Сегодня ты выглядишь зеркальной гладью на чёрной воде. Я провожу рукой по твоей новой коже: гладкая и скользкая. Твои волосы - листы воронёной стали, которые не способны развеваются на этом холодном ветру. Они остаются застывшими, идеально гладкими. Гладкими, как твои покровы. Мне так нравится, когда ты смотришь чуть выше моих глаз с выражением симпатии и полного доверия. Тогда только твой взгляд выдаёт беспокойство в этой ночной воде. Губы застыли в еле заметной улыбке. Тонкие бровки, пару раз удивившиеся, замерли в умиротворении на весь оставшийся вечер. Ты меня обнимаешь своими скользкими руками, от чего моя кожа покрывается мурашками. Я чувствую себя так, словно меня помимо воли погружают в ледяную глубину, но сама же ничего не могу сделать, чтобы воспрепятствовать этому: физические силы вмёрзли в еле заметную улыбку. Остаётся только холодный собеседник - разум, с которым и разговаривает моё взятое врасплох сердце. Оно всё пытается ощутить нечто привлекательное, что недавно исходило от этой поглощающей глубины, что заставило подойти его к её краю и заглянуть в её суть. И теперь, опускаясь на холодное далёкое дно, оно чувствует себя обманутым. Вокруг циркулируют зеркальные своды, в которых я вижу только себя в различных метаморфозах. Ты заманила многообещающей тьмой, где обещала мне открыть новые лабиринты для прохождения, неизведанные чувства и восприятия. Вместо этого я вижу только свои отражения. В этой зеркальной глади ты утонула сама? Здесь больше ничего нет, кроме красивого серебряного блеска, распространяющегося в толще и на дне, как и на самой поверхности. Как твои обеспокоенные глаза, тонкие брови могут мне предлагать взамен на саму себя только мои же отражения? Твоя цена недостаточна. Даже сейчас, когда я смотрю в твоё расслабленное лицо, я вижу, чувствую своё напряжение. Скользкие руки и скользкая улыбка. Мне неуютно: ты поглощаешь меня. Ты ощущаешь моё сопротивление, но никак не можешь понять причины, вызвавшие его. Ведь тебя всегда и на всех хватало. Действительно, как может быть растраченным то, чего никогда не было? А вот люди, стоящие у зеркал, имеют свойство заканчиваться и преждевременно умирать, опустошёнными прелюбодеяниями с самими собой. Я сильная, и тебе это нравится, несмотря на то, что ты всегда играла роль сильнейшего. Грубая нежность разве может на самом деле причинить мне боль, от которой, ты думаешь, я кричу? Пустота может только обессилить, ввергнуть в уныние, а потом растворить в себе, но не причинить боль. Может быть, то, что моё сердце ожидало от твоих тайн, так и не найдя искомого, и была боль? Я кричу с закрытым ртом и глазами, а ты наслаждаешься, не замечая истинной причины крика, разочарования. Твой блеск становится более стабильным и расслабленным благодаря теперь уже моему искусству игры. Когда ты опомнишься, то взвизгнешь и наречёшь меня на всю тьму лицедеем. Вот только я знаю, что в этой тьме ничего и никого нет, а моя ложь защищает обнаженные внутренности души от опустошающих прикосновений твоих скользких, гладких рук. Наверно, я скоро навсегда с тобой расстанусь. Твои глаза на мгновение заискрились колючим льдом, но вскоре опять сделались мягкими: "ты не сможешь отказаться от той недостаточной цены, которую тебе предлагаю". Да, это сложно для моего самолюбия выйти из сводов самого себя. Но не сейчас, а позже, когда я достигну твёрдого дна этой глубины, я смогу оттолкнуться от него и всплыть. Потому что пустота - это всего лишь много-много раз повторяющаяся, зеркальная поверхность. Незыблемость дна - это я.