Формальным поводом к арестам стало распространение в дворянском собрании тезисов об освобождении крестьян и зачитывание вслух запрещенного в России, но все равно знаменитого письма Белинского. Через восемь месяцев двадцать один человек из числа «заговорщиков» оказался на месте казни. После выполнения всех ритуалов огласили документ о помиловании – инсценировка расстрела была желанием императора Николая I. Один из осужденных в тот день окончательно повредился в уме. Осужденными были так называемые «петрашевцы», а их идеи спустя несколько лет вошли в программу реформ Российского государства.
Дворянин, сын хирурга и крестник императора
Как показали более поздние исследования, никаким революционером Михаил Петрашевский не был, и присвоить его имя некой мифической организации, которая стремится к насильственному захвату власти, было, скорее, неправильно. Но последние годы правления Николая I, погрузившего страну в атмосферу тотальной слежки и многочисленных запретов, диктовали свою логику обращения с несогласными. 1848 год, когда во многих европейских государствах бушевали восстания и революции, накалил ситуацию до предела.
Михаил Буташевич-Петрашевский родился 1 ноября 1821 года в семье врача, который заслужил доверие самых высокопоставленных пациентов. Василий Михайлович лечил генерала Милорадовича, окончившего свои дни после выстрела декабриста Каховского: Петрашевский-старший извлек пулю, но спасти смертельно раненного было невозможно. Сам Михаил был крестником императора Александра I, рос в состоятельной дворянской семье и был отправлен учиться в Царскосельский лицей.
Из Царскосельского лицея Петрашевский вышел с прекрасным образованием и идеями относительно будущего России.
Там и стали проявляться те черты характера, которые сделают Петрашевского в глазах властей главным вольнодумцем в России. Михаил отличался острым умом, был любознателен, не любил излишние и формальные ограничения и запреты, много читал из европейской литературы и рано пришел к выводу, что политическая жизнь в России должна меняться. Отец его воззрений не поддерживал, и после окончания Лицея в 1839 году Петрашевский-младший уже жил самостоятельно, поселившись в квартире в Петербурге.
Свободолюбивый, а потому бунтарский дух сыграл плохую шутку с Михаилом уже на этапе учебы – по завершении Лицея ему был присвоен низший из классных чинов, несмотря на высокий уровень знаний. Петрашевский устроился на должность в Министерство иностранных дел и пошел вольнослушателем на юридический факультет Петербургского университета. Окончание этого курса дало ему не только повышение в чине и прибавку жалованья, но и знания относительно права и справедливости, которыми он интересовался особенно живо. А вращение в кругах иностранных чиновников и делегаций открыло доступ к европейским книгам, в том числе запрещенным в России.
Алексей Плещеев, Сергей Дуров - лишь некоторые из многих литераторов-петрашевцев
«Стремление к общему благу заменило во мне эгоизм и чувство самосохранения»
Двадцатилетнему хорошо образованному молодому человеку было естественно увлечься каким-либо из новых философских течений. Особенно сильно на Петрашевского повлияли идеи Шарля Фурье – философа, приверженца учения об утопическом социализме и, к слову, изобретателя термина «феминизм». В трудах Фурье изобличалась порочность существующего общественного устройства, предлагались пути его совершенствования, в том числе и путем образования общин-фаланг – эта идея захватила Петрашевского, он даже попробовал претворить ее в жизнь в одном из семейных имений – правда, безуспешно.
Идеи Шарля Фурье, которые поддерживал Петрашевский, предполагали мирные изменения общества.
Петрашевский много читал и изучал труды других теоретиков социализма. Его библиотека росла, а вместе с ней росла и уверенность в том, что одними теориями ничего не изменить: путь к прогрессу лежит через просвещение, пропаганду демократических идей, распространение знаний о государстве и обществе. Препятствием к тому была цензура – в России николаевских времен опубликовать подобное было невозможно. Отчасти Петрашевскому удалось это сделать с помощью выпущенного в 1845-46 годах «Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка», где он был одним из автором, а потом и редактором.
