я такой придурок, что не знаю даже о чём перед фиком написать.

читайте, в общем.

 

 

До ужаса маленькое и насквозь прокуренное помещение, напоминающее собой некую смесь школьного спортивного зала и туалета. Собой оно представляет одну большую комнату с крохотной сценой, которая обрамлена старым и потрепанным занавесом тёмно-алого цвета. Занавес весь помялся и покрылся множеством различных пятен непонятного происхождения, а его не к месту благородный цвет наталкивал на мысли о том, что он когда-то был белым, но здесь орудовал невероятно жестокий убийца и по неосторожности забрызгал весь этот занавес кровью своих несчастных жертв. За этими кровавыми занавесками скрывалось вроде нечто кулис, в которые могли поместиться человек пять, не больше. Сам зал вмещал в себя около двух сотен человек, но такое скопление народа здесь случалось крайне редко.

Именно в этом самом неприветливом помещении проходила Битва Групп 1994 года. Иными словами, испытание для ушей каждого, кто находился во время происходящего в зале. На сцену по очереди вываливались группы подростков, которые пытались доказать всему миру что они умеют играть ту самую музыку. Подростки были самыми разнообразными – грозными панками с кривым макияжем и стремящимися ввысь ирокезами, безобидными «детьми цветов», играющими нескладную музыку или же обычными заурядными детьми, которые толком не знали, как правильно обращаться с инструментами.
Но всю эту разнобойную толпу объединяло только одно – желание лёгкой славы, поэтому они не задумываясь выкладывали по десять фунтов для того, чтобы сыграть шесть песен, по возможности поразить толпу и взять главный приз – новенькую гитару.
Основной проблемой этих музыкантов было то, что буквально единицы из них могли хоть как-то петь, а представление о том, как играть на том или ином музыкальном инструменте имела, может быть, пара-тройка человек, но это их не останавливало, а даже наоборот, это подталкивало их к тому, чтобы доказать что наличие диплома или бумажки о том, что ты разбираешься в музыке ещё не делает тебя звездой и не даёт тебе никаких талантов. Всё было бы просто прекрасно, если бы сами подростки имели бы хоть какие-нибудь таланты.

Зрителей собралось довольно мало – в основном друзья и знакомые выступавших «музыкантов», но их было довольно немного. Основную же массу составляли сами артисты, которые в ожидании своей очереди успевали хорошенько напиться и накуриться, что предвещало их эффектный выход на сцену с множеством запинок и падений, маниакальный смех у микрофона, а находясь в нетрезвом состоянии горе-музыканты играли в два раза хуже, чем обычно.

На сцене корчилась очередная группа с неизвестным названием, в тот вечер название вообще мало кого волновало. Они играли уже шестой кавер Нирваны, но играли его так, что прах бедного Курта устал ворочаться. Солист не попадал ни в одну ноту, да и вряд ли он вообще что-то в них понимал, гитарист вёл себя так, будто впервые держит в руках гитару, остальные же участники коллектива играли довольно исправно, так что в их музыке порой можно было уловить даже ритм. Наконец двадцать минут их славы закончились, и они поспешили удалиться со сцены. Эта группа с пьяным солистом и обдолбаным гитаристом носила название Gothic Plague. На барабанах у них играл довольно милый и улыбчивый мальчик со светлыми волосами по имени Дом. В отличии от своей команды он держался молодцом и лажал в среднем по три раза за песню. Он решил не возвращаться в толпу к уже весёлым подросткам, Дом в принципе не любил толпу. Поэтому он решил остаться в этом странном подобии кулис. Там почему-то мало кто задерживался, но место это было чрезвычайно удобным – ты прекрасно видишь сцену, зал, при этом тебя не видит никто, а ещё рядом есть дверь на улицу, так что даже можно выйти проветриться, а заодно и покурить.

