Урожденная Марта Скавронская. Род. 5 апр. 1684 г. Объявлена царицею 6 марта 1717 г., обьявлена империатрицею 23 дек. 1721 г.. коронована 7 мая 1724 г. Вступила на престол 28 янв. 1725 г. Замужем с 19 февр. 1712 г. за императором Петром Первым. Императрица Всероссийская в 1725-1727 + 6 мая 1727 г.

Происхождение Екатерины достаточно темно. Достоверно только, что она родилась в Лифляндии. Предполагают, что мать ее принадлежала ливонскому дворянину фон Альвендалю, сделавшему ее своей любовницей. Екатерина была будто бы плодом этой связи. Еще в детстве ее взял на воспитание пастор Глюк, но, кажется, он не очень заботился о ее образовании. Впоследствии она умела только подписывать свое имя. Екатерина выросла в этом приютившем ее доме и с годами старалась быть полезной, помогала в хозяйстве и смотрела за детьми. Сообщают, кроме того, что пансионеры пастора пользовались ее благосклонностью. От одного из них, литовского дворянина Тизенгаузена, Екатерина даже родила дочь, умершую через несколько месяцев. Незадолго до осады Мариенбурга ее распутству пастор Глюк решил положить конец, выдав свою воспитанницу замуж. Но ее муж или жених - в точности неизвестно - шведский драгун по фамилии Крузе, исчез после взятия города русскими в 1702 году. Это случилось или до или сразу после брака.

Когда Мариенбург пал, Екатерина осталась в русском лагере. Сначала она была любовницей некоего унтер-офицера, который ее бил, потом самого фельдмаршала Шереметьева. Тот отдал ее в дом Меншикова стирать белье. Бывавший здесь запросто Петр I вскоре заметил Екатерину. Случилось это не позднее 1703 года, потому что уже в 1704 году Екатерина была беременна от Петра, а в марте 1705 года у нее было двое сыновей - Петр и Павел. Впрочем, ни к какой перемене в жизни Екатерины это поначалу не привело. Долгое время она продолжала жить в доме Меншикова в Петербурге вместе с сестрами Варварой и Дарьей Арсеньевыми и Анисьей Толстой. Все они были чем-то вроде общего гарема Петра и его фаворита. У Петра были в это время еще и другие любовницы, но Екатерина не осмеливалась упрекать его за это. Она даже охотно занималась сводничеством, ухитряясь извинять недостатки и даже неверности своих соперниц и вознаграждая за неровности их настроения своим Heиссякаемым весельем. Таким образом она незаметно, шаг за шагом становилась незаменимой для государя. Петр стал тосковать без нее - это видно уже в его письмах 1708 года.

Между тем, если судить по ее портретам, Екатерина вовсе не была красавицей. Черты лица ее неправильны. Но в полных щеках, вздернутом носе, в бархатных, то томных, то горящих (на иных портретах) глазах, в ее алых губах и круглом подбородке, вообще во всей физиономии, столько жгучей страсти, в ее роскошном бюсте столько изящества форм, что не мудрено понять, как такой колосс, как Петр, всецело отдался этому сердечному другу. С 1709 года она уже не покидала царя, сопровождая его во всех походах и поездках, а перед отправлением в Прутский поход в 1711 году Петр объявил о своем браке с Екатериной. Свадьба была отпразднована 20 февраля 1712 года. Дочери Екатерины - Анна и Елизавета - соответственно 3 и 5 лет исполняли обязанности фрейлин. Бракосочетание было совершено частным образом в маленькой часовне, принадлежавшей князю Меншикову. С этого времени Екатерина обзавелась своим двором, принимала иностранных послов, делала приемы и встречалась с европейскими монархами. Жадный интерес, с которым Европа относилась к Петру, неизбежно переходил и на его жену. Из многих описаний Екатерины, оставленных иностранцами, есть достаточно нелицеприятные. Писали, что царица не умеет одеваться, что ее низкое происхождение сразу бросается в глаза, что ее придворные дамы смешны. Очевидно, что, несмотря на весь свой природный такт и ум, Екатерина совсем не смотрелась в торжественной парадной обстановке. Ее место было не здесь. Эта, на первый взгляд, неуклюжая женщина мало соблазнительной наружности по силе воли и выносливости своего физического темперамента почти не уступала самому Петру, а в нравственном отношении была гораздо уравновешеннее его. В период времени от 1704 до 1723 года она принесла своему любовнику, ставшему потом ее мужем, 11 детей, большинство которых умерло в раннем возрасте, и частая беременность проходила для нее почти незаметно, не мешая ей сопровождать государя во всех его странствиях. Она была настоящей женой офицера, "походной офицерской