное, и в будуаре «онегинском» с зеркалом разговаривал. Напросился он раз к императору за бунтовавший семёновский полк просить. Император ему слово, Пётр Яковлевич в ответ десять. Привет месту адъютанта, здравствуй пенсия без повышения в чине, обидно. Но такой уж был человек, ради красного словца ни мать, ни отца, ни Россию муттер не жалел. Чаадаев умирать не планировал. Труд свой, «Письма к пресловутой сударыне» имеются в виду, потомкам адресовал. «Время и пространство, вот пределы человеческой жизни, какова она ныне. Но, прежде всего, кто может мне запретить вырваться из удушающих объятий времени.». Каково писано? Есть у меня подозрение, что Чаадаев первый времяпроходец, звёздный странник, описанный одним американским романтиком ЕВРАМП. Почему меня так влечёт нарцисс Чаадаев, а не скажем харизматичный Михаил Бакунин? Последний, кстати, к первому в гости ходил потрепаться, жили в одном доме одно время. Бакунин – демон, вагнеровский Зигфрид, палочка дрожжей брошенная в сортир – пена, суета, все в говне, включая естествоиспытателя. А Чаадаев в белом фраке. Поняли теперь?
|
На границе тучи ходят хмуро. |
Дневник |
На границе тучи ходят хмуро.
В эту ночь решили самураи
Перейти границу у реки.
"...Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?
Любите ли вы финскую таможню, как люблю её я? И далее по тексту Виссариона Белинского.
Ах, этот нежный шелест контрабандных финских марок в семейных трусах, этот вечерний звон сверхнормированного алкоголя укутанного тряпьём в спортивной сумке. Молодость, адреналин и первая, робкая жажда к неправедной наживе. Всё минуло. Но так и стоят перед глазами туго обтянутые серой болоньей ягодицы финской таможенницы и оттопырившийся на крутом бедре стильный ГЛОК
|
ЗОСИМА СТРАСТОТЕРПЕЦ |
Дневник |
ЗОСИМА СТРАСТОТЕРПЕЦ |
Зосима страстотерпец.
Зосима толст и лыс. Полосатая футболка не добравшись до пупа демонстрирует обвисшее на хронически не запираемую ширинку брюхо. Футболка носила тотально демисезонный характер и даже в лютые морозы, вместе с брюхом отсвечивала в распахнутую верхнюю БУ одежонку. Шапка не касалась головы Зосимы принципиально. И грех было скрывать колоритную, блестящую, шишковатую и вечно исцарапанную лысину. Зосимой окрестил бомжа Киношка, снимавший как-то фильм по Достоевскому.
Ста́рец Зоси́ма — персонаж романа «Братья Карамазовы» русского писателя XIX века Фёдора Михайловича Достоевского, в молодости вспыльчивый офицер Зиновий, с которым однажды происходит духовное перерождение, после которого офицер уходит в отставку и становится монахом Зосимой
Выпертый с позором из армии Зосима денщиков по мордам не хлестал, в дуэлях не участвовал. Офицером, кстати, он тоже не являлся, а был честным прапором и был изгнан из рядов даже не за пьянство (не большой порок в войсках) и не за воровство, но по полной профнепригодности. Более бестолкового прапора не обувалось в сапоги за три века существования русской армии. Страстотерпцем Зосима сподобился уже в статусе бомжа, приверженец здорового образа жизни, он с целью опьянения и для пользы сердцу обычно принимал «на грудь» 5-6 пузырьков корвалола, после чего привычные фельдшера скорой помощи под белы руки сопровождали его с обетованной скамейки домой. Благо липовый бомж Зосима был законно прописан и проживал с сожительницей и её дочуркой лет восьми в двухкомнатной квартире на первом этаже. Личину бомжа он принял как индульгенцию от всех социальных обязательств. До определённого момента статус кво всех устраивал. НО. Всегда это «но» и как часто именно женщины нарушают зону комфорта и благоденствия. В недобрый для Зосимы час, встретив его в дверях «на тройке» - под руки с двумя фельдшерами и имея, совершенно некстати, в руках скалку она мгновенно превратила на глазах изумлённых медработников ровненькую плешь Зосимы в лунный верденский пейзаж. Хуже того, опять совершенно некстати, спавшие брюки обнажили яйца Зосимы, которые и были зверски исцарапаны когтями сожительницы. Во время прогона «сквозь строй» фельдшера продолжали держать Зосиму в вертикальном положении и не смогли воспрепятствовать ( и не слишком торопились) нанесению травм. Зато потом помощь была оказана в полном объеме, густо мажа йодом исцарапанные места фельдшер удовлетворённо улыбался улыбкой Ганнибала Лектора. Зосима не улыбался. Скрыть от сотоварищей механизм получения травм не удалось и Зосима обрёл статус страстотерпца, хотя травмы и оказались совершенно неконвертируемы в получение милостыни, но моральную базу Зосимы укрепили необычайно. Он пострадал. Жизнь была к нему жестока.
Метки: С Новым Годом дорогие товарищи! |
О литературных методах. |
Дневник |
О литературных методах.
Продолжаем разговор о плодотворных литературных мет”одах. Как все догадались, я в Хрустальном дворце не был и Уальду стакан воды не подавал, а почерпнул полезные сведения из справочной литературы. Набоковским патентованным методом. Это не клевета, он сам признавался, что в бытность юным графоманом вставлял в свои творения куски энциклопедических статей и выдержки из научно-популярных иллюстрированных журналов и был крайне доволен собой. Жуль Верн ещё как вставлял, и никогда не признавался, а мне сам Бог велел. Мой первый роман освещал быт и нравы Англии 15 века. Не слабо? Про рыцарей, короче говоря. Реалии эпохи добывались тяжко. Интернета и серии «Повседневная жизнь» не было в те застойные годы. В Публичной библиотеке тогда ещё имени не любимого ныне Салтыкова-Щедрина ( а не критикуй начальство, остроумный ты наш). В читальном зале имени не любимого ныне В.И.Ленина (а не грабь богатых, не бери немецкие деньги), с английским языком, добытым из грамматики Израилевича (так и хочется сказать – нелюбимого ныне, но его просто и не помнит никто), долгими часами собирались крупицы исторических сведений. В казино и магазинах принципиально нет настенных часов и естественного освещения. Счастливые часов не наблюдают. В читальном зале есть и то и другое. Вот вам ещё из писательской записной книжки к даме с попугаем. Создаётся впечатление, что ныне вообще мало кого любят. Любовь дело опасное, хуже того, многотрудное. Полюби Салтыкова за сродство душ, назови улицу, а эпоха возьми и сменись. Обратный пример, возлюби Салтыкову («певицу» имею в виду) и обзови улицу, а эпоха опять. Нет, Кирочная надёжнее. Никто не знает, что бы это значило. Какая эпоха не сменись, а у нас на Кирочной всё спокойно, все таблички на месте. Или на Малой морской. В подтверждение теории мост Шмидта минуя Николаевский мутировал в Вознесенский. Конечно, Николай царь авторитетный, но декабристов обижал, Крымскую войну продул позорно и т.д. Вознесенский спокойнее.
Таки что вы мне морочите голову? Вам про этику или эстетику? Нет, лучше морочьте не голову – мозг несчастный. «Иль отравил твой мозг несчастный…» - перед глазами встаёт небольшой такой мозжечок, как у синявинской курочки, нет у черемыкинской, они тоще и несчастней донельзя. Хорошо Блок писал, выразительно, но сексуальный изобретатель был ещё тот, жена, урождённая таблица Менделеева, белугой выла, пока не догадалась, что не на одном блоковском свет клином сошёлся.
Метки: эпиграф Мураками Чаадаев |
The Last Novel (English version) |
Дневник |
This is Russian novel. It was written for the Russians, who plunged up to their ears in the realia of Russian life, a foreigner will never relish its true smack. True, I recently understood that generally no one on this earth is interesting in the novel and, so it will not be read by anyone, except the author, and will quietly supplement the well-packed by graphomaniacs production pantries of Noosphere. ( https://en.wikipedia.org/wiki/Noosphere) However, you do want this or not, novel is written and as they nekrophiles love to note: like it or not– sleep, my beauty.
Those capable of understanding would do so unaided, those who could not … I don’t know, be happy.
Obviously, public will not succeed in avoiding acquaintance with my latest (final, extreme?) novel, since I will inject the creation of my irrepressible genius (no any brackets) by noose in the Noosphere ( https://en.wikipedia.org/wiki/Noosphere) by the way of promulgation in the network Internet. And please, please no insinuations I didn’t invent it, all claims to Bill. At the time of my boyhood, television screen could be covered by the cap of the 67/8 size , if there were no lens with the distilled water, certainly. But you repeat Internet, Internet. What I want, then I write, cable provider had got his dirty money. It is paid. Moreover, novel is not finished to one tenth part, but since “master” in my person loves "to spread his thouht over the tree on the leisure", then into the network will enter not the final product, but rather the process of creating a novel. The unprejudiced reader, if such a specimen exists , has the possibility to follow the dynamics of the flow of thought. I am afraid the "unprejudiced reader", this rare bird Rara Avis not at all exists under the ozone hole.
I love people, I love nature,
But I don't like to go for a walk
And I know for sure that for the people
My creations are incomprehensible.
B F Hodasevitch
A little about itself. But…are you terrified? Well, I spare you. Instead a lot about the process of novel production. This specific novel is an innovative one on the form and, as I hope, in the content. You will understand the innovating of form in the reading process. I wanted to patent it, but, you will not believe. They do not patent the ideas !!! 3001st method of circumcision (https://en.wikipedia.org/wiki/Circumcision) if you please, and try to patent an innovative interactive Internet novel - instead of patent you will have a set of little penises (khrenushki in Russian).
Was it possible to abstain from a novel creation? Boris Yegorov wrote: “Read a hundred fables and write the hundred and first yourself. For sure, I've read a hundred novels, don't go to babushka.
With the exception of actual personages identified as such, the characters and
incidents in this volume are entirely the product of the author’s imagination
and have no relation to any person or event in real life.
For the very ingenuous reader I will notice that engras and zbeuks are a tribute of political correctness, that which has roused creators of the opera Faust on Marinki's stage to turn the honest person liable for call-up German Siebel into the lesbian, and pidarasas is a cry from the heart. Could remake it in daropisas (cheap cocks), but I won't be, my political correctness comes to an end right here.
Cyanometer - a device for measuring blueness.
NOVEL
It is devoted to me to darling one.
THE GREAT EPIGRAPH.
Whom then to credit? Whom to tresure?
On whom alone can we depend?
Who is there who will truly measre
his acts and words to suit our end?
Who'll sow no calumnies around us?
Whose fond attentions will astound us?
Who'll never fault our vices, or
whom shall we never find a bore?
Don't let a ghost be your bear-leader,
don't waste your efforts on the air.
Just let yourself be your whole care,
your loved one, honourable reader!
Deserving object: there can be
nothing more lovable than he.
ALEXANDER PUSHKIN
Eugene Onegin Chapter 4 XX11.
Charles Johnston's translation.
Метки: The Last Novel English version Preface Noosphere graphomaniac nekrophiles Rara Avis ALEXANDER PUSHKIN Eugene Onegin Charles Johnston |
О ВРЕМЕНИ И ВРЕМЕНАХ |
Дневник |
Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.
Александр Пушкин
Если я, лёжа на диване поворачиваю голову влево – передо мною круглый циферблат настенных часов. Это замечательный в своём роде агрегат, словно Хронос, пожирающий своих детей, эта тикалка пожирает мгновения моей жизни. У субтильного механизма необычайно гулкий звук. С каждым тиком стрелка просто лупит по темечку. Так, наверное, капают минуты в камере приговорённого к казни. На ночь я снимаю часы со стены и вынимаю батарейку. Вряд ли это продлит моё пребывание на планете, но спать в молотобойном цеху невозможно.
Если с той же диванной позиции устремить взор прямо, то упрёшься в ещё одно напоминание о бренности существования – настенный календарь. Его ползунок, перебирая мохнатыми ножками тихо, как вошка, переползает с клеточки на клеточку и…опля! С Новым Годом, дорогие товарищи!
Пребываю на пенсионерском диване и предаюсь воспоминаниям. И что вы думаете лезет в голову? Первое свидание? Как запустил первый раз руку в в девчачьи трусики? Ни черта подобного, одни неприятности. Многое полезное высыпалось из башки в склерозные прорехи, но отчётливо помню, как расстроился, потеряв, катаясь с горки связанную мамой рукавичку. Вижу её как сейчас. Кстати, о трусах, как залез первый раз девушке за пазуху помню, а трусы нет, хоть убей. Именно те, первые, очерёдность пропала.
Чредою всем даётся радость;
Что было, то не будет вновь.
А ведь прав Поэт, соглашаюсь я, целуя мокрые вихорчики на потной макушке набегавшегося внука. И радость и даётся "чредою".
Часы судного дня я выбросил (они очень кстати сломались). Новые часы звучат совсем по-доугому, словно крупа сыплется из прорехи в мешке или шуршит песок в огромных песочных часах. Хрен редьки не слаще. Днём, когда в квартире достаточно звуков я ещё могу вздремнуть, но ночью! Слышать как высыпается в прорехи время жизни невыносимо. Часы снимаются со стены и лишаются батарейки.
…the sea of time & space roars & follows swiftly; he who keeps not right onwards is lost ...
Kathreen Rain "William Blake"
Блэйк сказал, он знал, наяву с чертями без поллитры беседовал.
Редеют рукопожатные старушки на скамейке у подъезда, редеют волосы, редеют "моменты" и, самое ужасное, катастрофически редеют "восторги". Помните, у Репина глава в воспоминаниях "Мои восторги"?
С каждым годом наша молодость
Становится всё лучше...лучше...
Юлий Ким
ПУТЬ ВО ВРЕМЕНИ.
Пробудился я тут в ночи по естественной стариковской надобности и на обратном пути в тряпки полюбопытствовал в ночное окошко на огни большого города. (Всё время сбиваюсь, это Пётр Яковлевич встал пописать. Авт.) И вот, очередное озарение.
Во, бля, память!
С незаметно подкравшейся старостью наступила на меня и мудрость. Хотя, кого я обманываю? Ну ладно, не мудрость, но некие новые свойства мой ржавеющий мыслительный механизм приобрёл. Например, свойство умиляться ранее неумилительным и удивляться ранее неудивительным вещам вернулось рука об руку с Альцгеймером. После небольшого отступления от темы продолжаю про озарение. Но сначала ещё одно совсем крошечное отступление (всё равно никто не читает, но если очень тошно, пропустите, как описание природы у Тургенева Ивана Сергеевича. Авт.)
Вы конечно помните (шутка, кто не врубился) фантастический роман Мартынова Гость из бездны? Но на всякий случай напомню содержание.
Ленинградец, вдовец, участник Великой Отечественной войны и советский дипломат Дмитрий Александрович Волгин в возрасте 39 лет умирает в Париже от неизлечимой болезни. Для того чтобы перевезти тело на родину, его помещают в свинцовый гроб. В результате случайного пожара гроб запаивается, и Волгина хоронят в нём.
Через восемнадцать веков гроб с хорошо сохранившимся телом находят, и медики будущего решают оживить похороненного в нём человека. Оживший и полностью излеченный Волгин начинает изучать новый для него мир.
И вот глядя в ночь за стеклом Пётр Яковлевич увидел нечто, что заставило его отчётливо ощутить себя ( за исключением «хорошо сохранившегося тела») реальным пришельцем из бездны прошлого. А вот что его так торкнуло? Ни за что не догадаетесь. Простой Петербургский (всё время забываю, где у меня по ходу текста герой романа в Питере или столице, память бля. Авт) трамвай.
Уже в достаточно сознательном возрасте, не младенцем, а студиозом первокурсником Пётр Яковлевич трясся до вуза в трамвае 9-го маршрута, деревянные двери которого пассажиры минуя несуществующую в те времена автоматику растворяли невооружённой рукой. В электричках, к слову, та же история, желающие, а чаще нежелающие вовсе, выходили в те дверцы на ходу. 9-тый трамвайный маршрут в Питере, пардон Ленинграде, был самым протяженным, проходил от Волкова кладбища на Ржевку и питерский вариант известной песни про него "не доехал до конца ламца-дрица-ца-ца-ца".
Сама песенка имеет протяженную историю, в «Золотом теленке» Ильи Ильфа и Евгения Петрова в одиннадцатой главе глава компании «Геркулес» Полыхаев спел её неожиданно для подчиненных.
Шёл трамвай десятый номер,
На площадке кто-то помер,
Тянут-тянут мертвеца
Ламца-дрица-ца-ца-ца.
Представьте теперь Петра Яковлевича в хиповых клешах и локонах до плеч мгновенно (а не за полста лет) перенесенного во внутренность мерцающего экранами компьютеров, утыканного розетками зарядки USB трамвая 21-го века. Вот и полёт сквозь века. "Смертельный номер" в прямом и переносном смыслах.
По методу горячо мною обожаемого Харуки снабжаю текст саундтреком Лебединский Я убью тебя лодочник.
https://www.youtube.com/watch?v=56ndV8sk7xo
|
ИСКАТЕЛЬ БЕГ Часть 1 |
Дневник |
БЕГ
Часть 1
Unforeseen concourse of circumstances или
Свинья грязь везде найдёт.
Если скажут: «отчего же на руках у тебя рубцы?» И он ответит: «оттого, что меня били в доме любящих меня».
Книга Захарии 13.6
The time cometh, that whosoever killeth you will think he doeth God service. (John 16.2).
- Пётр Яковлевич, Пётр Яковлевич, писклявый голос соседки со второго этажа легко проницал филёнки квартирной двери – выгляни на минуту.
Пётр Яковлевич в «домашнем» - трениках и шлёпанцах выбрался на площадку подъездной лестницы. Построенная пленёнными фашистскими захватчиками из русского леса, лестница, скрипя и шатаясь, но в остальном достойно, служила не первый десяток (пятидесяток?) лет. Единственным конструктивным недостатком этой совершенной конструкции служила нечеловеческая высота ступеней. Пленные были, вероятно, из гренадёрской дивизии ваффен СС и строили под свой размер. Нормальному русскому ундерменшу приходилось при использовании мегалитического сооружения поднимать коленки чуть не до пупа. Многослойно окрашена была лестница той же «эмалью» что и пол в жилище Петра Яковлевича.
- Слушай, - соседка перегнулась через шаткие перильца и обращалась к Петру Яковлевичу с высоты второго этажа, для секретности убавив голос до трагического шёпота.
- Тут вчера мужик заходил, сказал, что наш участковый. Он бы ещё Моше Даяном представился, урод.
Зинаида Фёдоровна была более чем хорошо знакома с обликом участкового инспектора Григория Ивановича Могильного и без труда раскусила самозванца. Но и поверхностное знакомство с инспектором не позволяло ни с кем спутать его колоритную фигуру (160 см. в прыжке). Кроме того, самозванец был в штатском, довольно приличном прикиде, чего Григорий Иванович себе никогда не позволял, а ходил исключительно в форме. На одном боку форменной портупеи находилась кобура с исходящим из неё кожаным ремешком, на другом уравновешивало конструкцию метровое резиновое дубьё. Назвать дубинкой это приспособление не поворачивался язык.
Знакомство Зинаиды Фёдоровны и Григория Ивановича поверхностным назвать было невозможно. Сын Зинаиды по протекции Григория Ивановича мотал уже второй за свою недолгую жизнь срок, так и не наловчившись сбывать наркоту без эксцессов исполнителя. В его отсутствие потихонечку барыжила сама Зинаида Фёдоровна. Моральной стороной вопроса она нисколько смущена не была. Передачи в колонию кто будет посылать и на какие шиши? А свинья грязь найдёт, больше их подохнет, воздух чище будет. И действительно, несмотря на естественную убыль, с клиентской базой у «Зины» проблем не возникало. Умеренно разбавляя товар, она не только повышала доходность предприятия, но и берегла клиентов от нечаянного передоза. Сама Зина наркотики на нюх не переносила (отметим данный факт, как важный для дальнейшего развития событий).
- Интересовался, кто, кто в теремочке живёт. Портрет хмыря какого-то показывал, ни на что не похожий. Со стенки в милиции снял, наверное. Сказала, что ты квартирку у бабки одной снимаешь, а больше трепаться не стала. Я сначала струхнула, думала по мою душу или по сыну доследование какое, но Моше Даян сам по себе, не из полиции, больно гладкий, скользкий, без мыла в жопу лезет.
Пётр Яковлевич привалился спиной к двери, гулко стукнушись затылком о высохшие до страдиварного качества доски. Затряслись коленки, перед глазами рябила тусклая муть.
- И ещё, Петя, ты эту деваху выпри побыстрее, лярва известная в нашем околотке, хлопот с ней не оберёшься.
- Спасибо Зина, случайно получилось, я и не думал - Осипшим сифилитическим хрипом, откашлявшись выдавил Пётр Яковлевич.
- Ну, бывай, послушай меня, я добра желаю, въедем мы с ней по самые помидоры. "Мы? Почему мы?" Пётр Яковлевич кое-как вплыл обратно и снова привалился к двери, только потным лбом и с другой стороны. Ему было страшно до тошноты.
Настроение понизилось до гнусности.
Д.Фурманов. Чапаев.
В КРАЮ МАГНОЛИЙ.
Пишу романы, а мечтаю о высоком. Вот бы сценарий сочинить!
Например. Южный курортный город, набережная. Юный до неприличия Пётр Яковлевич фланирует вдоль и поперёк в своих нафарцованных, канареечного цвета вельветовых джинсах, вдыхает запах шашлыка и предаётся эротическим мечтам. В данный исторический момент мечты сконцентрировались на весьма экзотическом предмете. Далее детям до 18-ти. Пардон, я в 2022 году, детям до 11-ти. Они и не такое видали. Нет, ну их скабрезные мечтания юного Петра, вернусь к роману. Обрисую предмет и вернусь, вот прям сейчас.
Итак, зачем Петя выперся в душных джинсах на залитую солнцем набережную. Догадались? Сейчас появится она, дыша ... и туманами.
О ЛЮБВИ.
Как это я до этой темы не добрался, она конечно, органично вписана в ткань романа, но и отдельно разберём. Благо тестостероновая буря и спермотоксикоз не мешают ясности представлений, у старости есть свои прелести (не верьте - нет их!).
Song “Take, o take these lips away”.
Measure for Measure. Act IV. Shakespear.Song
Если вы подумали, что это карикатура на Зеленского, таки нет. Это объёмная карта чувствительности различных органов, сравните руки и ножки, где чувствительность больше? Писюн правда подкачал, он что ничего не ощущает? Мужики, брехня ведь, фейковые новости. Если придерживаться истины, то получилось
бы нечто такое: 
От любви плавно перехожу к сексу, хотя дистанция тут огромного размера. Второе никак не подразумевает наличие первого. Иллюстрирую. Кто кого тут любит?
Индийский храм Kujaraho. Хрен знает какой век.
AB OVO
Как известно, в незапамятные времена Пёт Яковлевич был мальчиком и тоже бегал в валенках по горке ледяной. Вы будете смеяться, но затем он планомерно превратился в нескладного подростка (Штамп, блин! Но куда деваться, если правда) с вечно торчащими из коротких рукавов и штанин конечностями.
Попозжее напишу главу о штампах, незаменимом инструменте (средстве производства?) писательского труда. Книжка у меня есть - "О писательском труде".Тружусь, тружусь, а книгу не читал. Гадом буду, прочитаю.
Дальше хуже, долговязый с локонами (лохмами) до плеч (Битлы же, эпоха!) и видеосалоном (кто помнит что это?) эротических мечтаний под ними юноша. Ох уж эти некстати ставшие модными мини по самое никуда, эти коленки, эти бёдра стремительно укрывающиеся ( как бы не так - всё наружу) под зубчатый обрез вельветовых юбчонок. Обтянутые попы разной степени зрелости. Как они в этих набедренных повязках сидели, нет, как сидели понятно, ножки скрестил и готово, трусов не видно, но как садиться, сам процесс не укладывается в мужском мозгу.
Но это всё цветочки. В нынешню эпоху слабоумия и отваги сексапил приобрёл бронебойный характер. Прямой наводкой по яйцам! Ну торчат трусы или зад из трусов, никого не удивляет. Так нет же, надо чтобы щелка прорисовывалась - эффект "верблюжьей лапки" (гугл, спасибо).
У некоего африканского племени самой сексуальной частью женского организма считается затылок. Жарко там, все голые, сиськи-письки не возбуждают. А затылок! Вот где эпилу то море. Припомнились мне бушменские нахренники. Вещь, кстати, полезная в жарком климате. Карманов-то нема, они в этих аппаратах махорку хранят, зажигалки. Ну, Европа не подкачай! Гульфик, извольти глянуть, вешь тоже неслабая. Короче, тема неисчерпаема, а до любви я ещё и не добрался, даже в первом приближении.
Всегда без спутников,одна. Э! Нет. Всегда со спутником, одна. Так будет вернее. Но "спутник" я живописую позже. Сначала о предмете вожделения Петра Яковлевича юниор. На кого его змей Кундалини клыки наточил? Она была...казашка. Не та декоративная наманикюренная казашка из танцевального ансамбля, а исконная казашская казашка из глубины скифских полынных степей. Впрочем, у неё никто прописку не спрашивал, может из Алма-Ата или другого казашского мегаполиса, к экстерьеру это отношения не имеет. Степная кобылица внатуре (блин, как мой внук говорит - штампец прорвался). К слову, это не первый этнографический опыт-эксперимент Пети, была у него настоящая таёжная якутка ( тайга - медьведь прокурор, это не штамп - фоьлклёр, блин). У неё даже пальцы на ногах были частично отморожены. Но о якутах позже. У меня ещё в очереди "спутник".
«Спу́тник-1» — первый в мире искусственный спутник Земли, советский космический аппарат, запущенный на орбиту 4 октября 1957 года.
Первому спутнику, (кстати сказать, ровеснику Петра Яковлевича) не пришлось вернулся на казахстанскую почву. Спутник же Прекрасной Дамы явно из неё произрос - неопределённо среднего возраста казах каждое утро в кильватерном одере, на почтительном расстоянии эскортировал свою дочь? Внучку? Кривые кавалерийские ноги обутые в покрытые степной пылью кирзовые сапоги и сельповский серый на вате пиджак в южном пекле вызывали почтительное изумление курортников. Пеший, без плётки, он всё равно был верхом и сквозь смотровые щели глаз смотрел поверх голов на марево морского горизонта также привычно как в степную даль.
Итак, по залитой (опалённой, обжаренной - на выбор читателя) набережной с непроницаемым несколько рябым плоским лицом каменной бабы казашка проносила свою племенную патентованную фертильность мимо Пети (мимо!). Но если и каменной, то бабой она была высокого накала, хоть прикуривай, такой знойный зов плоти источало её крепко сбитое (блин) тело. Фертильность была упакована в ровный степной загар и платье цвета светлорыжей охры, делавшее загар ослепительным. Шествие полынной венеры совершалось по утрам, всегда в одно и тоже время и у Пети вошло в привычку перед тем как что-нибудь сожрать на завтрак задать пир очам и из-за живой изгороди насладиться импровизированным подиумом. На пляже венера не появлялась. Купаться в полуобнаженном виде ей видно не разрешалось, а загорать - глупый вопрос. Да и зачем раздеваться, когда светложелтая охра и так туго обтягивает... Ну всё что надо, короче, обтягивает туго.
Помни обабочках или психическая зараза.
Помните о бабочках? Коварные твари. Здоровенный махаон подвернулся Пете под сандалетку. Нет, миль пардон, не махаон (погодите, никуда не уходите, я в гугл и мигом обратно).
|
ЭКЗИСТЕНЦИЯ (эссе) |
Дневник |
ЭКЗИСТЕНЦИЯ ВО ФРАНЦУЗСКОМ ВКУСЕ
эссе
Часть 1
2. мой дорогой папочка
Несчастные, роман В. Гюго
Человеческая Красота
Иллюстрированный журнал
Госпожа Р.
3. холодное питьё из шоколада
5. Двух Мартышек
«Дитя прелестное и коварное» (мнимая цитата)
6. костюм
повиливание
сто
ничего не поделаешь
подарочек
восемнадцать
Да, это нехорошо
Хитёр был, кто изобрёл этот фокус
Как мило ты это сказал
перед тем что ляжем
Куплю себе чулки
Мадемуазель Эдита
Полюбуйтесь-ка на эту красивую брюнетку
свои деньги
8. похлебка
девчонкой
Вечерняя парижская газета
Похлебка
Улица Бонапарта
Кто же он?
Jean-Christophe- посредственный роман Р. Ролана
Прошу прощение… Могу ли я…
Кто Что в Свете Рампы
9. Сборники рассказов
Анналы Взрослой психофизики
Полярные исследования
10 Господин доктор (по-немецки)
новооткрытая звезда
незрелый плод
11. Эти серенькие, такие мягкие утра…
Продолжайте, продолжайте!
15. Берта Большая-Нога (мать Карла Великого)
прямо ничего
16. Мой дорогой, дорогой господин (неправильно по-французски)
Уезжайте (неправильно по-французски)
мой милый
17. ночной страх
Пытка сильная и тяжелая
Ну и словечко!
Небольшое внимание
18. дружок
20. решать буду я
25. не тут-то было
27. с синяками под глазами
Затем
Это наконец все?
Наконец один
28. великий момент
Наверняка так уже наверняка (нем.)
как говорится
29. между нами говоря
Спящая красотка или смешной кавалер (название гравюры)
32. малютка (нем.)
гримаска
Случайное обнажение
Часть II
1. Моя дорогая Долорес!
Как вы слишком хорошо знаете, моя прекрасная
вот и все
что называется «Диксиланд» (пошлое прозвище южных штатов)
2. увеселительная прогулка
причины существования
ни с того ни с сего
лицо, сделанное для пощечин
искоса (исподтишка, потихоньку) подглядывающую
но я предаюсь бредням
с томными глазами
темноволосый подросток
корчиться
неловкий ангел
3. весьма приличного вида господин
в полном соку
еще бодрый старец
иметь определённое жилище или занятие
5.девчонка
любитель непристойных зрелищ
6. мои вкусы
Да, они миленькие
Возьмите-ка одну из этих груш. Их мне дает моя добрая соседка, живущая напротив, в таком количестве, что я не могу всеми ими полакомиться. Миссис Тэйлор только что подарила мне эти георгины – красивые цветы, которых я не терплю
Шах королю
А все ваши дочки – они хорошо поживают?
