Андрей

Стоя перед зеркалом и расчёсывая свои волосы, я прекрасно понимал, что являюсь полным стопроцентным  идиотом, раз прихорашиваюсь для этого  монстра, но ничего не мог с собой поделать. В конце концов – он мой начальник, и должен ведь я прилично выглядеть при нём! И вообще, я не для него стараюсь, а исключительно ради себя, любимого! Пригладив и одёрнув новый костюм,  тщательно осмотрев себя в зеркало, я взял документы и, где-то глубоко в душе дрожа от страха и возбуждения, пошёл на ковёр к шефу.

Идя по коридорам банка и нежно прижимая к себе папку с готовым резюме, я был втайне очень горд и доволен собой. Мало того, что  смог, написал самостоятельно (ну, почти самостоятельно), так теперь ещё в сердце медленно, но верно закрадывалось сияющее ликование от предвкушения заслуженной похвалы моего директора. От этой мысли у меня задрожали колени и перехватило дыхание. Наконец-то! Наконец-то я услышу его спокойный, ласковый голос, а не звериный рык, увижу его пронзительно-голубые глаза, нежно взирающие на меня, его руки… Я задыхался от нахлынувшего на меня желания… желания быть с ним, в его объятиях… Снова на талии, там, где были ладони моего Игоря из сна, стало теплеть, а на виске запульсировала жилка. Не видя ничего перед собой, кроме стремительно приближающейся ко мне двери его кабинета, я успел вовремя затормозить перед ней,  нежно, в некоторой эйфории проведя по деревянной обшивке ладонью, и легонько постучался костяшками пальцев.

Катерина

Я как раз губы подкрашивала Макс Фактором, когда в приёмную влетел с совершенно ошалелым видом Андрюшка. Проведя по мне абсолютно пустым, ничего не видящим взглядом, он, как угорелый, метнулся к двери кабинета директора, едва не впилял в неё носом, но хорошо, что вовремя успел затормозить, иначе как бы я объясняла директору эту производственную травму? Потом погладил дверь ладонью (он что, шаман, что ли? Заколдовать  директора прямо сквозь двери? Ну, ни фига себе!) и, постучавшись, вошёл внутрь. Я быстренько стёрла с подбородка мазки помады (ну, почти стёрла, она ведь особо стойкая) и прокралась ко входу в кабинет. И даже успела в почти уже закрывшейся щели разглядеть изумлённо-жадный взгляд Игоря Леонидовича, которым он окинул Андрюшку. Неееет, эльфёнок всё-таки обладает магическими способностями! Сто пудов и голову на отсечение! Это надо же так самого настоящего стопроцентного мужика очаровать и сбить с пути истинного? Шаман-шарман местного разлива!

Игорь

В двери раздался до боли знакомый лёгкий стук. Сердце ёкнуло где-то на подступах к мозгу. Я поднял глаза и в очередной раз офонарел…  Вот как??? Как ему удаётся так выглядеть? Как будто… девица на выданье! Разве можно мужчине… парню… быть таким краси… смазливым? Да! Противно, омерзительно смазливым! Это преступление против общества! 

- Здравствуйте, Игорь Леонидович! – пролепетало это существо слабым писклявым голоском. Ну, прямо школьница, ученица 5-Б класса на пороге учительской. – Я тут…

Зубы заскрипели от схватившей челюсть судороги. Вижу, что ты тут! Я выдернул из подставки первый попавшийся карандаш и, внимательно рассматривая надписи на нём, спросил:

- Что, Решетников? У вас проблемы с написанием резюме? Вы пришли просить отсрочку? – я поднял глаза и с удовольствием отметил, как удивлённо вытягивается лицо кредитника. – Так не надейтесь, не дам. Тем более, что Наталья Владимировна добровольно обязалась вам помочь, чему вы должны быть очень благодарны! – тааак, а теперь его глаза из круглых становятся гневно-прищуренными… интересная реакция на Наталью… - И если до окончания рабочего дня…

- Я написал! – ого, голосок прорезался какой! Что? Что он сказал? – Я написал! Сам! – повторил словно  специально для меня этот щенок.

Моя челюсть поехала куда-то в сторону. Я  утроенными усилиями разума, силы воли и тренированных мышц уговорил остаться её на месте.

- Вот как? – я постарался вложить в это короткую фразу как можно больше презрительного недоверия. – Неужели? – а теперь ещё и язвительно-ехидной брезгливости. Получи, мерзавец! За все мои страдания! И мой удар достиг цели: белобрысый паршивец побледнел как полотно, а потом пошёл нездоровыми красными пятнами. Отлично! Я просто снайпер! Я довольно откинулся на спинку кресла, раскинув руки на столе и, постукивая карандашом по деревянной столешнице, изобразил снисходительную улыбку:

- Ну что ж, раз написали, то я готов… заслушать ваш монументальный труд! Читайте, Решетников, вслух читайте!

Андрей

Нееееет! У меня директор – не козёл! Я говорил, что он козёл? Так я ошибался! Он намного хуже этого довольно оригинального и  прикольного животного!!! Он скотина, самодур, сгусток мускульной массы без единого нервного окончания, зловонная гора желчи и тупости, злобное орудие инопланетян, засланное истреблять всё мудрое, доброе и прекрасное на просторах Земли-матушки!!! Меня то есть! Это же надо так унизить? Разбить вдребезги, разорвать на клочки мои радужные эйфорические мечтания… Поделом тебе, Решетников! В следующий  раз будешь мозгами думать, а не… членом… Членом? Фиг там! Больше никаких эротических дрём: ни во сне, ни наяву! С меня хватит, достаточно!

Нет, в первую секунду я даже к полу прикипел от его взгляда, брошенного на меня. Такой… радостно-изумлённый, что ли… Но потом… потом он слишком быстро исчез, поменявшись на обычный его ненавистно-презрительный. И всё. Сказка кончилась. Началась жизнь. Заикаясь и лепеча, я выдавил приветствие, ненавидя себя за слабость, а дальше вообще захлебнулся в самом начале предложения. Зато этот придурок самодовольно перебил меня и давай распекать направо и налево, совершенно не разобравшись в ситуации! Руководитель хренов! Только черепахами да гусеницами тебе и командовать! Не собираясь больше выслушивать этот бред, который он извергал из себя, я рявкнул, перебивая его в свою очередь:

- Я написал! – о! Какое у него было выражение лица! Умел бы рисовать – запечатлел бы и на стену повесил! Нет, обклеил бы каждый сантиметр своего кабинета и квартиры такими вот фотообоями! Наслаждаясь маленькой, но верной победой в этой войне, я уверенно повторил, закрепляя результат: - Я написал! – а теперь контрольный выстрел: - Сам!

Эх, видели бы вы его: глаза вытаращил, челюсть на полу в пыли валяется, руки так вцепились в несчастный карандаш, будто он грифель из него выдавить хочет! Зрелище не для слабонервных, короче! Но он не был бы инопланетным монстром, если бы в считанные секунды не пришёл в себя и не выдавил бы своё вшивое, презрительное: «Вот как?» Умом-то я понимал, что это он специально, назло мне так говорит, но сердце захлебнулось болью от  очередного пореза на нём, новой раны, из которой толчками вытекала кровь, шибая мне в краснеющее лицо, задыхающиеся лёгкие, трясущиеся руки и ноги… Ненавижу!!! Как же я его ненавижу!!! Этого сволочного, омерзительного красавчика, откинувшегося на своём кресле и презрительно цедящего мне сквозь свои отбеленные у стоматолога зубы:

- … я готов заслушать ваш монументальный труд! Читайте, Решетников, вслух читайте!

- Ч-чт-то, п-простите? – переспросил я шёпотом и заикаясь. Но теперь не от неуверенности, а от захлёстывающей меня горячей ярости.

- Я говорю: вслух читайте резюме! Что неясно? Прямо здесь и сейчас! – заорал этот монстр, торжествующе глядя на меня, тогда как я только и мог, что гневно скрипеть зубами. Читать вслух? Я что, сочинение написал? У нас здесь школа, шестой класс? Оценивающе взглянув на его самодовольно-тупое выражение лица, я решил, что, пожалуй, не школа, а детский сад. Он бы ещё на табурет меня поставил и гостей пригласил послушать! Подонок! Я медленно и глубоко вдохнул. Главное сейчас – не пороть горячку. Успокоиться. Подумать. Раз он хочет цирка, он его получит. Я поднял глаза на барина-самодура, театральным жестом раскрыл папку и нарочито задушевным, выразительным голосом начал читать:

- Резюме. Общество с ограниченной ответственностью «Авангард». В скобках – ООО «Авангард». Цель получения кредита – приобретение…

Игорь

С того момента, когда этот паршивец начал читать это сто раз проклятое резюме, я будто оглох. Ни слова не услышал. Только смотрел на его лицо, на ротик, активно и старательно двигающийся, на язычок, время от времени показывающийся наружу и облизывающий пересохшие губы… И представлял, как этот язычок облизывает головку моего члена, словно клубнично-сливочный чупа-чупс, а глазки полуприкрыты от удовольствия… Как губы обхватывают мою плоть и скользят вдоль неё, то насаживаясь, то выпуская её наружу… как двигается кадык, когда кредитник сглатывает лишнюю слюну… как моя рука с намотанными на кулак патлами грубо направляет, толкает его голову к паху, как его пальцы цепляются за мою одежду, царапают бёдра и ягодицы, как я кончаю, кончаю и кончаю ему в сладкий ротик, на лицо, прямо в наглые бесстыжие глаза…  Я очнулся тогда, когда поймал себя на том, что моя рука, за секунду до этого растрощившая в мелкие щепки карандаш, теперь непроизвольно потянулась к паху, чтобы… чтобы что? Этого не может быть! Я сжал руки в кулаки, усилием воли удерживая их на столе. В ушах стоял шум, перед глазами стояли его лицо и губы,  в паху пульсировал стоящий колом член, а в голове – единственная мысль: «Ещё секунда, и я его трахну… трахну… трахну…» С трудом сдерживая хриплое дыхание, я выдавил из себя:

- Всё плохо… очень плохо… написано… положите на стол… я проверю… и скажу вам,… что исправить… Идите… Ну!