женой", способной совершать походы, спать на жесткой постели, жить в палатке и делать верхом на лошади двойные и тройные переходы. Во время персидского похода она обрила себе голову и носила гренадерскую фуражку. Она делала смотр войскам, проезжала по рядам перед сражением, ободряя словами солдат и раздавая им по стакану водки. Пули, свистевшие над ее го ловой, почти не смущали ее. В ее характере самая нежная женственность соединялась с чисто мужской энергией. Очень большое влияние, которое Екатерина имела на мужа, зависело, по свидетельству современников, отчасти от ее умения успокаивать его в минуты нервного возбуждения, которое сопровождалось нестерпимыми головными болями. В эти минуты все в ужасе прятались от царя. Одна Екатерина подходила к нему безстраха, заговаривала с ним своим особым языком, полным ласки и в то же время твердости, и самый ее голос уже действовал на него успокаивающе. Потом она брала его за голову и тихонько .ласкала, проводя рукой по его волосам. Скоро он засыпал, положив голову ей на грудь. Тогда она сидела неподвижно два или три часа, дожидаясь благодетельного действия сна, и, просыпаясь, Петр был опять свеж и бодр. В Екатерине не было изящества ее дочери Елизаветы, интеллекта Екатерины II, но Петр был без ума от жены: она стала матерью любимых им детей, богиней домашнего очага, которого у царя раньше никогда не было. До нас дошло больше сотни писем Екатерины и Петра. Они дышат нежностью и теплом, в них отразилось глубокое взаимное чувство, связывавшее мужчину и женщину больше 20 лет. Намеки и шутки, понятные только им, трогательное беспокойство о здоровье, безопасности друг друга и постоянная тоска и скука без близкого человека: «Как ни выйду, — пишет она о Летнем саде, — часто сожалею, что не вместе с Вами гуляю». «А что пишешь, — отвечает он, — что скушно гулять одной, хотя и хорош огород, верю тому, ибо те ж вести и за мною — только моли Бога, чтоб уже сие лето было последнее в разлучении, а впредь бы быть вместе». И она подхватывает: «Токмо молим Бога да даст нам, чтоб сие лето уже последнее быть в таком разлучении».

А еще в письмах постоянные, чуть непристойные, шутки Петра, который обыгрывает тему молодой красивой жены и старого мужа. И не зря — с годами его чувства к жене разгораются жарким поздним пламенем, царь угождает любым ее желаниям. В немалой степени ради Катеринушки он идет на многое: лишает наследства, потом казнит в 1718 году старшего сына Алексея, который не оправдал надежд отца, а когда на следующий год умирает любимый родителями четырехлетний сын Петрушенька, Петр решается завещать престол жене. Весной 1724 года в главном храме России, Успенском соборе Кремля, он венчает императорской короной бывшую прачку-портомою.Она старалась также сдерживать всякого рода излишества, которым придавался Петр: ночные оргии и пьянство. Вместе с тем Екатерина не предъявляла никаких претензий на вмешательство в дела государвенные, не затевала никаких интриг. Единственная роль, которую она взяла на себя в. последние годы, - это заступаться за тех, на кого грозный и скорый на расправу царь обрушивал свой гнев. К несчастью, она не сумела, кажется, удовлетвориться теми прочными преимуществами, которые сулил этот образ действия. Со временем Екатерина захотела извлекать из него более непосредственную выгоду и начала собирать деньги со своих клиентов. Чтобы постучаться к ней в дверь, в надежде избегнуть ссылки или смерти, надо было явиться с мешком в руках. Екатерина скопила таким образом большие капиталы, которые поместила в Амстердамском банке. 23 декабря 1721 года Сенат и Синод признали за Екатериной титул императрицы, а два года спустя совершилась коронация. Для этого торжества специально была изготовлена корона, превосходившая своим великолепием корону самого царя. Петр сам возложил ее на голову своей жены (7 мая 1724 года). Но за этим внешним фасадом счастливой и благополучной жизни крылась ее оборотная сторона. Петр был много старше Екатерины. Последние годы он провел в непрестанной борьбе с болезнью, в то время как жена его сохранила здоровье и горячую кровь своей молодости. К тому же она никогда не отличалась особой добродетелью. По мере того как ее друг старился, Екатерина, видимо, отдалялась от него. С 1716 года ближайшим человеком царицы становится Вилли Монс, ее камергер, человек ловкий, веселый и услужливый. Его сестра Модеста Балк сделалась ближайшей наперсницей государыни.