в грязной истории
8. не показывайте ляжек
12. Венера лихорадки!
14. Мой бедный друг, мне уж не доведется когда-либо
вас увидеть опять; вряд ли вы прочтете мою
книгу, но все-таки разрешите сказать вам, что я
очень крепко жму вашу руку и что все мои доч-
ки кланяются вам.
с фальшиво-покаянной ужимочкой.
Я всегда восхищался ормондским шедевром великого дублинца (намек на Джойса)
Сговорено?
которая не спешила
16. переселившийся горец
тигр из поэмы Гольдсмита
разомлевший от любовной истомы
19. Промах
саркастический смех
набалдашник трости
20. малолетние балерины
22. Будем рассуждать логично
Соединенные Штаты
Король Эльфов («лесной царь»)
я уже не знаю
Я принял это за счет, а не за любовную записку.
Здравствуй, малютка!
Ты меня не любишь больше, моя Кармен?
прекрасная дама вся в синем
23. Где-то, где-нибудь
Синий корабль
Пьяная птица
24. парень
25. Исчезнувшая Долорес
как это все было далеко!
А я, предлагавший тебе сво гений…
Зеленое Солнце
Намедни вечером от стужи оперной арии она слегла:
Надтреснутый звук – «как тот глуп, кто ей вверится»!
Идет снег, декорация валится, Лолита!
Лолита, что сделал я с твоей жизнью?
26. воспоминание, воспоминание, чего хочешь ты от меня?
Маленькая нимфа, присевшая на корточки (гравюра)
27. Мои окна
Знаете, моя малютка в десять лет была от вас без ума?
29. мой великий, лучезарный грех
Переменим жизнь, моя Кармен, заживем где-нибудь, где никогда не разлучимся (из «Кармен» Меримэ)
Кармен, хочешь уехать со мной? (то же)
приданое
мой маленький подарок
Карменсита, спросил я её
32. но я любил тебя, любил тебя
33. тысяча ужимок
Проснитесь, пора умирать.
35. Я – господин Бюстер.
Жизнь плоти
Женщина это женщина, но Капрал – это сорт папиросы
В хорошеньком вы теперь положении, старина будем разумны
…………………………………………………………………………….
Эссе изготовлено путём переписи без всяких изменений, помещённого в конце тома «перевода иностранных терминов»
(Малая библиотека шедевров.
Владимир Набоков.
Лолита. Романы. Повести. Рассказы).
Санкт-Петербург. 2013.
ПЕРЕВОД ИНОСТРАННЫХ ТЕРМИНОВ.
Метки: экзистенция набоков лолита термины |
УЧИТЕЛЬ |
Дневник |
Предисловие издателя к предисловию.
Предисловие к предисловию. Герой моего романа на свободе и то, что о нём ничего не слышно не значит, что он рассосался в тонком мире. Погодите трошки громадяне, будут вам чудеса и знаки.
Эта рукопись попала мне в руки в виде – рукописи. Что лишний раз доказывает, что не горят они, не горят. В местах не столь отдалённых, где ещё некоторое время придётся находиться автору, пользование электронными носителями затруднительно. Пути попадания рукописи в мои руки и почему именно в них, тайна сия велика есть. Читайте, пока не прикрыли. Кто захочет, найдет и на столь скромном сайте. А злые дядьки – цензоры, хочется верить, найдут последними. Ничего в рукописи не правил, грамматику в том числе. Создаётся впечатление некоторой фрагментарности, возможно, каких-то страниц не хватает, проверить - возможности нет.
Да, обращается к вам именно он - автор открытия создающей области информации, доктор наук, Академик Международной академии информатизации АЧ ООН, Академик Российской Академии Естественных Наук, Академик Нью-Йоркской Академии Наук, Академик Итальянской Академии Наук, Почетный Академик Российской Академии Космонавтики, а ныне эксчудотворец и скромный ЗЭК общего режима пользования. Зачем это написано, затрудняюсь объяснить. Возможно, запоздалая попытка оправдаться, хотя бы перед самим собой. Наверное, главный герой романа не такое чудовище, каким предстаёт автор в кривом зеркале массовой информации, но писать о себе дурно – мазохизм высшей пробы и не каждый на него способен. Почитаете, решите сами - где правда. При прочтении на первый взгляд бессмысленных отрывков текста и цифровых последовательностей возможно возникновение психофизиологических эффектов, за оные издатель ответственность с себя снимает заранее, кто пугливый – не читайте.
![42067089_magritte_pleasure_principlelarge[1] (304x400, 19 Kb)](http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//54/412/54412591_42067089_magritte_pleasure_principlelarge1.jpg)
УЧИТЕЛЬ
Стража мы грядущего чуда, - думала ещё:
«Не одни они так стоят на гранях – и уже ходят по земле вестники – что скоро придёт освобождение».
Елена Гуро.
Льдистые спицы упруго раздвигают опалесцирующую зелень отстоявшегося елея Гималайского поднебесья. Плющат щекой ладошки десятиметровые лемурийцы в гранёных пещерах, тесных как Саардамская шкаф-кровать Петра. Пестрят тысячелетние махатмы хрупко свитый пергамент посланий никому. Тверди сияния трепещут от радости несказанной и звенит в надмирье хрустальная ниточка ожидания.
Под чернотой, ниже фиолетово щекотно пахнущих озоном редких ионов вязко замешивается гороховая муть циклона, давит вздыбленные торчком крупнопанельные деревни, выпирает пузырями мутноватые стёкла. Каждый из десятка с гаком этажей на особицу разнообразно грязен, разномастное остекление лоджий добавляет восточной ковровой пестроты. Продавливается ожидание сквозь засаленные грани кухонных блоков, срывается редко туком с носика худого крана.
Густо, по самое «не могу» никакими гигиеническими нормами не предусмотренное упакованы до духоты кубики двуногими без перьев, единственными животными способными краснеть и плакать, различать сейчас и завтра.
Если сложить тела всех ныне здравствующих человеческих особей в кучу, то понадобится коробка с гранью в километр. Один кубический километр человечества.
Крейзи кэт
Крейзи хэт
Крейзи хэттер
Крейзи кэттер
Хэри Поттер
Девчушка перегибается с коричневого метрополитеновского сиденья к стоящей на полу сумке, демонстрируя пупырчатые ягодицы и белые шнурочки трусов. Жест не несущий смысловой сексуальной нагрузки, даже трогательный какой-то, но глаз упал и не один мужской глаз в половине вагона с этого ракурса, к лесу задом зацепился за шнурочки. Колечки у неё, разумеется, продёрнуты во всех немыслимых местах, на бедре колко чёрным роза или шипы проволоки в духе дня. На всё есть спрос на рынке сексапила, экзотическая красавица продевает банку из-под колы в ухо и суповую тарелку в оттянутую нижнюю губу и бушмен сражён наповал, выползает из кустов. Просто ему бушмену живётся на свете с постоянной эрекцией. Сексуальная жизнь женщины, двухтомник большого формата, восемьсот с гаком страниц. А он голый, в кожаном нахреннике и читать не умеет ни по каковски. О чём можно излагать на восьмистах страницах в рамках заданной темы? Не поленюсь, прочту. Автор женщина!!! Что они понимают в своей сексуальной жизни. Лопахин спас из огня «мужчину и женщину», а тут два матёрых томища про женщину исключительно, обострение гендерной проблемы. Негритянки бреют затылок, это в некоторых племенах самая интимная часть тела, жарко там голые ходят, нет тайны, а тут затылок, обнажённый и не у бушмена встанет.
Чёрный бронзовый Пушкин в крылатке стоит на одной из станций имени речки Ленинградского метрополитена имени Ленина. Перстень на указательном пальце левой руки. Не торопится из подземного пулеубежища в меткий морозец наверху.
На другой из станций его имени Ленинградского метрополитена сидит белый Пушкин. Пушкин альбинос, редкая штуковина. Монументалисты, впечатлённые эфиопскими корнями, ваяют поэта исключительно из, в более дешёвом варианте под бронзу, в африканскую то есть его масть. За белой пыльной спиной в сводчатом алькове безмятежное царскосельское лето. Сирень с конфетной коробки, пастораль доватерклозетных времён, отгороженная от вторжения неприкаянного жителя двадцатого века и бестолкового вивисектора Арендта с остренькими зондиками плюшевым канатом на ясных столбиках. В царском парке города его имени поэт сидит чёрный. Есть желающие фотографироваться у него на коленках. Коленки лоснятся. В царском парке города поэта на Камероновой галерее облокотился иронично-здоровый Геракл. Фотографирующиеся удобно придерживаются за отполированный орган, поза приносит удачу. Острые коленки поэта тоже вероятно что-нибудь приносят. В левый глаз отщёлкивает сквозь частокол стволов низкое солнце. Под заиндевевшим Гераклом завитушки Нади Рушевой. Где вы, влюблённые той зимы, тёплые губы под мокрыми носами в смешливой зябкой очереди. Плюшевый канат на ясных столбиках.
Восемь хромовых иглу
И окрашенный шар
Старт стал
Эскимос стар
Желтизна у порога.
Когда метрополитен дороется до села, на станции Лицейская изваяют четырёх голубых в розовую полоску эндиуорхоловский поэтов, диагонально косящихся на фаллическую золотисто-зелёную кукурузу Керн в сиреневых трупных пятнах.
Могучий, кондовый фрейдистский символище метрополитен, или как его обзывают лондонцы – труба. Возносит пассажира самобеглая лестница, упирается он в тяжеленные бронзовые створки и, вот он, божий свет. Повторный катарсис рождения. В утробе подземки тепло и уютно, тревожно снаружи, зато можно оставить позади все хвосты, прихлопнуть, прищемить половыми губами дверей. Катрин Денёв в неоригинальных поисках вечной молодости, прошила те самые губы золотыми нитями, всё, естественно, перекосило, молодой любовник устрашился и испарился, паааехала на сочинский кинофестиваль. В метро надо ездить омолаживаться водой варёной, вскипятя её ключом. Телевизионные «мыловары» обожают амнезию, даёт свежий ракурс. Младенческий, наивный примитивизм подкупает без промаха. Что это у вас, прекрасная Солоха? Что-то тошно мне тот ли был на мне, сарафан не так и в руке пятак. Буратино протыкает холст с нарисованным очагом оттуда, от волшебной дверцы, сказочного театра, все дети там учатся в школе и сыты всегда старики к доберманам и Алисам. Забойный триллер – дети до тринадцати только в сопровождении родителей.
Справа резной Витебский, любимый киношниками затерянный мир серебряного века. Клёпанные эйфелевы фермы перронов, витая чугунина. Витающий дух мослатого кулака допереворотного городового удерживает заведение от наклонной к сами мы не местные бомжеватости Московского и уметённой революционными клешами официозности Финляндского. Слева прилепился к павильону метро парной террариум шавермщика. Подстругивает пахучий конус безсанитарнокнижечный компатриот Гейдара, жмурит усы в неуютную внешнюю утреннюю темень.
Николай Иванович грядущий, приближаясь к Николаю Ивановичу сущему, наслаждался потоком сознания, новенького, как с иголочки. До чего захотелось вдруг мутных глубин интеллигентской рефлексии, полунамёков, эзопова языка, неявных выводов, неочевидных обобщений и затейливой цепной реакции многоходовых реминисценций. Надоела простота, гордая самодовольная ясность двухсловных предложений, надоело радоваться, что помидор красный.
Николай же Иванович сущий, сближаясь с Николаем Ивановичем грядущим, наслаждался свободой и бытиём, обретением самости и достоинства вещи в себе. Невдомёк ему было, что все беды и душевные терзания вытекают из коренных свойств субъекта и объекта. Ему не было открыто, что объект и субъект взаимно ограничивают друг друга. Там где начинается субъект, заканчивается объект и наоборот. Существуя последний год в виде абстрактного понятия, единицы отчётности, пункта подушного списка на питание, то есть в виде объекта действия других, посторонних людей, он теперь с трудом вспоминал, что бывают и другие их разновидности, например, слушающие и понимающие обращённую к ним человеческую речь.
Счастье, это когда тебе внимают. Постная дневная электричка внимала монологам, репликам и экспромтам Николая Ивановича Домовинного безропотно. Податься в вагоне от пронзительного дисканта некуда. Речёвки поездных коробейников ненадолго перекрывали фонтаны, но Николай Иванович умудрялся вступать в оживлённый диалог, а у самых мезонтропических комми, заполняя тягостную паузу, приобретал ненужный ему товар. Как бы он озвучил ситуацию с глухонемым распространителем календарей, принудительно узнать коллегам пассажирам было не суждено, но лав стори и трагедия Лира уже неминуемо переминались за кулисами тамбура.
Тощенькая коричневая шейка Иваныча проворно вращала седую стриженую под ёжик голову с лихо заломленной чёрной ушанкой, тяжеловатой на вид для субтильной конструкции. На цыплячьей груди морщинились в обрамлении кожзаменителя митьковские буруны тельника.
-Сухарики Емеля, чипсы вологодские, арахис солёный и сладкий, кальмары!
Очередная распродажа таможенного конфиската три на десяточку пыхтя по привычке проталкивалась по свободному проходу, ненавистно пиная коленом клетчатую безразмернораздвижную сумку «мечта оккупанта».
Высунуться в опущенное окошко, сощуриться от ветра с колючей окалиной и замаячит впереди зелёным куполом с зубочисткой-шпилем свобода и бестурникетный выход в город. Но неминуемые доспешили с хвоста до головного контроллёры, собрать последний шмелиный взяток на мохнатые лапки. Раздутые серыми плечистыми куртками до сумаистского здоровья с двух концов суетливо перебирают вагон. Всё есть у Иваныча. Но Кочубей богат и горд Не долгогривыми конями. Билета нет. Забыл напрочь жертва гериартрии способ поездного перемещения в пространстве. И всё бы ничего. Мало ли бомжей безбилетно воняют кислятиной по вагонам, скукожиться молчком поскромнее, и всех дел, но noblesse oblige. Вжился Иваныч в роль каперанга-покорителя морей, рванул тельник на груди. И ненужно сдёрнутый со скамейки волоком повлёкся к тамбуру, усыпая зашарканный проход непопробованными кальмарами, и выброшен был в своевременно разъехавшиеся двери на конечный неубранный перрон. Ну не идут хорошие люди в контроллёры! Мелкие мытари современности, тьфу в ваш стакан. Занятый сборами на выход не обратил вагон внимания на творимый беспредел-беззаконие. Или не захотел обратить. Очередную зебру в кратере Нгоро-Нгоро львица тащит за полосатую задницу, а стадо морды с гривами –щёточками отворотит и травку хрумкает далее. Не трогают тебя лично и не игогокай. Не всех же сожрёт, на сегодня хватит, а завтра будет завтра. Несправедливо было Иванычу сидеть промокшими штанами в месиве нечищеного перрона, обидно. Тащась к вокзальным дверям попытался вспомнить куда ехал и от обиды не вспомнил, зашмыгал носом, размашисто утёрся лоснящимся рукавом «кожанки». Без укатившейся ещё в вагоне ушанки холодела голова сквозь редкую седую щетинку.
|
УЧИТЕЛЬ |
Дневник |
Кви про кво.
ВСТРЕЧА
Фотопортрет. Лицо. Да. Остров доктора Моро. С органами тесна смычка у паспортных миниатюристов. Открывает мент документ – А! Попался гад, морда протокольная. Художник имеет право на видение. Вот Серов Валентин. Очень был здоровый человек, без вредных привычек, экологически чистые продукты потреблял. Жену доктора Боткина портретировал, ничего не боялся. Доктору понравилось. Приходите, говорит Валентин батькович лечиться. А Серов ему, ну и что такого, зачем горячиться, я и великих князей рисовал, тоже без персиков. Лошадь очень мне удалась. Критика хвалила. Или вот Константин Дверин из Новокузнецка. Писал себе пейзажи, а потом возьми, да местного олигарха и нарисуй. Кольца, броши, шарфик с F перевёрнутой, все дела. Не купил олигарх. Художник на Большую Морскую 38, какой портрет, какой пейзаж. Спонсоры альбом издали, экземпляр в Новокузнецк – подарок друзей. Теперь Костя на пленэр не ходок. Как Руссо тигров из книжек будет раскрашивать.
Бенвенутто Челлини начто уж мелкой пластикой пробавлялся, а я, говорит, долго прожил, потому что углы далеко огибаю. Привычка. Персея ню изваял. Если с натуры, то понятно. Перемельчил. Сам то Персей большой. Гады они все, миланцы - ругался. Скитался всё по чужим углам. Серьёзный был мужчина, в родном городе под двумя расстрельными статьями ходил. А в Милане Персей художественно преломлённый. Податься некуда. Фотографии не было тогда, паспортов тоже. И тебе, Николай Иванович паспорт ни к чему на полном социальном обеспечении, соблазн один. Вот так документ, на «у» ударение. С этой минуты я Николай Иванович Домовинный, обыкновенный сумасшедший со справкой, ни кола ни двора, да ещё и прописан в ПНИ. Это судьба, более тщательно выполоть корешки и нарочно не придумаешь. А как у нас с роднёй? Куда стремился ты Иваныч потерянный и обретённый? К деткам мы ехали, с гостинцами. Есть у меня твердая уверенность, что детки папу из интерната психического не ждут, в окошко на дорогу не смахивают слезу напряженного вглядывания вдаль. Зачем иначе безумца безобидного обидели, сбыли с рук, запою не иначе предаться планировали на досуге, антиобщественному образу жизни отдаться беззаветно. Квасят твои детки – дочь с зятем который год кряду. Срач у них в коммуналке, участковый плюнул давно, пусть клубятся, на улицу реже бы выползали, до помойки, в приём тары, обутыливание и по пещерам. Но я тебе бывший Иваныч за расставание с паспортом отплачу добром, не будь я главный координатор и модификатор справедливости. Желания починяем из материала заказчика, штопка-перелицовка. Выдача во временное пользование покоя и воли, если не счастья. Подарю я тебе счастливую старость в розовом безумном тумане беспамятном. Расклад такой: ты уже деток навестил, сытый и пьяный вертаешься от родни. Чисто у них, уютно, а тебя они заберут домой, попозже. Ты же работяга, в руках всё горит, по сантехнике, плотником, столяром – как без тебя? Внучат нянчить. Так в пнях и расскажешь. Ладушки? Теперь вопрос материальный решим.
- Уважаемый, нам курочку гриль, побольше и пожирнее. Во-во, и термопакет. Не вопрос. Доллары США. Стольник баксов, сдачу попрошу рублями.
Пошурши, пошурши, пополам согни – глаз на месте? Послюнявь, не слиняет, не фантик. Признаки подлинности налицо. Настоящая бумажка, без фальши – проездной, за прошлый месяц правда. Валялся на стойке, но не салфетку же тебе давать дядя пользованную в пятнах масляных, тем более, что чистых ты не выкладываешь. Вот тебе экс Иваныч курочка и деньги. Дичь съешь с корешами по палате, а деньги снеси старшей сестре. Расскажи ей про деток, как чисто живут, обратно тебя на довольствие поставит, да и лупить за самоволку не будут, а то списала тебя вероятно на боевые потери. Живи спокойно. Я тебя не забуду, и детки тебя навестят ещё в этой жизни или внучки, если с детками работать поздно. Дай пять и чеши за билетом, купи на этот раз, чтоб без проблем, не экономь.
Теперь с тобою будочник, чума собачья, усатая. Спит шавка бездомная, лапами дрыгает и снится ей смерть лютая в мясорубке шавермщика. Но в нашей конторе без обмана, на свой стольник получишь подарок, бонус по-нынешнему. Протяни мне руку свою шелудивую в окошко, посмотри на меня внимательно. Псориаз твой недельку почешется, коростой покроешься, а потом сойдёт болячка, отшелушится. Чистая будет шкурка, как у младенца. Где бы ты такое за стольник купил? Тем более, что нет его уже, потеряна банкнота, выпала из мошны тугой прямо наземь, бывает.
Всем спасибо. Здравствуй новая жизнь! Стелись дорога под ноги новоиспечённого Н.И.Домовинного.
На стекле вагонного окна гоняются друг за другом по косым дорожкам дождевые капли. Настигнутая пожирается, а раздувшийся победитель по крутой траектории устремляется вниз, за обрез окна и своей короткой капельной жизни. Я хорошо помню день, когда впервые ощутил течение времени, перестал быть бессмертным богом беззаботного безвременья.
Школьный автобус, запотевшее от близкого дыхания стекло и сквозь него дождь, пузырящий бензиновую радугу на луже. Почему-то именно этот момент выбрала судьба, чтобы изгнать меня из детского рая. Что-то дозрело в голове, и отчётливо увиделась вся жизнь в перспективе сходящихся, как рельсы параллельных.. Вот я выучусь в этой треклятой школе, минует надвигающаяся контрольная по нелюбимому предмету, закончу институт, женюсь и умру. Нет, пожалуй, смерть, как бытовая данность в сознании ещё не укладывалась, оставалась отвлечённым понятием. Просто всё закончится.
По сырости утра-вечера далеко слышно приближающийся состав. Волнуются рельсы, а бурый подрельсовый гравий улежался привычно, как будто утрамбован матерью природой тысячи лет назад, а не сезонно подсыпан желтопузыми ремонтниками прошлой осенью. Пахнет окалиной и регулярно удобряемой откосной земляникой. Коротко гуднул на подлёте, прогрохотал и уже шлёт последний доплеровский привет продлённый ниоткуда вникуда томительный рейс. Грустно, что успел узнать неромантическую тайну станции назначения, конечной Читануга-чуча, куда усвистывают поезда, подхватывая коротенький над загорелыми гладкими коленками ситец деревенских девчонок с велосипедами у полосатого переездного шлагбаума. Не я прокачу их «на раме» и не мне насыплются за ворот буравчики осота в пахучей растрёпанной скирде. Нецелованные тёплые ключицы над квадратным целомудренным вырезом. Не сидеть на щелястом крылечке с беломориной, щурясь сквозь дым на стробоскоп огней в яблоневых ветках. Привычно, сотый за день раз подрагивают серые уютные доски. Неслышное внутри дома дреньканье чашек в буфете. Хочу назад. Ван вей тикит, синий-синий иней, остановка вылезайка.
А ведь стал забываться романтический тутук-тутак поездов недавнего прошлого. Гладко, без акцента перебирают колёсные пары на перегонах нынешние редкие сварные стыки многосотметровых рельсовых плетей. У больших станций или вокзалов-терминалов расплетается ниточка рельсов в паутинку подъездных путей, погромыхивает вволю, виляет электричка короткой талией и размашисто бухает-трясет хвостом на стрелочных переборах.
Н.И.К. ОВ324 запас угля 10т воды 15т. Легендарная «овечка»? На станции Царское Село какие-то железнодорожные люди в разномастно замасленных бушлатах без знаков различия гоняют туда сюда игрушечного облика паровоз с хлипким зелёным вагоном. Сами похоже удивлены, что едет аппарат. В тендере куча мелкого паршивого угля, вместо двери на паровозной кабине кусок брезента, а бегает шустро, бодро пуская дым из толстенькой трубы и тоненькую свистящую струйку пара из медной трубочки. Пар прошивает насквозь мокрые снежные комочки. Не набоковский коричневый экспресс, но оттуда, из дважды довоенного
времени. Все фотографируют. Я тоже старый и уникальный, но никто меня не снимает. Вскочу вот мешочником на крышу зелёного вагончика и помчусь по просторам хронически перестраиваемой родины.
Сюрреалисты обожали железнодорожные вокзалы, считали, что в этих пункты транзита в пространстве стушёвываются реалии обыденной жизни, что особенно располагает к эротическим фантазиям. Поль Дельво через одну своих лобкастых Венер раскладывал на казённых жестких диванах в контрастной ностальгической атмосфере железнодорожных залов ожидания. В их печальной, заброшенности протёртых до основы, прокуренных занавесей, где люди отъезжают, убегая прочь, покидая свои дома, прекрасное обнажённое женское тело нереально. Картина мгновенно приобретает качество сна, запредельности, сюрреальности. Что и требовалось доказать.
На красного кремлёвского кирпича стене справа от двери висела свеженькая учрежденческая вывеска, поддельной пластмассовой солидностью пыжившаяся утвердить незыблемость перестроечных демократических перемен. ЖАКТ, РЖА, ПРЭО, РЭО сменяли друг друга с суматошной поспешностью хронически эвакуируемой Одессы. Наивная, средневековая святая простота руководителей коммунального хозяйства проявлялась откровеннее всего в вере в магию управленческих причиндалов. Поименовать пошлый ЖЭК унитарным государственным предприятием, и сами собой засверкают хромом проржавевшие трубы, испарится историческое говно в подвале и перестанут гадить в подъездах. Николай Иванович поднялся на второй этаж и, пройдя в распахнутую дверь приёмной, с пустым секретарским столом и полным отсутствием ожидающих приёма (вера в коммунальные чудеса у жителей иссякла), секунду помедлил у тамбурной двери кабинета руководителя. Слева от неё в прозрачное плексигласовое гнездо был заправлен клочок ватмана с трафаретной надписью: «Директор. Горнева Алла Григорьевна». Нетрудно было предположить, что ватманные трафаретки менялись раза в три чаще наружных вывесок. Николай Иванович задумчиво поскрёб джинсы в районе заднего кармана, и решил, что и новоиспечённость руководителя и его пол как нельзя лучше соответствуют поставленной задаче. Задача заключалась в необходимости легализоваться в новом качестве, раздобыть какие никакие жильё и источник дохода на первое время. На привокзальной, не по размеру городка обширной площади при тусклом свете пасмурного дня она, задача предстала в своей неприличной мещанской неотложности. Ночевать на вокзале пошло. Решая всемирной важности философские проблемы и начиная новую жизнь, Николай Иванович забыл о бытовых мелочах, или постеснялся вспомнить на фоне грандиозности происходящего. Теперь, фланируя без определённой цели по улицам города-парка и поддевая носком полуботинка опавшую листву, он вдруг усмехнулся, поймав себя на мысли, что липа и клён – враги дворника, и тополь и клён и лиственница, а пальма – друг. Так захотелось, поставив в уголок дворницкой каморки верную метлу или широкозахватную снежную лопату, присесть к печурке и сладко пожалеть себя, непризнанного тем внешним закоморочным миром, бегущим по расчищенным им дорожкам в прямом и переносном смысле и в суете своей не ведающем ну и так далее. Дворницкая служба привлекала простотой, верным заработком и гарантированным жилищем.
Пока Николай Иванович в задумчивости любовался на директорские реквизиты, по другую сторону тамбура протекал не менее интенсивный мыслительный процесс. Алла Григорьевна оказалась в пятитысячном кожаном «кресле руководителя» коммунальной службы в силу игривости извращённой фортуны и усердно пыталась подстроить потрясенный внутренний мир к новому качеству. Честно отработав техником-смотрителем многие годы, она не сомневалась ещё неделю назад, что и на заслуженный отдых отправится с этой невысокой карьерной ступени. Опыт техника-смотрителя оказался бесполезен внезапному директору предприятия. Делать то что? Хорошо было певчему свинопасу Разумовскому, отработал своё на сексуальном фронте, вложил душу и расслабляйся, получай блага жизни от матушки императрицы. Тут сама себе матушка. Крутись как хошь. Балансы-шмалансы. Украсть бы чего. Предыдущие директора жили неплохо. А как? Уметь надо. Алла Григорьевна возвела очи горе к световым вокзального вида фонарям, за каким-то лядом прорезанные архитектором в потолке кабинета. Протекут ведь заразы. Капать будет прямо на причёску. Осторожно поправила маникюром непривычно высоко налаченные букли. Директорский макияж, это очевидно, но необходимо было стартовое действие, конкретное административное решение, желательно успешное и пойдёт-покатится.
Появившийся в кабинете посетитель понравился сразу. Если бы Аллу Григорьевну впоследствии попросили проанализировать свои ощущения, а её таки попросили в своё время, она бы не смогла определиться. Располагающий к себе человек, очень хотелось сделать ему приятное, помочь в нужде. Просил немного – участок дворника. Дворников нехватка, участок экологически чистый, с мусорными контейнерами возиться не надо, мети себе дорожки. Паспорт имеется. Витиевато расписалась на заявлении и отослала оформляться в кадры. Не боги горшки обжигают. Можно и директором. Расписалась то зачем так заковыристо? Отродясь такую президентскую подпись не ставила. Алла Григорьевна подвинула пачку бумаги поближе и начала тренироваться, изживая прежнюю технико-смотрительскую неуместную несолидную закорючку.
Приглянулся Николаю Ивановичу дом, лёг сразу на душу. Он узнал его издали, по профессиональному описанию экстехника смотрителя, спускаясь к ручью извилистой дорожкой по бесшумной мокрой кирпичной крошке. Тёмная в илистых берегах ленточка ручья пересекала дорожку по невидимой дренажной трубе. Топкая низинка в роскошных декадентских ивах, поросшая анилиново-зелёной болотной травой и жёлтыми пучками куриной слепоты. За низинкой дорога-колея пробитая колёсами незапамятных дачных тарантасов. На пригорочке – дом. Крохотный, но с мезонином, обшитый досками артефакт минувшей эпохи. Краска шелушится зелёными лепестками. Такой краской многослойно мажут по весне скамейки работники садово-паркового хозяйства. Мезонин, он же мансарда и чердак в одном лице смотрел на мир малюсеньким окошком, но был снабжён квинтэссенцией архитектурных излишеств – балкончиком. Примоститься на нём могла бы не слишком притязательная парочка голубков, человеку же технически не выбраться на гнилые доски, окружённые редкозубыми балясинами. На таком балкончике уместно смотрелись бы розочки Кая и Герды. Высоченная черёмуха улеглась на крышу растрёпанной кроной, и, как довелось Николаю Ивановичу узнать впоследствии, в ветреные ночи грузно налегала стволом на дом, отчего глухо выгибалось кровельное железо и ухало, как от тяжёлых шагов. Деревья замусорили кровлю одеялом из жухлых цветочков, листочков, сухих веточек и кое-где дождик уже добрался овражками-промоинками до ржавого железа. К дому вела символически обозначенная в муравке тропинка. Двор никогда не был огорожен, даже гнилых пеньков не было, зарос могучими кустами бузины и самосаженным, но вольготно разросшимся жасмином. Николай Иванович нащупал в кармане ключ на грязной верёвочке и направился к крылечку мимо антикварной, в патине мха собачьей будки. Собак он беспричинно любил, не боялся и они из взаимного уважения никогда не облаивали его больше, чем предписывалось служебными собачьими обязанностями. Неожиданно появившаяся из будки собачья башка заставила Николая Ивановича ступить во влажную траву сразу потемневшими полуботинками. «А что собственно тут удивительного?» - читалось на добродушной морде, – «Нищета кормит нашу братию, чем беднее хозяйство, тем больше котят, щенят и всякой живности находит в нём приют. Гавкнуть, или лень?» Белая, лохматая в чёрных коровьих пятнах собаченция наполовину вытянулась из дырки, слышно стуча внутри будки хвостом, и, уставя чёрные уши, оценивающе посмотрела на незнакомого человека.
