Русские никогда не будут воевать только за деньги

Как и накануне выборов президента в 2000 году, знаменитый кинорежиссер Никита МИХАЛКОВ вновь стал объектом нападок и даже истерики со стороны известных и малоизвестных личностей. А также газет и телеканалов. Они действуют словно по чьей-то команде и, выражаясь словами нынешнего премьера, «мочат его даже в сортире». Предлоги – самые разные. Даже за отказ от «мигалки». Что уж говорить о его патриотических фильмах про Великую Отечественную войну? Видите ли – сборы меньше, чем у голливудских фильмов про маньяков и проституток… На вопрос, откуда это идет, он загадочно улыбается и удивляется такой наивности.

Но разговор главного редактора «АН» Андрея Угланова со знаменитым кинорежиссером был все же не про кино и не про публичную истерику.

- Никита Сергеевич, вы один из немногих представителей российской элиты, кто служил в армии, да еще на Тихоокеанском флоте.

– Да, почти два года на Камчатке и Курилах.

– До недавнего времени вы возглавляли Общественный совет при Минобороны. То есть жизнь армии, как советской, так и российской, вам достаточно хорошо известна.

Чем отличаются современные солдат, офицер и генерал от своих советских предшественников?

– Даже несмотря на идеологию советского времени, были сильны традиции. Была жива преемственность между российским флотом, который всегда был элитой русского воинства, и флотом 60-х годов прошлого века, в котором я служил. Существовали гордость, ощущение причастности. У людей, пришедших на флот, было время, чтобы его полюбить. В учебке призывники постигали морской кодекс, становились людьми, подготовленными к слаженным и успешным действиям в условиях морской стихии. Это совершенно другая категория людей.

Во всяком случае, совсем недавно у флота не было средств для проведения плановой полномасштабной боевой подготовки в море. Сегодняшние матросы не успевают всего этого вкусить за отпущенный срок службы. И если вдруг им придется выйти в море для защиты наших берегов, это может стать большой неожиданностью и странностью для многих из них.

– Это вы о матросах?

– Да. К моему большому сожалению, это результат всеразъедающей демилитаризации. Ее мы наблюдаем начиная с суворовских и нахимовских училищ, где, как мне говорили, со стен снимают планшеты с русскими победами. То есть хотят привести училища к некоей институции, которая готовит юных граждан по широкому профилю. Они могут стать офицерами, а могут – менеджерами или банкирами.

На мой взгляд, эта необязательность приводит к ужасающим последствиям. Если юноша либо отдан родителями, либо сам пришел отдать свою жизнь служению Отечеству и не ощущает обязательность стать офицером, – это практический подрыв офицерского корпуса. Сегодня это очень большая проблема.

–Вы имеете в виду, что суворовцы и нахимовцы отныне получают не военное, а гуманитарное образование? Для чего тогда предназначена современная армия? Может, она и вовсе не нужна? Есть атомная бомба – и достаточно.

– Мне кажется, я знаю русский характер. Может быть, он ортодоксальный, может, патриархальный. Но я не вижу в менталитете уже ушедших жителей страны и ее современных граждан большой разницы. Поэтому постулат – «мы им платим деньги, они будут воевать за эти деньги» – является абсолютно эфемерным, ошибочным.

Русский человек воевать только за деньги не будет никогда. Хотя он и любит деньги. Но даже если нанять русского человека открывать шлагбаум за большие деньги, пройдет время, и ему захочется не просто получать деньги, а чтобы его замечали, а лучше – приветствовали. А то возьмет и не откроет шлагбаум, если его не будут уважать. Это метафора. Но русскому человеку нужно больше. Ему нужно уважение, нужно, чтобы с ним разговаривали, чтобы он был услышан. Понимаю, что кто-то скажет: «Очередной бред Михалкова, платите больше, и все будет нормально». Это, может быть, годится где угодно, но в России – нет.

– Чем вы объясняете такие убийственные факты, как поборы старших командиров с военных летчиков и питание солдат собачьими консервами?

– Это общая атмосфера. То же самое в образовании, медицине, тяжелом машиностроении, армии, авиации, торговле… Это составляющие некоего внутреннего разложения. Невозможное стало возможным – люди в России не поют гимн, когда он звучит. Дело не в том, что нравятся кому-то его слова или не нравятся. Или не нравится тот, кто их написал. Дело в том, что гимн – это гражданская молитва. 99% людей, живущих в разных странах, на разных континентах, эту молитву выражают публично, когда поется гимн. У нас нет. Это что – презрение? К чему? К автору слов, к стране? К чему? Можно ли без этого прожить? Оказалось, можно. Ну поют и поют. Не запели, ну и не запели.

Казалось бы, ерунда. Нет, не ерунда, не может жить нация без того, чтобы у нее не было чего-то такого, над чем грешно стебаться, без чего-то такого, что свято для всех: от мала до велика. Вы можете себе представить капитана Тушина из «Войны и мира», или адмирала Нахимова, или Василия Теркина, собирающих мзду со своих подчиненных за то, что они у него служат? В стране, где существуют уважение и достоинство, это невозможно.

– Может, русские как-то переродились? У тех же кавказцев, мусульман, между собой хотя бы есть какие-то правила порядочности. А у нас кормят солдат собачьими консервами. Что же это такое – русская душа? У всех командиров русские фамилии. Почему это происходит в армии?

