Юрий Карпенко. Гибель Империи

Девяносто семь лет тому назад в Екатеринбурге был расстрелян святой Государь страстотерпец Николай ΙΙ. Вместе с ним была зверски убита вся его семья — святая благоверная императрица Александра Федоровна, наследник — святой цесаревич Алексий и великие княжны — святые Татиана, Мария, Ольга и Анастасия. Определением Архиерейского собора 2000 года они причислены к лику святых страстотерпцев. К сожалению, этой чести не сподобились слуги, сопровождавшие царственных мучеников — доктор Евгений Боткин, горничная Анна Демидова, повар Седнев. Между тем, в отличие от Царской семьи, у них был выбор, была возможность спастись, отказавшись служить Царю. И однако они выбрали верность до смерти, явив пример жертвенного служения и подвига.

Кто же и почему убил святого Царя, его Семью и слуг? Казалось, ответ лежит на поверхности: они расстреляны по решению Уральского революционного комитета. Персональную ответственность за это взяли Белобородов, Голощекин и пр. Официальная мотивация — приближение чехословацкого корпуса и возможность освобождения Государя. Приговор приводили в исполнение Войков, Юровский и команда, частично состоявшая из австрийцев и латышей. Войкова позднее убил в Варшаве бывший белогвардеец Борис Коверда, убил из мести за убийство Царской семьи.

До сих пор к нашему стыду именем Войкова названы улицы и даже станция метро. Юровский дожил до 1940 г. и умер от тяжелой болезни. Говорят, перед смертью сильно мучился. Многие из тех, кто подписывал приговор Царской Семье, не пережили 1937 года. В их числе были Белобородов и Голощекин. Советское правительство задним числом одобрило это преступление в Постановлении от 18 июля 1918 года.

Павел Рыженко. Ипатьевский дом после цареубийства

Между тем, далеко не все в убийстве Царской семьи ясно до сих пор: и все его обстоятельства и судьба останков невинно убиенных. Причем до конца неясным остается главный вопрос: кому было выгодно убивать Царя и его семейство, кто в конечном счете его виновник?                   

Традиционное объяснение коммунистических историков, состоящее в том, чтоимператор Николай ΙΙ мог явиться знаменем Белого движения и поэтому был расстрелян, не выдерживает никакой критики. В политическом плане низложенный Государь в 1918 году не представлял никакой опасности. За ним не стояла ни одна политическая партия, ни одно движение. Если во время Французской революции за Людовика ΧVI французское дворянство худо-бедно пыталось бороться, для его освобождения организовывался целый ряд заговоров, то для спасения Государя Николая ΙΙ никто не пошевелил и пальцем. В Екатеринбурге находилась эвакуированная из Петрограда Академия Генерального Штаба, среди офицеров были смелые люди Первой мировой войны, с опытом диверсионной работы. Все разговоры в их среде об освобождении низложенного Царя так и остались разговорами: не было сделано ни одной попытки и даже движения к ней. И это неслучайно. В большинстве своем белые генералы, как и русское офицерство в целом, были антимонархистами, непредрешенцами, которые вели Белое движение в никуда. Основные идеи Белого движения — умеренный социализм и военная диктатура, прикрываемые лозунгами «России единой и неделимой». Более того, белые разведки активно боролись с монархизмом в своих тылах, особенно в армиях Врангеля и Деникина. Так что никаким знаменем никакой оппозиции Государь Николай ΙΙ быть не мог. Тогда зачем?

Следующий ответ, проистекающий уже из эмигрантской среды, — из-за мести. Большевики вообще и Ленин в частности питали к Царю и царской семье жгучую злобу. Ленин — по личным причинам: из-за казни его старшего брата Александра Ульянова, покушавшегося на Государя Александра IΙΙ. И он будто бы поклялся извести под корень всю Царскую семью. Однако подобное обвинение больше годится для Голливуда. Большевики и прежде всего Ленин, при всех своих отталкивающих качествах, были прагматиками и старались избегать тех действий, которые могли бы подорвать их власть. А бессудное убийство Государя, тем более с супругой и детьми, было именно таким действием. Неслучайно в официальном сообщении говорилось о расстреле только Государя, а о его семье сообщалось, что она якобы «вывезена в безопасное место».