- Эбойся, оа добая, а эо комю.
Да. Крыльцо. Первый раз ступивши на его ветхие доски, Николай Иванович, испытал то, чему сейчас, анализируя произошедшее в спокойном состоянии духа, пытался подобрать формальный ярлычок, определение, способное камнем погрузить пережитое на цепко илистое дно памяти, в пыльную камеру хранения невостребованных вещей.
- Я её кормлю, она добрая, - невысокая девушка в тёмно-синей телогрейке и длинной, какого-то тусклого цвета юбке быстро подошла к крылечку и поднялась на ступеньку выше Николая Ивановича, так что их глаза оказались вровень. Память у Николая Ивановича обладала свойством избирательности и дамой была весьма разборчивой. Так, плохо запоминая лица, он не смог бы составить фоторобот родной матери, но стоило человеку включиться в обстоятельства, в мезансцену, заговорить, выйти из натюрморта из фотографической застылости, чёрте как Николай Иванович вспоминал такое, чего и сам человек о себе не знал. Это впечатление действующей жизни оставалось с ним навсегда. И ещё, доступное немногим, сохранялось впечатление от «ауры», светящихся волн возмущаемого духом пространства, вибраций эфира или ещё чёрт знает чего, что невозможно выразить словами, но что для Николая Ивановича служило более чётким определением человека, чем его внешний облик.
Под белой блузкой антикварного толстого шёлка кожа груди тоже стала гладкой и скользила под подушечками пальцев тёплой полировкой слоновой кости. Левой ладонью, протиснувшейся за пояс юбки на холодные ягодицы, Николай изо всех сил прижал девушку к себе, поцеловал сухие мягкие губы, ощущая, «видя» руками, животом, бёдрами мучительно желанное тело. Не задумавшись, не запнувшись о высокие пороги не отрываясь друг от друга они прошли, провальсировали в комнату, обогнули большой квадратный стол посредине, и Николай, изогнув в талии, опустил девушку на глубоко подавшуюся перину железной с блестящими никелем шишечками кровати. Освобождённые от блузы груди легли немного врозь. Николай повёл ладонями вниз и начал опускать тугую резинку юбки, оставившую на животе рубчатый розовый след, будто проехал одногусеничный минитрактор-инвалид. Такого желания Николай не испытывал никогда. Нетерпеливо сброшена на пол куртка, джинсы зацепились за ногу, но он уже впился, влился в готовно выгнувшееся навстречу тело.
Редактор телевизионного ток шоу существо неприметное, тихо тыкающее пальцем в клавиатуру в суете тесной каморки-кабинета, но именно это лицо за кадром и есть мозг программы, никогда не видимый зрителем. Человек не каждый день любуется на свои мозги, но от этого важность органа не уменьшается. То, что придумает редактор сегодня завтра истошно прокричит на экране харизматический припадочный ведущий или проворкует, перебирая коленками, неполносреднеобразованная ведущая всплывшая на экран со дна перестройки – Аароны телеэпохи. Это только кажется, что темы валяются под ногами, на самом деле, удивить телезрителя до степени прикованности к экрану на пять минут без перерыва на борщ или перекур задача сизифовой сложности. Выпотрошенными младенцам, спёртой дачей за сто миллионов, силиконовыми безразмерными сиськами и даже двуствольным членом отвлекать от борща бесполезно. Всё уже было и если скажут вам – это новое, то много раз было это прежде, аминь.
Редактор Руфина Борисовна пригорюнилась, подпёрла ладошкой щёку и принялась разглядывать посетительницу. Много народу побывало на протёртом до основы обивки кресле. Паблисити искали или справедливости. Маргиналы и богатые перцы (не самые крутые, самые посылают кого-нибудь), прожжённые стервы и провинциалки – одуванчики. Всех их Руфина Борисовна видела насквозь от макушки до того самого протёртого сиденья, нутро их гнилое. С посетительницей сложностей тоже не предвиделось, но Руфина отчего-то медлила, размышляя «за жисть». Чего она припёрлась? Славы хочется или денег? Деньги у неё есть кое-какие, это очевидно – туфли за триста, юбка за семьсот, макияж от визажиста лежит привычно, не первый раз для случая наложен. Руки, ноги всё на месте, муж наверное платит без надрыва, гордится, по крупу в тусовках похлопывает. А у тебя Руфочка этот круп по обе стороны стула свисает, башка нечёсана да и чесать там особо нечего, деньги правда есть, но разве на них бабское счастье купишь. Эх ма. Очень кстати подвернулась эта фифа, пристроим её к делу. Проблемка возникла, но воистину, где будет труп, там и соберутся орлы. Наверху дали понять, что есть мнение. По тонким извилистым, но бесперебойно работающим каналам мнение просочилось до редакторской каморки. Теперь дело техники соорудить скандал, навешать собак поколоритнее и на ни сном ни духом ничего не подозревающего клиента обрушится суровая рука общественного мнения, плавно пододвигая его к нарам отечественным или горькой чужбинной доле изгнанника. Фифа со стороны в таком деле незаменима. Штатного провокатора, Перемёта какого-нибудь не пошлёшь, белые нитки полезут изо всего шитья. А тут человек со стороны, если уж я её не знаю, то никто на планете тем более.
Руфина Борисовна прикурила тонкую ментоловую сигаретку. Стойкий предрассудок и безнадёжная попытка добрать женственности. После двух пачек воняет всё едино как из «пепельницы» в строительной бытовке. Пепельницу – косо обрезанную пятилитровую банку из-под водоэмульсионки некогда приходилось обонять юной лимитчице Руфочке лично. Нелюбимые воспоминания, но из песни слова не выкинешь – начиналась карьера московская не с журфака в мини на шпильках, а с комбинизона заляпанного с безразмерным задом. У Домовинного московских бояр в роду тоже не густо, уесть тебя, чародей хренов, надо бы по полной, чтоб носу из своего мухосранска не казал, но ничего личного – Руфина слыла человеком принципа. Вымотать из человека кишки на потеху публике тоже принцип, вот его и держалась. Руфина Борисовна не особенно напрягаясь (всё нужное под рукой в куче хлама на столе) выудила из кособокой стопки пухлую, но незахватанную папку с крупно и криво исполненной фломастером надписью: «Н.И.Домовинный. Секта СВЕТТ – Собор Вечных Таинств Триединства». Небогатое содержимое она в основных моментах держала в профессиональной памяти, не раскрывая, протянула папку свежеиспечённому корреспонденту.
- Ознакомьтесь, Елена Васильевна. Достоверных сведений о Домовинном немного. Имя у всех на слуху, трёпа хоть отбавляй, а конкретики мало. Поручик Киже какой-то, скользкий тип, имя - явный псевдоним, прибыл вроде бы из Челябинска, семьи и жёны, кроме последней, пардон – крайней, «духовной супруги» юродивой Раисы погружены во мрак неизвестности. Кое-что о контактах «наверху». Дела давно минувших перестроечных дней, тогда параноики в Кремле толпами ходили. Имеются фотоматериалы и видеозаписи бдений секты, печатные материалы, - Руфина передала пакет с надписью «Топ Спорт» через стол, - бред естественно, ну да проповедь к делу не пришьёшь.
Можно бисер и не метать, но пусть преисполнится важностью своей миссии, всё по взрослому. Я тебя уважаю, ты меня, мы уважаемые журналисты. Денег не дам, в бой пойдёт не ради славы, ради мира на земле.
- Побольше простоты, наивно распахнутых глаз, демонстрации веры в чудо, грубой лести, наконец. Профессиональные проповедники вечных истин падки на славу мирскую – всё выложит и приврёт в придачу. Включайте шарм на полную, он в штанах и не монах. – Руфина покосилась на обрез юбки посетительницы, неудобно скукожившейся в низком продавленном кресле с высоко задранными коленками. Сама пани редактор возвышалась в вращающемся «кресле руководителя». Мизансцена выстроенная давно, преднамеренно и тщательно. Продавленное кресло перекочевало из курилки и служило для сбивания личной спеси с просителей и авторов.
- Ну, нам книгу о нём не писать. Получите квитанцию об оплате чудес, неплохо бы договор на оказание волшебных услуг заключить. Обязательства конторы поконкретнее, понеисполнимее – воскрешение, исцеление на худой конец. Неизлечимый недуг предварительно необходимо задокументировать понадёжнее, с упором на неизлечимость. Рентген, анализы, консультации специалистов, все дела. Программа техническую помощь окажет, с медиками у нас хорошие связи. Когда целитель облажается по полной, предъявим договор и квитанцию. Отъём денег под бредовым предлогом – это неубиенный факт, не эфирная материя, статья 159 УК, мошенничество, до семи лет. Освободим страну от одного гада-мракобеса, плюс наш бонус – скандал в ток шоу. Для этого и подробности необходимы и чем гаже, тем увлекательнее. Я с вами Елена Васильевна совершенно откровенна, как видите. Кстати о детях. Если Домовинный не присноблаженный жулик, а, к примеру, педофил – конфетку слепим, а не шоу. Как говорится, к нам недавно приходил некрозоопедофил, мёртвых маленьких зверюшек он с собою приносил. И пусть совесть вас не тревожит, он над святым надругаться не постеснялся, над горем материнским, на гибели детей зарабатывает, с таким все средства хороши.
Когда фифа с трогательно прижатой к бюсту папкой и неловко прихваченным пакетом выдавилась из присутственного места, Руфина запалила ещё одну пахитоску и некоторое время сидела, уставившись на дверь. Знакомый охотничий азарт не приходил. Явной засады не ощущалось. Руфина Борисовна, потёршись в массмедийном гадючнике, западни и капканы чуяла за версту. Сверху прикрыто. С фифой – провокатором Гапоном в юбке никакой официозности, в случае чего отречься раз плюнуть. Хрен его знает, этого Домовинного, какие у него крючки-зацепки остались на верху. Президентские самолёты перед полётом проверял, с министрами тусовался, в перестроечном прошлом правда, но эти человеко-пароходы никуда не делись, белым буруном не рассекают, но под лазурной гладью тихой сапой, подводной лодочкой шныряют по-прежнему. Ржавую торпедку в борт всадят, мама не горюй. Откуда ждать? Ох, неспокойно что-то. Руфина придавила сигаретку, провела ладонью по лицу, стирая наваждение и тыркнула пальцем в «пробел» клавиатуры, согнав с монитора насупленные белёсые бровки президента, терпеливо охранявшего бездействовавший экран.
|
УЧИТЕЛЬ |
Дневник |
Интервью.
Н.И.
- Начинал я в 92-м, перестройка, пертурбации, всех повымело с насиженных мест. И я свою аскезу начал, вроде Будды под деревом. Знакомы с этой историей? Будда ведь не сразу мировую религию основал. Сначала принцем был, семья, детишек двое, а лет в тридцать попала шлея под хвост, ушел в джунгли отшельничать, под деревом в собственном навозе простоял лет несколько, просветлился и к народу – учить. <Я то как сюда попала? Каким ветром перестройки замело? Сижу вот перед ним в алертной позе, ножки вместе вбок, головка набок. А он в кресле сполз, длинные ноги вытянул, ручки сплёл на животе и вещает. Стола нет, понятно, стол преграда между пациентом и психотерапевтом, разделяет, охмурёжу мешает. Ну на меня эти штуки не действуют, и подороже аналитиков видала и кресла покожистее>.
Е.В.
- Вы хотите намекнуть, просто язык немеет, что подобны по масштабу Будде?
Н.И.
- Уважаемая Елена Васильевна, я никогда не намекаю, не имею подобной привычки. Аудиторию надо уважать. Христос намекал, притчами говорил к народу и никто за две тысячи лет ничего и не понял. Я утверждаю, безо всяких околичностей, что являюсь мессией, а чьим воплощением, посланцем на этой земле Будды, Кришны, Христа или бога дождя Попочитакваквакля – дело произвола толкователя и личных пристрастий.
Е.В.
-Признаюсь, как аудитория, что намёками здесь и не пахнет. Это утверждение, хотя весьма, на мой взгляд, необычное и смелое. А возможно подкрепить его доказательствами, сертификатом подлинности что ли? Извините за бестактность.
Н.И.
-Как раз ничего необычного в моём утверждении и нет, самозванцев хватало во все времена. Это не про присутствующих разумеется.
< В этот момент на губы «мессии» легла многотерпеливая улыбка усталой мамаши проказливого дитяти, и он демонстративно покосился на мою сумочку с запрятанным диктофоном. Лёгкий румянец стыда мне идёт, хотя и редко появляется в последние годы. Хитёр, однако, посланец небес. >
Удостоверения мессии не имею, не выдают пока, не помощник депутата. У Вас, Елена Васильевна, я так понимаю, есть чёткие критерии определения мессийской подлинности? Вам в таком случае срочно в Лхасу надо, очередного воплощённого ламу выбирать. Пока же рекомендую обратиться к тысячам моих последователей. Поинтересуйтесь, что им принесло общение со мной, они охотно поделятся, а выводы сделаете сами.
Е.В.
- Ваша деятельность сейчас просто притча во языцех. Одни поклоняются, как святыне, другие прямо обвиняют в банальном мошенничестве, спекуляции на святом материнском горе. Вы ведь и деньги, извините, берёте и немалые.
Н.И.
- Терплю поношения от тех, кто со мной в общении не был, плюс борзописцы и провокаторы < Достал меня он этой улыбкой всеведения, чёрт подери.>, плюс профессиональные служители культа, которые полагают, что я в святые святых вторгся – в церковную кассу, сбил паству с пути истинного.
Е.И.
- Исполнение желаний, исцеления, левитация и даже…воскрешения? Ещё не забыт Де Лонго. Стоило белому магу скончаться, и туман рассеялся. Чудеса оказались дешёвыми фокусами – левитация на верёвке, живой труп - запьянцовский артист кукольного театра.
Н.И.
- Да, я исполняю любые желания, воскрешаю и левитирую. Приходите на мой семинар и всё увидите своими собственными глазами. Никакой ловкости рук. Кстати, вы ведь квитанцию оплатили на индивидуальное исполнение желаний, излагайте. Я весь внимание.
Е.И.
- Очень заманчиво, но вряд ли получится.Я внушению не поддаюсь, неблагодарный для вас клиент.
Н.И.
- Да что вы говорите? Как интересно. Сильная душевная организация я полагаю. А попробуйте-ка Елена Васильевна левую руку поднять, она почему-то необычайно тяжелая, как свинцом налилась. Не получается? А Вы из правой сумочку с диктофоном < Вот прохиндей, рентген у них на входе что ли?> выпустите и помогите левой рученьке. Держите вы её надёжно, пальцы окостенели. Не выходит? Хочу вас уверить, что и с кресла вам не подняться, ноги не держат, как ватные. И при всём при том вы не спите, критически относитесь к происходящему, не поддаётесь гипнозу и в мессий не верите.
Е.В.
-Можно мне вернуть руки и ноги обратно?<Струхнула ты мать однако, голосок как у овечки мекает> Неуютно как-то в роли головы профессора Доуэля. Будем считать, что с внушением я погорячилась.
Н.И.
- С превеликим удовольствием. Ваши руки и ноги лёгкие. Голова светлая, чувствуете себя великолепно. Не правда ли?
Е.В.
- Превосходно, спасибо.
Н.И.
- Мой метод имеет к внушению, подчёркиваю, к внушению, а не гипнозу и не к внушению в гипнозе лишь косвенное отношение. Это специальные понятия и я их уточнять не буду. По сути, я модификатор желаний, координатор судеб в некотором смысле.
Е.В.
- Звучит как «штопальщик слов» у Стивена Кинга. Николай Иванович, в чем же суть вашего учения? Слухов ходит много, согласитесь, практика ваших собраний со стороны выглядит странновато повторение непонятных заклинаний, позы вычурные – в чём смысл?
Остроумие на лестнице свойственно представителям и слабой и сильной половины человечества в равной степени. Теперь, когда все знают, чем закончилась эта история, я даже в своих собственных глазах выгляжу патентованной дурой. Женщина обязана быть чуть простоватой, или на худой конец притворятся таковой. И если не постоянно, то в определённые периоды и этапы жизненного пути непременно. Лишний ум и его неуместная демонстрация – лучшее средство от мужчин. Под прожекторами глаз, лучащимися сообразительностью, любой мачо ощутит себя призывником на военкоматовской медкомиссии после снятия сатиновых трусов. Всё вроде в норме, а не впечатляет. Демонстрировать своё умственное превосходство лучше на профессиональном поприще вдали от любимого. Признаюсь, что идея подобного предприятия могла посетить голову не обременённую супервысоким IQ. А если заманчивая идея вступает в цепную реакцию с нерастраченной энергией? Получается эффект бородавочника. Есть такая африканская свинья, вечно суетящаяся по жизни. И что? Хорошо ей? Самый низкий процент подкожного жира в мировой фауне у неё, у свиньи! Жизнь прожита зря, одни бородавки.
Замысел казался простым и эффективным как кремнёвое зубило – сыграть Жанну д”Арк, нет, лучше Веру Засулич, там в отличие от Жанны плохо начиналось, но счастливо закончилось и стать знаменитой. А как кстати закончилось, принимая во внимание 37-й? По свидетельству Вересаева в конце двадцатых бродила престарелая гимназистка баба Вера растрёпой по деревенским улочкам, посверкивала единственным зубом, пугала детишек, подрабатывала переводами. Из эмиграции без помощи органов на природу добровольно редко кто тогда переселялся. Ещё и зуб один, брр, лучше Жанной.
К свиньям собачьим иронические детективы, женщинам кажется, что они интеллектуалки в очках, а мужчина читает и посредством литературной продукции повышает самомнение – пуси сюси, что мы сочинили, в таком возрасте и такая умница.
Вот они передо мной: папки с вырезками, рукопись – куча измаранных разрозненных листочков, диктофонные файлы в компьютере. Попробую разобраться. Для себя. Зачем он мне всё это рассказал? Или просто беседовал тихонько сам с собой и на моём месте мог быть манекен без обуви? Стоят такие в витринах, отутюженные и с босыми пластиковыми ступнями.
На клавиатуре пачка памперсов, слюнявчик. Мы спим. Если я и дура, то, по крайней мере, счастливая. Счастья всем. Не казённого одного на всех, какого не бывает, каждому своего, затаённо-желанного, малюсенького, выстраданного золушкиного незаслуженного счастья. Он умел. Учитель знал тайное, о чём кричали с крыш.
Отправляясь на редакционное задание, я ощущала себя по меньшей мере агентшой ФБР и Матой Хари в одном лице. Недостающую дилетантке уверенность придавал замаскированный в сумочке диктофон и инструкции Руфины Борисовны (пренеприятная тётка надо заметить) на все случаи жизни.
Я люблю свою машину. Ямщик, не гони лошадей, мне некого больше любить. Когда я стартую свою японочку на перекрёстке, предполагается, что участники дорожного движения, они же лохи и чайники на лохматках и вёдрах с гайками, восторженно ахают, косясь на аккуратно причёсанную головку в хрустальной оправе бокового стекла: «Стильная тётка, а как водит!». Правда, согласно принципам социалистического реализма естественнее звучало бы: «Куда прёшь, коза неочёсанная! И т.п.». В своём салоне слышу то, что хочу. Мне нравится выносить на всеобщее обозрение целомудренно сомкнутые ножки, даже тёмной февральской ночью на таёжном перегоне Тутышкино – Мудышкино ничто не заставит меня вылезти из салона по-коровьи задом вперёд. И плевать, и не нужно, чтобы кто-нибудь суетливо обегал вокруг и распахивал дверцу. Моя дверца водительская, командирская, а я королева дорог и пусть похотливо косится на мои коленки пассажир, пусть замрёт его нутро, когда изящно нарощенные маникюром пальчики сладострастно толкают ручку скоростей.
Я ненавижу свою квартиру.
Штаб квартира партии «СВЕТТ» разместилась в двух комнатёнках третьего этажа огромного серого здания бывшей больницы. Выпотрошенное, наскоро отремонтированное и превращённое в новомодный бизнес-центр оно, подобно ноеву ковчегу перестройки, приютило десятки сомнительных контор. От прежней советской больничной жизни по злой иронии судеб остался бойко функционирующий на заднем дворе морг. В лесном муравейнике строгая специализация, если ты рабочий муравей – таскай, воин – кусай, царица – мечи яйца. В человеческом термитнике всё текуче и там, где вчера «Академия волос» лечила плешивых, ныне выпекают душистую на все пять этажей сдобу. На прилепленную скотчем к железной двери принтерской полиграфии вывеску СВЕТТа я набрела, продефилировав по широченному сводчатому и мрачновато-тёмному больничному коридору мимо полутора десятков разномастных дверей с вывесками текстовое содержание и художественное исполнение которых скинуло бы с катушек Босха и Данте разом.
Первая комнатёнка за скрипучей железякой, служила приёмной. Две, сидевшие за обшарпанным школьным столом, тётки разом вскинулись на моё появление. Обе две снабжённые полным набором признаков, обязательных для старых, но полных боевого задора и нерастраченного оптимизма старых дев. Обязательным был красный бант (венец безбрачия) в травлёных космах одной, беззаботный шарфик и убийственный макияж типа «мужик дурак и красному рад» другой. Столешница заграждала мне вид колготок и обуви, но уверена, что легко угадала бы цену и фасон без значительных отклонений от истинных. Ну, не будем делать скоропалительных выводов. И у дельных людей может не быть президентского кабинета и секретарши в юбке фасона «марш авиаторов». Всё выше и выше и выше. Чем дешевле контора, тем занятнее афёра. А вот интересный вопрос. Почему в приёмной пусто?
Е.В.
- Один нескромный вопрос. Николай Иванович, ради Бога не обижайтесь. Ходят слухи, что у вас психическое заболевание, и вы лечились в психбольнице. Это правда?
Н.И.
- Неужели я произвожу впечатление настолько неадекватного человека?
Жестикулирует маг исключительно во время «работы». Вот мы просто беседуем и руки спокойны, а скажет «фас» и начнут длиннющие многосуставчатые пальцы кружева плести, запутывать. Шемякинский Петр какой-то. Во время «семинаров» не знают покоя руки-манипуляторы ни минуты. Случился раз в СПб градоначальник, не предусмотренный синодиком Салтыкова-Щедрина. Паучьи пальцы порхали перед-над-около лица, а если протолкнёшься взглядом сквозь завесу, то лицо всё оправдывалось, вытягивалось виновато. По-английски фехтование – фенсин, создание загородки, преграды, отгораживался градоначальник от мира, боязлив был не в меру. А этот спокоен, взгляд внутрь себя и туда, за хрустальные сферы, в эмпиреи.
Е.В.
-Нисколько Николай Иванович, извините, поддалась на провокацию.
Н.И.
- И совершенно напрасно извиняетесь, кстати, не первый раз за время нашей беседы. Вы со мной попроще, душевная организация выдержит, не такое слыхивал в свой адрес. В психиатрическом стационаре числился, был грех, но обижаться мне не на что. Старик Сенека говаривал : «Non est magnum ingenium sine mixtura dementiae», что значит: нет гениальности без примеси безумия. Я себя ни гением, ни безумцем не считаю, но какова компания: Ампер, Паскаль, дружище Ньютон. Их ли стесняться прикажете?
Е.В.
-Неужели и член Королевского научного общества Исаак Ньютон тоже тово?
Н.И.
- И ещё как. С детства страдал, до травмы яблоком. Это учёные, прошу отметить, служители точных наук. Что о других говорить. Философам так просто по штату положено: Кант, Руссо, Ницше. А муз служители Гоголь, Мандельштам, Хлебников? Список на шести листах прилагается, труднее здорового обнаружить, да и тот бездарем окажется. Все по всей форме, со справкой. Вот Ришелье, как с ним Дартаньян намаялся, а псих был, всем известный, легко с вялотекущей шизофренией могли его с политической сцены сойти. Не модно тогда было, травили больше не в переносном смысле или кинжалом под рёбра. Психов море. Одно утешает, Ломброзо утверждал, что гениальность проявляется в детстве, а с ума капитально сходят после тридцати пяти, разнесены два состояния во времени. Но верить психиатрам или нет – выбор каждого. Кстати о психиатрах, вот кто уж того так того! Был такой психиатр выдающийся - Кандинский, однофамилец художника, а картины Кандинского видели? Но давайте оставим эту интереснейшую и неисчерпаемую тему. В заключение хочу вас ещё разок успокоить, я адекватен и дееспособен, что бы не трепали доброжелатели.
Подкатив на пыльной коричневой «Ниве» к двери чебуречной, Гоар вопреки обыкновению не выкатилась шаровой молнией, а осталась в машине, положив руки на баранку и невидяще уставившись в приборную доску. Опять сначала-мочала. Многодолларовый акупунктурщик, высокопроплаченные хирурги – всё псу под хвост. Боль нудной тягомотиной начиналась внизу живота и, как вода в прозрачном окошке электрического чайника поднималась, кипятком заливая сердце. Лоб стал противно липким, потекло между лопаток. Температура за тридцать восемь, как обычно. Двадцать восемь лет. Нормальная армянская жена должна детей печь, как лаваш. Потешных маленьких арменчиков и левончиков вперемешку (пореже) с …. Гоар Саркисян была нормальной, эталонной армянской женой. Крутилась в чебуречной, обихаживала десятилетнего сына и мужа – толстого, хитрого в локальном масштабе армянина. Племяннички, дяди, седьмая вода на киселе, уже обретались за океаном на разной законности основаниях, а Саркисяны находились в процессе продавливания в эпицентр диаспоры, завязнув в России. Муж, в общем успешный в традиционных армянских промыслах, терялся на международном уровне и никак не мог влить семью в генофонд мирового гегемона. Тут ещё пришла беда откуда не ждали, стала болеть. На родине и не слыхивали ни о каком эндометриозе, такой диагноз выдала российская медицина, всосав ненасытным пылесосом немерянное количество баксов. К учёным словам ещё бы излечение от скорбей, но тут эскулапы развели руками. Развели, короче, как лохов.
Ящики с пивом надо в чебуречную перенести, а внутри одна девчонка подавальщица. Гоар покрутила головой, пригляделась сквозь пыльные стёкла. Ни одного дежурного алканавта. Незнакомый мужик в синих непритворно поживших джинсах, куртке из кожзаменителя, новеньких брезентовых рукавицах, опёрся на светлую ручку необмятой метлы, щурясь на неяркое солнышко. Дело ясное. Стакановец сосредотачивается перед спуском в забой. Гоар уверенно поманила мужика. Непохоже, чтобы отказался от небольшой суммы наличных за плёвую работу, совершил такой нечеловечески трудный акт самоотречения. По экипировке вероятно свежий дворник, всё равно отношения налаживать.
Николай Иванович споро переместил голубые пивные соты внутрь заведения общественного питания, затолкал смятую бумажку в карман, но уходить не торопился, чего-то ждал, переминаясь с ноги на ногу перед Гоар. Та, с трудом выбравшись из «Нивы», сидела теперь в пустом и тёмном зале чебуречной на отполированной естественным путём до тёмного блеска длинной трактирной скамье, некрасиво расставив ноги и откинувшись спиной на край стола.
- Спасибо. Хорошо двор уберёшь, приходи обедать. Долма будет, чебуреки, вкусно.
- Я вдоль парка мету, двор не мой участок.
Гоар с трудом подняла голову, вопросительно глянула на Николая Ивановича.
- Хочу помочь вам, Гоар Маратовна.
- Помог уже, спасибо говорю. В обед приходи.
- Вы, Гоар Маратовна, болеете. Я вас вылечу.
Гоар прищурилась, с любопытством пригляделась к бойкому дворнику. Ну, догадаться, что болею не мудрено. Она отчётливо представила своё лицо в зеркале заднего вида – бледное, потное, мутные глаза в серых глазницах. Дурак или жулик? Шарлатан самоучка. Очевидное невероятное. Молния попала в маковку, очнулся в морге, с тех пор посетили экстрасенсорные способности. Убогий. И болезнь у меня какая-то стыдная.
- Нам понадобится относительно тихое место и час – полтора времени. Можно прямо здесь, на кухне, раздеваться не надо.
Занося ящики, Николай успел разглядеть в проём двери рядом со стойкой бара кухонный кафель в ржавых потёках, водогрей и огромную чугунную плиту. На кухне Николай по хозяйски повесил куртку на спинку хлипкого с сиденьем из коричневого кожзаменителя стульчика и усадил на него Гоар. Достал из нагрудного кармана клетчатой рубашки две загогулины небрежно согнутые из алюминиевой проволоки, зажал в кулаке, дымно закурил вонючую «Астру». Гоар Маратовна не курила, плохо переносила дым, дома в любую погоду безжалостно гоняла мужа курить на крыльцо, но сейчас почему-то не реагировала на нарушение порядка на кухне, затихла на краешке стула.
