Сосуд для света «И посмотри, и сделай [менору]...» Шмот, 25:40

Всем известен РаШИ, объясняющий непонимание Моше, и как следствие – «демонстрацию» вида Меноры Творцом.

Но в результате: «Цельной была сделана Менора» (Шмот, 25:31); и мидраш подчёркивает несоучастие Моше – нерукотворность сделанной Создателем Меноры, золото для которой Моше бросил в огонь.

«Сфат Эмет» – третий ребе из Гура – задаёт вопрос: «А в чём был смысл демонстрации, коль скоро она «не помогла», и Менору, в конце концов, делает Сам Всевышний?»

Напомним, что мицва, связанная с Менорой (подробнее об этом – «Путешествие по еврейскому календарю», Книга первая «Осень – Зима», «Ханука» стр. 314, 343-344, 373), отлична от всех мицвот Торы тем, что в ней мы отвечаем за результат: «И будут светить семь стеблей Меноры» (глава «Бе-ґаалотха»), а не за действие! Это объясняет непонимание Моше и Творение Меноры Создателем, но делает вопрос автора «Сфат Эмет» ещё более вопиющим. 

Ответ трудно недооценить. В целом, наше соучастие в Творении связано именно с этим – средним (вторым) этапом любого процесса Созидания. Непонимание, или вопрос, появляющийся у нас в голове – это начало процесса постижения (реализации Его Замысла). Очевидно, что этот уровень, в принципе, не наш, ибо мысли – не наши. Но ровно также не является нашим и результат (Творение Меноры). И оказывается, что именно «показ» или «демонстрация» даёт возможность нашего соучастия.

Всматриваясь в происходящее, пытаясь осознать величие Его Замысла, мы единственно и можем заслужить право на благодарность, на сопричастность! Как вопрос, так и ответ на него, явно, не наши, наш – только бескомпромиссный поиск ответа. Хофеш – свобода поиска сокрытого (тахпосэт – карнавальный костюм; тот же корень)!

Теперь становится понятным сказанное мудрецами: «Старался (потратился) и нашёл – верь (что действительно нашёл)». Обратим внимание на слово «находка». Оно, очевидно, не вяжется с усилиями. Но зато вполне укладывается в схему «Вопрос → Наши усилия →Ответ» (по-другому: «Духовный аванс → Наши усилия →Подарок» или «Песах – Счёт Омера – Дарование Торы»).

Р.М-М.Гитик

Комментарий на комментарий Парашат ґа-шавуа «Трума»

Недельная глава «Трума» передаёт евреям законы, связанные со строительством Мишкана, чётко объясняя, какие материалы и в каком количестве необходимы для этого процесса. Эти указания даёт Архитектор – сам Всевышний. Однако четко звучит ключевая фраза: «Ве-йикху ли трума ме-эт коль иш ашер йидвену либо тикху эт трумати» (Шмот, 25:2).

Как нам известно, перевод с лашон ґа-кодеш на любой другой человеческий язык – всёго лишь комментарий, не дающий представления о глубине Божественного языка иврит. Поэтому перевод указанной выше фразы обычно выглядит следующим образом: «Чтобы собирали для Меня приношение; от всякого человека, благорасположенного сердцем, берите приношение Мне».

И сразу – ряд вопросов:

«Что значит слово "приношение"?», «И какое отношение имеет приношение к "йидвену либо"? Ведь давать можно, даже не желая того!»

Даже если приношение связать с приближением ко Всевышнему, то уместнее было бы использовать слово «корбанот». Но Тора однозначно использует «ве-йикху ли трума... трумати».

Что же это за такое слово-то «трума»?

Трума – корень рейиш – мэм. Рассмотрим выборочно несколько слов и идиом из ряда однокоренных:

рам – возвыситься; высота – ром,

маром, высота (возвышенность) – рама.

В этот же список можно добавить знаменитые и известные на весь мир Голанские высоты – Рамат ґа-Голан. Тот же корень!

И какая связь между «приношением» и «высотой»?

Наверное, уважаемый читатель уже догадался, что стоит за словом «трума»: выделенное, отделённое евреем добровольно в дар для высокой цели, то есть поднимание во Имя Всевышнего. Именно такое понимание даёт РаШИ:

Тора перечисляет предметы, которые евреи должны изготовить: Ковчег, на крышке которого будут крувим, а внутри – свидетельство союза; Стол для лехем ґа-паним – хлебов предложения; Менора – Светильник; покрытие Мишкана, балки, парохет – завеса, мизбеах – жертвенник; ограду. Всевышний даёт чёткие «инструкции» о материалах, формах, размерах сооружаемого Мишкана, рассказывая о его устройстве.

