Был поздний вечер. Супруги вернулись домой, не дожидаясь окончания бала. После короткого диалога с незнакомцем, Варя почувствовала необходимость все обдумать, а после обсудить с Николаем. Слишком дороги были эти часы, чтобы проводить их в кружении, пустой болтовне и светских развлечениях. Конечно, если кому и рассказать – где и как она проводила один из своих вечеров, большинство современных людей были бы потрясены этим рассказом и, наверное, позавидовали бы Вариным возможностям «себя показать» и «людей посмотреть». Николя она сказала, что плохо себя чувствует, тем более, она обещала дочери вернуться до того, как та уснет. Он без колебаний согласился, тем более, у него была своя корысть побыстрее уехать от большого скопления народа.
 
Стоял густой осенний туман, Варя смотрела в окно спальни, кутаясь в большой пуховый платок, связанный для нее Тихоновной. Нянька была с ней почти с рождения, как выяснилось в течение непродолжительного времени пребывания Вари в 19 веке, любила ее нежно и беззаветно, поскольку была бездетной.

А Аннушку было любить просто. Она была совершенно незлобива, мягка и, как говорили в доме, согласительна. Именно ее мягкость позволила ей слыть «бесхребетным» и «никчемушним» созданием. Вот только один по-настоящему большой грех был за ней – не умела она быть взрослой, не хотела быть мудрой и последовательной, поскольку всегда оставалась «Аннушкой», всем мимолетно приятной, но не оставляющей никакого о себе впечатления, поверхностной, неглубокой натурой. Осуждать ее? Мой дорогой читатель, я не берусь осуждать за отсутствие воли и последовательности, тем более, каждый всегда получает по своим заслугам, а если получил наказание «впрок», то значит, награда тоже не заставит себя ждать. Так думает автор, а вместе со мной и наша Варя, смотрящая на этот прекрасный «город-призрак». Она повернулась, вошел Николай.
 
- Мне казалось, что вы хотите поговорить со мной, милая Анна…
- А мне казалось, вы мне что-то хотите сказать, дорогой друг…
 
Николя подошел к жене, прикоснулся ладонью к ее щеке, легонько погладил прядки светлых волос.
 
- Николя, почему мы не были близки в последние годы? Почему мы стали чужими?
 
В комнате стоял приятный полумрак, отчего зеленые глаза и худощавое лицо мужчины навевало смесь мистического и чего-то эротического. Он был заметно взволнован.
 
- Не знаю, мне думается, что здесь не нужно искать ничьей вины. Нужно понять – что будет дальше.
 
- Дальше, мой друг, я буду нежной и преданной вам супругой. Начиная с этого вечера. Хотя…Я бы заключили еще одно соглашение. Вы помните, что вы сказали мне, когда мы танцевали?
 
- Нет.
Он тихонько засмеялся, усадил ее подле себя на уютное маленькое канапе. Ему явно доставляло удовольствие дразнить «Анну», поскольку, с одной стороны, он был уверен в своих нежных чувствах к ней, с другой стороны, явно желал раззадорить ее и вывести на иную «орбиту общения». Ему было странно, что несмотря на то, что вечер удался, сегодня его ждет вечер любви, а завтра будут сплошные заверения в симпатиях к их чете со стороны родственников и знакомых, она была так серьезна, так строга к нему. Почему?
- Ну, хорошо, я помню дословно все, что я вам сказал. Я желаю, чтобы и вы помнили это.
Виктор Гюго где-то написал – «Самое большое счастье в жизни – это уверенность, что тебя любят!».
 
- И он же сказал – «Истинная любовь не знает пресыщения. Будучи всецело духовной, она не может охладиться!».
 
- Умница. Какая ты умница, Анна.
 
Он обнял ее, легонько прикоснувшись губами к виску, где начинал свой вихрь рой ее пышных, светлых волос.
 
- Ты прости меня за все. Я вдруг забыл о том, что ты для меня многое. Почти все. Знаешь, как-то привыкаешь, кажется, что это будет с тобой всегда. А потом и вовсе приходит мысль, что это тебе может докучать. Ведь это никуда не денется, так почему ж нужно «удабривать» и тратить силы? Прости меня. И не суди строго.
 
- Знаешь, я точно знаю, что все в жизни так зыбко, так хрупко, а мы полагаемся на то, что жизнь – умащенная, ровная дорога, которая будет вести нас всегда. И как дети бежим по ней, однако пугаемся всего, даже простой грозы. Не зная, что гроза – не самое страшное, что мы можем увидеть. Дорога может вовсе закончиться. Внезапно. Разом. И можно ничего не успеть. Даже сказать – как я люблю тебя. Как я благодарна тебе за наших детей, наш дом, то время, которое мы были вместе. Люди так глупы иногда.
 