Вечером в запорошенный светлыми опилками двор зарулил на «Оке» сам хозяин. Дом располагался на окраине городка, в районе, выделенном под индивидуальное строительство, и уже заполнявшемся жилищами разной степени готовности. Карен Саркисян приехал в городок лет десять назад из обесточенного и промозглого Еревана без нишиша в кармане и, если уж совсем честно, без российского паспорта и гражданства. Учитывая стартовые условия, он мог теперь с чувством законной гордости обозревать свои владения. Дом, хотя и в состоянии хронической отделки, но свой – много значит и не для армянина. Карен любил быть хозяином, нанимать людей, хорошо платить, кормить и спрашивать работу. Всё нажито своими руками, оборотистостью, умением «решать вопросы». Никакого воровства или, упаси Боже, насилия. Захваченный в своё время водоворотом Карабахской эпопеи, отстрелявший своё, Карен не любил вспоминать военные приключения. Искренне презирал «легионщиков», умеющих лишь жрать тушёнку и лупить из автоматов. Считал их, вне зависимости от национальности, человеческим мусором, заражённым вирусом самоистребления. В России Карен без усилий уживался и с бандитами, и с чиновниками, и с налоговыми инспекторами. Неисчерпаемое добродушие топило раздражение и усталость от жизненных превратностей в зародыше, и ему даже нравилось шнырять извилистыми и небезопасными путями кооперативного движения. В налоговую, настраиваясь на самоуничижительный лад, Карен всегда отправлялся на «Оке», оправдывая подмеченную народом закономерность: чем толще водитель, тем меньше автомобиль. Солидным радиусом, как на «линкольне» паркуя во дворе свою «коробочку смерти», он усмехнулся, вспоминая давешнего гаишника остановившего его из-за какой-то ерунды. Карен пригласил его на чебуреки в свой кооператив, в общем то машинально, без особой надежды смягчить гаишное сердце. Страж дорожного порядка, пряча купюру, солидно заметил, что у каждого свой кооператив, у него, к примеру, он тут, в кустиках у трассы.
В полосах света из окон, бело и продолговато лежащих на опилках, запрыгали две породистые сучонки. Карен любил походить с ружьишком, сыну купил десятизарядку двадцатого калибра – мужчина должен уметь обращаться с оружием. Хорошо было возвращаться домой к жене и сыну. Куда Гоар всё стремится с обжитого места? Где за океаном мокрый осинник горький осенним духом, где глухо в сырости затявкают собаки, замрёт, сладко защемит охотничье сердце? Какаколой гамбургеры будем для изжоги запивать в клятой этой Америке. Карен крякнул и выкарабкался с низкого сиденья. Хотел нагнуться, потрепать собаку, но передумал и пошёл к некрашеному, белеющему в сумерках крыльцу.
Ночью, под красивым атласным одеялом Гоар легонько погладила густо волосатые лопатки мужа.
- Ты бы сходил к нему завтра. Он за ручьём живёт, в зелёном домике. Зовут Николай. Всё ворочаешься, спина болит, я ведь вижу.
Гоар по-русски изъяснялась с заметным усилием, и дома всегда переходила на родной армянский, делая себе поблажку.
- У меня сто долларов последние. Всё лавэ в налоговой оставил. Завтра продукты в чебуречную покупать.
- Не берёт он денег, я давала.
|
ИСКАТЕЛЬ 2 |
Дневник |
РЫБАК РЫБАКА
Петя и Яков Михайлович отыскали таки скамеечку в благословенной кружевной тени(штампец) местнорастущего тополя ( Э, не пойдёт, посажу ка я их под раскидистую шелковицу в честь Евгенидиса).
(Дже́ффри Кент Евгени́дис (англ. Jeffrey Kent Eugenides, р. 1960) — американский писатель, лауреат Пулитцеровской премии за роман «Средний пол». В романе много про шелковицу. Авт).
Итак, шелковица, кружевная (вот привязалась) тень и фиолетовые мазки раздавленных на цементных плитках тротуара ягод. Яков Моисеевич тостует, подняв гранёный стакан на уровень правого глаза, а левым ловит сквозь розовую влагу солнечный зайчик. Вы бы хотели узнать кто такой Яков Михайлович и что есть гой еси "гранёный стакан"? Говно вопрос, просвещаю.
Гранёный стакан - символ эпохи, источник фольклёра и ностальгии по реалиям развитого социализма: "по рубчик", "на два пальца", "до дондышка". Когда незабвенный (или все забыли уже?) Н.С. Хрущёв на твёрдого картона обложку моей младшеклассной Родной речи помещал мечты о близёхоньком коммунистическом будущем (Наше поколение будет жить при коммунизме!): даму в дармовом санаторском шезлонге, бесплатный троллейбус и не помню ещё что, вместо всей этой лабуды нарисовал бы он гранёный стакан, доставался сосуд действительно даром и каждому по потребностям (Или по способностям? Историки партии меня поправят). Стаканы, кстати, Петя и Моисеевич вымыли и вернули на место. Вот такую бы сознательность всем членам общества "советский народ", жили бы мы сейчас в обложке "Родной речи". Но это всё сказки дядюшки генерального секретаря.
О сказках.
Вернёмся к задачам искусства в целом и литературы в частности. Два профессиональных изготовителя парадоксов полагали: первый, что искусство единственное лекарство от одиночества, другой, что оно утешительный приз за бессмысленность существования. А я считаю …ан умная мысль, афористичная в своей краткости не родилась. Спите спокойно орлы боевые Оскар и Бернард, вы всё придумали на триста лет вперёд. Уальд помер в 1900м, в год открытия всемирной выставки в реконструированном Лондонском Хрустальном дворце, в год, когда Баум написал Волшебника страны Оз, Фрейд «Интерпретацию сновидений», а Пучини «Тоску». Не пропсихоанализировал Зигмунд Фрэнка, представляю, каким педофилом выбрался бы из этого приключения американский сказочник, с его кукольной Дороти и маленькими ножками в серебряных (?) башмачках. А добрейший был человек, утверждал, что детям не надо рассказывать про убийства и насилие. В его книгах НИКОГО не убивают. Это Волков в Изумрудном городе охулки на руку не кладёт – людоеда (у Баума людоед не мыслим, как категория) по башке топором – хрясь, кота дикого опять же топориком на две равные половинки. Тварь я дрожащая, или право имею? Волкову простительно, он писатель отечественный, это у них буржуазный индивидуализм, а у нас народу не жалеют исторически. Людоед, вы, батенька, и враг народа. Топориком по головушке. Котик следующий. Бесконечна череда криминальных трупов в произведениях детского писателя Волкова. Тихая старушка, народная целительница-травница с подозрительной по пятому пункту фамилией Гингема мирно варила змеиный супчик и была садистски раздавлена летающим домиком. Ладно, спишем покойницу на дорожно-транспортное происшествие. Другая бабушка с не менее породистой фамилией Бастинда, бабушка больная, страдавшая омброфобией (боязнь попасть под дождь) приняла смерть жуткую. Маленькая девочка-ромашка облила гидрофильную гражданку водой. Чего же тут жуткого, спросите вы? Вода, возможно присутствующие в зале химики меня поправят, является по теории Льюиса донатором протонов, а следовательно - кислотой. Теперь фраза приняла нужный репортажный 600 секундный оттенок: несовершеннолетняя обливает пожилую гражданку кислотой. Девушка задержана до выяснения, башмачки приобщены.
AB OVO
Жидкость в стакане Якова Моисеевича это вкуснейшее, красное, креплёное вино, добытое Моисеевичем без привлечения посоха и долбёжки скалы, всего лишь за 50 коп одной монетой в разливальном автомате (О, времена! Мама, роди меня обратно).
(И поднял Моисей руку свою и ударил в скалу жезлом своим дважды, и потекло много воды, и пило общество и скот его).
А чудесное превращение честного хохла Герасимова А. М в ортодоксального иудея Гробового Я. М. объясняется ещё проще, людям старшего поколения понятен грустный смысл 5-й статьи и невозможность без артистического псевдонима появляться на сцене без скрипки в руке если ты Моисеевич. Но хочу утешить читателя, по ходу романа артист вернёт себе родовое имя и оно прозвучит, да как ещё прозвучит!
Для почину нашего симпозиума - вещал Яков Моисеевич - хотелось бы выпить за наше случайное, хотя в случайности нашего мира я не верю, знакомство. Уверен, что оно не только продлится во времени и пространстве, но процесс послужит взаимному удовлетворению сторон. Яков Моисеевич гимназиев и пажеских корпусов не кончал, стыдно признаться, но в стране поголовного обучения он не осилил и восьми классов средней школы, однако, блеснуть эрудицией и иностранными словами (мова не в счёт) любил.
В левом глазу Моисеича кроваво переливались отблески красного креплёного, что, вкупе с лысиной, придавало ему некоторое сходство с покорёженным терминатором (Стоп, какой к бесу терминатор в 197-м, анахронизм просочился. Авт).
Мудрено больно, подумал Петя, но дарового винца отхлебнул. Внезапно глаза его увлажнились, он сипло закашлялся, так что Моисеевичу пришлось треснуть его между лопаток. И совершенно зря, к красному винцу и не такой противности Петя был привычен и приступ был вызван отнюдь не попаданием продукта на голосовые связки. Петя полюбил! К скамейке приближалась трепеща крылышками феи гурия рая, стюардесса, мисс красоты краснодарского края и тд и тп. Покачивание её бёдер вступило в резонанс с трясущейся головой Пети, и из неё (головы) просыпался и растворился в туманной дали образ прекрасной казашки, будушей матери восьмерых детей.
Но, если я люблю ее, не зная,
Как полюблю, когда узнаю глубже!
Покуда мне знаком лишь облик внешний.
И что же? Мой рассудок помутился,
И, нет сомненья, мой ослепнет взор, 
Увидев совершенство в полном блеске.
Вильям Шекспир Два веронца.
Долго подбирал я картинку иллюстрирующую трам-тарарам в Петиной головушке. Ну, вот так приблизительно. (смотри выше)
Понятно, что Жанна (сценический псевдоним) A.C.A Евгения Овчаренко предстала перед Петей несколько более одетой, "не в полном блеске" по Шекспиру, но глаза влюблённого проницали лёгкий покров её одежд также легко, как рентгеновские лучи поношенную больничную простынку. Жанна служила в передвижном балагане Якова Моисеевича в качестве ассистентки, ну и так, по мелочам. Сам Яков Моисеевич Жанку не трахал, что достойно удивления, Евгения Овчаренко, учащаяся кулинарного ПТУ трахалась часто и охотно, но больше от скуки, чем за деньги. Представляете душевную тоску девушки, которую пользуют почём зря поварята, борща с помпушками сварганить не умеющие, а не только что доставить женщине удовольствие.
Выехавшую на летнюю практику в курортную столовку Евгению приметил другой ассистент Моисеича - Федя (фамилии Федора никто никогда не узнал, Федя он и есть Федя). Федя говорил мало, а физически был могуч необычайно. Евгении понравились некоторые особенности его организма, собеседник ей был не нужен, говорила она за троих и слушала только себя, поэтому без всяких угрызений совести покинула место у печки ( специализироваласть на выпечке), была приведена "за рога" в труппу Якова Моисеевича и с энтузиазмом погрузилась в полную приключений жизнь "передвижников". Толку от неё на сцене было немного, но гибкие движения впечетляющего "стана" и глубокие наклоны в миниюбке (ремешок туфельки поправить) хорошо отвлекали внимание мужского контингента публики от технических моментов фокусов Якова Моисеевича. Отвлечение внимания - учил он ремеслу Петю, краеугольный камень внушения в бодрствовании:
Словом, в состоянии рассеянности, когда наше "я" чем-нибудь занято или отвлечено в известном направлении, мы получаем состояние, благоприятствующее внушению.
Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни.
Яков Моисеевич книгу Бехтерева, естественно, не читал, а всё постигал эмпирическим путём. Он был самородком и самоучкой, если не считать краткого пребывания в школе КГБ, где его таланты пытались утилизировать на благо родины. Прикинувшись по армейской терминологии "вещь мешком" и успешно скрыв истинный масштаб своих талантов Яков Моисеевич предпочёл посмертным орденам карьеру бродячего артиста и ни разу об этом не пожалел.
БЕГ.
Второе дыхание.
Отправим наших героев на время в лирическое отступление допивать креплёное и вернёмся в каморку папы Пети. События тут приняли драматический оборот и ускорение более приличествующее диарее и ловле блох. Пётр Яковлевич на манер льва в клетке зоопарка рыскал по дагонали из угла в угол не обращая никакого внимания на недоумённые взоры девушки. Которая от нечего делать и пользуясь отвлекшимся хозяином мирно смолила запрещённую им ранее сигаретку. Можно предположить, что возбудили почтенного пенсионера воспоминания кудрявой юности или коварный план трахнуть таки гостью поднялся из предстательной железы, но нет, воспоминания присутствовали но были крайне неприятны и беспокоили Петра Яковлевича до чрезвычайности. Перед его мысленным взором, туманя взор оптический, маячило изображение обитой брезентовыми матами камеры без окон, мигающий красный огонёк в верхнем недосягаемом углу и круглый зев унитаза из мягкого пластика в досягаемом нижнем. Дополняли картину, брошенный на канвасный пол синтетический матрас и неразрываемая (пробовал) зубами подушка.
НЕТ, НЕТ, НУ УЖ НЕТ - бубнил карамболящий Петр Яковлевич и, вдруг, взглянув на Елену так, будто увидел впевые, успокоился. План, поражающий своей реальной выполнимостью, как-то сам, по пунктам выстроился в мозгу.
To scheme that way:
1. Снискать бабла. (элементарно)
2. Добыть документы (непросто).
3. Свинтить в голубую даль.
- Сиди здесь, никуда не уходи, никого не впускай - давал краткие целеуказания Пётр Яковлевич натягивая парадно-выходные брюки
- будешь слушаться, получишь сама знаешь что, брыкаться будешь, лишу довольствия.
Елена чуть не подавилась сигареткой, настолько внезапно преобразился мямля пенсионер в резвушку отставника. "Настоящий, блин, полковник" подумала она несколько робея.
Пётр Яковлевич потратил ещё некоторое время на поиски целого, незагаженного пакета и выпорхнул из дома не закрыв двери (замок всё равно пяткой можно открыть). На улице, перейдя на шаг, он направился к первому отсечному пункту намеченной траектории - ларьку, где сноровисто затарился нужными инградиентами. На этом, в результате технического дефолта, финансирование проекта временно было прекращено.
|
УЧИТЕЛЬ |
Дневник |
Конечно, ни к какому целителю Карен в «плановом порядке» не поехал бы, ни даром ни за деньги, поболит спина и перестанет. Но человек предполагает, а распоряжается им судьба. Карен был крупным мужчиной, налитым плотной, мясистой силой, и заметный живот придавал ему добавочную брутальность. Таким животом ледокольно рассекают бурные волны жизни, а не жалко и бесперспективно трясут на фитнесе. Всегда решая свои проблемы, привыкнув не брать в расчёт помощь окружающего человечества, уверенный в своём теле, он просто не понял, что происходит, в памяти не было аналогов состоянию полной отчаянной беспомощности. На боль Карен сначала не обратил внимания. Только что он рулил на своей малолитражке мимо белой церкви привставшей на зелёном нарядном бугре, размышляя о многотрудных проблемах кооперативного общепита, потянулся к барсетке, лежавшей рядом на сиденье, в самом низу спины что-то хрустнуло, упруго перекатилось и стало невозможно повернуться, ноги стали чужими, а руки ватными. Позже Карен не мог вспомнить, как ему удалось повернуть на боковую улочку и приткнуться к обочине. Два хмыря бомжистой внешности охотно поучаствовали в транспортировке больного, но проку от их помощи было негусто. Пришлось идти самому, ощущение раскалённого кола в заднице и болтающихся макаронинами ледяных ног контрастно выжимали слезу. Ни армянская, ни русская бабушка Карена не могли бы похвастаться, что наблюдали подобный феномен, хотя ребёнком он был шустрейшим и получил свою долю детских приключений и воздаяний за них сполна. Дым костра или мангала, ядрёный лучок - да, превратности жизни – нет, мужчины не плачут, они огорчаются. Целитель, как нарочно угнездился под самой крышей жалкого домишки. С каждым шагом вверх по хлипкой лестнице становилось жарче и душнее, как в чёрной бане, под обшитым серой вагонкой потолком чердака ходил пластами дым. Карен принюхался – дешёвый табак. Целителя, поражённый представшим перед его глазами зрелищем, Карен даже и не сразу заметил, позабыл на мгновение и про спину – посреди каморки, другого определения помещению не было, на хлипком кухонном стульчике сидела женщина с серым лицом, выпученными безумными глазами. Широко распахнутым фиолетовым ртом она хватала воздух, который, казалось, проникал только внутрь, сипя на выдохе тонкой хрипло свистящей струйкой. С каждым вдохом женщина наклонялась вперёд, раздувалась, как шар, судорожно цеплялась за край стула. Надо было что-то срочно предпринимать, Карен полез в карман за сотовым, вызвать скорую по бесплатному Мегафонному номеру. Перепившим, травмированным или просто запойно загрустившим клиентам чебуречной экстренная помощь периодически требовалась, и номер он знал, но так и не набрал, заметил таки целителя. Если возможно было удивиться более, то Карену это удалось. Худощавый высокий мужчина, одетый в клетчатую ковбойскую рубаху и ясно сиреневые неописуемые треники с пузырями на коленях не торопясь выудил из красной мятой пачки очевидно не первую "астру", раскурил и выпустил душный клуб чуть не в распяленный рот страдалицы. Засунув сигарету в угол рта и добродушно щурясь, он принялся водить вокруг головы и груди женщины двумя проволочными не слишком акурратно загогулинами, продолжая разговор с грустной тёткой, сидевшей в предбаннике.
Карен только сейчас увидел, что на верхней площадке лестницы, служившей по совместительству комнатой ожидания, кроме него теснились на разномастной "мебели" ещё трое: очень худая белокурая женщина, похожая на неё лицом белобрысая девчонка лет двенадцати и знакомый Карену шкафообразный бандюган по кличке Кобыла.
|
УЧИТЕЛЬ |
Дневник |
- Здравствуйте, не прекращая манипуляций с проволочками, произнёс вдруг целитель, явно обращаясь к Карену. Проходите в комнату, садитесь пока на кровать, а то в прихожей места нет, придётся немного подождать, но болеть будет меньше, сможете потерпеть.
Карен на удивление твёрдым шагом прошёл в каморку и легко сел на кровать, пружинный матрас которой прогнулся чуть не до пола. «Вставать то, как буду?» - испугался было Карен, но почему-то быстро успокоился и принялся оглядывать помещение. Застеленная солдатским, не первой свежести одеялом койка занимала половину клетушки по ширине и полностью в длину, хромированные шарики блестели в проёме двери. Спинка койки суживала и без того неширокий вход. В левом от двери дальнем углу коричневая казарменная тумбочка со списанной настольной лампой (единственным источником света в помещении) завалена бумажками и всяким хламом, поверх документации покосилась неровно вскрытая недоеденная банка шпрот с черствой корочкой на откинутой крышке. От вилки на бумаге расплылось прозрачное масляное пятно. Было жарко и душно, окошко, судя по загнутым и закрашенным гвоздям, не открывалось никогда, форточка отсутствовала. В «красном углу» вместо иконы изогнулась голая Мерлин Монро.
![marilyn-monroe[1] (448x336, 76Kb)](http://img1.liveinternet.ru/images/attach/c/0/119/104/119104083_marilynmonroe1.jpg)
Елена Владимировна пришла на «семинар» заранее, хотелось без суеты найти укромный уголок, откуда можно будет наблюдать действо, оставаясь незамеченной. Стадиончик: протёртое футбольное поле, посыпанная колючим шлаком беговая дорожка, песчаная яма для прыжков был ей хорошо знаком. В институтские первокурсные времена именно тут проходили занятия по физической культуре. Лена относилась к ним без отвращения. Скрывать изъяны фигуры необходимости не было за неимением таковых и она любила обегать поле чуть запрокинувшись назад и длинно выбрасывая стройные ноги, ощущая на себе пристальные взгляды разнокурсников, валяющихся на травке. Годы пролетели не задев стадион крылами. Трибуны из ржавого уголка с набитыми планками сидений, похожая на передвижной общественный сортир будка раздевалки – всё осталось прежним. Лена расправила плечи, огладила себя руками, проверяя сохранность фигуры. Могло быть и хуже, энное количество лет таки пролетело, кое-кто из ровесниц давно оплыл, обабился. Елена Владимировна обошла трибуну сбоку и устроилась в тени от неё, расстелив на траве предусмотрительно прихваченное полотенце и привалившись спиной к шершавому стволу какого-то малотенистого северного «эвкалипта». Она осторожно извлекла из сумочки малюсенькую видеокамеру и нацелилась на предполагаемый эпицентр события – перед трибуной на футбольном поле был выставлен столовский стол с пластиковой столешницей и алюминиевыми ножками, хлипкий стульчик и сколоченный из фанеры пьедестал почёта. Постепенно начал подтягиваться народ. Учитывая полное отсутствие рекламы, народу набралось порядочно – человек сто пятьдесят. Стандартного вида старушки, ультрамодный молодец с двух сторон эскортируемый крашеными девчонками, пара тройка морд бандитского вида, добросовестно парящихся в кожанках. Большинство составляли женщины бальзаковского возраста, кое-кто с откровенно маявшимися в ожидании очередной попытки отлучения от единственной радости мужьями-алкоголиками. Диссонансно белели сорочками три упитанные офисные фигуры. «Депутаты или эфэсбэшники?»- лениво подумала Елена Владимировна и, увлечённая анализом публики, не заметила, как из-за трибуны вывернулся Николай Иванович и быстро пошёл к столу по жухлой, пооббитой бутсами травке. Елена Владимировна проводила взглядом спину в секонхэндовского вида тускло-коричневом пиджачке и глянула на дисплей камеры. «Точность-вежливость колдунов. Заметил он меня или нет?»
Николай Иванович повернулся к трибуне, снял пиджак, повертел в нерешительности головой, зачем-то прищурился на солнце, повесил пиджак на спинку стульчика. Пиджак нахохлился на узкой спинке, полы дотянулись до газона. Усевшись, Николай Иванович пощёлкал пальцем по микрофону, ослабил кривой узел галстука и впервые обратил глаза к аудитории. Народ нерешительно заёрзал на трибуне, но не найдя повода для аплодисментов, сразу затих, успокоился.
- Здравствуйте. Я не буду потрясать пачками благодарственных писем исцелённых и просветлённых мною. Дешёвая реклама мне не нужна. Да и, честно говоря, нет писем, не пишут, что тут поделаешь. И вы не будете. Перейдём к делу. Сюда собрались люди, приглашённые мною лично, мечтающие об исполнении заветного желания. Надеюсь, других тут нет. И ваши желания будут исполнены. Но прежде небольшая демонстрация. Надеюсь, вы разрешите мне потешить тщеславие и продемонстрировать, какими возможностями, силами может овладеть человек, если очень захочет.
- Пиджаком бы ты поновее овладел. Отчётливо произнёс модный тинейджер, и девицы по сторонам загнулись от смеха.
Николай Иванович улыбнулся – Страстное, беззаветное, всеохватывающее желание это всё, что понадобится для реализации вашей мечты. – Николай Иванович поглядел на откровенно ржущую троицу и продолжил, - верить мне не обязательно, обязательно хотеть. Рекламации и сожаления об исполненном желании не принимаются. Операция обратной силы не имеет. Прошу наблюдать за мной внимательно, это крайне необходимо для успеха опыта.
Николай Иванович подошёл к фанерному пьедесталу, где на самой высокой ступени с носатой красной единицей ослепительно бликовал ярко надраенный наградной кубок. Николай Иванович описал правой рукой широкую дугу, коснулся латунного бегуна на крышке.
- Восемь тысяч семьсот пять. Все смотрим сюда. Сегодня прекрасная лётная погода. Меня всем хорошо видно. Пять тысяч семьсот восемь.
Елена Владимировна припала глазом к окуляру и нажала зум. Судя по преамбуле именно сейчас должно случиться что-то небывалое. Крупный план не помешает. Ох, не любят фокусники крупного плана, ну очень не одобряют.
- Здравствуйте Елена Владимировна! Что же вы не на трибуне. У нас билеты не проверяют, зайцев нет. Я вас лично приглашал. Отсюда же ничего не видно.
Елена Владимировна крупно вздрогнула и отняла камеру от глаз. Прямо перед ней, широко улыбаясь стоял Домовинный. «Ведь только на секундочку выпустила его из фокуса, с зумом этим чёртовым. Как он тут оказался?» Елена Владимировна через плечо Домовинного глянула на трибуну. Все: замолкшие подростки, старушки, бандюганы и алкоголики оцепенело уставились на фанерный пьедестал. Вернее, на точку выше пьедестала метра на два, на три.
- Что они с таким интересом разглядывают?
- Ни за что ни скажу. Из вредности. Перебирайтесь отсюда на первый ряд. Побаивается ещё народ, садится подальше, ряд почти пуст. Усаживайтесь и сами всё увидите, камеру свою не забудьте. Помните старые кинотеатры стереоскопических фильмов. Те ещё, без очков. Что бы объёмную картинку увидеть надо было поймать точку зрения. В моих опытах это тоже важно. Николай прихватил Елену Владимировну за локоток неожиданно холодной и сухой ладонью и сопроводил к свободному месту. «Как на танцах» - подумала Елена Владимировна, переступая высокими каблучками босоножек, но покорно уселась даже не вспомнив о хрустальной белизны брючках в обтяжку впервые надетых по случаю.
Елена Владимировна не была единственной ранней пташкой на стадионе. Карен подъехал за часок до уговоренного с целителем срока. За это время он успел выпить с земляком-директором две стопки дагестанского пятизвёздного коньячку, расплатиться за аренду спортивного сооружения (наличными вышло не так уж и дорого) и обсудить армянское житьё бытьё на чужбине. Договорившись заглянуть после представления и завершить переговоры (и бутылку), Карен выбрался из административного логова наружу. Солнце, больше не сдерживаемое мутными стёклами офиса, слепило глаза. Карен нацепил «хамелионы». Сто двадцать денежных знаков будущего ПМЖ, и устроился на третьем снизу ряду хлипковатой трибуны. Среди подтягивающихся к началу зрителей было на удивление немного знакомых лиц. Но были и до боли знакомые. Главный бандит муниципального округа и его окрестностей с сопровождающими лицами скромно расположился сбоку припёка. Зато мэр и кандидат в следующий за муниципальным уровень депутатов с кандидатами в помощники впёрся на самую верхотуру, отсвечивали там сорочками, как чайки на заборе. Если бы ни животы и возраст совсем пионеры-иеговисты на служении. Придурок в молодёжном прикиде тоже из местных, шоферит на мусоровозке, а в свободное время тарахтит на позорном мопеде – «точиле». Девок сам чёрт не разберёт, такие есть во всех точках земного шара, журналы и китайские шмотки всех стригут под одну гребёнку. «В Америке они чернее и толще», - подумал Карен и, приподнявшись, изящным полупоклоном приветствовал местную власть. Местная власть, застигнутая не в совсем приличном месте, предпочла не заметить местного предпринимателя, тем более, что именно в этот момент на поле появился сам целитель. От дальнейшего у Карена остались остренькие осколочки воспоминаний, навечно застрявшие в мозгу. Пробубнив пару фраз в гнусавый микрофон, целитель направился к фанерным ступеням и взмахнул рукой. Ослепительное пламя, вспыхнув на кончиках пальцев, мгновенно окутало его целиком. Тёмно-мутная на фоне византийской смальты, фигура целителя как-то не попадала в фокус, зыбилась. Золотые протуберанцы, только бледнее и прозрачнее блистающего фона пробегали перед тёмным силуэтом. Без видимого усилия тёмное тело в струящемся световом коконе оторвалось от земли и повисло метрах в двух от чемпионской площадки пьедестала, колеблясь, вернее плоско смещаясь на несколько сантиметров в нагретом мареве стадиона то в одну, то в другую сторону.
Левон Галстян прилепился потным лбом к не очень чистому, но прохладному стеклу. Окна в кабинете он не открывал никогда, какая бы жара не была снаружи и духота внутри. Орущие студенты и раздражающе радующиеся жизни мясистые спортсмены доставали хуже климатических проблем. Левон понимал, что радуются они молодости, здоровью, прекрасной и долгой жизни впереди и злился, выставляя судьбе счёт за лысину, язву двенадцатипёрстной кишки непротезированную полость рта и дурацкую малодоходную должность. После коньяка на жаре хотелось пить, нудно ныло под ложечкой. Чёрт принёс Карена со своим колдуном. Не столько прибытка, сколько проблем. Сочтут мероприятие неуместным для спортивного объекта и оргвыводы не заставят себя ждать. Карену трудно отказать, уговорит кого угодно, но в глубине души и самому Левону чуть-чуть хотелось чуда, небывальшины, пришельцев каких-нибудь что ли. Чтобы просто так, от доброты душевной решили проблемы, вернули кудрявую голову, неноющую кишку и перспективу выбраться их околоспортивного болота. Однако действо на поле быстро развеяло иллюзии. Левон ни слова не разобрал в гулком эхе стадионных громкоговорителей, да целитель и быстро закруглил речь, а потом вообще ушёл с поля и подсел к какой-то тёлке в тесных белых брючках. Неразличимая в подробностях масса публики притихла на трибуне. «Молятся», - подумал Левон, отходя от окна и усаживаясь за директорский стол: «И Карен туда же. Умный вроде мужик, а дурак. Американец хренов». Надо было реализовать талоны на вывоз мусора, срок истекал, и Левон принялся с остервенением давить кнопки раздолбанного телефона, дозваниваясь в спецтранс и сложно ругаясь по русско-армянски. Последняя цифра на дешёвом китайском телефоне упорно не высвечивалась. Вместо неё на дисплее непрошено проявлялись лохматые иероглифы, очевидно партийный призыв ещё больше втюхать паршивых китайских самоделок иностранным дьяволам по всему миру.
Иван Петрович Лукашеня, в народе Лукваня боялся всего на свете. Особенно дитя просвещённого двадцатого века страшилось привидений, вампиров и инопланетян. Спал Ваня с зажжённым светом, несмотря на попрёки матери в ненужных расходах. Порождение неполной семьи он и сам был какой-то неполный, недоделанный: высокий, но узкоплечий и хлипкий с рыжеватыми жиденькими прядками неухоженных волос, подстриженных с безуспешной претензией на «шапочку». В армию Лукваню не взяли по здоровью: кроме дежурного плоскостопия длинный ряд предков-маргиналов наградил его таким букетом заболеваний, игнорировать которые не хватило духу даже у не знающей жалости призывной комиссии. При всём при этом Иван был здоров в бытовом, повседневном смысле, живенько стучал в негритянский «баскет», и успешно бегал по девкам и тёткам, не очень разборчиво в первом энтузиазме юности подходя к половому вопросу. Выглядел Лукваня моложе паспортных двадцати двух, что позволяло ему легко вращаться в подростковой среде, хотя начинал он понемногу стесняться своих сопливых подружек-дискотетчиц. После школы Иван выучился на шофёра и теперь лихо гонял на непрестижной мусорке, чего тоже в глубине души стеснялся, но виду не подавал. Водку с шоферюгами Ивану пить приходилось, хотя он не любил её за противный вкус, предпочитая пиво и длинные дринки из баночек. И денег на жизнь Ивану хватало. На жизнь, но не мечту. А мечтал Лукваня о собственном чёрном маслянисто-глянцевом БМВ. Всё, чего не случалось в его жизни, заключал в себе оцинкованный корпус «бумера». Престиж, родословная, будущее, недоступного качества женщины. Чего он конкретно хотел от женщин Ваня внятно сформулировать не сумел бы «Ну, такие…». Добрый и ласковый парень, он сторонился драк, петушиных дискотечных и пьяных шоферских тяжёлых разборок, боялся громко кричащих людей и мечтал об уважении, о БМВ. С колдуном дворником он столкнулся на производственной почве и, струхнув, не нашёл в себе сил отказаться от посещения стадионного «семинара», к тому же в самой глубине теплилась надежда, а вдруг не обманет и исполнит желание.