Кредитник скривился, швырнул папку с документом на стол и пулей вылетел из кабинета. А я нашёл всё-таки в себе силы не дрочить за рабочим столом, а выбежать в соседнюю комнатушку, используемую в качестве кладовки, гардеробной и умывальни. Спустив брюки и опираясь левой рукой в зеркало, я дрочил в раковину и мечтал о том, как я размажу о стену эту гадюку, это наглое, развратное существо, как буду бить его кулаками, ногами до крови, до сорванного горла, а потом нагну и трахну, трахну, трахну… вставлю член в эту сладкую соблазнительную задницу, в этот проходной двор для всех мужиков – геев или же совершенно нормальных, как я, - и вые*у его так, как никто и никогда его не е*ал, порву на ленточки для туристов, на сувениры разберу… Чтобы он плакал, захлёбываясь в своей крови и моей сперме, валялся в ногах и просил прощения у своего хозяина и господина… А я опять его трахал, и трахал, и трахал… Кончая с громким стоном, я  видел как наяву Андрея, с залитым моим семенем лицом,  преданно, с любовью и благодарностью взирающего на меня и целующего мои руки. Опираясь на раковину руками, стараясь унять дрожь в коленях и некоторую слабость, я тяжело дышал и смотрел на себя в заляпанное спермой зеркало. Это сумасшествие. Дурдом просто! У меня ведь был сегодня нормальный полноценный секс с обворожительной и красивой женщиной! С чего это я так завёлся, будто полгода не трахался? И на кого? На кого мой член встал? На этого жалкого смазливого червя? Я скрипнул зубами от злости и досады. Вот именно, смазливого! Вот и ответ на вопрос. Эта развращённая тварь настолько соблазнительна, что у кого угодно встанет, даже у всеми уважаемого директора крупного банка, нормального стопроцентного мужика! Это он во всём виноват, а не я! Я по-прежнему гетеросексуал, как и был. А вот его убить мало! Растерзать, четвертовать, расчленить… Воображение быстро подкинуло картинку, как я сдираю с него штаны, чтобы лично «расчленить» преступника. Интересно, какой у него член? Маленький, небось, не то, что у меня… Я снова поймал себя на том, что начинаю думать не о том, о чём следует, и мало того, возбуждаться по новой. Нет, с этим пора кончать! Но, конечно, не так, как я только что… А как?... Хмурясь, я приводил себя в порядок и обдумывал варианты решений. Можно уволить, это проще всего. Но это как раз я всегда сделать успею. Может, просто трахнуть? Ему-то ни холодно, ни жарко не будет от ещё одного члена в заднице, а мне легче станет. Или не легче? Я живо представил себе, как раскладываю кредитника на своём столе… Лицо обдало жаркой волной… Нет, это тоже не выход, я ведь потом изобью его до смерти, удержаться ведь не смогу, и меня посадят, как пить дать… Может, нанять кого-нибудь, чтобы избили? Так ведь они не удержатся, трахнут… разве можно тут кому-то удержаться? От мысли, что я сам найму для него новых трахальщиков, мне резко поплохело… Нет уж! Обойдётся без новых побед на любовном фронте! Конечно, дома я за ним не смогу проследить, но на работе… Да, контролировать эту шлюху как раз  в моей власти. На работе следует работать, а не трахаться и шашни крутить со всеми подряд! Нет, пожалуй, не со всеми… Я с какой-то сильной горечью подумал, что ко мне новый кредитник ни разу не подбивал клинья… Я бы, конечно, убил бы его на месте за это, но сам факт… как-то огорчал… неимоверно… Ни одного взгляда, ни одной соблазнительной улыбки, только злость, ненависть  и очень редко странная растерянность… боится он меня, что ли? Это хорошо, что боится, да, так и надо! Но неужели я настолько плох для него? Глядя в зеркало, я провёл мокрыми руками по волосам, приглаживая причёску. Вроде красивый ещё… Ещё! Внезапно я осознал причину того, почему он не видит во мне сексуальный объект: я ведь старше его почти в два раза! Моему сыну примерно столько же, сколько и ему. Конечно, зачем ему какой-то старпёр, если вокруг такие красавцы ходят! Обида скривила мои губы, исказив лицо, обнажив все приметы возраста: маленькие морщинки вокруг глаз, грубость кожи, пробивающуюся седину в висках… Я мысленно сравнивал себя с Димой, Сергеем, Никитой, да уж чего скрывать, со своим сыном тоже, и сравнение было явно не в мою пользу…С остервенением вытирая руки полотенцем, я размышлял о том, что разве может понять какая-то жалкая шлюшка, что опыт зрелого мужчины не сравнится с жалкими потугами молокососов! Ему бы продемонстрировать разок! Или не раз, а пару-тройку раз! Я опять представил себе картину обнажённой задницы кредитника, опять силой воли остановил поднимающееся возбуждение и желание пойти немедленно набить ему морду, с силой хлопнул дверью гардеробной,  уселся в кресло, смахнул остатки карандаша в урну и придвинул к себе папку с резюме,  начиная понимать, что зациклился, хожу по кругу и просто не в состоянии принять в кои-то веки разумное решение.

Никки.

Когда весь народ с удивительной быстротой ретировался из Димкиного кабинета, я решил, что мне тоже надо бы покинуть сию обитель, так как настроение у Димы было, мягко говоря, ангстовое. А как иначе?! Этот Рома, имбецил конченый! Нет, ну даже я уже все понял, а он, как баран, уперся рогами в стену и «беееекает»! То, что у них с Димой какие-то терки произошли, видно, но еще виднее, как обоим от этого плохо.  Ладно, это ведь не мои проблемы… Любопытно мне стало еще и из-за Андрея. Как-то он уж слишком бурно реагирует на упоминание о шефе. Что-то тут нечисто и надо бы поразнюхать немного больше, а то, попой чувствую, что тут еще одна романтическая сказка зреет.

В общем, проторчав полдня в банке, слоняясь от кабинета к кабинету, разнося бумаги и перепечатывая документы, я понял, что на паутине скоро повешусь от скуки. И тут Боженька ниспослал мне развлечение в виде того забавного охранника – Сергея. Я сидел в кабинете, предоставленном мне Игорем Леонидовичем. Дверь у меня открыта, чтобы я мог видеть, кто куда идет и кто чем занимается. Напротив меня как раз кухня, где народ обычно чаи гоняет, обеды подогревает и так далее. И мой персональный Аполлон как раз зашел на кухню, чтобы, по-видимому, сделать кофе.

Нет, ну как я могу упустить шанс немного подразнить этого... красивого, соблазнительного… Так, о чем это я?! Этого кобелину!!!

Я встал с насиженного места, отмечая про себя, что жопа, наверное, форму стула приняла, столько я уже тут сижу, тихонько зашел на кухню и, встав на цыпочки за спиной охранника, выдохнул томным голосом ему на ухо:

- Чем занимаешься?

- Я? – Сергей резко оборачивается и, встретившись со мной взглядом, жутко краснеет и проливает уже налитый в кружку кофе, хватает какую-то тряпку, пытается вытереть лужу, но при этом роняет банку «Нескафе».

Я чуть не заржал от этого комичного шоу. Он все же додумался поставить кружку на стол, поднять банку и только потом вытереть пролитый напиток.

- Нет, я, - Макеев, только не засмейся! – Решил вот зайти на кухню, подойти к тебе и поговорить сам с собой. Я вообще это дело обожаю.

Я ухмыльнулся и сел на стол, закинув ногу на ногу и внимательно глядя на Сергея. Ой, как же мне хочется, чтобы он сейчас запер дверь и взял меня прямо на этом столе! Стоп! Нет, не так! Как мне хочется кастрировать его тупыми ножницами!

Кстати, а ведь он неспроста так нервничает и заливается краской, когда я к нему подхожу. Возможно ли, что он… Хм…

- Обожаешь?.. Обожаете?.. Это я… извините, - он невнятно что-то бормочет, краснея все больше.

Теперь у Сергея даже кончики ушей покраснели, будто у него аллергия, или он сгорел на солнце.

Он обводит кухню беглым взглядом, стараясь не смотреть мне в глаза, явно ища что-то, чем можно подмести рассыпанный кофе. В результате мой незадачливый охранник наступает на него, неуклюже убирает ногу и спотыкается о стул, теряя равновесие и слегка наваливаясь на меня, руками упираясь в стол по обе стороны от моих бедер. Я улыбаюсь и чувствую, как от близости его сильного тела у меня идет кругом голова. Мои ноги оказались как раз между его расставленными для равновесия ногами. Ну, вот теперь и проверим все мои догадки. Я медленно поднимаю ногу вверх и упираюсь носком ботинка ему в пах.  Внимательно заглядываю в его глаза.

- И как ощущения? – спрашиваю я, растягивая губы в ухмылке.

- Необычные.

Сергея будто подменили. В его глазах загорается какой-то звериный, необузданный огонь, он теснее прижимается ко мне и наваливается всем телом. И мне это безумно нравится, я уже готов послать ко всем чертям открытую дверь и вообще весь банк со всеми его обитателями. Но неожиданно Сергей замирает, словно каменеет и вид у него, как у рыбы, которую вытащили из воды и сказали: «теперь ты птица, лети, маши плавниками!». И он отстранился от меня немного, но я все еще чувствовал и тепло и тяжесть его тела. А еще я заметил, кое-что, что меня завело, как подростка в период полового созревания. У Сережи встал. Тонкие форменные брюки не могли скрыть такого неординарного достоинства, которое хорошо выпирало, и было, скажем так, мне очень интересно.

Я подался вперед, вцепившись в его широкие плечи, обвел языком его ухо, слегка прикусив мочку, и прошептал:

- А поподробнее?

Я даже заметил, как у него на виске вздулась венка, настолько он был напряжен, и, перекатившись через неё, по коже медленно сползла капелька пота. Он поднял одну руку и заправил мне за ухо выбившуюся из прически прядь, затем запустил пальцы в волосы и, положив на затылок ладонь, притянул меня ближе к себе и  впился в губы поцелуем, так жадно и неистово. Его язык сразу же врывается между моих приоткрытых губ, захватнически, неуступчиво лаская мой рот. Ой, мама дорогая! У меня встал только от одного поцелуйчика! Я сказал «поцелуйчика»? Нет, поцелуя! Он сжимает и приподнимает мои бедра так, будто прямо не снимая штанов меня трахнет!

А потом вдруг, не без труда, но отстраняется и, жутко краснея, говорит:

- Вот… подробнее… извините… - и опять заливается краской.

Я перевел взгляд на его пах и отчетливо осознал, что мой охранник кончил. Прямо вот так, от одного поцелуя со мной. Вот тут-то все мои сомнения отпали, будто и не было их вовсе!

- Тю, такой большой мальчик, а кончает в штаны, - елейным голоском пропел я, проводя ладонью по его щеке.

Надо же! Я всего полдня в банке, а он меня уже так хочет. Видать, я сильно ему понравился. Можно немного поиграться с ним.

- Что, так невтерпеж? – я раздвинул ноги и облизнул губы.

Но как же он целуется, это же просто даже словами не передать! Хочу еще, но пока рано, надо немного подождать. А он молчит и вид у него такой, как у нашкодившего кота: хочет убежать, а может и убить… Я делаю глубокий вдох, собираясь с силами и на одном дыхании, говорю:

- Хочешь быть моим рабом?

- Это как это? – вид у Сергея, мягко говоря, охуевший.

- Ты не знаешь, кто такие рабы? – я тру переносицу, давая ему понять, что подробные объяснения для меня утомительны.

- В подвале сидеть? – он вытаращил на меня глаза, как на современного работорговца. – Что делать надо?

- Прислуживать, - лаконично ответил я.

- Где прислуживать? – вид у Сергея был такой, будто его по голове дубиной шарахнули, но при этом на лице явственно выражалась «серьезная» мыслительная деятельность.

- Не «где», а кому. Ты будешь прислуживать мне. Будешь охранять меня, все мои прихоти выполнять, жить подле меня… В общем, будешь, как верный пес, - пожал плечами я.

На такие условия только псих согласится или конченый мазохист.

- Я буду с тобой... с вами жить? - глаза у него широко распахнулись. - В одной квартире?

Сергей отчего-то стал радостным просто до жути.

- Ну да, ты мне можешь понадобиться и ночью. Не буду же я ждать, пока ты приедешь из какой-нибудь Тмутаракани.

- Я согласен! Когда переезжать? - ответил он уж очень быстро, даже брюки перестал полотенцем прикрывать.

Вот теперь была моя очередь вытаращить на него глаза. Он что, настолько сильно меня хочет отыметь, что так мгновенно согласился унижаться передо мной и прислуживать, как чмо какое-то?

Я слез со стола и холодно проговорил:

- Есть условия. Первое, ты продолжаешь работать в банке, так как за твое добровольное рабство платить я тебе не собираюсь. Второе, для посторонних людей, ты – охранник банка Сергей, я – сын учредителя банка, Никита Валерьевич, мы с тобой не друзья, не знакомые, мы вообще друг другу никто, это понятно?

- Понятно, - Сергей вдруг стал серьезным. – Что ж тут непонятного?..

Он насупился и уставился в пол. А я удовлетворенно хмыкнул, подошел к нему и пальцами приподнял лицо, заставляя смотреть в глаза. Встав на цыпочки, я провел языком по его губам, не целуя и выдохнул:

- Хороший мальчик.

Я развернулся и пошел прочь из кухни, борясь со жгучим желанием развернуться и бросится в его объятия. Нет! Развернуться и дать ему в морду!

Ничего, я еще покажу этим кобелям, как засматриваться на хорошеньких мальчиков. Я их научу думать башкой, а не хером! Ох, мои наполеоновские планы сейчас может разрушить только формирование  пары десятков  кредитных  досье, оставшихся  так и не сшитыми с уходом Марины  на  больничный.

Сергей

Я никогда не понимал, как можно изнасиловать человека. А теперь понимаю. Еще немного - и я бы это сделал. Даже не знаю, как остановился. Никки такой маленький, хрупкий, как былинка в чистом поле. Наверно, я побоялся его задушить. Я ведь его люблю и не хотел делать ему больно. А еще  никогда не думал, что можно кончить от одного поцелуя. Можно, еще как можно! Это смотря кого целовать.

У меня сейчас ощущение, как будто я в сказку попал. Он меня к себе жить позвал. Что-то про рабство говорил. Какое же это рабство? Рабство – в зиндане сидеть, голодать, камни в горах собирать. Нам прапор про пленных это рассказывал. А Никки мне совсем другое предложил: охранять, прихоти его выполнять, жить с ним в одной квартире. Это не рабство. Это - счастье. Я о таком даже мечтать не мог.

До разговора с Никки мне очень хреново было. Ленка рассказала, что он – сын одного из владельцев банка. Если у меня до этого хоть какая-то надежда была, то после Ленкиных слов она пропала. Не станет такой, как он, глядеть на такого, как я. Не ровня я ему. Так, пыль под ногами. Таких, как я, - миллионы, а он – один-единственный. Никки, солнышко.

