Было это накануне воскресенья - выходного археологов. Я разбавила свой несуразный внешний вид резиновыми сапогами и соломенной шляпой, и мы отправились в магазин основательно закупиться перед вечером. С этими же пакетами мы вечером без палева проходили мимо офицерского костра наверх, к кадетскому. Настойка была оч вкусная, поэтому она быстро закончилась. Мы орали песни, а народ все подходил и подходил. Сосиски все еще жарились. Я решилась на пиво. Потом я лежала у костра и мне было дико хорошо. Потом пришел парень, которого мы прозвали Липецким приятелем и начал выносить мозг. Я переместилась относительно костра. Закончилось все тем, что слева меня Алена обсуждала с Вадимом славянское оружие, справа - Надя не помню с кем тоже историю. Я легла и уставилась в звезды. Захотелось спать, но стало холодно, и я ушла в палатку.

С утра захотелось срочно изобрести машину времени. Пришла старая, забытая мысль больше никогда не пить. Потом я снова заснула. Разбудил меня Аленин крик: "Сейчас уезжаем в Задонск!" Я, покрывая про себя все матом слушала ее удаляющиеся шаги и хотела послать все нах. Потом все-таки вылезла. Методично оделась, умылась, почистила зубы и даже помыла голову. После чего мы полчаса просидели около машины в позе эмбриона и решили, что даже если нас отвезут до Задонска, мы останемся там под первым кустом. Поэтому пошли спать. Скоро слух о наших подвигах достиг начальства. Таким образом Коломна показала себя с замечательной стороны: мы бухаем перед выходным, и не портим себе рабочие дни. Только в выходной валяемся и лечимся...

На следующий день я была назначена дежурной по кухне. Я была рада остаться в лагере, если честно. Не думала ж я тогда что с 5 утра и до 11 вечера я буду что-то делать не переставая! Сразу после завтрака было сделано открытие, что грязная посуда размножается почкованием, пока я отворачиваюсь. А еще то, что если любишь оладушки, люби отмывать кастрюлю от теста. Кастрюли, дуршлаки, тарелки, кружки, ножи, ложки, кастрюли, чашки, половники, тарелки... На стол накрой, это порежь, то принеси, а картошка вообще стала моим кошмаром, ведь нас было 30 человек! В конце дня я готова была носить на руках тех редких индивидуумов, которые сами мыли за собой, да еще и помогали мне, и хотела расстрелять тех, кто даже до мойки свою посуду не может донести. Я сделала маме официальное заявление, что закуплюсь одноразовой посудой, а потом буду зарабатывать на питание в ресторанах.

Во вторник я снова осталась в лагере, теперь на камералке. Камералка - это такая штука где всё моют, а потом фиксируют, преимущественно керамику и кости. Так как описывать ничего я не умею, мне доверили коробку со свертками, и все это надо было перемыть. Среди керамики я безуспешно искала орнамент,  по поводу чего обсудила с Аленой глубокую некреативность предков. Вскоре я научилась отличать гончарную керамику от лепной и даже нашла одну с зигзагообразным узором, говорят, гунны, 5 век н.э. Кости попадались реже, практически все они были животными, и я уже стала терять надежду, как вдруг увидела кусок челюсти с 4 зубами. После этого меня весь раскоп дико перло на зубы. На удивление у всех жмуриков они были белыми и ровными. Кто ж знал, что на следующие два дня меня ожидает Василиска...

А дело было так. В среду на поверхности раскопа показались двое: один головой на север, другой - на юг. Нам с Надькой доверили того, который на юг. Хоть он был и древней, зато у него в ногах виднелся горшок. Мы с энтузиазмом принялись за расчистку. Когда Надька спросила меня, как мы его назовем я посмотрела на хорошо сохранившийся череп и сказала: Вася. Потом напевала "Браво" себе под нос. Тут кто-то из нас задумался на тему пола скелета и мы решили, что иначе оно будет Василисой. И правда, пришли люди и сказали, что это - девушка. Потом пришли соседи, посмотрели на горшок и заметили: "Красивая, видать, была девка, вон какой бидон положили." Рядом с "бидоном" однаружилась козлиная голова, а плечо Василисы было посыпано охрой. Вот так 4 тысячи лет назад заботились о покойниках.

Два дня мы возились с Василиской. В четверг она была готова к фотосессии, но поднялся дикий ветер, меня буквально сдувало. Как наш начальник умудрился поймать секунду, когда цифры с номером раскопа лежали не месте - не понимаю. Отломанный рог козы постоянно сдувало. В итоге на одной фотографии его нет, а на другой есть... Потом снимали и убирали кости. Ни с чем не сравнимое ощущение гулять, небрежно размахивая костью ноги в руке. Кстати, кость прямо в пору, мы мерили. И вообще, цинизма, относительно жмуров мне было не занимать, сама удивлялась. Возможно, это защитная реакция психики.