У Юрия Даниловича Мошкина, генерального директора множества предприятий, владельца заводов, газет, пароходов, ранее широко известного в определённых кругах как бандит Кобыла возникла проблема, что само по себе не удивительно. У наспех цивилизовавшихся и легализовавшихся бандитов жизнь вообще не сахар-ксилит. Это только со стороны, непривлекавшимся гражданам кажется, что у правильного пацана делов – топырь пальцы веером и шинкуй лавэ. В прошлом, всё в прошлом. Правильно говорил книжный дон, что настанут времена, когда адвокатишка с портфелем под мышкой станет страшнее двадцати громил с автоматами. Умилились до невероятности протокольные лица, стильные причёски проросли на шрамах бритых голов. Стреляют друг друга всё более лениво, нехотя. А проблемы, проблемы всё гуще.
Кобыла увидел её сквозь тонированное стекло беэмвешки пятёрочки и, протянувшись с заднего сиденья, цапнул водителя за плечо. Тот понял правильно и даванул тормоз. Юрий Данилович ездил с водителем не только для авторитета. Правая нога по колено у него была деревянная – протез. Ногу он потерял не на разборках, а по пьяни, разбившись на вишнёвом мотоцикле престижной в то время марки «Ява». Обе ходки в неотдалённые места совершил уже на липовой ноге, скрип которой только добавлял авторитета и без того солидным статьям. Первый раз Данилыч сел за драку с милиционером, второй раз опять же за нанесение, но уже в процессе профессиональной деятельности – вымогательства. Несговорчивый попался цеховик. Отсидел Кобыла в общей сложности года четыре, в дальнейшей карьере насилия (личного участия) избегал, с начальником РУВД здоровался за руку, для чего последний не брезговал перейти на другую сторону улицы. Водить Данилыч любил сам, но мешал протез, особенно если долго приходилось сидеть за рулём, и Кобыла скрепя сердце прибег к услугам личного водителя.
Светло-серая юбка из «шотландки» колоколом разлеталась на плавных бёдрах. Чёрно-бело-полосатые гетры мягкими, тщательно устроенными небрежными складками гармошкой набегали на щиколотки. Серебряные копытца босоножек чётко переступали по замусоренному асфальту. Средняя школа, штат Верджиния. Капитан команды поддержки. Не хватает только учебников, трогательно прижатых к беззащитной девичьей груди. Может и были какие книжки, но выше пояса тусклого лака Кобыла просто не смотрел, не успел. Взгляд не мог оторвать от промежутка между аккуратным обрезом шотландки и гетрами, откуда поразили его сердце дуплетом две ровнотонированного загара молнии.
Марина оглянулась на писк тормозов – из хорошо знакомого всем жителям городка БМВ шустро-суетливо выбрался Мошкин, проскочил на другую сторону вставшего в шоке проспекта (естественно им. Ленина) и помотавшись вдоль железного ограждения вдруг решительно лёг на него животом и перевалился на тротуарную сторону. Генералы и руководящие бандиты в мирное время не бегают, это смешно, но Марина испугалась не на шутку. В голове замелькали страшилки о девчонках, затащенных силой в чёрную машину и сгинувших безвозвратно. Она не сразу поняла, что втолковывает ей Мошкин, нежно придерживая за локоток и уставясь в вырез кофточки (1200р), а когда информация начала проникать в сознание, Марина, сразу успокоившись, просчитала варианты на десять ходов вперёд. Жена у Кобылы редкостная уродина. Жоржик – пасынок, ни на что не годный придурок. Значит, спать придётся с самим Мошкиным старшим. Или с обоими? Противный, но не самый позорный способ первичного накопления капитала. Потом всё равно уеду. В столицах провинциальные хвосты-биографии это не вопрос фактов, а вопрос силы литературного вымысла. Деревенская тема, пастораль. В мозгу Марины мыслительный процесс не выстраивал аргументы в столбик, он представлял собой некий пёстрый вихрь, торнадо из которого вываливались отдельные чёткие блоки решений. В силу быстротечности процесс просто не успевал отразиться на её лице. Она как начала улыбаться в начале Мошкинского монолога, так с доброжелательной и вежливой улыбкой (без демонстрации прелестных зубок, всему своё время) и согласилась стать няней. Какие пелёнки? Ну, может, разок придётся подойти к писклявому кобылёнку-внуку, сунуть соску. Завтра первый рабочий день. Знала, что гетры сработают. Бинго.
|
БЫВАЕТ ЕЩЕ ОПТИЧЕСКИЙ ОБМАН ЗРЕНИЯ. |
Дневник |
БЫВАЕТ ЕЩЕ ОПТИЧЕСКИЙ ОБМАН ЗРЕНИЯ. |
Автор носит сее мужественное украшение с отрочества, как заколосились, так и носит. Поэтому очень обижается на современный кинематограф, снабжающий усами исключительно шпионов, маньяков и других гадов всех мастей. Справедливости и толерантности! Усатые тоже в массе своей приличные люди. А если точнее, то мужчина без усов, словно яйца без трусов (народная мудрость. авт). Ну усы, ладно, а лошадь зацените, мимика какая!
Метки: чаадаев роман авантюрный секс насилие пидарасы гомики гомосеки лесбиянки политкорректность Грант Вуд мастер интернет |
МОРДОЙ В БОЙ или БОЙ В КРЫМУ ВСЁ В ДЫМУ или КАНАРЕЕЧКА ЖАЛОБНО ПОЁТ. |
Дневник |
МОРДОЙ В БОЙ или БОЙ В КРЫМУ ВСЁ В ДЫМУ или КАНАРЕЕЧКА ЖАЛОБНО ПОЁТ.
Спец группа в составе Пети (рядовой необученный), Жанны (радистка и медийная поддержка), Феди (силовые структуры) и Якова Моисеевича в качестве командора выдвинулась к ресторану Солнышко по заранее утверждённому плану.
Единственный в городе полноформатный ресторан располагался в глубине тенистой кипарисовой аллеи, призывно мерцая из её перспективы уютными огоньками. План операции предусматривал достижение следующих целей:
1. Вернуть Петино имущество (вельветовые джинсы канареечного цвета).
2. Наказать обидчиков и (при возможности) обложить контрибуцией.
3. Отпраздновать победу в ресторане.
Яков Моисеевич имел и свой интерес, в который публику не посвятил, а именно, в ходе процесса ознакомить Петю с тонкостями шарлатанского ремесла, поднатаскать на простейших приёмах и в дальнейшем утилизировать таланты молодого дарования. Хотелось также (в этом Яков Моисеевич не признавался даже себе) блеснуть перед публикой, простительная для артиста слабость.
- Вот они - мрачно пробурчал Петя кивнув на первую от ресторанных дверей садовую скамейку, где вольготно раскинулись двое мелких местных (мелкое хулиганство по определению эндемический вид) хулигана, они же начинающие гопстопники. Один из них блистал в петиных приметных джинсах.
Статья 20.1. Мелкое хулиганство.
1. Мелкое хулиганство, то есть нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, сопровождающееся нецензурной бранью в общественных местах, оскорбительным приставанием к гражданам, а равно уничтожением или повреждением чужого имущества.
Статья 161. Грабеж.
Не отягощённые знанием приличествующих случаю статей ук.рф мелкие негодяи страны советов угощались дрянным креплёным из бутылки (экономы, блин, подумал Петя, живут в крае виноделия, а пьют жидкое дерьмо).
Вперёд! Не отставай! - скомандовал командор и бодро направился к скамейке.
- Может, ну их, штаны эти? - пробурчал Петя у которого кстати заныла левая скуловая область, украшенная шикарным бланшем ещё в первую встречу с начинающими бандитами, но покорно зашаркал вслед командиру.
Немного предъистории, приквел по нынешнему, чтобы читатель вник в суть происходящего конфликта.
Отправляясь на юга, Петя, бедный студент и мелкого пошиба фарцовщик со знанием языка со словарём, прихватил с собой с целью спекуляции две пары неподражаемых, вельветовых, канареечного цвета джинсов. 140 руб + 140 руб = 280 руб, плюс кое какие сбережения и два месяца крымского солнца и моря у Пети в кармане. Волюнтаризм, нереальные планы, сказал бы Никита Сергеевич Хрущёв и был бы прав! Жизнь не приминула внести свои коррективы. При первой же попытке толкнуть джинсы у вышеупомянутого ресторана Петя не получил 140 руб, но зато знатно получил в бубен. Отсюда и бланш.
Проникшийся в процессе распития (при первой встрече с Петей) сочувсвием ко всему человечеству, Яков Моисеевич не обошел вниманием и петино фуфло.
- Мы вернём ситуацию на исходную, - успел он оптимистично пообещать Пете перед отъездом в нирвану. Петя отнеся обещание на счёт красного полусухого, не очень поверил, но теперь, в глубине мрачной аллеи в готическом свете полной луны ему пришлось убедиться,что Яков Моисеевич слов на ветер (почти всегда) не бросает. Петя очень старался не торопиться, но достигнуть скамейки ему в конце концов пришлось, и он благоазумно занаял позицию за не слишком широкой спиной Якова Моисеевича. Диспозиция остальных частей была следующей: Фёдор приотстал и присел на соседнюю, вторую от ресторана скамейку. Жанна в качестве лёгкой кавалерии ёрзала коленками, забегая то с одной, то сдругой стороны Михалыча, при этом зловеще хихикала. Чему радуется? Подумал Петя у которого заныл в нехорошем предчувствии правый глаз.
Чего надо? - противным гнусавым голосом произнёс мелкий хулиган, с чмоком вынимая горлышко бутылки изо рта.
- Ты, малец, я вижу блатного фуя насосался, а в душе ты послушный мальчик - мирно проворковал Яков Моисеевич, нависая над скамейкой всей своей непрезентабельной фигурой.
Ну, щас начнётся, продолжал мысленно тосковать Петя и оглянулся с целью определения оптимальной траектории отступления. По этой аллейке он уже бегал и знал, что сцепление с посыпанной кирпичной крошкой дорожкой позволяет развить достойную крейсерскую скорость.
- Вставай, снимай штанишки, они тебе не идут, бутылочку поставь, поставь - тихонько давал указания Яков Моисеевич
- А ты посиди, отдохни, у тебя слабость в коленках образовалась - обратился он ко второму гопнику - и тот, было привстав, снова опустился на скамейку. Первый хулиган проворно скинул джинсы, обнажив тощие волосатые ноги и почти белые семейники в весёлый горошек.
- Петя, глянь в карманах.
- Двенадцать рублей - Петя разглядел бумажки в свете южной полной луны.
- Они ещё мальборо смолят, засранцы, - прошипела Жанна, достав из другого кармана красно-белую пачку.
- Ну, с паршивой овцы - заметил Моисеич и вновь обратился к хулиганам - теперь, голуби, вы быстрым походным шагом направитесь к стоянке маломерных судов у санатория Лазурит, там придёте в себя и будете долго удивлятся, как вас туда запёрло.
Километра три пересечённой местности, без штанов, прикинул Петя.
- Нет, так не пойдёт- взвизгнула вдруг Жанна и носком "лодочки" впаяла маргиналу по яйцам, ненадёжно прикрытым пёстрыми семейниками.
Из поэмы «Демон» (1838) М. Ю. Лермонтова
Ещё разок - прицелилась Жанна, но Яков Моисеевич остановил её решительным жестом.
- Это совершенно лишнее, Жанночка, в состоянии транса подопытный ничего не почувствует, его можно жечь сигаретами, колоть булавками - Жаннет, ну не надо проверять - Моисеич заметил, что Жанна начала судорожно рыться в сумочке - это научно установленный факт, мальборо у них, кстати, кишенёвское.
-А я думал, нас опять побьют - Заметил повеселевший Петя, провожая взглядом удалявшиеся в перспективу белые семейники .
- Ни в коем случае! - На казус неудачного сеанса у нас есть Федя. Правда, Феденька, выручишь если что?
-Ну - скромно потупился Фёдор. - Вы, Петя, не подумайте, Федя у нас не дурачок. Он, кстати, студент МИФИ, не помню какого курса. Такой бином Ньютона загнёт при случае, хоть святых выноси. А в быту изъясняется междометиями от непомерной могучести здоровья. Заметьте, никакого спорта-культуризма, всё натуральное от матушки-природы. Он к нам прибился по Жанкиной части и от безденежья, к осени подзаработает, вернём в столицу.
Я же его на пляже видел, только без бороды, вспомнил Петя, "крокодильчика" на одной руке исполнял.
.
- Он ещё и не такое может - вставила свои 3 копейки Жанна и мечтательно завела глаза под выщипанные брови.
- Вперёд, орлы, пропьём гонорар за вечернее представление! - и Яков Моисеевич простёр руку в сторону призывно мерцавшего огнями входа в ресторан.
- И прожрём, - неожиданно красноречиво добавил Фёдор.
|
В ШУМНОМ ЗАЛЕ РЕСТОРАНА или РАЗБОР ПОЛЁТОВ. |
Дневник |
В ШУМНОМ ЗАЛЕ РЕСТОРАНА или РАЗБОР ПОЛЁТОВ.
В довольно просторном зале ресторана компания расположилась за столиком у самой эстрады, на которой втюхивал в массы свой недюжинный талант "вокально-инструментальный ансамбль". В этот самый момент "ансамбль", в лице Толика на фоно лабал вневременной хит "Созрели вишни в саду у дяди Вани..." Человек-оркестр Толик, на своём универсальном фоно легко давал фору венскому филармоническому оркестру. Маэстро, при условии достойной предоплаты, справлялся с самыми изощренными заявками посетителей, мыча невнятицу на всех языках и под все мелодии планеты.
Банковал, как обычно, Моисеевич. Заказав две бутылки вина, салатик и горячее, он удовлетворённо откинулся на спинку стула и окинул взглядом команду.
- У матросов есть вопросы?
-Я бы лучше водочки выпил - отважно выпалил Петя - от этой кислятины язва может случиться или атрофический гастрит.
- Горiлка вона блiжче, рiднiша, товарiщi - занастальгировала Жанна.
- Эквивалентно, консенсус - резюмировал студент МИФИ Фёдор, ранее неоднократно тщетно пытавшийся достигнуть опьянения виноградным продуктом, в его организме мгновенно проскакивавшим в писсуар не задев коры головного мозга.
- Ну, косинус, так косинус. Vox populi vox Dei покорился Моисеевич и компания дружно засмолила трофейный Мальборо.
Над столом повисло неловкое молчание.
- Мент родился - хихикнула Жанна.
- Яков Моисеевич - воспользовавшись моментом Петя стрельнул давно вертевшимся на языке вопросом - а как вы открыли в себе такой силы талант, где нибудь учились?
Любивший разговоры о себе Моисеевич улыбнулся улыбкой сидящего под баньяном Будды и неторопливо начал повествование - У нас на селе (произошел Яков действительно из деревни и этот факт один из редких правдивых перлов его рассказа) жил одно время некий Эдуард Петрович, служил нормировщиком и экономом, сидел себе смирнёхонько в конторе, мелкий, соплёй перешибёшь, но был у него пунктик, найдёт на него причуда по пьяному делу, Петя, мотай на ус, любил пошутить. Курицу носом ткнёт в черту меловую, та замрёт и не трепыхнётся, хоть цыплёнка табака из неё готовь. Да что курица! Раз лошадь (хозяин чем-то обидел) хлоп легонько между глаз газеткой , та брык и копыта к небу, еле откачали. В суд хотели свезти, в район, но побили легонько и отпустили, лошадь-то оклемалась, состава преступления нет. А хозяин назавтра дрова рубил и два пальца себе оттяпал. Но, опять же, пальцы ни к телу ни к делу не пришьёшь, да и рука левая, тем и кончилось. Вот этот-то Эдуард Петрович и стал ко мне вязаться, чем-то я ему приглянулся, сначала я даже нехорошо подумал, хотя про педорасов у нас на селе слыхом тогда не слыхивали, они больше в столицах водились, но нет, другое у него на уме было. Научил меня кой-чему.
-Ты,- говорит, Яша, на колхозной ниве не сильно надрывайся, не твоё это, другая тебе стезя предстоит. Занятный был человечек, а кончил плохо. Набрался раз до бровей, Петя, примечай, и в колхозный клуб. Дело было в воскресенье, в зале народу полно, сидят, семечками забавляются, кино должны были привезти, машина задержалась, после сеанса танцы, драка, девок портить по кустам, полная культурная программа. И тут Эдуард Петрович влезает на сцену, на самом на краю на высоких каблуках качается. Каблуками росту себе прибавлял. Носик красненький, светится как фонарик. Народ аж замер. А он как заорёт - Потоп!!! Спасайся кто может! Что началось, вспомнишь, вздрогнешь. Девки визжат, лезут на скамейки, подолы на голову задрали, мужики в дверях пихаются. Один орёт - Гибну! Спасайте! Вот тут Эдуард ошибку совершил, казус белли. Усмотрел он участкового нашего и говорит - Подь сюда! Ты почему с корабля бежишь? Титаник ещё на плаву. (Я много позже узнал какой-такой Титаник и как утоп) - Вот тебе скрипка, играй Варяга пока волны сапоги лизать не начнут. Участковый глаза прикрыл, как та курица и пилит на скрипке, а в руках - пусто!
На другой день и забрали Эдуарда в район сильно суровые дядьки. Залазя в газик обернулся он и говорит - Яша, два тебе наказа: первый - вино потребляй, но не злоупотребляй (Чуешь Петро?), второй - талант даром не растрачивай, не балуй. А теперь Яша, здрысни, - добавил на последок и по шее от дядек получил. Жизнь правоту его слов доказала, а ему мудрость не пригодилась, сапожник он всегда без сапог, газик запылил в район и Эдуарда я больше не видал и слыхом не слыхал. Понурился Моисеевич, но тут водку и еду официантка припёрла и много позже в Москве уже узнал Пётр Якловлевич продолжение истории о жизненных университетах Якова Моисеевича.
Яшу в должныйсрок призвали на действительную и ничего страшного с ним поначалу не происходило, служил потихоньку без больших обид от "стариков", учили молодого, естественно, но что он москвич, чтобы его обижать. Дослуживал второй год, даже карьерный рост намечался, мог в старшие сержанты выйти.
Хохол без лычки, как известно, что хрен без яички, дембеля на деревне девки засмеют. Но, видать, не судьба, забыл Яша слова мудрого Эдуарда Петровича, забаловал. Раз на вечернем построении , под мухой (все беды от неё родимой) Яша критически взглянул на фигуру товарища прапорщика, поманил его пальцем и подошедшему строевым шагом воинскому начальнику протянул полный коробок спичек - Жуй! Тот захрумкал послушно, как кролик морковкой и не подавился. Строй ржёт, а смеяться в армии положено в клубе или ленинской комнате, да и то по приказу.
Следующим утром пригибая голову перед посадкой в газик, вспомнил Яша Эдуарда, только поздно. Но не расстреляли и в штрафной роте не продлили срок прохождения, начальство в данный исторический момент повально изотерикой увлеклось. Индийские йоги, кто они? В спец школе, наверное КГБ, Яше принебрегли уточнить, угадывал он картинки в закрытых конвертах, определял положение подводных лодок врага в атлантике и пытался проводить сеансы внушения. Только пытался, без особого успеха, так как Яша умный, Яша понял куда демонстрация экстрасенсорных способностей доведёт и быстренько "вещь мешком" прикинулся. А нужны начальству такие умники, которые коробки спичечные заставят жрать или того хуже? То то. Отчислили Якова как неспособного и дембельнули в срок, без лычки. Но девки на деревне обломались, не довелось над дембелем похихикать, в родное село Яша не вернулся. Из секретной школы вынес Яша непреложную истину - жить надо в столицах, а повертатися на батькiвщину желательно в шляпе и на личном авто.
Метки: роман искатель |
БЫЛА БЕЗ РАДОСТЕЙ ЛЮБОВЬ, РАЗЛУКА БУДЕТ БЕЗ ПЕЧАЛИ. |
Дневник |
БЫЛА БЕЗ РАДОСТЕЙ ЛЮБОВЬ, РАЗЛУКА БУДЕТ БЕЗ ПЕЧАЛИ. |
|
Была без радостей любовь, разлука будет без печали.
В толпе друг друга мы узнали,
Сошлись и разойдемся вновь.
Была без радостей любовь,
Разлука будет без печали.
Договор М. Лермонтов
– Пётр Яковлевич, Петя! – задребежжал из-за спины старческий тенорок.
|
ИСКАТЕЛЬ |
Дневник |
Об одиночестве.
Одиночество, физическое и душевное, порождает тоску, а тоска ещё усиливает одиночество.
Скотт Фитцджеральд. Ночь нежна. XVIII глава.
Неслышно, словно картонные, сталкиваются, перекатываясь, снарядные гильзы. Беззвучно прикладываются к мёрзлой земле траки. Шмыгает чумазым носом, пялится в смотровую щель механик-водитель, дёргает фрикционы. Свет фар пятнает в прорези бронелюка невнятные туманные клочки.
Крашеный в весёленький салатный колер, ставший от инея оливково-лиловым, стоит ясной звёздной ночью на постаменте Т-34. Колючий иней на ветвях не шелохнётся, спит спальный район, оправдывает название. Заварен люк, не выбраться.
Глава об одиночестве грозит растянуться до бесконечности. Уж больно плодотворна тема. Возвращаюсь позднеосенним вечером из фитнесс-клуба. Пять часов, а темно, как, ну вы знаете. Привет американцам африканского происхождения, и проктологам, хоть глаз им коли. Выпавший днём снег растаял, перешёл на нулевой по Цельсию уровень, остался маслянисто-глянцевой плёнкой на асфальте и грязной пеной на газонах. Смоляными ямами блестят лужи. В Лос- Анджелесе есть ранчо la Brea (Rancho La Brea Tar Pits), нынче тематический парк, знаменитый своими смоляными или битумными озерцами.
В доисторические времена приходили разнообразные допотопные звери к озерцам напиться, а где коготок увяз, там и всему мамонту кирдык. Предсмертная борьба несчастных привлекала к озерцам хищников и падальщиков, в свою очередь вязнувших в смоле, чтобы много тысяч лет спустя палеонтологи их косточки, связанные проволокой, выставляли в музеях. Ныне в парке озёра огорожены забором, чтобы какой-нибудь ужравшийся афроамериканец или белая морда запьянцовская лосанджелеская не увязла. Таких друзей – за хрен в музей. Лужи на асфальте не огорожены и меня, карликового мамонта новой эры, так и тянет утолить жажду, тогда возможно, хотя и маловероятно, моя отчаянная борьба привлечёт ... хоть падальщиков.
Интересное над собою наблюдение. Вот я сижу, тыкаю двумя пальцами в клавиатуру, вдохновение посетило. А причина сего припадка? Психоаналитический расклад таков – когда у меня более-менее по жизни, рука не тянется к перу, перо к бумаге. Но стоит, как в данный момент, ходу жизни дать сбой – понос слов. Посетили неприятности на работе, так на три копейки; начальник - паскуда, клиентки – гадюки с взведёнными курками. Словом, ничего из ряда выходящего, а какова нетленка выходит из-под пера-клавиши! Любо-дорого глядеть. А вот отмерь мне четыре годка каторги, может из меня Фёдор Михайлович бы вышел или Катя Маслова. По христианской методе тело страдает – дух возвышается. А у меня дух ноет, а творческий потенциал растёт. Нет худа без добра.
Всю сознательную жизнь выстраивает индивид свой внутренний облик. На передний план вытаскиваются достижения, загоняются поглубже в тёмные уголки ляпы, косяки и проколы. Глянешь на своё внутреннее изображение, ничего вроде, неплохо. Кудрявый, поджарый, в разговоре находчив с врагами рейха суров. Девушки любят. А потом как-то невзначай из беседы с любимой женщиной узнаёшь о себе «правду»; брюки у тебя коротки, а язык длинен и коряв, все её знакомые тебя за дурочка держат и несёшь ты всякую чушь беспрерывно. Самое главное, если ты такой умный, почему такой бедный? Особенно про брюки обидно. И кранты, зазвенело тонко калёное стекло внутреннего образа, рассыпалось на кусочки. Лежит в серванте тонконогий олень цветного стекла, одна нога отломана. Привет тебе, товарищ! А не похож ли я на птицу подранка? Десятилетия упорнейшего аутотренингового труда коту под хвост. Комплекс неполноценности дыхнул гнилью в лицо. Окружающее меня человечество! Нет, человечеству на меня насрать жидко семь миллиардов раз (7000.000.000). Ноосфера родная! К тебе взываю о справедливости. Не таков я, я хороший!!! Я тонкий и ранимый, я умный, что ни говори – три языка без словаря, романы пишу, звоню регулярно папе и маме. Да пошли вы все со своей критикой. Начну сначала, подлатаем внутренний образ, замнём кой-чего для ясности, оттеним черты и отретушируем. На оставшееся мне на самокопание время сойдёт.
Существовал в древности такой профессиональный одиночка – Св. Антоний, удалился от людей в пустыню. Типа Я и Бог, все остальные могут отдохнуть. Только не очень у него получилось, не знаю как насчёт диалога с Создателем, а компания у него в пустыне подобралась весьма оживленная. Откушавши акрид (не путать с аскаридами, поскольку первое – саранча, а вторая – злой глист) и мёда он такие глюки ловил, телевизора не надо. В большинстве черти посещали, но и 18+ случалось. Микеланджело на своей первой картине эту публику отобразил.
«Мучения святого Антония» — предположительно, первая работа Микеланджело.
Антоний любил на досуге изречь. Например: «Если ты в миру не смог ужиться с людьми, то потом ты не сможешь справиться с одиночеством». Ссылку рекомендую прочитать, умные вещи пишут.
Потревожим чуток прах великих, вот и Артур дождался своей очереди, 
много чего умного об одиночестве написал да и жил как бирюк, профодиночка 2. Из всего им изложенного по теме меня поразил отрывок из жизни животных:
"Когда люди вступают в тесное общение между собой, то их поведение напоминает дикобразов, пытающихся согреться в холодную зимнюю ночь. Им холодно, они прижимаются друг к другу, но чем сильнее они это делают, тем больнее они колют друг друга своими длинными иглами. Вынужденные из-за боли уколов разойтись, они вновь сближаются из-за холода, и так - все ночи напролет". Вопрос - как трахаются ёжики не потерял своей актуальности со времён Шопенгауэра. Углубимся:
Дикообразы приблизительно также, но ёжик меня порадовал физическими кондициями, во ежихам везёт.
Ну и не без "нашего всего". Шёл себе человек шёл и тут на тебе! Явился. И понеслось: язык вырвали, грудь вскрыли - жуть!
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
А с виду приличное существо,типа ёжик, ни головы, ни ножек.
Метки: чаадаев харука мупаками роман новый роман антоний микеланджело скотт фитцжеральд |
НА БЕРЕГУ ПУСТЫННЫХ ВОЛН |
Дневник |
НА БЕРЕГУ ПУСТЫННЫХ ВОЛН
Лёгкие подмётки финских кроссовок с прятно-дробным гулом перемещали Петра Яковлевича вдоль да по дощатому мостику-настилу соединявшему живописные бережка межозёрной протоки. Бежать по вечерней прохладе было одно удовольствие и хотелось, чтобы мостик не кончался, чтобы ветерок не переставал овевать лицо запахами успокоившейся к осени воды, желтых прибившихся к берегу листочков и бегущей на параллельном с Петром Яковлевичем курсе Луны. Бегать Петя любил всегда и когда представилась возможность скинуть, так сказать, личину пенсионера алкоголика с наслаждением предался любимой забаве. На нелегальном положении подобной возможности не было, Пётр Яковлевич регулярно появлялся у ларька и магазина в соответственно помятом и неспортивном похмельном облике, а в данном амплуа утренний бег трусцой выглядел по меньшей мере нелепо и вполне мог быть отнесён собутыльниками за признак душевного нездоровья, сиречь «белочку». И всё бы хорошо, но уже третий вечер удовольствие Петру Яковличу отравляло ощущение чужих, упёртых в затылок глаз. Допускать неясности в нынешнем его не очень легальном статусе никак не годилось и сегодня он решил вскрыть наблюдателя, вывести, так сказать, на чистую воду. С этой целью ежедневный вечерний маршрут претерпел изменения. Вместо кривых булыжных улочек, радовавших его подъёмами, спусками и средневековым колоритом, Пётр Яковлевич направился на широкую и пустынную в данный час набережную или скорее замощенный досками берег. Променад (фр. promenade). Кроме изменённого маршрута следования имелась и ещё одна предосторожность, в левой рученьке на бегу Пётр Яковлевич отмахивал несколько неуместного вида тросточкой с фривольно фигурной рукоятью. На прибалтийских территориях дубина у бегуна выглядит смешно. Не нужна она там, где собаки, койры эдакие, евротолерантны и не то что гавкают зря, а прицельно гадят исключительно в пакетик. Не то на российских просторах, где стаи бездомных пёсиков от нечего делать развлекаются облаиванием бегуна, а спущенные с поводка новорусские кобели проявляют немотивированную агрессию на радость толстомордым владельцам.
Преодолев рукав озера по трескучему деревянному мостику, Пётр Яковлевич позвонил финской няне, предупредил, что через часок вернётся и двинулся пешком вдоль обреза вод затихшего в сумерках озера, погрузившись в размышления о
О СМЕРТИ.
Пётр Яковлевич душегубствовал не часто, к данному моменту биографии всего третий с половиной раз, из них полтора губил самого себя. Понятно, что с непривычки посетило его элегическое настроение.