Когда он ко мне подошел и заговорил, я аж чашку выронил. А когда ухо мне облизал, у меня крыша поехала. Совсем с катушек слетел. Какие у него губы, сладкие! Попка упругая. Руки красивые. У меня опять стоит. Хочу его так, что голова болит.

Рабство? Служить, как собака? Да пожалуйста! Да пусть меня хоть Тузиком назовет, хоть Моськой! Я и есть перед ним дворняга. Да я ботинки его лизать готов, если он захочет.

Была у нас в деревне собака злая, на цепи сидела, на всех бросалась. Мне ее жалко стало, я через забор перелез и ее освободил. Так она меня чуть не загрызла. Я от нее на забор залез, штаны порвал. А батя мне сказал, что ей свобода не нужна. Что привязь у нее не на шее, а в голове. Так вот, мне эта свобода без Никки тоже не нужна. Как в песне поется? «Лучше быть нужным, чем свободным».

Рабство? Ну и пусть. Зато я буду видеть его каждый день. Близко, а не как все остальные. Он мне даже работать разрешил… В общем, голова у меня кругом идет.

Так… От комнаты я, значит, отказываюсь, раз я у Никки жить буду. Родителям скажу, что работаю у него телохранителем. Про рабство не скажу. А то мама меня опять ко врачу потащит, как в детстве.

Она меня к невропатологу постоянно водила, а та ее пугала. Про родовую травму что-то говорила. Таблетки мне выписывала и массажи делала. Массажи – это было приятно, а вот от таблеток спать хотелось. Отец их нашел и выкинул. Он маме тогда еще сказал, что времена голодные, и ее врачиха на деньги разводит. Не знаю, может, так оно и было? Но с тех пор я таблетки больше не ел. Но и массаж мне не делали. А жаль. Это приятно. Если Никки захочет, я массаж ему делать буду. Я для него все, что угодно сделаю. Пусть только намекнет.

Сергей.
Вышел я, значит, из туалета, на рабочее место вернулся. Стою. За посетителями слежу и о своем думаю.
Какие у НЕГО волосы! Длинные, густые, пушистые, рыжие, локонами вьются. И челка синяя. Не волосы, а мечта. Моя, это уж точно! Лицом бы в них зарыться, на пальцы накручивать и целовать. Я такие волосы у бабы одной на картине в учебнике видел. Богиня какая-то. То ли древнегреческая, то ли древнеримская. Стоит в раковине и лобок с грудью руками прикрывает. Нет, ОН на ту богиню не похож. Скорее, на Дюймовочку, она тоже на лепесточке стояла. Потом ее жаба похитила. Я ЕГО бы спас. Жалко, что на принца не похож… Представляете меня с крылышками за спиной, порхающего над цветами? Я вот не представляю. А еще ОН похож на Русалочку из мультика, Ариель. И волосы у него такие же огненно-рыжие. Лапочка моя, Дюймовочка, солнышко ясное. Я вот ЕГО увидел, и думать больше ни о ком не могу и не хочу. А его хочу и даже очень. Так, что, похоже, опять в туалет идти придется.
Только я туда собрался, Рома вошел. Вид у него был, как моя бабушка говорит, «на Мадрид и обратно». Привет с большого Бодуна. Рожа опухшая, небритая, волосы всклокоченные, глаза красные. Рубашка, как из жопы. Мятая, несвежая. Перегаром разит за версту, хоть святых выноси.  
В общем, входит Рома, в руках банка с кофе. Поверить ее содержимое, что ли? Или не надо?.. Он что, рехнулся, на работу в таком виде приходить? Он же водитель шефа, директора банка. Ведь выгнать могут пинком под зад.  
Смотрит Рома на меня, весь такой красивый, ну просто дядя Коля после запоя, а мне нос зажать хочется. Просто газовая атака какая-то. А ведь Игорю Леонидовичу с ним в одной машине сидеть, в замкнутом пространстве. Для этого ему, наверно, противогаз надеть придется. Да, противогаз и костюм хорошо смотрятся! Вот и представил я, как едут Рома и Игорь Леонидович в машине по городу. Рома, значит, за рулем, в трениках с пузырями на коленках, их-то сейчас для полноты картины и не хватает, а Игорь Леонидович в противогазе, на заднем сидении. Их наряд милиции останавливает: «Предъявите документы!» - смотрят на Игоря Леонидовича, затем - на его фотку в паспорте. Нет, говорят. Не похож. Тут Рома из машины вылезает. Ему гаишник говорит: «Дыхни». Тот дыхнул - гаишник упал…  
Я знаю, меня понесло. Мне когда скучно, я всегда себе что-то всегда представляю. А тут что веселого? Стоишь в этом банке, как в карауле. И думаешь о чем-то. Представляешь разное. Задумаешься. Вопрос задают, а я прослушал. Людям повторять приходится. Из-за этого некоторые думают, что я тупой. Нет, я не тупой. Я задумчивый.
В общем, Рома мимо меня прошел, а я решил законным перерывом воспользоваться, посидеть на стуле и кофе попить. Иду, значит, по коридору. Слышу в Димкином, программиста нашего, кабинете (туда дверь не до конца прикрыта была) кто-то разговаривает.

- Никки? Т-ты что здесь делаешь? – это значит, Димка спрашивает, аж заикаться начал. Кому, это я думаю, он так удивился?
 - Ну, дорогие мои коллеги, поздравляю вас! Я с сегодняшнего дня здесь работать буду. Правда, пока только на практике, но там, глядишь, через годик вольюсь в наш дружный любвеобильный коллектив на законных основаниях! – это был ЕГО голос.
Значит, его Никки зовут? Хм… имя какое-то странное… Тут я остановился, встал у косяка так, как нас в армии учили, чтобы противник не заметил, и подслушивать начал. Нехорошо, конечно. Но, как говорят, в любви и на войне все средства хороши. Так что стою под дверью, слушаю. А разговор продолжался, и голос у Димки стал какой-то растерянный. Непонятно, рад он Никки или не рад, но встретить здесь его явно не ожидал. А затем ОН засмеялся. Смех у него красивый, мелодичный. Как колокольчик. У нас возле дачи перед речкой поле есть. Колокольчики там цветут, васильки, ромашки. Красота. А над полем холмы, маленькими соснами поросшие. Мы на них пикники устраиваем, шашлыки жарим. Сеструха, когда малая была, по полю бегала, цветочки собирала и венки себе плела. И вот представил я. Сидит он на расстеленном на траве покрывале с таким веночком из васильков на голове. На поле и речку смотрит. Солнышко светит, птички поют, бабочки летают. А я рядом с НИМ лежу и локоны его на пальцы накручиваю.
– …почему бы и не поработать в месте, где такая толпа красивых мужчин! Особенно, если один из них – твой бывший любовник! – это ЧЕЙ бывший любовник? Я аж кулаки сжал. И тут же услышал ответ на свой вопрос.
- Ну, отчего это ты решил, что бывший? Я думал, мы вчера возобновили наши отношения, - Дима, значит.
И они что, вчера трахались? Я себя таким несчастным почувствовал. Странное ощущение. В жизни никогда ни к кому не ревновал. А тут аж в глазах потемнело.  
Неужели ОН, Русалочка, Дюймовочка и Жар-птица всей моей жизни, прекрасный рыжеволосый Никки, давал этому невзрачному макарону? Этой перешиби-сопле! Ну, чем я хуже него? И представил я себе, как Дима в розетку штепсель вставляет, а его током бьет. Или с отверткой чинить проводку лезет, и его опять же током бьет, ручка от отвертки оплавилась, вся программистова рожа в саже, а сам он на полу валяется. И больше у него после этого не встанет, никогда и ни на кого. Разве что волосы на голове дыбом, те, что останутся.
Пока я себя так накручивал, картины справедливой кары на голову программиста представлял, разговор тем временем продолжался.
Никки язвить зачем-то начал. Как будто доводил кого-то. И довел.
- Да мой отец ни за что, никогда в жизни не притронется к другому мужику, как бы он там не накрасился и не нарядился, понятно тебе, гомик? – взревел Рома. Никогда не слышал, чтобы он так орал. Ну, просто бабуин в зоопарке. Только напрасно он Русалочку гомиком обозвал. Захотелось мне Рому взять за шкирку и с крыльца спустить. Чтобы, как говорил наш прапор, он мог ощутить чувство полета не во сне, а наяву. Я бы так и сделал. Но думаю: дам я ему пика под зад, а меня с работы выгонят. И не увижу я больше свою Жар-Птицу. В общем, пока я так рассуждал, Андрей из комнаты выбежал, как ошпаренный. Чуть по лбу дверью мне не дал. Вот и пришлось мне делать вид, что я ни при делах и кофе идти на кухню пить. А жаль. Подслушивая, оказывается, можно узнать много интересного.


Роман.
Сказать, что я был зол, выходя из кабинета Димы, это ничего не сказать ничего. Более того, слово «вышел», тоже даже близко не отображало тот способ, каким я покинул эту голубую Мекку. Всю дорогу до двери я изо всех сил сдерживал свои чувства, но, когда переступил порог, моя сила воли покинула меня, а рука, уже ничем не сдерживаемая, грохнула со всей дури дверью об косяк. Так, что даже девочки-бухгалтера, явно намылившиеся покурить за угол, отпрянули с моей дороги, как от чумного. Их любопытные взгляды жгли спину. Всё! Теперь слухов и пересудов мне точно не избежать. Я остановился у двери и поёжился, ощущая себя мишенью в перекрестье трёх пар глаз. Во-первых, курильщицы явно решили повременить с тем, чтобы отдаться любимой привычке и усиленно делали вид, что обсуждают какую-то распродажу в «Летуаль». Конечно, главным лотом этой распродажи выступал я. Потому что они буквально поедали меня глазами, подмечая каждую деталь: от мятой рубашки, до синяка на скуле. А вот внимание нашего охранника, Сергея, оказалось неприятной неожиданностью. Итак, куда же мне теперь податься?
Сидеть у порога родного дома без ключей и денег, до тех пор, пока отец не явится с работы (а он мог и задержаться), было не лучшим решением. Но ведь не шататься же по банку в таком виде!
Меня всё ещё потрясывало от ярости. Да, я злился… на Диму, на этого рыжего накрашеного хлыща, но больше всего я сейчас ненавидел себя. Это ж надо было так по-идиотски повестись на провокацию…
Иррациональное желание вернуться и украсить подведённый глаз этого "Никки" ещё одним фиолетовым украшением буквально клокотало в груди, но я понимал, что на самом деле мне просто хочется выместить свою злость на ком-то, кроме себя любимого, а это было нечестно… по отношению к Диме.
Я сделал глубокий вдох и принял решение: нужно успокоиться, привести себя в порядок и поговорить с отцом. У него должны быть запасные ключи и… я поёжился, представив объяснения с ним. Нет, отец не будет на меня орать или ещё что-то в этом роде. Но даже его молчаливое осуждение было для меня, как нож в сердце.
 Девочки шушукались, с интересом поглядывая на меня. Ну, что они, парня с бодуна не видели никогда, что ли? Во взгляде одной из них, Анжелы из первого оперзала, явно было больше жалости, чем любопытства. От этого мне стало ещё хуже. Повернувшись к ним, я выдавил из себя улыбку, надеясь, что она вышла достаточно жизнерадостной, а потом с надеждой повернулся к Сергею, застывшему в дверях кухни.
 - Сергей! Привет! – надеюсь, вышло располагающе и дружелюбно. Хотя, нет… По тому взгляду, которым смерил меня этот человек-шкаф, попытка быть вежливым была с треском провалена. Я оказался зажат между численно превосходящим противником. Шушуканье за спиной стало более интенсивным. Ещё чуть-чуть и плотину любопытства прорвёт и меня просто погребёт под лавиной их вроде бы невинных вопросов. Я содрогнулся при мысли, чем это чревато для меня в будущем. Сделав выбор, я, как камикадзе на цель, бросился в сторону Сергея.
– У тебя есть пара минут свободных? – криво улыбнувшись, уточнил я. Сергей как-то странно посмотрел на меня исподлобья. Наверное, именно так бык смотрит на пляшущего перед ним тореадора с красной тряпкой. «Дурак или самоубийца?» - читается в глазах животного… эээ… в нашем случае охранника банка N. Я уже был готов к тому, что меня в очередной раз за сегодняшний день пошлют… домой, когда Сергей ответил:
- Да, есть… Я кофе хочу выпить. Присоединишься?
 «Вот она, мужская солидарность», - с благодарностью подумал я, слыша перестук каблучков. Дамы явно продолжили свой путь за угол. Пока я думал и сопоставлял наблюдения (а думаю я гораздо быстрее, чем надо… иногда. И делаю, ещё быстрее, чем думаю…), Сергей уже развернулся и пошёл на кухню с таким видом, будто он директор банка. В это мгновение я почувствовал себя крестьянином, удостоенным аудиенции у короля. И скажите, как это понимать?! Может ещё и он желает мне прочитать лекцию о вредном влиянии алкоголя на личную жизнь? Ну, уж нет! Хватит! Достали меня моралисты эти! Как там, у классика: всяк другого мнит уродом, несмотря, что сам урод. Больше поучений и пренебрежения к себе я терпеть не намерен. Решительным шагом я, Роман Игоревич Крамской, направился на кухню.



