дерьмодерьмо.

 

В этой ёбанной квартире всё до охуенности серое: усталые обои, скучная мебель, даже свет из окна какой-то ненастоящий. Всё до ужаса правильно, ни на единой полке нет ни единой пылинки, каждая вещь ровно и так же скучно лежит на своём месте. И воздух здесь тоже бездушный и скучный, в нём нет никаких запахов, он не имеет определённой температуры, он просто воздух. Уши режет от устойчивой тишины, в которой нет ни малейшего намёка хоть на какой-нибудь звук. Три, два, один. Ещё немного и я свихнусь. Мне пойдёт та самая белая рубашка, которую обычно носят задом наперёд. Я бы сейчас полжизни отдал за какого-нибудь дохленького лишайного кота, или блошиного  пса, да даже таракану я бы обрадовался больше всего на свете.

У меня есть ещё одна бутылка виски и полбутылки вина. Одному бы мне вполне хватило, но я завёл себе воображаемого друга по имени Никто. Он пьёт как заядлый алкаш и я, как хозяин, просто не могу ему отказать. Да, я отдаю себе отчёт в том, что воображаемые друзья в тридцать с лишним лет являются самыми настоящими признаками нехилого психического расстройства, но Никто составляет мне хоть какую-то компанию. Через полтора часа он нажрался до невероятного состояния, и я просто был вынужден выгнать его. Больше не заводить себе воображаемых друзей-алкоголиков, я запомню.

Это до охуения обидно, когда у тебя есть вроде бы всё, но из-за чего-то одного, вроде бы совсем Несущественного, складывается ощущение, что у тебя нет ничего, и я опять же обязан возвращаться к этому моему Несущественному снова и снова. Почему это собственно мой? Действительно, он же совсем не мой, ни в каких смыслах.

Это, блять, волшебство какое-то. Жил себе, лет семнадцать назад, Дом спокойно, пока не накрыла его с головой ужасающая вещь, под многообещающим названием “Muse” и заставила последующие семнадцать лет жить ради неё. Тогда Дом совсем ничего не понимал, не думал о том, во что это может вылиться в будущем, и будучи полнейшим идиотом записался в этот цирк шапито из трёх клоунов и крупно попал на ближайший остаток жизни. Мир подчиняется одному правилу: мальчикам с красивой улыбкой можно всё. И этот самый несчастный Дом как раз этим во всю пользовался. Он нравился людям, он умел расположить человека к себе, а стоило ему только посмотреть в сторону девушки – так она тут же была готова стать его на веки. И всё было бы просто прекрасно, если бы в этой чудесной картине не появилась одна маленькая,  и по началу незаметная Несущественность. Именно с неё всё началось. Мало того, что Несущественный был очень противным и нескладным, он имел невероятно дурной характер и раздражал всех и каждого. Тут Дом и попался. Чем ближе он подпускал того Несущественного к себе, тем дальше Несущественный уходил от него. После этого Несущественный перестал быть таким уж несущественным, а стал очень даже Существенным и даже Необходимым. Сейчас Дому к Необходимому нельзя. Нет, ну не то чтобы совсем нельзя, по сути очень даже можно, ведь: «Наш дом – твой дом. Приходи когда захочешь, ты же знаешь, мы всегда тебе рады». Да, Дом может приехать туда хоть сейчас, и они примут его, накормят и уложат спать. Дом не суётся туда, потому что он там явно лишний. Среди всей этой семейной идилии:  беспорядочно раскиданные вещи, тёплый воздух, с запахами чего-нибудь вкусного, вокруг очень много разных звуков. А Дом что? Дом ничего.

Всё, пора завязывать. Длинные истории о себе в третьем лице – это даже хуже, чем воображаемые друзья.

Наверное, нужно позвонить Никому и извиниться. Может сходим с ним в выходные куда-нибудь.