Если бы мотивацией была месть и желание уничтожить старого врага, пусть и безвредного, то, скорее всего, в Москве был бы организован судебный процесс с заключительным смертным приговором, наподобие того, что был проведен над Людовиком ΧVI, с показательной смертной казнью.

Между тем ничего подобного не было проведено и даже не готовилось. Как показал в своих работах Петр Мультатули, весной 1918 года Ленин тщетно требовал, чтобы Романовых привезли в Москву, причем вовсе не для суда над ними. Бывший Царь был нужен советскому вождю как заложник и предмет торга с немцами. А императору Вильгельму ΙΙ его «кузен Ники» был нужен для легитимации и санкционировании Брестского мира. При этом условии он был согласен предоставить ему и его семье убежище в Германии. Судя по ряду данных, святой император Николай отвергал подобную сделку: для него Брестский мир был позорным и преступным. Вероятно, это способствовало ослаблению интереса к нему в Берлине и отсутствию санкций со стороны немцев по отношению к большевикам за его расстрел.

Дом Ипатьева до после расстрела Царской Семьи

Далее произошли события, которые ускорили мученическую кончину Государя и его семьи. 6 июля 1918 года произошло убийство германского посла Мирбаха и мятеж левых эсеров, который был поддержан частью большевиков, в том числе (правда, достаточно скрыто) Яковым Свердловым. Ряд исследователей не без основания связывают этот мятеж с деятельностью английского посольства, заинтересованного в разрыве России и Германии и денонсации Брестского мира. Не исключено, что убийство святого Царя и Царской семьи было одним из элементов антигерманской и, в конечном счете, антироссийской игры, направленной на сталкивание Советской России и Германии. И вот здесь следует обратиться к такой фигуре, как Яков Свердлов.

Если Ленин был связан с Германией и с немецким генеральным штабом и приехал в Россию в пломбированным немецком вагоне, то Свердлова многие нити соединяли с Америкой и с американскими финансовыми кланами, прежде всего — с Яковом Шиффом.

Известный американский финансист, миллионер Яков Шифф значительную часть своей жизни и средств положил на сокрушение Российской империи. Перед Русско-японской войной он финансировал создание японского флота, а во время самой войны направлял денежные потоки на нужды японской армии и разведки и блокировал русские займы в западных банках. Шифф был одним из основных спонсоров революции 1905–1907 годов, а равно и русского терроризма. Яков Шифф требовал полной отмены «черты оседлости» и полного равенства в правах всех подданных Российской Империи, а после отклонения этого требования не без успеха организовывал вокруг России финансовую блокаду. Дело доходило до того, что во время Первой Мировой войны Америка давала Великобритании, т.е. союзнику России, займы с одним условием: чтобы они не попали в Россию (!). Яков Шифф мог быть заинтересован в физическом уничтожении Царя-мученика и Царской семьи. Причем не только из мотивов мести по этническим и религиозным мотивам, но и как финансист, закрывающий большой проект. Точкой в уничтожении Российской империи могла быть только гибель ее монарха, причем показательная и, разумеется, пресечение династии. Неслучайны слова, которые были написаны палачами на стене Ипатьевского дома: «В ту же ночь Валтасар был убит».

Яков Свердлов в значительной мере был человеком Шиффа и вместе с Троцким представлял в ЦК большевистской партии наиболее радикальное крыло, стремившееся к мировой революции и ради этой глобальной цели готовое уничтожить историческую Россию.

Для ее уничтожения требовалось истребить ее символику, а Государь Николай Второй, даже низложенный, оставался ее живым сакральным символом как помазанник Божий. Однако в контексте 1918 года была и более конкретная причина для убийства Царской семьи. Америка воевала на стороне Антанты и посылала войска на континент. Убийство последнего Царя могло осложнить российско-германские отношения, вместе с другими событиями привести к разрыву, денонсации Брестского мира и даже к войне, то есть к возобновлению второго фронта против Германии, а значит, и к ее поражению. Яков Свердлов контролировал Уральский Ревком, который и принял решение о расстреле. Ленин, у которого были, мягко говоря, не самые простые отношения со Свердловым, вначале из прагматических соображений не стремился к физическому уничтожению Царя и Царской семьи, однако, видя, что его переиграли, предпочел легитимизировать свершившийся факт, то есть преступление с юридической и нравственной точки зрения. То есть поступил как Пилат, по-своему умыв руки. В роли Каиафы выступили другие лица.