– Потому что существует тотальная безнаказанность. И не просто безнаказанность, а умноженная на мстительность. У нас нет наказаний, но есть мстительность, которая страшнее наказаний, потому что она невидима, закулисна.

Быть может, не совсем по теме, но я убежден, что, если мы хотим собрать, сконцентрировать наше общество, нам нужно вводить смертную казнь. Не для того чтобы убивать, а для того чтобы создать преграду тем, кого еще можно остановить. Ты можешь убить одного, пять, десять человек, и это не имеет значения.

Есть потолок, максимум – это пожизненное заключение. Но ты все равно видишь, как солнце встает, ты можешь газету читать. А может, объявят амнистию.
У тебя все время есть надежда, что ты живешь. Толстой говорил: «Бытие тогда и есть бытие, когда ему грозит небытие». Только по этой формуле ты начинаешь ценить то, что имеешь. И страх перед потерей жизни может кого-то остановить от преступления.

– Еще при Борисе Ельцине начались разговоры о том, что армией должно руководить гражданское лицо. Сейчас ею командует бывший бизнесмен от мебельной промышленности, затем – глава налогового ведомства. Как вы считаете, этот опыт для Российской армии можно считать удачным?

– Все дело в поставленной задаче. Предположим, нужно разобраться в финансовых и коррупционных нарушениях, в целесообразной численности высшего командного состава, генералитета, в рациональном использовании рабочих мест. Это тяжелейшая рутинная работа, куда входят и сокращение, и переведение в другие «плоскости» огромного количества чиновников от армии, помощников, заместителей, управляющих –гигантской машины, которая проедала немереные государственные деньги. Если он это приведет в порядок, то это правильно и хорошо.

И все же было бы целесообразно, чтобы этим занимался первый заместитель министра – гражданский человек. А министром обороны был бы военный, который понимает и стратегию, и тактику военного искусства. А также красоту строя и красоту военной формы. При этом замминистра предлагал бы возможные варианты, из которых выбиралось бы то, что не провоцировало бы демилитаризацию армии, ее ослабление, ломку морального духа и ее нравственного состояния. Так было бы правильнее. Сегодня для армии сделано очень многое. В частности, высвобождено большое количество денег. Честь этому и хвала. Но это не значит, что армейские устои нужно разрушать. Последний Парад Победы показал: то, ради чего армия существует, к сожалению, разрушается.

Я не понимаю, как могло получиться, что у офицеров не было погонов, знаков отличий? Я не понимаю, почему Герои не несли на груди свою Звезду? Я не понимаю, как идущие по Красной площади войска можно было различить только с помощью диктора, который объявлял прохождение. Так не бывало. Но главное – министр обороны и Верховный Главнокомандующий принимали Парад сидя. Для меня это очень серьезная и очень настораживающая деталь.

История с парадами, с отсутствием на них суворовцев и нахимовцев, носит более глубинный характер. Это определенного рода, шаг за шагом, вымывание того, что называется воинским духом.

– Никита Сергеевич, давно идут разговоры о союзе Российской Федерации с Североатлантическим альянсом. Наши военные заводы уже делают патроны по стандартам НАТО, сейчас закупаются «Мистрали».

– Я не специалист в этом вопросе. Могу говорить о духовной составляющей. К сожалению, не вижу, чтобы что-то изменилось со времен Александра III. Он говорил своему сыну: «Запомни, Ники, союзников у России нет, они боятся такой огромной страны. Наши союзники – это русская армия и русский флот!»

Что изменилось за это время? Разве у нас появились союзники, которые будут за нас жизнь отдавать? Так что разговоры о вступлении в НАТО, может, и заманчивы. Но я не верю, что можно безоглядно идти на этот шаг, хотя бы имея опыт наших договоренностей о ПРО. Похоже, в НАТО на них, как говорил наш мичман Криворучко, «положили с прибором».

– Никита Сергеевич, почему у страны такие метания?

– Это продолжение того, о чем мы говорим. Перед началом интервью вы вспомнили нашу встречу на балконе Белого дома правительства в августе 91-го года.

Был митинг по поводу победы над путчистами. Кроме Ельцина там стояло много людей. Кто-то из стоящих на балконе военных спросил меня: «Ничего тебе это не напоминает?»
Я сказал: «Нет», и он ушел. Я задумался, и что-то у меня внутри сжалось. Всеобщее ликование, а на трибуне, за исключением харизматичного Ельцина, – кто? Разве такой должна была стать Победа, которая перевернула историю страны? Через 10 лет не осталось никого из тех, кто ее делал. Где они, где их слава, где память о них? Они смылились.

– Современный мир погружен в целую кучу проблем: с погодой, с продовольствием, с религиозными распрями и терроризмом. Не дай бог, но вполне может случиться какой-то военный катаклизм типа мировой войны с участием России. Вы как человек, который был в Общественном совете при Минобороны России, посещал войска, с офицерами и солдатами говорил, можете ответить – у нас есть шанс выйти из этой войны без потерь?

– Только на личном фантастическом героизме, интуитивном, природном. На генетической памяти мужества и жертвенности отцов и дедов. Таким блеснули в Афганистане бойцы 9-й роты и вошли в историю.

 http://www.argumenti.ru/society/n291/109363

[

]