Сергей
Когда меня в коридоре Рома окликнул, я даже немного испугался, что он застукал меня за подслушиванием.
 – У тебя есть пара свободных минут? – спрашивает. Улыбается, но дается ему это с трудом. Сразу видно, тяжело человеку. Ему бы сейчас сто грамм бы выпить, или аспирину.
- Да, есть, - отвечаю. Боже! Как от него несет! Я этот запах смеси перегара, пота, духов и дезодоранта со школьных лет ненавижу. Кофе его напоить, что ли? Хотя, вдруг ему от него плохо станет? - Я кофе хочу выпить. Присоединишься? – ответа я его дожидаться не стал. Надо поговорить – догонит. Я еще помнил, что он Никки гомиком обозвал. Не стоит так выражаться в нашей голубятне. Развернулся и на кухню пошел. Впереди Романа, чтобы это его амбре не вдыхать. Так мама говорит, когда ей запах не нравится.  
Входим. Он возле стола сел, локти на него поставил и голову руками обхватил. Мне его даже жалко стало. Под душ бы его и спать. А он на работе сидит.
- Сиди, - говорю, - я тебе кофе сам сделаю. Тебе какой? С молоком или без? Сахара сколько класть?

Роман
Кто бы мог подумать, что Сергей может быть понимающим, почти «своим» парнем. Кофе приготовил и, что важно, молчал и никаких вопросов не задавал. Иногда, особенно, когда у тебя в голове «малиновый звон», так важно, чтобы рядом был кто-то вот такой вот молчаливый и понимающий. Только вот про то, добавлять ли молоко в кофе, он зря спросил… Только при мысли об этой маслянистой субстанции у меня чуть желчь горлом не пошла. А вот сахар я отсыпал не меряя, прямо из сахарницы. Говорят, от углеводов голова быстрее проходит.
Вот и поставим эксперимент. Приторно сладкий кофе обжёг моё сухое горло.
Тишина, несмотря на её благостность, начинала на меня физически давить. О чём бы поговорить-то? Нужно задать такой вопрос, чтобы можно было в процессе дальнейшей беседы ограничиться наводящими «угу» и «да?»
- У меня сегодня отгул, но вот решил на работу зайти и… - вот зачем я это сказал? Что ж теперь про ключи и бумажник рассказывать? Какие у меня могут быть общие темы с охранником?
И тут с натугой мои мозги скрипнули и выдали весьма неплохую мысль. Я внезапно вспомнил о своём наполеоновском плане, о том, что хотел посодействовать образованию одной гей-пары в нашем курятнике, занять Андрея весьма полезным для здоровья делом как можно дальше от Димы.
– Знаешь, Сергей, может, мне, конечно, и кажется, но в последнее время в нашем банке творится что-то очень странное! Как будто все геи города решили устроиться к нам на работу. Допустим, к Диме все уже давно привыкли, - рассуждал я, всё более увлекаясь темой… - И тут появляется Андрей… Ни рыба ни мясо. Ни гей, ни натурал. И всё идёт наперекосяк. А теперь ещё и это рыжее нечто… В отличие от Андрея, оно как раз точно знает, чего хочет… – тут я весьма не вовремя вспомнил, кого именно хочет эта крашенное чувырло и в ожесточении грохнул чашкой об стол. – Клеит всех подряд, и Андрея тоже! – подняв глаза на Сергея, чтобы впериться в него многозначительным взглядом, я с изумлением обнаружил в его карих глазах работу мысли. У Сергея ведь чувства к Андрею, надо бы поаккуратнее. Тоже ведь страдает от неразделённой любви. «Кто сказал «тоже»?», - тут же влезло моё заткнувшееся второе «я». Сгинь, нечистый! Чтобы отвлечься от своих внутренних демонов, я решил утешить Сергея. – Сергей, ты меня можешь не стесняться… Я же всё понимаю, потому и заговорил об этом… - я заговорщицки подмигнул. - Тебе ведь тоже мальчики нравятся, правда?


Сергей
Вот тут я покраснел. Голову опустил, чтоб лица поменьше было видно, ладонью шею потёр, будто бы в раздумьях. Да я и правда в раздумьях весь был и в непонятках.
Мдааа… Как же он меня выкупил? Хотя, после того, что я в кабинете с Андреем устроил, ничего удивительного. Наверное, уже весь офис знает. То-то я гляжу, Леночка больше не просит ей дома шкаф починить. Ну и ладно. Собака лает, ветер носит.
Чего-то я ничего не догоняю. Почему Рома меня про это спрашивает? Я же ему не друг. И разве Никки клеит Андрея? Так ведь Никки с Димой вчера был? Может, они с Димой из-за Андрея поссорились, а вчера помирились? Я пытался переварить ту информацию, что обрушилась на меня за пару минут.
- Так вроде Андрей с Димой... общается, - Роме говорю. А по поводу кто мне там нравится, отвечать не стал.


Роман.
А вот это он зря…
Я стиснул зубы до скрипа сахара на зубах. Тут же знакомый перезвон напомнил, что делать этого явно не стоило.
Общается, значит, с Андреем… Даже последний охранник об этом знает! Пока эта шпала монорельсовая мне втирает про вечную любовь, весь банк в курсе того, что…
 Наблюдательная у нас охрана, хоть по виду и не скажешь! Никогда больше не буду судить о людях по внешней дебильности.
Я постарался выкинуть из головы то, как именно вчера на моих глазах Дима «общался» с этим смазливеньким мальчиком-зайчиком.
Конечно, я старался в ту сторону, где эти трое вытанцовывали «танго втроём» лишний раз не смотреть. Но как назло, Ваймер занял вип-зону, откуда весь зал был как на ладони.
В общем, отвести глаза от голубого трио удалось только после бутылки вискаря… А потом была вторая, третья… и понеслась душа в рай. Как моё бесчувственное тело выносили из клуба, я помню уже довольно смутно…
Я сделал над собой усилие и постарался придать лицу как можно больше искренности, а голосу участия и дружелюбия.
- Ну, так он и тому, и другому знаки внимания проявляет! - как будто между прочим обронил я. Вот про то, что рыжий проявлял знаки внимания ко всему, что движется и имеет кое-что между ног, я не сомневался. Теперь побольше энтузиазма и добрых намерений (которые ведут в ад, но надеюсь на этот раз не меня, потому что я и так уже там). – А ты должен бороться за свои чувства! Что ты сидишь и ничего не делаешь? Уведут ведь из-под носа, не успеешь и глазом моргнуть! Действовать надо, а не смотреть, как счастье твоё крадут! – я раздухорился и начал активно жестикулировать перед носом охранника. «Не смотреть, говоришь?», - зашипела гадюка из подсознания, но на этот раз, возможно, благодаря кофе, а может тому, что я стремительно возвращался в нормальное состояние, мне удалось проигнорировать этот ядовитый шепот.- Хотя бы по морде дал! Хотя, опять же… тут, пожалуй, более тонко действовать надо. Как-то… поухаживать, что ли… Как это у вас вообще делается? - я стушевался. Нет, в самом деле, с каких это пор меня волнует, КАК это у них делается?


Сергей.
 Что-то Рому совсем скривило. А Ленка вокруг ходит, жалом водит.
- Лен, - говорю, - у тебя анальгин есть. Я точно знаю.
 То, что у нее есть анальгин или что-то в этом роде, я был уверен на все сто процентов. У таких, как она, в сумках всегда все есть.
- А что мне за это будет? - улыбается. В спине прогнулась. Дойки свои вывесила. Ну и славненько, хоть эрекция спала.
- Что хочешь, Лен, будет. Видишь, человек помирает.
Она хмыкнула, плечами пожала, от чего её сиськи задёргались, как праздничный новогодний холодец в тарелке, но анальгин нам она выдала с королевским видом. Ну и ногти у нее! Как у орла. Их, наверно, еще вместо вилки использовать можно. В мясо втыкать.
- Держи, - таблеточку Роме протягиваю.
Я тяжело вздохнул. Вот тут Роман прав. Уведут его, Дюймовочку мою. Нельзя этого допустить. Никак! Но что мне делать? Поухаживать, говорит. Так я в жизни ни за кем не ухаживал. Нет, я не жлоб какой-нибудь. В кафе там сходить, серьги подарить или цепочку. Я Аньке дарил. Но чтобы на секс уламывать? Не было такого. Мне все сами давали. А морду набить... хм… чтобы Димка в сторону Никки даже смотреть боялся… Нехорошо конечно, но...
- Морду набить, чтобы он с ним не встречался? Думаешь, поможет? - сжал я кулак, смотрю на него и сомневаюсь. Вот дам я Димке в морду, а он дураком станет... Тугодумом, как я. Так математичка в школе говорила. А вот прапор утверждал, что я умный. Но это оттого, что сам был туп, как дерево. Наверно, надо несильно быть. Чтобы челюсть ему не свернуть.
- А ухаживать, - добавляю, - я, Ром, не знаю, как за кем ухаживать... - говорю и разговор с Андреем вспоминаю, как я к нему подкатил, а он меня поцеловал. Классно, конечно, было, но несерьёзно, как у семиклассников. Целуется и не даёт. А потом еще мне нотацию прочитал про первый раз - последний раз. Так что я дураком больше выглядеть не хочу. Особенно перед Никки.

Роман
Увидев таблетку, добытую мне Серёгой (хороший мужик всё-таки, хоть и голубой!), я ещё больше скривился. Но не объяснять же боевому товарищу, что таблеток я сегодня уже тоже перепил? Я аккуратно взял лекарство и сунул его куда-то в карман со словами: «Потом выпью». А Сергей меж тем кулачище свой сжал и задумчиво так на него взирает. Думает, наверно, бить морду этому скользкому Никки или не бить. Ну, если не он, так я набью при случае. И получу от этого незабываемое удовольствие даже. Но, взглянув ещё раз на кулаки Сергея, всё же решил предупредить:
- Ты там не сильно бить старайся. Ещё череп пробьёшь, он же хиляк такой, дунешь – рассыплется! – и опять подсознание подсунуло мне живую картинку того, как я вчера не хило так «дунул» на ещё одного хиляка. Снова стало тошно до чёртиков. Надо что-то делать, но что? - А поухаживать… я сам не знаю… – я стал внимательно рассматривать трещинки и царапины на обеденном столе, делая вид, что это вовсе не меня интересует, как добиться к себе внимания парня. Моё второе «я» измывательски оглушительно хохотало. Я старательно игнорировал все его злорадные «бугага» и «мухаха». Прочистив горло, я заставил себя продолжить разговор. – С девушками проще. Цветы там, конфеты. Ну, парню ведь цветы не подаришь? Или подаришь? – растерянно спросил я, с тоской глядя на Сергея. Тот в ответ точно так же растерянно посмотрел на меня и пожал своими плечищами.




Андрей
Я вылетел из кабинета со звоном в ушах и туманом перед глазами. А в голове, как на заезженной пластинке, повторялась фраза Романа: «Да мой отец ни за что, никогда в жизни не притронется к другому мужику! Никогда! Ни за что! НИКОГДА! НИКОГДА!» Добежав до рабочего места, я упал на стул в своём кабинете и обхватил голову руками, пытаясь заглушить этот голос и унять шум в ушах. За что мне это? Почему? Что я сделал в этой жизни не так? Разве я не слушался любимую маму? Разве не хорошо учился в школе и в институте? Почему первый в моей жизни человек, к которому я начал испытывать какие-то чувства, оказался мужчиной? Почему не женщиной? Почему он натурал? Почему не гей??? Я ведь очень, очень хороший человек!!! Ну, за что мне эта кара на мою красивую голову??? Так, спокойно! Я постарался отдышаться, а затем сделал несколько упражнений на восстановление дыхания и сердцебиения. Немного получилось успокоиться. Постарался рассуждать логично. Эти самые чувства, непонятные ещё мне самому, только обнаружились. И я вполне смогу подавить их в самом зародыше. Да! Я смогу. У меня всё получится. Главное - постоянно помнить, какой он монстр, ледяная глыба, айсберг, чудовище, умеющее только орать и приказывать, совершенно бесчеловечное, злое, недоброжелательное, уродливое. Да, уродливое! Очень уродливое и старое к тому же! Я попытался отогнать от себя видение небесно-голубых глаз и ощущение сильных рук, сжимающих мою талию. Ну, хоть бы раз пережить этот момент наяву! Я больше ничего не прошу, только почувствовать его руки и его губы на виске. Я был бы счастлив до конца жизни от этих переживаний, только вспоминая этот миг наивысшего счастья, это выражение самой большой нежности, какую я только видел! Я зажмурился и потряс своей дурной башкой. Так, всё! Я решил – и я выполню! Я не тряпка. И не размазня. Если Дима может забыть свою любовь, несмотря на всё то время, которое она длится, то и я смогу, ведь у меня никакой любви ещё и в помине нет.
Я придвинулся к компьютеру и следующий час посвятил написанию резюме, заглядывая в предыдущие образцы и пользуясь Димиными подсказками. Совершенно хладнокровно и целеустремлённо. Без всяких мучительных воспоминаний и глупых мечтаний. Да, я - крутой мужик, и я собой доволен!


