Мы удивлённо рассматривали невероятно огромные, ажурные ледяные цветы, припорошенные светло-голубыми снежинками.А среди всей этой невероятной красоты, окружённый вспышками настоящего «северного сияния», гордо возвышался захватывающий дух величавый ледяной дворец, весь блиставший переливами невиданных серебристо голубых оттенков. Что это было?!Кому так нравился этот холодный цвет?..

Мы плавно «притормозили» прямо у самого входа в потрясающий «ледяной» мир, как вдруг из-за сверкавшего искрами голубого дерева появился человек...

Это была очень необычная девушка — высокая и стройная, и очень красивая,она казалась бы совсем ещё молоденькой, почти что ребёнком, если бы не глаза... Они сияли спокойной, светлой печалью и были глубокими, как колодец с чистейшей родниковой водой... И в этих дивных глазах таилась такая мудрость, коей нам со Стеллой пока ещё долго не дано было постичь...улыбнулась и тихо спросила:

— Что вам, малые?
— Мы просто рядом проходили и захотели на вашу красоту посмотреть. Простите, если потревожили... — чуть сконфузившись,пробормотала я.

— Ну, что вы! Заходите внутрь, там наверняка будет интереснее, — махнув рукой вглубь, опять улыбнулась незнакомка.

— Пойдёмте, гостьи мои, дедушка будет несказанно рад вам! —плавно скользя мимо нас, тепло произнесла девушка.

И тут я, наконец, поняла, почему она казалась нам необычной —по мере того, как незнакомка передвигалась, за ней всё время тянулся сверкающий «хвост» какой-то особенной голубой материи, который блистал и вился смерчами вокруг её хрупкой фигурки, рассыпаясь за ней серебристой пыльцой... Не успели мы этому удивиться, как тут же увидели очень высокого, седого старца, гордо восседавшего на странном,очень красивом кресле.

— А почему у вас здесь так «холодно»? — тут же, по привычке,посыпались вопросы. — Я имею в виду, почему у вас везде такой «ледяной» цвет?

Девушка удивлённо посмотрела на Стеллу.

— Я никогда об этом не думала... — задумчиво произнесла она. — Наверное, потому, что тепла нам хватило на всю нашу оставшуюся жизнь? Нас на Земле сожгли, видишь ли...

— Как — сожгли?!. — ошарашено уставилась на неё Стелла.

—По-настоящему сожгли?..

— Ну, да. Просто там я была Ведьмой — ведала многое... Как и вся моя семья. Вот дедушка — он Ведун, а Изидора, она самой сильной Видуньей была в то время. Это значит — видела то, что другие видеть не могли. Она будущее видела так же, как мы видим настоящее. И прошлое тоже... Да и вообще, она многое могла и знала — никто столько не знал. А обычным людям это видимо претило — они не любили слишком много «знающих»... Хотя, когда им нужна была помощь, то именно к нам они и обращались. И мы помогали... А потом те же, кому мы помогли, предавали нас... — Девушка-ведьма потемневшими глазами смотрела куда-то вдаль, на мгновение не видя и не слыша ничего вокруг, уйдя в какой-то, ей одной известный далёкий мир.

Потом, ёжась, передёрнула хрупкими плечами, будто вспомнив чтото очень страшное, и тихо продолжила:
— Столько веков прошло, а я до сих пор всё чувствую, как пламя пожирает меня... Потому, наверное, и «холодно» здесь, как ты говоришь, милая, — уже обращаясь к Стелле, закончила девушка.
— А тебя правда-правда сожгли?!. Совсем-совсем живую?.. Как же, наверное, тебе больно было?!. А как тебя зовут?
— Меня зовут Анна, милая. И меня «правда-правда» совсем сожгли когда-то... Но это было очень-очень давно. Уже прошло почти пять сотен земных лет...

Я смотрела в совершенном шоке на эту удивительную девушку, не в состоянии отвести от неё глаза и пыталась представить, какой же кошмар пришлось перенести этой удивительно красивой и нежной душе!..Их сжигали за их Дар!!! Только лишь за то, что они могли видеть и делать больше, чем другие! Но как же люди могли творить такое?!. И хотя я уже давно поняла, что никакой зверь не в состоянии был сделать то, что иногда делал человек, всё равно это было настолько дико, что на какое-то мгновение у меня полностью пропало желание называться этим же самым «человеком»...

Это был первый раз в моей жизни, когда я реально услышала о настоящих Ведунах и Ведьмах, в существование которых верила всегда... И вот, увидев наконец-то самую настоящую Ведьму наяву, мне,естественно, жутко захотелось «сразу же и всё-всё» у неё расспросить!Моё неугомонное любопытство «ёрзало» внутри, буквально визжа от нетерпения, и умоляло спрашивать сейчас же и обязательно «обо всём»!.. И тут, видимо, сама того не замечая, я настолько глубоко погрузилась в столь неожиданно открывшийся мне чужой мир, что не успела вовремя правильно среагировать на вдруг мысленно открывшуюся картинку... и вокруг моего тела вспыхнул до ужаса реальный по своим жутким ощущениям, пожар!.. Ревущий огонь «лизал» мою беззащитную плоть жгучими языками пламени, взрываясь внутри и почти что лишая рассудка... Дикая, невообразимо жестокая боль захлестнула с головой, проникая в каждую клеточку!.. Взвившись «до потолка», она обрушилась на меня шквалом незнакомого страдания, которое невозможно было ничем унять, ни остановить. Ослепляя, огонь скрутил мою, воющую от нечеловеческого ужаса сущность в болевой ком, не давая вздохнуть!.. Я пыталась кричать, но голоса не было слышно... Мир рушился, разбиваясь на острые осколки, и казалось,что обратно его уже не собрать... Тело полыхало, как жуткий праздничный факел... испепеляя сгоравшую вместе с ним мою израненную душу. Вдруг, страшно закричав... я, к своему величайшему удивлению,опять оказалась в своей «земной» комнате, всё ещё стуча зубами от так неожиданно откуда-то обрушившейся нестерпимой боли. Всё ещё оглушённая, я стояла, растерянно озираясь вокруг, не в состоянии понять, кто и за что мог что-то подобное со мной сотворить...

    Но, несмотря на дикий испуг, мне постепенно всё же удалось каким-то образом взять себя в руки и чуточку успокоиться. Немного подумав, я наконец-то поняла, что это, вероятнее всего, было всего лишь слишком реальное видение, которое своими ощущениями полностью повторяло происшедший когда-то с девушкой-ведьмой кошмар... Несмотря на страх и слишком ещё живые ощущения, я тут же попробовала вернуться в сказочный «ледяной дворец» к своей брошенной, и наверняка уже сильно нервничавшей, подружке. Но почему-то ничего не получалось... Я была выжата, как лимон, и не оставалось сил даже думать, не говоря уже о подобном «путешествии».Обозлившись на себя за свою «мягкотелость», я опять попыталась собраться, как вдруг чья-то чужая сила буквально втянула меня в уже знакомую «ледяную» залу, где, взволнованно подпрыгивая, металась моя верная подружка Стелла.

— Простите меня за нескромность, Анна, но как же вы смогли забыть такую страшную боль?

 
- Я поняла, почему они уничтожали нас... тех, которые были «другими». Которых они называли Ведунами и Ведьмами. А иногда ещё и «бесовыми детьми»...Они просто боялись нас... Боялись того, что мы сильнее их и также того, что мы были им непонятны. Они ненавидели нас за то, что мы умели. За наш Дар. И ещё — слишком сильно завидовали нам... И ведь очень мало кто знал, что многие наши убийцы, сами же тайком пытались учиться всему тому, что умели мы, только вот не получалось у них ничего. Души, видимо, слишком чёрными были...

— Как это — учились?!. Но разве же они сами не проклинали вас?..
Разве не потому сжигали, что считали созданиями Дьявола? — полностью опешив, спросила я.
— Так оно и было — кивнула Анна. — Только сперва наши палачи зверски пытали нас, стараясь узнать запретное, только нам одним ведомое...
— А хотите, я попробую позвать Изидору, чтобы вы смогли поговорить с ней? Думаю, Вам было бы интересно.

Она закрыла глаза, и от её тоненькой сверкающей фигурки протянулась куда-то в неизвестность пульсирующая золотом голубая нить.Мы ждали, затаив дыхание, боясь пошевелиться, чтобы нечаянно что-либо не спугнуть... Прошло несколько секунд — ничего не происходило. Я уже было открыла рот, чтобы сказать, что сегодня, видимо, ничего не получится, как вдруг увидела, медленно приближающуюся к нам по голубому каналу высокую прозрачную сущность. По мере её приближения, канал как бы «сворачивался» за её спиной, а сама сущность всё более уплотнялась, становясь похожей на всех нас. Наконец-то всё вокруг неё полностью свернулось, и теперь перед нами стояла женщина совершенно невероятной красоты!.. Она явно была когда-то земной, но в то же время, было в ней что-то такое, что делало её уже не одной из нас...

Продолжение

Она     явно была когда-то земной, но в то же время, было в ней что-то такое, что делало её уже не одной из нас...  уже другой — далёкой... И не потому, что я знала о том, что она после смерти «ушла» в другие миры. Она просто была другой.

— Здравствуйте, родные мои! — коснувшись правой рукой своего сердца, ласково поздоровалась красавица.

— А почему она такая?..— обалдело прошептала Стелла.
— Ты имеешь в виду — такая красивая? — гордо спросила Анна.
— Красивая, конечно же, но я не об этом... Она — другая.

Сущность и правда была другой. Она была как бы соткана из мерцающего тумана, который то распылялся, делая её совершенно прозрачной, то уплотнялся, и тогда её совершенное тело становилось почти что физически плотным. Её блестящие, чёрные, как ночь, волосы спадали мягкими волнами почти что до самых ступней и так же,как тело, то уплотнялись, то распылялись искристой дымкой. Жёлтые, как у рыси, огромные глаза незнакомки светились янтарным светом, переливаясь тысячами незнакомых золотистых оттенков и были глубокими и непроницаемыми, как вечность... На её чистом, высоком лбу горела золотом такая же жёлтая, как и её необычные глаза, пульсирующая энергетическая звезда. Воздух вокруг женщины трепетал золотыми искрами, и казалось — ещё чуть-чуть, и её лёгкое тело взлетит на недосягаемую нам высоту, как удивительная золотая птица... Она и правда была необыкновенно красива какой-то невиданной, завораживающей, неземной красотой.

— Привет вам, малые, — обернувшись к нам, спокойно поздоровалась незнакомка. И уже обращаясь к Анне, добавила: — Что заставило тебя звать меня, родная? Случилась что-то?
Анна, улыбаясь, ласково обняла мать за плечи и, показывая нанас, тихо шепнула:
— Я подумала, что им необходимо встретиться с тобою. Ты могла бы помочь им в том, чего не могу я. Мне кажется, они этого стоят. Но ты прости, если я ошиблась... — и уже обращаясь к нам, радостно добавила: — Вот, милые, её зовут Изидора. Она была самой сильной Видуньей в то страшное время, о котором мы с вами только что говорили.
    (У неё было удивительное имя – Из-и-до-Ра... Вышедшая из света и знания, вечности и красоты, и всегда стремящаяся достичь большего...Но это я поняла только сейчас. А тогда меня просто потрясло его необычайное звучание — оно было свободным, радостным и гордым, золотым и огненным, как яркое восходящее Солнце).

Задумчиво улыбаясь, Изидора очень внимательно всматривалась в наши взволнованные мордашки, и мне вдруг почему-то очень захотелось ей понравиться... Для этого не было особых причин, кроме той, что история этой дивной женщины меня дико интересовала, и мне очень хотелось, во что бы то ни стало её узнать. Но я не ведала их обычаев, не знала, как давно они не виделись, поэтому сама для себя решила пока молчать. Но, видимо, не желая меня долго мучить, Изидора сама начала разговор...
— Что же вы хотели знать, малые?
— Я бы хотела спросить вас про вашу Земную жизнь, если это можно, конечно же. И если это не будет слишком больно для вас вспоминать... — чуточку стесняясь, тут же спросила я.

Я боялась пошевелиться, ожидая, что вот сейчас она нам просто откажет и уйдёт, не желая ничем делиться... Но Изидора, наконец,встрепенулась, как бы просыпаясь от ей одной ведомого, страшного сна и тут же приветливо нам улыбнувшись, спросила:
— Что именно вы хотели бы знать, милые?
— Я случайно посмотрела Анну... И всего лишь на коротенькое мгновение почувствовала то, что она пережила. Это было ужасно, и я не понимаю, за что люди могли вершить такое?! Да и какие они после этого люди вообще?.. Я чувствовала, что во мне опять закипает возмущение, и изо всех сил старалась как-то успокоиться, чтобы не показаться ей совсем уж «ребёнком». — У меня тоже есть Дар, правда я не знаю насколько он ценен и насколько силён... Я ещё вообще почти ничего о нём не знаю. Но очень хотела бы знать, так как теперь вижу,что одарённые люди даже гибли за это. Значит — дар ценен, а я даже не знаю, как его употреблять на пользу другим. Ведь он дан мне не для того, чтобы просто гордиться им, так ведь?.. Вот я и хотела бы понять,что же с ним делать. И хотела бы знать, как делали это вы. Как вы жили... Простите, если это кажется вам не достаточно важным... Я совсем не обижусь, если вы решите сейчас уйти.
Я почти не соображала, что говорю, и волновалась, как никогда.Что-то внутри подсказывало, что эта встреча мне очень нужна, и что я должна суметь «разговорить» Изидору, как бы не было нам обоим от этого тяжело... Но она, как и её дочь, вроде бы, не имела ничего против моей детской просьбы. И уйдя от нас опять в своё далёкое прошлое, начала свой рассказ...
— Был когда-то удивительный город — Венеция... Самый прекрасный город на Земле!.. Во всяком случае, мне так казалось тогда...
— Думаю, вам будет приятно узнать, что он и сейчас ещё есть! —тут же воскликнула я. — И он, правда, очень красивый!

Грустно кивнув, Изидора легко взмахнула рукой, как бы приподнимая тяжёлый «завес ушедшего времени», и перед нашими ошеломлёнными взорами развернулось причудливое видение...В лазурно-чистой синеве неба отражалась такая же глубокая синева воды, прямо из которой поднимался удивительный город...

Я знала Венецию, естественно, только по фотографиям и картинам, но сейчас этот чудесный город казался чуточку другим — совершенно реальным и намного более красочным... По-настоящему живым.

— Я родилась там. И считала это большой честью, — зажурчал тихим ручейком голос Изидоры. — Мы жили в огромном палаццо (так у нас называли самые дорогие дома), в самом сердце города, так как моя семья была очень богата. Окна моей комнаты выходили на восток, а внизу они смотрели прямо на канал. И я очень любила встречать рассвет,глядя, как первые солнечные лучи зажигали золотистые блики на покрытой утренним туманом воде...Мне было в то время всего десять лет, примерно, как тебе сейчас... Так ведь?
Я лишь кивнула, зачарованная красотой её голоса, не желая прерывать рассказ, который был похожим на тихую, мечтательную мелодию...
— Уже в десять лет я умела многое... Я могла летать, ходить по воздуху, лечить страдавших от самых тяжёлых болезней людей, видеть приходящее.
— Как — летать?!. В физическом теле летать?! Как птица? — не выдержав, ошарашенно брякнула Стелла.
Мне было очень жаль, что она прервала это волшебно текущее повествование!.. Но добрая, эмоциональная Стелла, видимо, не в состоянии была спокойно выдержать такую сногсшибательную новость...

Изидора ей лишь светло улыбнулась... и мы увидели уже другую, но ещё более потрясающую, картинку... В дивном мраморном зале кружилась хрупкая черноволосая девчушка... С лёгкостью сказочной феи, она танцевала какой-то причудливый, лишь ей одной понятный танец, временами вдруг чуть подпрыгивая и... зависая в воздухе. А потом, сделав замысловатый пирует и плавно пролетев несколько шагов, опять возвращалась назад, и всё начиналось сначала...Это было настолько потрясающе и настолько красиво, что у нас со Стеллой захватило дух!.. А Изидора лишь мило улыбалась и спокойно продолжала дальше свой прерванный рассказ.

Так прошло много лет. У меня давно уже была своя личная жизнь и своя чудесная, любимая семья. Мой муж был учёным человеком, звали его Джироламо. Так прошли, очень счастливые и безоблачные десять лет. Наша милая дочурка Анна  росла весёлой, живой и очень смышлёной. И уже в её ранние десять лет у неё тоже, как и у меня, стал потихонечку проявляться Дар...Но я боялась...Уже почти целый год, каждую ночь мне снились кошмары — жуткие образы замученных людей и горящих костров. Это повторялось, повторялось, повторялось... сводя меня с ума. Но больше всего меня пугал образ странного человека, который приходил в мои сны постоянно и не говоря ни слова, лишь пожирал меня горящим взором своих глубоких чёрных глаз... Он был пугающим и очень опасным.

И вот однажды оно пришло... На чистом небосводе моей любимой Венеции начали собираться чёрные тучи... Тревожные слухи, нарастая,бродили по городу. Люди шептались об ужасах инквизиции и, леденящих душу, живых человеческих кострах... Испания уже давно полыхала, выжигая чистые людские души «огнём и мечом», именем Христа... А за Испанией уже загоралась и вся Европа... Я не была верующей, и никогда не считала Христа Богом. Но он был чудесным Ведуном, самым сильным из всех живущих. И у него была удивительно чистая и высокая душа. А то, что творила церковь, убивая «во славу Христа», было страшным и непростительным преступлением.

— Моя любимая Венеция восстала. Люди возмущённо роптали на улицах, собирались на площадях, никто не желал смиряться. Всегда свободный и гордый город не захотел принимать священников под своё крыло. И тогда Рим, видя, что Венеция не собирается перед ним склоняться,решился предпринять серьёзный шаг — послал в Венецию своего лучшего инквизитора, сумасшедшего кардинала, который являлся самым ярым фанатиком, настоящим «отцом инквизиции», и с которым не считаться было никак нельзя... Он был «правой рукой» римского Папы, и звали его Джованни Пиетро Караффа... Мне тогда было тридцать шесть лет...

(Когда я начала по-своему просматривать историю Изидоры, показавшуюся мне достаточно интересной, чтобы о ней написать, меня очень обрадовала одна деталь: имя Пьетро Караффы показалось знакомым, и я решила поискать его среди «исторически-важных» личностей. И какова же была моя радость, когда я нашла его тут же!.. Караффа оказался подлинной исторической фигурой, он был настоящим «отцом инквизиции», который позже, став уже Папой Римским (Paul IV),предал огню лучшую половину Европы. О жизни Изидоры я, к сожалению, нашла всего лишь одну строчку... В биографии Караффы есть однострочное упоминание о деле «Венецианской Ведьмы», которая считалась самой красивой женщиной тогдашней Европы... Но, к сожалению, это было всё, что могло соответствовать сегодняшней истории).

— Я впервые его увидела, когда спокойно прогуливалась на набережной, заговаривая о новых книгах с хорошо знакомыми мне торговцами,многие из которых уже давно были моими добрыми друзьями. День был очень приятным, светлым и солнечным, и никакая беда, казалось, не должна была явиться посередине такого чудесного дня... Но так думала я.А моя злая судьба приготовила совершенно другое...

Спокойно беседуя с Франческо Вальгризи (книги, которые он издавал, обожала вся тогдашняя Европа), я вдруг почувствовала сильнейший удар в сердце и на мгновение перестала дышать... Это было очень неожиданно, но имея в виду мой долголетний опыт, я никоим образом не могла, не имела права такое пропустить!.. Я удивлённо обернулась — прямо в упор на меня смотрели глубокие горящие глаза. И я их сразу узнала!.. Эти глаза мучили меня столько ночей, заставляя вскакивать во сне, обливаясь холодным потом!.. Это был гость из моих кошмаров. Непредсказуемый и страшный.

Человек был худым и высоким, но выглядел очень подтянутым и сильным.Его тонкое аскетическое лицо обрамляли, сильно тронутые сединой,густые чёрные волосы и аккуратная, коротко стриженная борода. Алая кардинальская сутана делала его чужим и очень опасным... Вокруг его гибкого тела вилось странное золотисто-красное облако, которое видела только я. И если бы он не являлся верным вассалом церкви, я бы подумала, что передо мной стоит Колдун... Вся его фигура и горящий ненавистью взгляд выражали бешенство. И я почему-то сразу поняла —это и был знаменитый Караффа... Я не успела даже сообразить, чем же сумела вызвать такую бурю (ведь пока что не было произнесено ни одного слова!), как тут же услышала его странный хрипловатый голос:

— Вас интересуют книги, Мадонна Изидора?..

«Мадонной» в Италии звали женщин и девушек, когда при обращении им выражалось уважение.

У меня похолодела душа — он знал моё имя... Но зачем? Почему я интересовала этого жуткого человека?!. От сильного напряжения закружилась голова. Казалось, кто-то железными тисками сжимает мозг... И тут вдруг я поняла — Караффа!!! Это он пытался мысленно меня сломать!.. Но, почему? Я снова взглянула прямо ему в глаза — в них полыхали тысячи костров, уносивших в небо невинные души..

— Какие же книги интересуют Вас, Мадонна Изидора? — Опять прозвучал его низкий голос.
— О, я уверенна, не такие, какие Вы ищете, Ваше преосвященство, — спокойно ответила я.
Моя душа испуганно ныла и трепыхалась, как пойманная птица, но я точно знала, что показать ему это никак нельзя. Надо было, чего бы это не стоило, держаться как можно спокойнее и постараться, если получится, побыстрее от него избавиться. В городе ходили слухи, что «сумасшедший кардинал» упорно выслеживал своих намеченных жертв,которые позже бесследно исчезали, и никто на свете не знал, где и как их найти, да и живы ли они вообще.
— Я столько наслышан о Вашем утончённом вкусе, Мадонна Изидора! Венеция только и говорит о Вас! Удостоите ли Вы меня такой чести, поделитесь ли Вы со мной Вашим новым приобретением?

Караффа улыбался... А у меня от этой улыбки стыла кровь и хотелось бежать, куда глядят глаза, только бы не видеть это коварное,утончённое лицо больше никогда! Он был настоящим хищником по натуре и именно сейчас был на охоте... Я это чувствовала каждой клеткой своего тела, каждой фиброй моей застывшей в ужасе души. Я никогда не была трусливой... Но я слишком много была наслышана об этом страшном человеке и знала — его не остановит ничто, если он решит, что хочет заполучить меня в свои цепкие лапы. Он сметал любые преграды,когда дело касалось «еретиков». И его боялись даже короли... В какой-то степени я даже уважала его...

Изидора улыбнулась, увидев наши испуганные рожицы.

— Да, уважала. Но это было другое уважение, чем то, что подумали вы. Я уважала его упорство, его неистребимую веру в своё «доброе дело». Он был помешан на том, что творил, не так, как большинство его последователей, которые просто грабили, насиловали и наслаждались жизнью. Караффа никогда ничего не брал и никогда никого не насиловал. Женщины, как таковые, не существовали для него вообще. Он был «воином Христа» от начала до конца, и до последнего своего вздоха...

Правда, он так никогда и не понял, что во всём, что он творил на Земле,был абсолютно и полностью не прав, что это было страшным и непростительным преступлением. Он так и умер, искренне веря в своё «доброе дело»... И вот теперь этот фанатичный в своём заблуждении человек явно был настроен заполучить почему-то мою «грешную» душу...
Пока я лихорадочно пыталась что-то придумать, мне неожиданно пришли на помощь... Мой давний знакомый, почти что друг, Франческо,
у которого я только что купила книги, вдруг обратился ко мне раздражённым тоном, как бы потеряв терпение от моей нерешительности:
— Мадонна Изидора, Вы наконец-то решили, что Вам подходит?Мои клиенты ждут меня, и я не могу потратить весь свой день только на Вас! Как бы мне это не было приятно.

Я с удивлением на него уставилась, но к своему счастью, тут же уловила его рискованную мысль — он предлагал мне избавиться от опасных книг, которые я в тот момент держала в руках! Книги были любимым «коньком» Караффы, и именно за них чаще всего умнейшие люди угождали в сети, которые расставлял для них этот сумасшедший инквизитор... Я тут же оставила большую часть на прилавке, на что Франческо сразу же выразил «дикое неудовольствие». Караффа наблюдал. Я сразу же почувствовала, как сильно его забавляла эта простая, наивная игра. Он прекрасно всё понимал, и если бы хотел — мог преспокойно арестовать и меня, и моего бедного рискового друга. Но почему-то не захотел... Казалось, он искренне наслаждался моей беспомощностью, как довольный кот, зажавший в углу пойманную мышь...
— Разрешите Вас покинуть, Ваше преосвященство? — даже не надеясь на положительный ответ, осторожно спросила я.
— К моему великому сожалению, мадонна Изидора! — с деланным разочарованием воскликнул кардинал. — Вы позволите как-нибудь заглянуть к вам? Говорят, у Вас очень одарённая дочь? Мне бы очень хотелось познакомиться и побеседовать с ней. Надеюсь, она так же красива, как её мать...
— Моей дочери, Анне, всего десять лет, милорд, — как можно спокойнее ответила я.
А душа у меня кричала от животного ужаса!.. Он знал про меня всё!.. Зачем, ну зачем я была нужна сумасшедшему Караффе?.. Почему его интересовала моя маленькая Анна?! Не потому ли, что я слыла знаменитой Видуньей, и он считал меня своим злейшим врагом?.. Ведь для него не имело значения, как меня называли, для «великого инквизитора» я была просто — ведьмой, а ведьм он сжигал на костре...

 Продолжение


 

Я сильно и беззаветно любила Жизнь!  И мне, как и каждому нормальному человеку, очень хотелось, чтобы она продолжалась как можно дольше. Ведь даже самый отъявленный негодяй, который, возможно, от- нимал жизнь других, дорожит каждой прожитой минутой, каждым прожитым днём своей драгоценной для него жизни!.. Но именно в тот момент я вдруг очень чётко поняла, что именно он, Караффа и заберёт её, мою короткую и такую для меня ценную, не дожитую жизнь...

— Великий дух зарождается в малом теле, мадонна Изидора. Да же святой Иисус когда-то был ребёнком. Я буду очень рад навестить Вас! — и изящно поклонившись, Караффа удалился.

Мир рушился... Он рассыпался на мелкие кусочки. День был таким же солнечным и светлым, как всего несколько минут назад, но в мою душу поселился мрак. Как оказалось, я давно ждала появления этого человека. И все мои кошмарные видения о кострах, были только предвестием... к сегодняшней встрече с ним.

Вернувшись домой, я тут же уговорила мужа забрать маленькую Анну и увезти её куда-то подальше, где злые щупальца Караффы не могли бы её достать. А сама начала готовиться к самому худшему, так как точно знала, что его приход не заставит себя долго ждать. И не ошиблась...