Man Passes on, but States remain for Ever; he passes thro' them like a traveller who may as well suppose that places he has passed through Exist no more.
William Blake
Жил однажды человек, не то чтобы очень новенький, но и не старый ещё. Бывший, так сказать, в употреблении БУ. И вот как-то враз ему всё надоело, вообще всё. Решил человек с этой нутотенью закончить. Правда, если ретроспективно копнуть поглубже, он уже раз решал лет в восемнадцать, но тогда не получилось (не очень-то и хотелось). Хотелось же посмотреть, на облачке сидя, как ОНИ все жалеть его будут молодого-красивого изящно лежащего в гробовых цветочках. А вот БУ даже ИХ мнение перестало колебать, плевать ему стало на то, что после него будет. Ничего не будет, всё умрёт с ним, Солнце погаснет и Луна не даст свет ночи и никакого облачка или сковородки на худой конец тоже не предвидится. Надоела ему эта вселенная, захотел в параллельную (хорошо там, где нас нет). Мужик бывалый, много раз видывал как процесс происходит, из вариантов выбрал вскрытие крупного сосуда при помощи бритвы. Типа Петроний-2, толико без тёплой ванны. Преимущества способа налицо, во-первых, процесс не мгновенный, не как шмяк с высокого этажа на припаркованную кредитную иномарку, надо прочувствовать момент и не очень больно, кстати (нет, дайте ему все же непомятого с приятной бледностью тела в цветочках). Ну и во-вторых и в третьих. А бритву где взять? Опасных днём с огнём не сыщешь, да и лезвие большое и неудобное.
Raison d'être (ʁɛzɔ̃ d‿ɛtʁ) — французское словосочетание, означающее смысл, смысл существования, разумное
Толи дело одноразовое лезвие для станка. Вот тут то и случилась проблема. В магазине Улыбка радуги нашлось два вида: попроще 27 руб. и поприличнее из «чистой платины» 52 руб. Разница 25 руб. Как мыслите, что мужик выбрал?
Вот не скажу, купить то купил, да призадумался. Если запнулся об 25 руб, то, наверное, где-то глубоко не верит он, что всё после него прахом пойдёт, останется и Солнышко и Луна и 25 руб. внучатам. Пришлось кирдык самодельный отложить и скучать дальше.
Опять же вопрос – с чем кончать с жизнью или собой? С жизнью сам Всевышний не управился. Выплыли кое-какие и чистые и не очень. А с собой и вовсе как-то никак, я помру, а ВЫ дальше будете цветочки на лугу нюхать? Обидно.
Смерти нет, ребята! А может таки и есть? Я подозреваю, что умер уже много раз, чуть не каждую ночь меня подменяют, но, шалишь! Я-то вижу что-то не так, новодел не вполне соответствует оригиналу. Треснулся я тут о ножку стула большим пальцем левой (подчёркиваю – левой) стопы. Просыпаюсь одним прекрасным утром и, что вы думаете? Ноготь сбит на правом пальце. Но это цветочки. Пропадают из головы периоды в несколько лет, не помню себя там и точка. Скажете – альцгеймер. Но через некоторое время на пустом от воспоминаний месте появляется что-то не моё. Не жил я так, да и результат настоящего момента не соответствует. Не помню людей, которых забыть по жизни не мог, зато лезут в воспоминания какие-то знакомые незнакомцы. Ну и ладно. А я всё равно помру на той, на той далёкой на гражданке и санитары в грязных тряпках склонятся молча надо мной.
Всё время моей жизни может быть разделено на бесконечное число частей, из которых каждая независима от остальных. Из того, что я существовал некоторое время тому назад, не следует, что должен существовать и теперь, если только какая-нибудь причина не создаёт меня в настоящее мгновение сызнова.
Декарт
К 1872 году у зачинателя братства прерафаэлитов Данте Габриэля Россетти похилилось здоровьице и в поисках лёгкой смерти напился он лауданума (опий в вине), но не помер, ему ещё пришлось прожить десять лет, задавая себе вопросы, на которые, как ему было прекрасно известно, ответа нет. To be or not to be, that is the question.
TheQuestion. D.G. Rossetti. 1875.
Claud. Ay, but to die, and go we know not where;
*** ‘Tis too horrible!
Measure for Measure. Act III. Shakespear.
|
ИСКАТЕЛЬ ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА. О смысле жизни. |
Дневник |
ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА. О смысле жизни.
Raison d'être — французское словосочетание, означающее смысл существования.
Уж зачем ты, алая заря, просыпалася?
На какой ты радости разыгралася?
М Лермонтов. Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова.
Лермонтов в яйце.
Вот тут автор, на этом самом месте и решит вопрос, волнующий испокон века человека разумного. Вопрос, конечно, риторический. Типа "на хрена попу гармонь?" Но если на последний ответ найден - для взаимозаменяемости с политруком, то вопрос смысла жизни и не такие титаны духа (автора имею в виду) поднимали, поднимали да не выподняли. Шекспир брался - плюнул. Толстова Льва Николаевича до того достали, скажи, да скажи в чём таки смысл жизни, уехал старичок к едрёной бабушке в прямом смысле. Но что интересно, вопрос данный тревожит в основном пожилых и маститых, Лермонтов Михаил Юрьевич им не озадачивался, Байрон пренебрёг. Жили молодцы как в игре страйк с девятью жизнями. На дуэльках постреливали вроде понарошку. Байрон, правда романтически от поноса помер, но под пули в Греции лез. А чего задумываться, когда жизнь прекрасна и не кончится никогда. Дети так живут и животные, нет для них смерти, а значит и вопрос смысла существования не стоит. Песню о....Калашникове. Лермонтов назвал "сказкой для детей".
Лермонтов Байрона читал, а Байрон, русофоб противный, Лермонтова - нет. Есть у меня подозрение, что он и "наше всё" не штудировал. Насчёт "русофоба противного", это я не для красного словца. В Дон Жуане байроновском русские казаки штурмуют Очаков, всех мирных жителей грабят-убивают и между делом насилуют несовершеннолетних турчанок, жаль до взятия Берлина не дожил дристун, короче, ВВС и Голос америки (был такой!) отдыхают. (Написал и призадумался, ведь русские в 1760-м и Берлин брали, не только Очаков в 1788-м, следовательно, "дристун" не дожил до взятия Берлина в 1945-м году).
Лермонтов мне подвернулся под перо в недобрый час. "Приземистый, маленький ростом с большой головой и бледным лицом." из воспоминаний М.Е. Меликова. А теперь представим, что это словесный портрет разыскиваемого лица. Мне тут два похожих образа попались в Интернете. У одного даже кинжал кавказский на поясе.
Ну, это, как молодёжь выражается, для прикола, типа поржать, а Лермонтова я уважаю. Маскарад - пиеса моей жизни. "Послушай... нас одной судьбы оковы Связали навсегда...ошибкой, может быть;" (Привлекает к себе на колени и целует.) В 19-м веке после подобной предъявы все отправляются мирно помирать от отравленного мороженого и угрызений совести.
Теперь опустимся в болото реальной жизни век 20-21. Заявляется муж домой, трезвёхонький и заявляет:"Скажи ка, Зина, нас судьба связала ошибкой, может быть..." далее по тексту. Как можно легко догадаться - нынешняя Зина не бросается ласкаться на мужнины коленки и не идёт бонтонно помирать, а напротив, резонно замечает, а не пошёл бы ты сам - козёл, к своей сучке, раз тут тебе судьба ошиблась. Далее удар сковородой и скучные будни реанимационного отделения, где, как известно посетившим "сей мир в минуты роковые", отбирают штаны, сигареты и телефон. С голой задницей и трубочкой в носу о вечном думается плохо, хотя, казалось бы, самое место.
Занимательна сама процедура постановки вопроса о смысле существования. Необходимо выявить личность вопрошающего - а ты кто такой?
..да что же такое человек в конце концов? Ничтожнейший микроорганизм, вцепившийся в несказуемом ужасе смерти в глиняный шарик земли и летящий с нею в ледяной тьме? Или это — мозг, божественный аппарат для выработки особой, таинственной материи — мысли, — материи, один микрон которой вмещает в себя всю вселенную… Ну? Вот — то-то…
Алексей Толстой «Гиперболоид инженера Гарина»
Для сведения читателя: в центре нашей галактики Млечный путь находится объект Стрелец А - чёрная дыра в четыре миллиона раз массивнее Солнца. И вот на фоне столь масштабных сооружений вселенной возникает героическая фигура Человека разумного, гордо бросающего в лицо чёрной дыре свой сакраментальный вопрос. Из чёрной дыры, как Хокинг доказал ничего изойти не может, в том числе и ответ, даже если кто-либо в её внутренностях и озаботился бы ответствовать.
В этой связи вспоминается некий былинный анекдот. Иван царевич решил сразиться со змеем, естественно, Горынычем. Подойдя к пещере, где последний по сведениям проживал, начал Иван вызывать чудище на бой. Кричал, кричал в глубину пещеры, оскорблял змея всячески. Наконец, Горыныч оборачивается и говорит:"Ну, драться так драться, зачем же в задницу то орать". Сказочке конец, а кто слушал, в макро и микрокосме стал несколько лучше разбираться.
ЭЛИКСИР ИЛИ ЧЕМ ВСЁ ЗАКОНЧИЛОСЬ.
Пётр Яковлевич упёрся ладонями в шершавые, тёплые доски пристани и присел, осторожно, по одной перекинув ноги над успокоенной вечерней водой. Слева через глицериново отяжелевшую зыбь светилась на каменном морщинистом «лбу» желтеющая, несмотря на календарное лето, берёзка. А прямо, из тускло-канареечного театрального задника заката вырезывались густым индиго силуэт кирхи с высоченным колючим шпилем и неровная линия крыш стоящих вдоль противоположного берега домов. Пётр Яковлевич нашарил какую-то щепку и бросил вниз, но продолжая разглядывать плоские картинки театра теней, не увидел, как она неспешно поплыла мимо осклизлых свай пристани по известному только ей маршруту.
Пётр Яковлевич, как это ни удивительно, был когда-то мальчиком, но и тогда, не будучи склонен к буйной мальчишеской социализации с её перманентным состязанием в сорванцовых доблестях и выявлением «вожака стаи», предпочитал тихие домашние занятия и чтение книжек с картинками и без. В одной из книжек в плоском, вырезанном из картона городе, жили картонные человечки, которых дергал за ниточки как марионеток узурпировавший власть в городе трёхмерный разбойник. Закончилось всё (время для детских книжек было такое), естественно, революцией. Пришёл некто с ножницами и всех осчастливил и освободил. Ни идея тотальной власти, ни свободы не привлекли мальчика Петра Яковлевича, а вот картонные домики понравились, и он некоторое время мастерил их, раскрашивал и вставлял окошки из конфетной фольги. Город его был красив и безлюден. Затем Пётр Яковлевич забросил детские забавы и стал строить модели самолётов. И хотя он в процессе конструирования тщательно сверялся с чертежами и пособиями, ни одна из них не поднялась в воздух. Причин было несколько, во-первых, Петру Яковлевичу претила возня с воняющими касторкой и эфиром моторчиками, а готовая к полёту, тщательно раскрашенная модель трагически погибла, что окончательно отбило охоту доводить что-либо до конца. А затем, как-то совсем незаметно прошло время, Пётр Яковлевич постарел и вот сидит, свесив ноги над водой, размышляя, не вернуться ли домой, становилось прохладно, и что делать с остатком жизни.
КРАНТЕЦ (GROSS ALLES KAPUT)
However, there is an end to everything in this world.
Acknowledgments.
First and foremost God Almighty or who my Creator might be) is thanked for given me opportunity to see this world’s wonders.
God was here but He left early.
Irwin Shaw.
There has been much luck involved. But next time, if you please, create me as some mindless thing. I would like a sparrow but a worm will do perfectly well. (Author)
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Ф.Тютчев.
И во всякие другие минуты тож.
Автор.
Метки: терешкова агдам херса буратино восток-6 алоизыч |
АЗ ЕСМЬ |
Дневник |
Stiff! - wherever you bent him he stuck.
you might have stood him on his head
and he he'd have stopped.
H.H Wells.
The Sleeper Awakes.
Бессмертный см. В е ч н ы й
Никогда не взлетайте с земли. Процесс преодоления g требует
больших физических усилий и выглядит несуразно.
где 
— широта рассматриваемого места, 
- высота над уровнем моря. Эта формула применима лишь в ограниченном диапазоне высот от 0 до нескольких десятков км, где убывание ускорения свободного падения с высотой можно считать линейным (на самом же деле оно убывает квадратично).
Эти судорожно болтающиеся
лапы. Концы крыльев, бороздящие пыль, да и сами крылья,
надломленные и сгорбленные, будто карлик торопится куда-то, ковыляя
вперевалку, а не гордая
птица готовится воспарить. Подразумевается, что крылья у вас настоящие,
а не воробьиные культяпки какие-нибудь. В полёте надо лететь. Забудьте, что надо
питаться, что жизненно необходимо долбануть кривым клювом жалкого
зайчишку по затылку или судорожными движениями гладких мускулов глотки
спустить в желудок холодную трепыхающуюся лягушку. Надо просто лететь,
парить пропускать тёплый упругий воздух сквозь узорно изрезанные маховые
перья, ощущать его шёлковую плотность трепетными мизинцами оконцовок
крыльев, щекотанье скорости тончайшими волосками в продолговатых щёлках
ноздрей. Ощущение несравненное. Если, погрузившись в ласковую воду Адриатического моря, растопырить пальцы и быстро, быстро загребать руками,
они станут немного похожи на крылья, но только немного. Никогда не летайте
в облаках, там сыро и ничего не видно. Только над крахмалами верхней их
кромки, окрашенными в хрустящий лимонный цвет всегда ясным надоблачным солнцем.
Там исчезает память о земле, о необходимости возвращаться и оставлять след
на зелёной бронзе памяти человечества или на полированной радости автомобилистов.
ЖИЗНЕННЫЙ, прил. 1. Связанный с жизнью, существованием человека, животного. Жизненные противоречия. Жизненный путь.šНе было такой малости, из какой он бы не старался извлечь жизненный опыт.К.Паустовский. Синева. Жизненные средства главным образом он добывал, переписывая векселя и посредством букиниста, которому продавал отцовскую библиотеку. А.Н.Толстой. Чудаки. В ответ на вежливо заданный безразличным тоном вопрос «Как вам здесь живётся?» Вайс словоохотливо изложил своё жизненное кредо. В.Кожевников. Щит и меч.
- Помоги мне, Толя, помоги, я больше не могу без этого, ты знаешь. У меня мозги кипят. МЫ С НИМИ ХОДИМ ПО ОДНОМУ КОРИДОРУ, И они пахнут, пахнут. Они вертятся и наклоняются специально, чтобы пижама натянулась. Они знают, что я смотрю.
Заскрипел панцирный матрас и в душной темноте палаты раздался на удивление свежий для трёх часов утра, без сонной хрипотцы голос.
- Эдик, ты совсем сбрендил, будешь продолжать в том же духе диагноз переквалифицируют, вознесёшься на буйное в мгновение ока, никакой совместной трудотерапии, утроенная доза брома, даже тебя проймёт наконец, дашь спать по ночам.
- Не пью я компот этот дурацкий, а в суп бром не льют, он на вкус как вода из унитаза. А Толя помогает, многие приходили. Ты тут недавно и не видел ещё, а вот…
В темноте видно, как на кровати фигура приняла сидячее положение. Свежий голос обрёл вовсе уже мхатовскую баритональность, сразу придав смутной фигуре в театре теней вальяжность и убедительность. Человек с таким голосом просто обязан быть брюнетом, обладать породистым носом и чем-нибудь номенклатурить в рабочее время. Александр Михайлович, или в просторечии Сашка массовик, ничем из перечисленного не владел, но дар убеждения имел врождённый.
- Проси, проси. Пошлёт он тебе насморк, близорукость и нарушение эректильной функции, на раз полегчает.
Коленопреклоненная фигура у окна приняла вертикальное положение. Убеждённый Эдик пригнувшись бесшумно ступая босыми ступнями добрался до своей койки и тихи, без скрипа улёгся. Похоже, с мракобесием в первой палате было покончено.
Собеседник Эдика улёгся на спину, закинул руки за шею.
- О, Эдуард, помяни меня в своих молитвах. Что-то быстро закончил ты ныне стенания у стены плача. Все пожелания излагай сегодня, завтра среда, Рая заступает в ночь, никогда в дневную смену не выходит, только в ночь. Шехерезада доморощенная, тысяча и одна ночь в отдельно взятой псих больнице. Куда райздрав смотрит. Опять чужие неласковые постели, эмиграция, чужбина нас ожидает Эдик.
Действительно, согласно графика прекрасно известного больным (многое зависит от дежурного санитара в коловращениях отделенческого социума) с вечера по пятому отделению заступала дежурить медсестра Раиса Петровна. Раиса была хорошей медсестрой отчётливо понимающей специфику своего труда. Ничего так не портит атмосферу на отделении, как формализм, ненужная требовательность в соблюдении лечебного режима, сварливо-раздражительная придирчивость в мелочах. Дух закона уважается, соблюдение буквы без нужды напрягает остро стоящий в подобных учреждениях вопрос свободы воли и вызывает реакцию, ответные мероприятия со стороны больных столь неприятные для нелюбимых медиков, сколь и неожиданно разнообразные, учитывая место их проведения. Рая не натягивала возжи, не надевала ежовых рукавиц и её стальной кулак не облегала лайковая перчатка. В её смену на отделении царила атмосфера свободного интеллектуального общения и творчества. Она сквозь пальцы смотрела на регулярно устраиваемые дилетантами (а зачастую и профессиональными музыкантами не последнего разбора) концерты «роговой» музыки и другие мелкие шалости. Музыкальные инструменты на отделении запрещены и роговой музыкой называется на общем у пациентов и медиков псих.учреждений арго игра на расчёсках, когда вместо оркестра рожков выгуживающих единственную ноту в угоду крепостнику-самодуру используется полифония обычной расчёски, снабжённой полоской папиросной бумаги. Совершенства природа избегает, возможно, в этом источник её бесконечного разнообразия. Рая не была идеалом, имела свой пунктик, своё бревно в глазу, связанные с этим пунктиком неудобства больные переносили стоически и даже с некоторым благодушием, приятно делать приятное приятному человеку, удовлетворённо сознавая, что хоть и медик, а тоже с головой не всё тип-топ. Из-за Райкиных прихотей пациентам первой предстояло на предстоящую ночь переместиться в соседние палаты. БЛАГО МЕСТА ХВАТАЛО. На пятом отделении нет строптивых, непокорных или упаси господь буйных, для косил от армии не сезон. В силу психических особенностей или физических недостатков на пятом собраны убеждённые конформисты. ДЛЯ ФИЗИЧЕСКИХ НЕДОСТАТКОВ АНГЛИЧАНЕ ВЫДУМАЛИ ЧУДНОЕ СЛОВО ГАНДИКАП (помеха), ЭТО ТАКИЕ СоРЕВНОВАНИЯ НА КОТОРЫХ СЛИШКОМ ШУСТРЫМ ИЛИ МОЛОДЫМ ЛОШАДЯМ добавляют на загорбок лишний вес, чтобы затруднить им жизнь и уравнять шансы с остальными. Зачем жизнь уравнивает шансы таким образом неизвестно, но гандикап способствует значительно большей гибкости выи, чем выи им не обременённой. На небуйном пятом отделении было много людей просто физически немощных и не страдающих никаким психическим заболеванием, безобидный благостный старичок в инвалидной коляске и вовсе раньше был главным врачом клиники, медицинским генералом и пристроен сюда родственниками, дабы не отдавать его в одиозные ПНИ или в просторечии дом престарелых. Дверной проём первой палаты напротив двери в комнату дежурных санитаров. Тоже загадка, почему санитары? Дежурят как минимум медбратья или, как на данном, небуйном медсестры, а как часто случается фельдшера. Дверной проём приходился против двери в дежурку с целью постоянного наблюдения за проблемными больными, хотя какие проблемные на пятом отделении. Степень безумства в больнице нарастает строго в соответствии с этажностью, пятое расположено на первом, а вот первое – буйное, на пятом, там уж санитар не зевай. Уши враз пообкусывают. Для круглосуточной непрерывности надзора в палату вела не собственно дверь, а только проём, обрамлённый свежевыкрашенным белым деревянным косяком. Красочный слой парковых скамеек и больничных дверных косяков имеет много общего, к слову, и тюремных решёток иже с ними. При ремонте никто не удосуживается снять предыдущие потрескавшиеся и местами отшелушенные слои и в результате новая покраска носит условный, понарошечный характер, вроде и лучше не стало, так, почище, но работа добросовестно проведена и выделенная краска израсходована. Под многими слоями и потёками старое дерево живёт своей жизнью, впитывая запахи и историю. Однажды из Голландии в Петербург заявился сумасшедший волонтёр. С европейско-немецкой дотошностью он выпросил официальное разрешение! покрасить двери новой Голландии. Огромные ещё петровские многофилёнчатые ворота окостеневшего от времени дуба. Никто из самых заядлых петербуржских старожилов не помнит их крашеными иначе, чем каким-то мутным коричневым составом наварачканым мочальной кистью матросами флотской учебки. Голландец припёр чемоданы инструментов и химии, провёл многоступенчатую обработку, снял все слои…зачистил. Зашпаклевал, отполировал и покрыл шелковистым слоем «слоновой кости», и вместо романтической пасторали получил пластмассовую декорацию к сюрреалистической пьесе абсурда. К счастью питерская природа вопреки фабиндустри в два сезона привела дверь к привычному статусу кво.
Дверной крашеный проём создавал иллюзию картинной рамы, за ним в перспективе рамой в раме вырезан проём окна. Окно весьма хитрое – больничное. Никакого стекла как такового в нём нет, а вмуровано в стены толстенное пятисантиметровой толщины оргстекло, дабы не раздражать пациентов видом решетки и всё же препятствовать их перемещению и коммуникациям с внешним миром. В первой палате трое пациентов, но только двое собрались покинуть её на грядущую ночь. Третий, на посредничество которого в утолении своих эротоманских потребностей рассчитывал Эдик, не проявил к суматохе никакого внимания. По расчётным гигиеническим нормам в палате обычно проживают трое, но кровати только две, третий не имеет нужды в данном предмете обстановки, он никогда не ложится, никогда не спит, никогда не остаётся в покое. Если на дворе день, то его силуэт в перспективе двух рам кажется причудливо вырезанным из чёрной бумаги, ночью тело бледнеет деревянной фигурой католического святого. Мужчина всегда обнажён, попытки облачить его приличия ради в пижаму, или хотя бы трусы постоянно терпели неудачу и от них отказались, хотя голый больной до некоторой степени упрёк лечебному заведению, но в палатах тепло, комиссии редко …. Бог с ним. Если не смотреть на лицо, то он очень красив. Поджарое тело атлета, без болезненной худобы и бледности. Это если не смотреть на лицо, именно НА, а не В лицо. «В» подразумевает контакт, проникновение, на лице должны быть открыты глаза, на - только поверхность. Лицо мужчины не уродливо, напротив. Глаза всегда закрыты, но никто не может смотреть на него хоть какой-то значимый промежуток времени, любой попытавшийся описывает свои ощущения не похожие на ощущения другого. Затягивает, жутко. Александр Михайлович, сосед по первой палате, профессиональный должник, профессиональный статист кино и шизофреник самоучка. Профессия должника подразумевает внимание к людским характерам и глубокое вчувствование в личность кредитора, а так же поэтичность натуры. Невнимательному хаму никто в долг не даст. Так вот витиеватый Сашка массовик как-то заметил, что проникновение за лишённую мимики маску грозит провалом в бездонную черноту с клубящимися раскалёнными ван гоговскими звёздными шарами. Глаза можно открыть рукой, но медленно, очень медленно он закроет их снова, а пока они могут начать слезиться и сохнуть. Можно поднять его руку и сложить пальцы в причудливую фигуру, она будет сохраняться многие часы. Раньше соседей по палате раздражали закрытые глаза, их открывали, потом надоело, кроме того, на отделении стала работать Раиса Петровна и тем,кто обижал убогого мало не было. Он стоит, или сидит всегда прислонившись к окну спиной, вернее почти прислонившись, между оргстеклом и кожей если присмотреться несколько миллиметров. Можно наблюдать несколько часов и поза кажется неизменной, но на самом деле это не так, мышцы ни на секунду не остаются в неподвижности, будто микросервопривод меняет пластику тела и больной последовательно, всегда в одном и том же порядке принимает ряд причудливых поз, цикл замкнут, нельзя выделить первую и последнюю фигуру, но условно это - «распятый Христос», «Кали», и «Будда», сидящий в позе лотоса. Иногда, чаще у «Будды» возникает эрекция и на это зрелище сбегается весь досужий женский персонал, посмотреть есть на что. Кровать убрали за ненадобностью и потому, что, стоя на пружинном матрасе, больной растягивал сетку.
Зойкина квартира.
Зо́я — женское имя греческого происхождения. Ζωή — «жизнь». Вероятно, является переводом на древнегреческий библейского имени Ева. Старая церковно-календарная форма имени — Зои́с.
- Хорошая у тебя баба Зоя квартира. Аура присутствует, дворянское гнездо в условиях всеобщей урбанизации, десять поколений эсквайров владели этим поместьем.
- Это Паша сталинский ампир, новодел. В доме люди долго не задерживались, дан приказ ему на запад, ей в другую сторону. Ну, а с той стороны часто на квартиру не возвращались. Пяти лет нет, как я её купила. В моей хрущобе тесно стало, как Раечка у меня прижилась. Да и дом мне нравится. В моё время в таких квартирах уважаемые люди живали, красные директора, артистки известные.
- Артисты подвального жанра, чечёточники-матершинники по рёбрам ГБ. МГБ.
- НКВД, Паша. ГБ позже было. Прописывались разные деятели. Мне в приличных квартирах пожить не довелось, моталась больше. За кордоном разве, когда муж на дипломатическую перешёл, да то всё не то, не дом, отель проходной.
Паша проехал ладонью по плюшу скатерти туда, где в круге красноватого света от «китайского» с бронзой абажура маслянисто поблёскивал чёрной перегородчатой эмалью круглый футляр обвитый золотым лаковым драконом. В его руках футляр мягко разделился на две части, оказавшиеся рукоятью и ножнами узкого китайского ножа. Толстый обух, косо срезанное жало не отталкивало, вещь хотелось держать в руках, уютная, как китайский драконистый абажур над вишнёвой скатертью с бахромой. Поблескивала под абажуром ранняя Пашина плешь.
- просто у тебя всё баба Зоя, понравилось – купила. Давно подозреваю, что не на одну чекистскую пенсию живёшь. Не боишься? Экспроприируют добрые люди на старости лет, значок почётного чекиста не поможет.
- Значок может и не поможет, а вот то, за что его давали очень даже пригодиться может. Ты, Паша позавидовал на моё добро? Так абажур и ножик на чердаке найдены, еле отчистила. А кто ещё чего поискать соберётся, бог ему судья. Женщин одиноких обидеть не трудно.
- Люблю я тебя баба Зоя, прикидываешься сиротой казанской. В прихожей видеонаблюдение, тревожная кнопка небось под левой пяткой. Ноги на стол! Я Котовский!
- Дурак ты обормотский, а не Котовский. И не люблю я тебя Паша, ты людей убиваешь с удовольствием, а это грех большой.
- Сама скольких на небеса отправила? Чекистских карьер без душегубства не бывает, сказки мне не рассказывай.
- Много ты знаешь. Бывают и без душегубства чужого, свою душу губят и тело. Близко не убивала. Упали трое, а кто помер, кто нет, не знаю. Лучше бы не умирали, сейчас бы у них правнуки значком почётного деятеля сигуранцы какой-нибудь играли, штаны бы им мокрили уже намоченные. Кто тогда прав был, кто за неправое дело сражался, а всё люди-человеки. Ты чай будешь пить? У нас разговор деловой будет. Раечка! Иди чай пить!
- Баба Зоя, ты бы книжку написала про свои подвиги в тылу врага, я бы почитал.
- Книжка моя ещё в 1974 году в издательстве Советский писатель вышла, переиздавали в 76, тираж сто тысяч, как у пролетарского писателя Горького, ну, как у Марк Твена, по крайней мере. Сталин Иосиф Виссарионович скромней издавался, национальный вопрос или там вопросы языкознания тысяч по пятьдесят разрешал. Предисловие сам Константин Михайлович Симонов написал. Дарить книгу тебе не буду, ни к чему. Мы в партизанах раз мост взрывали, послали одного расписание достать, чтоб пассажирский поезд не пострадал, так он деревянный щит припёр, неграмотный был. Списать не смог.
- Это ты меня баба Зоя обидеть норовишь. Читали мы разные книжки, диплом фельдшерский опять же могу показать. Где в брянских лесах пассажирские поезда по расписанию ходили? При всеобщем начальном и неграмотный партизан? Заливаешь, а баб Зой?
- Покажи Пашенька, покажи, только я его не только видела уже, но, если помнишь, сама тебе его и рисовала. Да и какая разница, с дипломом, без. Не знаете вы, молодые, кто такой был Симонов К.М, да может это и к лучшему. В брянских лесах не довелось бывать, а дело было в Андалусии в 1936 году, так то.
СМЕРТЕЛЬНЫЙ, прил.1. Имеющий своим последствием смерть, приводящий к смерти. Смертельная болезнь. Смертельный удар. Смертельная доза яда.šПротивник до нашего прихода успел нанести медведю несколько смертельных ран.Г.Федосеев. Тропою испытаний. Летом укус змеи считается смертельным, и от него нет спасения. В. Туркин. Сквозь джунгли Непала. Эксперимент закончился трагически, двенадцатое переливание оказалось смертельным. Из периодики.