В обществе двух незнакомых парней Дом остался досматривать выступление последней группы. Не то чтобы это было ему интересно, просто тащиться сейчас домой совсем не хотелось, а его друзья по группе отправились отмечать их выступление. Они прекрасно знали, что не возьмут главный приз, поэтому ушли заранее, не дожидаясь оглашения результатов. Впрочем, такая уверенность в собственной бездарности ничуть не смущала Дома – он понимал, что музыка это нечто второстепенное и всегда относился к ней как к обычному увлечению. На самом деле он хотел быть юристом. Ну не совсем хотел. Так хотели его родители, сам он не мог найти себе престижного занятия, которое может занять всю его жизнь, поэтому пришлось согласиться с мнением старших и отправляться готовиться к выпускным экзаменам, которые он довольно неплохо сдал.

Группа называлась Young Blood, что было не так уж ужасно и кровожадно, как названия предыдущих коллективов. Там играли трое – барабанщик, который больше походил на шкаф, чем на человека, бассист, с нескрываемой тягой к наркотическим веществам, и гитарист (он же, по ходу дела, и солист), который походил на задохлика-анорексика, сбежавшего из больницы. Дом знал барабанщика – они учились в параллельных классах, да и бассист был ему знаком – он постоянно ошивался на восточном побережье с наркоманами, а потом со своими дружками избивал и грабил компании мирно гуляющих подростков, в одной из которых как-то раз оказался Дом. 
Увидев группу, два парня, которые до этого спокойно сидели напротив него вдруг резко засуетились.
– Это он?
– Да ну, нет, не может быть. – Парни разглядывали сцену и перекидывались короткими удивлёнными фразами.
– Ребят, вы чего? – На самом деле Дому было не особо интересно, но раз публика вокруг зашевелилась, стадный инстинкт просто требовал того, чтобы он задал этот вопрос, ему хотелось поволноваться вместе со всеми.
– Видишь вон солиста у них?
– Да. И чего в нём такого особенного? – Он уставился на парня и не мог найти в нём ничего такого, что могло привлечь внимание.
– Это ж Беллами. – Один из парней выпучил глаза и ждал от Дома невероятно бурной реакции.
– Да хоть Хуеллами, блять. Чего дальше-то?
– Ты что, не знаешь? Он ведь псих.
– То есть?
– То есть больной он. Идиот, психопат, придурок – называй как хочешь. Только у него это, припадки какие-то иногда случаются. Короче лучше ему дома сидеть и не высовываться. А он ещё и музыкант, оказывается. Небось сейчас ещё рояль прикатит. – И они оба рассмеялись. Шутка не показалась Дому такой уж смешной, поэтому он просто улыбнулся, из вежливости. Немного ошарашенный услышанным, он наблюдал за происходящим на сцене.

И вот они, наконец-то, начали играть. Барабанщик играл довольно исправно, и даже периодически подстукивал что-то в такт общей кокофонии, бассист откровенно лажал, но не стеснялся этого, но во всём этом чего-то не хватало того самого психа. Он стоял у микрофона ссутулившись, с гитарой наперевес, руки у него повисли в бездействии, а глазами он бегал только по той самой жиденькой и не совсем адекватной толпе, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, найти опору хоть где-нибудь и начать, наконец, хоть что-то делать. Но ничего. Барабанщик с бассистом ещё ждали его, вытягивали время, но ничего. Он не издавал ни малейшего звука, будто он прямо тут на сцене впал в своеобразную кому. 
Когда шкаф и наркоша стали потихоньку удаляться со сцены Беллами тоже избавился от гитары и побежал в след за своей командой, но остановившись в тех самых кулисах он решил что дальше бежать за ними нет смысла.
Воспользовавшись такой паузой, Дом уставился на него и пытался найти внешние признаки психического расстройства. Не каждый же день можно вот так спокойно на психа посмотреть.
– Чего уставился? – Беллами всё же заметил, что на него кто-то пялится.
– Нет, ничего. – Дом поспешил отвести глаза в другую сторону, а этот самый псих издал какой-то раздражённый звук и быстро ушёл оттуда.
– Я ж тебе говорю, – вставил один из парней, – больной он.