Через несколько дней, моя любимая чернокожая служанка Кея (в то время было очень модно заводить чернокожих слуг в богатых домах) доложила, что «его преосвященство, кардинал, ожидает меня в розовой гостиной». И я почувствовала, что что-то произойдёт именно сейчас... Я была одета в светло-жёлтое шёлковое платье и знала, что этот цвет мне очень идёт. Но если и был один единственный человек на свете, перед которым мне не хотелось выглядеть привлекательной, то это уж точно был Караффа. Но для переодевания не оставалось времени, и пришлось выходить именно так. Он ждал, спокойно опёршись на спинку кресла, изучая какую-то старую рукопись, коих в нашем доме находилось несметное количество.

 Увидев меня, Караффа почему-то застыл, не произнося ни слова. Молчание затягивалось, и мне казалось, что кардинал вот-вот услышит, как по предательски громко стучит моё испуганное сердце...
Но вот наконец-то раздался его восторженный, хриплый голос:
— Вы потрясающи, мадонна Изидора! Даже это солнечное утро проигрывает рядом с вами!
— Вот уж не думала, что кардиналам разрешается говорить дамам комплименты! — с величайшим усилием продолжая улыбаться, выдавила я.
— Кардиналы тоже люди, мадонна, и они умеют отличать прекрасное от простоты... А где же ваша чудесная дочь? Смогу ли я насладиться сегодня двойной красотой?
— Её нет в Венеции, ваше преосвященство. Она с отцом уехала во Флоренцию, навестить её больного кузена.
— Насколько я знаю, в данный момент в вашей семье нет больных. Кто же так внезапно заболел, мадонна Изидора? — в его голосе звучала неприкрытая угроза...
Караффа начал играть открыто. И мне не оставалось ничего, как только встречать опасность лицом к лицу...

— Что вы от меня хотите, Ваше преосвященство? Не проще ли было бы сказать это прямо, избавив нас обоих от этой ненужной, дешёвой игры? Мы достаточно умные люди, чтобы даже при разности взглядов, могли уважать друг друга.
У меня от ужаса подкашивались ноги, но Караффа этого почему-то не замечал. Он впился в моё лицо пылающим взглядом, не отвечая и не замечая ничего вокруг. Я не могла понять, что происходит, и вся эта опасная комедия всё больше и больше меня пугала... Но тут произошло кое-что совершенно непредвиденное, что-то полностью выходящее за привычные рамки... Караффа подошёл ко мне очень близко, всё так же,не сводя горящих глаз, и почти не дыша, прошептал:
— Ты не можешь быть от Бога... Ты слишком красива! Ты колдунья!!! Женщина не имеет права быть столь прекрасной! Ты от Дьявола! — И повернувшись, бросился без оглядки из дома, как будто за ним гнался сам Сатана...
Я стояла в совершенном шоке, всё ещё ожидая услышать его шаги,но ничего не происходило.

Понемногу приходя в себя, и наконец-то сумев расслабить своё одеревеневшее тело, я глубоко вздохнула и... потеряла сознание. Очнулась я на кровати, поимая горячим вином из рук моей милой служанки Кеи. Но тут же вспомнив о случившемся, вскочила на ноги и начала метаться по комнате, никак не соображая, что же такое предпринять... Время шло, и надо было что-то делать, что-то придумать,чтобы как-то защитить себя и свою семью от этого двуногого чудища.Я точно знала, что теперь всякая игра была кончена, что началась война. Но наши силы, к моему великому сожалению, были очень и очень не равны... Естественно, я могла победить бы его по-своему... могла даже просто остановить его кровожадное сердце. И все эти ужасы сразу бы закончились. Но дело в том, что, даже в свои тридцать шесть лет я всё ещё оставалась слишком чистой и доброй для убийства... Я никогда не отнимала жизнь, наоборот — очень часто возвращала её. И даже такого страшного человека, каким был Караффа, пока ещё не могла казнить...На следующее утро раздался сильнейший стук в дверь. Моё сердце остановилось. Я знала — это была инквизиция... Они забрали меня, обвиняя в «словоблудии и чернокнижии, одурманивании честных граждан ложными предсказаниями и ереси»... Это был конец.

Комната, в которую меня поселили, была очень сырой и тёмной, но мне почему-то казалось, что долго я в ней не задержусь. В полдень пришёл Караффа...
— О, прошу прощения, мадонна Изидора, Вам предоставили чужую комнату. Это не для Вас, конечно же.

— К чему вся эта игра, монсеньор? — гордо (как мне казалось) вскинув голову, спросила я. — Я предпочитала бы просто правду, и желала бы знать, в чём по-настоящему меня обвиняют. Моя семья, как вы знаете,очень уважаема и любима в Венеции, и было бы лучше для Вас, если бы обвинения имели под собой истинную почву.
Караффа никогда не узнал, сколько сил мне стоило тогда выглядеть гордой!.. Я прекрасно понимала, что вряд ли кто-нибудь или что-нибудь может мне помочь. Но я не могла допустить, чтобы он увидел мой страх. И поэтому продолжала, пытаясь вывести его из того спокойно-ироничного состояния, которое видимо было его своеобразной защитой. И которого совершенно не выносила я.

— Вы соблаговолите мне сообщить, в чём моя вина, или оставите это удовольствие своим верным «вассалам»?!.
— Я не советую Вам кипятиться, мадонна Изидора, — спокойно произнёс Караффа. — Насколько мне известно, вся ваша любимая Венеция знает, что вы — Ведьма. И к тому же, самая сильная, которая когда-то жила. Да Вы ведь этого и не скрывали, не правда ли?

Вдруг я совершенно успокоилась. Да, это было правдой — я никогда не скрывала своих способностей... Я ими гордилась, как и моя мать.Так неужели же теперь, перед этим сумасшедшим фанатиком я предам свою душу и откажусь от того, кто я есть?!.

— Вы правы, ваше преосвященство, я Ведьма. Но я не от Дьявола, не от Бога. Я свободна в своей душе, я — ВЕДАЮ... И Вы никогда не сможете этого у меня отнять. Вы можете только убить меня. Но даже тогда я останусь тем, кто я есть... Только, в том случае, Вы уже никогда меня не увидите...да меня не увидите...

Я вслепую нанесла слабенький удар... Не было никакой уверенности,что он сработает. Но Караффа вдруг побледнел, и я поняла, что была права. Как бы ни ненавидел женскую половину этот непредсказуемый человек, ко мне у него теплилось странное и опасное чувство, которого я пока ещё не могла точно определить. Но главное — оно было! И только это пока что являлось важным. А разобраться в нём можно было и позже, если сейчас удастся Караффу «поймать» на эту простую женскую приманку... Но я не знала тогда, насколько сильна была воля этого необычного человека... Замешательство исчезло также быстро, как и пришло. Передо мной опять стоял холодный и спокойный кардинал.

— Это было бы огромной потерей для всех, кто ценит красоту, мадонна. Но слишком большая красота бывает опасной, так как она губит чистые души. А уж Ваша-то — точно не оставит никого равнодушным,поэтому будет лучше, если она просто перестанет существовать...Караффа ушёл.

А у меня встали дыбом волосы — настолько сильный он вселял ужас в мою уставшую одинокую душу... Я была одна. Все мои любимые и родные находились где-то по ту сторону этих каменных стен, и я отнюдь не была уверена, что увижу их когда-либо ещё... Моя горячо любимая малышка Анна ютилась во Флоренции у Медичи, и я очень надеялась, что Караффа не знал, где и у кого она находится. Мой муж, который меня обожал, по моей просьбе был с ней и не знал о том, что меня схватили. У меня не было никакой надежды. Я была по-настоящему совсем одна.

С того злосчастного дня начались нескончаемые суды над знаменитой «Венецианской Ведьмой», то бишь — надо мной... Но Венеция была по-настоящему свободным городом и не давала так просто уничтожать своих детей. Инквизиция была ненавидимой всеми, и Караффе приходилось с этим считаться. Поэтому меня судил «верховный трибунал инквизиции», который обвинял меня во всех возможных пороках, о большинстве которых мне никогда не приходилось даже слышать. Единственно светлым, произошедшим за всё это кошмарное время, была неожиданная и очень сильная поддержка друзей, которая вынудила Караффу быть намного более осторожным в своих обвинениях, но это не помогло мне вырваться из его опасных когтей.

Время шло, и я знала, что приходит опасный момент, когда Караффа начнёт атаку. Пока что это был всего лишь «не очень красивый спектакль», который продолжался уже больше года почти что изо дня в день. И это по их понятиям, видимо, должно было меня как-то успокоить или даже дать какую-то ложную крохотную надежду, что всё это когда-нибудь кончится, и что я, возможно, даже «счастливо уйду домой»... Меня по какой-то причине «усыпляли», желая, видимо, ударить ещё сильней. Но Караффа ошибался. Я знала, что он всего лишь выжидает. Только пока ещё не знала — чего. И такой день наконец-то настал... Утром мне объявили, что «так как моё “дело”» является особо важным, и местная инквизиция не в состоянии его решить, то я посылаюсь в Рим, на светлую волю Папы, чтобы он наконец-то и вынес мне свой «справедливый приговор».

Это был конец... Никто на свете не мог мне помочь, если я попаду в руки Римской инквизиции. Караффа ликовал!Он праздновал победу. Я была почти что мертва.

Продолжение

Так, через неделю во всём своём тёмном величии передо мной предстал святой город Рим... Не считая красоты дворцов, соборов и церквей, город был очень хмурым и на удивление грязным. А для меня он ещё был и городом моей смерти, так как я знала, что от Караффы здесь не уйти. Меня поселили в каком-то очень большом дворце, ничего не объясняя, не говоря ни слова. Обслуживала меня немая служанка,что, опять же, не предвещало ничего хорошего. Но одно обстоятельство всё же вселяло «призрачную» надежду — меня поселили в замке, а не прямо в камере для обвиняемых, что могло означать — мне оставят возможность защищаться. Я ошибалась... На следующее утро появился Караффа. Он был свежим и очень довольным, что, к сожалению, не предвещало для меня ничего хорошего. Усевшись в кресло прямо передо мной, но не испросив на это разрешения, Караффа ясно дал этим понять, что хозяин здесь он, а я являюсь всего лишь подсудимой в красивой клетке...
— Надеюсь, Вы легко перенесли дорогу, мадонна Изидора? — нарочито вежливым тоном произнёс он. — Как Ваши покои? Вам что-нибудь нужно?
— О, да! Я бы хотела вернуться домой! — подыгрывая его тону, шутливо ответила я.

Я знала, что терять мне было практически нечего, так как свою жизнь я уже почти что потеряла. Поэтому, решив не давать Караффе удовольствия меня сломать, я старалась изо всех сил не показывать ему,насколько мне было страшно... Это не смерть, чего я больше всего боялась. Я боялась даже мысли о том, что я уже никогда не увижу тех,кого так сильно и беззаветно любила — мою семью. Что вероятнее всего, уже никогда больше не обниму свою маленькую Анну... Не научу её тому, чему учила меня моя мать, и что умела я сама... Что оставляю её полностью беззащитной против зла и боли... И что уже не скажу ей ничего из того, что хотела и что должна была сказать. Я жалела своего чудесного мужа, которому, я знала, будет очень тяжело перенести потерю меня. Как холодно и пусто будет в его душе!.. А я даже никогда не смогу сказать ему последнее «прощай»...

— Это единственное, чего я не могу Вам предоставить, мадонна Изидора, — забыв свой светский тон, резко ответил кардинал.
— Ну, что ж, тогда хотя бы разрешите мне увидеть мою маленькую дочь — холодея внутри от невозможной надежды, попросила я.
— А вот это мы вам обязательно организуем! Только чуточку позже, думаю — размышляя о чём-то своём, довольно произнёс Караффа.
Новость меня ошарашила! У него и насчёт моей маленькой Анны, видимо, был свой план!..
— У меня к Вам вопрос, мадонна Изидора. И от того, как Вы на него ответите, будет зависеть, увидите ли Вы в скором времени свою дочь, или Вам придётся забыть о том, как она выглядит. Поэтому советую Вам хорошенько подумать, перед тем, как отвечать, — взгляд Карафы стал острым, как стальной клинок... — Я хочу знать, где находится знаменитая библиотека Вашего деда?

Так вот, что искал сумасшедший инквизитор!.. Как оказалось, не таким уж он был и сумасшедшим... Да, он был совершенно прав — старая библиотека моего дедушки хранила чудесное собрание душевного и умтвенного богатства! Она была одной из самых старых и самых редких во всей Европе, и ей завидовал сам великий Медичи, который, как известно, за редкие книги был готов продать даже свою душу. Но заче такое понадобилось Караффе?!.
— Библиотека дедушки, как Вам известно, всегда находилась во Флоренции, но я не знаю, что с ней стало после его смерти, Ваше преосвященство, так как более не видела её.
Это была детская ложь, и я понимала, насколько наивно это звучало... Но другого ответа у меня просто так сразу не нашлось. Я не могла допустить, чтобы редчайшие в мире труды философов, учёных и поэтов,труды великих Учителей попали в грязные лапы церкви или Караффы. Я не имела права такого допускать! Но пока что, не успев ничего лучшего придумать, чтобы всё это как-то защитить, я ответила ему первое,что в тот момент пришло в мою воспалённую от дикого напряжения голову. Требование Караффы было столь неожиданным, что мне нужно было время, чтобы сообразить, как поступать дальше. Как бы подслушав мои мысли, Караффа произнёс:
— Ну, что ж, мадонна, я оставляю вам время подумать. И очень советую не ошибиться...
Он ушёл. А на мой маленький мир опустилась ночь...

Всё это жуткое время я мысленно общалась со своим любимым, который, к сожалению, не мог сообщить мне ничего успокаивающего, кроме лишь одной положительной новости — Анна всё ещё находилась во Флоренции, и хотя бы уж за неё пока что нечего было опасаться. Но мой несчастный муж, мой бедный Джироламо, вернулся в Венецию с желанием мне помочь, и только там узнал, что уже слишком поздно — что меня увезли в Рим... Его отчаянию не было предела!.. Он писал длинные письма Папе. Посылал ноты протеста «сильным мира сего», которым я когда-то помогала. Ничего не действовало. Караффа был глух к любым просьбам и мольбам...

— А разве ты не могла просто исчезнуть?! Или «улететь», если на то пошло?.. Почему ты не воспользовалась чем-нибудь?!! — не выдержав далее, воскликнула расстроенная рассказом Стелла. — Бороться надо всегда до конца!.. Так бабушка меня учила.
Я очень обрадовалась — Стелла оживала. Её бойцовский дух снова брал верх, как только в этом появилась острая необходимость.

— Если бы всё было так просто!.. — грустно покачав головой, ответила Изидора. — Дело ведь было не только во мне. Я находилась в полном неведении о планах Караффы насчёт моей семьи. И меня сильно пугало то, что, сколько бы я не пыталась, я никак не могла ничего увидеть. Это был первый раз в моей жизни, когда никакое «видение», никакие мои «ведьмины таланты» не помогали... Я могла просмотреть любого человека или любое событие на тысячу лет вперёд! Могла с абсолютной точностью предсказать даже будущие воплощения, чего не мог сделать ни один Видун на Земле, но мой Дар молчал, когда дело касалось Караффы, и я не могла этого понять. Любые мои попытки его посмотреть легко «распылялись», натыкаясь на очень плотную золотисто-красную защиту, которая постоянно «вилась» вокруг его физического тела, и я никак не могла её пробить. Это было новое и непонятное, с чем я никогда не сталкивалась раньше...

Естественно, каждый (даже моя маленькая Анна!) в моей семьеумел создавать себе великолепную защиту, и каждый делал это по-своему, чтобы она была индивидуальной, на случай если случится беда. Но какой бы сложной защита не получалась, я прекрасно знала, что в любой момент могу «пройти насквозь» через защиту любого из знакомых мне ведунов, если бы в этом вдруг возникла срочная необходимость. Но с Караффой это не работало... Он владел какой-то чужой, очень сильной и очень изысканной магией, с которой я никогда не сталкивалась... Я знала всех Ведунов Европы — он не был одним из них. Мне, как и всем остальным, было хорошо известно, что он являлся истинным «слугой господа» и верным «сыном церкви», и по всеобщим понятиям никоим образом не мог использовать то, что называл «дьявольским проявлением» и то, чем пользовались мы, Ведьмы и Ведуны!.. Что же в таком случае это было?!. Неужели вернейший слуга церкви и великий инквизитор был на самом деле чёрным Колдуном?!. Несмотря на то, что это было совершенно и абсолютно невероятным, это было единственным объяснением, которое я могла дать, честно положив руку на сердце. Но как же в таком случае он совмещал свои «святые» обязанности с «дьявольским» (как он называл) учением?!. Хотя то, что он творил на Земле,именно и являлось по-настоящему Дьявольским и чёрным...

Очередной раз, мысленно беседуя с  любимым, я у него спросила, что он думает по этому поводу?
— Это не он, милая... Это ему просто помогают. Но я не знаю —кто. Такого нет на Земле...

Час от часу не становилось легче!.. Мир и впрямь вставал с ног на голову... Но я дала себе слово всё же постараться каким-то образом узнать, чем же пользовался этот странный «святой отец», параллельно преследуя и сжигая себе подобных?.. Так как, если это являлось правдой,и он использовал «учение Дьявола» (как он это называл), то и он сам —Великий Караффа — должен был закончить свою «праведную» жизнь на костре, вместе со всеми, им сжигаемыми Ведунами и Ведьмами!..

Но я опоздала... На следующее утро я ждала Караффу, чётко настроенная разузнать, чем же всё-таки пользовался этот удивительный «святой отец». Но Караффа не появился. Он не появлялся и на следующий день, и всю следующую неделю... Я не могла понять, являлось ли это простой передышкой или он замышлял что-то очень страшное, касающееся кого-то из моей семьи? Но, к моему большому сожалению, как я позже узнала, это не было ни то, ни другое... Это было намного опаснее, чем любые его проделки... Очень скоро по некончавшемуся звону колоколов  грустному пению на улицах я поняла — скончался Римский Папа... Это прекрасно объясняло длительное отсутствие моего тюремщика.
А ещё на следующий день, немая служанка, чуть ли не пританцовывая от счастья, принесла мне изысканный листок бумаги, на котором сообщалось, что новым Папой Павлом IV объявлен Джованни Пьетро Караффа — мой страшнейший и непредсказуемый враг...
Теперь оставалось только ждать...

Через два дня меня, с завязанными глазами перевезли в какой-то потрясающий по своему внутреннему богатству и вызывающей красоте дворец. Как я узнала позже — личный дворец Караффы. Он появился через неделю, всё такой же подтянутый и опасный, в «сиянии своей неограниченной власти» и протянул мне для поцелуя свою ухоженную руку с огромным, сверкающим Папским кольцом... Я склонилась перед ним ниже прежнего, так как этого требовало приличие, а также потому, что пока ещё для себя не уяснила, как буду дальше себя с ним вести.
— Как поживаете, мадонна Изидора? Надеюсь, Вас устраиваютВаши покои?
Караффа был предельно светским и довольным, зная, что я нахожусь в его полной власти, и что теперь уже точно никто не сможет ему ни в чём помешать...
— Поздравляю Вас с Вашей победой, Ваше святейшество! — наме-
ренно сделав ударение на слове «святейшество», спокойно сказала я. —Боюсь, с этих пор я являюсь слишком ничтожной фигурой, чтобы заставить Папу беспокоиться... Передадите ли Вы моё дело кому-то другому?
Караффа застыл. Он ненавидел моё спокойствие. Он желал заставить меня боятся...
— Вы правы, мадонна Изидора, возможно Вы перейдёте к моему лучшему помощнику... всё будет зависеть только от вас. Подумали ли Вы над моим вопросом?
— Какие именно книги интересуют Вас, Ваше святейшество?Или Вы хотите найти всё, чтобы уничтожить?
Он искренне удивился.
— Кто Вам сказал такую чушь?..
— Но Вы ведь бросали в костры тысячи книг только у нас в Венеции?
Уже не говоря о других городах... Зачем же ещё они могут быть Вам нужны?
— Моя дражайшая колдунья, — улыбнулся Караффа, — существуют «книги» и КНИГИ... И то, что я сжигал, всегда относилось к первой категории... Пройдёмте со мной, я покажу Вам кое-что интересное.
Караффа толкнул тяжёлую позолоченную дверь, и мы очутились в узком, очень длинном, тёмном коридоре. Он захватил с собой серебряный подсвечник, на котором горела одна единственная толстая свеча.
— Следуйте за мной, — коротко приказал новоиспечённый Папа.

Мы долго шли, проходя множество небольших дверей, за которыми не было слышно ни звука. Но Караффа шёл дальше, и мне не оставалось ничего другого, как только в молчании следовать за ним. Наконец мы очутились у странной «глухой» двери, у которой не было дверных ручек.

Он незаметно что-то нажал, и тяжеленная дверь легко сдвинулась с места, открывая вход в потрясающую залу... Это была библиотека!.. Самая большая, которую мне когда-либо приходилось видеть!!! Огромнейшее пространство с пола до потолка заполняли книги!.. Они были везде —на мягких диванах, на подоконниках, на сплошных полках, и даже на полу... Их здесь были тысячи!.. У меня перехватило дыхание — это было намного больше библиотеки Медичи.
— Что это?! — забывшись, с кем здесь нахожусь, ошеломлённо воскликнула я.
— Это и есть КНИГИ, мадонна Изидора. — спокойно ответил Караффа. — И если Вы захотите, они будут Ваши... Всё зависит только от Вас.

Его горящий взгляд приковал меня к месту, что тут же заставило меня вспомнить, где и с кем я в тот момент находилась. Великолепно сыграв на моей беззаветной и безмерной любви к книгам, Караффа заставил меня на какой-то момент забыть страшную реальность, которая, как теперь оказалось, собиралась в скором времени стать ещё страшней...
Караффе в то время было более семидесяти лет, хотя выглядел он на удивление моложаво. Когда-то в самом начале нашего знакомства я даже подумывала, а не помог ли ему кто-то из ведунов, открыв наш секрет долголетия?!. Но потом он вдруг начал резко стареть, и я про всё это начисто забыла. Теперь же я не могла поверить, что этот могущественный и коварный человек, в руках которого была неограниченная власть над королями и принцами, только что сделал мне очень «завуалированное» и туманное предложение... в котором можно было заподозрить какую-то нечеловечески-странную капельку очень опасной любви?!. У меня внутри всё буквально застыло от ужаса!.. Так как будь это правдой, никакая земная сила не могла меня уберечь от его раненой гордости и от его мстительной в своей злобе чёрной души!..

— Простите мою нескромность, Ваше святейшество, но во избежание ошибки с моей стороны, не соблаговолите ли Вы мне более точно объяснить, что Вы хотели этим сказать? — очень осторожно ответила я.

Караффа мягко улыбнулся и, взяв мою дрожащую руку в свои изящные, тонкие пальцы, очень тихо произнёс:

— Вы — первая женщина на земле, мадонна Изидора, которая, по моему понятию, достойна настоящей любви... И Вы очень интересный собеседник. Не кажется ли Вам, что Ваше место скорее на троне, чем в тюрьме инквизиции?.. Подумайте об этом, Изидора. Я предлагаю Вам свою дружбу, ничего более. Но моя дружба стоит очень многого, поверьте мне... И мне очень хотелось бы Вам это доказать. Но всё будет зависеть от Вашего решения, естественно... — и, к моему величайшему удивлению, добавил: — Вы можете здесь остаться до вечера, если желаете что-то почитать; думаю, Вы найдёте здесь для себя очень много интересного. Позвоните в колокольчик, когда закончите, и Ваша служанка покажет Вам дорогу назад.

Караффа был спокоен и сдержан, что говорило о его полной уверенности в своей победе... Он даже на мгновение не допускал мысли, что я могла бы отказаться от такого «интересного» предложения... И уж особенно в моём безысходном положении. А вот именно это и было самым пугающим... Так как я, естественно, собиралась ему отказать. Только,как это сделать я пока что не имела ни малейшего представления...

Я огляделась вокруг — комната потрясала!.. Начиная с вручную сшитых переплётов старейших книг, до папирусов и рукописей на бычьей коже, и до поздних, уже печатных книг, эта библиотека являлась кладезем мировой мудрости, настоящим торжеством гениальной человеческой Мысли!!! Это была, видимо, самая ценная библиотека, которую когда-либо видел человек!.. Я стояла полностью ошеломлённая, завороженная тысячами со мной «говоривших» томов, и никак не могла понять, каким же образом это богатство могло ужиться здесь с теми проклятиями, которые так яро и «искренне» сыпала на им подобное инквизиция?..

Ведь для настоящих инквизиторов все эти книги должны были являться самой чистой ЕРЕСЬЮ, именно за которую люди горели на кострах и которая категорически запрещалась, как страшнейшее преступление против церкви!.. Каким же образом здесь, в подвалах Папы сохранились все эти ценнейшие книги, которые якобы во имя «искупления и очищения душ» до последнего листочка сжигались на площадях?!. Значит всё, что говорили «отцы-инквизиторы», всё, что они творили — было всего лишь страшной завуалированной ЛОЖЬЮ! И эта безжалостная ложь глубоко и крепко сидела в простых и открытых, наивных и верующих человеческих сердцах!.. Подумать только, что я когда-то была абсолютно уверена, что церковь была искренна в своей вере!.. Так как любая вера, какой бы странной она ни казалась, для меня всегда воплощала в себе искренний дух и веру человека во что-то чистое и высокое, к чему, во имя спасения, стремилась его душа.

Я никогда не была «верующей», так как я верила исключительно в Знание. Но я всегда уважала убеждения других, так как, по моему понятию, человек имел право выбирать сам, куда направить свою судьбу,и чужая воля не должна была насильно указывать, как он должен был
проживать свою жизнь. Теперь же я ясно видела, что ошиблась... Церковь лгала, убивала и насиловала, не считаясь с такой «мелочью», как раненая и исковерканная человеческая душа...

Как бы я ни была увлечена увиденным, пора было возвращаться в действительность, которая для меня, к сожалению, в тот момент не представляла ничего утешительного... Святой Отец Церкви Джованни  Пьетро Караффа любил меня!.. О, боги, как же он должен был за это меня ненавидеть!!! И насколько сильнее станет его ненависть, когда он вскоре услышит мой ответ... Я не могла понять этого человека. Хотя до него чуть ли не любая человеческая душа была для меня открытой книгой, в которой я всегда могла свободно читать. Он был совершенно непредсказуем и невозможно было уловить тончайшие изменения его настроений, которые могли повлечь за собой ужасающие последствия. Я не знала, сколько ещё смогу продержаться, и не знала, как долго он намерен меня терпеть. Моя жизнь полностью зависела от этого фанатичного и жестокого Папы, но я точно знала только одно — я не намерена была лгать. Что означало, жизни у меня оставалось не так уж много...

