В
США уже несколько лет существует группа "Арабы за Израиль". Биография
Нани Дервиш, которая эту организацию создала и продолжает ею
руководить, полна трагических событий и противоречий, как, впрочем, и
сам арабо-израильский конфликт. Многим израильтянам это, возможно,
покажется странным, но на той стороне тоже есть свои левые и
ультралевые…
Событие, которое перевернуло всю жизнь Нани, произошло, когда ей
едва минуло восемь лет. В июле 1956 года в их дом в Газе пришла
посылка. Отец стал открывать пакет, и тут прогремел взрыв. В коробке
была бомба. Посылка была отправлена израильскими секретными службами.
Отец Нани, полковник Мустафа Хафез, был командиром отряда федаинов,
именно он организовывал рейды федаинов из Газы на территорию Израиля. В
результате их рейдов погибли несколько сот евреев, в том числе и мирное
население. Стоит напомнить, что в те годы Газа находилась под
египетским военным контролем.

Месть Израиля не заставила себя ждать. Взрыв уничтожил отца Нани и
причинил серьезные ранения ее брату. Полковник Хафез был похоронен со
всяческими почестями и объявлен шахидом. Четверых детей покойного, в
том числе и раненого сына, удостоили высшей чести – предоставили
возможность пообщаться с президентом Египта Насером. Президент задал им
один-единственный вопрос: "Кто из вас готов ответить за кровь отца,
убивая евреев?"

- Мы смотрели друг на друга, ожидая, кто же из нас первым скажет:
"Я", - рассказала Нани много лет спустя, - но никто не издал ни звука.
Мы попросту потеряли дар речи…

Вот что вспоминает Нани Дервиш о своем детстве:

- В начальной школе в Газе промывка детских мозгов шла по полной
программе. В песенках, которые разучивали школяры того времени, были и
такие слова: "Арабы - наши друзья. Евреи – наши собаки". Детям на
уроках внушали, что евреи не знают жалости и способны убить беременную
женщину просто так, для забавы, только чтобы посмотреть, кто у нее в
животе, мальчик или девочка. Нас учили: никогда не берите фрукты или
конфеты у незнакомцев, это могут быть евреи, которые хотят вас
отравить". В такой обстановке я росла и чем дальше, тем больше
чувствовала, что вконец запуталась в истории наших взаимоотношений с
соседями. Всё толкало меня на путь джихада. Сама обстановка исключала
иной выбор. Мне внушали, что если я действительно любила отца, то
просто обязана отомстить за его смерть. В моей душе царило смятение. Я
очень любила своего отца, но при этом не хотела никого убивать. На
самом деле посеять ненависть в душе ребенка очень просто. И те, кто
воспитывает в палестинских детях ненависть к евреям сегодня, хорошо
знают, что делают. Благодаря такой системе воспитания развивается
терроризм.

- Но неужели вы, будучи маленькой девочкой, которую постоянно
подстрекали к тому, чтобы ступить на путь шахидов, не чувствовали
ненависти к Израилю?

- Еще как чувствовала! Я ненавидела евреев, ненавидела Израиль. Лишь
через много лет я начала задумываться о реальных причинах уничтожения
моего отца и стала искоренять в себе эту ненависть. Только спустя
десятилетия я смогла взглянуть на трагедию моей семьи как на некое
историческое событие и попыталась оценить ситуацию объективно.

- Но семье шахида, видимо, оказывались всевозможные почести...

- Как сказать... С одной стороны, мы считались родственниками героя.
С другой, моей матери не удалось избежать унижения, связанного с
положением женщины, которая живет без мужа. Каждый ее шаг рассматривали
как под микроскопом, ведь мусульманская среда устанавливает множество
ограничений для одинокой женщины. Даже купить машину моя мать не могла
себе позволить, чтобы не быть осмеянной и не вызвать презрительных
оценок типа "Что это за вдова, как она себя ведет!". Мать часто с болью
говорила: "Мало того, что я осталась без мужа, так мы теперь не можем
сами решать, что для нас в жизни лучше".

Кстати, мать Нани живет в Каире, но она старый человек, и ей трудно
выходить из дома, не говоря уже о поездках куда-либо, поэтому она
отказывается от путешествия в Америку, хотя хотела бы чаще видеть
внуков.

- Когда начали реально меняться ваши взгляды на жизнь?