- Глупы. Почти всегда глупы. Аня, ты хотела меня о чем-то попросить. Все, что хочешь.
- Сдержи свое слово. Если я буду плохо себя чувствовать, если буду говорить несуразные вещи, не обращай внимания. Знай, это пройдет. Не спрашивай меня ни о чем! Я тебя прошу. Ради меня самой, ради тебя. Ради нашей любви.
 
Настало утро. Варе было странно наблюдать спящего мужчину рядом. Она отчетливо поняла, что желает этого же счастья. Но своего, потому как ее, «Аннушкино» место занято. У этого места есть своя хозяйка и она отчаянно нуждается в помощи, куда больше, чем Варя. А ей, в свою очередь, отчаянно нравился Николя. Еще тогда, в первый раз, увидев ее в столовой, она почувствовала явное влечение к нему. «Что ж, Аннушка, прости меня, ведь, я по сути, увела у тебя мужа. Но ты моя должница, поскольку иная мать не сделает для своего ребенка столько, сколько делаю для тебя я!» - подумала Варя, стала тормошить Николая, желая, скорее, наконец, выпить кофе и увидеть домочадцев. Времени совсем мало!
 
Завтракали весело, Николя подмигивал детям, кокетничал с Варей, попутно подшучивая над громоздкой и словоохотливой Тихоновной. Все в доме знали, что господа в кои-то веки провели ночь вместе и, скорее всего, примирили все свои противоречия. Варя была одета в домашнее, новое, сшитое у «мадам» платье, с удовольствием ела, запивая все сладким кофе и смеялась над милыми гримасами детей. Дети! Как мало времени, ведь нужно уделить всем внимание!
 
Николя уехал, обещая быть в пять часов. Варя повела детей в их игровую комнату. Маленькая Варенька раздевала своих кукол, мигая то одним очаровательным глазком, то другим, объясняя, что ее этому трюку научил папа. «Да, сколько мы все успели сделать за эти три неполные недели!» - вздохнула про себя Варя.
 
- Милая. Ты знаешь, что женщину раньше называли «берегиней»?
- Нет, мамам. А что это такое?
- Это каждый понимает по-разному. Ты видела птичье гнездо когда-нибудь? Там всегда есть большая птица и несколько маленьких. Она бережет и защищает гнездо от врагов. Так и женщина, только ей намного труднее, чем птице. Она должна казаться слабой, а быть сильной. Тогда она будет настоящей защитницей своего «гнезда». Понимаешь?
 
Варенька отложила своих кукол и подошла к «Анне».
 
- Варя, ты и Митя – моя гордость. Но иногда мне тоже нужна ваша помощь. Я сильная, но мне нужно знать, что вы со мной.
- У нас тоже есть эти самые враги?
- Жаль, но враги есть всегда. И самое главное, они внутри нас. Мы можем быть равнодушными, жестоко поступать друг с другом, не слушать свое сердце. И все. Конец гнезду.
 
Варенька обняла «Анну», прильнула к ней, как будто зная, что будет дальше. Варя заглянула в ее глаза и остро почувствовала. Оно! Она хочет быть матерью! Она желает также сидеть и держать хрупкой, доверчивое тельце в своих обьятиях. Она так много работала и не всегда понимала, что счастье быть мамой дает такое глубокое, полное ощущение себя и мира. И даже если это не твой ребенок, а женщины, заблудившейся во времени, все равно, детские глаза – словно глаза ангела. Ради них можно вершить большие дела и ничего не бояться!
«Варенька! Ты мой проводник во времени, ты первая сказала мне, что быть матерью – это высшая награда и простое земное счастье!» - думала Варя, чуть-чуть раскачиваясь вместе с девочкой.
 
Днем она написала письмо. Запечатала его в конверт, затем полезла в шкаф, найдя самый роскошный полушубок, который носили явно только в большие морозы. Марфа найдет его, когда в скором времени будет вынимать, готовить для госпожи наряд на большие морозы. Для верности она подписала – «Передать лично в руки Анне Николаевна».
 
Писала она своим подчерком, уже не думая о разоблачении.
 
«Дорогая моя подруга Анна! Я пишу Вам в самое сложное для себя время. Наверное, Вам никто не скажет – что именно произошло с вами за последние несколько недель. Зная правду, ее не легко перенести и понять. Поэтому поверьте мне! Я пишу из самых добрых к Вам побуждений! Я самый близкий к Вам человек, ведь я знаю Ваши трудности как свои. Вы любимы и любите. Вы красивы и молоды. Знайте – это легко потерять, ничего не приобретя. Цените каждый миг, постарайтесь понять, что вы – основа семьи. Нас Вас смотрят дети, вас ежечасно оценивают, как если бы вы были выставлены на продажу как камод или шляпка. Увы, важно думать об окружающих, не только о себе.
 