Продолжение

Я опять ошибалась. На следующий день меня провели вниз, в какой-то хмурый, огромный каменный зал, который совершенно не сочетался с общей обстановкой великолепнейшего дворца. Караффа сидел на высоком деревянном кресле в конце этого странного зала и являл собою воплощение мрачной решимости, которая могла тут же превратиться в самое изощрённое зло... Я остановилась посередине, не решаясь подойти ближе, так как пока не знала, что он от меня ожидал. Папа встал, и величаво-медленно двинулся в мою сторону. Что-то было не так!.. Он был черезчур торжественным и отчуждённым. Я ясно вдруг почувствовала, как всё моё тело сковал животный страх. Но ведь я его не боялась!
 Или хотя бы уж, не боялась до такой степени!.. Это было предчувствием  чего-то очень плохого, чего-то леденящего мою уставшую душу... И я никак не могла определить — именно чего.
 — Ну, как, Вы насладились чтением, Изидора? Надеюсь, Вы провели приятный день?
 Он обращался ко мне просто по имени, как бы подчёркивая этим, что формальности нам были уже не нужны...
 — Благодарю, Ваше святейшество, у Вас действительно непревзойдённая библиотека, — как можно спокойнее ответила я. — Думаю, даже великий Медичи позавидовал бы Вам! Но я хотела бы задать Вам один вопрос, если Вы разрешите? — Караффа кивнул.
 — Как же могла попасть эта чистая ЕРЕСЬ в Ваш Святой Божий Дом?.. И как она до сих пор может там находиться?..
 — Не будьте такой наивной, мадонна! — снисходительно улыбнулся Караффа. — Чтобы победить врага, надо его понять, а понять его можно только узнав. Но чтобы узнать, надо сперва его очень хорошо изучить. Иначе победа будет ненастоящей...
 — Ваше святейшество читали все эти книги?!.. Но ведь на это не хватит целой человеческой жизни!..
 — Ну, это зависит от того, как длинна будет жизнь, Изидора. Да и от того, как читать... Не так ли? Вы ведь тоже умеете кое-что из этого, правда же?
 Глаза Караффы стали острыми и пронизывающими, будто он желал заглянуть мне в душу. А может и заглянул?.. Он слишком много обо мне знал такого, что могли знать только самые близкие мне люди. И я решилась спросить. — Вы знаете обо мне много такого, о чём не знала даже моя покой- ная мать? Как это понимать, Ваше святейшество? — Вы всё ещё не хотите взглянуть правде в глаза, Изидора. Я узнал о Вас всё, что желал узнать. Вас это пугает? У меня в подвалах был один из ваших учителей... он рассказал мне всё. Но тогда я ещё не знал Вас, как знаю сейчас. И я тут же его увидела... Это и правда был мой учитель, самый добрый и самый умный из всех, кто меня учил. Он висел на крюке, в каком- то жутком подвале, весь покрытый собственной кровью... И умирал... — Как Вы могли сотворить такое?! Это чудовищно!!! В чём он по Вашему был виноват?! 

У меня сердце рвалось на части, не желая принять ужас увиденного. Я на какое-то время успокоилась — и проиграла!.. Видимо, не даром Караффу избрали Папой... Он был настоящим мастером пыток, чёрным гением, сумевшим-таки «убаюкать» мой каждодневный страх! С первого же дня оказавшись в его руках, мне подсознательно очень хотелось верить, что у меня всё же оставался ещё хоть какой-то, пусть даже очень маленький шанс! Вот я и поймалась, как слепой котёнок, не успевший даже открыть глаза... А Караффа своим спокойным, светским со мной обращением, красотой комнат, в которых меня поселял, ошеломляющей библиотекой, так открыто показанной мне накануне, именно и капал капля за каплей, день за днём в меня веру в этот мой хрупкий,крошечный «шанс»... И он добился успеха — я поверила... И проиграла.

— О, дорогая моя Изидора, Вы ведь так умны! Неужели Вы думаете, я поверю, что Вы искренне ждёте «справедливого» приговора... когда этот приговор выношу я сам?!..
Это уже был настоящий Караффа. Фанатик-инквизитор, вдруг неожиданно обретший неограниченную власть. А может именно к этой власти он и шёл, все его долгие годы? Хотя для меня уже не имело значения, чего он желал. Я вдруг очень чётко поняла, что в любую секунду могла оказаться на месте моего доброго учителя, вися на том же самом жутком крюке... Если бы Караффа этого пожелал.
— Но как же Бог?!.. Неужели Вы не боитесь даже Его?..
— Ну что Вы, Изидора! — хищно улыбнулся Караффа. — Бог простит мне всё, что творится во славу Его!

Это было сумасшествие. И моя хрупкая надежда, корчась, начала умирать...

— Подумали ли Вы над моим предложением, мадонна? Надеюсь, у Вас было достаточно времени, чтобы уяснить своё положение? И мне не понадобится следующий удар?..
У меня похолодело сердце — каким он будет, этот «следующий удар»?.. Но приходилось отвечать, и я не собиралась показывать ему, насколько сильно боялась.
— Если я не ошиблась, Вы предлагали мне Вашу дружбу, Ваше святейшество? Но дружба не много стоит, если её получают, вселяя страх. Я не желаю такой дружбы, даже если от этого придётся страдать. Я не боюсь боли. Намного страшнее, когда болит душа.

— Какое же Вы дитя, дорогая Изидора!.. — засмеялся Караффа, —Это, как книги — существует «страдание» и СТРАДАНИЕ. И я искренне советую Вам не пробовать второй вариант!
— Как бы там ни было — Вы не друг, Джованни. Вы даже не знаете, что несёт собой это слово... Я прекрасно понимаю, что нахожусь полностью в Ваших жестоких руках, и мне всё равно, что будет происходить сейчас...
Я впервые нарочно назвала его по имени, желая обозлить. Я и правда была почти что ребёнком во всём, что касалось зла, и всё ещё не представляла, на что был по-настоящему способен этот хищный, но к сожалению, очень умный человек.
— Ну что ж, Вы решили, мадонна. Пеняйте на себя.
Его слуга резко взял меня под руку и подтолкнул к узкому коридору.
Я решила, что это конец, что именно сейчас Караффа отдаст меня палачам... Мы спустились глубоко вниз, проходя множество маленьких,тяжёлых дверей, за которыми звучали крики и стоны, и я ещё сильнее уверилась в том, что видимо, пришёл-таки наконец-то и мой час. Я не знала, насколько смогу выдержать пытку, и какой сильной она может быть. Мне никогда никто не доставлял физической боли, и было очень сложно судить, насколько я могу быть в этом сильна. Всю свою короткую жизнь я жила, окружённая любовью родных и друзей, и даже не представляла, насколько злой и жестокой будет моя судьба... Я, как и множество моих друзей — ведуний и ведунов — не могла увидеть свою судьбу. Наверное, это было от нас закрыто, чтобы мы не пытались изменить свою жизнь. А возможно ещё и потому, что мы, так же, как все остальные, имели свой долг прожить то, что нам было суждено, не пытаясь уйти раньше, видя какой-нибудь ужас, предназначенный почему-то нашей суровой судьбой... И вот пришёл день, когда у меня не оставалось выбора. Вернее, выбор был. И я выбрала это сама. Теперь оставалось лишь выдержать то, что предстоит, и каким-то образом выстоять, сумев не сломаться...

Караффа наконец-то остановился перед одной из дверей, и мы вошли. Холодный, леденящий душу ужас сковал меня с головы до ног!.. Это был настоящий Ад, если такой мог существовать на Земле! Это торжествовало зверство, не поддающееся пониманию нормального человека... У меня почти что остановилось сердце. Вся комната была залита человеческой кровью...

Люди висели, сидели, лежали на ужасающих пыточных «инструментах»,значения которых я даже не в состоянии была себе представить. Несколько совершенно спокойных, измазанных кровью человек не спеша занимались своей «работой», не испытывая при этом, видимо, никакой жалости,никаких угрызений совести, ни каких-либо малейших человеческих чувств...В комнате пахло палёным мясом, кровью и смертью. Полуживые люди стонали, плакали, кричали... а у некоторых уже не оставалось сил даже кричать. Они просто хрипели, не отзываясь на пытки, будто тряпичные куклы, которых судьба милостиво лишила каких-либо чувств...

Меня изнутри взорвало! Я даже на мгновение забыла, что очень скоро стану одной из них... Вся моя бушующая сила вдруг выплеснулась наружу, и... пыточная комната перестала существовать... Остались только голые, залитые кровью стены и страшные, леденящие душу «инструменты» пыток... Все находившиеся там люди — и палачи и их жертвы — бесследно исчезли. Караффа стоял бледный, как сама смерть и смотрел на меня, не отрываясь, пронизывая своими жуткими чёрными глазами, в которых плескалась злоба, осуждение, удивление и даже какой-то странный, необъяснимый восторг... Он хранил гробовое молчание.И всю его внутреннюю борьбу отражало только лицо. Сам он был неподвижным, точно статуя... Он что-то решал.

Мне было искренне жаль, ушедших в «другую жизнь», так зверски замученных и наверняка невиновных людей. Но я была абсолютно уверена в том, что для них моё неожиданное вмешательство явилось избавлением от всех ужасающих, бесчеловечных мук. Я видела, как уходили в другую жизнь их чистые, светлые души, и в моём застывшем сердце плакала печаль... Это был первый раз за долгие годы моей сложной «ведьминой практики», когда я отняла драгоценную человеческую жизнь... И оставалось только надеяться, что там, в том другом, чистом и ласковом мире они обретут покой. Караффа болезненно всматривался в моё лицо,будто желая узнать, что побудило меня так поступить, зная, что по малейшему мановению его «светлейшей» руки, я тут же займу место «ушедших» и возможно, буду очень жестоко за это платить. Но я не раскаивалась... Я ликовала! Что хотя бы кому-то с моей помощью удалось спастись из его грязных лап. И наверняка моё лицо ему что-то сказало, так как в следующее мгновение Караффа судорожно схватил меня за руку и потащил к другой двери...
— Что ж, надеюсь, Вам это понравится, мадонна! — и резко втолкнул меня внутрь...

А там... подвешенный на стене, как на распятии, висел мой любимый Джироламо. Мой ласковый и добрый муж... Не было такой боли и такого ужаса, который не полоснул бы в этот миг моё истерзанное сердце!.. Я не могла поверить в увиденное. Моя душа отказывалась это принимать, и я беспомощно закрыла глаза.
— Ну что Вы, милая Изидора! Вам придётся смотреть наш маленький спектакль! — угрожающе-ласково произнёс Караффа. — И боюсь, что придётся смотреть до конца!..
Так вот, что придумал этот безжалостный и непредсказуемый «святейший» зверь! Он побоялся, что я не сломаюсь и решил ломать меня муками моих любимых и родных!.. Анна!!! О боги — Анна!.. В моём истерзанном мозге вспыхнула кровавая вспышка — следующей могла стать моя бедная маленькая дочь! Я попыталась взять себя в руки, чтобы не дать Караффе почувствовать полного удовлетворения этой грязной победой. А ещё, чтобы он не подумал, что ему удалось хоть чуточку меня сломать, и он не стал бы употреблять этот «успешный» метод на других членах моей несчастной семьи...
— Опомнитесь, Ваше святейшество, что Вы творите!.. — в ужасе воскликнула я. — Вы ведь знаете, что мой муж никогда ничего против церкви не сделал! Как же такое возможно?! Как Вы можете заставлять невиновных платить за ошибки, которых они не совершали?!
 

 Продолжение

...невиновных платить за ошибки, которых они не совершали?!

Я прекрасно понимала, что это был всего лишь пустой разговор, и что он ничего не даст, и Караффа тоже это прекрасно знал...
 — Ну что Вы, мадонна, ваш муж очень для нас интересен! — язвительно улыбнулся «великий инквизитор». — Вы ведь не сможете отрицать, что Ваш дорогой Джироламо занимался весьма опасной практикой, которая зовётся анатомией?.. И не входит ли в эту греховную практику такое действо, как копание в мёртвых человеческих телах?..
 — Но это ведь наука, Ваше святейшество!!! Это новая ветвь медицины! Она помогает будущим врачам лучше понять человеческое тело, чтобы было легче лечить больных. Разве же церковь уже запрещает и врачей?!..
 — Врачам, которые от Бога, не нужно подобное «сатанинское действо»! — гневно вскричал Караффа. — Человек умрёт, если так решил Господь, так что, лучше бы Ваши «горе-врачи» заботились о его грешной душе!
  — Ну, о душе, как я вижу, весьма усиленно «заботится» церковь!..В скором времени, думаю, у врачей вообще работы не останется... — не выдержала я. Я знала, что мои ответы его бесили, но ничего не могла с собой поделать. Моя раненая душа кричала... Я понимала, что как бы я ни старалась быть «примерной», моего бедного Джироламо мне не спасти. У Караффы был на него какой-то свой ужасающий план, и он не собирался от него отступать, лишая себя такого великого удовольствия...
 — Садитесь, Изидора, в ногах правды нет! Сейчас Вы увидите, что слухи об инквизиции не являются сказками... Идёт война. И наша любимая церковь нуждается в защите. А я, как Вы знаете, самый верный из её сыновей...
 Я удивлённо на него уставилась, подумав, что Караффа понемногу реально становится сумасшедшим...
— Какую войну Вы имеете в виду, Ваше святейшество?..
 — Ту, которая идёт вокруг всех нас изо-дня-в-день!!! — почему-то вдруг взбесившись, вскричал Папа. — Которая очищает Землю от таких, как Вы! Ересь не должна существовать! И пока я жив, я буду истреблять это в любом проявлении — будь это книги, картины или просто живые люди!..

 — Ну, что касается книг, об этом у меня с Вашей «светлой» помощью сложилось весьма определённое мнение. Только оно как-то никак не совмещается с Вашим «священным» долгом, о котором Вы говорите,
 Святейшество... — Я не знала, что сказать, чем его занять, как остановить, только бы не начинался этот страшный, как он его назвал,«спектакль»!.. Но «великий инквизитор» прекрасно понимал, что я всего лишь, в ужасе от предстоящего, пытаюсь затянуть время. Он был великолепным психологом и не разрешил мне продолжать мою наивную игру.
 — Начинайте! — махнул рукой одному из мучителей Караффа и спокойно уселся в кресле... Я зажмурилась.
Послышался запах палёного мяса, Джироламо дико закричал.

 — Я же Вам сказал, откройте глаза, Изидора!!! — в бешенстве заорал мучитель. — Вы должны насладиться истреблением ЕРЕСИ так же, как наслаждаюсь этим я! Это долг каждого верного христианина. Правда, я забыл с кем имею дело... Вы ведь не являетесь христианкой, Вы — ВЕДЬМА!

 — Ваше святейшество, Вы прекрасно владеете латынью... В таком случае Вы должны знать, что слово «HАERESIS» по латыни означает ВЫБОР или АЛЬТЕРНАТИВА? Как же Вам удаётся совмещать два столь несовместимых понятия?.. Что-то не видно чтобы Вы оставляли кому-то право свободного выбора! Или хотя бы уж малейшую альтернативу?.. — горько воскликнула я. — Человек ДОЛЖЕН иметь право верить в то, к чему тянется его душа. Вы не можете ЗАСТАВИТЬ человека верить, так как вера идёт от сердца, а не от палача!..
 Караффа минуту удивлённо разглядывал меня, как будто перед ним стояло какое-то невиданное животное... Потом, стряхнув с себя оцепенение, тихо сказал:

 — Вы намного опаснее, чем я думал, мадонна. Вы не только слишком красивы, Вы также слишком умны. Вы не должны существовать за пределами этих стен... Или не должны существовать вообще,

— и уже обернувшись к палачу, — Продолжай!

 Крики Джироламо проникали в самые глубокие уголки моей умирающей души и, взрываясь там ужасающей болью, рвали её на части... Я не знала, сколько Караффа намеревался мучить его, перед тем, как уничтожить. Время ползло нескончаемо медленно, заставляя меня тысячу раз умирать... Но почему-то, несмотря ни на что, я всё ещё оставалась живой. И всё ещё наблюдала... Страшные пытки заменялись пытками пострашней. Этому не было конца... От прижиганий огнём перешли к дроблению костей... А когда закончили и это, начали уродовать плоть. Джироламо медленно умирал. И никто не объяснил ему — за что, никто не счёл нужным хотя бы что-то сказать. Его просто-напросто методично медленно убивали на моих глазах, чтобы заставить меня делать то, что желал от меня новоизбранный глава святой христианской церкви...
 Я пыталась мысленно говорить с Джироламо, зная, что уже не удастся что-то по-другому ему сказать. Я хотела проститься... Но он не слышал. Он был далеко, спасая свою душу от нечеловеческой боли, и
 никакие мои старания не помогали... Я посылала ему свою любовь, стараясь окутать ею его истерзанное тело и хоть как-то уменьшить эти нечеловеческие страдания. Но Джироламо лишь смотрел на меня помут-
 невшими от боли глазами, будто цеплялся за единственную тончайшую ниточку, связывающую его с этим жестоким, но таким дорогим ему и уже ускользавшим от него миром...
 Караффа бесился. Он никак не мог понять, почему я оставалась спокойной, так как прекрасно знал, что своего мужа я очень и очень любила. «Святейший» Папа горел желанием меня уничтожить... Но не физически.Он хотел всего лишь растоптать мою душу, чтобы полностью подчинить моё сердце и ум своим странным и необъяснимым желаниям. Видя, что мы с Джироламо не спускаем друг с друга глаз, Караффа не выдержал — он заорал на палача, приказывая выжечь моему мужу его чудесные глаза...

 Мы со Стеллой застыли... Это было слишком ужасно, чтобы наши детские сердца, какими бы закалёнными они ни являлись, смогли это принять... Бесчеловечность и ужас происходящего пригвоздили нас на месте, не позволяя дышать. Этого не могло происходить на Земле!!! Просто не могло!

Но бесконечная тоска в золотых глазах Изидоры нам кричала — могло!!! Ещё как могло!.. И мы лишь бессильно наблюдали дальше, не решаясь вмешиваться, задавая какие-нибудь глупые вопросы.

На какое-то мгновение моя душа упала на колени, прося пощады...
Караффа, сразу же это почувствовав, удивлённо впился в меня горящими глазами, не веря в свою победу. Но тут же понял, что слишком быстро обрадовался... Сделав над собой невероятное усилие и собрав всю свою ненависть, я взглянула прямо ему в глаза... Караффа отшатнулся, получив сильнейший мысленный удар. На секунду в его чёрных глазах промелькнул испуг. Но так же быстро исчез, как и появился... Он был на редкость сильным и волевым человеком, который восхитил бы, если бы не был до такой степени ужасным...
 Моё сердце сжалось в дурном предчувствии... И тут же, получив одобрительный кивок от Караффы, палач, как мясник, спокойно нанёс прямо в сердце беспомощной жертвы точный удар... Мой любимый муж, мой нежный Джироламо перестал существовать... Его добрая душа улетела туда, где не было боли, где было всегда спокойно и светло... Но я знала, что он будет ждать меня и там, когда бы я не пришла. Небо обрушилось, извергая потоки нечеловеческой боли. Лютая ненависть,поднимаясь в моей душе, крушила преграды, пытаясь вырваться наружу...

Вдруг, запрокинув голову, я завыла неистовым криком раненного зверя, возводя к небу непослушные руки. А из моих светящихся ладоней выплеснулась прямо в Караффу «магия смерти», которой учила меня когда-то моя умершая мать. Магия струилась, окутывая его худое тело облаком голубого сияния. Свечи в подвале погасли, густая непроглядная темнота, казалось, поглотила нашу жизнь... И только Караффа всё ещё
 светился призрачным бело-голубым светом. На какую-то долю секунды я увидела его расширенные злобой глаза, в которых плескалась моя смерть... С ним ничего не происходило!.. Это было абсолютно невероятным! Ударь я любого обычного человека «магией смерти», он не прожил бы и секунды! Караффа же был живым и здоровым, несмотря на испепеляющий его жизнь удар. И только вокруг его обычной золотисто-красной защиты, теперь змеями вились вспыхивающие синеватые молнии... Я не могла поверить своим глазам.

 — Так-так!.. Мадонна Изидора пошла в атаку! — прозвучал в темноте его насмешливый голос. — Ну что ж, во всяком случае, это уже становится интереснее. Не беспокойтесь, дорогая Изидора, у нас с Вами будет ещё множество забавных минут! Это я могу обещать Вам.

 Исчезнувший палач вернулся, внося в подвал зажжённую свечу. На стене висело окровавленное тело мёртвого Джироламо... Моя истерзанная душа взвыла, снова видя эту горестную картину. Но, ни за что на свете, я не собиралась показывать Караффе своих слёз! Ни за что!!! Он был зверем, любившим запах крови... Но на этот раз это была очень дорогая мне кровь. И я не собиралась давать этому хищнику ещё большее удовольствие — я не оплакивала моего любимого Джироламо у него на глазах, надеясь, что на это у меня будет достаточно времени, когда он уйдёт...
 —Убери это!—резкоприказалпалачуКараффа,показываянамёртвоетело.
 — Подождите! Разве я не имею права даже проститься с ним?! —возмущённо воскликнула я. — В этом не может мне отказать даже церковь! Вернее, именно церковь должна оказать мне эту милость! Не она
 ли призывает к милосердию? Хотя со стороны святейшего Папы, как я понимаю, этого милосердия нам не видать!
 — Церковь Вам ничего не должна, Изидора. Вы колдунья, и как раз то на Вас её милосердие не простирается! — совершенно спокойно произнёс Караффа.— Вашему мужу уже не поможет Ваш плачь! Идите лучше подумайте, как стать сговорчивее, тем же самым не заставляя более себя и других так сильно страдать.
 Он удалился, как ни в чём не бывало, будто и не прерывал только что чью-то драгоценную жизнь, будто на душе у него всё было просто и хорошо... Если душа, как таковая, была у него вообще. Меня вернули в мои покои, так и не разрешив отдать умершему мужу последнюю дань. Сердце стыло в отчаянии и печали, судорожно цепляясь за крохотную надежду, что, возможно, Джироламо был первым и последним из моей несчастной семьи, кого этот изверг в папской сутане заставил страдать, и у которого он так просто и, развлекаясь, отобрал жизнь. Я знала, что ни смерть моего близкого человека, и уж тем более — смерть Анны, я, вероятнее всего, не смогу пережить. Но меня ещё более пугало то,что я понимала — Караффа тоже это знал... И я ломала голову, составляя планы один фантастичнее другого. Но надежда уцелеть хотя бы на ближайшее время, чтобы попытаться помочь своим родным, таяла, как дым.

 Прошла неделя, Караффа всё ещё не появлялся. Возможно, ему (так же, как и мне!) нужно было время, чтобы обдумать свой следующий шаг. А возможно его отвлекли какие-то другие обязанности. Хотя в послед-
 нее мне верилось с трудом. Да, он был Римским Папой... Но в то же время, он ещё был и невероятно азартным игроком, пропустить интересную партию для которого было свыше его сил. А игра со мной в «кошки-мышки» доставляла ему, я думаю, истинное удовольствие... Поэтому я изо всех сил старалась успокоиться и найти в своей измученной голове хотя бы какую-то «умную» мысль, которая помогла бы мне сосредоточиться на нашей неравной «войне», из которой в реальности у меня не оставалось никакой надежды выйти победительницей... Но я всё равно не сдавалась, так как для меня «сдавшийся человек» был намного хуже, чем мёртвый человек. И так как я пока что была живой, это означало — я всё ещё могла бороться, даже если моя душа уже медленно умирала... Мне надо было хоть сколько-то продержаться, чтобы успеть уничтожить эту смертельно-опасную гадюку, коей являлся Караффа... Теперь у меня
 уже не оставалось никаких сомнений в том, что я смогу его убить, если только представится такая возможность. Только вот, как это сделать, я пока что не имела ни малейшего понятия. Как я только что печально убедилась на собственном опыте — моим «обычным» способом Караффу уничтожить было нельзя. Значит, приходилось искать что-то другое, а вот времени для этого у меня к сожалению, почти что не оставалось.

 Ещё я всё время думала о Джироламо... Он всегда был моей тёплой защитной «стеной», за которой я чувствовала себя надёжно и защищённо...Но теперь её больше не было... И заменить её было нечем. Джироламо был самым верным и самым ласковым мужем на свете, без которого очень важная часть моего мира померкла, став пустой и холодной. Моя жизнь постепенно заполнялась печалью, тоской и ненавистью... Желанием мстить Караффе, забывая про себя и про то, как мала была моя сила по сравнению с ним ... Горе меня ослепляло, оно погружало меня в бездну отчаяния, выбраться из которой я могла, только его победив.

Караффа вернулся в мою жизнь примерно через две недели, в раннее солнечное утро, очень уверенный в себе, свежий и счастливый и, войдя в комнату, радостно произнёс:
 — У меня для Вас сюрприз, мадонна Изидора! Думаю, он Вам очень понравится.

 Меня сразу же прошибло холодным потом — я знала его «сюрпризы»,они хорошо не кончались... Как будто прочитав мои мысли, Караффа добавил:
 — Это, правда, приятный сюрприз, я Вам обещаю. Вы сейчас увидите это сами!
 Дверь открылась. А в неё, осторожно оглядываясь, вошла хрупкая высокая девочка... Ужас и радость на секунду сковали меня, не давая пошевелиться... Это была моя дочь, моя маленькая Анна! Правда, маленькой теперь её называть было уже трудновато, так как за эти два года она сильно вытянулась и повзрослела, став ещё красивее и ещё милей...
 Моё сердце с криком рванулось к ней, чуть ли не вылетая из груди!.. Но спешить было нельзя. Я не знала, что задумал на этот раз непредсказуемый Караффа. Поэтому надо было держаться очень спокойно, что было почти что выше моих человеческих сил. И только боязнь сделать непоправимую ошибку сдерживала мои ураганом рвавшиеся наружу бушующие эмоции. Счастье, ужас, дикая радость и страх потери одновре-
 менно рвали меня на части!.. Караффа довольно улыбался произведённым эффектом... что тут же заставило меня внутри содрогнуться. Я не смела даже подумать, что может последовать дальше... И знала, что, случись что-то ужасное, желание защитить Анну может оказаться слишком сильным, чтобы противиться Караффе... и я панически боялась,что не смогу отказать ему, что бы он за это не попросил. Но к моему величайшему удивлению, его «сюрприз» оказался настоящим сюрпризом!..
 — Рады ли Вы видеть дочь, мадонна Изидора? — широко улыбаясь,спросил Караффа.

 — Всё зависит от того, что за этим последует, Ваше святейшество... — осторожно ответила я. — Но, конечно же, я несказанно рада!
 — Что ж, наслаждайтесь встречей, я заберу её через час. Вас никто не будет беспокоить. А потом я зайду за ней. Она отправится в монастырь — думаю, это лучшее место для такой одарённой девочки, какой является Ваша дочь.
 — Монастырь?!! Но она никогда не была верующей, Ваше святейшество, она потомственная Ведьма, и ничто на свете не заставит её быть другой. Это то, кто она есть, и она никогда не сможет измениться. Даже если Вы её уничтожите, она всё равно останется Ведьмой! Так же, как я и моя мать. Вы не сможете сделать из неё верующую!
 — Какое же Вы дитя, мадонна Изидора!.. — искренне рассмеялся Караффа. — Никто не собирается делать из неё «верующую». Думаю, она может прекрасно послужить нашей святой церкви, оставаясь имен-
 но тем, кто она есть. А возможно даже и больше. У меня на Вашу дочь далеко идущие планы...