- Проблематичность мусульманской среды была очевидна для меня
практически изначально. Промывка мозгов в школе, критическое отношение
к женщине-вдове, отсутствие свободы... Не все могут это вынести.
Чудовищным оказалось и знакомство с древним обычаем мести за честь
семьи. В дом была нанята горничная, которой едва исполнилось
восемнадцать лет. Наняли ее через агентство. Очень скоро все в доме
заметили, что девушка начала стремительно поправляться. Сначала этому
не придали особого значения, потом женщины приступили к расспросам, и
выяснилось, что девушка беременна: ее изнасиловал прежний работодатель.
После родов она не вернулась в дом Дервишей. Мать навела справки через
агентство и с ужасом узнала, что девушку убили родные, мстя за
оскверненную, пусть и не по собственной воле, честь семьи. Именно тогда
я стала задумываться о том, что мы никогда не пытались анализировать
собственные ошибки, никогда не пытались определить, что было сделано
неправильно, и что именно наше неправильное поведение привело к тем или
иным нежелательным событиям. Всегда у нас был виноват кто-то другой. В
мусульманской традиции нет правила задаваться вопросом: "В чем я
ошибся?", это изначально запрещено, это противоречит нашей
ментальности... С таким пониманием собственной правоты думающему
человеку смириться трудно. Так что сохранять иллюзии относительно
справедливости мусульманской среды было трудно. Я осознавала, что
несправедливостей и жестокости у моих единоверцев предостаточно.

Чтобы досконально разобраться в устройстве общества, в его законах и
морали, я решила стать журналистом и поступила в Каирский университет
на соответствующий факультет. В студенческие годы стала задумываться
над проблемой ответственности за свои поступки. Позже, оказавшись в
США, куда отправилась вслед за семьей мужа, я стала все чаще приходить
к выводу, что меня не устраивает отношение к жизни.

Кстати, первый муж Дервиш был выходцем из среды египетских
христиан-коптов. Эта религиозная группа длительное время подвергалась
преследованиям и нападкам со стороны мусульман. Жениху пришлось принять
ислам, иначе семья невесты не приняла бы его. Десять лет спустя сама
Нани обратное: перейдет в христианство и разведется с мужем, решившись
стать самостоятельной женщиной.

- Госпожа Дервиш, почему мусульманки упорно не принимают западных ценностей, почему так цепляются за паранджу?

- На Ближнем Востоке феминизм – явление крайне редкое, и женщины все
глубже и глубже покорно погружаются в следование законам шариата. В
семидесятые, когда я училась в Каирском университете, в городе часто
можно было встретить молодых женщин в коротких юбках. Сейчас это
практически исключено. Теперь женщины ходят по улицам закутанные с
головы до ног. Радикализм ощущается все явственнее.

Объяснений этому явлению много. Женщины-мусульманки все больше
страшатся Запада и западного влияния. Они заявляют: "Мы хотим жить по
законам шариата, хотим носить паранджу!" Мусульманки видят в западной
жизни слишком много насилия, ужасных преступлений. Им хорошо известно о
том, какие сложности испытывают одинокие женщины, которым приходится
самостоятельно воспитывать детей. На самом деле на женщину, ведущую
западный образ жизни, оказывается очень серьезное давление, ей
приходится делать все самостоятельно, она вынуждена сама справляться со
всеми нагрузками. Она и работник, и мать, мало того, ей хочется любить
и быть любимой… Конечно, такой женщине приходится нелегко. Женщины,
воспитанные в мусульманской традиции, не хотят для себя такой судьбы. С
другой стороны, они не хотят видеть, что западная модель жизни
обеспечивает подлинное равенство женщин с мужчинами при поступлении на
учебу или работу, в оплате труда и так далее. А для некоторых сильных
натур это важно...

- Почему после пережитой в детстве трагедии вы стали в итоге выступать за Израиль?

- Потому что я поняла: уничтожение отца не было злодейством, в
действиях Израиля была определенная логика. Размышления об этом и
привели к тому, что у меня сложилась своя собственная система взглядов,
отличная от той, что есть у большинства моих соотечественников. Потом я
создала общество "Арабы за Израиль". Это общество вызывает яростные
споры, у него, разумеется, больше противников, чем союзников, но есть
арабы, которые нас поддерживают.

- Вы считаете, что Запад прав в своих оценках расклада сил на Ближнем Востоке?

- Я категорически не согласна с утверждением о том, что с ХАМАСом
стоит говорить. Запад часто пытается умиротворить радикальные силы,
садясь с ними за стол переговоров. На самом деле такой подход опасен,
он передает арабскому миру посыл: "Если ты придерживаешься жесткой
позиции, если ты присоединяешься к террористической группе и
становишься террористом, Запад начинает уважать тебя". Соответственно
укрепляется вера в действия с позиции силы. Вот это для меня совершенно
неприемлемо. ХАМАС - одна из наиболее радикальных террористических
группировок, и, получив право вести переговоры, она не станет терпимее
к Израилю и не прекратит борьбу за его уничтожение, с целью создать на
его месте исламское государство.

- Вам часто угрожают. Не боитесь, что вас могут убить?

- Меня по просьбе палестинских организаций много раз отстраняли от
лекций в различных аудиториях. Но я не верю, что смертный приговор
вынесен мне всерьез.


Виктория Мартынова