Я маленькая старушка. Это факт. Даже два. И что старушка, и что маленькая. Есть ещё такое шуршащее слово сухонькая. Человек, изобретший зеркало был садистом. Понимаешь, когда кладёшь в стакан верхнюю челюсть на присосках. Я всегда была маленькая и прямая, как струнка. А ещё блондинка, рубия по-испански. Старость была бы простительна, если внутри меня жила бы таже самая сухонькая старушка, что и снаружи, а не рубия тридцать шестого испанского года. Умру скоро, вот и третий факт. Бог троицу любит. Знаю, что умру и не боюсь, а вот передо мной ещё двое на тот свет отправятся, не знают, не гадают, не боятся, а придётся. Ошую и одесую. Разбойник и на кресте покаялся, умрёт без мучений. Для такого случая от прошлой жизни браунинг сохранился, маленький, в сумочке дамской носить удобно. Правда, Артур, командир партизанского отряда нашего говаривал, что на дистанции стрельбы из этой пукалки проще в морду дать. Крепкий был латыш, земля ему пухом. А другому прощения нет, и лёгкой смерти пусть не ждёт, мука смертная и той мало. Нашла его, ведь успела, не померла. Ходила на кладбище, навестила Николая Фёдоровича, хорошее всё таки место ему досталось, рядом и мне хватит. Когда плиту ставили, ГРУшники своих не бросают - шикарная чёрного полированного лабрадора, место под свои даты попросила оставить, примажусь к чужой славе. Николай не обидится, любил меня. А ему, по хорошему, как дважды герою, бюст на родине положен. Звёзды, правда, на разные имена, поэтому, наверное, и не сложилось с бюстом, лежит зато в карельском мелком сухом песочке, под соснами чисто фараон в Гизе. Пять лет прошло, как мы с Раей на кладбище встретились, а вроде вчера. Помню всё хорошо, что и забыть пора, ан нет, не выходит из головы. Читать перестала, очки не меняю стёкла как в батискафе, а ни черта не видно всё едино. В голове любую книгу прочитанную могу перелистать, сплю плохо, ничего не болит, а сна нет. Вот и «читаю».
Высокие сосны высохли, красно прокалились за лето, и тень от них щелястая и пыльная не даёт прохлады. На автобусной остановке у маленького пригородного, лесного кладбища поникшая женщина в чёрном. Тень бессильно лежит у самых её ног, не доползает, но женщина равнодушна и не пытается переступить границу. Она одна, сезон летних сборов-заготовок не наступил, с могилок в неурочный будний день (не родительская суббота) никто не возвращается. Львовский старожил дорог пустой, но навечно натруженно осевший рессорами набок, скрипит дверями. До дачного Зеленодольска две недлинные остановки. На кладбище женщина добрела пешком, обратно пришлось подъехать. Сегодня, как и в тот проклятый день, в дневную смену она выйдет на работу, и подруги будут стараться скрыть любопытство, проявлять участие. Участие, сострадание. Смутно-неосознаваемый, давящий сознание страх, животный протест против самой вероятности, что нечто подобное может произойти и с тобой. Участие, сострадание, жертва, чтобы смилостивилось, не произошло, не бросилось из темноты. Для самого себя нет реальности смерти, непоправимого несчастья. Если бы забыть. Сострадание добавляет боли, напоминает, напоминает.
Сквозь припорошенное пыльными звёздочками окно женщина смотрит, как каруселит автобус вокзальную площадь, разворачиваясь у конечной. Вдруг взгляд зацепился за что-то, она прижимается лицом, щекой к стеклу и кричит, не отрывается от окна лицом, руками и кричит о том, что когда-то было просто жизнью, а сейчас стало счастьем, которое не вернуть, не начать сначала, не найти другое. Автобус ещё тарахтит, останавливаясь, гонит бензинный жар двигателя в салон и пропитая бомжиха на ступеньках не слышит крика, не смотрит на автобус, а только всё протягивает спешащим в вокзальную дверь куклу в линялом платьице, судорожно надеясь сшибить на пару глотков пива из обмусоленной ларьковой поллитровой банки.
Среда. Дежурство в ночь, по графику.
Из курса общей сексопатологии интересующимся предметом известно, что у женщин экстрагенитальные зоны играют большую роль, чем у мужчин, и на некоторых этапах даже доминируют над генитальными. Экстрагенитальные эрогенные зоны у женщин отличаются выраженной индивидуальностью. Примером редких, строго индивидуальных эрогенных зон могут служить области колена, гребешка подвздошной кости, левой (именно левой!) паховой складки и др. Эрогенные зоны могут меняться в течение жизни женщины.
Так уж вышло, что с некоторого времени у медсестры Раи эрогенной зоной была парадная лестница клиники психиатрии Морской медицинской академии. Мраморное великолепие вестибюля клиники соответствовало солидности строения (архитектор Штакеншнейдер 18 – 89гг), проектировавшегося как лечебница и не изменявшему своему призванию все долгие годы существования. Тут лечили всегда, хотя и разные места человеческого организма. Профиль лечебного учреждения менялся многократно, по его сводчатым коридорам то шустро забегали грубые поджарые травматологи, то побрели меланхолически почёсываясь инфекционисты- паразитологи, сверкали на ходу золотыми пенсне мудрые терапевты и, наконец, перемещения по коридорам истончились иссякли, углублённые в себя психиатры засели в кабинетах, двери обрели запоры и воцарилась на отделении глубокомысленная тишина лечебно-охранительного режима. Здание, казалось, вздохнуло с облегчением обретённого предназначения.
Широченные мраморные ступени вольготно поднимались из каменного зеркала вестибюля. Плиты подобной массивности римляне пускали на резные крышки саркофагов. Солидное сооружение и старело благообразно-почтенно. Ступени чуть оплыли, сточенные посредине, закруглённые временем и постгалошным советским периодом, только у самых монументальных, гранёных балясин, там, где мерцают латунные кольца под крепления отсутствующих ныне ковровых дорожек, сохранили они первозданно- аккуратную угловатость. Мрамору, как и жемчугу, общение с человеческим теплом необходимо, он оживает от прикосновений плоти. По мраморам Летнего сада скользят людские бесплотные взгляды и трёхсотлетний балтийский кислый дождик. Мрамор садовых аллегорий ноздреватый, шершавый, как пудожский песчаник. Камень ступеней клиники был гладкий, заласканный, чувственный - роденовский поцелуй. Тёплый мрамор. Непонятно почему, как многое непонятно в медицине, именно «мраморностью» описывается бледность и холодность кожи.
Рая ступила на самый краешек, так, чтобы каблук свободно повис и гладкая кожа пятки чуть отделилась от замши стельки, перенесла тяжесть тела на пальчики и они разошлись, раскрылись чувственным веером. Двадцать шесть костей, сто четырнадцать связок и двадцать мышц, стопы составили заветную комбинацию, мозг затопили эндорфины и счастливая Рая, далёкая от осознания механизмов происходящего, воспарила над землёй. Когда-нибудь, гулкой больничной ночью она пройдёт по ступеням босиком. Делать это можно безо всякой опаски. Клинические нянечки, уникальные существа старого закала, практически вымерший ныне вид, поддерживают стерильную чистоту, более того, они моют заслуженные ступени куда с большим уважением, чем новодел кафельных коридоров. Нянечки к своему малоэстетичному делу относятся с душой по инерции ответственности, а выпивают, по меткому выражению прошедшего ВОВ, Алжир и подшивание препарата Эспераль зав.отделения «в препорцию», что по его же наблюдениям в современных условиях практически не встречается.
Довольно высокая, Рая обычно немного сутулилась, но сейчас распрямилась, подняла подбородок, даже чуть выгнулась, сведя лопатки, упруго поднялась на мышцах стройного бедра. Рая знала, что у неё красивые ноги, любила смотреть на свои бёдра и голени и со скрупулезной тщательностью ухаживала за не слишком миниатюрными и оттого нелюбимыми стопами. Сеансов педикюра, к которым пристрастилась, живя у Зои Фёдоровны, она всегда ждала с нетерпением. И по мере того, как под щёточками и ножничками, под гудение трубок подошвы и пяточки приобретали младенческую мягкость, испытывала чувственное наслаждения, предвкушая вот именно такое триумфальное восхождение по мраморному водопаду. Свод стопы упруго прогнулся вознося её на ступеньку выше, груди коротко приподнялись и соски щекотно соскользнули по шёлку блузки, никакого бюстгальтера в такой день. На ум почему-то пришли американские джоггеры, кормящие своим увлечением целую индустрию производства мазей для сосков. Зоя Фёдоровна, баба Зоя одобрила бы американское извращение. Она страстно любила не очень нужные, но изящные, часто спорно, на её взгляд, и придающие пикантность обыденным процедурам мелочи. Разнообразные баночки, коробочки, кремы, духи последнее предмет особой гордости. Пахло от неё всегда на всю получку. Рая припомнила эпизод бесконечных Зоиных фронтовых быличек, как она, тогда «товарищ Хозефа», перед отправкой на фронт в диверсионный отряд испанских интернационалистов купила в Мадридском магазинчике в качестве походного снаряжения розовые кожаные перчатки. Хозяйственная Рая периодически предпринимала робкие попытки направить быт в менее романтическое русло, попытки каждый раз безжалостно подавлявшиеся Зоей Фёдоровной. Их единственным результатом оказывались очередные экстравагантности, дорогущие духи или немыслимой сложности дизайнерская щётка для волос.
На верхней площадке, где лестница раздваивалась на два нефа высоченных коридоров, зардевшаяся Рая повернула налево, открыла дверь треугольным железнодорожным ключом, глубоко вздохнула и пошла к отделению, готовая окунуться в знакомые запахи и звуки. У внутренней двери она насторожилось. Звуков то, как раз и не было. Тихо за тяжелой дверью, из-за которой всегда что-то шаркает, трясётся холодильник, льётся вода в туалете, бубнят бесконечно пациенты, изливая душу благодарному слушателю или, за неимением такового стене палаты. «Четверг?» - подумала Рая – «зять Брежнева делает доклад о международном положении?». Доклад всегда выслушивался с напряжённым вниманием, собирая в телевизионной, перед фанерной красно-уголковской трибуной, неизвестно как затесавшейся на отделение, весь списочный состав. Даже никогда не отрывавший мягкого карандаша от бумаги «злобный критикан» (карандаши приходилась давать, иначе вёл себя несмирно), которого судьба поселила за арсеналом, окнами против антенн «большого дома», записывающих прямо из головы его гениальные мысли и тем заставляющие жаловаться во все немыслимые инстанции, даже он не упускал случая добродушно похихикать над «зятем» дорогого и любимого генсека. Кому же не известно, что доклады о международном положении делает Громыко, а зять рулит в МВД, дурачок этот зять ей богу. «Среда, сегодня только среда. Лже Чурбанов дотошен, на подготовку и правку очередного доклада у него уходит ровно неделя и ни часом меньше». Чтобы попасть к палатам надо пройти через столовую, перед ней короткий коридорчик, направо - дверь в буфетную, сюда приносят жестяные молочные бидоны с централизованно замешанным синим пюре и ведёрные кастрюли с винегретом, в часы приёма пищи она попадает на столы больных через проём в стене, снабжённый поднимающейся заслонкой. В столовой тесно от столов и лёгких алюминиевых стульчиков, в углу общеотделенческий холодильник ЗИЛ с больничными передачками. Доступ к холодильнику свободный и нередок вариант «И всё, что мне приносится, всё психи эти жрут».У холодильника робко примостились Саша массовик и Эдик. Их пребывание в столовой в неурочный час(столовая обычно закрыта, тут только едят и по впускным дням встречаются с родственниками, и опять едят) уже было грозным симптомом необычайности происходящего. Увидев Раю, Саша и Эдик хором вздрогнули и уставились на неё с синхронным выражением детсадовцев средней группы, безуспешно пытающихся замаскировать следы своих подвигов, но одновременно сознающих, что попытка с негодными средствами и возмездие близко.
Эдик на безусловном рефлексе, как дрыгает лапкой гальванизируемая лягушка, включил мужское обаяние сердцееда-профессионала. Он мгновенно вспотел, от напряжения момента и оттого, что под пижамой, на теле у него был тщательно распределён крой цивильного костюма, на который пошло целое колючее больничное одеяло, безнадёжно списанное кастеляншей за таинственностью исчезновения. Вымолвить Эдику ничего не удалось. Он смертельно боялся испортить отношения с медперсоналом и слишком сознавал судьбоносность момента. Дело в том, что Эдуард Ефимович Бабский. Именно такой говорящей фамилией наградили его родители, замыслил побег, и лишнее внимание медиков ему было крайне некстати. План побега прост и эффективен, но требует безупречного исполнения и, как посылку, отсутствия на отделении чрезвычайного положения. Выйти же на свободу естественным путём, с чистой совестью Эдуард Ефимович не имел никаких шансов и перспектив и прекрасно сознавал это. Как всё трагическое, комическое, вообще всё в его жизни, заход в лечебницу произошёл из-за женщины. Ещё несколько месяцев назад, он, не сделавший никому никакого зла любитель тихих сексуальных восторгов и помыслить не мог, что окажется в оазисе воздержания, рыбных котлет и неприятных до крайности лечебных процедур. Более всего удручали Эдуарда Ефимовича сеансы трудотерапии. Бумажные кладбищенские цветочки приходилось вертеть в обществе нимфоманок из женского корпуса. Только изломанный психиатрический ум мог додуматься до составления подобной гремучей смеси. В подвале, где происходили сеансы, стояла грозовая, совершенно нерабочая атмосфера. Иногда казалось, что по помещению проскакивают метровые голубые искры. Эдик не хотел сидеть в подвале, покрываясь смертной испариной неудовлетворённости. Он хотел очутиться в скверике у Московского вокзала, на скамеечке, усыпанной опавшей сиренью, на месте своих регулярных встреч с таинственными прекрасными незнакомками и беззлобных расставаний навеки.
-Здравствуйте, уважаемая Раиса Петровна, - Саша, даже изрядно перепуганный не терялся, но не мог изменить манере вещать импозантно и веско. Уловив естественный вопрос в глазах Раисы, он поспешил отмазаться от происходящего.
-Мы с Эдуардом просто не можем находиться в палате, мы никогда бы ни посмели нарушить порядок на отделении, но дверь не заперта, а ваша коллега отсутствует, Вячеслав Всеволодович давно ушёл, мы просто в растерянности…
Убедительности речи Александра Михайловича придавало то, что он, в отличие от Эдика, очень не хотел досрочного возвращения к обыденности внебольничной жизни и особенно к внебольничному же кругу знакомств. На отделении Александр Михайлович числился шизофреником. Как всякий шизофреник он обязан был быть яркой личностью и обладать талантом. И он действительно обладал непревзойденными способностями в одной довольно узкой и специфической области. Саша брал в долг. Без отдачи, бесповоротно, безнадёжно и навсегда. У донора противостоять его напору было не больше шансов, чем у дамы бальзаковского возраста,отвергнуть посягательства Эдика на душу и тело. Вращался Александр Михайлович по преимуществу в кинематографических кругах, время от времени участвуя в массовке. Всегда в первых её рядах, но никогда не поднимаясь до эпизода. Он слыл гением массовки. Помошники режиссёров на пари снимали его в самых невозможных по его комплекции и наружности амплуа. Учтите полное отсутствие грима (какой грим в массовке) и на скорую руку подобранный костюм. Пухлое лицо Александра Михайловича и пивной животик частенько появлялись в фильмах военной тематики. Измождённый блокадник падает у решетки Летнего сада и крупным планом умирает на глазах зрителя, который никогда не оценит мастерство исполнения, не имея возможности сравнить Сашу экранного и Сашу в миру, незнакомого с чувством голода в принципе, с самого первого почасового кормления в роддоме №1 и до достижения ожирения второй степени к пятидесяти годам. Цикл функционирования Саши составлял шесть месяцев. Именно за это время он успевал набрать в долг, очередной раз обострить шизофрению, отсидеться в больнице и приобрести уверенность, что снаружи всё забыто и рыбка может нырять в привычно мутную воду, а козла можно запускать в огород по-новой. Многолетняя практика показала, что шесть месяцев и ни днём меньше требовались, чтобы обобранные творческие натуры примирились, утратили послевкусие от состоявшегося грабежа и были готовы к очередной стрижке. Текущий производственный цикл не был закончен и наполовину, досрочно оторваться от рыбных котлет значило для Саши прямое попадание в руки раздражённых заимодавцев. Медики крайне болезненно относятся к экстренным происшествиям на отделении, реакция их непредсказуема и вместо тотальной «серы» в задницы вполне можно схлопотать внеочередную выписку.
СМЕРТНЫЙ, прил 1. Относящийся к смерти, сопутствующий смерти, умиранию. Смертный час. Смертельные страдания.›Я чувствую, к груди моей Все ближе, ближе смертный холод.М.Лермонтов. Ангел смерти. Послушная пуля ловит зверя в прыжке. Смертный рёв заглушает выстрел. Г.Федосеев. Тропою испытаний.
Попал я, как кур в ощип, п’ошло пош’ло, каламбурчик родился, а дело дрянь. Никогда ты Саша не будешь генералом, как хорошо которым быть. Не гарцевать тебе на белой англизированной лошади с красивым вишнёвой эмали крестом на шейной ленте. Миль пардон, мон женераль 1824 года издания, белые лосины, золотого шитья шарф. Без штанов-то не погарцуешь, ноги в кадре. А ведь раз стрелка - егеря представлял по минимуму, в кивере и мундире. В первую шеренгу приказано было не соваться с цивильным анахронизмом брюк фабрики Большевичка. Костюмер рационализацию внедрил - кому мундир кому штаны, белорусский метод, одетого народа в кадре в два раза больше. А ведь до золотом кручёных эполет было рукой подать, улучить момент, попросить Анатолия и извольте на площадку, съёмки через два месяца. Смеялся я над Эдиком, дурачок, мракобесием попрекал, а он верняк к своим курочкам нетоптанным выберется, закопается промеж них, как ёжик поддиванный в газеты. Воистину сказано: «Просите и дастся вам». Может к лучшему, что не попросил. Лошадей я боюсь. Здоровые они, как …лошади. Зубы жёлтые нечищенные, неприятные, губы слюнявые. Ухватит – прощай коленная чашечка, до конца кинокарьеры Сильверов представлять. Гарцевать сильно сказано, залезть бы на неё, с ящичка какого-нибудь. Постоит скотина минутку спокойно и дубль наш. Премия за лучшую мужскую роль второго плана, Канны, тридцать рублей съёмочный день, Оскар, долги отдам. Несчастливый я, имманентно склонный к жизненным невзгодам. А как откажешься? Сестра Менгеле, капо по призванию, Татьяна Филипповна приказала Анатолия в кабинет к доктору сервировать. Хорошо хоть не в процедурный. Петушок и раз не прокукарекал, а мы его уж и сдали. Зачем он доктору в кабинете? Сам попользоваться решил, в золотую рыбку поиграть? По щучьему велению, по моему хотению. Легко сказать доставить. Нести за руки за ноги, накрыв простынёй, – покойник, всё отделение перепугаешь. Ещё простыня домиком, оргазм в гробу, чернуха. Одолжили кресло на колёсиках у генерал лейтенанта медицинской службы в маразме. Кантовали стоя, статуя командора на педальном ходу, Царскосельский Геракл под простынёй. И понеслось, пошло поехало. Сейчас Рая увидит пейзаж после битвы, думать не могу, что будет. А ведь у меня и крест есть, святого Станислава, как настоящий, почти свой, прихватил как-то на съёмках, как знал, что пригодится. Теперь разве что посмертно, хотя в 19 веке не додумались ещё покойников награждать, живых ценили.
«С этими ясно, ждать от друзей сидельцев крупных неприятностей не приходится» – профессионально оценила ситуацию Рая, и ускорив шаг проскочила без остановки пустую телевизионную. Из предбанника душевой, по совместительству курилки высунулся один из «Пскобских, мобилизованных» – курсант, страстно желающий откосить от училища и не попасть при этом на срочную по полному её сроку, один из трёх имеющихся на отделении. В руке воин повышенной хитрожопости осторожно, стараясь не расплескать, держал алюминиевую больничную кружку «с горкой» наполненную водой. Увидев Раю, он, чего-то испугавшись и расплескав таки воду, порскнул обратно в предбанник. Рая не стала задерживаться для выяснения причин паники и проскочила мимо. Следующая слева дверь в процедурную, пробегая, Рая толкнула её – заперто. Дверь в кабинет врача закрыта, но Рая уже не смотрела по сторонам. Там, к самом конце коридора напротив первой палаты кучковались, вставая на цыпочки и вытягивая шеи, чуть ли не все больные отделения. Из самой палаты доносилось задорное ржание.«В палате ничего смешного быть не может, там один Толя остался, его соседи в столовой» - подумала Рая холодея.
Александр Михайлович редко заблуждался, не та натура, но и на старуху бывает. Насчёт отсутствия на отделении лечащего врача Саша заблудился самым коренным образом.
В неурочный сей час доктор Фионик Вячеслав Всеволодович находился на рабочем месте, сидел за столом, запершись в кабинете и вцепившись, как лётчик, выводящий самолёт из смертельного пике вцепляется в ручку управления пухлыми пальчиками в шариковую, в гибком корпусе, без мелких деталей, профессиональную самописку. В душе психиатра царило смятение, на столе порядок и симметрия. Позволяй обстоятельства, в которых протекала профессиональная деятельность Вячеслава, стол был бы украшен стаканчиком, ощетинившихся хищно гранёных карандашей, точно таким, как в домашнем «рабочем кабинете» его двухкомнатной каюты в «корабле». Доктор Фионик уже не в первой попытке старался преодолеть незнакомое и оттого трудно оборимое чувство. Чувство потери рациональной причины событий.
Психиатр-ординатор пятого отделения Вячеслав Всеволодович Фионик не любил свою работу. Престижную специализацию он приобрёл не нудной комсомольской активностью с дальним прицелом пристроиться в КГБ и не многолетними пресмыканиями перед руководством кафедры, а по зову души и призванию, кроме того психиатрами были его отец и дед, дяди и тёти и множество дальней родни, тесно не общавшейся, но помнящей друг о друге в необходимых случаях протекции или просто ускорения хода по жизненному пути, сиречь карьерном росте. Вячеслав родился психиатром, к двадцати годам совершенно, до карикатурной яйцеголовости облысевший, с врождённым вывихом бедра, отчего при ходьбе раскачивался и изгибался всем телом, а хромота была заметна даже когда он сидел за столом, он не мог не увлечься тонкими механизмами поломок в человеческих головах. К концу первой недели самостоятельной работы Вячеслав убедился в том, о чём ранее только догадывался – в полном бессилии практической психиатрии. Всё что мог психиатр это навесить наукообразный ярлык диагноза и при помощи несложных манипуляций аминазином и аминотриптилином превратить безумное, но оттого не менее занятное человеческое существо в овощ. Оставалась наука. Но одно дело сладко балансировать на кромке чужого безумия, а другое подводить под необъяснимое марксистский материалистический базис, тщательно стараясь, чтобы из-за строк не торчали уши Фрейда, Ницше, Янга, Сартра, Кафки и подобных им выворачивающих себя на изнанку самокопателей. Писать о психических болезнях убедительно способен только сумасшедший, а красиво, занятно и высокохудожественно талантливый писатель, ни то ни другое к науке отношения не имеет.
Сумасшедшим материалистический марксист быть не может по определению, писателям ВАК кандидатские не утверждает. Доктор Фионик зашёл в творческий тупик ещё на этапе выбора темы научной работы и плавно перешел бы к карьере бытового алкоголика, если бы не заковыка с компанией. Пить в одиночку надо иметь привычку. Начинающему пьянице в интеллигентной среде трудно найти родственную душу, интеллигентный алкаш существо замкнутое и чурающееся себе подобных, а профессиональные алкоголики из гущи народной, как ни странно, не любят врождённых уродств. Одно дело, когда собутыльнику красочно повествуют о моджахедской пуле, начисто отстрелившей руку, или отмороженной при побеге в воркутинской тундре нижней конечности, а совсем другое, когда тебе вывернули ногу, неаккуратно вытаскивая из известного места на божий свет. Жертва неудавшегося аборта ничего, кроме презрения, у алкашей не вызывает.
|
АЗ ЕСМЬ |
Дневник |
Рая прорезала кучку больных, которая как-то сразу проредилась, просветлела на манер осеннего леса, и заглянула в палату. По правилам гигиены, или хотя бы для эпизодической демонстрации СЭС, положено на цели влажной уборки отделения иметь три ведра. Это обычные, жестяные, белой эмали вёдра с проволочной дужкой и деревянной ручкой. Об их больничной принадлежности свидетельствуют кособокие надписи красной масляной краской: СТОЛ, ПАЛ и ТУЛ, что нетрудно расшифровывается как столовая, палаты и туалет. Предполагается, что каждое помещение обладает своим персональным набором заразы, которую нельзя перемешивать. Сегрегация и апартеид в микромире. В палате, соответственно, находилось ведро ПАЛ. Оно было аккуратно повешено на эрегированный член Анатолия, поразивший и напугавший Раю своим неестественно равномерным по всей длине органа малиновым цветом. Как выяснилось впоследствии, гениталии Анатолия были выкрашены линючей цветной бумагой, похищенной на трудотерапии. Деревянная ручка гуманно располагалась на спинке члена, чтобы не резала проволочная дужка. В руке Анатолия была помещена на манер нептуновского трезубца швабра, а лоб украшал веночек кладбищенских бумажных цветочков. Один из курсантов-симулянтов подливал тонкой струйкой воду в ведро. Увлечённый, он не заметил прибытия свежего зрителя и продолжал свой сопроматовский эксперимент. Рая подошла к окну, по пути, словно не заметив, отодвинула естествоиспытателя плечом и сняла ведро, бросила в него венок и выпростала из восковой руки ручку швабры. Не оборачиваясь, она спокойно попросила: « Разойдитесь по своим палатам». При звуках этой просьбы на ум почему-то приходил образ промороженного до звона топора, к которому намертво примерзает язык легковерного дитяти.
Правда, за спиной Раи уже никого не было, кроме практически состоявшегося воина срочной службы, остолбеневшего и лишенного подвижности цепенящей близостью казармы и всего того, что там припасено молодому, не в меру остроумному бойцу.
СМЕРТНЫЙ, прил2. Такой, который не может жить вечно, подверженный смерти. Это был поистине бессмертный мост, но строили его смертные люди. Э.Казакевич. Весна на Одере.
Вопрос рациональности происходящего не был для доктора Фионика праздным или имеющим исключительно академический интерес. Двадцать восемь лет его жизни зубчики причин и следствий безотказно перебирали цепочку событий, поочередно доставая перспективы и оргвыводы судьбы. Вячеслав Всеволодович как бы со стороны наблюдал этот процесс и доминирующим, перманентным чувством, ватно давившем сердце доктора была глухая, таёжная тоска. Бытовали во времена застоя такие пальто на ватине, спасавшие от трескучего мороза, но парко душившие и давившие веригами в любом мало-мальски тёплом помещении, толчее метро или трамвая. От чёткого понимания причин данного чувства Вячеславу Всеволодовичу легче ничуть не было. Уродство, одиночество, отсутствие женского внимания и при этом избыток интеллекта и достаточная восприимчивость, чтобы сделать страдания нестерпимыми или почти нестерпимыми, притуплёнными многолетней привычкой. Карьера учёного-анахорета как-то не задалась, с алкоголизмом не вышло, но Бог не испытывает человека выше его сил и вера в то, что если Бог попустил, значит так и надо – великий утешитель, если только она человеку дарована, вера. Доктору повезло, до некоторой степени примирило Фионика с неласково обошедшейся с ним природой то, что он не был материалистом. Психиатр истовый материалист не встречающееся в реальности существо. Заглянуть под черепную коробку, вооружившись пилами и долотами диалектического материализма и извлечь наружу хотя бы завалященький принцип функционирования психики может надеяться лишь махровый оптимист. Про таких говорят селяне – весёлый парень, аж с дурцой. Для Вячеслава навсегда осталась тайной научная ценность открытия академиком И.П.Павловым безусловного процесса пускания собакой слюней при обонянии и лицезрении куска колбасы, даром пропали и усилия научных атеистов, легко доказав, что Бога нет и не будет, они так и не предложили убедительного ответа на основной для доктора вопрос: «Почему именно меня, как бог черепаху?». В результате, вопреки проведённому лечению, Фионик стал вовсе не материалистом, а напротив, объективным идеалистом чистой воды, был верующим и, с несвойственным ему в быту радикализмом и оригинальностью, членствовал не в каком-нибудь ортодоксальном православном приходе, а в довольно многочисленной на планете, но экзотической в северо-западных районах СССР церкви Евангелистов Умывателей ног, несправедливо обзываемой в атеистической периодике сектой. Уловлен же он был в сети ловцов человеков во время судорожных попыток найти в ортодоксальной церкви малейший проблеск интереса к своей личности и её страданиям если не со стороны Бога, то хотя бы его штатных служителей. В лучшей своей тройке, мятущийся духом Фионик перемещался по храмам, потея на службах, сущий пришелец из космоса в скафандре в неродной атмосфере ладана и окружении местного белоплаточного старушечьего населения. Наконец, убедившись, что синхронно с присутствующими в храме перекреститься, поклониться и понять церковнославянскую службу ему не по плечу, он стартовал обратно в привычную мирскую жизнь и прямо на паперти был распропагандирован Зоей Фёдоровной, успешно подбиравшей отходы производства официальной церкви, вполне ещё пригодные для сектантского обихода. Всё сложилось чрезвычайно удачно. Фионик окормлялся духовно у евангелистов, забывая, хотя бы на время о несовершенстве временной своей телесной оболочки, медицинское начальство и органы не препятствовали молодому учёному наблюдать изуверов в природной среде, а Зоя Фёдоровна зачислила на свой боевой счёт ещё одну заблудшую душу. Жизнь рядового сектанта в СССР довольно однообразна. На западе просто монотонно-нудна, беспрерывное практикование добродетели в любом её виде без перерыва на не согрешишь – не покаешься, без борьбы и преодоления доступно разве что европеоиду недюженной выдержки, без скифских корней. Развлечения сектанта в социалистическом обществе немногочисленны, но их есть: мелкие пакости государства, преодоление бытовых и хозяйственных проблем общины в условиях, когда ничего нет, а красть нельзя и на сладкое общение с коллегами из-за бугра. Забавные чернорожие американские баптисты откалывающие во время богослужения рокенрольные коленца и больше напоминающие расшалившихся в ночь на рождество чертей, чем собратьев по вере или старательно-трогательный протестантский проповедник с воздетым перстом, рыжей шевелюрой и выкаченными ирландскими буркалами, по всем правилам элоквенции и ТВ шоу устраивающий духовный сквозняк сквозь железный занавес крайне развлекают мрачноватых русских верующих. Явка на подобные мероприятия сто процентная, даже стодесяти процентная, учитывая присутствующих по долгу службы и любопытствующих.
