14 Марта 1877 г. Петербург
Милостивый Государь
Семён Николаевич.
Крайне обяжете меня, если извините за промедление в ответе. Весь Февраль я хворал усилившимися припадками моей падучей болезни. Затем выпускал мой запоздавший Февральский № «Дневника». А после того, т.е. после 6-го Марта, накопилось столько хлопот по рассылке № и по другим делам, что только теперь нахожу минуту поблагодарить Вас за Ваше прекрасное и лестное обо мне мнение и, главное, за сообщение Вашего замечательного письма к Гладстону. Мыслям, выраженным в нём, я в высшей степени сочувствую. Невольно считаешь последователей наших «русских», т.е. всечеловеческих в высшем (а не узком) смысле идей, и радуешься, что находишь ещё одного (да ещё такой силы, как Вы), потому что нас, что ни говори, ещё очень мало. Общечеловеки и самооплевники торжествуют, копеечники и наживатели тоже, а молодёжь или развращена (в большинстве) до такой степени, которой не было, может быть, и в Содоме, или объята порывом великодушия и в этом порыве идёт бить и убивать свою мать Россию – до того сильны улично-социальные идейки, брошенные в нашу землю ещё 30 лет и давшие такие ужасные всходы.

Если б Вы разрешили, я бы Ваше письмо к Гладстону передал бы в Редакцию Гражданина, чтоб напечатать с ответом Гладстона. А то могли бы сами послать в Московские Ведомости. Теперь ещё не поздно, и даже интерес снова подновляется, судя по текущим в Европе событиям. Я с величайшим удовольствием приму и всякое из Ваших сообщений.

Примите уверение в моём глубочайшем уважении и сочувствии.

Ваш слуга
Ф. Достоевский
Письмо опубликовано в Л Г №24
Надо бы дать на обсуждение в Читальный зал.