Однако, это лишь второй или третий уровень проблемы. Государь Николай Второй не был бы расстрелян, если бы не был низложен и заключен со своей семьей. И надлежит поставить вопрос о непрямых виновниках смерти Екатеринбургских страдальцев. Кто виновен в смерти человека, привязанного в лесу к дереву, которого загрызли волки? Волки или привязавший его? Кто повинен в гибели человека, сброшенного в бассейн к крокодилам? Крокодилы или тот, кто его сбросил? Ответ, думается, ясен. Спаситель, обращаясь к Пилату, сказал: «Посему более греха на том, кто предал Меня тебе» (Ин. 19:11).

Император Николай II в Ставке Главнокомандующего

Если уж начинать отсчет того иудина греха, греха предательства, которым болела и болеет Россия, то начинать надо с 1916 года, — с клеветы августейших салонов на Императрицу и Царя, с речи либерального профессора Милюкова («Глупость или измена?»), а затем с февральской трагедии, в которой в немалой степени был повинен генералитет и офицерский корпус^[1]. В феврале 1917 года Алексеевы, Красновы, Корниловы и Деникины едва не отняли у русских Россию, ибо сломали монархию — стержень, на котором держалась историческая Россия. Обо всем этом умалчивают, как о самой страшной государственной тайне, предпочитая вместо этого рассказывать душещипательные легенды о том, как Государь слишком любил семью и устремился к ней в Петроград. И как генерал Алексеев встал перед ним на колени, умоляя не уезжать в Царское Село^[2]. Невольно вспоминается вранье Шервинского, героя «Дней Турбиных» М. Булгакова, которое тот произносил с постоянным рефреном: «И прослезился!». Однако здесь мы видим не просто трогательные мифы, а явную апологию предательства, правда, весьма беглую и невнятную: «И когда Государь не внял мольбе своего начальника штаба о необходимости остаться в Ставке, генерал Алексеев обратился к армии, и армия в лице своих командующих фронтами призвала Государя отречься, и Государь, будучи главнокомандующим, предпочел подчиниться своим подчиненным. В чем здесь можно обвинить Алексеева? Только в том, что он не пленил Государя, чтобы заставить его остаться в Могилеве, но это был бы тоже отнюдь не верноподданнический акт. Поэтому для меня гораздо понятнее возмущение генерала Алексеева тем, что случилось»^[3].

Не знаешь, что здесь страшнее: намеренное искажение действительности или понятия некоторых публицистов о верности и чести. Во-первых, Алексеев саботировал все приказы Государя, направленные на предотвращение и усмирение смуты: запасные полки из Петрограда выведены не были, отправка войск (гвардии) была сорвана. Как пишет Ольденбург: «Поздно гадать о том, мог ли Государь не отречься. При той позиции, которую заняли генерал Алексеев и генерал Рузский, возможность сопротивления исключалась: приказы Государя не передавались». Хуже того: они отменялись. Государь распорядился послать с фронта шесть кавалерийских дивизий и шесть пехотных полков. Приказ был сорван: генерал Рузский своей властью распорядился не только прекратить помощь генералу Иванову, но и вернуть в Двинский район уже отправленные эшелоны. Ставка именем Государя, но без его воли, запретила отправку войск с Юго-Западного фронта «до особого уведомления»^[4]. Затем генерал Алексеев сколачивает генеральскую коалицию своими телеграммами, а после требует отречения.

Но допустим на секунду, что нам подана правильная информация. Однако если подданный (тем более — начальник штаба) видит, что суверен ошибается, что он должен делать? Неужели свергать своего Царя только потому, что тот не послушался доброго совета? Не является ли его задачей усердная служба суверену и ненавязчивое, незаметное корректирование его ошибок и всемерное содействие в трудной ситуации? Государь едет без войск — так обеспечь надежное сопровождение, пару дивизий и несколько железнодорожных команд! А если не в твоей власти исправить ситуацию, так иди до конца со своим Императором! Ты давал воинскую присягу — так сохрани ее до конца! Каким образом предательство может расцениваться лишь как возмущение неразумными действиями, как оно может так пониматься и приниматься?! Такие тексты свидетельствуют лишь о спутанности (если не сказать более) нравственных понятий у некоторых наших публицистов.