Игорь
Весь последний час я был как на иголках. Куча работы, документов, которые надо просмотреть, подписать, а у меня в голове этот паршивец мелькает. Туда-сюда, туда-сюда!!! Гадёныш мерзкий! То он с Димой целуется, то стриптиз устраивает на рабочем месте, то практикант наш, сын Макеева, голубее некуда, мать его так растак, на него уже вешается и длинным своим, как помело, языком вылизывает маленькое ушко… беленькое… аккуратное… Да что б его! Я грохнул рукой по столу. Нет, чтоб работать, они там развели… бордель! Сегодня я уже сказал этому чучелу, чтоб одевался прилично и штукатурку с лица смыл. К сожалению, больше ничего позволить себе не могу. Сын учредителя банка, ёп******, к моему великому сожалению. А тут ещё и Роман со своим перепоем! Это ж надо так упиться, что потерять деньги, бумажник, карточку и главное – ключи! Отдал ему свои, карточку заблокировал, к вечеру новая готова будет. И приказал, обвиняющее глядя в глаза, чтобы пока не приведёт себя в порядок и не протрезвеет, в банке не появлялся и меня не позорил! После этих слов и так расстроенный сын ушёл совсем убитый. И незачем так переживать, бумажник купим, всё восстановим… Разве ж это проблемы? Вот у меня действительно проблема! Хуже прыща на заднице! Вспомнив о заднице, я сразу переключил своё раздражение на его главный источник. Интересно, этот стервец на рабочем месте сегодня хотя бы был? Я глянул на часы, висящие на стене. Ещё пятнадцать минут, вернее семнадцать, ну, ладно пару минут скинем, - и можно звать Наталью на переговоры. «Пусть пойдёт сперва ему по голове настучит, за компьютер усадит, дам ей такие полномочия», - усмехнувшись, размышлял я: «А потом уже и помогать будет. А она это сделает с такой презрительно-кислой рожей, что я этому мерзавцу не позавидую!» Я злорадно рассмеялся. Надеюсь, они к вечеру его напишут. Если что, я и задержаться на работе могу, часов до семи-восьми. А что, меня разве кто-то дома ждёт? И до десяти могу, если что… даже и до двенадцати… Я снова глянул на часы. Да что ж это такое? Может, они сломаны? Всего-то минута прошла! Нет, хватит глупостями заниматься. Я нажал кнопку селектора и деловым, очень спокойным и тихим голосом произнёс:
- Катерина! Вызови-ка мне Наталью Владимировну. Срочно! И не вздумай шляться мне по кабинетам, дело очень важное!!!


Катерина
Боже мой! Сегодня не день, а какой-то дурдом прямо с самого утра! Сперва шеф пришёл на работу уже злой и взвинченный до предела, тут же послал за Андрюшкой, этим мелким негодяем, проследить. Ах, как я Игоря понимаю! Я бы на его месте этого эльфёнка паршивого вообще бы в бараний рог скрутила! С самого утра заседает у Димы. Нет, чтобы придти к директору, поинтересоваться самочувствием, спросить его о том, о сём, о погоде поговорить, о курсе валют на сегодня, да хотя бы как писать это чёртово резюме! Да директор сразу бы подобрел, успокоился, орать на всех перестал бы! Ну вот что ему не хватает в Игоре? Такой красавый, сильный, умный, богатый мужчина! Нет, он в этого дылду вцепился руками и ногами! Надо что-то делать, причём срочно! Я уже весь банк оббегала в поисках решения (мне в движении всегда гениальные мысли в голову приходят), со всеми переговорила, видела Романа на бровях, жуть, конечно, но миленький такой!!! Моего Вовку напоминает наутро после свадьбы… А потом пришёл Никита этот, практикант новый. Я как его увидела, сразу поняла: капец пришёл и нашему банку, и железной дисциплине, и традиционной ориентации служащих. Хотя, последнее скончалось на пару дней раньше, когда Андрюшка здесь объявился… Я у Игоря Леонидовича осторожно поинтересовалась, кто такой, и он всего двумя словами и кислым выражением лица прояснил всю картину: сын Макеева. Ну, конечно! Только его нам здесь и не хватало! То-то я смотрю, он меня полностью проигнорировал, когда дверь в кабинет директора с ноги открывал! Хотя макияж красивый, с эстетической точки зрения, конечно…
Пока я бегала по кабинетам, периодически появляясь на рабочем месте и принося шефу очередную чашечку то кофе, то чая, то документик на подпись, у меня в голове начала сформировываться весьма неплохая идея… Но её нужно было обмозговать тщательно и не торопясь, чтоб ничего не перепутать и сделать хуже.
В это сумасшедшее утро я сама даже ни разу чаю не попила, не посидела, не отдохнула! Всё время пробегала в делах и заботах о благополучии нашего банка и, конкретно, его директора. Всё-таки, я - альтруистка, это несомненно! Заваривая чай, я рассматривала свою идею со всех сторон, думая, как преподнести её всем заинтересованным лицам, а особенно, моему мужу… И только я села с чашечкой чая, только откинулась на спинку кресла и вытянула ноги под столом, напомнив себе, что уже нельзя класть ногу на ногу и сидеть, раскачивая туфелькой, в моей любимой позе, как…
- Катерина! – о, наконец-то, про селектор вспомнил! - Вызови-ка мне Наталью Владимировну, - ну, вот, зачем она ему? Я бы намного лучше всё сделала! – Срочно! – зачем так кричать? Чуть со стула не упала! - И не вздумай шляться мне по кабинетам, дело очень важное!!! – мама дорогая, он опять злой, как сто чертей. Орёт так, что у конкурентов в соседнем банке слышно. Да не побегу я за Натальей, делать мне нечего, что ли!
Я набрала номер внутренней связи и приказным тоном велела этой стерве срочно явиться к директору.


Андрей
Мне оставалось доделать совсем немного, как неожиданно, совершенно без стука, в мой кабинет с победным видом ворвалась Наталья, но, сделав два шага, вдруг резко затормозила, лицо её перекосилось, и она проскрипела нечто невразумительное:
- О! Вы здесь? Гхм… работаете?
Вот ведь наглость у некоторых! Она что, надеялась, меня тут нет, значит можно врываться и рыться в моих вещах, вынюхивая и выискивая чужое грязное бельё???
- Наталья Владимировна, а вы думали, пока меня нет, на столе моём пошарить? Так вы не стесняйтесь, можете и при мне заниматься этим без сомнения благородным делом, - начал я речь, напустив в неё побольше яду. – Что только не сделаешь на пользу общества и трудового коллектива! Ради такого дела даже стучаться не надо, зачем же ещё больше утруждать измождённые нелёгким трудом ручки!
Эта стерва покрылась пятнами, выдав этим себя с головой. Да и кому здесь ещё, если не ей, заниматься шпионажем в пользу монстра в директорском кресле? Я усмехнулся, довольный своими мыслями и силой воли.
- Да я… да никогда… что вы говорите? В чём меня обвиняете? – забулькала она.
- Ах, не вы? Ну, тогда приношу свои искренние извинения. Я ошибся. Полагал, в вас больше рвения и старания, но видимо, всё как у всех – полная безынициативность, - я притворно жалостно вздохнул, глядя на неё уже своим победным взглядом. Что, уела?
Наталья поджала губы, чем стала похожа на усохшую воблу. Надо будет сказать ей как-нибудь, чтоб так не делала, а то на старую деву сильно смахивает. Я мысленно захихикал.
- Андрей Николаевич! Вам поручено сегодня резюме составить. Так мне велено проконтролировать его написание, - изрекла вобла, сверкнув от злости глазами.
- Ещё несколько минут, и резюме будет готово. Совершенно нет никакой необходимости меня контролировать, - вот ещё! Я прекрасно помню субординацию в банке, из ума пока не выжил! Этой таранке я никак не подчиняюсь, пусть катится ко всем чертям со своим «велено»!
На секунду её лицо изобразило крайнюю степень удивления, но затем, надо отдать ей должное, она тут же взяла себя в руки и, высокомерно поведя бровью, бросила пренебрежительное:
- Отлично. Положите мне его на стол. Я проверю перед тем, как отнести Игорю Леонидовичу.
Ага, разбежался! Она меня за дурака держит? Положить, то есть, другими словами, подарить ей свою работу, чтоб она все мои заслуги себе присвоила?
- Благодарю за помощь, но моё резюме в проверке не нуждается. Игорю… Леонидовичу я отнесу его сам… лично, - от этой перспективы у меня приятно заныло под ложечкой, а сердце радостно запрыгало, как жеребёнок.
Внезапно дверь приоткрылась и в проёме показалась белокурая головка Леночки.
- Наташ, ты здесь? – увидев свою начальницу, она по-хозяйски распахнула дверь и вошла в кабинет. – Люуудиии, чё расскажу щас! Там Роман пришёл на работу весь синий! Перегаром за три километра несёт! Нет, вы представляете?
Наталья обернулась на тараторящую Леночку, и лицо её преобразилось. Недоумение, обескураженность, растерянность, а потом лёгкая улыбка тронула её губы, глаза засияли, лицо разгладилось и стало даже очень симпатичным, и она мягким (вы можете себе это представить?) тоном стала вычитывать Леночке:
- Лена! Тебе не кажется, что здесь не место и не время?… И вообще, это уже давно не новость! - она подхватила девушку под локоток и стала довольно бережно выпроваживать её из кабинета. Перед тем, как дверь закрылась, я услышал её недовольный шёпот: - И сколько раз тебя можно просить не одевать на работу такое глубокое декольте! Ты же просто ходишь и всех тут соблазняешь! А у нас дресс-код здесь!
На что Леночка кокетливо поправила причёску и весело засмеялась, обернувшись ко мне и подмигивая подкрашенным глазом. Дверь захлопнулась, а я так и остался сидеть в лёгком шоке. Значит, эта тарань сушеная всё-таки может испытывать какие-то добрые человеческие чувства! Так мягко, ненавязчиво, спокойно делает замечание… Умеет руководить, если хочет. Почему же со мной так разговаривает? Хмыкнув, я решил не забивать себе голову дурацкими проблемами, у меня и своих хватает. Опять настроившись на деловой лад, напомнил себе, какой козёл у меня начальник, и с новым приливом сил придвинулся к монитору, желая закончить работу как можно быстрее. Ведь скоро перерыв, Игорь Леонидович может уехать, а, значит, надо успеть!

