В далекую эру родной земли,
Когда наши древние прародители
Ходили в нарядах пещерных жителей
И дальше инстинктов они не шли.
А вечер красою пылал такою,
Что было немыслимо совместить
Дикое варварство с красотою,
И кто-то должен был победить.
И вот, когда буйствовала весна,
И в небо вздымалась заря крылатая,
К берегу тихо пришла она
Статная, смуглая и косматая.
И так клокотала земля вокруг
В щебете, в радостной невесомости,
Что дева склонилась к воде и вдруг
Смутилась собственной обнаженности.
Шкуру медвежью с плеча сняла,
Кроила, мучилась, примеряла,
Тут припустила, там забрала,
Надела, взглянула и замерла,
Ну словно бы сразу другою стала!
Волосы взбила над головой,
На шею повесила, как игрушку,
Большую радужную ракушку,
И чисто умылась в воде речной.
А тут волосат и могуч, как лев,
Парень шагнул из глуши зеленой,
Увидел подругу и онемел,
Даже запнулся потрясенный.
Она же взглянув на него несмело,
Не рявкнула грубо в тишине
И даже не треснула по спине,
А нежно потупившись, покраснела.
Что-то неясное совершалось,
Он мозг неподатливый напрягал,
Затылок поскребывал и не знал,
Что это женственность зарождалась.
Но вот в ослепительном озареньи
Он быстро вскарабкался на курган,
Сорвал золотой, как рассвет, тюльпан,
И положил на ее колени.
И что-то теряя привычное, злое,
Не бросился к ней без тепла сердец,
Как сделал бы дед его иль отец,
А нежно погладил ее рукою.
Затем что-то ласковое ворча,
Впервые не дик и совсем не груб,
Коснулся губами ее плеча.
И в изумленьи раскрытых губ
Она пораженно заволновалась,
Заплакала, радостно засмеялась,
Прижалась к нему и не знала, смеясь,
Что это не свете любовь родилась!
Эдуард Асадов
