Утром как обычно выполнил свой ритуал – выпил таблетку противосудорожного. Через пару минут почувствовав сильную боль в горле и хрипоту, совершенно не подумав о возможных последствиях, прыснул в рот Ингалипт.  Хотя предполагал, что это делать, наверное, не надо, особенно, сразу против лекарства.  Через десять-пятнадцать минут, сразу после того как съел блины почувствовал надвигающийся приступ. Я всегда чувствую это. Дыхание становится тяжёлым, как будто дышишь какой-то пещерной пылью, появляется неприятный привкус во рту. Интернета не было – авария на оборудовании, и я решил прогуляться. Прогуляться я решил не просто так, а с делом. Дойти до офиса интернет провайдера, но не того нерадивого который предоставлял мне услуги уже чуть больше год, а к другому, чьё качество и тарифы на данный момент мне казались более привлекательными.  На улице подморозило, это был добрый знак, на морозе приступ, как правило, проявлял себя менее активно. Серое бесснежие скованное небольшим морозцем поражало своей убогостью. Пятое декабря, а снега ни на грамма. Погруженный в свои мысли я дошел до офиса, в котором не оказалось специалиста по интернету и подключениям новых абонентов (сегодня выходной и в офисе был только кассир бравший плату за телефон, радио, и соответственно за интернет). Взял пару рекламок и побрёл домой. По дороге назад это и случилось. Всё как обычно – сначала заболела голова, потом повысилась зевота и слюна стала выделяться сверх всякой нормы. Минуты через три начался сам приступ.  Резко приглушился звук, поблёк и так достаточно серый и невзрачный свет шаблонных домов. Судорога лёгкой дрожью побежала по ногам, причиняя лёгкую боль.  Чувство боли усиливало чувство стыда – люди шарахались, подозревая, что я пьяный. Физическая боль ни что перед болью моральной, осознание факта, что твои руки и ноги дёргаются, реагируя невидимым движениям кукловода, что ты не в силах противится этому, доставляет, куда большую боль, чем выкрученный мышцы и сведенные эпелепстическим припадком конечности. Усугубляла моё положение слюна, которую я сплёвывал постоянно, по мере ее накопления. На своём печальном опыте знаю, что если не сплевывать, а сглатывать,  можно этим самым спровоцировать только усиление приступа, видимо в этой харкотине содержатся провоцирующие вещества. Через минуту другую приступ начал отступать. Стало так легко. Всегда когда приступ отступает становиться легко, нет, это не наркотическая эйфория, это что немного другого порядка. Я смотрел на это серой бесснежие и мне было смешно. Серые дома, серые люди. «Серый свет у меня вызывает рвоту!» - вдруг прокрутилось в моей голове, и тут мне стало не по себе. Я остановился и посмотрел на свои руки. Они были серые! Ещё более серые, чем дома, ещё более серые чем проходящие мимо люди, и что более ужасное ещё более серые и убогие чем всё серое бесснежие вокруг! Я лишь часть этого ужасного мира! Я лишь человеко-единица в этой системе. Всего лишь пыле-печинка в этих часах жизни.  Мне стало грустно. Я уже практически забыл про приступ. А есть во всех этих приступах что приятное.  Да-да, именно так! Начало приступа – это провал в некую интерзону, похожий чем то на сильное воздействие марихуаны или гашиша, когда как будто кто -то резко убавил звук и цветность, ты погружаешься в свои мысли, и те несколько секунд перед началом судороги ты чувствуешь что ты счастлив! Ты ощущаешь, что твои волосы ласкает ветер, ты чувствуешь полёт! Истинную свободу. И ты отрываешься от этого серого бесснежия и летишь в страну белоснежных грёз, всего несколько секунд до болезненной судороги, до этих стыдливых нелепых движений, которые прохожие воспринимают как «походку пьяного индейца».  А не всего лишь часть серого бесснежия, так же как и всё в этом городе...