Если вы не хотите повторения того, что с вами случилось, помните об этом письме.
Будьте счастливы, Ваша верная подруга В.».
 
Вечером она в последний раз поужинала с семьей Анны. Не передать – как ей было горько видеть их счастье, ведь она уже знала, что уйдет от них навсегда. Николай с нежностью смотрел на нее, дети прыскали от смеха, получая выговоры от своей гувернирующей леди. Тихоновна выплывала в двери, занося то одно блюдо с едой, то другое. Марфа сдержанно улыбалась, видимо, думая, что и в их вечно напряженной доме воцарился мир.
 
Варя сказала, что хочет выехать из дома. Ненадолго, просто прогуляться. Все дружно стали «набиваться» ей в компанию, но она сказала, что готовить им «сюрприз» и не хочет, чтобы они знали – куда она едет. Жестоко, но только так можно было отвязаться, тем более, они втроем прошествовали в игровую, мужчины достали шахматы, Тихоновна начала учить Вареньку вышиванию в стиле «ришелье». В общем, у довольной компании нашлись дела. Они немного недоуменно проводили Варю взглядом, сделав ей внушение о необходимости недолгого отсутствия и скрылись.
 
Она стояла все в том же месте, ровно в семь. Сзади подошел мужчина, поздоровался.
 
- Я рад, что вы поняли меня правильно. Как могу, я облегчу участь нашей Анны.
- Как вышло, что все это случилось?
- Вселенная имеет очень много загадок. И мы не должны вести себя как существа, которым все подвластно. Такое случается, но хорошо, что в далеком будущем можно фиксировать такие «всплески» и «перепады» времени. Доброго пути, Варвара Дмитриевна, приятно было побеседовать.
 
Он легонько прикоснулся с ней и она почувствовала знакомое покалывание во всем теле.
Закрыла глаз и открыла тогда, когда почувствовала, что лежит на кровати. Ноги и руки ее были сцеплены в какой-то невыразимый клубок, сама она была одета в пижаму. Все болело и отекло. Осмотрев себя, она нашла следы многочисленных инъекций на локтевых сгибах и даже на кистях рук. В теле была слабость, но она поднялась и как только могла громко позвала : «Кто-нибудь, сюда, я здесь!».
 
Потом прошелестели женские голоса «В третьей кричат», «Кажется очнулась», «Вызовите Михаила Яковлевича». Потому к ней вбежал как всегда легкий, тонкий и смешливый Мишка Маркевич в своем халате, щегольских ботиночках. Радовался как ребенок, немного нарушая врачебную этику шутовскими причитаниями о ее «наглом» способе держать всех в напряжении, о беспокойстве родителей, о его собственных душевных муках и терзаниях по поводу ее болезни.
 
«Знал бы ты, Миша, в каком была я напряжении. И если я тебе скажу – где я была, тебе придется оставить у себя на всю мою жизнь!» - думала Варя, глядя на всю эту беготню.
 
Назавтра пришли родители. Мама плакала, как всегда красивая, ухоженная, с дивными ногтями и татуажем губ. Отец с Митькой более сдержанные, деловитые. Они говорили о то, что забирают ее из этого варварского Питера с собой, дай только сроку. Варьку они пристроят, выдадут замуж, найдут ей род занятий, ведь она такая деятельная.
 
Варя слушала, купаясь в их внимании и любви и думала, что никогда и ни за что не уедет из своего «города-призрака». Она здешняя и вросла корнями в эти памятники, эти каналы, эту серую воду, так много скрывающую тайн.
 
Когда она окрепла, она поключила все свои возможности и разыскала в архивах упоминание о том, что Николай Кириллович умер в возрасте 54 лет от нередкой в ту пору чахотки. Анна Николаевна всегда была с ним, прожила чуть больше супруга, умерла в старости, видимо, в окружении внуков. Дмитрий Николаевич стал офицером, женился, имел множество детей и погиб при стечении обстоятельств, коих много, если в государствах случаются войны. Судьбы Вареньки осталась для нас и для нашей героини неизвестной. Время иногда набрасывает свое покрывало, делая нас беспомощными и смешными в наших утверждениях собственной силы.
 
Вы спросите меня – что стало с Варварой Дмитриевной? У нее все хорошо. Она вышла замуж, у нее замечательная дочь.
Орешек