 — Что Вы имеете в виду, ваше святейшество? И причём здесь всё-таки монастырь? — застывшими губами прошептала я.
 Меня трясло. Всё это не укладывалось в голове, и я пока что ничего не понимала, только чувствовала, что Караффа говорит правду. Одно лишь меня пугало до полусмерти — какие такие «далеко-идущие» планы
у этого страшного человека могли быть на мою бедную девочку?!..

 — Успокойтесь, Изидора, и перестаньте ждать от меня всё время чего-то ужасного! Вы провоцируете судьбу, знаете ли... Дело в том, что монастырь, о котором я говорю, очень непростой... И за пределами его
 стен, о нём не знает почти ни одна душа. Это монастырь исключительно Ведунов и Ведьм. И он стоит уже тысячи лет. Я был там несколько раз. Я учился там... Но к сожалению, не нашёл, что искал. Они отвергли
меня... — Караффа на мгновение задумался и, к моему удивлению, вдруг стал очень печальным. — Но я уверен, что Анна понравится им. И ещё я уверен, что им будет чему научить Вашу талантливую дочь, Изидора.

 — Не говорите ли Вы про Мэтэору, Ваше святейшество? — заранее зная ответ, всё же спросила я.

 От удивления брови Караффы поползли на лоб. Видимо он никак не ожидал, что я об этом слыхала...

 Прошу не путать (!!!) с греческим комплексом монастырей Мэтэора в Каламбаке, Греция. Мэтэора по-гречески означает «висящие в воздухе», что полностью соответствует потрясающему виду монастырей, как розовые грибы, выросших на высочайших верхушках необычных гор. Первый монастырь был построен примерно в 900 году. А между 12 и 16 столетиями их было уже 24. До наших дней «дожили» всего лишь шесть монастырей, которые до сих пор потрясают воображение туристов. Правда, туристам неизвестна одна весьма забавная деталь...В Мэтеоре существует ещё один монастырь, в который "любопытные" не допускаются...Он был построен (и дал начало остальным) одним одарённым фанатиком, учившимся когда-то в настоящей Мэтэоре и изгнанным из неё. Обозлившийся на весь мир, он решил построить "свою Мэтэору", что бы собирать таких же оскарблённых как он и вести свою уединённую жизнь. Как ему это удалось-неизвестно. Но с тех пор в его Мэтэоре начали собираться на тайные встречи масоны. Что происходит раз в году и по сей день.

        Монастыри : Гранд Мэтэорон (большой Мэтэорон); Руссано; Агиос Николас; Агиа Триос; Агиас Стефанос; Варлаам распложены на очень близком расстоянии друг от друга.

— Вы знаете их? Вы там бывали?!.

— Нет, там бывал мой близкий родственник, Ваше святейшество. Но он потом многому научил меня (позже я дико пожалела, что сообщила ему это...).Чему Вы хотите обучать там мою дочь, святейшество?! И зачем?.. Ведь для того, чтобы объявить её Ведьмой, у Вас уже сейчас достаточно доказательств. Всё равно ведь позже Вы попытаетесь сжечь её, как всех остальных, не так ли?!..

Продолжение

.

Караффа опять улыбнулся...
— Почему Вы уцепились за эту глупую мысль, мадонна? Я не собираюсь причинять никакого вреда Вашей милой дочери! Она ещё сможет великолепно послужить нам! Я очень долго искал Ведунью, которая ещё совсем дитя, чтобы научить её всему, что знают «монахи» в Мэтэоре. И чтобы она потом помогала мне в поисках колдунов и ведьм, таких, какой была когда-то она сама. Только тогда она уже будет ведьмой от Бога.
Караффа не казался сумасшедшим, он БЫЛ им... Иначе нельзя было принять то, что он говорил сейчас! Это не было нормальным, и поэтому ещё больше страшило меня.
— Простите, если я что-то не так поняла, Ваше святейшество...Но разве же могут быть Ведьмы от Бога?!.
— Ну, конечно же, Изидора! — искренне поражаясь моему «невежеству», засмеялся Караффа. — Если она будет использовать своё знание и умение во имя церкви, это будет приходить к ней уже от Бога, так как она будет творить во имя Его! Неужели Вам это не понятно?..

Нет, мне не было понятно!.. И говорил это человек с совершенно больным воображением, который, к тому же, искренне верил в то, о чём говорил!.. Он был невероятно опасным в своём сумасшествии и, к тому же, имел неограниченную власть. Его фанатизм переходил все границы, и кто-то должен был его остановить.

— Если Вы знаете, как заставить нас служить церкви, почему же тогда Вы сжигаете нас?!. — рискнула спросить я. — Ведь то, чем мы обладаем, нельзя приобрести ни за какие деньги. Почему же Вы не цените это? Почему продолжаете уничтожать нас? Если Вы хотели научиться чему-то, почему не попросите научить Вас?..
— Потому, что бесполезно пробовать изменить то, что уже мыслит, мадонна. Я не могу изменить ни Вас, ни Вам подобных... Я могу лишь испугать Вас. Или убить. Но это не даст мне того, о чём я так долго мечтал. Анна же ещё совсем мала, и её можно научить любви к Господу, не отнимая при этом её удивительный Дар. Вам же это делать бесполезно, так как, даже если Вы поклянётесь мне вере в Него — я не поверю Вам.
— И Вы будете совершенно правы, Ваше святейшество, — спокойно сказала я. Караффа поднялся, собираясь уходить.
— Всего один вопрос, и я очень прошу Вас ответить на него... если можете. Ваша защита, она из этого же монастыря?
— Так же, как и Ваша молодость, Изидора... — улыбнулся Караффа. — Я вернусь через час.
Значит, я была права — свою странную «непробиваемую» защиту он получил именно там, в Мэтэоре! Но почему же тогда её не знал мой отец?! Или Караффа был там намного позже? И тут вдруг меня осенила ещё одна мысль!.. Молодость! Вот чего добивался, но не получил Караффа! Видимо, он был наслышан о том, сколько живут и как уходят из «физической» жизни настоящие Ведьмы и Ведуны. И ему дико захотелось получить это для себя... чтобы успеть пережечь оставшуюся «непослушную» половину существующей Европы, а потом властвовать над оставшимися, изображая «святого праведника», милостиво сошедшего на «грешную» землю, чтобы спасать наши «пропащие души».
Это было правдой — мы могли жить долго. Даже слишком долго...И «уходили», когда по-настоящему уставали жить, или считали, что не могли более никому помочь. Секрет долголетия передавался от роди-телей к детям, потом — внукам, и так далее, пока оставался в семье хоть один исключительно одарённый ребёнок, который мог его перенять... Но давалось бессмертие не каждому потомственному Ведуну или Ведьме. Оно требовало особых качеств, которых, к сожалению, удостаивались не все одарённые потомки. Это зависело от силы духа, чистоты сердца, «подвижности» тела, и самое главное — от высоты уровня их души ... ну и многого ещё другого. И я думаю, это было правильно. Потому что тем, кто жаждал научиться всему, что умели мы — настоящие Ведуны — простой человеческой жизни на это, к сожалению, не хватало. Ну, а тем, которые не хотели знать так много — длинная жизнь и не была нужна. Поэтому такой жёсткий отбор, думаю, являлся абсолютно правильным. И Караффа хотел того же. Он считал себя достойным... У меня зашевелились волосы, когда я только подумала о том, что бы мог натворить на Земле этот злой человек, если бы жил так же долго!..

Но все эти тревоги можно было оставить на потом. А пока —здесь находилась Анна!.. И всё остальное не имело никакого значения. Я обернулась — она стояла, не сводя с меня своих огромных лучистых глаз!.. И я в то же мгновение забыла и про Караффу, и про монастырь,да и обо всём остальном на свете!.. Кинувшись в мои раскрытые объятия, моя бедная малышка застыла, без конца повторяя только одно-единственное слово: «Мама, мамочка, мама...». Я гладила её длинные шелковистые волосы, вдыхая их новый, незнакомый мне аромат и прижимая к себе её хрупкое худенькое тельце, готова была умереть прямо сейчас, только бы не прерывалось это чудесное мгновение...

Анна судорожно жалась ко мне, крепко цепляясь за меня худыми ручонками, как бы желая раствориться, спрятаться во мне от ставшего вдруг таким чудовищным и незнакомым мира... который был для неё когда-то светлым и добрым, и таким родным!.. За что нам был дан этот ужас?!. Что мы свершили такое, чтобы заслужить всю эту боль?..Ответов на это не было... Да, наверное, и не могло было быть. Я до потери сознания боялась за свою бедную малышку!.. Даже при её раннем возрасте, Анна была очень сильной и яркой личностью. Она никогда не шла на компромиссы и никогда не сдавалась, борясь до конца, несмотря на обстоятельства. И ничего не боялась...

«Бояться чего-то — значит принимать возможность поражения. Не допускай страх в своё сердце, родная» — Анна хорошо усвоила уроки своего отца...

И теперь, видя её возможно в последний раз, я должна была успеть научить её обратному — «не идти напролом» тогда, когда от этого зависела её жизнь. Это никогда не являлось одним из моих жизненных «законов». Я научилась этому только сейчас, наблюдая, как в жутком подвале Караффы уходил из жизни её светлый и гордый отец... Анна была последней Ведуньей в нашей семье, и она должна была выжить, во что бы то ни стало, чтобы успеть родить сына или дочь, которые продолжили бы то, что так бережно хранила столетиями наша семья. Она должна была выжить. Любой ценой... Кроме предательства.

— Мамочка, пожалуйста, не оставляй меня с ним!.. Он очень плохой! Я вижу его. Он страшный!
— Ты... — что?!! Ты можешь видеть его?! — Анна испуганно кивнула. Видимо, я была настолько ошарашенной, что своим видом напугала её. — А можешь ли ты пройти сквозь его защиту?.. — Анна опять кивнула. Я стояла, совершенно потрясённая, не в состоянии понять — КАК она могла это сделать??? Но это сейчас не было важно. Важно было лишь то, что хотя бы кто-то из нас мог «видеть» его. А это означало —возможно, и победить его.

— Ты можешь посмотреть его будущее? Можешь?! Скажи мне,солнце моё, уничтожим ли мы его?!. Скажи мне, Аннушка! — Меня трясло от волнения, я жаждала слышать, что Караффа умрёт, мечтала видеть его поверженным!!! О, как же я мечтала об этом!.. Сколько дней и ночей я составляла фантастические планы, один сумасшедшее другого, чтобы только очистить землю от этой кровожадной гадюки!.. Но ничего не получалось, я не могла «читать» его чёрную душу. И вот теперь это произошло — моя малышка могла видеть Караффу! У меня появилась надежда. Мы могли уничтожить его вдвоём, объединив свои «ведьмины» силы! Но я обрадовалась слишком рано... Легко прочитав мои бушующие радостью мысли, Анна грустно покачала головкой:
— Мы не победим его, мама... Это он уничтожит всех нас. Он уничтожит очень многих, как мы. От него не будет спасения. Прости меня, мама... — по худым щёчкам Анны катились горькие, горячие слёзы.
— Ну что ты, родная моя, что ты... Это ведь не твоя вина, если ты видишь не то, что нам хочется! Успокойся, солнце моё. Мы ведь не опускаем руки, правда, же?
Анна кивнула.

— Слушай меня, девочка...— легко встряхнув дочку за хрупкие плечики, как можно ласковее прошептала я. — Ты должна быть очень сильной, запомни! У нас нет другого выбора — мы всё равно будем бороться, только уже другими силами. Ты пойдёшь в этот монастырь. Если я не ошибаюсь, там живут чудесные люди. Они — такие, как мы. Только наверно ещё сильнее. Тебе будет хорошо с ними. А за это время я придумаю, как нам уйти от этого человека, от Папы... Я обязательно что-то придумаю. Ты ведь веришь мне, правда?

Малышка опять кивнула. Её чудесные большие глаза утопали в озёрах слёз, выливая целые потоки... Но Анна плакала молча... горькими, тяжёлыми, взрослыми слезами. Ей было очень страшно. И очень одиноко.И я не могла быть рядом с ней, чтобы её успокоить... Земля уходила у меня из под ног. Я упала на колени, обхватив руками свою милую девочку, ища в ней покоя. Она была глотком живой воды, по которому плакала моя измученная одиночеством и болью душа! Теперь уже Анна нежно гладила мою уставшую голову своей маленькой ладошкой, что-то тихо нашёптывая и успокаивая. Наверное, мы выглядели очень грустной парой, пытавшейся «облегчить» друг для друга хоть на мгновение, нашу исковерканную жизнь...

— Я видела отца... Я видела, как он умирал... Это было так больно, мама. Он уничтожит нас всех, этот страшный человек... Что мы сделали ему, мамочка? Что он хочет от нас?..Анна была не по-детски серьёзной, и мне тут же захотелось её успокоить, сказать, что это «неправда» и, что «всё обязательно будет хорошо», сказать, что я спасу её! Но это было бы ложью, и мы обе знали это.

— Не знаю, родная моя... Думаю, мы просто случайно встали на его пути, а он из тех, кто сметает любые препятствия, когда они мешают ему...И ещё... Мне кажется, мы знаем и имеем то, за что Папа готов отдать очень многое, включая даже свою бессмертную душу, только бы получить.

— Что же такое он хочет, мамочка?! — удивлённо подняла на меня свои влажные от слёз глаза Анна.

— Бессмертие, милая... Всего лишь бессмертие. Но он, к сожалению, не понимает, что оно не даётся просто из-за того, что кто-то этого хочет. Оно даётся, когда человек этого стоит, когда он ВЕДАЕТ то, что не дано другим, и использует это во благо остальным, достойным людям...Когда Земля становится лучше оттого, что этот человек живёт на ней.

— А зачем оно ему, мама? Ведь бессмертие — когда человек должен жить очень долго? А это очень непросто, правда? Даже за свою короткую жизнь каждый делает много ошибок, которые потом пытается искупить или исправить, но не может... Почему же он думает, что ему должно быть дозволенно совершить их ещё больше?..

Анна потрясала меня!.. Когда же это моя маленькая дочь научилась мыслить совершенно по-взрослому?.. Правда, жизнь не была с ней слишком милостивой или мягкой, но, тем не менее, взрослела Анна очень быстро, что меня радовало и настораживало одновременно... Я радовалась, что с каждым днём она становится всё сильней, и в то же время боялась, что очень скоро она станет слишком самостоятельной и независимой. И мне уже придётся весьма сложно, если понадобится её в чём-то переубедить. Она всегда очень серьёзно относилась к своим «обязанностям» Ведуньи, всем сердцем любя жизнь и людей, и чувствуя себя очень гордой тем, что когда-нибудь сможет помогать им стать счастливее, а их душам — чище и красивей. И вот теперь Анна впервые встретилась с настоящим Злом... Которое безжалостно ворвалось в её очень хрупкую ещё жизнь, уничтожая горячо любимого отца, забирая меня и грозя стать жутью для неё самой... И я не была уверена, хватит ли ей сил бороться со всем одной в случае, если от руки Караффы погибнет вся её семья?..Отпущенный нам час пролетел слишком быстро. На пороге, улыбаясь, стоял Караффа... Я в последний раз прижала к груди мою любимую девочку, зная, что не увижу её теперь очень долго, а может даже и никогда... Анна уезжала в неизвестное, и я могла надеяться только лишь на то, что Караффа по-настоящему хотел её учить для своих сумасшедших целей и в таком случае, хоть на какое-то время ей ничто не грозит.Пока она будет находиться в Мэтэоре.

—Вынасладилисьобщением,мадонна?—деланноискреннеспросилКараффа.

— Благодарю Вас, Ваше святейшество. Да, конечно же. Хотя, я бы предпочитала сама растить свою дочь, как это принято в нормальном мире, а не отдавать её в руки неизвестным, только потому, что Вы имеете на неё какой-то свой план. Не хватит ли боли для одной семьи, Вы не находите?

— Ну, это смотря для какой, Изидора! — улыбнулся Караффа. —Опять же, есть «семья» и СЕМЬЯ... И Ваша, к сожалению, принадлежит ко второй категории... Вы слишком сильны и ценны, чтобы просто так жить, не платя за свои возможности. Запомните, моя «великая Ведьма», всё в этой жизни имеет свою цену, и за всё приходится платить, вне зависимости от того, нравится Вам это или нет... И уж Вам, к сожалению, придётся платить очень дорого. Но не будем говорить о плохом сегодня! Вы ведь провели чудесное время, не так ли? До встречи, мадонна. Я обещаю Вам, она будет очень скоро.

Я застыла... Как же знакомы были мне эти слова!.. Эта горькая правда так часто сопровождала меня в моей коротенькой ещё жизни, что я не могла поверить — слышу их от кого-то ещё!.. Наверное, это и впрямь было верно, что платить приходилось всем, только не все шли на это добровольно... И ещё иногда эта плата являлась слишком дорогой... Стелла удивлённо вглядывалась в моё лицо, видимо заметив моё странное замешательство. Но я тут же показала ей, что «всё в порядке, всё хорошо», и замолчавшая на мгновение Изидора продолжала свой прерванный рассказ.

Караффа удалился, уводя мою дорогую малышку. Окружающий мир померк, а моё опустошённое сердце, капля за каплей, медленно заполнялось чёрной, беспросветной тоской. Будущее казалось зловещим. В нём не было никакой надежды, не было привычной уверенности в том, что, как бы сейчас не было трудно, но в конце концов, всё как-нибудь образуется, и обязательно будет всё хорошо. Я прекрасно знала — хорошо не будет... У нас никогда не будет «сказки со счастливым концом»...
Даже не заметив, что уже вечерело, я всё ещё сидела у окна, наблюдая за суетившимися на крыше воробьями и думала свои печальные думы.
Выхода не было. Караффа дирижировал этим «спектаклем», и именно ОН решал, когда оборвётся чья-либо жизнь. Я не в силах была противостоять его козням, даже если и могла теперь с помощью Анны их предусмотреть. Настоящее меня пугало и заставляло ещё яростнее искать хотя бы малейший выход из положения, чтобы как-то разорвать этот жуткий «капкан», поймавший наши истерзанные жизни. Неожиданно прямо передо мной воздух засверкал зеленоватым светом. Я насторожилась, ожидая новый «сюрприз» Караффы... Но ничего плохого вроде бы не происходило. Зелёная энергия всё сгущалась, понемногу превращаясь в высокую человеческую фигуру. Через несколько секунд передо мной стоял очень приятный молодой незнакомый человек... Он был одет в странную снежно-белую «тунику», подпоясанную ярко-красным широким поясом. Серые глаза незнакомца светились добром и приглашали верить ему, даже ещё не зная его. И я поверила... Почувствовав это, человек заговорил.
— Здравствуй, Изидора. Меня зовут Север. Я знаю, ты не помнишь меня.
— Кто ты, Север?.. И почему я должна тебя помнить? Значит ли это, что я встречала тебя?

Продолжение

Ощущение было очень странным — будто пытаешься вспомнить то, чего никогда не было... но чувствуешь, что ты откуда-то всё это очень хорошо знаешь.
 — Ты была ещё слишком маленькой, чтобы помнить меня. Твой отец когда-то привёз тебя к нам. Я из Мэтэоры...
 — Но я никогда не была там! Или ты хочешь сказать, что он просто мне никогда об этом не говорил?!.. — удивлённо воскликнула я.Незнакомец улыбался, и от его улыбки мне почему-то вдруг стало очень тепло и спокойно, как будто я вдруг нашла своего давно потерянного старого доброго друга... Я ему верила. Во всём, что бы он ни говорил.
 — Ты должна уходить, Изидора! Он уничтожит тебя. Ты не сможешь противостоять ему. Он сильнее. Вернее, сильнее то, что он получил. Это было давно.
 — Ты имеешь в виду не только защиту? Кто же мог ему дать такое?..Серые глаза погрустнели...
 — Мы не давали. Дал наш Гость. Он был не отсюда. И, к сожалению, оказался «чёрным»...
 — Но Вы ведь видите!!! Как же вы могли допустить такое?! Как Вы могли принять его в свой «священный круг»?..
 — Он нашёл нас. Так же, как нашёл нас Караффа. Мы не отказываем тем, кто способен нас найти. Но обычно это никогда не бывали «опасные»... Мы сделали ошибку.

— А знаете ли Вы, какой страшной ценой платят за Вашу «ошибку» люди?!. Знаешь ли ты, сколько жизней ушло в небытие в изуверских муках, и сколько ещё уйдёт?.. Отвечай, Север! — Меня взорвало — они называли это всего лишь ошибкой!!! Загадочный «подарок» Караффе был «ошибкой», сделавшей его почти неуязвимым! И беспомощным людям приходилось за это платить! Моему бедному мужу, и возможно, даже моей дорогой малышке, приходилось за это платить!.. А они считали это всего лишь ОШИБКОЙ???
 — Прошу тебя, не злись Изидора. Этим сейчас не поможешь...Такое иногда случалось. Мы ведь не боги, мы люди... И мы тоже имеем право ошибаться. Я понимаю твою боль и твою горечь... Моя семья так же погибла из-за чьей-то ошибки. Даже более простой, чем эта. Просто на этот раз чей-то «подарок» попал в очень опасные руки. Мы попробуем как-то это исправить. Но пока не можем. Ты должна уйти. Ты не имеешь права погибнуть.

— О нет, ошибаешься Север! Я имею любое право, если оно поможет мне избавить Землю от этой гадюки! — возмущённо крикнула я.
 — Не поможет. К сожалению, ничто тебе не поможет, Изидора. Уходи. Я помогу тебе вернуться домой... Ты уже прожила здесь свою Судьбу, ты можешь вернуться Домой.
— Где же есть мой Дом?.. — удивлённо спросила я.
 — Это далеко... В созвездии Орион есть звезда, с чудесным именем Аста. Это и есть твой Дом, Изидора. Так же, как и мой.

Я потрясённо смотрела на него, не в состоянии поверить. Ни даже понять такую странную новость. Это не укладывалось в моей воспалённой голове ни в какую настоящую реальность и казалось, что я, как Караффа, понемногу схожу с ума... Но Север был реальным, и уж никак не казалось, чтобы он шутил. Поэтому, как-то собравшись, я уже намного спокойнее спросила:
—Какжеполучилось,чтоКараффанашёлВас?РазвежеунегоестьДар?..
 — Нет, Дара у него нет. Но у него есть Ум, который ему великолепно служит. Вот он и использовал его, чтобы нас найти. Он о нас читал в очень старой летописи, которую неизвестно как и откуда достал.Но он знает много, верь мне. У него есть какой-то удивительный источник, из которого он черпает свои знания, но я не ведаю, откуда он, и где можно этот источник найти, чтобы обезопасить его.

 — О, не беспокойся! Зато я об этом очень хорошо ведаю! Я знаю этот «источник»!.. Это его дивная библиотека, в которой старейшие рукописи хранятся в несметных количествах. Для них-то, думаю, и нужна Караффе его длинная Жизнь... — мне стало до смерти грустно и подетски захотелось плакать... — Как же нам уничтожить его, Север?!Он не имеет права жить на земле! Он — чудовище, которое унесёт миллионы жизней, если его не остановить! Что же нам делать?
 — Тебе — ничего, Изидора. Ты просто должна уйти. Мы найдём способ избавиться от него. Нужно всего лишь время.
 — А за это время будут гибнуть невинные люди! Нет, Север, я уйду только тогда, когда у меня не будет выбора. А пока он есть, я буду бороться. Даже если нет никакой надежды. К вам привезут мою дочь, береги её. Я не смогу её сберечь...

 Его светящаяся фигура стала совершенно прозрачной. И начала исчезать. — Я ещё вернусь, Изидора. — прошелестел ласковый голос.
— Прощай, Север... — так же тихо ответила я.
 — Но как же так?! — вдруг воскликнула Стелла. — Ты даже не спросила о планете, с которой пришла?!.. Неужели тебе было не интересно?! Как же так?.. Если честно, я тоже еле выдержала, чтобы не спросить Изидору о том же! Её сущность пришла извне, а она даже не поинтересовалась этим!.. Но в какой-то мере я наверное её понимала,так как это было слишком страшное для неё время, и она смертельно боялась за тех, кого очень сильно любила, и кого всё ещё пыталась спасти. Ну, а Дом — его можно было найти и позже, когда не останется другого выбора, кроме, как только — уйти...

 — Нет, милая, я не спросила не потому, что мне не было интересно. А потому, что тогда это было не столь важно, как то, что гибли чудесные люди. И гибли они в зверских муках, которые разрешал и поддерживал один человек. И он не имел права существовать на нашей земле. Это было самое важное. А всё остальное можно было оставить на потом.Стелла покраснела, устыдившись своего всплеска, и тихонечко прошептала: — Ты прости, пожалуйста, Изидора... А Изидора уже опять «ушла» в своё прошлое, продолжая свой удивительный рассказ...

 Как только Север исчез, я тут же попыталась мысленно вызвать своего отца. Но он почему-то не отзывался. Это меня чуточку насторожило, но не ожидая ничего плохого, я попробовала снова — ответа всё так же не было... Решив пока что не давать волю своему воспалённому воображению и оставив на время отца в покое, я окунулась в сладкие и грустные воспоминания о недавнем визите Анны. Я до сих пор помнила запах её хрупкого тела, мягкость её густых чёрных волос и необычайную смелость, с которой встречала свою злую судьбу моя чудесная двенадцатилетняя дочь. Я несказанно гордилась ей! Анна была борцом, и я верила, что, что бы ни случилось, она будет бороться до конца, до последнего своего вздоха. Я пока не знала, удастся ли мне её сберечь, но поклялась себе, что сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы спасти её из цепких лап жестокого Папы.

Караффа вернулся через несколько дней, чем-то очень расстроенный и неразговорчивый. Он лишь показал мне рукой, что я должна следовать за ним. Я повиновалась. Пройдя несколько длинных коридоров, мы очутились в маленьком кабинете,который (как я узнала позже) являлся его частной приёмной, в которую он очень редко приглашал гостей. Караффа молча указал мне на стул и медленно уселся напротив. Его молчание казалось зловещим и, как я уже знала из собственного печального опыта, никогда не предвещало ничего хорошего. Я же после встречи с Анной и неожиданного прихода Севера,непростительно расслабилась, «усыпив» в какой-то мере свою обычную бдительность, и пропустила следующий удар...

 — У меня нет времени на любезности, Изидора. Вы будете отвечать на мои вопросы или от этого сильно пострадает кто-то другой. Так что, советую отвечать! — Караффа был злым и раздражённым, и перечить ему в такое время было бы настоящим сумасшествием.
— Я попытаюсь, Ваше святейшество. Что Вы хотите узнать?
 — Ваша молодость, Изидора? Как Вы получили её? Вам ведь тридцать восемь лет, а выглядите Вы на двадцать и не меняетесь. Кто Вам дал Вашу молодость? Отвечайте!

