Ири́на Влади́мировна Одо́евцева (псевдоним, настоящее имя Ираида Густавовна Гейнике; латыш.Iraīda Heinike; 15

[27] июля1895, Рига — 14 октября1990, Ленинград) — русская поэтесса и прозаик.
Она была ученицей Николая Гумилева и вышла замуж за поэта Георгия Иванова, которого ей представил Николай Гумилев: «Самый молодой член цеха и самый остроумный, его называют «общественное мнение», он создает и губит репутации. Постарайтесь ему понравиться». «Первая ученица» выполнила совет Гумилёва, и даже, можно сказать, перевыполнила. Она понравилась Иванову так сильно, что тот развёлся с первой женой. Иванов и Одоевцева поженились 10 сентября 1921 года, чтобы прожить вместе 37 лет.

В 1923 году Одоевцева эмигрировала из СССР, и большая часть её жизни прошла в Париже.

Романы Ирины Одоевцевой переводились на несколько языков, но в СССР никто их не издавал. К ней, и к Иванову, который скончался в 1958 году, применимы слова Одоевцевой об эмигрантских писателях: «Более, чем хлеба, им не хватало любви читателя, и они задыхались в вольном воздухе чужих стран».

Облокотясь на бархат ложи,
Закутанная в шелк и газ,
Она, в изнеможеньи дрожи,
Со сцены не сводила глаз.

На сцене пели, танцевали
Ее любовь, ее судьбу,
Мечты и свечи оплывали,
Бесцельно жизнь неслась в трубу,

Пока блаженный сумрак сцены
Не озарил пожар сердец
И призрак счастья... Но измены
Простить нельзя. Всему конец.

Нравоучительно, как в басне,
Любовь кончается бедой...

- Гори, гори, звезда, и гасни
Над театральной ерундой!
* * *

Я сегодня с утра весела,
Улыбаются мне зеркала,
Олеандры кивают в окно.
Этот мир восхитителен... Но

Если-б не было в мире зеркал,
Мир на много скучнее бы стал.

Если-б не было в мире стихов,
Больше было бы слез и грехов

И была бы, пожалуй, грустней
Невралгических этих дней
Кошки-мышкина беготня -
Если б не было в мире меня.
1950

* * *

- Теперь уж скоро мы приедем,
Над белой дачей вспыхнет флаг.
И всем соседкам и соседям,
И всем лисицам и медведям
Известен будет каждый шаг.

Безвыездно на белой даче
Мы проживем за годом год.
Не будем рады мы удаче,
Да ведь она и не придет.

Но ты не слушаешь, ты плачешь,
По-детски открывая рот...
* * *

В легкой лодке на шумной реке
Пела девушка в пестром платке.

Перегнувшись за борт от тоски,
Разрывала письмо на клочки.

А потом, словно с лодки весло,
Соскользнула на темное дно.

Стало тихо и стало светло,
Будто в рай распахнулось окно.
1950

В этот вечер парижский, взволнованно-синий,
Чтобы встречи дождаться и время убить,
От витрины к витрине, в большом магазине
Помодней, подешевле, получше купить.

С неудачной любовью... Другой не бывает -
У красивых, жестоких и праздных, как ты.
В зеркалах электрический свет расцветает
Фантастически-нежно, как ночью цветы.

И зачем накупаешь ты шарфы и шляпки,
Кружева и перчатки? Конечно, тебе
Не помогут ничем эти модные тряпки
В гениально-бессмысленной женской судьбе.

- В этом мире любила ли что-нибудь ты?..
- Ты должно быть смеешься! Конечно любила.
- Что?- Постой. Дай подумать! Духи, и цветы,
И еще зеркала... Остальное забыла.
1950

* * *

Я помню только всего
Вечер дождливого дня,
Я провожала его,
Поцеловал он меня.

Дрожало пламя свечи,
Я плакала от любви.
- На лестнице не стучи,
Горничной не зови!
Прощай... Для тебя, о тебе,
До гроба, везде и всегда...

По водосточной трубе
Шумно бежала вода.
Ему я глядела вслед,
На низком сидя окне...

...Мне было пятнадцать лет,
И это приснилось мне...
* * *

Все о чем душа просила,
Что она любила тут...

Время зимний день разбило
На бессмыслицу минут,
На бессмыслицу разлуки,
На бессмыслицу "прости".

...Но не могут эти руки
От бессмертия спасти...
1950

* * *

Январская луна. Огромный снежный сад.
Неслышно мчатся сани.
И слово каждое, и каждый новый взгляд
Тревожней и желанней.

Как облака плывут! Как тихо под луной!
Как грустно, дорогая!
Вот этот снег, и ночь, и ветер над Невой
Я вспомню умирая.
                               
Каждый дом меня как-будто знает.
Окна так приветливо глядят.
Вот тот крайний чуть-ли не кивает,
Чуть-ли не кричит мне: Как я рад!

Здравствуйте. Что вас давно не видно?
Не ходили вы четыре дня.
А я весь облез, мне так обидно,
Хоть бы вы покрасили меня.

Две усталые, худые клячи
Катафалк потрепанный везут.
Кланяюсь. Желаю им удачи.
Да какая уж удача тут!

Медленно встает луна большая,
Так по петербургски голуба,
И спешат прохожие, не зная,
До чего трагична их судьба.