Успех молодого Монса ни для кого в Петербурге не был секретом. Его дружбы и покровительства искали самые высокопоставленные лица, министры, посланники и епископы. Один Петр ничего не подозревал о романе своей жены, быть может, потому, что даже вообразить не мог измены с ее стороны. Он узнал о сопернике почти случайно из анонимного доноса, который не касался даже напрямую Монса. Но, взявшись за розыск, Петр очень скоро узнал всю подноготную дела. Когда Монса арестовали, петербургское общество было словно поражено громом; многие из тех, кто привык действовать в своих интересах через любовника государыни, теперь ожидали неминуемой кары. Но опасения были напрасны. Открытие главной вины Монса так глубоко поразило императора, что он на все остальные проступки арестанта взглянул как-то слегка, только как на официальный предлог к осуждению, преследовать же дававших взятки показалось ему, видимо, после этого слишком мелким. 16 ноября 1724 года Монс был обезглавлен. Наблюдавшие в этот день за Екатериной сообщают, что она была необычайно весела. Вечером она позвала к себе княжон с их учителем танцев и изучала вместе с ними па менуэта. В тот же день Петр запретил коллегиям принимать от государыни приказания и рекомендации. На личные средства императрицы был наложен квестор. Екатерина оказалась вдруг в таком стесненном положении, что для оплаты долгов должна была прибегать к помощи придворных дам. Отношения между женой и мужем оставались очень натянутыми до самой смерти последнего. По свидетельству Лефорта, они больше не говорили друг с другом, не обедали, не спали вместе. Однако, как можно предположить, никаких прямых упреков или обвинений жене в измене Петр так и не сделал. Если и были между ними какие-то объяснения по этому поводу, то они прошли совершенно незаметно для придворных. Только в начале января Елизавета смогла свести отца и мать вместе и устроить хотя бы внешне их примирение. Тот же Лефорт писал об этой сцене: "Царица долго стояла на коленях перед царем, испрашивая прощения всех своих проступков; разговор длился больше трех часов, после чего они поужинали вместе и разошлись". Меньше чем через месяц Петр умер. Все время его болезни Екатерина была у постели умирающего и, кажется, только тут смогла окончательно примириться с ним. Между тем она не забывала и о своей судьбе. Положение ее было весьма неопределенно, так как никаких законных прав на русский престол она не имела. Известно, что, отправляясь в Персидский поход, Петр хотел объявить ее своей наследницей, но после дела Монса разорвал завещание. К счастью для Екатерины, судьба всей новой аристократии была также очень гадательна. Если бы верх взяли противники преобразований, выступавших за малолетнего Петра, сына казненного царевича Алексея, то люди, подобные Меншикову, Ягужинскому, Макарову, Остерману должны были потерять все. Толстой и Апраксин в силу причастности своей к казни Алексея также пристали к этой партии. Таким образом, самые умные и влиятельные люди из окружения Петра вынуждены были помогать Екатерине.

Екатерина сумела хорошо воспользоваться их советами. В течение суток, предшествовавших смерти мужа, она часто покидала изголовье умирающего и запиралась в своем кабинете. Здесь поочередно побывали все майоры и капитаны гвардии, а затем и командир Семеновского полка Бутурлин. Императрица обещала им немедленную уплату жалованья, задерживавшегося в течение 18 месяцев, и 30 рублей награды на каждого солдата. Впрочем, особой награды и не требовалось - гвардия обожала умирающего императора и готова была выступить в интересах его жены. 28 января в 5 часов утра Петр умер, а в 8 во дворце собрались сенаторы, члены Синода и так называемый генералитет - чиновники, принадлежащие к четырем первым классам табели о рангах. Прежде всего спросили секретаря Макарова, не осталась ли каких-нибудь распоряжений покойного относительно его приемников. Получив отрицательный ответ, стали спорить о престолонаследии. Дмитрий Голицин предложил наследником маленького Петра Алексеевича с разделением регентства между императрицей и сенатом. Но изворотливый Толстой с большой ловкостью стал возражать на это и предлагал в императрицы Екатерину. В то время как он говорил, несколько офицеров гвардии, стоявших в углу залы, одобрительным шепотом выразили свое согласие. Президент военной коллегии князь Репнин вскочил и сурово прикрикнул на них. Тогда Бутурлин подошел к окну, сделал знак рукой и тотчас раздался резкий барабанный бой: оказалось, что перед дворцом выстроены были под ружьем оба гвардейских полка. Репнин сердито спросил: "Кто смел без моего ведома привести сюда полки? Разве я не фельдмаршал?" Бутурлин отвечал, что полки призваны по воле императрицы, которой все подданные обязаны повиноваться. "Не исключая и тебя", - добавил он внушительно. Адмирал Апраксин заявил вслед за тем, что идет заявить свои верноподданнические чувства царствующей императрице. Следом за ним отправились и все остальные. Таким образом Екатерина вступила на престол. Екатерина, не глядя, подписывала указы, ее мысли и желания были далеки от государственных дел. Императрица отчаянно прожигала последнее здоровье и время в окружении молодых приятелей и старых шутов. Но это творилось в тайне от народа. В торжественные дни она являлась перед ним во всем блеске, в золотом экипаже. Это было так волнующе красиво: «Виват!» — кричали полки.