Даже епископ Штуттгартский Агапит считает нужным заметить: «Чтобы понять Белое движение, которое возникло как реакция на захват власти, большевикам нужно всегда помнить следующее: русские генералы из православных согласились на отречение Царя Николая II. И это мистически можно понимать как незаконный развод, нарушение брака. Поэтому и вину за отречение возлагать только на Царя-мученика несправедливо, поскольку оно явилось реакцией на измену русских генералов лично ему как монарху. Но в этом не только личная трагедия Царя-мученика как “плохого монарха”, но и залог будущей личной трагедии тех же его генералов, оказавшихся впоследствии бессильными в борьбе с большевиками»^[5].

Павел Рыженко. Прощание с конвоем

И действительно, что могли белые генералы противопоставить большевикам? «Вся власть Учредительному собранию!» после «За веру, Царя и Отечество!»? За какими лозунгами должен был пойти русский человек в 1917 году: за лозунгами «непредрешенчества» и «войны до победного конца» или лозунгом «Мир — народам, земля — крестьянам!»? Белые генералы сами дали урок предательства и революции. И страшная закономерность русской истории была в том, что обеляемого нашими либералами генерала Алексеева, одного из главных устроителей генеральского заговора, временщики из Временного правительства «рассчитали как прислугу», а генерала Рузского, призывавшего Государя «сдаваться на милость победителей», зарубили шашками большевики. В результате деятельности февралистов к октябрю 1917 г. Россия практически распалась, а фронт был безнадежно развален. Большевистская пропаганда сыграла здесь не первую скрипку — основная досталась знаменитому «Приказу № 1». По словам Солженицына, большевикам не надо было силой брать власть: она практически лежала на дороге, и они ее подняли. У Временного правительства был огромный потенциал Российской империи, который оно промотало за семь месяцев. У белых генералов временами тоже был значительный потенциал: увы, распоряжались им они не лучше Временного правительства.

В чем же суть февраля 1917 года? По мнению ряда историков и публицистов, это был заговор и мятеж знати против Императора, лишь позднее переросший в народную революцию. Против Царя замышлялись заговоры с целью возвести на престол великого князя Николая Николаевича, об императоре Николае распространялись слухи как о слабом, безвольном Царе, «подкаблучнике» царицы-немки, терпевшем в своем дому развратного мужика Распутина благодаря внушению экзальтированной супруги. Эта сплетня сработала в роковые дни февраля 1917 года на все сто процентов. И неслучайно Пуришкевич, убивший Распутина, хвастливо заявлял: «Мы сделали первый выстрел революции». Заметим, что сплетню эту вырабатывали и несли обитатели великосветских салонов, те, кто били в спину Царю, а потом, когда он ушел с престола, растерялись, струсили и либо сбежали, либо покорно пошли на большевистский убой, или же интриговали в тылах белых армий, как некогда в петербургских салонах, чтобы потом в эмиграции заниматься «остроумием на лестнице», вернее — на парижских чердаках.

Февраль 1917 года вырастает из всей русской истории. Именно знать искони противодействовала монархии, всеми силами боролась против нее и в Смутное время, и после кончины Петра I. На руках русских дворян кровь Иоанна Антоновича, Петра ΙΙΙ, Павла Ι. Не русский мужик, а русский барин вышел против Царя 14 декабря 1825 года, когда «Николая Первого спас мужик в гвардейском мундире». А кто убивал Александра Второго? Дворянка Софья Перовская, губернаторская дочка. Шляхетству привычно было убивать своих царей.

Отречение императора Николая ΙΙ с нравственной и политической точки зрения понятно: это выбор полководца, желавшего своим отречением спасти фронт, армию и страну от немедленного развала. Его ли вина, что его отречение продлило агонию лишь на 7 месяцев, что «правящий слой сгнил» и никто не захотел спасать ни страну, ни армию? Это был великодушный поступок: страстотерпец император Николай не требовал ничего лично для себя. Дело чести и совести для Временного Правительства было обеспечить его безопасность и способствовать его выезду с семейством либо заграницу, либо в Крым. К сожалению, победители этого великодушия не оценили.