В этот же день на предобеденном совещании (на котором как правило выпивалось от 6 литров пива) начальник мне сказал, что первое погребение - оно как первая любовь. Я с охотой ему верю. Василиска форева. Если я не ошибаюсь, именно на это совещание позвонили липецкие и сказали, что у них пожар. Наши мужики схватили лопаты и победали наверх, как будто и не совещались только что. Я поначалу пошла с Аленкой и фотиком. Но до линии огня не дошла, по моему мнению нечего мне там было делать, только мешать остальным. А Аленка меня потом упрекала. Даже вот не знаю. Костер потушили быстро.

С тех пор у нас не было выходных, а я была на раскопе до последнего дня. Земля летела в лицо, я просила закапать в глаза и снова шла бороться со своей стихией. На слово "ветер" начальник поставил табу. Горизонт затягивался дымкой. Мама звонила каждый вечер сразу после "Времени" и пыталась меня убедить, что мне грозит пожар. Я успокаивала ее Доном, который вился здесь спасительной лентой. Да вообще, было ясно и тихо, только боязно за оставленную малую родину.

Тем не менее вспыхнул конфликт. Ну а как могло быть иначе, когда подошла Анна Владиславовна и невзначай попросила меня подежурить завтра. Было дико обидно, что я убью целый день на фигню, а остальные попросту уехали отсюда и отдыхают. Или кто-то просто готовит завтрак. Ну я и высказала, все, что думаю у мойки. Анна Владиславовна обиделась, Вера Михайловна зло пошутила, Аленка загрузилась и сказала об этом мне. Вечером я все еще пыталась доказать Аленке, что я права, а утром вытащила себя за шиворот в 5 утра и начала дежурство. С посудой расправлялась тут же, блюда были в этот день не взыскательными (картошки не было!!!) и я все успевала. После выпитого на совещании пива я всех полюбила и подошла к Вере Михайловне извиняться. Вообще, она волшебная женщина. Ходячий позитив) Когда у начальника порвало от ветра палатку первое, что она ему заявила, было: "Я всегда мечтала о кабриолете!"

В субботу я снова вышла в поле. Там Вадим достиг просветления, найдя лопатой бусину. Дядя Саша-металлист(потому что с металлоискателем) оказался очень похожим на моего дедушку. Я поняла это, когда он рассказывал мне про ближайшие пожары. А я попрощалась с раскопом, вновь получая землей в лицо. Вид конечно оттуда классный. Знали древние, где селиться.

Помню, как мимо кухни пробегал Ваня - сын нашей Арины - "царицы кухни". Несмотря на то, что он мне сначала не понравился, и вообще был приставучим, я к нему привязалась. И еще подумала: "Ванечка, я тебя так люблю... но как же хорошо, что ты пробегаешь мимо." Замечательный мальчик с несколькими образами на дню. Баба Яга, паук, черепаха, пират, попугай, боцман, охотник, динозаврик - это далеко не поный список)

Вечером мне приспичило зарядить телефон. Владельцы машин отказались, пришлось идти к липецким. Так вышла история проеба одного телефона.

Я поднялась к кадетам и специально взяла с собой Алю, потому что она знала липецких. Когда мы пришли, я спросила у нее, кому оставить. Она позвала, какого-то Мишу, которого я помнила с кадетского костра, а я спросила, когда удобней забрать телефон. Договорились на час дня. После чего сидели в вожатской в креслах и курили. Набежал народ и обсуждал, что за деньги можно купить все. Я сидела в темноте и молча улыбалась. Припомнила я этот разговор, когда придя в час, обнаружила, что Миша уехал, а в зарядной одна зарядка. Уехало половина лагеря, главные были не в курсе по поводу моего телефона, и ситуация-то получилась классически жопная и, в принципе, ожидаемая. В первые секунды я подумала: "Бля!!!!!! Там было столько телефонов..." А в следующие секунды мой мозг уже предлагал варианты по нахождению того или иного номера. Только вот жалею, что не ушла красиво, не послала нахуй тупых любителей денег, потому как мой любимый телефон больше чем за 500 не загонишь. Надо было обрубать глупую надежду на корню. Но я ушла мирно.

Потому что надо было собирать рюкзак, допивать холодное пиво, последний раз искупаться в Доне... Я увозила отсюда душевную атмосферу, я сумела стать своей. Я помню все эти лица в отблесках костра, я пила почти из всех бутылок, ходящих по кругу... Я помню все те незнакомые поначалу песни, которые были тут в топе исполнителей. А как мы с Аленкой протрепались с начальником несколько часов в ночь накануне отъезда. Было здорово. И вот - закончилось. Я садилась в раскаленную машину, которую на прощанье облили водой, и где играл Калугин.  Мы уезжали в Елец, не зная ни номера Ленкиного телефона, ни ее адреса. И приехали ведь.

Но это уже совсем другая история.