Могущество, слава, восторг верноподданных — о чем еще могла мечтать Золушка? Новая императрица, как уже говорилось, не умела ни читать, ни писать (в глазах Петра, который сам всю жизнь писал с ужасающими грамматическими ошибками, это не было недостатком). Однако, по словам Кампредона, после трех месяцев упражнений она научилась порядочно подписывать государственные бумаги. Этим, собственно, и ограничилась ее государственная деятельность. Решение политических вопросов доверено было Меншикову и созданному им Верховному Тайному Совету, которые и правили страной от имени императрицы. Между тем ее частная жизнь вполне оправдала со временем ревнивые опасения, отравлявшие последние дни Петра I Двадцать лет шла она с непрерывными усилиями, с неустанным напряжением всех своих сил, не разу почти не ослабевая, к одной единственной цели. И теперь, когда эта цель была. достигнута, ее нравственные пружины как бы cpaзу ослабли. В то же время пробудились долго сдерживаемые, инстинкты - грубая чувственность, " стремление к низкому разврату, а низменные наклонности ума и плоти. Проведя всюжизнь при Петре I, который пил часто и без всякой меры, Екатерина сама пристрастилась к вину, но все же до смерти мужа умела себя сдерживать. Теперь пьянство сделалось ее постоянным занятием, и все 26 месяцев ее правления были как бы одним сплошным кутежом. По свидетельству саксонца Фрексдорфа, утро императрицы начиналось с визита Меншикова. Разговору неизменно предшествовал вопрос: "Что бы нам выпить?" Сразу опорожнялось несколько стаканчиков водки. Иногда государыня обращалось к делам, но никогда не выходила за пределы тех обязанностей, к которым привыкла в прежние годы. Каждое утро она выходила в приемную, где собиралось множество солдат, матросов и рабочих. всем им она раздавала милостыню, а если кто просил царицу быть приемной матерью его ребенка, она никогда не отказывалась. Иногда она присутствовала на гвардейских учениях и сама раздавала солдатам водку. День заканчивался вечеринкой в кругу постоянной компании, а ночь царица проводила с одним из своих любовников. В числе их называли Ягужинского, графа Петра Сапегу, Девьера, барона Левенвольде. Имена других, рангом поменьше, знала только горничная императрицы. Все подруги и наперсницы Екатерины, все ее дамы старались не отставать от своей августейшей правительницы. Таким образом русский двор представлял собой картину самого явного, ничем не прикрытого разврата. Лефорт писал в одной из своих депеш: "Нет возможности определить поведение этого двора. День превращается в ночь, он не в состоянии позаботиться обо всем. Все стоит, ничего не делается... Всюду интриги, искательство, распад..." Но нет! Иногда императрица, насладившись славой, спускалась в поварню и, как деликатно помечено в поденном журнале, «стряпали на кухне сами». Прав был Петр, написавший как-то: «Обыкновение — другая природа!» или, как сказали бы сейчас: «Привычка — вторая натура!» Конец наступил в мае 1727 года. Екатерина еще не думала, что он так близок и даже затеяла роман с юным П.Сапегой. Идя навстречу настоятельным уговорам Меншикова, она подписала завещание, которое передавало власть сыну ненавистного царевича Алексея великому князю Петру и превращало Меншикова, чья дочь с согласия императрицы стала невестой наследника, в фактически неограниченного правителя России. Дочери Екатерины — Анна и Елизавета — умоляли мать этого не делать, но она верила Меншикову всю жизнь — светлейший, вытащивший ее из портомойни Шереметева, не мог подвести. Говорят, что незадолго до смерти ей приснилось, будто за столом, где она пирует с приятелями, появилась тень Петра. Он манит «друга сердешненького» за собой, и они улетают под облака. Екатерина бросает последний взгляд и видит дочерей, окруженных шумной неспокойной толпой. Но уже ничего не поправишь...
В силу всех этих обстоятельств здоровье Екатерины, отличавшееся всегда завидной крепостью, быстро расшаталось. В марте 1727 года на ногах у императрицы появилась опухоль, которая стала быстро подниматься к бедрам. В апреле Екатерина слегла в постель, а 6 мая умерла, назначив наследником внука Петра I - малолетнего Петра Алексеевича. До совершеннолетия царевича регентом был объявлен Меншиков. Погребена в Петербурге, в Петропавловском соборе.