Обещанная в ближайшее воскресенье проповедь без кавычек всемирно известного проповедника Вилли Гейма наполнила церковь, традиционно среднерусской архитектуры здание, но с европейской начинкой и без крестов на зелёных куполах плотно спрессованными верующими. Тем, кто не пробился внутрь и толпился во дворе, была силами технической команды Вилли устроена радиотрансляция. Турне Гейма по миру запечатлевалось на плёнку для истории тотальной евангелизациии, доктор Фионик на плёнку не попал, но именно факту проведения съёмки был обязан тем, что жизнь его, вращавшаяся до сей поры неторопливо, как мутная мыльная пена в нержавеющем неистребимом баке стиральной машины Сибирь, понеслась вдруг скачками.
Привезённый для пущей паблисити заокеанским златоустом телеоператор был АМЕРИКАНСКИМ телеоператором. Образ этакого одноэтажного американца долгими ночами высасывают из кисточки отечественные кукрыниксы. Долговязый, белобрысый, конопатый, в зелёной камерменовской куртке, густо усеянной карманами, с громоздкой «Sony» на плече, если бы не церковь он бы и бейсболку козырьком назад нацепил. В клетчатых! брюках. Решив сменить ракурс, с американской непосредственностью не обращая внимания на плотно окруживших его в переполненном зале верующих, он попёр вбок, где на его несчастье чинно внимала заморскому проповеднику Зоя Фёдоровна. Донышко её шляпки пришлось как раз в уровень с многокрасочной надписью BIGAPPLEна футболке американца. Вероятно, притча о подставляемых щеках как-то подзабылась ею на мгновение. Pissoff, brother. Stopyour– Зоя Фёдоровна пожевала губами, явно пропуская какое-то слово – globalexpansion. Английский Фионик проходил в институте путём сдачи переведённых одногруппником тысяч, иначе он перевёл бы приблизительно следующее: «Отвали братец и сейчас же прекрати свою долбаную всемирную экспансию». Американец, естественно, отлично понимал родной язык и смог оценить великолепный гарлемский акцент. Обычно, после подобных выражений, исходящих из пухлых афро-американских, губ следовал нокаутирующий джеб или лупцевание традиционным спортивным снарядом – бейсбольной битой, в случае более состоятельного или спортивного негра. Оператору тотчас захотелось писс офф. Он дёрнулся от ужасной старушки, вызвав в конгрегации отчётливую зыбь и местами водовороты. Уверенный, что гарлемское гундосое бубнение является эталоном английской речи и как таковое могло быть приобретено Russianbabushkaтолько и исключительно посредством бонны и арапа гувернёра, он напряг имеющийся в наличии IQи вдруг понял, что это чудом спасшаяся дочь Николая второго Анастасия, ну, в крайнем случае, графиня Юсупова.
Именно взбрыкивание американского мустанга, завихрившее и перемешавшее аудиторию, сместило Фионика в толпе (бороться с течением мешала негнущаяся нога) и прижало к острому локотку Зои Фёдоровны, некогда сыгравшей столь определяющую и руководящую роль в религиозных экстазах доктора, да и впоследствии не оставлявшей его без помощи и поддержки. Вячеслав Всеволодович знал, что ингерманландская финка, в девичестве (по справке из колхоза) Анна-Лиза попала на фронты Великой Отечественной войны в составе прачечно-дезинфекционного отряда, в результате боевых действий приобрела туберкулёз, две медали участия и взятия чего-то и привычные русскому уху имя и отчество. Анна-Лиза была полиглотом по природе и жизненной необходимости, но на всех известных ей языках упорно говорила с чудовищным финским акцентом. Финны, как известно, изобретя шестнадцать падежей не удосужились вставили в алфавит звук «д», поэтому притиснутый Фионик услышал обращённое к себе приблизительно следующее – Вяттчеслаф Всефолоттович! И его руку тиснула тёплая крепкая ладошка. Однополые члены церкви при встрече целуются, разнополые целомудренно обмениваются рукопожатием. Вынесенное в титул умывание ног мероприятие праздничное и в качестве будничного приветственного жеста не практикуется из-за технической сложности исполнения.
СМЕРТНЫЙ прил4. Могущий привести к гибели, грозящийгибелью, ожесточенный.Смертная борьба. ›Он шел на смертный бой и не ждал пощады.Ю.Нагибин. В те юные годы. ОнŒДежкинчувствовал страх:начиналось что-то вроде смертного поединка с академиком Рядно. В.Дудинцев. Белые одежды. Там, за густыми деревьями, … лежат в своей берлоге медведи, не подозревая нависшей над ними смертной беды. И. Соколов-Микитов. На медвежьей охоте.
С разрешением Вас от великого поста Вячеслав Всеволодович. Двадцать восемь лет девственности. Или считать от начала пубертатного периода? Тогда меньше вполовину. Гладила меня по шее, загривок, как у шарпея. Или не знает? Тогда я у неё вроде плюшевого мишки. Тэдди Рузвельт. Точно не знает. Приятно или противно? Молчали с ней. Целовала куда-то в подбородок. Знает как. Семнадцать лет. Проститутки в губы не целуют. Реакция Вассермана отрицательная. Гонококка в мазке нет. Привезли из какого-то притона, голую. Надо выписывать. Найдут на отделении списанную фуфайку, галоши какие-нибудь. Разные. Куплю ей джинсы. Такие маленькие, узко чтобы было от пояса до промежности. Рублей сто у фарцовшиков на галёре. Белые или канареечные. Тогда, в электричке из какого-то прозрачного. Грудь то, пупырышки, а блузка спадает свободно. Рыженькая. Не она конечно. Волосы отрастит. Спит сейчас. Положить голову рядом, слышать, как дышит. Зачем Анне-Лизе сперма!!! Анатолия? Какая такая экспертиза банно-прачечная? Слова то откуда знает, прачка боевая. Баночку дала. Отказаться и не подумал. Бегал, как придурок, в палату заглядывал. У него и эрекции не было, как назло. Картинки мастурбационные в журнале ему не покажешь. Кроме Наташи никого не нашлось? Попросил я его или нет? А тема кандидатской? Есть теперь. Всё у меня теперь есть. Завтра выпишу. В калошах жалостливее. Пойдёт на кухню плакать. Сын суженую привёл, долгожданную. Из моей комнаты не слышно. Сам вымою. В ванной. Ещё ночь и день. Выпишу утром.
С видом школьницы, на отлично выполнившей задание учителя, Наташа поставила аккуратно закрученную баночку на стол, отступила на шаг и потупилась, не столько от смущения, сколько от незнания, что делать дальше то.
Во время процедуры доктор неотрывно изучал график дежурств, помещённый на столе под плегсигласовыми царапинами. Голову не поднял. Слушал. Складки на затылке розовели молочным поросёночком. Стукнула баночка.
Вячеслав, скособочившись сильнее обыкновенного и тяжело упёршись в крышку, судорожным усилием, как гимнаст на коне, одним движением вымахнулся из-за стола и оказался прямо перед девушкой, едва не уткнувшись носом в её рыжеватенький пробор. Волосы были стянуты на затылке в негустой хвостик, но над самым лбом отдельные волосики выбивались свободно и шевельнулись от его дыхания. Беззащитно белела кожа между разделёнными прядями. Вячеслав окаменел от страха, больше всего он сейчас боялся вдохнуть её запах, взболтать всё в голове, утерять ясность восприятия, пропустить что-либо из того, что он уже знал сейчас произойдёт. Стал близко-близко, но миллиметр между халатом и пижамой как из стали. Вячеслав завёл обе руки за спину Наташи и сначала приподнял край пижамы, а затем скользнул ладонями вниз за свободную резинку, в тёплую уютную темноту, на маленькие ягодицы. Сейчас он весь был эти ладони. Даже не прижал, ладони обтекли все ямочки и ложбинки. Так бы и умереть. Зачем ещё какие-то годы, только затрут, затуманят ощущение живого, беззащитно-покорного в твоих руках. Наташа, для которой происходящее было лишено новизны, стояла тихо, не желая беспокоить доброго доктора, но вдруг переступила, перенесла тяжесть тела с ноги на ногу. Упруго передавшееся ладоням движение вывело Фионика из блаженного оцепенения. Он внезапно обрёл способность воспринимать окружающее и задёргал головой, выискивая более комфортное, чем линолеум кабинета место. Стол? Кушетка? Застеленное чистой простынёй, девственное ложе (кого осматривать лёжа на отделении?) подходило идеально. Провернувшись, как циркуль на здоровой ноге, Фионик в ладонях перенёс девушку на кушетку. Наташа неуловимым движением освободилась от пижамных мешковатых штанов. Никакого белья. Проворно улеглась и, скрестив руки, потянула пижаму наверх. Выскользнули острые грудки. Но доктор не смотрел на них. Он уставился на нежный пушок, даже не пушок, а подшорсток, оттенок солнечного цвета, не заглохший в сумраке кабинета и взбегавший от лобка по чуть выпуклому животику. Фионик знал, теперь совершенно определённо знал, как он проведёт оставшиеся годы жизни. Он будет любить эту женщину, этот пушок, ягодицы, даже пробор. Боготворить, терпеть капризы и другие поступки, которые наверняка будут, и о которых сейчас просто некогда было думать. И как хорошо, что он ещё не умер, потому что внизу живота что-то сладко заныло, затяжелело теплом. Опёршись рукой о кушетку, он раз и другой потянул, дёрнул молнию застёжки. Наташа быстро сообразила необходимость помощи и маленькой ступнёй, подушечками пальцев ловко, как обезьянка зацепила пояс брюк. Тёплые подушечки скользнули вниз, и навстречу им взметнулось горячим и твёрдым по нежной гладкости тыла стопы эрегированное тело члена.
Теперь в кабинете совсем темно. У двери справа белеет халатами вешалка. Слева, как халат подранок, отбившийся от стаи, белеет фигура Анатолия, в темноте его глаза открыты, но не на суету сует на кушетке. Он смотрит на стол, где забыта баночка с плотно закручивающейся крышкой.
СМЕРТНЫЙ, 5. Разг. Крайний, предельный в своём проявлении, очень сильный.Скука смертная. Жара смертная. ›Смертный холод проникал до костей.Л.Обухова. Лилит. Сотой доли этих смертных мук не перенёс бы и зверь, а ониŒразведчикипереносили.В.Кожевников. Щит и меч. 5а. Непримиримый, яростный (о враге, вражде).Смертный недруг.
◊Смертный грех – поступок, грех, который невозможно искупить.
Откуда он свалился на мою голову? Привезли менты из пригородного дачного леса. Стоял там, как ржавый железный дровосек. Сходили дачники за незабудками. Или кусают? Долго стоял, карельскоперешеечные комары до гостей должны обглодать. Почему Анатолий? Народ на отделении окрестил, прижилось как-то. Поджарый, каждый кубик на животе виден, бицепс, квадрицепс, мускулюс клемастер. Я хороший любовник, как выясняется. Всем так говорит? Стоит ведь стоймя, прыткий, как коала после обеда, кормим. Брюхо через ремень, а я зарядку почти каждый день, ну почти каждый. Статическая гимнастика. Продажная девка заграничной физкультуры. Фрэнк Баум дровосека смазал, с челюстных шарниров. Каталепсия, восковая гибкость начинается с головы к ногам и разрешается в обратном порядке. Рискнуть наоборот. Речевой контакт, даже просто речевая продукция без контакта. С этого начну. Кататонический синдром, каталепсия. Вывести, расскажет, где отсутствовал из этой действительности, это докторская. На плёнку зафиксировать исходный статус. Энцефалограф двенадцатиканальный до и после снять, статистика не понадобится.
Марк Шаббатович завершил обращение к Генеральному Секретарю ООН, расписался, расшифровал подпись и удовлетворённо пукнул. Именно эта рефлекторная особенность и настоятельные просьбы соседей по палате заставили никогда не бравшего в рот сигареты Шаббатовича превратить в рабочий кабинет курилку у туалета. Курилка сегодня была пуста, но Марк Шаббатович осмелел настолько, что выбрался в телевизионку в компанию бесполезно ни для кого мерцавшей старенькой «Радуги». По соображениям ума Марк не присутствовал при разухабистых забавах в первой палате, крайне их не одобрил, но вынужденно оторвался от работы и прислушивался к ходу событий. В последнее время у него вошло в привычку фиксировать всё, что относилось к Анатолию. Творец одного жанра Марк Шаббатович даже освоил нечто вроде биохроники. Настолько взбаламутил Анатолий своими странностями (нашёл место быть оригинальным!) рутину отделения. Он даже хотел было вставить абзац о его злоключениях (в качестве иллюстрации нравов советской психбольницы) в свою жалобу, но не решился нарушить стилистическую стройность текста. Завершил он исходящий документ однако не аккуратной точкой, а неопределённой закорючкой, смахивающей на запятую, так как именно в этот момент краем глаза заметил, как сестра Рая ловко вкатила каталку с лежащим на ней навзничь Анатолием в дверь процедурной.
СМЕРТНЫЙ, прил 3. Ведущий к смерти, лишающий жизни. Смертная казнь. ›Все умирает на земле и в море. Но человек суровей осужден: Он должен знать о смертном приговоре, Подписанном, когда он был рожден.С.Маршак. Лирические эпиграммы.
Анатолий становится местной знаменитостью. Непроницаемость больничных дверей миф. Слух о нём вроде вируса гриппа легко распространился по отделениям и уже покинул больничные стены. Во всяком случае корыстолюбивые нянечки вовсю водят к нему родственников с воли, своих знакомых и совсем уже тёмные личности стали появляться в ночной тиши. Хвалёная советская психиатрия. Эрзац тюрьму для недовольных и ту не могут достойно устроить. Любят мзду представители прогрессивной общественности, до них непрогрессивные любили и после них будут. Аминь. Сложно идут жалобы по инстанциям. Попрошу Анатолия ускорить, вряд ли поможет, но попробовать надо, есть прецеденты. Поглядеть на алкашей, мир в человецах и благоволение. А как маялись сердешные в узилище на сухом пайке. Теперь с утра сядут, кипячёной! водички по кружкам разбулькают, носы подкрасят и за жизнь разговаривают. За добавкой молодого в умывалку пошлют и всех проблем. Чудо в Канне Галилейской. А может подставили его хитро? Попроси урождённый петербуржец грузинский еврей Шаббатович в момент душевной слабости выезда и чемодан, вокзал, земля обетованная. Соседи по коммуналке на комнату расширятся, у власти никаких проблем с жалобщиком, все довольны. Пиши там справа налево, снизу вверх. Не дождутся. Какой из меня еврей, даже под корень обрезание не поможет. Петербуржец я, дерьмо в кибуце на тачке катать не желаю. Антенны они конечно демонтировать и не подумают, но экранировку комнаты я пробью, буду из своего окна через облупленные крыши на Неву любоваться. Удивительный однако народ психи эти самые. Хоть бы кто выписки вымолил, избавления от душевного недуга. Ну конечно, тут как в тюрьме (чур меня, чур) виноватых, в дурдоме психбольных нет. Все ни за что сидят. А выгони их всех взашей Фионик, завтра утром все обратно будут к аминазину утреннему, не заржавеет у них. Зачем самим свои проблемы решать, с утра таблеток накатил и весь день свободен, питание трёхразовое, плюй себе в потолок. И не любят меня за то, что рыпаюсь, как кета против течения упираюсь.
Каталка пятого отделения была аристократических и космополитических кровей. Польского пижонского производства, туго обтянутая по поролону зелёным дермантином, с хромированными железками скоб и перильцев, педалью для подъёма спуска она, доведись такое, смотрелась бы «Чайкой» среди ржавых «запорожцев» обычных больничных скрипучих раздолбаек, с калейдоскопической быстротой сменявших на своей «белой» с пятнами ржавчины и другими подозрительными блямбами жести кастрюли из пищеблока, узлы с бельём и простынные фигуры с торчащими восковыми пятками. Каталка на психиатрическом отделении исполняла специфические функции, за прочные хромированные скобы, например, крайне удобно было фиксировать больных. Зарулив каталку в процедурную, Рая щёлкнула выключателем, гася ультрафиолет, закрыла дверь и подкатилась под спускавшийся с потолка обод бестеневой операционной лампы. Подняв её ручкой как можно выше, она нажала кнопку, и яркий световой круг отогнал принадлежности процедурной по углам в сумрак. Лишённый даже тени, нагой Анатолий тем не менее не казался беззащитным и беспомощным, какими обычно кажутся даже просто спящие. Рая открыла стеклянную дверь шкафчика, достала банку с медицинским, чистым вазелином и клок ваты из бикса, осторожно и тщательно отёрла краску, убрала остатки вазелина ладонью и сухой ватой. Покачав педаль, она опустила каталку до уровня своих коленей, выглядывавших их под короткого халата, отошла в угол и вымыла руки тёплой водой, побежавшей с ладоней в слив розоватыми струйками. Опёршись одной рукой о раковину, Рая спустила трусики, переступила из них и засунула в карман. Из кармана её рука появилась сжатой в кулак, а когда она раскрыла ладонь, уже подойдя к световому кругу, на ладони блеснуло золото. Одно колечко Рая надела себе, а другое вдруг упало со звоном на кафельные плитки, но не откатилось далеко и Рая, подняв с пола, продела в него безымянный палец Анатолия, так и оставшийся выпрямленным. Легко перекинув ногу, она оседлала каталку согнула колени, прижавшись бёдрами к ногам Анатолия и упёршись гладко выбритым лобком в член. Рая медленно расстегнула халат и положила ладони Анатолия на свои обнажённые ягодицы, прижала, чуть приподнялась, поёрзала, примериваясь, и уже уверенно опустилась нетерпеливо сочащимся лоном, качнула налившимися грудями.
Четверг, выход в дневную смену.
Ночки летние, безначальные, бесконечные – Ленинградские. Хорошо в дымке вашей сиреневой гулять рука об руку, чудно помечтать, скропать нечто илегически-ностальгическое, поспать недурственно, если совесть позволяет и салями с коньяком на пупок не давят ночным душным кошмариком. Всё легко творить ночью белою. Легко в ночь войти, да непросто выбраться. Не за что мозгам зацепиться, из киселя в бодрствование выступить. Будильник надрывается – верстовой столб на границу утра выпиливает, глаза открыты, ноги-руки куда надо сами несут, а ночь цепляется липко, когда ещё стряхнёшь её насовсем-прощай. Ну да мы не пьём, не курим, снаряд имеем для культуры физической – гантель тяжкую, что в углу стоит, пыль заманивает. Нам головушку непохмельную прочухать раз плюнуть готово.
Место общего пользования описывать не буду, хочешь подробностей – в своё родимое загляни. А вот личность в зеркале у нас разная бликует. Ты небось с утра в зеркало смотришься для испуга, с дурными привычками расстаться мечтаешь, то-то, а я по делу. Нос ты мой римский не слишком, усы имени т. Розенбаума, волос правда богаче. Это я не хвастаюсь, это сейчас мне хлопоты лишние. Так «Харьковом» подребезжал и ладушки, а мне неопасной бритвой скрестись скоблиться, да не только мимику, каждое утречко приходится волосы к затылку сгонять, вырабатывать залысину интеллектуальную высокую, полировку ей давать, смазывать, чтоб не рекрутская синяя, а лоснящаяся, благоприобретённая выказывалась. Усы к портрету прилепи, лысина искусственная, рожа протокольная. Очёчки тоненькие, анодированные – на кого похож? А, понял. Шпион террористический, подрывной английский оппортунист, чисто Савинков. Пымал шпиона? Да толку чуть, стукнуть ведь некуда, оскудела родная земля на органы. В раньшее застойное время за паршивым ренегатом-космополитом на лимузинах чёрных лаковых крались, в запонки шептали, неношеными штиблетами вперёд в крематорскую печку запихивали живьём, а ныне. Сам знаешь, проза жизни. Так что, поймал шпиона, положь на место. Да и не шпион я вовсе, не мафиози, не бегун алиментный. Однако каждое утро усилия прилагаю, чтоб на паспортный прошлой жизни своей портрет бюстовой как можно менее походить, есть причина. Фоторобот мой наверно ментам Пикассо кубистского периода рисовал, да береженого бог бережёт. На пару дней мороки ещё. Если всё свершу, как задумано к субботе усы смахну, на плешь – накладку (из своих волос заготовлена тщательно) пока родные прежнего уровня развития не достигнут, окуляры в мусоропровод и – добро пожаловать в родимые контуры, в приметы свои не шибко особые, каковых, хочется надеяться, произвела природа великое изобилие. Метаморфозы проходят играючи, без соседского догляда. Никто никому на лестничной площадке не знаком и тысячу лет не нужен. Вырасти завтра рог на лбу и то никто глазом не слупает, рукой не пощупает.
Сейчас позавтракаем, оденемся и на службу. В транспорте пока не тягостно, народ трудовой ещё через часок тоннели фаршировать примется. Тихо, гулко, просторно, опилками сырыми пахнет. Можно мысль какую подумать, только не хочется задумываться, спать поздно, бояться рано.
Проспект широкий упирается в район на прибрежной свалке свеженамытый. Дом на восемьсот клетей, лестницы у подъездов высокие – не запрыгнет финская подъёмная водичка. Гулкий дом на семи ветрах, некультяпистый, серый, плитовой, но мне удобен до крайности, лестничная клетка на первом этаже на две стороны. Со двора, с мусоропровода зашёл, из пакета курточку лёгкую, яркую на плечи, пакет в карман, кепочку за пазуху и из главного выпускника вместе со всеми этого домищи туземными работягами в обратный путь. За пол года виражей пообтёрся я тут, кое с кем на спортивном ходу могу словцом перекинуться. Для всех интересующихся живу я здесь, на шестнадцати этажах в восьмистах квартирах. Захочет гость дорогой хуже татарина, наищется.
Пятница. Исполнение желаний.
СМЕРТЕЛЬНЫЙ. Прил.3. Относящийся к смерти, сопутствующий смерти, умиранию.Смертельная агония. Была свалка – с ножами, криками о помощи, смертельными хрипами и стонами умирающих. Д.Фурманов. Мятеж.
А ведь и выхожу я теперь сущий шпион, на задание иду. Хорошо бы баба Зоя из ЦРУ. Долл’ары, понтиак цвет брызги шампанского. Видел такой в каталоге пятьдесят восьмого года – танк с крыльями. Смокинг 007, мартини из фигурного бокала. Возьмите маслинку, фруктовой водки, сухого вина…….. ЦРУ солидная контора, КГБ за рубежом под них работает, очень американцы горюют, за торговую марку обижаются.
Помурыжили, как кошка мышку, придушили мягкими лапками и бросили. На црушников рожи, что брали за цугундер не похожи. Хотя били как-то не по-нашему, с иностранным акцентом, интеллигентно, аккуратно. И били то с полчаса, ничего даже не сломали, а всё выложил, чего и не знал, вспомнил. Чистосердечное признание собственноручно на десяти листах исполнил. Двенадцать эпизодов. А я всё удивлялся, дурачок, как это в тридцать седьмом про подкоп от Бомбея под кремлёвского отца народов признавались. Элементарно, как оказалось. Дело мастера боится, наследнички отцовских героических дел грёбаные. Зря Зоя клепает на меня. Убивал без удовольствия, ну не интересны мне они убиенные. Ханжить, отмаливать, синодик на души загубленные заводить не собираюсь. Кто-нибудь свинину шницельную комплексную жалеет, слёзы льёт? Жить с чего-то надо? Пищевая пирамида. Я на верху. Нет, глист какой-нибудь или микроб, их верх будет. Дождался, первый раз за год по делу говорили. Интересные у бабы Зои дела. Мышь белая, соплёй перешибёшь, а ведь грохнуть тебя Паша планирует. В натуре. Задом, жизнью покоцаным чую, сделаю дело и гросс аллес капут на носу. И ведь тортила сама стрельнёт, божий одуванчик. Из которого только. Владение двумя пистолетами законом штата Нью-Йорк запрещено. «Астра» здоровенная, баковое орудие Авроры, а не пистолет. Ноги раскорячит, полуприсед, двумя руками зафиксирует – бах! Революция, о которой так долго говорили, свершилась. Мы сами товарищ закрыли орлиные очи твои. Психа я, конечно, порешу из благодарности, год кормила, поила, уму разуму учила – Макаренко отдыхает. А потом дудки. Пашу без хрена не схарчишь. По комодам я загодя пошарил, есть с чем по потребностям жизнь начать, в бельишке много чего понасовано. Лаванда, ты моя лаванда. В булочной что ли Зоя Фёдоровна в блокаду припухала. Я такие цацки только в Эрмитаже государственном видел, портреты Ильича в профиль неслабым числом представлены в экспозиции комодной. «Астру» прихватил от греха. На ковёр в ялтинском доме повешу. Антошка Чехонте. Жизнь мою описать – обхохочешься. Чем я не земский доктор, может мужик в фельдшера выйти и документ чтоб по всей форме? Медицинское училище №8. Полгода с Райкой на пару фельдшерю и никто про мои университеты не догадался. Неспокойно мне что-то, засада. Где только?
Зачем надо было градус понижать из врачей в фельдшера, головная боль одна. Солдат есть имя знаменитое… «Врач – лицо, которое, будучи принято в установленном порядке в медицинскую школу должным образом признанную в стране, в которой она находится, успешно завершило предписанный курс медицинских наук и получило квалификацию, дающую юридическое право на медицинскую практику (включая профилактику, диагностику, лечение и реабилитацию…». Моё лицо поступило, завершило и практиковало. Даже профилактику делало, от старости, от смерти естественной. Хе, хе. «Советскому врачу чужды психология частнопрактикующего врача, конкуренция, соперничество». Жить он должен, врач этот эфирный, сильфида с марлевыми крылышками? Хамурапи вавилонскому понятно было в 18 в до н.э, что платить доктору надо, не глазки строить, в стране, «в которой она находится». Мать их.
Браунинга на месте нет. Не иначе с собой таскает бабушка, в занудный свой дом молитвенный, в ридикюле, чтоб я так жил. Библию берёт, руки моет, а в сумке пушка. Был я у них. «Дух Святой на нас сойди с небес. Чтобы дух сомненья в нас исчез. Цепи тленья сам порви, разбей. Всю тьму грехов рассей (рассей)». Гимн 501 сборник «Гусли» для нашего общего пения братия и сестры. Раскаялся, натурально. Слёзы увлажнили мне веки. Чего хорошим людям приятное не сделать. Придушу двумя пальцами. Эпизод тринадцатый, последний. Горлышко тонкое – хруп и на небесах. Прямиком в рай, спасибо скажет за протекцию. Сколько жить можно, прогулы бабке лет двадцать за облаками отмечают. Седуксену вколю для мягкости, да и привычнее как-то, под наркозом, писку меньше.
Служебные телефоны.
- Сергея Артуровича, пожалуйста.
- Соединяю с приёмной, обратитесь к секретарю.
- Дополнительно А 2-3-7.
- Извините, соединяю.
- Здравствуй Серёженька, Зоя Фёдоровна говорит. Как службу государеву справляешь, бабушка в помощь не нужна?
- Здравствуй баба Зоя. Ну, ты выступила, озадачила НТО спермой этой самой.
- Результат готов?
- Результат на столе. Ты лучше расскажи Зоя Фёдоровна, как ты умудрилась маньяка на скаку выдоить, в горящую избу войти. Или к моменту забора биоматериала отмучился уже? Дед рассказывал, что воли тебе на заданиях не давал. Легка ты на руку. Шлёп и готово, не с кого допрос снимать.
- Он значит?
- Девяносто девять процентов вероятности. Один процент на несовершенство методов, пять лет прошло. Хотя эксперты добросовестно тогда сработали, даже под ногтями сперма была у девочки той растерзанной, собрали.
- Спасибо Серёжа, знаю трудно в ночь экспертов запрягать. Одного спирта медицинского изведут. За помощь оперативную тебе премия. Вы серийного убийцу старушек на квартирах ещё в глухой архив не сбагрили?
- Нет срока давности, хотя с год уже тихо, глухо. Новых случаев нет. На моём контроле дело.
- Можете забирать субчика. Он под липой в психклинике морской фельдшером подвизается, в девичестве врач неотложки Петров Павел Аркадьевич. Сегодня очередное зверское убийство готовится совершить. Самого упакуйте, и к жертве приглядитесь повнимательней, советую, не старушка на этот раз. Труды экспертные глядишь, и пригодятся.
- Зоя Фёдоровна ты нас так без работы оставишь. Неймётся тебе, лучше бы на пирог пригласила, тысячу лет тебя не видел. Детишек фотки покажу. Сын вылитый дед, такой же упёртый, не разбавляется латышская кровь.
- Будет тебе пирог. Серёжа, и у меня ещё просьба к тебе. Вы за маньяком не спешите, через пару часов в самый раз будет, раньше не надо. И ещё. Людьми не рискуйте. Он вооружён и обязательно будет сопротивление оказывать. Обязательно, даже если пистолет не достанет.
- Я тебя правильно понял? При попытке вооружённого сопротивления значит.
- Очень прошу, при попытке. Пусть своё получит. Улик там на десятерых. В саквояжике с инструментом медицинским, под обивкой собственноручное признание с собой носит, все душегубства перечислены, зачем, и сам наверное не знает, под масштаб Ивана грозного пыжится. А то суд, да дело, психом признают невменяемым, кашку больничную будет до старости, до мирной кончины естественной кушать. Пистолет при нём, не сомневайтесь, заряженный, рабочий. Здоровенная такая антикварная машинка «Астра», заметная. Оружие чистое, ни за кем не числится нигде, с тридцать шестого года не стреляло.
- Понял.
- А пирог за мной не заржавеет, орден твой под пирог будем обмывать. Бабушки слово верное, касатик.
……
- Павел Аркадьевич? Ну, как ты, готов?
- Всё на мази. Клиент сервирован.
- Не ёрничай хоть сейчас то. Говоришь, что доктор вылечил вчера? Убедись, что пронимает его, что не бревном лежит. Начинай. Только медленно, с чувством, очень тебя прошу.
- Как договаривались, сеанс два часа.
- Потом сразу ко мне, сюрприз тебе хочу Паша сделать. Хватит тебе в нищете мыкаться по углам съёмным, жить учить не буду, не мальчик, а материально помогу.
- Вот тебе, баб Зоя верю, ты человек. Буду, как штык. Тоже тебе гостинец припас. С ответным, так сказать, приветом.
|
| Страницы: | [2] 1 |