 Я не могла понять, что так взбесило Караффу?.. За время нашего,уже довольно-таки длительного знакомства, он никогда не кричал и очень редко терял над собой контроль. Теперь же со мной говорил взбешённый, вышедший из себя человек, от которого можно было ожидать чего угодно.

 — Отвечайте, мадонна! Или Вас будет ждать другой, весьма неприятный сюрприз.
 От такого заявления у меня зашевелились волосы... Я понимала, что пытаться увильнуть от вопроса не удастся. Что-то сильно обозлило Караффу, и он не старался это скрывать. Игру он не принимал, и шутки шутить не собирался. Оставалось только лишь отвечать, слепо надеясь, что он примет полуправду...

 — Я потомственная Ведьма, святейшество, и на сегодняшний  день — самая сильная из них. Молодость пришла мне по наследству, я не просила её. Так же, как моя мать, моя бабушка, и вся остальная линия Ведьм в моём роду. Вы должны быть одним из нас, Ваше святейшество,чтобы получить это. К тому же, быть самым достойным.
 — Чушь, Изидора! Я знал людей, которые сами достигли бессмертия! И они не рождались с ним. Значит, есть пути. И Вы мне их откроете. Уж поверьте мне.
 Он был абсолютно прав... Пути были. Но я не собиралась их ему открывать ни за что. Ни за какие пытки.
 — Простите меня, Ваше святейшество, но я не могу Вам дать то,что не получала сама. Это невозможно — я не знаю, как. Но Ваш Бог,думаю, подарил бы Вам «вечную жизнь» на нашей грешной земле, если бы считал, что Вы этого достойны, не правда ли?..

 Караффа побагровел и прошипел зло, как готовая к атаке ядовитая змея:
 — Я думал Вы умнее, Изидора. Что ж, у меня не займёт много времени Вас сломать, когда Вы увидите, что я для Вас приготовил...
 И резко схватив меня за руку, грубо потащил вниз, в свой ужасающий подвал. Я не успела даже хорошенько испугаться, как мы оказались у той же самой железной двери, за которой, совсем недавно так зверски погиб мой несчастный замученный муж, мой бедный добрый Джироламо... И вдруг страшная, леденящая душу догадка, полоснула мозг —отец!!! Вот, почему он не отвечал на мой неоднократный зов!.. Его наверняка схватил и мучил в этом же подвале, стоящий передо мною, дышащий бешенством изверг, чужой кровью и болью «очищавший» любую цель!.. «Нет, только не это! Пожалуйста, только не это!» — звериным криком кричала моя израненная душа. Но я уже знала, что было именно так... «Помогите мне кто-нибудь! Кто-нибудь!»... Но никто меня почему-то не слышал... И не помогал...

 Тяжёлая дверь открылась... Прямо на меня, полные нечеловеческой боли, смотрели широко распахнутые серые глаза... Посередине знакомой,пахнущей смертью комнаты, на шипастом, железном кресле, сидел,истекая кровью, мой любимый отец...
 Удар получился ужасным!.. Закричав диким криком «Нет!!!», я потеряла сознание...

 Я очнулась в жутком, холодном подвале, густо пропитанном приторным запахом крови и смерти... Онемевшее тело не слушалось и ныло, никак не желая «проснуться»... А Душа с лёгкостью птицы витала в светлом мире воспоминаний, возвращая из памяти любимые лица и полные счастья дни, когда ещё не заглядывала в нашу жизнь печаль, и когда не было места в ней горечи и боли... Там, в том прекрасном «ушедшем» мире всё ещё жил мой чудесный муж, Джироламо... там колокольчиком заливался весёлый смех маленькой Анны... там ласково улыбалась мне по утрам моя милая, нежная мама... там терпеливо учил меня мудрости Жизни мой добрый и светлый отец... Этот мир был счастливым и солнечным, и душа моя рвалась обратно, улетая всё дальше и дальше... чтобы никогда более не возвращаться назад... Но злая реальность почемуто меня не отпускала... Она безжалостно стучалась, насильно пробуждая воспалённый мозг, требуя возврата «домой». Родной и несовершенный Земной мир звал на помощь... Караффа жил... И пока он дышал —не могло быть в нашем мире радости и света. Пора была возвращаться...Глубоко вздохнув, я наконец-то почувствовала своё застывшее в одиночестве физическое тело — жизнь нехотя, по крупицам возвращалась в него... Оставалось только мужаться...

В помещении, в котором я находилась, стояла плотная, оглушающая, густая тишина. Я сидела в грубом деревянном кресле, не шевелясь и не открывая глаз, стараясь не показать «присутствовавшим» (если таковые там находились), что очнулась. Всё прекрасно чувствуя и слыша, я напряжённо «осматривалась», стараясь определить, что происходило вокруг. Потихонечку приходя в себя и начиная вспоминать происшедшее, я вдруг очень ярко  увидела, ЧТО оказалось настоящей причиной моего внезапного и глубокого обморока!.. Холодный ужас острыми тисками сжал помертвевшее сердце, даже не дав ему полностью очнуться!.. Отец!.. Мой бедный, добрый отец находился здесь!!! В этом страшном, кровавом подвале —жутком логове изощрённой смерти... Он был следующим за Джироламо...Он умирал. Зловещая ловушка Караффы захлопнулась, проглатывая его чистую Душу... Боясь увидеть самое страшное, я всё же собрала полностью ускользавшее мужество в кулак и подняла голову...

 Первое, что я увидела прямо перед собой, были горящие глубоким интересом чёрные глаза Караффы... Отца в комнате пыток не было. Караффа стоял, сосредоточившись, впившись изучающим взором в моё лицо, будто стараясь понять, что же по-настоящему творилось в моей искалеченной страданием душе... Его умное, тонкое лицо, к моему величайшему удивлению, выражало искреннее волнение (!), которое, тем не менее, показывать мне он явно не собирался... Видя, что я очнулась, Караффа мгновенно «надел» свою обычную безразличную маску и уже во всю улыбаясь, «ласково» произнёс:
 — Ну, что же Вы, Изидора! Зачем же всех пугать? Вот уж никогда  не думал бы, что Вы можете быть столь слабонервной!.. — а потом, не выдержав, добавил: — Как же Вы красивы, мадонна!!! Даже когда находитесь в таком глубоком обмороке...

 Я лишь смотрела на него, не в состоянии ничего ответить, а в моём раненом сердце скреблась когтями дикая тревога... Где был отец? Что Караффа успел сотворить с ним?! Был ли он всё ещё живым?.. Я не могла посмотреть это сама, так как эмоции застилали реальность, и видение от меня ускользало. Но Караффу спрашивать не хотелось, так как я не желала доставлять ему даже малейшего лишнего удовольствия. Всё равно ведь, что бы ни случилось — изменить ничего было уже нельзя. Ну,а о том, что ещё должно было произойти, я была уверена, Караффа не откажет себе в удовольствии немедля мне об этом сообщить. Поэтому я предпочитала ждать. А он уже снова был самим собой — уверенным и «колючим»... От его недавней «восторженности» и «участия» не осталось даже следа. Думаю, он был самым странным, самым непредсказуемым человеком на свете. Его настроения кардинально менялись в течение нескольких секунд, и за самым приятным комплиментом мог последовать самый короткий путь в руки палача. Караффа был уникален в своей непредсказуемости и, опять же, прекрасно это знал...

 — Мадонна Изидора, разве Вы разучились говорить? Помилуйте, Ведьмы Вашего «полёта» обязаны быть посильнее! Во всяком случае, я всегда был в этом уверен. Насколько я понял, Вы среди них —Воин? Как же в таком случае, Вы могли так легко пойматься на простейшие «человеческие» эмоции?.. Ваше сердце владеет разумом, Изидора, а это недопустимо для столь сильной Ведьмы, как Вы!.. Разве не у Вас, одарённых, говорят: «Будь всегда одинок и холоден, если идёт война. Не пускай своё сердце на “поле боя” — оно погубит тебя».Разве это не Ваши заповеди, Изидора?
 
  — Вы совершенно правы, святейшество. Но это ещё не значит, что я полностью с ними согласна. Иногда любовь к человеку или человечеству может сотворить чудеса на «поле боя», Вы не находите?.. Хотя, простите мою наивность, я совершенно выпустила из виду, что эти чувства вряд ли знакомы Вам... Но, как же хорошо Вы помните наши заповеди, Ваше святейшество! Неужели Вы ещё надеетесь когда-нибудь вернуться в Мэтэору?.. Ведь того, кто дал Вам свой «подарок», давно уже нет там. Мэтэора выгнала его так же, как выгнала и Вас... Не так ли, святейшество?

 Караффа смертельно побледнел. Вся его обычная спесь куда-то вдруг слетела, и выглядел он сейчас внутренне беспомощным и «обнажённым».Казалось, он отчаянно искал слова и не мог найти. Время остановилось.Мгновение было опасным — что-то вот-вот должно было произойти...Каждой клеточкой своего тела, я чувствовала бушующую в нём бурю «чёрного» гнева, смешанного со страхом, коего от Караффы ожидать было вроде бы невозможно. Чего мог бояться этот всемогущий злой человек?..
— Откуда Вам это известно, Изидора? Кто мог Вам это рассказать?!
 — О, есть «друзья» и ДРУЗЬЯ, как Вы обычно любите говорить, Ваше святейшество!.. — умышленно его поддевая, ответила я. — Именно эти ДРУЗЬЯ и рассказали мне всё, что я хотела о Вас узнать. Только мы с Вами пользуемся разными методами для получения интересующих нас сведений, знаете ли — моих друзей не пришлось за это пытать, они сами мне всё с удовольствием рассказали... И уж поверьте мне, это всегда гораздо приятнее! Если только Вас не прельщают сами пытки, конечно же... Как мне показалось, Вы ведь любите запах крови, святейшество?..

 Я понемногу приходила в себя и всё больше и больше чувствовала, как возвращался в меня мой воинственный дух. Терять всё равно было нечего... И как бы я не старалась быть приятной — Караффу это не волновало. Он жаждал лишь одного — получить ответы на свои вопросы. Остальное было не важно. Кроме, может быть, одного — моего полного ему подчинения... Но он прекрасно знал, что этого не случится. Поэтому я не обязана была быть с ним ни вежливой, ни даже сносной. И если быть честной, это доставляло мне искреннее удовольствие...
— Вас не интересует, что стало с Вашим отцом, Изидора? Вы ведь
так сильно любите его!
 «Любите!» Он не сказал «любили»! Значит пока что отец был ещё жив! Я постаралась не показать своей радости, и как можно спокойнее сказала:
  — Какая разница, святейшество, Вы ведь всё равно его убьёте! А случится это раньше или позже — значения уже не имеет...
 — О, как же Вы ошибаетесь, дорогая Изидора!.. Для каждого,кто попадает в подвалы инквизиции, это имеет очень большое значение!Вы даже не представляете, какое большое...

 Караффа уже снова был «Караффой», то бишь — изощрённым мучителем, который ради достижения своей цели готов был с превеликим удовольствием наблюдать самые зверские человеческие пытки, самую страшную чужую боль... И вот теперь с интересом азартного игрока он старался найти хоть какую-то открытую брешь в моём истерзанном болью сознании, и будь то страх, злость или даже любовь — не имело для него никакого значения... Он просто желал нанести удар, а какое из моих чувств откроет ему для этого «дверь» — уже являлось делом второстепенным...Но я не поддавалась... Видимо, помогало моё знаменитое «долготерпение», которое забавляло всех вокруг ещё с тех пор, как я была ещё совсем малышкой. Отец мне когда-то рассказывал, что я была самым терпеливым ребёнком, которого они с мамой когда-либо видели, и которого невозможно было почти ничем вывести из себя. Когда у остальных насчёт чего-то уже полностью терялось терпение, я всё ещё говорила: «Ничего, всё будет хорошо, всё образуется, надо только чуточку подождать»... Я верила в положительное даже тогда, когда в это уже больше никто не верил. А вот именно этой моей черты Караффа, даже при всей его великолепной осведомлённости, видимо всё-таки не знал. Поэтому его бесило моё непонятное спокойствие, которое, по-настоящему-то никаким спокойствием не являлось, а было лишь моим неиссякающим долготерпением. Просто я не могла допустить, чтобы делая нам такое нечеловеческое зло, он ещё и наслаждался нашей глубокой, искренней болью. Хотя, если быть полностью откровенной, некоторые поступки в поведении Караффы я всё ещё никак не могла себе объяснить...

С одной стороны — его вроде бы искренне восторгали мои необычные «таланты», как если бы это и правда имело для него какое-то значение... А также его всегда искренне восхищала моя «знаменитая» природная красота, о чём говорил восторг в его глазах каждый раз, когда мы встречались. И в то же время Караффу почему-то сильно разочаровывал любой изъян или даже малейшая несовершенность, которую он случайно во мне обнаруживал, и искренне бесила любая моя слабость или даже малейшая моя ошибка, которую время от времени мне, как и любому человеку, случалось совершать... Иногда мне даже казалось, что я нехотя разрушала какой-то им самим для себя созданный несуществующий идеал... Если бы я его так хорошо не знала, я возможно была бы даже склонна поверить, что этот непонятный и злой человек меня по-своему и очень странно любил... Но, как только мой измученный мозг приходил к такому абсурдному выводу, я тут же напоминала себе, что речь ведь шла о Караффе! И уж у него-то точно не существовало внутри никаких чистых или искренних чувств!.. А тем более таких, как Любовь. Скорее уж это походило на чувство собственника, нашедшего себе дорогую игрушку и желающего в ней видеть не более и не менее, как только свой идеал. И если в этой игрушке вдруг появлялся малейший изъян — он почти тут же готов был выбросить её прямиком в костёр...

 — Умеет ли Ваша душа покинуть Ваше тело при жизни, Изидора? — прервал мои грустные размышления очередным необычным вопросом Караффа.
 — Ну, конечно же, Ваше святейшество! Это самое простое из того, что может делать любой Ведун. Почему это интересует Вас?
 — Ваш отец пользуется этим, чтобы уйти от боли... — задумчиво произнёс Караффа. — Поэтому, мучить его обычными пытками нет никакого смысла. Но я найду способ его разговорить, даже если это займёт намного больше времени, чем думалось. Он знает очень многое, Изидора. Думаю, даже намного больше, чем Вы можете себе представить. Он не открыл Вам и половины!... Неужели Вам не хотелось бы узнать остальное?!

 — Зачем, Ваше святейшество?!. — пытаясь скрыть свою радость от услышанного, как можно спокойнее произнесла я. — Если он что-то и не открыл, значит, для меня было ещё не время узнавать это. Преждевременное знание очень опасно, Ваше святейшество, — оно может, как помочь, так и убить. Поэтому иногда нужна большая осторожность, чтобы учить кого-то. Думаю, Вы должны были знать это, вы ведь какое-то время учились там, в Мэтэоре?
 — Чушь! Я — ко всему готов! О, я уже так давно готов, Изидора!Эти глупцы просто не видят, что мне нужны всего лишь Знания, и я смогу намного больше, чем другие! Может даже больше, чем они сами!..

 Караффа был страшен в своём «ЖЕЛАНИИ желаемого», и я поняла, что за то, чтобы получить эти знания, он сметёт ЛЮБЫЕ преграды, попадающиеся на его пути... И буду ли это я или мой отец, или даже малышка Анна, но он добьётся желаемого, он «выбьет» его из нас, несмотря ни на что, как видимо добивался и раньше всего, на что нацеливался его ненасытный мозг, включая свою сегодняшнюю власть и посещение Мэтэоры, и наверняка, многое, многое другое, о чём я предпочитала лучше не знать, чтобы окончательно не потерять надежду в победу над ним. Караффа был по-настоящему опасен для человечества!.. Его сверхсумасшедшая «вера» в свою «гениальность» превышала любые привычные нормы самого высокого существующего самомнения и пугала своей безапелляционностью, когда дело касалось им «желаемого», о котором он не имел ни малейшего представления, а только лишь знал, что он этого хотел... Чтобы его чуточку охладить, я вдруг начала «таять» прямо перед его «святым» взором, и через мгновение совсем исчезла... Это был детский трюк самого простого «дуновения», как мы называли мгновенное перемещение из одного места в другое (думаю, так они называли телепортацию), но на Караффу оно должно было подействовать «освежающе». И я не ошиблась... Когда я через минуту вернулась назад, его остолбеневшее лицо выражало полное замешательство, которое удалось видеть, я уверенна, очень не многим. Не выдержав дольше этой забавной картинки, я от души рассмеялась.

 — Мы знаем много трюков, Ваше святейшество, но это всего лишь трюки. ЗНАНИЕ — оно совершенно другое. Это — оружие, и очень важно то, в какие руки оно попадёт...
 Но Караффа меня не слушал. Он был, как малое дитя потрясён тем, что только что увидел, и тут же захотел знать это для себя!..
 Это была новая, незнакомая игрушка, которую он должен был иметь прямо сейчас! Не медля ни минуты! Но с другой стороны, он был ещё и очень умным человеком, и, несмотря на жажду что-то иметь, он почти всегда умел мыслить. Поэтому буквально через какое-то мгновение, его взгляд понемножечку начал темнеть, и расширившиеся чёрные глаза уставились на меня с немым, но очень настойчивым вопросом, и я с удовлетворением увидела, что он наконец-то начал понимать настоящий смысл показанного ему моего маленького «трюка»...

 — Значит, всё это время Вы могли просто «уйти» Почему же Вы не ушли, Изидора?!! — почти не дыша, прошептал Караффа.
 В его взгляде горела какая-то дикая, неисполнимая надежда, которая, видимо, должна была исходить от меня... Но по мере того, как  я отвечала, он увидел, что ошибался. И «железный» Караффа, к величайшему моему удивлению, поник! На мгновение мне даже показалось, что внутри у него что-то оборвалось, будто он только что обрёл и тут же потерял что-то для него очень жизненно важное и возможно в какойто степени даже дорогое...
— Видите ли, жизнь не всегда так проста, как нам кажется... или как нам хотелось бы её видеть.Ваше святейшество. И самое простое нам иногда кажется самым правильным и самым реальным.Но это далеко не всегда к сожалению, является правдой.Да,я давным-давно могла уйти.Но что от этого изменилось бы. Вы нашли бы других "одарённых" и наверняка не столь сильных как я ,которых также попытались бы «выбить» интересующие Вас знания. А у этих бедняг не было бы даже малейшей надежды на сопротивление вам.
— И Вы считаете, что она есть у Вас?.. — с каким-то болезненным напряжением спросил Караффа.
— Без надежды человек мёртв, Ваше святейшество, ну а я, как видите, ещё живая. И пока я буду жить — надежда до последней минуты будет теплиться во мне... Такой уж мы — ведьмы — странный народ, видите ли.
— Что ж, думаю, на сегодня разговоров достаточно! — неожиданно зло воскликнул Караффа. И не дав мне даже испугаться, добавил: —
Вас отведут в ваши комнаты. До скорой встречи, мадонна!

Продолжение

И довольно улыбнувшись, уже повернулся к двери, но вдруг что-то вспомнив, остановился: — Скажите, Изидора, когда Вы «исчезаете», имеет ли для Вас значение, откуда Вы это делаете?..
— Нет, Ваше святейшество, не имеет. Я ведь не прохожу сквозь стены. Я просто «таю» в одном месте, чтобы тут же появиться в другом, если такое объяснение даст Вам хоть какую-то картинку, — и чтобы его добить, нарочно добавила, — Всё очень просто, когда знаешь, как это делать... Святейшество.

Караффа ещё мгновение пожирал меня своими чёрными глазами, а потом повернулся на каблуках и быстро вышел из комнаты, будто боясь, что я вдруг для чего-то его остановлю.

Я прекрасно понимала, почему он задал последний вопрос... С той же самой минуты, как он увидел, что я могу вдруг взять и так просто исчезнуть, он ломал свою гордую голову, как бы покрепче меня куда-то «привязать», или для надёжности посадить в какой-нибудь каменный мешок,из которого уж точно у меня не осталось бы надежды никуда «улететь»... Но своим ответом я лишила его покоя, и моя душа искренне радовалась этой маленькой победе, так как я знала наверняка, что с этого момента Караффа потеряет сон, стараясь придумать, куда бы понадёжнее меня упрятать. Это, конечно же, были только лишь забавные,отвлекающие от страшной реальности моменты, но они помогали мне хотя бы уж при нём, при Караффе, на мгновение забыться и не показывать, как больно и глубоко ранило меня происходящее. Я дико хотела найти выход из нашего безнадёжного положения, желая этого всеми силами своей измученной души! Но только лишь моего желания победить Караффу было недостаточно. Я должна была понять, что делало его таким сильным, и что же это был за «подарок», который он получил в Мэтэоре, и который я никак не могла увидеть, так как он был для нас совершенно чужим. Для этого мне нужен был отец. А он не отзывался. И я решила попробовать, не отзовётся ли Север... Но как я ни пыталась, он тоже почему-то не хотел выходить со мной на контакт. И я решила попробовать то, что только что показала Караффе — пойти «дуновением» в Мэтэору... Только на этот раз я понятия не имела, где находился желанный монастырь... Это был риск, так как, не зная своей «точки проявления», я могла не «собрать» себя нигде вообще. И это была бы смерть. Но пробовать стоило, если я надеялась получить в Мэтэоре хоть какой-то ответ. Поэтому, стараясь долго не думать о последствиях, я пошла...
 

{ Отсюда и знаменитая присказка " пойди туда не знаю куда " , а так же знаменитая Дон Хуановская "точка сборки" . Наши предки умели многое.}

Настроившись на Севера, я мысленно приказала себе проявиться там, где в данное мгновение мог находиться он. Я никогда не шла вслепую, и большой уверенности моей попытке это, естественно, не прибавляло... Но терять всё равно было нечего, кроме победы над Караффой. А из-за этого стоило рискнуть...

Я появилась на краю очень крутого каменного обрыва, который «парил» над землёй, будто огромный сказочный корабль... Вокруг были только горы, большие и малые, зеленеющие и просто каменные, где-то вдали переходящие в цветуще луга. Гора, на которой стояла я, была самой высокой и единственной, на верхушке которой местами держался снег... Она гордо высилась над остальными, как сверкающий белый айсберг, основание которого прятало в себе невидимую остальными загадочную тайну... От свежести чистого, хрустящего воздуха захватывало дыхание! Искрясь и сверкая в лучах жгучего горного солнца, он лопался вспыхивающими снежинками, проникая в самые «глубинки» лёгких... Дышалось легко и свободно, будто в тело вливался не воздух, а удивительная животворная сила. И хотелось вдыхать её бесконечно!.. Мир казался прекрасным и солнечным! Будто не было нигде зла и смерти, нигде не страдали люди, и будто не жил на земле страшный человек по имени Караффа... Я чувствовала себя птицей, готовой расправить свои лёгкие крылья и вознестись высоко-высоко в небо, где уже никакое Зло не смогло бы меня достать!..
Но жизнь безжалостно возвращала на землю, жестокой реальностью напоминая причину, по которой я сюда пришла. Я огляделась вокруг — прямо за моей спиной высилась слизанная ветрами, сверкающая на солнце пушистым инеем, серая каменная скала. А на ней... белой звёздной россыпью качались роскошные, крупные, невиданные цветы!..
Гордо выставив под солнечные лучи свои белые, словно восковые, остроконечные лепестки, они были похожи на чистые, холодные звёзды, по ошибке упавшие с небес на эту серую, одинокую скалу... Не в состоянии оторвать глаза от их холодной, дивной красоты, я опустилась на ближайший камень, восторженно любуясь завораживающей игрой светотеней на слепяще-белых, безупречных цветках... Моя душа блаженно отдыхала, жадно впитывая чудесный покой этого светлого, чарующего мгновения... Кругом витала волшебная, глубокая и ласковая тишина...

И вдруг я встрепенулась... Я вспомнила! Следы Богов! Вот, как назывались эти великолепные цветы! По старой-престарой легенде, которую давным-давно рассказывала мне моя любимая бабушка, Боги,приходя на Землю, жили высоко в горах, вдали от мирской суеты и людских пороков. Долгими часами размышляя о высоком и вечном, они закрывались от Человека завесой «мудрости» и отчуждения... Люди не знали,как их найти. И только нескольким посчастливилось узреть ИХ, но зато, позже этих «удачливых» никто никогда больше не видывал, и не у кого было спросить путь к гордым Богам... Но вот однажды умирающий воин забрался высоко в горы, не желая живым сдаваться врагу, победившему его. Жизнь оставляла грустного воина, вытекая последними каплями остывающей крови... И никого не было рядом, чтобы проститься,чтобы омыть слезами его последний путь... Но вот, уже ускользая, его взгляд зацепился за дивную, невиданную, божественную красоту!.. Непорочные, снежно-белые, удивительнейшие цветы окружали его... Их чудесная белизна омывала душу, возвращая ушедшую силу. Призывала к жизни ... Будучи не в силах шевельнуться, он внимал их холодный свет,открывая ласке одинокое сердце. И тут же, у него на глазах, закрывались его глубокие раны. Жизнь возвращалась к нему, ещё сильнее и ярост-
нее, чем при рождении. Снова почувствовав себя героем, он поднялся...прямо перед его взором стоял высокий Старец...
— Ты вернул меня, Боже? — восторженно спросил войн.
— Кем ты есть, человече? И почему рекёшь меня Господом? —удивился старец.
— Кто же другой мог совершить подобное?— прошептал человек. — И живёшь ты почти, что в небе... Значит ты Бог.
— Я не Бог, Я потомок его... Благо — истинный... Заходи, коль пришёл, в нашу обитель. С чистым сердцем и чистым помыслом ты пришёл жизнь пращать... Вот и возвратили тебя. Радуйся.
— Кто возвратил меня, Старче?
— Они, радимые, «стопы господние»... — указав на дивные цветы, качнул головой Старец.
Вот с тех пор и пошла легенда о Цветах Господних. Говорят, они всегда растут у обителей Божьих, чтобы путь указать пришедшим...Задумавшись, я не заметила, что осматриваюсь вокруг... и буквально тут же очнулась!.. Мои удивительные чудо-цветы росли лишь вокруг узенькой, тёмной щели, зиявшей в скале, как почти невидимый, «природный» вход! Обострившееся вдруг чутьё, повело меня именно туда...