 

 Рома.
Мама, роди меня обратно! Папа, зачем ты трогал маму!? Ой, болит-то как! Как будто сверлят мозг с трёх сторон до цветных кругов перед глазами. Я предпринял героическую попытку снова открыть глаза. От того, что я буду тут… лежать… да, лежать… и изображать труп, последствия попойки с красивым названием «мигрень» не уменьшатся. А вот аспирин, запитый рассолом, был бы очень кстати. 
Я с трудом разлепил свинцово-тяжёлые веки, и, несмотря на режущую боль в висках, постарался сориентироваться в том, которое из мешанины тел на кровати принадлежит мне. Так… это рука Ваймера. Как-то она подозрительно странно лежит на моём бедре… Хм, слишком уж я подозрительным стал в последнее. С чего бы это? На попытку вспомнить что-то из событий прошлой ночи моя голова взорвалась очередным радужным фейерверком. Отпихнув Сашу и сбросив с себя ногу ещё какого-то странного субъекта, я сполз с кровати и по стеночке направился к кухне Ваймерской квартиры. Благо, уборная была по пути.
Через полчаса я был почти в норме.
Почти. Потому что с рассолом-кофе-аспирином пришли воспоминания. И вот тогда я по-настоящему пожалел, что рациональная часть моего рассудка выбрала банку рассола, а не бутылку пива. 
Сейчас, прихлёбывая третью чашку почти остывшего дрянного кофе, сваренного мной лично, я переваривал случившееся ночью. И конечно, в первую очередь то, что произошло в туалете.
Как я мог так поступить с Димкой?! Как он мог… позволить мне так поступить с собой!? Хотя он-то как раз мог. 
«Ему-то ничего не мешало, хотя бы потому, что он – гей, Рома. А вот ты последний год себя кулаком в грудь бьёшь, что вроде как натурал и мужики для тебя все друзья… Было? Тогда что ты скажешь в свое оправдание?» - на выпад внутреннего «я» ответить было нечего.
Память-прокурор подбросила парочку особо жарких воспоминаний, от которых я почувствовал… почувствовал… почувствовал я… Стыдно признаться, но я почувствовал некое шевеление в штанах и уже от этого чуть было не выблевал весь кофе на стол Ваймеру. 
Мало того, что я, оказывается, скрытый садист, так ещё и извращенец. Пидор-оборотень, маскирующийся под гетеросексуала. Как ещё можно объяснить то, что мне не просто понравилось, а очень понравилось то, что сделал Дима? 
«Да, ладно, Рома, себе-то можно признаться, что ЭТО был лучший минет в твоей грёбаной гетеросексуальной жизни? Ну, скажи это! Скажи, что ты всегда хотел, чтобы именно Дима сделал это с тобой! Когда ты смотрел на него, на то, как он улыбается, как подносит чашку к губам, как разминает мышцы, затёкшие после долгого сидения в кресле… о чём ты думал?» 
Да что это извращенческое «я» с цепи-то сорвалось? Ни о чём таком я никогда не думал!
«Да?»
Да!
«А это?» В памяти появилась картинка того вечера, когда я притащил пьяного Димку к нему домой и уложил на диван. Вот мои пальцы нежно проводят по лбу друга, спускаются ниже, прослеживая линию слишком резко выделяющихся скул, касаются губ… 
О, чёрт!
«То-то, это ты Диме мозг песочь, а мне-то не ври! Я - это ты, забыл? Кстати, мне ли тебе напоминать, что это именно ты, как ревнивый самец, затащил своего «друга» в туалет… Напоминать, что было дальше? Помнишь, о чём ты его ТАК настойчиво «попросил»?»
Муки совести жгли калёным железом, только усиливая головную боль. За полчаса эта капризная дама буквально сгрызла мой мозг, поэтому, я решил, что лучше уж всё-таки пойти в банк. А там… 
Дальше появления пред очи Димыча план сформировываться не желал. С другой стороны, всё равно что-то планировать было бы глупо.
Но хотя бы мини-план составить надо.
По дороге куплю банку кофе. Лучшего.
«А ты уверен, что у тебя деньги остались, после того, как ты вчера весь зал угощал?»
На кофе осталось… Внутренний хмык совсем не радовал. 
Если нет, с карточки сниму. Не отвлекай, - цикнул я. 
Я войду, громко хлопнув дверью.
«И Дима выбежит к тебе навстречу с цветами и кофе? Рома, ты больной!»
Поздороваюсь со всеми, очаровательно улыбнусь девочкам.
«А мальчикам? Я бы на твоём месте обратил внимание на Андрюшу, раз уж с Димой ты, кажется, пролетел…»
  Сделаю комплимент блузке главбуха.
«Правильно, начальство - прежде всего. Хороший маленький карьерист».
Обойду по касательной кабинет отца.
«Ты уверен, что запах перегара позволит твоему папаше проигнорировать внезапное появление отпрыска на рабочем месте?»
Войду к Диме. 
«Угу… Возвращение блудного попугая… Сиквел. Иногда они возвращаются!»
А если закрыто?
«Да… Дима… Андрей… обсуждают годовой отчёт… на компьютерном столе, стуле, окне…»
Всё равно войду. Где есть сила, ум без надобности.
«Да, это явно про тебя, Ромаш».
 И скажу… Что же я ему скажу? 
«Фантазия иссякла? Могу подсказать…» 
Нет. Я сам. Скажу ему… скажу…
«Дима, я хочу повторения банкета!» - влезло второе «я». 
«Отвали», - прикрикнул я на него. Я скажу: «Дим, я люблю тебя…» Эээ… нет, не то!  
«Уверен?» - я проигнорировал игры подсознания и вернулся к формированию Плана.
  «Дима, ставь чайник. Я кофе купил!» 
Да, вот, самое то… 
А он мне скажет: 
«Пошёл на хуй, урод!»… 
«Почему сразу на хуй?» – обиделся я. «Тогда в пиз…» 
Отвали, а? Перебил я… сам себя. Нужно быть оптимистом. Он просто запустит в меня чайником. 
А потом мы со смехом вспомним, как перепили в «Магнетике». Ничего же такого не произошло. Мы всё равно друзья? Ведь так?
«А я отвалило… Сам разбирайся. Гетеросексуал ублюдочный», - выстрелило напоследок моё второе «я» и замолчало.
Конечно, я знал, что всё совсем не так. Что в этом чёртовом клубе случилось кое-что очень важное. Я сорвался. Я унизил своего лучшего друга. Я растоптал его чувство собственного достоинства, потому что пытался наказать его за то, что он… нравился мне. Я хотел доказать себе что-то, используя своего друга, как… 
Но я старался не думать об этом.
Дима – мировой чел. Он поймёт. Он…
«А ты бы понял?» - совесть была тут как тут. «В том клубе, на том грязном заблёванном полу, если бы тебе сказали то, что сказал ты… без нежности, любви и уважения… Ты бы понял, Роман Крамской? Ты бы простил?» 
Нет. Я бы не простил. Но я - это я. А Дима… он замечательный. Он прощал мне слишком много и этим избаловал меня. И… нет, я не мог поверить, что вчера всё между нами кончилось. Что я потерял его дружбу…
«Дружбу?» 
Я выскользнул из квартиры Ваймера и побрёл по направлению к ближайшему супермаркету. Нужно верить, что всё ещё можно исправить. Иначе...
***
 
 
Как и отметило его второе «я» в кошельке денег не оказалось. Вернее, в моей одежде не оказалось кошелька. А, значит, и пластикой карты, и ключей от дома.
Я стоял на пороге супермаркета, пребывая в великой печали. Впереди меня ждало объяснение с отцом по поводу ключей и карточки, а денег не было даже на автобус. Не возвращаться же к Вайнеру, а потом пару лет слушать насмешки по поводу моей неслыханной щедрости и глупости.  
Благо, на кассе обнаружилась подруга дней моих разгульных, которая, оценив мою зелёную морду лица, сжалилась над алкашом и даже ссудила банкой кофе. 50-граммовой, но тут ведь важен сам факт, а также десятью рублями на автобус до работы.
  И вот, медленно, но верно, я ковылял к родному Бельмоматеру. Остановившись у двери, я облегчённо выдохнул. Дошёл! Теперь осталась самая малость…  
Миновал мечтательно вздыхавшего о ком-то Сергея (об Андрее, конечно, уж я-то всё давно понял!), что само по себе выглядело настолько устрашающе, что некоторые клиенты пытались обойти чудовище по дуге.
Первой, кто по всемирному закону подлости мне попался на пути, была Наталья. Повезло, так повезло. Следуя плану, я ощерился в её сторону, за что был награждён взглядом: «Хто эта облезлая скотина?», брезгливым подрагиванием губ и почти различимым «Пф!» в воздух. Вот вам и субординация, замечательные отношения в коллективе и прочая муть, которой нас обычно кормят на корпоративах. Проводив унылым взглядом покачивающую тощим задом Наталью (этот суповой набор, по любому, к отцу жаловаться потащился), я пошёл по выбранной кривой к кабинету Димы. Как назло, по пути мне встретилась главбух. 
- Прекрасная блузка, Тамара Семёновна, она очень вам к лицу, - выдал я заготовленную фразу, только потом заметил, что на главбухе сегодня надето салатно-зелёное платье. 
- Рома, ты пил? - констатировала очевидное эта добрая женщина. Так и хотелось добавить, что я ещё и ел, и… «трахался, трахался…» - взвилось моё второе «я». В этот раз мне его даже затыкать не пришлось, потому что под её пронизывающим взором, я почувствовал себя дошколёнком, которого поймали, когда он зафутболил мяч в соседское окно.
- Я… вчера. Совсем немного… пару… «бутылок ты ещё помнишь»… рюм…
Она как-то уж слишком жалостливо кивнула:
- Шёл бы ты домой, Роман. У тебя же сегодня отгул… - всем своим участливым видом, взглядом и голосом, она говорила: «Чего же ты сюда припёрся, почти на бровях, голубчик, беги, пока на глаза Игорю Леонидовичу не попался». Хоть кто-то меня в этом жутком месте любит… Даже пусть это грымза пятидесяти лет, терроризирующая всю женскую половину банка. Мелочь, а приятно, что ни скажи.
- Э… да, я пойду. Просто возьму запасной ключ и… - начал я оправдываться вслед её обтянутой зелёным трикотажем спине. Да, день явно не складывался по плану.
А впереди был разговор с Димой.
- Можно? - я осторожно поскрёбся в дверь и, не дожидаясь ответа, сделал шаг… 
  Дима, конечно, был не один. С Андреем! Этим патлатым, смазливым гадёнышем, который одним своим появлением разрушил всю мою жизнь! «Драматично-то как, Ром. Самому не смешно?». Я бы, конечно, посмеялся над ситуацией, вместе с язвительным подсознанием, если бы картина, открывшаяся моему взору, не была б настолько… эротична. Они склонились над столом Димы… голова к голове, плечо к плечу, кожа к коже, практически… рука Андрея на плече Димы в очень интимном жесте, губы были в паре сантиметров от уха программиста... 
При моём появлении они синхронно повернулись в мою сторону:
- Нельзя! - в два голоса… вот это единодушие! Не то что у нас с Димой: когда хочет он, я не хочу, когда хочу я… а я хочу?
Конечно, никуда я не ушёл, но и они теперь обращали на меня внимания не больше, чем Наталья на нашего охранника или Сергей на Леночку. В общем, сегодня я был в полном игноре. Хотя с выводами я поспешил: Дима демонстративно поморщился и распахнул окно. Нда… Главное, пили вчера все, но почему-то перегаром несёт только от меня. Где справедливость? А главное, зачем этот широкий жест, лучше бы «Рондо» предложил. Вон у него на столе лежит. Так ведь нет… 
- Если вот здесь добить сравнительную характеристику платёжеспособности клиентов из этого сектора… Добавим сравнительные данные по просрочке… - вещал Дима, показывая Андрею на строчки, высветившиеся на мониторе. 
- А как это сделать? – уточнил Андрей.
- Вот данные из программы… Опять виснет, дрянь! – взгляд из-под ресниц в мою сторону. Вот бы эта программа совсем зависла, и он бы перестал делать вид, что от меня в этой комнате только запах. - Ага, вот… - «сегодня точно не мой день…» - …смотри, по твоему клиенту. Не такая уж и положительная у него кредитная история. Видишь? Просрочки технические, но два раза по одному договору и три раза по другому… Причины? В модуле написано, что был в отъезде по делам бизнеса… Но сам факт… - втолковывал Дима. Пальцы его как бабочки порхали над клавиатурой, Андрей практически лежал на нём, а я, как дурак, стоял с баночкой кофе в дверях и… закипал… 
- Дима, я хочу… 
«…продолжения банкета», - влезло подсознание, но я пнул его подальше и продолжил… - Я хочу выпить с тобой по чашке кофе.
Не поднимая головы, Дима ткнул пальцем в сторону кухни.
- Ты заблудился? Кухня там, - буркнул он. - Появится время, раздам путеводители по банку каждому работнику, а то такое ощущение, что все дороги ведут в мой кабинет.  
Сначала отфутболили, а потом уровняли со всеми. Вот тебе и указали твоё место, Рома. 
- Я хочу выпить кофе с тобой, Дима! Неужели не понятно?
- Я занят…  
Андрей, который всё это время бы просто молчаливым свидетелем нашего «общения», подошёл к двери.
- Я пожалуй, пойду… - и что он на меня смотрит? Бровку приподнял, как будто на меня его чары действуют… да никог… - Рома, может, пропустишь меня, а то ты проход перегородил… - оборвал мои фантазии елейный голосок. 
- Андрей, я прошу тебя остаться. Мы ещё не закончили, - с нажимом сказал Дима. – Рома, уйди. 
- Я подожду, пока ты будешь свободен… - он что думает, что я просто возьму и уйду? 
- Для тебя я всегда занят! – голубые глаза сверкнули как обнажённый клинок. Но я не собирался ему уступать, поэтому мы сверлили друг друга взглядами и, когда я был почти готов сдаться и отдать главный приз в игре «кто кого пересмотрит» Димычу, случилось это…
- Мир, люди! – между мной и Андреем как-то слишком знакомым способом протиснулось рыжее нечто в коротких обтягивающих шортиках, в гадах и шевелюрой до самой задницы. Оно встало в вызывающую позу посреди кабинета и, нахально ухмыляясь, внаглую ощупало всех с ног до головы издевательским взглядом, который задержался на мне, превратившись в брезгливо-презрительный.
- Никки? – у Димы, в принципе, как и у всех в этом кабинете, челюсть с грохотом упала на пол. – Т-ты что здесь делаешь?
Никки сделал по направлению к столу Димы несколько шагов и вольготно расселся на стуле, закинув ногу на ногу. И тут я вспомнил, где я видел эти рыжие патлы. Это же тот самый чмырь, который висел вчера на Диме в клубе!!! И правда, чего он тут делает? Я уж хотел было по-хозяйски разобраться с этим, да он соизволил сам объяснить.
- Ну, дорогие мои коллеги, поздравляю вас! Я с сегодняшнего дня здесь работать буду. Правда, пока только на практике, но там, глядишь, через годик вольюсь в наш дружный любвеобильный коллектив на законных основаниях!
И мне стало плохо… Действительно, очень плохо. Сердце чего-то заколотилось, в глазах потемнело… в ушах шум стоит непонятный. Наверно, с похмелья это. Мне надо сесть. Срочно. Я и сел. Рядом с этим Никки. Просто стулья рядом стояли. Долго рассматривал рисунок линолеума и слушал разговор Димы, белобрысого гадёныша и этого чмыря, чтоб его!
- На практике? Ты, значит, на экономиста учишься? – как-то немного растерянно спрашивал Дима.
- Ага! Не, Дим, вот ты можешь представить меня экономистом? - чмырь заржал. Ну, хорошо, засмеялся… Довольно красивый смех, на девчачий только похож. – Я тоже раньше убивался по этому поводу. А теперь вот смотрю, почему бы и не поработать в месте, где такая толпа красивых мужчин! Особенно, если один из них – твой бывший любовник!
Я с силой сжал несчастную банку кофе в руках, сдерживая себя. Я знал, знал! Любовник! Ёпттваюмать!!! Дима так странно на меня посмотрел и говорит:
- Ну, отчего это ты решил, что бывший? Я думал, мы вчера возобновили наши отношения, - и так на этого рыжего посмотрел… так… как на меня никогда не смотрел! Как-то зазывающее, что ли… Андрей захихикал подозрительно и подошёл ближе к нам, а этот чмырь болотный ухмыльнулся во весь рот и давай глазами подмигивать направо и налево. И Диме, значит, и Андрею. Они что тут, групповуху теперь устроят??? Мне только этого не хватало! Нет, ну почему так не везёт? Сперва этот блондин смазливый, потом этот рыжий, вообще крышесносный какой-то!!! И все на моего Диму, как будто мужиков им мало! Вон Сергей хотя бы стоит там, вздыхает! Я пока сидел, размышляя о превратностях своего бытия и разминая пальцы при помощи банки с кофе, а эти голубые продолжили светскую беседу.
- Дим, а Игорь Леонидович всегда таким отсталым был? - э, что??? Это они про отца моего? – В смысле, темнота такая, старечье дремучее. Он мне переодеться велел по дресс-коду! Ты меня вообще представляешь в белой блузке и юбке-карандаш? Умереть и не встать!
Дима сидел с едкой ухмылочкой на лице, откинувшись в кресле, с удовольствием посматривая на мою перекошенную рожу.  
- А ещё он потребовал, чтобы я косметику смыл. Мой мэйк-ап! Изверг! И он вообще не понимает слэнг, что ли? И как я должен в этом вашем Стрёмбанке с людьми общаться? А без мейк-апа я как без одежды! Ему так хочется меня раздеть, да? – ехидно осведомилась эта сволочь, вздёрнув тонкую девчачью бровку. Небось, выщипывает, тьфу!
Я уже набрал воздуху в лёгкие, чтоб начать вставлять тут кой-кому по самые яйца, но меня вдруг опередил покрасневший Андрей.
- Нет, Никки, ты не понял. Тут дресс-код соблюдать нужно… Костюм там и всё такое… Традиция у них такая, - тут белобрысый вообще смутился и аж пятнами пошёл. А потом резко добавил: - Он что, так и сказал? 
Не понял! Что это мой отец мог сказать??? Воцарилась неловкая пауза. Дима внимательно смотрел на нового кредитника, сузив глаза.
- Ты про одежду, что ли? – спросил наконец Никки, усмехаясь. – Да нет, конечно! Вот это б номер был бы, если бы директор банка на меня запал и предложил бы в кабинете перепихнуться! Это ж бомба водородная, а не новость! Взорвёт всё в нашем городе! Хотя кто б этому городу что рассказал! – ехидно добавил этот подонок, кривя губы и подозрительно щурясь на Андрея. 
Тут я уже не выдержал. Вскочил и, нависая над совершенно невозмутимым рыжим гадом, заорал:
- Да мой отец ни за что, никогда в жизни не притронется к другому мужику, как бы он там не накрасился и не нарядился, понятно тебе, гомик? – уже выкрикнув это, я понял, что натворил. На моём примирении с Димой можно поставить крест. По крайней мере, сегодня. Я медленно перевёл глаза на сжавшего челюсти Диму. – Ээээ… Дим, я вообще не тебя имел в виду… ты нормальный… то есть… нет… ну, гом… то есть гей… - и, набрав воздуху, решительно закончил: - Но ведь не такой же! – с негодованием возгласил я, направив указующий перст на Никки.
Я думал, он мне палец откусит, такое у него было хищное выражение лица. Но обстановка разрядилась неожиданно. Хлопнула дверь, и, обернувшись, я не обнаружил в кабинете Андрея. 
- Чего это он? – воспользовавшись ситуацией, я спрятал палец и заговорил с Димой. 
- Работать пошёл, отчёт писать, - цедя слова по капле, сказал Димыч. – Да и мне работать пора, Роман Игоревич, - добавил он, особенно выделяя моё отчество. 
Да, я понял… понял, что дурак. Хорошо, Дима. Я уйду. Но так этого не оставлю! Смерив рыжего мерзавца уничтожающим презрительным взглядом, сделал два шага к столу и поставил перед носом Димы банку.
- Вот кофе. Если захочешь… выпить и… поговорить… ты только скажи, я приду, - «прибегу, примчусь» - кричало моё сердце, но высказаться я ему так и не дал. Развернулся и медленно покинул кабинет.