В доме Петрашевского появлялось все больше гостей, представителей петербургской интеллигенции. С 1845 года встречи стали регулярными и привязанными к одному дню в неделю. «Пятницы» в доме Петрашевского проходили в беседах о городских новостях, событиях в мире, о возможных путях реформирования общества и государства. Все больше обсуждения сводились к трем главным темам – отмене крепостного права, свободе слова и книгопечатания и переменам в судопроизводстве.
Письмо Белинского (слева) было зачитано на собрании петрашевцев Достоевским (справа) - это легло в основу обвинения
Среди многочисленных посетителей «пятниц» (иногда в доме собиралось до пятидесяти человек) были писатели Федор Достоевский, Михаил Салтыков, композитор Михаил Глинка, другие музыканты и литераторы, ученые, офицеры. Единообразия в мнениях не было – пути к демократизации виделись разные. Появились отдельные кружки – включая и те, что считал единственно правильным революционный путь преобразований. Но поскольку никаких планов свержения режима на встречах у Петрашевского не строилось, участники встреч не считали это времяпрепровождение преступным. Император же думал иначе.
«Лучше бы уж расстреляли»?
Популярность дома Петрашевского вызывала беспокойство; в число посетителей «пятниц» были командированы информаторы. Так стало известно и о распространении письма Белинского Гоголю – его зачитал на одном из вечеров Достоевский. Письмо, которое критик написал после выхода в свет гоголевских «Выбранных моментов из переписки с друзьями», печатать и распространять запрещалось – впрочем, переложенное на сегодняшний день, оно бы и в нынешней России могло стать катализатором начала судебного преследования.
Н.А. Спешнев, коммунист и один из петрашевцев, считал единственно возможным путем преобразований государственный переворот.
Другой формальный повод к задержанию «петрашевцев» представился на дворянском собрании Петербургской губернии, где распространялась записка с программой освобождения крестьян – в прекращении крепостничества участники «пятниц» Петрашевского видели первый шаг к переменам в обществе. 23 апреля 1849 года Петрашевский и еще несколько десятков человек были арестованы и помещены в Петропавловскую крепость, чтобы позднее предстать перед судом.
Кого отправили в ссылку, кого приговорили к смертной казни. Правда, суд ходатайствовал перед Николаем I о помиловании – с учетом разных смягчающих обстоятельств. Император действительно отказался от высшей меры наказания в отношении петрашевцев – но не отказал себе в удовольствии устроить инсценировку казни. В положенный день на Семеновский плац были привезены заключенные – многие из них за месяцы в крепости сильно изменились, у 27-летнего Николая Григорьева начались признаки помутнения рассудка.
В декабре состоялась инсценировка казни - явление для российского общества новое, необычное и тягостное.
Все было проделано как полагается при расстреле – с исповедником, завязыванием глаз, надеванием смертной рубахи, привязыванием к столбу – а потом осужденным огласили государеву милость. Позже Достоевский отразит эти десять минут в своем романе «Идиот». Сама инсценировка была для российского общества явлением новым, она поразила и участников, и зрителей. «Лучше бы уж расстреляли», – сказал о ней петрашевец Ипполит Дебу. Самого «организатора» приговорили к бессрочным каторжным работам, остальным приговоренным достались разные сроки каторги в Сибири. В 1856 году, уже в правление Александра II, петрашевцы были амнистированы.
Долгое время документы по делу петрашевцев были не доступны для ознакомления
Петрашевский прожил в Сибири до конца своих дней. С 1856 года он жил и работал в Иркутске, после чего из-за конфликта с генерал-губернатором, обвиненным в должностных злоупотреблениях, был сослан в одно село, за ним другое – и третье, Бельское, Бельской волости Енисейского уезда. Скончался Михаил Васильевич в 45 лет от кровоизлияния в мозг, был похоронен за оградой церкви, как человек, умерший без покаяния.