Особое внимание хочется уделить Меноре – Светильнику. В связи с этим я предлагаю фрагмент из комментариев на Пятикнижие рава Шимшона-Рефаэля Ґирша:

«Итак, если свет, который излучает менора, символизирует дух понимания и действия, который даруется человеку Б-гом, то каково же отношение этой меноры к свету, который она порождает?

Если мы представим менору в ее физической форме, тогда ее основание, которое несет один цветок, ее ствол и ветви с чашечками в форме цветов миндаля с их шишками и цветами, создает полное впечатление дерева, которое, стремясь вверх от корней, растет, чтобы стать носителем этого света.

Если, в то же время, мы примем в расчет, что менора была единственным в Святилище предметом, сделанным целиком из металла, и более того, из золота, мы сможем легко увидеть, что, благодаря материалу, из которого она была изготовлена, она должна была символизировать твердость, стойкость, неизменность, но что ее форма предполагала рост и развитие. Таким образом два аспекта меноры, материал и форма, представляют собой рост и развитие таких качеств, как твердость, стойкость и выносливость, которые навсегда должны оставаться неизменными.

Следовательно, уже своим внешним видом менора воплощает полную противоположность того понятия, которое символизирует стол. Стол делается в основном из дерева. Дерево представляет постоянный процесс развития. Стол получает предназначенные ему размеры, несущую способность, твердость и прочность лишь благодаря своей форме и арматуре. Как таковой, он символизирует материальные аспекты жизни, которые по самой своей сути подвержены изменениям, присущим явлениям роста, развития, цветения, созревания и, наконец, смерти и разложения. Лишь в Святилище Б-га стол, посредством духа и установлений Б-жественного Закона, получает установленные размеры, свою прочность, твердость и вечное значение.

Менору мы видим противоположностью столу. Сделанная целиком из золота она символизирует именно ту неизменную твердость и неподвластность времени, которые, как показывает ее форма, должны цвести и раскрываться в Святилище через дух Б-жественного Закона.

Что же касается человека, единственным прочным, неизменным и вечным элементом в нем является Б-жественный элемент, который пребывает в нем, и который мы начинаем осознавать, когда узнаем, в чем состоит истина, и когда движимые волей, воплощаем это знание на практике, творя добро.

Эти элементы знания и воли в человеке, наряду с целями его действий; т.е. добром и истиной, являются вечными и неизменными, не подверженными ни изменениям, ни переменам в течение его жизни. Истина, благочестие зрелого человека кажется бесконечно богаче того, которое было скрыто в его груди, когда он был ребенком. Тем не менее, по существу, благочестие, которое было скрыто в ребенке, абсолютно равно, и по количеству и по чистоте, тем благочестивым качествам, которые достигают полного развития только после того, как ребенок достигает зрелости. Лишь внешние проявления этого благочестия проявляются в разной степени. Подобным же образом, самые простые истины и самые обычные акты благочестия нисколько не менее искренни и значительны, чем самые возвышенные истины и самые редкостные проявления добродетели.

Все, что по-настоящему хорошо и истинно, хорошо и истинно на самом деле, вот и все. Не может быть никаких вопросов о "большем" или "меньшем". При развитии физических объектов любая более высокая форма может вырасти лишь за счет более низкой формы. Низшие формы должны отмереть, чтобы могли появиться высшие, сложные формы. Следовательно, в физическом мире все, что является более высоким или сложным по сравнению с тем, что было раньше, представляет собой отрицание предшествовавших ему более низких форм. Уже в колыбели каждой формы жизни содержится ее могила; подобно Фениксу каждая форма жизни возникает из пепла более ранних форм и поколений.