Никого не было видно, никто не выходил. Чувствуя себя неуютно,приходя непрошенной, я всё же решила попробовать и подошла к щели. Опять же, ничего не происходило... Ни особой защиты, ни каких либо других неожиданностей не было. Всё оставалось величественным и спокойным, как от начала времён... Да и от кого было здесь защищаться?Только от таких же одарённых, какими были сами хозяева?.. Меня вдруг передёрнуло — но ведь мог появиться ещё один такой же «Караффа», который был бы в какой-то степени одарённым, и так же просто бы их «нашёл»?!. Я осторожно вошла в пещеру. Но и здесь ничего необычного не произошло, разве что, воздух стал каким-то очень мягким и «радостным» — пахло весной и травами, будто я находилась на сочной лесной поляне, а не внутри голой каменной скалы... Пройдя несколько метров, я вдруг поняла, что становится всё светлее, хотя, казалось бы, должно было быть наоборот. Свет струился откуда-то сверху, здесь внизу распыляясь в очень мягкое «закатное» освещение. В голове тихо и ненавязчиво зазвучала странная, успокаивающая мелодия — ничего подобного мне никогда раньше не приходилось слышать... Необычайное сочетание звуков делало мир вокруг лёгким и радостным. И безопасным... В странной пещере было очень тихо и очень уютно... Единственное, что чуточку настораживало — всё сильнее нарастало ощущение чужого наблюдения. Но оно не было неприятным. Просто — заботливый взгляд родителя за несмышлёным малышом...

Коридор, по которому я шла, начал расширяться, переходя в огромный высокий каменный зал, по краям которого располагались простые каменные сидения, похожие на длинные скамьи, выбитые кем-то прямо в скале. А посередине этого странного зала высился каменный постамент, на котором «горел» всеми цветами радуги огромный бриллиантовый кристалл... Он сверкал и переливался, ослепляя разноцветными вспышками, и был похож на маленькое солнце, почему-то вдруг кем-то запрятанное в каменную пещеру. Я подошла поближе — кристалл засиял ярче. Это было очень красиво, но не более, и никакого восторга или приобщения к чему-то «великому» не вызывало. Кристалл был материальным, просто невероятно большим и великолепным. Но и только. Он не был чем-то мистическим или значимым, а всего лишь необычайно красивым. Только вот я пока никак не могла понять, почему этот с виду совершенно вроде бы просто «камень» реагировал на приближение человека? Могло ли оказаться возможным, что его каким-то образом «включало» человеческое тепло?
— Ты совершенно права, Изидора... — вдруг послышался чей-то ласковый голос. — Недаром, тебя ценят Отцы!
Вздрогнув от неожиданности, я обернулась, тут же радостно воскликнув — рядом стоял Север! Он был по-прежнему приветливым и тёплым, только чуточку грустным. Как ласковое солнце, которое вдруг закрыла случайная туча...
— Здравствуй Север! Прости, что пришла непрошенной. Я звала тебя, но ты не явился... Тогда я решила сама попробовать найти тебя. Скажи, что означают твои слова? В чём моя правота?

— Ты права насчёт этого «дива»... Мы нашли его очень давно, много сотен лет тому назад. И теперь он служит хорошую службу — защитой против «слепых», тех, которые случайно попали сюда. — Север улыбнулся.— Для «желающих, но не могущих»... — и добавил. — Как Караффа. Но это не твой зал, Изидора. Пойдём со мной. Я покажу тебе твою Мэтэору.Мы двинулись вглубь зала, проходя стоящие по краям какие-то огромные белые плиты с выбитыми на них письменами.
— Это не похоже на руны. Что это, Север? — не выдержала я.
Он опять дружески улыбнулся:
— Руны, только очень древние. Твой отец не успел тебя научить...Но если захочешь — я научу тебя. Только приходи к нам, Изидора.Он повторял уже слышанное мною.
— Нет! — сразу же отрезала я. — Я не поэтому сюда пришла, ты знаешь, Север. Я пришла за помощью. Только вы можете помочь мне уничтожить Караффу. Ведь в том, что он творит — и ваша вина. Помогите же мне!
Север ещё больше погрустнел... Я заранее знала, что он ответит, но не намеревалась сдаваться. На весы были поставлены миллионы хороших жизней, и я не могла так просто отказаться от борьбы за них.

— Я уже объяснил тебе, Изидора...
— Так объясни ещё! — резко прервала его я. — Объясни мне, как можно спокойно сидеть, сложа руки, когда человеческие жизни гаснут одна за другой по твоей же вине?! Объясни, как такая мразь, как Караффа, может существовать, и ни у кого не возникает желание даже попробовать уничтожить его?! Объясни, как ты можешь жить, когда рядом с тобой происходит такое?..Горькая обида клокотала во мне, пытаясь выплеснуться наружу.Я почти кричала, пытаясь достучаться до его души, но чувствовала,что теряю. Обратного пути не было. Я не знала, получится ли ещё когда-нибудь попасть туда, и должна была использовать любую возможность, прежде чем уйти.
— Оглянись, Север! По всей Европе пылают живыми факелами твои братья и сёстры! Неужели ты можешь спокойно спать, слыша их крики? И как же тебе не снятся кровавые кошмары?!

Его спокойное лицо исказила гримаса боли:
— Не говори такого, Изидора! Я уже объяснял тебе — мы не должны вмешиваться, нам не дано такое право... Мы — хранители. Мы лишь оберегаем ЗНАНИЯ.
— А тебе не кажется, что подожди Вы ещё, и Ваши знания уже не для кого будет сохранять?!. — горестно воскликнула я.
— Земля не готова, Изидора. Я уже говорил тебе это...
— Что ж, возможно она никогда готовой не будет... И когда-нибудь, через каких-нибудь тысячу лет, когда ты будешь смотреть на неё со своих «вершин», ты узришь лишь пустое поле, возможно даже поросшее красивыми цветами, потому что на Земле в это время уже не будет людей, и некому будет срывать эти цветы... Подумай, Север,такое ли будущее ты желал Земле?!..

Но Север был защищён глухой стеной веры в то, что говорил... Видимо, они все железно верили, что были правы. Или кто-то когда-то вселил эту веру в их души так крепко, что они проносили её чрез столетия, не открываясь и не допуская никого в свои сердца... И я не могла через неё пробиться, как бы ни старалась.

— Нас мало, Изидора. И если мы вмешаемся, не исключено, что мы тоже погибнем... А тогда проще простого будет даже для слабого человека, уже не говоря о таком, как Караффа, воспользоваться всем, что мы храним. И у кого-то в руках окажется власть над всеми живущими.Такое уже было когда-то... Очень давно. Мир чуть не погиб тогда. Поэтому — прости, но мы не будем вмешиваться, Изидора, у нас нет на это права... Наши Великие Предки завещали нам охранять древние ЗНАНИЯ. И это то, для чего мы здесь. Для чего живём. Мы не спасли даже Христа когда-то... Хотя могли бы. А ведь мы все очень любили его.

— Ты хочешь сказать, что кто-то из Вас знал Христа?!. Но это ведь было так давно!.. Даже вы не можете жить так долго!
— Почему — давно, Изидора?— искренне удивился Север. — Это было лишь несколько сотен назад! А мы ведь живём намного дольше, ты знаешь. Как могла бы жить и ты, если бы захотела...
— Несколько сотен?!!
Север кивнул.
— Но как же легенда?!. Ведь по ней с момента его смерти прошло уже полторы тысячи лет?!..

— На то она «легенда» и есть... — пожал плечами Север, — Ведь если бы она была Истиной, она не нуждалась бы в заказных «фантазиях» Павла, Матфея, Петра и им подобных?.. При всём притом, что эти «святые» люди ведь даже и не видели никогда живого Христа! И он никогда не учил их. История повторяется, Изидора... Так было, и так будет всегда, пока люди не начнут, наконец, самостоятельно думать. А пока за них думают Тёмные умы — на Земле всегда будет властвовать лишь борьба...Север умолк, как бы решая, стоит ли продолжать. Но немного подумав, всё же заговорил снова...

— «Думающие Тёмные» время от времени дают человечеству нового Бога, выбирая его всегда из самых лучших, самых светлых и чистых,но именно тех, которых обязательно уже нет в Круге Живых. Так как на мёртвого, видишь ли, намного легче «одеть» лживую «историю его Жизни», и пустить её в мир, чтобы несла она человечеству лишь то, что «одобрялось» «Думающими Тёмными», заставляя людей окунаться ещё глубже в невежество Ума, пеленая Души их всё сильнее в страх неизбежной смерти, и надевая этим же оковы на их свободную и гордую Жизнь...

— Кто такие — Думающие Тёмные, Север? — не выдержала я.
— Это Тёмный Круг, в который входят «серые» Волхвы, «чёрные» маги, денежные гении (свои для каждого нового промежутка времени)и многое тому подобное. Проще — это Земное (да и не только) объединение «тёмных» сил.

— И Вы не боретесь с ними?!! Ты говоришь об этом так спокойно, как будто это тебя не касается!.. Но ты ведь тоже живёшь на Земле, Север! В его глазах появилась смертельная тоска, будто я нечаянно затронула нечто глубоко печальное и невыносимо больное.

— О, мы боролись, Изидора!.. Ещё как боролись! Давно это было... Я,как и ты сейчас, был слишком наивным и думал, что стоит людям лишь показать, где правда, а где ложь, и они тут же кинутся в атаку за «правое дело». Это всего лишь «мечты о будущем», Изидора... Человек, видишь ли, существо легко уязвимое... Слишком легко поддающееся на лесть и жадность. Да и другие разные «человеческие пороки»... Люди в первую очередь думают о своих потребностях и выгодах, и только потом — об «остальных» живущих. Те, кто посильнее — жаждут Власти. Ну, а слабые ищут сильных защитников, совершенно не интересуясь их «чистоплотностью». И это продолжается столетиями. Вот почему в любой войне первыми гибнут самые светлые и самые лучшие. А остальные «оставшиеся» присоединяются к «победителю»... Так и идёт по кругу. Земля не готова мыслить, Изидора. Знаю, ты не согласна, ибо ты сама слишком чиста и светла. Но одному человеку не по силам свергнуть общее ЗЛО, даже такому сильному, как ты. Земное Зло слишком большое и вольное. Мы пытались когда-то... и потеряли лучших. Именно поэтому мы будем ждать, когда придёт правильное время. Нас слишком мало, Изидора.

— Но почему тогда Вы не пытаетесь воевать по-другому? В войну,которая не требует Ваших жизней? У Вас ведь есть такое оружие! И почему разрешаете осквернять таких, как Иисус? Почему не расскажете людям правду?..

— Потому, что никто не будет этого слушать, Изидора... Люди предпочитают красивую и спокойную ложь, будоражащей душу правде...И пока ещё не желают думать. Смотри, ведь даже истории о «жизни богов» и мессий, сотворённые «тёмными», слишком одна на другую похожи, вплоть до подробностей, начиная с их рождения и до самой смерти. Это чтобы человека не беспокоило «новое», чтобы его всегда окружало «привычное и знакомое». Когда-то, когда я был таким, как ты —убеждённым, истинным Воином — эти «истории» поражали меня открытой ложью и скупостью разнообразия мысли их «создающих». Я считал это великой ошибкой «тёмных»... Но теперь давно уже понял, что именно такими они создавались умышленно. И это по-настоящему было гениальным... Думающие Тёмные слишком хорошо знают природу «ведомого» человека и поэтому совершенно уверены в том, что Человек всегда с готовностью пойдёт за тем, кто похож на уже известное ему, но будет сильно сопротивляться и тяжело примет того, кто окажется для него новым и заставит мыслить. Поэтому-то, наверное, люди всё ещё слепо идут за «похожими» Богами, Изидора, не сомневаясь и не думая, не утруждая задать себе хотя бы один вопрос...

Я опустила голову — он был совершенно прав. У людей был всё ещё слишком сильным «инстинкт толпы», который легко управлял их податливыми душами...
 

Продолжение

— А ведь у каждого из тех, которых люди называли Богами, были очень яркие и очень разные их собственные уникальные Жизни, которые чудесно украсили бы Истинную Летопись Человечества, если бы люди знали о них, — печально продолжал Север. — Скажи мне, Изидора, читал ли кто-нибудь на Земле записи самого Христа?.. А ведь он был прекрасным Учителем, который к тому же ещё и чудесно писал! И оставил намного больше, чем могли бы даже представить «Думающие Тёмные»,создавшие его липовую историю...

...Но даже проживи я тысячу лет, я никогда бы не смогла наблюдать спокойно, как от чьей-то зверской руки гибнет невиновный, прекрасный человек!..

— Хочешь ли увидеть настоящую Мэтэору, Изидора? Вероятнее всего, у тебя уже больше никогда не будет такой возможности, —грустно произнёс Север.
— Могу ли я спросить, что означает слово — мэтэора?
— О, это было давно, когда назвали его... Теперь это уже не имеет значения. А когда-то оно звучало немного по-другому. Это значило —МЫ-ТЕ-У-РА, что означало — близкие к свету и знаниям, хранящие их и живущие ими. Но потом слишком много «незнающих» стало искать нас. И имя изменилось. Многие не слышали его звучания, а многих это и не волновало вовсе. Они не понимали, что, даже ступая сюда, они уже соприкасались с ВЕРОЙ. Что она встречала их уже у самого порога, начинаясь с имени и понимания его... Знаю, это не твоя речь, и тебе, наверное, трудно её понять, Изидора. Хотя твоё имя тоже относится к таковым... Оно значимо.
— Ты забыл, что для меня не важен язык, Север. Я чувствую и вижу его, — улыбнулась я.
— Прости, ведающая... Я запамятовал, кто ты. Желаешь ли узреть то, что дано только знающим, Изидора? У тебя не будет другой возможности, ты больше не вернёшься сюда.
Я лишь кивнула, стараясь удержать готовые политься по щекам злые, горькие слёзы. Надежда быть с ними, получить их сильную дружескую поддержку умирала, даже не успев хорошенько проснуться. Я оставалась одна. Так и не узнав чего-то очень для меня важного... И почти беззащитная против сильного и страшного человека, с грозным именем Караффа... Но решение было принято, и я не собиралась отступать. Иначе, чего же стоила наша Жизнь, если пришлось бы жить, предавая себя? Неожиданно я совершенно успокоилась — всё наконец-то стало на свои места, надеяться больше было не на что. Я могла рассчитывать только на саму себя. И именно из этого стоило исходить. А какой уж будет конец — об этом я заставила себя больше не думать.
Мы двинулись по высокому каменному коридору, который всё расширяясь, уходил вглубь. В пещере было так же светло и приятно, и лишь запах весенних трав становился намного сильнее, по мере того, как мы  проходили дальше. Неожиданно прямо перед нами засияла светящаяся золотая «стена», на которой сверкала одна-единственная большая руна... Я тут же поняла — это была защита от «непосвящённых». Она была похожей на плотный мерцающий занавес, сотворённый из какой-то, невиданной мною, блистающей золотом материи, через который без посторонней помощи мне, вероятнее всего, не удалось бы пройти. Протянув руку, Север легко коснулся её ладонью, и золотая «стена» тут же исчезла, открывая проход в удивительное помещение... У меня сразу же появилось яркое чувство чего-то «чужого», будто что-то говорило мне, что это был не совсем тот привычный мне мир, в котором я всегда жила... Но через мгновение странная «чужеродность» куда-то исчезла, и опять всё стало привычно и хорошо. Прощупывающее ощущение чьего-то невидимого за нами наблюдения усилилось. Но оно опять же, не было враждебным, а скорее похожим на тёплое прикосновение доброго старого друга, когда-то давно потерянного и теперь вдруг заново обретённого... В дальнем углу помещения сверкал, переливаясь радужными брызгами, маленький природный фонтан. Вода в нём была столь прозрачной, что видна была лишь по радужным отблескам света, блестящим на дрожащих зеркальных каплях. Глядя на этот чудо-родник, неожиданно для себя я вдруг почувствовала жгучую жажду. И не успев спросить Севера, могу ли попить, тут же получила ответ:

— Конечно же, Изидора, попробуй! Это вода Жизни, мы все пьём её, когда не хватает сил, когда ноша становится неподъёмной. Попробуй!

Я нагнулась, чтобы зачерпнуть ладонями чудотворной воды, и почувствовала невероятное облегчение, даже ещё не успев коснуться её!.. Казалось, все мои беды, все горечи куда-то вдруг отступили, я чувствовала себя непривычно успокоенной и счастливой... Это было невероятно, я ведь не успела даже попробовать!.. Растерянно обернулась к Северу — он улыбался. Видимо, такие же ощущения испытывали все, кто прикасался к данному чуду впервые. Я зачерпнула воду ладонями — она сверкала маленькими бриллиантами, как утренняя роса на освещённой солнцем траве... Осторожно, стараясь не пролить драгоценные капли, я сделала малюсенький глоток, по всему телу разлилась неповторимая лёгкость!.. Будто взмахом волшебной палочки кто-то, сжалившись, сбросил мне целых пятнадцать лет! Я чувствовала себя лёгкой, точно птица, парящая высоко в небе... Голова стала чистой и ясной, будто я только что родилась на свет.
— Что это?!. — удивлённо прошептала я.
— Я же тебе сказал, — улыбнулся Север. — Живая Вода... Она помогает впитывать знания, снимает усталость, возвращает свет. Её пьют все, кто находится здесь. Она была здесь всегда, насколько я помню. Он подтолкнул меня дальше. И тут я вдруг поняла, что мне казалось таким странным... Комната не кончалась!.. С виду она казалась маленькой, но продолжала «удлиняться» по мере нашего по ней продвижения!.. Это было невероятно! Я опять взглянула на Севера, но он лишь кивнул, будто говоря: «Не удивляйся ничему, всё нормально». И я перестала удивляться... Прямо из стены помещения «вышел» человек...Вздрогнув от неожиданности, я тут же постаралась собраться, чтобы не показывать удивления, так как для всех остальных, здесь живущих, это видимо было совершенно привычно. Человек подошёл прямо к нам и низким звучным голосом произнёс:
— Здравой будь, Изидора! Я — Волхв Истень. Знаю, тяжко тебе... Но ты сама избрала путь. Пойдём со мной — я покажу тебе, что ты потеряла.

Мы двинулись дальше. Я следовала за дивным человеком, от которого исходила невероятная сила, и горестно думала, как же всё было бы легко и просто, если бы он захотел помочь! Но, к сожалению, он тоже не хотел... Я шла, глубоко задумавшись, совершенно не заметив, как очутилась в удивительном пространстве, сплошь заполненном узкими полками, на которых покоилось невероятное количество необычных золотых пластин и очень старых «свёртков», похожих на старинные манускрипты, хранившиеся в доме моего отца, с разницей лишь в том, что, хранящиеся здесь, были сделаны на каком-то тончайшем незнакомом материале, которого ранее я никогда и нигде не видывала. Пластины и свитки были разными —маленькими и очень большими, короткими и длиннющими, в целый человеческий рост. И в этой странной комнате их было великое множество...
— Это и есть ЗНАНИЕ, Изидора. Вернее, очень малая его часть.Можешь впитать, если желаешь. Оно не повредит, а может даже поможет тебе в твоём искании. Попробуй, милая...
Истень ласково улыбался, и мне вдруг показалось, что я знала его всегда. От него исходило чудесное тепло и покой, которых мне так не хватало все эти жуткие дни, борясь с Караффой. Он видимо всё это прекрасно чувствовал, так как смотрел на меня с глубокой печалью, будто знал, какая злая судьба ждёт меня за стенами Мэтэоры. И он заранее оплакивал меня... Я подошла к одной из бесконечных полок, до верха «забитой» полукруглыми золотыми пластинами, чтобы посмотреть, как предложил Истень... Но не успела даже приблизить руку, как на меня буквально обрушился шквал ошеломляющих, дивных видений! Потрясающие картины, не похожие ни на что, когда-либо виденное, проносились в моём измученном мозге, с невероятной быстротой заменяя друг друга... Некоторые из них почему-то оставались, а некоторые исчезали, тут же принося за собой новые, которые я тоже почти не успевала рассмотреть. Что это было?!. Жизнь каких-то давно умерших людей? Наших Великих предков?Видения менялись, проносясь с сумасшедшей скоростью. Поток не кончался, унося меня в какие-то удивительные страны и миры, не давая очнуться. Вдруг одно из них вспыхнуло ярче остальных, и мне открылся потрясающий город... он был воздушным и прозрачным, будто созданным из Белого Света.
— Что это? — боясь спугнуть, тихо прошептала я. — Может ли такое быть настоящим?..
— Это Святой Град, милая. Город наших Богов. Его нет уже очень давно, — тихо проговорил Истень. — Это оттуда мы все когда-то пришли...Только на Земле его никто не помнит — потом вдруг спохватившись, добавил: — Осторожно, милая, тебе будет тяжело. Не надо больше смотреть.

Но я желала большего!.. Какая-то палящая жажда сжигала мозг, умоляя не останавливаться! Незнакомый мир манил и завораживал своей первозданностью!.. Хотелось уйти в него с головой и, погружаясь всё глубже, черпать его без конца, не упуская ни одного мгновения, не теряя ни одной драгоценной минуты, которых, как я понимала, у меня оставалось здесь очень и очень мало... Каждая новая пластина раскрывалась передо мной тысячами потрясающих образов, которые были удивительно яркими и теперь уже почему-то понятными, будто я вдруг нашла к ним давно утерянный кем-то магический ключ. Время летело, но я его не замечала... Мне хотелось ещё и ещё. И было очень страшно, что прямо сейчас кто-то обязательно остановит, и пора будет покидать этот чудесный кладезь чьей-то невероятной памяти, которой уже никогда более мне не удастся постичь. Было очень грустно и больно, но пути назад у меня, к сожалению, не было. Я выбрала свою жизнь сама и не собиралась от неё отрекаться. Даже если это было невероятно тяжело...

— Ну вот и всё, милая. Я не могу тебе больше показывать. Ты —«отступница», которая не захотела узнать... И тебе закрыт путь сюда. Но мне искренне жаль, Изидора... У тебя великий Дар! Ты могла бы легко всё это ВЕДАТЬ... Если бы захотела. Не всем давалось так просто... Твоя природа жаждет этого. Но ты выбрала другой путь, потому должна сейчас уйти. Мои мысли будут с тобой, дитя Света. Иди с ВЕРОЙ, пусть она поможет тебе. Прощай, Изидора...

Комната исчезла... Мы очутились в каком-то другом каменном зале, также наполненном множеством свитков, но выглядели они уже другими, возможно, не столь древними, как предыдущие. Мне стало вдруг очень печально... До боли в душе, хотелось постичь эти чужие «тайны», увидеть скрытое в них богатство, но я уходила... чтобы уже никогда сюда не вернуться.
— Подумай, Изидора! — как бы почувствовав моё сомнение, тихо сказал Север. — Ты ещё не ушла, останься.
Я лишь отрицательно качнула головой... Вдруг моё внимание привлекло, уже знакомое, но всё так же непонятное явление — по мере того, как мы продвигались, комната и здесь удлинялась, когда мы проходили дальше. Но если в предыдущем зале я не видела ни души, то здесь, как только оглядывалась по сторонам, я видела множество людей — молодых и старых, мужчин и женщин. Здесь были даже дети!.. Они все очень внимательно что-то изучали, полностью уйдя в себя, и отрешённо постигая какие-то «мудрые истины»... Не обращая никакого внимания на вошедших.
— Кто все эти люди, Север? Они живут здесь? — шёпотом спросила я.
— Это Ведьмы и Ведуны, Изидора. Когда-то одним из них был твой отец... Мы обучаем их.

Сердце болело... Мне хотелось завыть волчьим голосом, жалея себя и свою короткую потерянную жизнь!.. Бросив всё, сесть вместе с ними, с этими счастливыми Ведунами и Ведьмами, чтобы познать умом и сердцем всю глубину чудесного, так щедро открытого им великого ЗНАНИЯ! Жгучие слёзы готовы были хлынуть рекой, но я из последних сил пыталась их как-то удерживать. Делать это было никак нельзя, так как слёзы были очередной «запрещённой роскошью», на которую у меня не было никакого права, если я мнила себя настоящим Воином. Воины не рыдали.Они боролись и побеждали, а если гибли — то уж точно не со слезами на глазах... Видимо, я просто очень устала. От одиночества и боли... От постоянного страха за родных... От бесконечной борьбы, в которой не имела ни малейшей надежды выйти победительницей. Мне был очень нужен глоток свежего воздуха, и этим воздухом для меня была моя дочь, Анна. Но почему-то её нигде не было видно, хотя я знала, что Анна находится здесь, вместе с ними на этой чудесной и странной, «закрытой» земле. Север стоял рядом со мной на краю ущелья, и в его серых глазах таилась глубокая печаль. Мне захотелось спросить у него — увижу ли его когда-либо? Но не хватало сил. Я не хотела прощаться. Не хотела уходить. Жизнь здесь была такой мудрой и спокойной, и всё казалось так просто и хорошо!.. Но там, в моём жестоком и несовершенном мире умирали хорошие люди, и пора было возвращаться, чтобы попытаться хоть кого-то спасти... Это по-настоящему был мой мир, каким бы страшным он не являлся. И мой оставшийся там мир, жестоко страдал, не в силах вырваться из лап Караффы, которого я железно решила, чего бы мне это не стоило, уничтожить, даже если за это придётся отдать свою короткую и такую дорогую для меня, жизнь...
— Могу ли я увидеть Анну? — с надеждой в душе спросила я Севера.

— Прости меня, Изидора, Анна проходит «очищение» от мирской суеты... Перед тем, как она войдёт в тот же зал, где только что находилась ты. Она не сможет к тебе сейчас придти...
— Но почему же мне не понадобилось ничего «очищать»? — удивилась я. — Анна ведь ещё ребёнок, у неё нет слишком много мирской «грязи», не так ли?
— Ей предстоит слишком много в себя впитать, постичь целую бесконечность... А ты уже никогда туда не вернёшься. Тебе нет необходимости ничего «старого» забывать, Изидора... Мне очень жаль.
— Значит, я никогда больше не увижу мою дочь?.. — шёпотом спросила я.
— Увидишь. Я помогу тебе. А теперь хочешь ли ты проститься с Волхвами, Изидора? Это твоя единственная возможность, не пропусти её.

Ну, конечно же, я хотела увидеть их, Владык всего этого Мудрого Мира! О них так много рассказывал мне отец, и так долго мечтала я сама! Только я не могла представить тогда, насколько наша встреча будет для меня печальной... Север поднял ладони и скала, замерцав, исчезла.Мы очутились в очень высоком, круглом зале, который одновременно казался то лесом, то лугом, то сказочным замком, а то и просто «ничем»...Как ни старалась, я не могла увидеть его стен, ни того, что происходило вокруг. Воздух мерцал и переливался тысячами блестящих «капель», похожих на человеческие слёзы... Пересилив волнение, я вдохнула... «Дождливый» воздух был удивительно свежим, чистым и лёгким! От него, разливаясь животворящей силой, по всему телу бежали тончайшие живые нити «золотого» тепла. Ощущение было чудесным!..
— Проходи, Изидора, Отцы ожидают тебя, — прошептал Север.
Я шагнула дальше — трепещущий воздух «раздвинулся»... Прямо передо мной стояли Волхвы...
— Я пришла проститься, вещие. Мир вам... — не ведая как должна приветствовать их, тихо сказала я.

