Новые сообщения о терроре против немногих еще оставшихся в Ираке христиан вновь привлекли внимание к парадоксальной ситуации – вторжение, организованное христианской державой (США до сих пор являются наиболее религиозной из развитых стран), привело к катастрофическому ухудшению положения христиан. Даже при Саддаме Хуссейне их положение было лучше.

Когда американцы входили в Ирак, им казалось, что стоит свергнуть диктатора, как Ирак превратится в что-то вроде Польши или Чехии – в государство, хотя и не лишенное проблем, но в целом мирное и благополучное. Предполагалось, что это государство послужит примером для арабского мира вообще – примером процветающей демократии, которому люди в других странах арабского мира захотят последовать. Администрации Буша казалось (и казалось, похоже, вполне искренне), что в Ираке произойдет примерно то же, что после войны произошло в Западной Германии – демократия, первоначально принесенная на иностранных штыках, укоренится и процветет. 

Когда иракская война только начиналась, я читал американские христианские форумы – люди искренне верили, что их долг перед Богом и ближними пойти и низвергнуть бесчеловечного тирана, который пытает и убивает невинных людей. Саддам Хуссейн действительно был бесчеловечным тираном, и он действительно пытал и убивал. Правда сейчас в Ираке пытают и убивают еще больше.

Церковь Мар Апрем после теракта. Г. Мосул, Ирак. Фото ankawa.com

Как же так получилось? Почему Ирак не сделался Польшей, Чехией или Западной Германией? Почему, когда оковы пали, освобожденные люди принялись мучить и убивать друг друга? Каким образом война, горячо подержанная американскими христианами как дело богоугодное, обернулась катастрофой для их иракских единоверцев?

Возле церкви Мар Апрем после теракта. Г. Мосул, Ирак. Фото ankawa.com

Похоже, однако, что в основании этой войны лежал не христианский, а совсем другой взгляд на мир. Попытка продвинуть по всему миру демократические ценности связана не с христианством как таковым, а с идеологией, сформировавшейся, во многом, в оппозиции к христианству, с идеологией, восходящей к Эпохе Просвещения XVIII века, эпохе, оказавшей огромное влияние на формирование европейского (и, соответственно, североамериканского) мышления.

Само Просвещение было очень сложным явлением, и считать его однозначно антихристианским было бы недопустимым упрощением; но одной из его заметных черт было противопоставление разума с одной стороны, и традиции и “суеверия” с другой. Религия не всегда отрицалась, хотя нередко деятели Просвещения призывали к ее пересмотру на началах разума. Одной из важный черт Просвещения был его универсализм – считалось, что, хотя традиции и религии разъединяют людей, их объединяет разум, и грядущий новый мир Разума преодолеет все национальные и конфессиональные разделения.

Сторонниками идей Просвещения были многие из отцов-основателей США, в частности, фактический автор “Декларации независимости” Томас Джефферсон. Джефферсон не был сколько-нибудь традиционным христианином; хотя он не был и атеистом - как и многие его соратники, он придерживался деизма – “разбавленной” веры в Бога, который создал мир и установил его законы, но с тех пор не вмешивается в ход событий. Декларация Независимости начинается со слов “Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными и наделены их Творцом определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью”.

В наше время многие из атеистов, которые видят себя наследниками Просвещения, чувствуют себя несколько неловко, имея дело с текстом, прямо апеллирующим к Создателю. Однако удалить это упоминание из текста невозможно, не лишив сам текст всякого смысла; в самом деле, кто делает людей равными и кто наделяет их правами? Наши эволюционные обезьяноподобные предки? Идеология Просвещения возводила себя на христианском фундаменте и только на нем и могла быть построена. И европейские христиане, и европейские деисты, и европейские атеисты происходили из одной культурной среды, дышали одним воздухом и исходили из одних и тех же умолчаний.

Однако, как правило, люди, продолжающие традиции Просвещения, не видят его христианских корней – напротив, полагают, что его ценности выработались исключительно в противостоянии Христианству. Современный западный интеллектуал может вполне искренне полагать, что его ценности ничем не обязаны Церкви – и грубо ошибаться.

Как писал обозреватель газеты “Таймс” Антонио Сеньор (сам атеист), “Наше общество сформировано и определено его христианским прошлым, даже если Бог исчез из него. Как иначе мы могли бы объяснить многие наши коллективные ценности, которые выглядят абсурдными в странах без христианской традиции? Провозглашение прав человека и святости жизни; подразумеваемое равенство всех людей; принятый в культуре упор на сочувствие, милосердие, а не только воздаяние. Эти концепции вовсе не возникли, как некая Афина, взрослыми и в полном вооружении, с либеральным мечем наперевес, в готовом виде в головах западных радикалов 1960-ых годов”.

Поскольку идеология Просвещения не видит своих христианских корней, она искренне верит в свою универсальность – в то, что ее ценности могут и должны быть восприняты в совершенно другом культурном контексте, в цивилизациях, к формировании которых христианство не играло значительной роли. В самом деле, если ценности верховенства закона и прав человека есть порождение автономного человеческого разума, а христианство тут только мешало, в нехристианских культурах эти ценности должны успешно приживаться. Следовательно, другие народы не устроили у себя просвещенную демократию только по каким-то чисто случайным и легко устранимым причинам – достаточно свергнуть диктатора, как иракцы построят процветающее демократическое общество. В конце концов, все что нужно – это разум, иракцы не менее разумны чем европейцы, за чем же дело стало?

Эксперимент был поставлен и оказался провальным – экспортировать политические институты христианского мира на нехристианскую почву не удалось. В общем-то, этого следовало ожидать – но, к сожалению, люди часто склонны не замечать очевидностей.