Иначе обстоит дело с объектами духовными. Добродетель и истина никогда не теряют своей обоснованности и оправданности. Все, что является добрым и истинным, остается таковым на все времена. Более высокие проявления добродетели и истины, представляют не отрицание, а лишь более полное воплощение всей той добродетели и истины, которые существовали раньше. Даже старейший из людей не может отрицать те добродетели, которыми он обладал, будучи ребенком. Действительно, добродетели его зрелого возраста - это лишь плоды тех, более ранних добродетелей, ныне реализуемые в более обширных обстоятельствах, чем то могло произойти в более узком контексте детства. Наисложнейшая система самых возвышенных и значительных добродетелей не может обойтись без простейших истин, которые служили для них отправной точкой. И действительно, тот прочный и нерушимый запас простых истин, из которого она развилась, является основой существования самых далеко проникающих истин. В конечном счете, любая форма истины, вне зависимости от ее сложности, есть ни что иное, как субстанция - сформулированная и реализованная в более изощренных терминах - из элементов, уже имеющихся в базисных истинах, которые всегда существовали, хотя в неразвитой форме и скрытыми от познающего ума.

Соответственно, "дерево", которое символизирует познание и практическое осуществление того, что хорошо и истинно - это "дерево" выкованное из золота, от корней до цветов, золотое в каждой своей части и на каждом этапе своего развития. (Подобно золоту, оно также чисто, истинно и хорошо во всех своих частях и на каждом уровне своего роста). Более того, в своей высшей форме завершенности, от корней до цветов, оно неделимо, не составлено из различных частей. Оно все едино. Короче говоря, это дерево, как его представляет нам менора, сделанная из чистого золота, которая должна быть выкована из одного куска, а “ее основание и ствол ... ее чаши, ее шишки и ее цветы должны быть сделаны из одного куска с ней”. Это дерево символизирует менора в своем высшем совершенстве, выкованная с основанием, стволом, ветвями, чашами, шишками и цветами - все из одного куска, целиком из чистого золота.

А сейчас давайте рассмотрим отдельные части меноры.

Прежде всего, семь ее ламп говорят нам о том, что дух, воспитываемый здесь, не является односторонним (как можно было бы предположить при наличии только одной лампы). Напротив, этот дух охватывает большое разнообразие аспектов, в которых мы сразу различаем не одну лишь пестроту, но всестороннее полное единство духовного познания и воли, стоящее на моральном основании. Если мы рассмотрим лампы более внимательно, то увидим, что, помимо этого разнообразия, они символизируют также концепцию высшей гармонии и единения. Мы видим среднюю лампу, ее свет направлен вверх, или прямо вперед. В то же время огни с обеих сторон, справа и слева, светят по направлению к центральному пламени, так что три лампы справа обращают свой свет налево, а три лампы слева обращают свой свет направо; получается, что все огни устремлены к центру, создавая одно совершенное единство. (*^{13 и, посреди семи светильников, подобного Сыну Человеческому, облеченного в подир и по персям опоясанного золотым поясом: 14 глава Его и волосы белы, как белая волна, как снег; и очи Его, как пламень огненный; 15 и ноги Его подобны халколивану, как раскаленные в печи, и голос Его, как шум вод многих. 16 Он держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч; и лице Его, как солнце, сияющее в силе своей.(Отк.1-13-16)  - А.П.)}

Таким образом центральный огонь становится главной целью, к которой должны стремиться все остальные огни меноры; или, перефразировав, то место, куда бросает свой свет эта одна центральная лампа, есть общая цель и для всех других огней меноры.

Более того, эти лампы покоятся на семи ветвях. Но это не значит, что у каждой есть свое собственное отдельное основание и ствол. Нет, у них у всех общее основание; один корень, один ствол служит для всех них поддержкой. Действительно, более подробное исследование показывает, как это показывают и описания, содержащиеся в Слове Б-га, что ствол, на котором укреплена центральная лампа и который поднимается прямо из корня, есть подлинная центральная менора, ствол, от которого с обеих сторон, начиная от центра ствола, попарно отходят шесть других ветвей. Текст постоянно привлекает наше внимание к тому факту, что эти шесть ветвей отходят от ствола в центре.

Таким образом центральный свет - не только конечная цель, служащая для объединения всех других огней, но и начальная точка, от которой берут начало все другие огни. Они все отходят от одного центрального ствола и все они стремятся к одному центральному огню на вершине ствола. Поэтому мы должны рассматривать семь огней не просто как семь отдельных огней, но как один огонь плюс шесть огней, как особое единство, из которого выходят шесть огней и в котором, в то же время, все шесть должны воссоединиться».

Тьютор программы «Jewniversity» Штерна Ашкалуни