Всё глубже входя в возрастную категорию житейских неопределённостей, с большой долей достоверности могу утверждать только то, что я действительно появился на свет 26 мая 1948 года в деревне Глухово, Богдановичского района, Свердловской области на Урале, в России. На этом, к сожалению, всё точное заканчивается, так как я рос и учился в стране строящегося социализма, сделавшего впоследствии попытку (неудачную) приобрести человеческое лицо. Метафизический аспект моей юной жизни навсегда определил образ мыслей и многообразие художественных приёмов в дальнейшем.
К сему остаётся добавить, что я имею четырёх детей, женат. К этому периоду подсчитано около десяти тысяч уникатов. Абсолютно равнодушен к творчеству коллег ближнего и дальнего творческого окружения. Не участвую в шествиях, собраниях, выборах и артистических вечеринках. Своими учителями считаю: Леонардо, Гольбейна, Дюрера, Миллеса, Альма Тадема, Репина, Иванова, Левитана, Поленова, Уайета, Тюбке, Сегантини и некоторых других. Не имею никакой политической ориентации и специального образования. Основное место жительства - Россия.

Дом, где я родился. Глухово

Весна в Кулиге

Бабушкина шаль. Сын

"…В самом раннем детстве я мечтал быть машинистом. Я мечтал о жестяном красном паровозике, который стоял на полке в сельмаге за рекой. Однажды я увидел его во сне и проснулся в полной уверенности, что вот сейчас я войду в кухню, а там среди банок и глиняных латок стоит паровоз – это отец поставил его туда ещё с вечера, чтобы сделать сюрприз. Игрушки этой я так и не дождался. Может быть, оттого и покупал своим детям много паровозиков и целых «железных дорог». Машинистом я не стал, зато стал пассажиром, да ещё каким… Свою страну я исколесил вдоль и поперёк: с запада на восток и с юга – на север, пользуясь, конечно, уже нетолько стальными путями. В школе я мечтал, чтобы она скорее закончилась, и она закончилась очень быстро. Гораздо быстрее, чем я ожидал и хотел. И ещё было намерение: обойти пешком Богдановичский район по периметру.

Осенняя дача. Шарташ

Вологда. Воскресный базарный вечер

Мартовская суббота

Старый Иркутск

В юности я мечтал уехать в Нью-Йорк и ходить там вечером по Бродвею. Тогда я не знал ещё, что эта диагональ Манхаттана, «Дорога», как её называют, одна из самых длинных улиц в мире и редкая птица долетит и до середины её. Пройти же эту улочку из конца в конец пешком вряд ли кому-нибудь удалось вообще. Настал день, и я стоял на знаменитой Таймс-сквер, на самом дорогом рекламном месте в мире, на Бродвее… И даже жил однажды на этой улице. В армии я мечтал только о трёх вещах: выспаться, нажраться до сытости и остаться одному хотя бы на день. Более-менее сбылось и это. Затем, после армии, я мечтал сразу о многом: иметь свой угол, найти любовь и создать семью. Стать же Художником, то есть профессионалом, картины которого покупают галереи, музеи, о котором пишут, говорят и которого узнают на улицах, – не мечтал никогда.

Большая Сова Манахатта. Нью-Йорк

Дж. Кевин Перрон.

Тамер Бертолл (Казана). Нью-Йорк.

Портрет мальчика

Нитка жемчуга

Дэйв Гарретт Ли Джонс. 42-я улица, Манхаттан. Нью-Йорк

Иосиф Бродский. эскиз к портрету

Майкл Йорк. эскиз к портрету

Юз Алешковский. эскиз к портрету

Михаил Барышников. Перо ястреба (эскиз к портрету)

Рудольф Нуриев (Эскиз на конкурс афиши для вечера памяти Нуриева. Лондон. 2000 г.)

Омаджин Даррелл. Нью Джерси

Дженифер Айрон. Утро в Манхаттане

Я не любил мечтаний пусть и красивых, но пустых, ясно понимая, что уж это точно не для меня. Зато, став семейным человеком, я, конечно, мечтал о том, чтобы у меня было много денег, как мечтают об этом многие нормальные люди. Но тут Господь всё устроил очень разумно, как устраивает Он всё и всегда. В этом смысле воздаётся мне по делам моим, то есть достаточно для того, чтобы кормиться и передвигаться по миру, помогать родне и детям, делать подарки самым разным людям, иногда и тем, кого я не знаю… Господь не даёт мне огромных, «диких» денег, с которыми я не смог бы справиться. Не даёт и незаработанных, а это очень важно. Денег должно быть ровно столько, сколько ты можешь разумно, во благо себе и людям, потратить. И их должно не хватать, чтобы не высох «пот лица своего» – из напутствия Господа перед тем, как не в меру любопытная, легкомысленная парочка навсегда покинула Райский Сад. Деньги – это ведь инструмент жизни. Не более. И он должен быть удобным, прочным и долговечным. И всегда под рукой. Людская слава, порождённая деньгами – заболевание опасное, обещающее скорый конец если не тела, то Души уж точно.

На деревню к бабушке

Все - мои! Иван Михайлович Русский

Пейзаж с вулканом

Дедушка

Жалоб нет! Ходакова Евлампия Егоровна.

В моём огромном архиве хранится одна фотография, снятая как раз во время такого самодельного праздника Души. Однажды ясным летним днём издатель Лена Петелина на своей серебристой «девятке» вывезла меня, Воловича, Мишу Брусиловского и Ильдара Зиганшина на это поле. Мы накрыли складной стол, поставили кресла и целый день просидели за ним в неторопливой беседе, со стаканчиком виски и вкусностями, доступными в наше время. Иногда я подолгу рассматриваю эту фотографию. Три фигуры, озарённые лучами закатного солнца. Три разных художника. Не похожие ни в чём друг на друга ни в жизни, ни в искусстве. Что думает каждый из нас в это момент? Мы вглядываемся вдаль, как бы пытаясь различить совсем ещё неясные очертания нового, наступившего века… Что несёт он? Чем будет он для нас – художников, как ни крути, века ушедшего? Со всей его культурой, неотвратимо исчезающей под огромным тяжёлым катком новой культуры XXI века, которая создаётся уже на иных социальных и философских фундаментах, с иными средствами и инструментарием, немыслимым без такой простой вещи, как электрическая батарейка и вообще электричество. Всё меньше сделанного руками, всё больше сделанного вообще без участия человека. Слава Богу, ещё не заменяют полностью дружеское и родственное общение. Но есть, есть смутное ощущение, что человечество нового века сделает ещё один шаг на дороге по направлению от райских врат. Будем же праздновать, пока есть ещё время. И не забудем Екклесиаста: «Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдёшь его». (Из автобиографической книги «Совершенный никто».)

Россия. Третье тысячелетие. Дерево, холст, масло

Семья. Доска утраченной иконы, масло, лак