 

Сергей.
Для того чтобы влюбиться, мне потребовалась одна секунда. Нет, наверно, даже меньше. Никогда не думал, что это со мной случится. То есть, я надеялся… Но чтоб вот так, как обухом по голове… Бац!
И я уже сам себе не хозяин. А ведь выглядело это чудо очень подозрительно, и по инструкции я должен был попросить предъявить мне документы. Но не смог. Один лишь взгляд - и я навсегда стал рабом этого прекрасного создания.

Вы только не подумайте, что я псих какой-то или сексуальный маньяк. Я рос спокойным, а по словам школьного психолога даже флегматичным ребенком. Меня мама к нему отвела. Еще про меня говорили, что я эмоционально выхолощенный. Это из-за родовой травмы, мама меня долго рожала, говорят, родился я фиолетовым, даже синим, пуповина была два раза вокруг горла обмотана. И семимесячным, к тому же. Ну и что? Вот какой я вымахал, 195 см ростом. Меня еще в школьные годы прозвали «Чёрная скала». Граната, брошенная мной на уроке физкультуры, безвозвратно улетала куда-то за пределы футбольного поля и падала в кусты. Еще мы с ребятами били камнями стекла в кабинете химии, бросали их с крыши противоположного дома. Кидали-то камни все, а долетали только мои. Мне девять лет было. Нас еще тогда поймали, родителей вызвали. Меня к психологу отвели. Она меня картинки какие-то рисовать пыталась заставить. А я не стал. Ну, не умею я рисовать! Сейчас бы, наверно, нарисовал бы, а тогда не стал. Малой был. Вот она про эмоциональную выхолощенность маме и сказала. А лет в 11-12 меня в спортивный лагерь отправили. Мы кроссы бегали по три километра, я всегда первым прибегал. Мне понравилось. Я до этого никогда никуда без родителей не ездил. Мама домохозяйка у меня, я даже в детский сад не ходил. Мне в лагере грамоту дали. Еще там Васька был. Он по ночам у всех сосал. И у меня тоже. Это было классно. А потом я вернулся домой и мы с папой поехали на рыбалку, и я вытащил из воды огромного сома. Он бате на крючок попался, так дернул, что папа чуть удочку не уронил. Говорит: огромный, утащит в воду. Я удочку у него забрал, сома в камыши на мелководье подтащил. Он упирался, зараза. Я даже боялся, что леска порвется. Потом мы с батей в камыши залезли и сома руками вытащили. У нас фотография есть. Сосед сказал, что я человек исключительной физической силы. А химичка, что я в ботву пошел. Но батя сказал, что она - дура, что он тоже у нее учился и также окна бил. А еще батя добавил, что химичка голого мужика последний раз видела лет сорок назад, причем на картинке и поэтому такая злая.  
Батя у меня мировой. Он дальнобойщиком работает, семидесятифутовые фуры из Германии возит. Плитку. Платят там очень хорошо. Гораздо лучше, чем всяким менеджерам. Еще у меня сеструха есть, младшая. Она, когда я в армии был, замуж вышла.
Но обо всем по порядку. После девятого класса я хотел в строительный техникум поступать. Но мама была против. Она вообще всегда боялась, что я переутомлюсь. Маманя у меня очень красивая, батя говорит, что я на нее похож. Только у меня глаза карие, как у папы, а волосы светлые, пепельные, как у мамы. И ресницы длинные, черные. Сестра всегда говорит, что не понимает, зачем мне такие ресницы и предлагает поменяться. Я бы поменялся. Если бы мог. А еще мама очень красивая, я уже говорил это? Не то, что наша соседка. Мы когда квартиру в центре города десять лет назад купили с доплатой, продав свою хрущевку. Дефолт был, а батя две тысячи евро в месяц зарабатывал. Так она своему сыну со мной дружить запретила. Типа, я из простой семьи. А что? Наша семья дружная, получше многих. И вообще, что с этого образования? Вот соседка вкалывает с утра до вечера, как лошадь, на лошадь и похожа. А моя мама, когда папа в рейсе, до двенадцати утра спит. И готовит - пальчики оближешь. Я считаю, что женщины работать не должны. Они от этого стареют.
В общем, пошел я учиться в десятый класс, меня взяли. Я в то время уже КМС по греко-римской борьбе был. И все первые места на спортивных олимпиадах брал. Учился я нормально. Меня на уроках не спрашивали, а контрольные за меня Ленка-отличница решала. Ей учителя так и говорили. Решила свой вариант - теперь Серегин сделай. Так что экзамены за одиннадцатый класс я сдал хорошо, и аттестат у меня без троек.
А потом год я вообще ничего не делал. Ел, спал, на рыбалку ездил и по клубам с друзьями ходил, девчонок снимать. Родители не возражали. Батя говорил, что я должен перед армией нагуляться, чтобы потом не чудить.
И тут вышел облом. У меня член большой, двадцать три сантиметра. Не лезет никуда и стоит плохо. Но девчонки на меня все равно вешались. Потому наверно, что я их в кровать не тащил. А потом у меня Анька появилась. Все говорили, что она блядь. А мне похуй. В бубен такому говорилкину дал - и все заткнулись. Анька сосала хорошо, не хуже Васьки из лагеря. Правда она тощая была и плоская, но зато во все дыры давала, хочешь туда, а хочешь туда. И все лезло. У меня на нее хорошо стояло, особенно когда сзади. Попка у нее была маленькая, крепкая, а не как желе. В общем, погулял я хорошо.
В восемнадцать лет я получил повестку из военкомата и отправился на призывной пункт. На медкомиссии все прошло нормально, только невропатолог карту почитала и начала мне вопросы задавать. Хочу ли я служить. Что значит: хочу - не хочу? Дед служил, отец служил, и я служить буду. Я так и ответил. Тетка тогда спросила, что я буду делать, если мне дадут автомат. Собирать и разбирать на время, а еще по мишеням стрелять. Что с ним еще делать? Врачиха так хитро на меня посмотрела и осведомилась, не собираюсь ли я по людям стрелять. Конечно, нет. Что я, дурак, то ли? Я в школе даже почти не дрался. Правда, никто ко мне и не лез. Я еще в первом классе одним ударом любого одноклассника на пол свалить мог. Слабеньким-то хорошо. Они могут кулаками размахивать. А я один раз дам как следует, а тот и окочурится. Тут и задумаешься, бить кого-нибудь или нет. Я так тетке и сказал. В общем, в армию меня взяли и определили служить в ВДВ.
Когда я садился в автобус, который повез меня и сорок таких же «молодых бойцов» на железнодорожный вокзал, меня провожала Аня. Она плакала и обещала дождаться. Ее щеки были залиты слезами и растекшейся тушью. Я обещал писать и был точно уверен, что когда вернусь, на ней женюсь. А еще я в туалет отпросился, и она мне там отсосала, и не только. Иметь постоянную девушку было приятно.
Потом была «учебка», а затем судьба забросила меня далеко от дома, в Дальневосточный Военный округ на остров Сахалин.  
Природа, сопки, красота. И рыбалка классная. Мы там лосося ловили, я красной икрой обожрался. Но обо всем по порядку.
Служба протекала спокойно. Конечно, деды будили ночами и использовали в качестве «груши», заставляли отжиматься в противогазе, приходилось бегать многокилометровые кроссы, спать на ходу и есть всякую гадость. Никогда не думал, что есть такая дрянь, как комбижир. Кто пробовал, тот меня поймет. Но если в кашу добавить, то ничего. Сытненько. Не с голоду же помирать? Но так относились не ко мне одному, и это было не навсегда. В общем, можно пережить. Где-то на шестом месяце службы я получил залитое слезами и растекшейся тушью полное покаяний письмо. Аня писала, что встретила другого. Стреляться я не стал, как у нас один псих в учебке. Взгрустнулось, конечно. Потом я пожал плечами (я так всегда делаю, когда волнуюсь) и положил исписанную шариковой ручкой бумажку в карман: предстоял марш-бросок на сопках и в случае чего, было чем подтереться. Все лучше, чем лопухом.
А потом девичью измену затмили и более знаменательные события. Церемония посвящения. Нас отхлестали по жопе широким армейским ремнем с тяжелой пряжкой и мы стали «черпаками». Жить стало лучше, жить стало веселей.
Затем и вовсе было счастье. Сеструха выходила замуж и меня в честь этого события отпустили в увольнение на целых две недели. Летел я домой на самолете. Спасибо бате. Погуляв и напившись на свадьбе, поняв, что муж у сестрицы - мировой мужик, я отоспался и с чистой совестью вернулся в родную часть.
И вот такой сюрприз. Не знаю, что натворил тот парень в мое отсутствие, вроде всегда тихий был. То ли украл что-то, то ли с кем-то что-то не поделил, в общем, человека опустили. Был Миша, стала Маша. На пидора надели ночнушку и пользовали в хвост и в гриву. Я вниманием «Маши» тоже не был обделен, не то, чтобы я настаивал, просто деды решили, что я этого достоин. Внешне «Машка» была ничего особенного, именно была, потому что все про сослуживца говорили теперь лишь в женском роде: белесые короткие прямые ресницы, светлые брови, невыразительное лицо с водянистыми голубыми глазами, но сосала она хорошо, замечательно сосала. И, как я заметил, у меня гораздо лучше и с большим удовольствием, чем у остальных. В отличие от других, я «девочку» не чморил, не бил, не унижал и не оскорблял. Бычки об неё не тушил, в качестве столика для ног или пепельницы не использовал. Как-то ночью я оприходовал «Машку» по полной программе. Попка у нее была тугая, узкая и сжималась, когда я кончил. Я тут всерьез задумался о том, как бы получить «девочку» в индивидуальное пользование. По натуре я брезглив и не люблю кушать с другими из одной тарелки. Переговоры с «дедами», подкрепленные ежемесячно присылаемым батей блоком немецких сигарет, принесли положительные результаты. «Машка» с вещами переехала на соседнюю койку. Когда он узнал, что теперь его натягивать буду только я, Миша разрыдался. В общем, до конца службы я имел полноценный секс. Член у меня стоял, как каменный. Трахал я Мишку по нескольку раз на дню, вернее за ночь, но он не возражал.  
Демобилизуясь в звании старшего сержанта, я был обладателем крапового берета и значка «за отличную службу».
Дома, в родной трехкомнатной квартире меня радостно встретили отец, мать, беременная сестра, ее муж и истошно орущий семимесячный племянник. Батя предложил мне пожить на даче. Дача у нас хорошая, зимняя, из бруса, с баней. Мы ее с батей вдвоем построили. Но я город люблю. И на работу устраиваться надо, западло за счет родителей жить.
А тут соседка по лестничной клетке, папа ей постоянно что-то ремонтирует, тетя Ира, Ирина Матвеевна, она в банке аж замдиректором работает, сказала, что их охранному агентству, предоставляющему охранников банку, нужен человек после армии с хорошими физическими данными. Вроде, я по всем статьям похожу. Вот туда я и устроился. А в охранке меня в её-то банк и определили работать.
Батя говорит мне, что это временно. Что года через два его напарник на пенсию уходит, и я вместе с ним буду в Германию фуры гонять. Так я не против.

