I. Поиски данных о безвестных умельцах прошлых лет – труд сродни археологическим раскопкам, только «копать» следует не в степи под курганом, а на полках государственного архива, в музейных запасниках или в публичных библиотеках. Если вдруг посчастливилось узнать адрес бывшей ремесленной мастерской – иди, пока не поздно, в старую часть города, расcпрашивай долгожителей. Так однажды я попал в гости к древнему старцу, порассказавшему мне много интересного, а в конце увлекательной беседы сказал, словно извиняясь, что сверстники его поумирали, а самому давно нечем хвастать, разве что случайно уцелевшей, но занятной вещицей. Он достал из-за шкафа накрытый пыльной тряпицей прямоугольник.
– Сам хотел доискаться до правды, – сказал старик, – но покуда был в силах, всё было недосуг. А тебе, молодому, работа как раз по плечу, и хватит забот не на один год.
Прошли годы. Работа, заданная мне стариком, до сих пор полностью не завершена, и нет уверенности, что конец близок. А в тот день я, сняв пыльную тряпицу, увидел мерцавший в полумраке серебряный ковчег с рельефным нимбом над тонким иконописным ликом. Реставратор художественной мастерской при свердловской картинной галерее осторожно снял оклад с иконы. Открылся тщательно выписанный поясной образ Вседержителя и ровные строчки под ним: «Сiя Икона Писана Зубами въ Самар. Губ. Бузул. Уез. въ Селе Утевке. Крестьянинъ Григорий Журавлёвъ безрукiй и безногiй. 10 Iюля 1886 года».
Наверное, там – в степном деревенском захолустьи, где, судя по тексту, написал эту икону безрукий крестьянин, собирался, но так и не удосужился побывать её прежний владелец. Я отправил письма с запросам в музеи, в архивы и отдельным частным коллекционерам. Откликнуться никто не спешил, а редкие ответы были написаны словно скопированные под копирку: о безруком мастере сведений нет, его иконами не располагаем.
Порадовал лишь Самарский (в те годы Куйбышевский) областной госархив, приславший копию ответа, данного в 1963 году югославскому историку живописи и реставратору Здравко Каймаковичу, впервые обнаружившему в Боснийской православной церкви икону, подписанную безруким живописцем. О своей находке югослав писал куйбышевским специалистам: «Икона средних размеров, исполнена масляными красками на доске. Святые Кирилл и Мефодий изображены со свитками в руках. Тщательная и тонкая работа, и в первый момент подумалось, что это произведение иконописца с академическим образованием, а надпись – монашеская мистификация. Я рад теперь, что такой феномен, как Журавлёв, на самом деле существовал и, преодолев жестокость природы, сумел подняться до завидных высот изобразительного искусства. Он художник не потому, что творил, держа кисть в зубах, а потому, что создал действительно художественное произведение. Доска подписана: «Сию икону писал зубами крестьянин Григорий Журавлев в Утевке Самарской губернии безрукий и безногий. 2 июля 1885 года».
Мой поисковый вопросник архивисты переслали в Утёвку школьному краеведу Кузьме Емельяновичу Данилову, ибо «только у него есть полное собрание документов о Григории Журавлёве».
Бывший директор Утёвской школы Данилов ответил сразу и сетовал, что последние несколько лет (речь шла о семядесятых годах XX века) его беспокоят назойлевые охотники за наследием безрукого живописца. В другом письме он жаловался, что самарский доцент языкознания выпросил у него якобы для научной публикации единственную фотокопию иконы Кирилла и Мефодия, подаренную Каймаковичем, и отказывается вернуть – говорит, что не брал. «Охотники», действительно, распоясались. Медлить с поездкой на родину иконописца было нельзя.

(следующий отрывок будет под римским номером II)
© Евгений Девиков, 1995