Никогда в своей жизни не ощущала я такой полной, всеобъемлющей, Великой СИЛЫ!.. Они не двигались, но казалось, что весь этот зал колышется тёплыми волнами какой-то невиданной для меня мощи...Это была настоящая ЖИЗНЬ!!! Я не знала, какими бы словами ещё можно было это назвать. Меня потрясло!.. Захотелось объять это собой!..Вобрать в себя... Или просто упасть на колени!.. Чувства переполняли меня ошеломляющей лавиной, по щекам текли горячие слёзы...

— Здравой будь, Изидора. — тепло прозвучал голос одного из них. —Мы ЖАЛЕЕМ тебя. Ты дочь Волхва, ты разделишь его путь... Сила не покинет тебя. Иди с ВЕРОЙ, радная...

Душа моя стремилась к ним криком умирающей птицы!.. Рвалось к ним, разбиваясь о злую судьбу, моё раненное сердце... Но я знала, что слишком поздно — они пращали меня... и жалели. Никогда раньше я не «слышала», как глубоко значение этих чудесных слов. И теперь радость от их дивного нового звучания нахлынула, заполняя меня, не давая вздохнуть от переполнявших мою раненную душу чувств... В этих словах жила и тихая светлая грусть, и острая боль потери, красота жизни, которую я должна была прожить, и огромная волна Любви, приходящая откуда-то издалека и, сливаясь с Земной, затапливая мою душу и тело...Жизнь проносилась вихрем, зацепляя каждый «краешек» моего естества,не оставляя клетки, которой не коснулось бы тепло любви. Я побоялась, что не смогу уйти... И вероятно из-за той же боязни, сразу же очнулась от чудесного «прощания», видя рядом с собой потрясающих по внутренней силе и красоте людей. Вокруг меня стояли высокие старцы и молодые мужчины, одетые в ослепительно белые одежды, похожие на длинные туники. У некоторых из них они были подпоясаны красным, а у двоих это был узорчатый широкий «пояс», вышитый золотом и серебром.

Мой взгляд приковал мощный высокий старец Я почему-то сразу поняла — это и был Владыко... Великий Белый Волхв. Его удивительные, пронизывающие, властные серые глаза смотрели на меня с глубокой печалью и теплом, будто он говорил мне последнее «Прощай!»...
— Подойди, Чадо Света, мы прастим тебя...
От него пошёл вдруг дивный, радостный белый Свет, который, окутывая всё вокруг мягким сиянием, заключил меня в ласковые объятия, проникая в самые потаённые уголки моей истерзанной болью Души. Свет пронизывал каждую клеточку, оставляя в ней лишь добро и покой, «вымывая» собою боль и печаль, и всю накопившуюся годами горечь. Я парила в волшебном сиянии, забыв всё «земное жестокое», всё «злое и ложное», ощущая лишь дивное касание Вечного Бытия. Чувство потрясало!!! И я мысленно умоляла — только бы оно не кончалось. Но по капризному желанию судьбы, всё прекрасное всегда заканчивается быстрее, чем нам этого хотелось бы...
— Мы одарили тебя ВЕРОЙ, она поможет тебе, Дитя... Внемли ей. И пращай, Изидора...
Я не успела даже ответить, а Волхвы «вспыхнули» дивным Светом и... оставив запах цветущих лугов, исчезли. Мы с Севером остались одни. Я печально огляделась вокруг — пещера осталась такой же загадочной и искристой, только не было в ней уже того чистого, тёплого света, проникавшего в самую душу...
— Это и был Отец Иисуса, не так ли? — осторожно спросила я.
— Так же, как дед и прадед его сына и внуков, смерть которых тоже лежит виной на его душе...
— ?!.
— Да, Изидора, Он тот, кто несёт горькую ношу боли. И ты никогда не сможешь себе представить, насколько она велика. — грустно ответил Север.
— Быть может, она не была бы сегодня столь горькой, если бы Он пожалел в своё время гибнувших от чужого невежества и жестокости хороших людей?.. Если бы Он отозвался на зов своего чудесного и светлого Сына, вместо того, чтобы отдать его на истязание злых палачей? Если бы он и сейчас не продолжал бы лишь «наблюдать» со своей высоты, как «святые» пособники Караффы сжигают на площадях Ведунов и Ведьм?.. Чем же он лучше Караффы, если он не препятствует такому Злу, Север?! Ведь если он в силах помочь, но не хочет, весь этот земной ужас будет вечно лежать именно на нём! И не важна ни причина, ни объяснение, когда на карту поставлена прекрасная человеческая жизнь!.. Я никогда не смогу понять этого, Север. И я не «уйду», пока здесь будут уничтожаться хорошие люди, пока будет разрушаться мой земной Дом. Даже если я никогда не увижу свой настоящий... Это моя судьба. И потому — прощай...
— Прощай, Изидора. Мир Душе твоей... Прости.

Продолжение

... 

– Прощай, Изидора. Мир Душе твоей... Прости.

Я опять была в «своей» комнате, в своём опасном и безжалостном бытии... А всё только что происшедшее казалось просто чудесным сном, который уже никогда больше в этой жизни не будет мне сниться... Или красивой сказкой, в которой наверняка ждал кого-то «счастливый конец». Но не меня... Мне было жаль свою неудавшуюся жизнь, но я была очень горда за мою храбрую девочку, которой удастся постичь всё это великое Чудо... если Караффа не уничтожит её ещё до того, как она сможет сама защищаться.

Дверь с шумом открылась – на пороге стоял взбешённый Караффа.

– Ну и где же Вы «гуляли», мадонна Изидора? – наигранно милым голосом спросил мой мучитель.

– Хотела навестить свою дочь, ваше святейшество. Но не смогла...

Мне было совершенно безразлично, что он думал, и сделала ли его моя «вылазка» злым. Душа моя витала далеко, в удивительном Белом Городе, который показывал мне Истень, а всё окружающее казалось далёким и убогим. Но Караффа надолго уходить в мечты, к сожалению, не давал... Тут же почувствовав моё изменившееся настроение, «святейшество» запаниковал.

– Впустили ли Вас в Мэтэору, мадонна Изидора? – как можно спокойнее спросил Караффа.

Я знала, что в душе он просто «горел», желая быстрее получить ответ, и решила его помучить, пока он мне не сообщит, где сейчас находится мой отец.

– Разве это имеет значение, Ваше святейшество? Ведь у Вас находится мой отец, у которого Вы можете спросить всё, на что естественно, не отвечу я. Или Вы ещё не успели его достаточно допросить?

– Я не советую Вам разговаривать со мной подобным тоном, Изидора. От того, как Вы намерены себя вести, будет во многом зависеть его судьба. Поэтому, постарайтесь быть повежливее.

– А как бы Вы себя вели, если бы вместо моего, здесь оказался Ваш отец, святейшество?..– стараясь поменять, ставшую опасной тему, спросила я.

– Если бы мой отец был ЕРЕТИКОМ, я сжёг бы его на костре! – совершенно спокойно ответил Караффа.

Что за душа была у этого «святого» человека?!.. И была ли она у него вообще?.. Что же тогда было говорить про чужих, если о своём родном отце он мог ответить такое?..

– Да, я была в Мэтэоре, Ваше святейшество, и очень жалею, что никогда уже более туда не попаду... – искренне ответила я.

– Неужто Вас тоже оттуда выгнали, Изидора? – удивлённо засмеялся Караффа.

– Нет, Святейшество, меня пригласили остаться. Я ушла сама...

– Такого не может быть! Не существует такого человека, который не захотел бы остаться там, Изидора!

– Ну почему же? А мой отец, святейшество?

– Я не верю, что ему было дозволено. Я думаю, он должен был уйти. Просто его время, вероятно, закончилось. Или недостаточно сильным оказался Дар.

Мне казалось, что он пытается, во что бы то ни стало, убедить себя в том, во что ему очень хотелось верить.

– Не все люди любят только себя, знаете ли... – грустно сказала я. – Есть что-то более важное, чем власть или сила. Есть ещё на свете Любовь...

Караффа отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, будто я только что произнесла какую-то полную чушь...

– Любовь не управляет, миром, Изидора, ну, а я желаю им управлять!

– Человек может всё... пока не начинает пробовать, ваше святейшество – не удержавшись, «укусила» я.

И вспомнив что-то, о чём обязательно хотела узнать, спросила:

– Скажите, Ваше святейшество, известна ли Вам правда о Иисусе и Магдалине?

– Вы имеете в виду то, что они жили в Мэтэоре? – я кивнула. – Ну, конечно же! Это было первое, о чём я у них спросил!

– Как же такое возможно?!.. – ошеломлённо спросила я. – А о том, что они не иудеи, Вы тоже знали? – Караффа опять кивнул. – Но Вы ведь не говорите нигде об этом?.. Никто ведь об этом не знает! А как же ИСТИНА, Ваше святейшество?!..

– Не смешите меня, Изидора!.. – искренне рассмеялся Караффа. – Вы настоящий ребёнок! Кому нужна Ваша «истина»?.. Толпе, которая её никогда не искала?!.. Нет, моя дорогая, Истина нужна лишь горстке мыслящих, а толпа должна просто «верить», ну, а во что – это уже не имеет большого значения. Главное, чтобы люди подчинялись. А что им при этом преподносится – это уже является второстепенным. ИСТИНА опасна, Изидора. Там, где открывается Истина – появляются сомнения, ну, а там где возникают сомнения – начинается война... Я веду СВОЮ войну, Изидора, и пока она доставляет мне истинное удовольствие! Мир всегда держался на лжи, видите ли... Главное, чтобы эта ложь была достаточно интересной, чтобы смогла за собой вести «недалёкие» умы... И поверьте мне, Изидора, если при этом Вы начнёте доказывать толпе настоящую Истину, опровергающую их «веру» неизвестно во что, Вас же и разорвёт на части, эта же самая толпа...

– Неужели же столь умного человека, как Ваше святейшество, может устраивать такое самопредательство?.. Вы ведь сжигаете невинных, прикрываясь именем этого же оболганного, и такого же невинного Бога? Как же Вы можете так бессовестно лгать, Ваше святейшество?!..

– О, не волнуйтесь, милая Изидора!.. – улыбнулся Караффа. – Моя совесть совершенно спокойна! Не я возвёл этого Бога, не я и буду его свергать. Но зато я буду тем, кто очистит Землю от ереси и блудодейства! И поверьте мне, Изидора, в день, когда я «уйду» – на этой греховной Земле некого будет больше сжигать!

Мне стало плохо... Сердце выскакивало наружу, не в состоянии слушать подобный бред! Поэтому, поскорее собравшись, я попыталась уйти от понравившейся ему темы.

– Ну, а как же то, что Вы являетесь главою святейшей христианской церкви? Разве не кажется Вам, что ваша обязанность была бы открыть людям правду об Иисусе Христе?..

– Именно потому, что я являюсь его «наместником на Земле», я и буду дальше молчать, Изидора! Именно потому...

Я смотрела на него, широко распахнув глаза, и не могла поверить, что по-настоящему всё это слышу... Опять же – Караффа был чрезвычайно опасен в своём безумии, и вряд ли где-то существовало лекарство, которое было в силах ему помочь.

– Хватит пустых разговоров! – вдруг, довольно потирая руки, воскликнул «святой отец». – Пройдёмте со мной, моя дорогая, я думаю, на этот раз мне всё же удастся Вас ошеломить!..

Если бы он только знал, как хорошо это ему постоянно удавалось!.. Моё сердце заныло, предчувствуя недоброе. Но выбора не было – приходилось идти...

Довольно улыбаясь, Караффа буквально «тащил» меня за руку по длинному коридору, пока мы наконец-то не остановились у тяжёлой, украшенной узорчатой позолотой, двери. Он повернул ручку и... О, боги!!!.. Я оказалась в своей любимой венецианской комнате, в нашем родном фамильном палаццо...

Потрясённо озираясь вокруг, не в состоянии придти в себя от так неожиданно обрушившегося «сюрприза», я успокаивала своё выскакивающее сердце, будучи не в состоянии вздохнуть!.. Всё вокруг кружилось тысячами воспоминаний, безжалостно окуная меня в давно прожитые, и уже частично забытые, чудесные годы, тогда ещё не загубленные злостью жестокого человека... воссоздавшего для чего-то здесь(!) сегодня мой родной, но давно утерянный, счастливый мир... В этой, чудом «воскресшей», комнате присутствовала каждая дорогая мне моя личная вещь, каждая любимая мною мелочь!.. Не в состоянии отвести глаз от всей этой милой и такой привычной для меня обстановки, я боялась пошевелиться, чтобы нечаянно не спугнуть дивное видение...

– Нравится ли вам мой сюрприз, мадонна? – довольный произведённым эффектом, спросил Караффа.

Самое невероятное было то, что этот странный человек совершенно искренне не понимал, какую глубокую душевную боль он причинил мне своим «сюрпризом»!.. Видя ЗДЕСЬ (!!!) то, что когда-то было настоящим «очагом» моего семейного счастья и покоя, мне хотелось лишь одного – кинуться на этого жуткого «святого» Папу и душить его в смертельном объятии, пока из него не улетит навсегда его ужасающая чёрная душа... Но вместо того, чтобы осуществить так сильно мною желаемое, я лишь попыталась собраться, чтобы Караффа не услышал, как дрожит мой голос, и как можно спокойнее произнесла:

– Простите, ваше святейшество, могу ли я на какое-то время остаться здесь одна?

– Ну, конечно же, Изидора! Это теперь ваши покои! Надеюсь, они вам нравятся.

Неужели же он и в правду не понимал, что творил?!.. Или наоборот – прекрасно знал?.. И это всего лишь «веселилось» его неугомонное зверство, которое всё ещё не находило покоя, выдумывая для меня какие-то новые пытки?!.. Вдруг меня полоснула жгучая мысль – а что же, в таком случае, стало со всем остальным?.. Что стало с нашим чудесным домом, который мы все так сильно любили? Что стало со слугами и челядью, со всеми людьми, которые там жили?!.

– Могу ли я спросить ваше святейшество, что стало с нашим родовым дворцом в Венеции?– севшим от волнения голосом прошептала я. – Что стало с теми, кто там жил?.. Вы ведь не выбросили людей на улицу, я надеюсь? У них ведь нет другого дома, святейшество!..

Караффа недовольно поморщился.

– Помилуйте, Изидора! О них ли вам стоит сейчас заботиться?.. Ваш дом, как вы, конечно же, понимаете, теперь стал собственностью нашей святейшей церкви. И всё, что с ним было связано – более уже не является Вашей заботой!

– Мой дом, как и всё то, что находится внутри него, Ваше святейшество, после смерти моего горячо любимого мужа, Джироламо, принадлежит моей дочери Анне, пока она жива! – возмущённо воскликнула я. – Или «святая» церковь уже не считает её жильцом на этом свете?!

Внутри у меня всё кипело, хотя я прекрасно понимала, что, злясь, я только усложняла своё и так уже безнадёжное, положение. Но бесцеремонность и наглость Караффы, я уверена, не могла бы оставить спокойным ни одного нормального человека! Даже тогда, когда речь шла всего лишь о поруганных, дорогих его сердцу воспоминаниях...

– Пока Анна будет жива, она будет находиться здесь, мадонна, и служить нашей любимой святейшей церкви! Ну, а если она, к своему несчастью, передумает – ей, так или иначе, уже не понадобится ваш чудесный дом! – в бешенстве прошипел Караффа. – Не переусердствуйте в своём рвении найти справедливость, Изидора! Оно может лишь навредить вам. Моё долготерпение тоже имеет границы... И я искренне не советую вам их переступать!..

Резко повернувшись, он исчез за дверью, даже не попрощавшись и не известив, как долго я могу оставаться одна в своём, так нежданно воскресшем, прошлом...

Время остановилось... безжалостно швырнув меня, с помощью больной фантазии Караффы, в мои счастливые, безоблачные дни, совсем не волнуясь о том, что от такой неожиданной «реальности» у меня просто могло остановиться сердце...

Я грустно опустилась на стул у знакомого зеркала, в котором так часто когда-то отражались любимые лица моих родных... И у которого теперь, окружённая дорогими призраками, я сидела совсем одна... Воспоминания душили силой своей красоты и глубоко казнили горькой печалью нашего ушедшего счастья...

Понемногу приходя в себя от так неожиданно свалившегося «сюрприза», я наконец-то осознала, что впервые иду одна по чудесно расписанному коридору, почти не замечая невероятной роскоши и богатства караффского дворца. До этого, имея возможность спускаться только лишь в подвал, или сопровождать Караффу в какие-то, его одного интересующие встречи, теперь я удивлённо разглядывала, изумительные стены и потолки, сплошь покрытые росписями и позолотой, которым, казалось, не было конца. Это не был Ватикан, ни официальная Папская резиденция. Это был просто личный дворец Караффы, но он ничуть не уступал по красоте и роскоши самому Ватикану. Когда-то, помнится, когда Караффа ещё не был «святейшим» Папой и являл собою лишь ярого борца с «распространявшейся ересью», его дом был более похож на огромную крепость аскета, по настоящему отдававшего жизнь за своё «правое дело», каким бы абсурдным или ужасным для остальных оно не являлось. Теперь же это был богатейший, «вкушающий» (с удовольствием гурмана!) свою безграничную силу и власть, человек... слишком быстро сменивший образ жизни истинного «монаха», на лёгкое золото Ватикана. Он всё так же свято верил в правоту Инквизиции и человеческих костров, только теперь уже к ним примешивалась жажда наслаждения жизнью и дикое желание бессмертия, ... которого никакое золото на свете (к всеобщему счастью!) не могло ему купить.

Караффа страдал... Его временно длившаяся, яркая «молодость», подаренная когда-то странным «гостем» Мэтэоры, стала вдруг очень быстро уходить, заставляя его тело стареть намного быстрее, чем это было бы, не попробуй он в своё время обманчивый «подарок»...

Ещё так недавно подтянутый, стройный и моложавый, кардинал стал превращаться вдруг в ссутулившегося, поникшего старого человека.... Целая «куча» его личных врачей паниковала!.. Они честно ломали свои умные головы, пытаясь понять, какая же такая «страшная» болезнь пожирает их ненаглядное «святейшество»?.. Но ответа на это не было. И Караффа всё так же «ускоренно» на глазах старел... Это бесило его, заставляя делать глупейшие поступки, надеясь остановить убегавшее время, которое с каждым новым днём прозрачными крупинками безжалостно утекало сквозь его стареющие, но всё ещё очень красивые, тонкие пальцы...

Этот человек имел всё... Его сила и власть распространялись на все христианские королевства. Ему подчинялись владыки и короли. Ему целовали руку принцессы... И при всём при том, его единственная земная жизнь приближалась к закату. И мысль о том, что он беспомощен что-либо изменить, приводила его в отчаяние!

Караффа был на редкость сильным и волевым человеком. Но его воля не могла вернуть ему молодые годы... Он был прекрасно образованным и умным. Но его ум не позволял ему продлить, так дико желанную, но уже потихонечку уходящую от него, драгоценную жизнь... И при всём при том, желая и не получая желаемого, Караффа прекрасно понимал – я знала КАК можно было дать ему то, за что он готов был платить самую дорогую на свете цену... Знала, КАК можно было продлить его ускользающую жизнь. И «святого» Папу до сумасшествия бесило то, что он также прекрасно знал – он никогда от меня не добьётся желаемого. Дикая жажда жить пересиливала любые его человеческие чувства, если таковые когда-либо у него и зарождались... Теперь же это был лишь «заболевший» одной-единственной идеей человек, устранявший любые препятствия, попадавшиеся на пути к его великой, но едва ли осуществимой цели... Караффа стал одержимым, который был готов на всё ради исполнения своего самого большого желания – жить очень долго, чего бы это ему ни стоило...

И я боялась... Каждый день ожидая, что его неугомонная злость обрушится вместо меня на моего бедного отца, или ещё хуже – на малышку Анну. Отец всё ещё находился в подвалах Караффы, который держал его там, не выпуская, но и не пытая, будто чего-то ждал. И это было страшнее, чем самая страшная реальность, так как больная фантазия «святого» Папы (по моему печальному опыту!) не имела границ, и было совершенно невозможно предугадать, что нас ожидало дальше...

Анна же пока что была в относительной безопасности, среди покоя и тишины, окружённая знанием, и охраняемая чистыми добрыми людьми... И могла находиться там до тех пор, пока её не востребует к себе непредсказуемый Святейший Папа.

Глубоко уйдя в свои невесёлые думы, я остановилась у открытого настежь окна...

Погода была на редкость приятной – мягкой, солнечной и тёплой.

Мне не хотелось верить, что в такой светлый, радостный день в ужасающих Папских подвалах мучились и умирали люди! Жизнь была слишком ценной и прекрасной, чтобы по мановению чей-то «святой» руки можно было так просто её отнимать.

– Что вы здесь делаете, мадонна Изидора? Или вам не по душе ваши покои? – прервал мои грустные размышления неслышно появившийся Караффа. – Я ведь просил вас не покидать ваших комнат. Думаю, они достаточно просторны для одного человека?

Папа был недоволен. Он прекрасно понимал, что мне ничего не стоило сейчас же взять и «уйти», если бы только я этого захотела. И моё «условное» заточение бесило его, не позволяя иметь над моей душой полный контроль.

– Так что же вы ищете, Изидора? – уже более мягким тоном произнёс Караффа.

– Ничего, Ваше святейшество. Просто здесь легче дышится. Воспоминания, знаете ли, не всегда оказываются приятными... Даже самые дорогие...

– Не согласитесь ли со мною отужинать, мадонна? В последнее время мне очень не хватает приятного общества... – неожиданно поменяв тему, светским голосом произнёс Папа.

Я совершенно опешила, не находясь, что ответить!.. Конечно же, каждый лишний момент, проведённый с Караффой, мог принести мне тот долгожданный счастливый случай, который помог бы избавить мир от его ужасающего присутствия. Поэтому, не долго думая, я согласилась.

– Простите мой туалет, Ваше святейшество, но у меня с собой нет слишком большого выбора, – так же светски ответила я.

Караффа лишь улыбнулся.

– Вы прекрасно знаете, Изидора, что для вас это не имеет значения! Даже в платье пастушки вы затмите любую разодетую королеву!

Он протянул мне руку, на которую, опираясь, я проследовала с ним рядом по потрясающей красоты залам и коридорам, пока мы не оказались в, опять же, почти что золотой, сплошь расписанной чудесными фресками комнате, в которой стоял накрытый, ломящийся от тяжёлой золотой посуды, длиннющий стол...

– О, я не предполагала, что вы ждёте гостей, ваше святейшество! – удивлённо воскликнула я. – Мой наряд по-настоящему не подходящ для званного ужина. Это может вызвать ненужные толки. Не лучше ли будет мне удалиться?

– Бросьте ваши формальности, Изидора! Я никого не жду. Это мой обычный, еженощный(!) стол, моя дорогая. Я люблю всегда и во всём иметь достаточный выбор, видите ли!

– Сколько же здесь всего блюд?.. – удивлённо разглядывая увиденное, не удержавшись, спросила я.

– Никогда не бывает менее двадцати пяти! – довольно ответил Папа.

О, Боги! Самому большому гурману на свете не понадобилось бы такое количество!.. Этот человек даже в еде не знал никаких границ!

– Располагайтесь, мадонна! Надеюсь, хотя бы одно из этих блюд удовлетворит ваш утончённый вкус?..

Я чувствовала себя настолько жутко, что вдруг, неожиданно для себя, захотела расхохотаться... Разве могла я когда-то себе представить, что в один прекрасный день смогу сидеть за одним столом с человеком, которого больше всего на свете желала уничтожить?!. И почувствовав странную неловкость, постаралась тут же заговорить...

– Что побудило вас пригласить меня сегодня, Ваше святейшество? – осторожно спросила я.

– Ваша приятная компания, – рассмеялся Караффа, и чуть подумав, добавил: – Я хотел побеседовать с вами о некоторых, важных для меня вопросах, мадонна, и предпочёл делать это в более приятной для вас обстановке.

Вошёл слуга, и низко поклонившись Караффе, начал пробовать первые блюда. Как же я в тот момент пожалела, что у меня не было с собою знаменитого Флорентийского травяного яда!.. Он был безболезненным и безвкусным, и определению не поддавался... Срабатывал этот яд только лишь через неделю. Им убивали принцев и королей... И он уж точно успокоил бы навсегда сумасшедшего Караффу!!!

Я ни за что и никогда не поверила бы, что смогу так легко размышлять об убийстве... Душа медленно каменела, оставляя внутри только лишь место для правосудия. Я жила, чтобы его уничтожить. И не имело значения, как это сделать. В данном случае любые средства были хороши. Главное было Караффу убить. Чтобы не страдали больше невинные люди, чтобы не ходил по земле этот кровожадный, злой человек.

И поэтому я сидела сейчас с ним рядом, с улыбкой принимая угощения, и светски беседуя на самые разные темы... в то же время напряжённо выискивая хоть какую-нибудь слабинку, которая дала бы мне возможность наконец-то избавиться от его «святого» присутствия...

Ужин подходил к середине, а мы всё ещё светски «обсуждали» какие-то редкие книги, музыку и искусство, будто и не было у него на уме какой-то очень серьёзной цели, по причине которой он пригласил меня в свои покои в такой неподходящий, поздний час.

Казалось, Караффа искренне наслаждался общением, вроде-бы начисто позабыв о своём «особо-важном» разговоре. И надо отдать ему должное – собеседником он был, бесспорно, интереснейшим... если забыть о том, кем он являлся на самом деле... Чтобы заглушить в своей душе нарастающую тревогу, я как можно больше шутила. Караффа весело смеялся моим шуткам, в ответ рассказывая другие. Он был предупредительным и приятным. Но, несмотря на всю его светскую галантность, я чувствовала, что ему тоже надоело притворяться... И хотя выдержка Караффы была по-настоящему безупречной, по лихорадочному блеску его чёрных глаз я понимала – всё наконец-то подходило к развязке... Воздух вокруг нас буквально «трещал» от нарастающего ожидания. Беседа постепенно измельчала, переходя на обмен простыми светскими репликами. И наконец-то Караффа начал...

– Я нашёл книги вашего деда, мадонна. Но там не оказалось интересующих меня знаний. Стоит ли снова задавать вам тот же вопрос, Изидора? Вы ведь знаете, что меня интересует, не правда ли?

Именно это я и ожидала...

– Я не могу дать вам бессмертие, Ваше святейшество, как не могу и научить этому вас. У меня нет этого права... Я не вольна в своих желаниях...

Конечно же, то была чистейшая ложь. Но разве я могла поступать иначе?!.. Караффа прекрасно всё это знал. И, конечно же, снова собирался меня ломать... Больше всего на свете ему нужен был древний секрет, который оставила мне, умирая, моя мать. И он ни за что не собирался отступать. Снова пришёл чей-то черёд жестоко платить за моё молчание...

– Подумай, Изидора! Я не хочу причинять тебе зла! – переходя на «ты», вкрадчивым голосом прошептал Караффа. – Почему ты не желаешь помочь мне?! Я ведь не прошу тебя предавать свою мать, или Мэтэору, я прошу тебя научить лишь тому, что знаешь об этом ты сама! Мы могли бы вместе править миром! Я сделал бы тебя королевой королев!.. Подумай, Изидора...