Почти сразу после отречения император Николай ΙΙ и его Семья были арестованы и заточены в Царском Селе. Отметим, что семью Государя арестовывал будущий вождь Белого движения Лавр Корнилов, погибший в марте 1918 года, через год после ареста Царской семьи. После ареста начинается гнусный фарс по подготовке процесса над низложенным монархом — создание Чрезвычайной Следственной Комиссии и поиск компромата на бывшего Государя. Как известно, он окончился ничем: Чрезвычайная Комиссия не обнаружила никакого состава преступления в действиях бывшего императора. Показательна и отправка еще при Временном Правительстве Царя-мученика в Тобольск, подальше от центров власти, подальше от границы. Это показывает, что вопрос о его освобождении никак не ставился, напротив, готовилось его уничтожение в глуши России.

Иными словами, февралисты объективно были теми каиафами, которые предали Царя на смерть. Большевики, подобно Пилату и римским солдатам, лишь выполнили чужой приговор. Владыка Василий (Родзянко) в свое время совершил глубоко нравственный поступок, когда принес покаяние за действия своего деда, Михаила Васильевича Родзянко, участвовавшего в низложении страстотерпца Николая Второго и косвенно подготовившего его мученическую кончину.

Святые Царственные страстотерпцы

В день страстотерпческой кончины святого Царя Николая надлежит осмыслить и его деятельность, и его мученический подвиг. К сожалению, даже в церковной среде встречается о нем представление как о «плохом монархе» и «человеке слабой воли».

Но так ли это? Был ли человеком слабой воли Царь, двадцать три года ходивший под прицелом террористов? Был ли им Царь, своей волей переместивший центр экономического и политического развития с Запада страны на Восток, строитель Порт-Артура, Владивостока и Транссибирской магистрали? Был ли таким Царь, преодолевший тяжелейшую революцию1905 года, при котором страна стремительно модернизировалась и прогрессировала, несмотря на мощные революционные и центробежные течения?

Был ли им Царь, взявший на себя ответственность за Армию в тяжелейшие разгромные дни 1915 года и остановивший ее развал, не допустивший широкомасштабного военного поражения и прорыва немцев к Киеву, Москве и Петрограду? Наконец то, что мы знаем о феврале 1917 года, также не дает нам оснований считать его человеком слабой воли. Государь делал все, чтобы задавить мятеж. Другое дело, что приказы его саботировались^[6].

В духовном отношении император Николай Второй являет нам образ Царя-христианина. Неслучайно преподобная Параскева Дивеевская говорила о нем: «Он выше всех царей будет». В обстановке безбожия, безверия, жажды насилия и крови, захлестывавших, увы, не только высший слой, но и все российское общество, последний Император стремился действовать как христианин на престоле. Показательно его стремление к миру, к более человечному обществу, выразившемуся в целом ряде мирных инициатив: участию в создании Гаагской конвенции, стремлению сохранять мир в Европе и во всем мире. Не его вина, что его благие начинания были сорваны силами, жаждавшими наживы, войны и крови.

Внутри страны Государь император стремился к примирению различных сословий и слоев общества, к общественной гармонии. Неслучайны те слова, которые он велел передать через С.Ю. Витте русским промышленникам: «Господа! Государя Императора не интересуют ваши прибыли. Его интересует благо всей Российской державы». Он действовал, как хозяин земли Русской и в своей государственной деятельности стремился к честному диалогу с общественными силами, стремясь направить их на благо государства и общества. Опять-таки, не его вина, а беда всей России, что как внешним, так и внутренним силам удалось ввергнуть страну в кровавый хаос революции и гражданской войны.

Жизнь Государя и его Семьи после отречения, благодушное перенесение обид, предательств, боль за Россию и подготовка к христианской кончине не есть нечто особенное и резко отличное от их предыдущего жизненного пути. Напротив, это венец того христианского крестоношения, служения Богу и Российской державе, которое свершал Царь Николай Второй и его близкие все предшествующие годы. И живой пример подлинно христианской жизни для всех нас.

^[2] Митрофанов Г., прот. Трагедия России: «запретные» темы. СПб., 2009. С. 22–23.

^[4] Там же. С. 90–91.

^[6] Это признавали даже его враги. См. предисловие Михаила Кольцова к сборнику «Отречение». Л., 1927.