Давно мечтала поставить любимое стихотворение Симонова, но не знала как. Но, когда увидела эту женщину, поняла, что именно она должна быть здесь!
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.Дальше…
Мы понимаем, что когда-то
Придут совсем другие даты.
Не будет больше ветеранов.
Их не останется в живых.
Ни рядовых, ни офицеров,
Ни покалеченных, ни целых,
Ни благородных генералов,
Ни бывших зеков рот штрафных.
Я знаю - никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны.
Что все они - кто старше, кто моложе
Остались там.
И не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь.
Речь не о том,
Но всё же... всё же ... всё же...
Мы на фронтах не воевали, но в этом нашей нет вины.
И на себе не испытали всю боль и ненависть войны.
Живем без страха и беспечно, тепло, уютно и светло.
И, кажется, так было вечно...На самом деле повезло!!!
У меня - мурашки по коже. Хоть и много о войне читала, но вот так первый раз.
Низкий поклон Вам - женщины-ветераны!
«Ехали много суток… Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам — кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в плену. Теперь мы вместо них… Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло — я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала…»
«Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. „Не ходи, убьют, — не пускали меня бойцы, — видишь, уже светает“. Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: „Заслуживает награды“. В девятнадцать лет у меня была медаль „За отвагу“. В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги… И меня посчитали убитой… В девятнадцать лет… У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее — и не верю. Дите!»