солнышки, меня в очередной раз захуячило.

 

 

 

- Дом, с тобой происходит что-то не то.

 

- Со мной? Да у меня, блять, всё в полном порядке.

 

- Ты уверен? – Беллами наконец-то набравшись смелости посмотрел ему в глаза. Пока что в их мирной беседе не возникало ничего ужасного, но Ховард уже весь практически пылал огнём, гнев закипал у него внутри.

 

- Да что ты пристал ко мне, блять! – Ховард одним движением руки перевернул стол, на котором располагалась ваза с фруктами и начал мерить гостиничный номер длинными шагами. – Нахуя ты вообще меня сюда притащил?

 

- Я думал, что ты отдохнёшь, развеешься, тут же так хорошо…

 

- И ты, блять, считаешь что всё это хорошо? – он описал руками широкий круг в воздухе, - проваливай, у меня самолёт через полтора часа. – Дом устало выдохнул и приземлился на узенький диван.

 

- Слушай, а может не надо? Ну что ты там не видел в этой своей Англии? Задержись здесь ещё немножко. –  Мэтт не видел других путей и принялся за своё излюбленное и старое, то, что раньше могло разрешить практически любую проблему. Он начал откровенно ныть. Возможно это не самый лучший выход из ситуации, но с Домом творилось что-то не то. Нечто необъяснимое и непонятное, какое не случалось с ним никогда раньше.

 

- Блять, я тебе сказал, чтобы ты уже шёл нахуй! Вот и катись! – он соскочил с дивана и зашагал в сторону Мэтта сдобряя свой очередной припадок яростной жестикуляцией. – Уходи отсюда! Давай, вали уже!

 

Беллами только замялся, вымолвил скомканное и почти беззвучное «хорошо», и поспешил поскорее выбежать из этого проклятого места.

 

Это нечто непонятное стало происходить с Домом недавно. Он вечно был раздражён, без повода закатывал истерики, разводил скандалы, в общем, подрывал свою нервную систему, как только мог. Но это происходило с ним не день, и не два, а уже пару месяцев. В одиночестве он был крайне спокойным, но как только он натыкался на людей, в нём будто поворачивался какой-то тумблер и он просто наполнялся необъяснимой ненавистью изнутри. И всё бы ничего, но началась запись, а новоиспечённый Ховард появлялся на репетициях крайне редко, ну а если и появлялся, то совсем ненадолго, оставив после себя чёрный осадок раздражения и гнева.

 

Хуже всех приходилось Мэтту – ему мало было проблем с семьёй и новорождённым ребёнком, так ещё и на его голову свалился этот психически неуравновешенный Ховард, которого хлебом не корми, дай на кого-нибудь поорать. Дело в том, что вся звукозаписывающая команда постоянно подначивала Беллами на выяснение отношений с Домом, но что там выяснять Мэтт искренне не мог понять.

 

Мэтт, в свою очередь, пробовал всё – он пытался с ним разговаривать, пытался его успокоить, растормошить, возил его к себе, сам оставался у него, надолго оставлял его в одиночестве, но ему всё равно ничего не помогало. Как-то раз Мэтт даже решился на отчаянный поступок, он приехал к нему, спустил штаны и подставил свою задницу, мол «отымей и успокойся», на что Дом пнул его по этой самой заднице и стал срываться на него ещё чаще.

 

Сам Ховард тоже не понимал что с ним происходит, да и его это, впрочем, мало волновало. Он разучился контролировать свою необъяснимую ярость и смирился с ней, стал считать её вполне обычной и банальной. Конечно, поначалу он волновался, даже пробовал обратиться к врачам, но они не видели в нём каких-либо отклонений, поэтому Дому ничего не оставалось, кроме как привыкнуть к своей внезапной нервозности.

 

Больше всего в последнее время его бесил Мэтт. Он попадался ему под ноги повсюду. Дом был полностью уверен, что Беллами сейчас будет занят семьёй и альбомом, а от него наконец отстанет. Но тот почему-то никак не хотел утихомириваться и даже приволок его в свою злосчастную Калифорнию под каким-то тупым предлогом, откуда Дом поспешил удрать обратно, в Англию.

 

В серости Лондона не было ни единой капли той вечной солнечной жизнерадостности, которая царила за океаном.  Дома же это только радовало. Здесь, в скукоте и в серости, его никто не доставал, разве что донимали всякие люди из студии и вдруг объявившиеся друзья, которые уж очень хотели прибежать на помощь – но всё это было очень большой редкостью. Тут он жил своей жизнью – он целыми днями сидел дома, практически ничего не ел, спал, только когда совсем валился с ног, и очень часто напивался. Хотя выпивка в последнее время не выполняла своих функций – он перестал пьянеть, залив в себя литры алкоголя он перестал выпадать из реальности, выпивка больше не несла с собой ничего. Он пил виски, как воду.

 

Сегодня он невероятно устал. Этот бешенный девятичасовой перелёт, бесконечная тряска в самолёте, смены часовых поясов – всё это изрядно выводило Ховарда из себя. Он снова злился. Только в этот раз он не понимал кого именно он ненавидит. Дома, как всегда, его ждали лишь несколько свежих бутылок, которым он был невероятно рад.

 

Он быстро зашёл в квартиру, бросил чемодан и побежал в душ. От воды не было никакого толка. Она не могла смыть его неприязнь, раздражение, злость, эту непонятную обиду и ненависть. Он рад бы был от этого всего избавиться, но никак не мог, это съедало его изнутри, выдавая снаружи такие странные последствия.

 

После душа, замотавшись в полотенце и прихватив с кухни вино, он, закурив, разглядывал себя в огромном зеркале.

 

Что же с ним, чёрт возьми, стало – кожа побледнела и стала плотно обтягивать кости, глаза впали и стали совсем серыми и мутными, проступали острые скулы, угловатые плечи, ярко выступающие ключицы, всё мясо и кровь будто ушли из тела, были переработаны этими срывами и отправлены к кому-то другому, более в этом нуждающемуся. Его никто больше не узнаёт, его будто подменили.

 

А во всём этом было что-то, что заставляло стоять и не шевелится у зеркала с тлеющей сигаретой в руках. Что-то странное, непонятное, приковывающее его внимание.

 

***

 

- Ух ты! Какие люди! Здорово, Мэтт. А говорил, что со своей ненаглядной останешься. – У Тома как всегда было какое-то особенно радостное настроение, и он пытался навязать его всем и каждому.

 

- Кирк, что за хуйню ты…

 

- Вот так люди! Привет, Мэтт. – Вмешался Крис, так и не дав ему договорить. – О, да я смотрю ты опять похудел. Неужели рещил вернуться в форму?

 

- Ребят, вы чего?.. Это же я, Дом.

 

- Если бы ты был Домом, то уже давно бы нам по морде надавал, - расхохотался Том, - ну ладно, пойдёмте, вас на запись ждут давно уже. Мэтт, ты чего?

 

- Парни, я сейчас. Отойду только. Мне отлить надо. Я вас догоню.

 

- Ну ладно, только давай скорее там. – Том с Крисом зашли в лифт, и отправились налаживать проблемы с оркестром, который по необъяснимым причинам отказывался играть половину написанного материала.

 

Дом тут же кинулся в сторону в туалета и замер у зеркала. Только в зеркале этом не было Дома, а был совсем другой человек.