Я понимала, что прямо сейчас произойдёт что-то очень плохое, но лгать у меня просто-напросто не оставалось больше сил...

– Я не помогу вам просто потому, что, живя дольше, чем вам суждено, вы истребите лучшую половину человечества... Именно тех, которые являются самими умными и самыми одарёнными. Вы приносите слишком большое зло, святейшество... И не имеете права жить долго. Простите меня... – и, чуть помолчав, очень тихо добавила. – Да ведь и жизнь наша не всегда измеряется лишь количеством прожитых лет, Ваше святейшество, и вы прекрасно знаете это...

– Ну что ж, мадонна, на всё ваша воля... Когда вы закончите, вас отведут в ваши покои.

И к моему величайшему удивлению, не сказав больше ни слова, он, как ни в чём не бывало, спокойно поднялся и ушёл, бросив, свой неоконченный, поистине королевский, ужин.... Опять же – выдержка этого человека поражала, заставляя невольно уважать его, в то же время, ненавидя за всё им содеянное...

В полном молчании прошёл день, приближалась ночь. Мои нервы были взвинчены до предела – я ждала беды. Всем своим существом чувствуя её приближение, я старалась из последних сил оставаться спокойной, но от дикого перевозбуждения дрожали руки, и леденящая душу паника охватывала всё моё естество. Что готовилось там, за тяжёлой железной дверью? Какое новое зверство на этот раз изобрёл Караффа?.. Долго ждать, к сожалению, не пришлось – за мной пришли ровно в полночь. Маленький, сухонький, пожилой священник повёл меня в уже знакомый, жуткий подвал...

Продолжение --->>

<<<<------ ...  Какое новое зверство на этот раз изобрёл Караффа?.. Долго ждать, к сожалению, не пришлось – за мной пришли ровно в полночь. Маленький, сухонький, пожилой священник повёл меня в уже знакомый, жуткий подвал...

А там... высоко подвешенный на железных цепях, с шипастым кольцом на шее, висел мой любимый отец... Караффа сидел в своём неизменном, огромном деревянном кресле и хмуро взирал на происходящее. Обернувшись ко мне, он взглянул на меня пустым, отсутствующим взором, и совершенно спокойно произнёс:

– Ну что ж, выбирайте, Изидора – или вы дадите мне то, что я у вас прошу, или ваш отец утром пойдёт на костёр... Мучить его не имеет смысла. Поэтому – решайте. Всё зависит только от вас.

Земля ушла у меня из-под ног!... Пришлось прилагать все оставшиеся силы, чтобы не упасть прямо перед Караффой. Всё оказалось предельно просто – он решил, что мой отец не будет больше жить... И обжалованию это не подлежало... Некому было заступится, не у кого было просить защиты. Некому было нам помочь... Слово этого человека являлось законом, противостоять которому не решался никто. Ну, а те, кто могли бы, они просто не захотели...

Никогда в жизни я не чувствовала себя столь беспомощной и никчемной!.. Я не могла спасти отца. Иначе предала бы то, для чего мы жили... И он никогда бы мне этого не простил. Оставалось самое страшное – просто наблюдать, ничего не предпринимая, как «святое» чудовище, называемое Римским Папой, холоднокровно отправляет моего доброго отца прямо на костёр...

Отец молчал... Смотря прямо в его добрые, тёплые глаза, я просила у него прощения... За то, что пока не сумела выполнить обещанное... За то, что он страдал... За то, что не смогла его уберечь... И за то, что сама всё ещё оставалась живой...

– Я уничтожу его, отец! Обещаю тебе! Иначе, мы все умрём напрасно. Я уничтожу его, чего бы мне это не стоило. Я верю в это. Даже если больше никто в это не верит... – мысленно клялась ему своей жизнью, что уничтожу чудовище.

Отец был несказанно грустным, но всё ещё стойким и гордым, и только в его ласковых серых глазах гнездилась глубокая, невысказанная тоска... Повязанный тяжёлыми цепями, он не в силах был даже обнять меня на прощание. Но просить об этом у Караффы не было смысла – он наверняка не позволил бы. Ему незнакомы были чувства родства и любви... Ни даже чистейшего человеколюбия. Он их просто не признавал.

– Уходи, доченька! Уходи, родная... Ты не убьёшь эту нелюдь. Только погибнешь напрасно. Уходи, сердце моё... Я буду ждать тебя там, в другой жизни. Север о тебе позаботится. Уходи доченька!..

– Я так люблю тебя, отец!.. Так сильно люблю тебя!..

Слёзы душили меня, но сердце молчало. Надо было держаться – и я держалась. Казалось, весь мир превратился в жернова боли. Но она почему-то не касалась меня, будто я уже и так была мертва...

– Прости, отец, но я останусь. Я буду пробовать, пока жива. И даже мёртвой я его не оставлю, пока не заберу с собой... Ты уж прости меня.

Караффа встал. Он не мог слышать нашего разговора, но прекрасно понимал, что между мною и отцом что-то происходит. Эта связь не подчинялась его контролю, и Папу бесило, что он невольно оставался в стороне...

– На рассвете ваш отец взойдёт на костёр, Изидора. Это Вы убиваете его. Так что – решайте!

Моё сердце стукнуло и остановилось... Мир рушился... и я не могла ничего с этим поделать, ни что-либо изменить. Но надо было отвечать – и я отвечала...

– Мне нечего вам сказать, святейшество, кроме того, что Вы самый страшный преступник, когда-либо живший на этой Земле.

Папа минуту смотрел на меня, не скрывая своего удивления, а потом кивнул, ждавшему там, старому священнику и удалился, не говоря больше ни слова. Как только он исчез за дверью, я кинулась к старому человеку, и судорожно схватив его за сухие, старческие руки, взмолилась:

– Пожалуйста, прошу вас, святой отец, разрешите мне обнять его на прощание!.. Я не смогу этого сделать уже никогда более... Вы же слышали, что сказал Папа – завтра на рассвете мой отец умрёт... Сжальтесь, прошу вас!.. Никто об этом никогда не узнает, клянусь вам! Умоляю, помогите мне! Господь не забудет вас!..

Старый священник внимательно посмотрел мне в глаза и, ничего не сказав, потянул за рычаг... Цепи со скрежетом опустились, достаточно лишь для того, чтобы мы могли сказать последнее «прощай»...

Я подошла вплотную и, зарывшись лицом в широкую грудь отца, дала волю наконец-то хлынувшим наружу горьким слезам... Даже сейчас, весь в крови, скованный по рукам и ногам ржавым железом, отец излучал чудесное тепло и покой, и рядом с ним я чувствовала себя всё так же уютно и защищённо!.. Он был моим счастливым утерянным миром, который на рассвете должен был уйти от меня навсегда... Мысли проносились одна другой печальнее, принося яркие, дорогие образы нашей «прошедшей» жизни, которая с каждой минутой ускользала всё дальше и дальше, и я не могла её ни спасти, ни остановить...

– Крепись, родная моя. Ты должна быть сильной. Ты должна защитить от него Анну. И должна защитить себя. Я ухожу за вас. Возможно, это даст тебе какое-то время... чтобы уничтожить Караффу. – тихо шептал отец.

Я судорожно цеплялась за него руками, никак не желая отпускать. И снова, как когда-то очень давно, чувствовала себя маленькой девочкой, искавшей утешения на его широкой груди...

– Простите меня, мадонна, но я должен вас отвести в ваши покои, иначе меня могут казнить за непослушание. Вы уж простите меня... – хриплым голосом произнёс старый священник.

Я ещё раз крепко обняла отца, последний раз впитывая его чудесное тепло... И не оборачиваясь, ничего не видя вокруг от застилавших глаза слёз, выскочила из пыточной комнаты. Стены подвала «шатались», и мне приходилось останавливаться, хватаясь за каменные выступы, чтобы не упасть. Ослепшая от невыносимой боли, я потерянно брела, не понимая, где нахожусь и не соображая, куда иду...

Я не могла, не хотела верить происходящему!.. И хотя ждала этого изо дня в день, теперь же никак не могла ни осознать, ни принять эту страшную, бесчеловечную реальность. Я не желала, чтобы наступало утро... Оно должно было принести только ужас, и у меня уже не оставалось былой «твёрдой уверенности» в том, что смогу всё это перенести не сломавшись, не предав отца и саму себя... Чувство вины за его оборванную жизнь навалилось горой... Боль, наконец, оглушила, разрывая в клочья моё истерзанное сердце...

К своему огромнейшему удивлению (и дикому огорчению!!!) я вскочила от шума за дверью и поняла, что... спала! Как же могло, случится такое?!. Как я вообще могла уснуть??? Но видимо, наше несовершенное человеческое тело, в какие-то самые тяжкие жизненные моменты, не подчиняясь нашим желаниям, защищалось само, чтобы выжить. Вот так и я, не в силах переносить более страдания, просто «ушла» в покой, чтобы спасти свою умирающую душу. А теперь уже было поздно – за мной пришли, чтобы проводить меня на казнь моего отца...

Утро было светлое и ясное. По чистому голубому небу высоко плыли кудрявые белые облака, солнце вставало победно, радостно и ярко. День обещал быть чудесным и солнечным, как сама наступающая весна! И среди всей этой свежей, пробуждавшейся жизни, только моя измученная душа корчилась и стонала, погрузившись в глубокую, холодную, беспросветную тьму...

Посередине залитой солнцем небольшой площади, куда меня привёз крытый экипаж, высился заранее сложенный, «готовый к употреблению», огромный костёр... Внутренне содрогаясь, я смотрела на него, не в состоянии отвести глаза. Мужество покидало меня, заставляя, боятся. Я не желала видеть происходящее. Оно обещало быть ужасным...

Площадь постепенно заполнялась хмурыми, заспанными людьми. Их, только проснувшихся, заставляли смотреть чужую смерть, и это не доставляло им слишком большого удовольствия... Рим давно перестал наслаждаться кострами инквизиции. Если в начале кого-то ещё интересовали чужие муки, то теперь, несколько лет спустя, люди боялись, что завтра на костре мог оказаться любой из них. И коренные римляне, пытаясь избежать неприятностей, покидали свой родной город... Покидали Рим. С начала правления Караффы в городе оставалось всего лишь около половины жителей. В нём, по возможности, не желал оставаться ни один более или менее нормальный человек. И это легко было понять – Караффа не считался ни с кем. Будь то простой человек или принц королевской крови (а иногда даже и кардинал его святейшей церкви!..) – Папу не останавливало ничто. Люди для него не имели ни ценности, ни значения. Они были всего лишь угодны или не угодны его «святому» взору, ну, а остальное уже решалось предельно просто – «не угодный» человек шёл на костёр, а его богатство пополняло казну его любимой, святейшей церкви...

Вдруг я почувствовала мягкое прикосновение – это был отец!.. Стоя, уже привязанным, у кошмарного столба, он ласково прощался со мной...

– Я ухожу, доченька... Будь сильной. Это всего лишь переход – я не почувствую боли. Он просто хочет сломать тебя, не позволяй ему, радость моя!.. Мы скоро встретимся, ты ведь знаешь. Там больше не будет боли. Там будет только свет...

Как бы мне не было больно, я смотрела на него, не опуская глаз. Он снова помогал мне выстоять. Как когда-то давно, когда я была совсем ещё малышкой и мысленно искала его поддержку... Мне хотелось кричать, но душа молчала. Будто в ней не было больше чувств, будто она была мертва.

Палач привычно подошёл к костру, поднося смертоносное пламя. Он делал это так же легко и просто, как если бы зажигал в тот момент у себя в доме уютный очаг...

Сердце дико рванулось и застыло... зная, что именно сейчас отец будет уходить... Не выдержав более, я мысленно закричала ему:

– Отец, подумай!.. Ещё не поздно! Ты ведь можешь уйти «дуновением»! Он никогда не сможет найти тебя!.. Прошу тебя, отец!!!..

Но он лишь грустно покачал головой...

– Если я уйду – он возьмётся за Анну. А она не сможет «уйти». Прощай, доченька... Прощай родная... Помни – я буду всегда с тобой. Мне пора. Прощай, радость моя....

Вокруг отца засверкал яркий сияющий «столб», светившийся чистым, голубоватым светом. Этот чудесный свет объял его физическое тело, как бы прощаясь с ним. Появилась яркая, полупрозрачная, золотистая сущность, которая светло и ласково улыбалась мне... Я поняла – это и был конец. Отец уходил от меня навсегда... Его сущность начала медленно подниматься вверх... И сверкающий канал, вспыхнув голубоватыми искорками, закрылся. Всё было кончено... Моего чудесного, доброго отца, моего лучшего друга, с нами больше не было...

Его «пустое» физическое тело поникло, безвольно повиснув на верёвках... Достойная и Честная Земная Жизнь оборвалась, подчиняясь бессмысленному приказу сумасшедшего человека...

Почувствовав чьё-то знакомое присутствие, я тут же обернулась – рядом стоял Север.

– Мужайся, Изидора. Я пришёл помочь тебе. Знаю, тебе очень тяжко, я обещал твоему отцу, что помогу тебе...

– Поможешь – в чём? – горько спросила я. – Ты поможешь мне уничтожить Караффу?

Север отрицательно мотнул головой.

– А другая помощь мне не нужна. Уходи Север.

И отвернувшись от него, я стала смотреть, как горело то, что всего ещё минуту назад было моим ласковым, мудрым отцом... Я знала, что он ушёл, что он не чувствовал этой бесчеловечной боли... Что сейчас он был от нас далеко, уносясь в неизвестный, чудесный мир, где всё было спокойно и хорошо. Но для меня это всё ещё горело его тело. Это горели те же родные руки, обнимавшие меня ребёнком, успокаивая и защищая от любых печалей и бед... Это горели его глаза, в которые я так любила смотреть, ища одобрения... Это всё ещё был для меня мой родной, добрый отец, которого я так хорошо знала, и так сильно и горячо любила... И именно его тело теперь с жадностью пожирало голодное, злое, бушующее пламя...

Люди начали расходиться. На этот раз казнь для них была непонятной, так как никто не объявил, кем был казнимый человек, и за что он умирал. Никто не потрудился сказать ни слова. Да и сам приговорённый вёл себя довольно странно – обычно люди кричали дикими криками, пока от боли не останавливалось сердце. Этот же молчал даже тогда, когда пламя пожирало его... Ну, а любая толпа, как известно, не любит непонятное. Поэтому многие предпочитали уйти «от греха подальше», но Папские гвардейцы возвращали их, заставляя досматривать казнь до конца. Начиналось недовольное роптание... Люди Караффы подхватили меня под руки и насильно впихнули в другой экипаж, в котором сидел сам «светлейший» Папа... Он был очень злым и раздражённым.

– Я так и знал, что он «уйдёт»! Поехали! Здесь нечего больше делать.

– Помилуйте! Я имею право хотя бы уж видеть это до конца! – возмутилась я.

– Не прикидывайтесь, Изидора! – зло отмахнулся Папа, – Вы прекрасно знаете, что его там нет! А здесь просто догорает кусок мёртвого мяса!.. Поехали!

И тяжёлая карета тронулась с площади, даже не разрешив мне досмотреть, как в одиночестве догорало земное тело безвинно казнённого, чудесного человека... моего отца... Для Караффы он был всего лишь «куском мёртвого мяса», как только что выразился сам «святейший отец»... У меня же от такого сравнения зашевелились волосы. Должен же был, даже для Караффы, существовать какой-то предел! Но, видимо, никакого предела и ни в чём, у этого изверга не было...

Страшный день подходил к концу. Я сидела у распахнутого окна, ничего не чувствуя и не слыша. Мир стал для меня застывшим и безрадостным. Казалось – он существовал отдельно, не пробиваясь в мой уставший мозг и никак не касаясь меня... На подоконнике, играясь, всё также верещали неугомонные «римские» воробьи. Внизу звучали человеческие голоса и обычный дневной шум бурлящего города. Но всё это доходило до меня через какую-то очень плотную «стену», которая почти что не пропускала звуков... Мой привычный внутренний мир опустел и оглох. Он стал совершенно чужим и тёмным... Милого, ласкового отца больше не существовало. Он ушёл следом за Джироламо...

Но у меня всё ещё оставалась Анна. И я знала, что должна жить, чтобы спасти хотя бы её от изощрённого убийцы, звавшего себя «наместником Бога», святейшим Папой... Трудно было даже представить, если Караффа был всего лишь его «наместником», то каким же зверем должен был оказаться этот его любимый Бог?!. Я попыталась выйти из своего «замороженного» состояния, но как оказалось – это было не так-то просто – тело совершенно не слушалось, не желая оживать, а уставшая Душа искала только покоя... Тогда, видя, что ничего путного не получается, я просто решила оставить себя в покое, отпустив всё на самотёк.

Ничего больше не думая, и ничего не решая, я просто «улетела» туда, куда стремилась моя израненная Душа, чтобы спастись... Чтобы хотя бы чуточку отдохнуть и забыться, уйдя далеко от злого «земного» мира туда, где царил только свет...

Я знала, что Караффа не оставит меня надолго в покое, несмотря на то, что мне только что пришлось пережить, даже наоборот – он будет считать, что боль ослабила и обезоружила меня, и возможно именно в этот момент попробует заставить меня сдаться, нанеся какой-то очередной ужасающий удар...

Дни шли. Но, к моему величайшему удивлению, Караффа не появлялся... Это было огромным облегчением, но расслабляться, к сожалению, не позволяло. Ибо каждое мгновение я ожидала, какую новую подлость придумает для меня его тёмная, злая душа...

Я не смогла увидеть его, но очень чётко слышала и понимала каждое слово, будто отец находился рядом со мной. Сперва я этому не поверила, думая, что просто брежу от полного измождения. Но зов повторился... Это и, правда, был отец.

От радости я никак не могла придти в себя и всё боялась, что вдруг, прямо сейчас, он просто возьмёт и исчезнет!.. Но отец не исчезал. И понемножку успокоившись, я наконец-то смогла ему отвечать...

– Неужели это и правда – ты!? Где же ты сейчас?.. Почему я не могу увидеть тебя?

– Доченька моя... Ты не видишь, потому, что совершенно измучена, милая. Вот Анна видит, я был у неё. И ты увидишь, родная. Только тебе нужно время, чтобы успокоиться.

Чистое, знакомое тепло разливалось по всему телу, окутывая меня радостью и светом...

– Как ты, отец!?. Скажи мне, как она выглядит, эта другая жизнь?.. Какая она?

– Она чудесна, милая!.. Только пока ещё непривычна. И так не похожа на нашу бывшую, земную!.. Здесь люди живут в своих мирах. И они так красивы, эти «миры»!.. Только у меня не получается ещё. Видимо, пока ещё рано мне... – голос на секунду умолк, как бы решая, говорить ли дальше.

– Меня встретил твой Джироламо, доченька... Он такой же живой и любящий, каким был на Земле... Он очень сильно скучает по тебе и тоскует. И просил передать тебе, что так же сильно любит тебя и там... И ждёт тебя, когда бы ты ни пришла... И твоя мама – она тоже с нами. Мы все любим и ждём тебя, родная. Нам очень не хватает тебя... Береги себя, доченька. Не давай Караффе радости издеваться над тобою.

– Ты ещё придёшь ко мне, отец? Я ещё услышу тебя? – боясь, что он вдруг исчезнет, молила я.

– Успокойся, доченька. Теперь это мой мир. И власть Караффы не простирается на него. Я никогда не оставлю ни тебя, ни Анну. Я буду приходить к вам, когда только позовёшь. Успокойся, родная.

– Что ты чувствуешь, отец? Чувствуешь ли ты что-либо?.. – чуть стесняясь своего наивного вопроса, всё же спросила я.

– Я чувствую всё то же, что чувствовал на Земле, только намного ярче. Представь рисунок карандашом, который вдруг заполняется красками – все мои чувства, все мысли намного сильнее и красочнее. И ещё... Чувство свободы потрясающе!.. Вроде бы я такой же, каким был всегда, но в то же время совершенно другой... Не знаю, как бы точнее объяснить тебе, милая... Будто я могу сразу объять весь мир, или просто улететь далеко, далеко, к звёздам... Всё кажется возможным, будто я могу сделать всё, что только пожелаю! Это очень сложно рассказать, передать словами... Но поверь мне, доченька – это чудесно! И ещё... Я теперь помню все свои жизни! Помню всё, что когда-то было со мною... Всё это потрясает. Не так уж и плоха, как оказалось, эта «другая» жизнь... Поэтому, не бойся, доченька, если тебе придётся придти сюда – мы все будем ждать тебя.

– Скажи мне отец... Неужели таких людей, как Караффа, тоже ждёт там прекрасная жизнь?.. Но ведь, в таком случае, это опять страшная несправедливость!.. Неужели опять всё будет, как на Земле?!.. Неужели он никогда не получит возмездие?!!

– О нет, моя радость, Караффе здесь не найдётся места. Я слышал, такие, как он, уходят в ужасный мир, только я пока ещё там не был. Говорят – это то, что они заслужили!.. Я хотел посмотреть, но ещё не успел пока. Не волнуйся, доченька, он получит своё, попав сюда.

– Можешь ли ты помочь мне оттуда, отец?– с затаённой надеждой спросила я.

– Не знаю, родная... Я пока ещё не понял этот мир. Я как дитя, делающее первые шаги... Мне предстоит сперва «научиться ходить», прежде чем я смогу ответить тебе... А теперь я уже должен идти. Прости, милая. Сперва я должен научиться жить среди наших двух миров. А потом я буду приходить к тебе чаще. Мужайся, Изидора, и ни за что не сдавайся Караффе. Он обязательно получит, что заслужил, ты уж поверь мне.

Голос отца становился всё тише, пока совсем истончился и исчез... Моя душа успокоилась. Это и правда был ОН!.. И он снова жил, только теперь уже в своём, ещё незнакомом мне, посмертном мире... Но он всё также думал и чувствовал, как он сам только что говорил – даже намного ярче, чем когда он жил на Земле. Я могла больше не бояться, что никогда не узнаю о нём... Что он ушёл от меня навсегда.

Но моя женская душа, несмотря ни на что, всё так же скорбела о нём... О том, что я не могла просто по-человечески его обнять, когда мне становилось одиноко... Что не могла спрятать свою тоску и страх на его широкой груди, желая покоя... Что его сильная, ласковая ладонь не могла больше погладить мою уставшую голову, этим как бы говоря, что всё уладится и всё обязательно будет хорошо... Мне безумно не хватало этих маленьких и вроде бы незначительных, но таких дорогих, чисто «человеческих» радостей, и душа голодала по ним, не в состоянии найти успокоения. Да, я была воином... Но ещё я была и женщиной. Его единственной дочерью, которая раньше всегда знала, что случись даже самое страшное – отец всегда будет рядом, всегда будет со мной... И я болезненно по всему этому тосковала...

Кое-как стряхнув нахлынувшую печаль, я заставила себя думать о Караффе. Подобные мысли тут же отрезвляли и заставляли внутренне собираться, так как я прекрасно понимала, что данный «покой» являлся всего лишь временной передышкой...

Но к моему величайшему удивлению – Караффа всё также не появлялся...

Проходили дни – тревога росла. Я пыталась придумать какие-то объяснения его отсутствию, но ничего серьёзного, к сожалению, в голову не приходило... Я чувствовала, что он что-то готовит, но никак не могла угадать – что. Измученные нервы сдавали. И чтобы окончательно не сойти с ума от ожидания, я начала каждодневно гулять по дворцу. Выходить мне не запрещалось, но и не одобрялось, поэтому, не желая далее сидеть взаперти, я для себя решила, что буду гулять... несмотря на то, что возможно это кому-то и не понравится. Дворец оказался огромным и необычайно богатым. Красота комнат поражала воображение, но лично я в такой бьющей в глаза роскоши никогда не смогла бы жить... Позолота стен и потолков давила, ущемляя мастерство изумительных фресок, задыхавшихся в сверкающем окружении золотых тонов. Я с наслаждением отдавала дань таланту художников, расписывавших это чудо-жилище, часами любуясь их творениями и искренне восхищаясь тончайшим мастерством. Пока что никто меня не беспокоил, никто ни разу не остановил. Хотя постоянно встречались какие-то люди, которые, встретив, с уважением кланялись и уходили дальше, спеша каждый по своим делам. Несмотря на такую ложную «свободу», всё это настораживало, и каждый новый день приносил всё большую и большую тревогу. Это «спокойствие» не могло продолжаться вечно. И я была почти уверена, что оно обязательно «разродится» какой-то жуткой и болезненной для меня бедой...

Чтобы как можно меньше думать о плохом, я каждый день заставляла себя всё глубже и внимательнее исследовать потрясающий Папский дворец. Меня интересовал предел моих возможностей... Должно ведь было где-то находиться «запрещённое» место, куда «чужым» входить не дозволялось?.. Но, как ни странно, пока что никакой «реакции» у охраны вызвать не удавалось... Мне беспрепятственно разрешалось гулять везде, где желалось, конечно же, не покидая пределов самого дворца.

Так, совершенно свободно разгуливая по жилищу святейшего Папы, я ломала голову, не представляя, что означал этот необъяснимый, длительный «перерыв». Я точно знала, Караффа очень часто находился у себя в покоях. Что означало только одно – в длительные путешествия он пока что не отправлялся. Но и меня он почему-то всё также не беспокоил, будто искренне позабыл, что я находилась в его плену, и что всё ещё была жива...

Во время моих «прогулок» мне встречалось множество разных-преразных приезжих, являвшихся на визит к святейшему Папе. Это были и кардиналы, и какие-то мне незнакомые, очень высокопоставленные лица (о чём я судила по их одежде и по тому, как гордо и независимо они держались с остальными). Но после того, как покидали покои Папы, все эти люди уже не выглядели такими уверенными и независимыми, какими были до посещения приёмной... Ведь для Караффы, как я уже говорила, не имело значения, кем был стоящий перед ним человек, единственно важным для Папы была ЕГО ВОЛЯ. А всё остальное не имело значения. Поэтому, мне очень часто приходилось видеть весьма «потрёпанных» визитёров, суетливо старавшихся как можно быстрее покинуть «кусачие» Папские покои...

В один из таких же, совершенно одинаковых «сумрачных» дней, я вдруг решилась осуществить то, что уже давно не давало мне покоя – навестить наконец-то зловещий Папский подвал... Я знала, что это наверняка было «чревато последствиями», но ожидание опасности было во сто раз хуже, чем сама опасность.

И я решилась...

Продолжение читайте в книге Светланы Левашовой  "Откровение"

Сегодня 15 декабря день рождения Светланы Левашовой , женщины которая не боялась говорить правду, которая вернула доброе имя людям ,оболганным казалось навеки .Её книга " Откровение" открывает завесу тайны над жизнью и смертью - то что так долго скрывалось от непосвященных.  

Светлана была убита одним из психотронных средств - "звонок по телефону"  13 ноября 2010 года.

В моём блоге частично выложены главы из книги "Откровение" в разделе Ведунья Изидора

.