Банк мне понравился, работа тоже. Зал, где нам закуток был огорожен, был тихим, чистым, красивым, в нем работал кондиционер. Это тебе не на улице на жаре или холоде стоять. Пообщавшись с охранниками и водителями клиентов банка, я понял, что мне повезло. Ни ночью работать не надо, ни за сигаретами для пьяного шефа бегать. Хотя я бы сбегал бы. Чего такого?
Коллектива я сначала не заметил. Мое дело, чтобы у клиентов кошельки не воровали и да всякие подозрительные личности не шлялись. А кто там и кем работает – какая разница?
Потом начал различать.
Игорь Леонидович – шеф, мужик суровый, всех в ежовых рукавицах тут держит. Рома – его сын, вроде как нормальный парень, но мутный какой-то. Дима-программист: говорят, гей он. Ну, не знаю, ко мне не приставал, да и не похож как-то особо… Наташка тут ходит одна, всё подмечает и шефу бежит закладывать. Надя, Лена и остальные вроде нормальные, не такие крысы. Катька, секретарша шефа и вовсе красавица, рыжая такая, худая.
В общем, на гражданке все вроде наладилась. Только с личной жизнью полная засада. Не стоит у меня на баб - и все тут. А как большую грудь голую увижу, так и вовсе блевать хочется. Колышется, как желе, я его с детства ненавижу.  
А вот Андрея Решетникова увидел - и у меня член встал. И в голове всё на места встало. Понял я, что мне не девчонки нравятся, а парни, которые на девчонок похожи. И чем больше похожи, тем больше я хочу их трахнуть. Получается, что я их этих, из пидоров. Батя узнает - с ума сойдет. Поэтому я ему не расскажу.
Эх… Ну, и беспредел я устроил, «попутав рамцы» в кабинете у Димки! Чуть Андрея не завалил. А что делать, если хочется? Надо себе девку найти. Типа Аньки. Чтобы худая была, плоская, и в попу давала.
Только у нее все равно члена не будет… Эх… Я Мишке в армии тоже сосал, когда дедом был и мы с ним на рыбалку в увольнение ходили. Но про это никто не знает. А мне понравилось.
Мне Мишка после этого сказал, что он меня любит. Сдается мне, гнал он… Он мне написал недавно, что поехал потусовать в Питер и встретил там свое счастье в лице сорокалетнего директора школы с углубленным изучением французского языка. Он ему кофе в постель носит. Ну, вот и ладно!
Кстати, о еде: в холодильнике в квартире шаром покати. Родители на ужины зазывают, но как-то неловко их объедать. И комната, которую я снял с первой же получки, находится на другом конце города.

 «Надо в магазин после работы зайти» - именно про еду я и думал, о яичнице с беконом и перцем, когда увидел ЕЁ. Стройная, как тростиночка, кажется, талия в ладонях поместится, с томными, подведенными темным карандашом глазами, пухлыми розовыми губками, очаровательным личиком, роскошными, доходящими до маленьких упругих ягодиц рыжими волосами, синей челкой, длинными стройными ножками, обутыми в дурацкие, похожие на армейские, ботинки на шнурках, она была похожа на фарфоровую куклу. Или на картинку из книжки «Третье правило волшебника». Фэнтези, занятная такая книженция. Всего «Правил волшебников» штук десять, я уже восемь прочитал, так что это неправда, что я читать не люблю.
Тем временем «кукла» пошла по направлению к офисным помещениям.
- Ч-чем могу помочь? - «Здравия желаю!», даже дыхание перехватило. Кровь прилила к голове и не только, и сильно-сильно застучало сердце.
- Ну, допустим, чем бы ты мог мне помочь, Сергей? – «кукла» заговорила человеческим голосом, мужским.
Кадык на тонкой шейке, не прикрытая полоска кожи между короткой майкой и брючным ремнем. Губы девичьи, пухлые, так бы и впился в них, как в ягоды-клубнички, искусать, облизать, распробовать, втянуть в себя и пососать, как чупа-чупсы. Схватить за ягодицы, приподнять, завалить… - я представил, как он лежит на столике для заполнения бланков клиентами, мотая головой из стороны в сторону. Волосы рассыпались по рекламным проспектам, стройные ноги закинуты мне на плечи...
- Эй, Земля – Сергею! – он машет рукой у меня перед лицом. - Как ты мне поможешь?
Как угодно помогу!
- Проведу вас, куда надо, – чтобы сбросить напряжение, я пожал плечами.
Нет, такого не отвести надо, а на руках донести, унести подальше от всех… чтоб никто не видел такую красоту… а там уже можно… разложить аккуратно… уфф! О чём я думаю? Я ж на работе!
- Веди меня к банковскому сейфу, - его дыхание опалило мне ухо, мурашки побежали вдоль позвоночника и яйца болят. И член стоит, как каменный. – И только не шуми.
«Угу, мы все по-тихому сделаем» - я понимаю, что стою и улыбаюсь, глядя на него, как идиот. «Я не смотрю на тебя, я тобою любуюсь», - в голове всплыли строчки из песни. Там еще баба свадебные платья в клипе мерила. Вот бы на него платье одеть, свадебное…
- А, фиг с тобой. Не нужна мне твоя помощь, я тут на практике с сегодняшнего дня, - я смотрю, как шевелятся его губы. Голос у него какой-то не такой. Он что, обиделся? А то, что на практике - так это же здорово.
- Ну, бывай, Сережа, - он хлопнул меня по плечу. Меня словно кипятком окатило, затылок запекло, а яйца просто скрутило. Я смотрел, как он идет по направлению к кабинету шефа.
Ну и походка! Мотает его похлеще Джека Воробья! Вот бы жить вместе с ним, трахать каждую ночь. И днем тоже. Напряжение в штанах стало невыносимым. «Мне надо кончить», - я зашел в туалет.
Пока шёл, представил себе, как помогаю «кукле» в свадебном платье с корсетом, в фате, в туфлях на шпильке и с букетом алых роз в руках выйти из шикарной машины, как подхватываю его на руки, вношу у наш дом где-нибудь на Майорке, заношу в спальню, ставлю на колени на огромной кровати так, чтоб уцепился руками за спинку. А я сзади пристроился, юбку на голову задрал, а там бельё кружевное: чулки и пояс такой, за который их цеплять надо, а трусов и в помине нету, и попка такая тугая, сладкая… И я в неё член вставляю… и трахаю… и наяриваю…
Пара движений рукой и я кончил. Сперму с ладони стер туалетной бумагой. Тут хорошо, она всегда есть, не то, что в армии. Штаны застегнул, подошел к умывальнику, чтобы руки помыть. А они у меня трясутся. Глянул на себя в зеркало. Вид как у наркомана. Губы красные, взгляд шальной, зрачки во всю радужку.
Свадебное платье? Да на хрен ты ему нужен со своей зарплатой охранника и комнатой в спальном районе! Он себе любого мужика найти может, какого захочет. Хоть на Лексусе, хоть директора французской спецшколы.
Конечно, через два года, когда я с батей работать начну, у меня с деньгами все хорошо будет. Но до этого еще дожить надо. А за это время у меня его уведут! Уведут! Все. Мне надо успокоиться. Я плеснул себе холодной водой в лицо, потом еще раз. Успокоиться, успокоиться срочно и потом идти и работать. Хоть головой об стенку бейся. Ну и что? Я в армии об голову бутылки разбивал и руками кирпичи ломал. Я уперся лбом в холодный кафель. Успокоиться срочно. Дышать медленно, а не так, словно плитку у бати на складе из фуры весь день грузил. Вот ведь вляпался. Влюбился. Идиот…