Варе было 5 лет, когда из семьи ушел отец. Она долго не могла понять – почему такая красивая и крепкая семья развалилась, зачем отец виновато прячет от нее глаза, когда приходит с очередным кульком конфет, а мама украдкой плачет на общей кухне, когда всем давно понятно, что она осталась одна, что муж ее бросил и теперь ее удел – добывать хлеб насущный для двоих детей. Варвара и Митя были очень похожи, но сестра заметно отличалась от брата цельным, волевым характером.
Даже волосы у нее были сплетены всегда в тугие и крепкие канатики, совсем не вились и не торчали как у всех нормальных детей непослушными прядками. Варенька всегда любила порядок, своего младшего брата и книги.
После ухода отца, она получила больше времени для размышлений, а поскольку читать ее научил отец, девочка осваивала все новые и новые литературные горизонты. Вместо пыльных углов ленинградских коммуналок, зачумленных подъездов, которые так любили ее ровесники, ее вполне устраивала компания трех мушкетеров, Дон Кихота и Тома Сойера. С учебой у Вари проблем тоже не было, поэтому без труда осилив школьный курс, она поступила на филологический в Университет. Так, ее невинное увлечение стало профессией. Мама, тем временем, вышла замуж, отец уехал с новой семьей в Голландию, а Митя переехал к нему на ПМЖ. Варя с годами стала четко ощущать свое одиночество, даже слово это «ПМЖ» навевало какую-то тоску по несбыточному. Подруги у Вари были, причем почти у всех она успела побывать на свадьбе в качестве свидетельницы, а вот своей семьи не получалось. Девушкой она была вполне привлекательной, имела довольно высокий рост, густые светлые волосы и совершенно дикий в отношении мужчин нрав. Все эти легкие отношения, которые были приняты еще со школьной скамьи, нагнетали на нее неимоверную тоску, так что, как ни хотелось ей семейного счастья, но в голове было четкое представление, что все должно быть достойно, красиво, в конце-концов благородно. Девицей в полном смысле этого слова она не была, поскольку, как и все в своей жизни решив твердо и четко, рассталась с девственностью так же твердо и решительно. Поначалу ее мучила неловкость за проявленную смелость в отношении красавца, удостоенного высокой чести быть первым Вариным мужчиной, а потом и она сама забыла обо всем, углубившись в работу. Мало-помалу она стала ведущим специалистом в одной крупной рекламной компании, прилично зарабатывала, могла заботиться о своих двух кошках. Избирательность в общении сделало свое темное дело, оставив в Вариной жизни двух близких подруг и, разумеется, Митеньку, частенько звонившего ей на телефон и выходившего для общения в «скайп». Варе было 35, а «принца» все не было и не было.
В тот день она вышла из офиса, направившись дышать вечерним питерским воздухом на Невский. Питер всегда залечивал ее раны, поддерживал и ободрял. Машина у Вари была, но нынешней осенью ей стало хлопотно в очередной раз заниматься этим муторным посещением то одного, то другого автосалона в поисках необходимого для переходившего из одного сезона в другой «железного коня». Недорогая «Мазда» стояла в гараже, аккуратно накрытая чехольчиком, а хозяйка в который раз курсировала пешком. Незаметно для самой себя она приблизилась к Аничкову мосту. Засмотревшись на темную воду реки, она погрузилась в воспоминания. Здесь она часто бывала с мамой и отцом, тут они ходили с классом в кафейню поедать кусочки «Темного леса», тут она в первый раз поняла и приняла свое одиночество. Понять и принять – это все-таки разные вещи. Принять – это значит согласиться. А согласиться – значит перестать искать то, что необходимо.
Варе стало вдруг холодно, она ощутила пощипывание во всем теле. На минуту ей показалось, что земля как будто уходит у нее из-под ног. Потом немного потемнело и звуки как будто ушли. Варя стояла в оцепенении, оторвавшись от поверхности Невы, взгляд ее перенесся на мост. Она даже не знала – что и подумать. На мосту больше не было привычных машин, проводов, снующих толпами людей. Да, это был все тот же поздний осенний вечер, но вот что-то было совсем не так. Близоруко прищурившись, Варя увидела проезжающие экипажи, запряженные двойками и даже четверками лошадей. Она посмотрела вниз и немного выдохнула. Все те же перила, но вот мостовая была иной. В темноте было не очень видно, но как-то сразу стало понятно, что это не асфальт. Варя стояла в оцепенении, поскольку ощутила, что и внешне она была не той современной женщиной в темных модных брюках, стильных сапожках и кожаном френчике, купленном по случаю в поездке с подругой в Финляндию. То, что на ней было одето, было, скорее, очень длинной, пышной юбкой. Сверху было одето пальтецо, отороченное по подолу и рукавам светлым, видимо, собольим мехом. Испуганно протянув руку в лаковой перчатке, она ощупала головной убор, который раньше, как ей вспомнилось, называли странным словом «капор». Сняв перчатку, она стала оглядывать ее, как диковинку со всех сторон. Перчатка была сделана добротно, но явно вручную. И она была совсем не миражом, а настоящей явью. Варя стала перебирать в голове варианты того – как ей можно объяснить эту галлюцинацию. Припомнила своего школьного друга Маркевича, который на всех вечерах встречи умело и артистично демонстрировал психиатрические отклонения, которые он в изобилии наблюдал в своей клинике. Друг Маркевич стал психиатром, поэтому всем и каждому раздавал свои визитки, явно намекая, что в наш суровый век ни от чего нельзя зарекаться. Ни от сумы, ни от сумасшедшего дома.
Варя вздохнула, подумав, что ж, приму и это. «Если мне давелось побывать и у Маркевича, полежу, полечусь, может быть снизойдет на меня здоровье, раз с личным счастьем не очень!»
Она медленно повернулась на все сто восемьдесят и увидела стоящий рядом с ней экипаж. Богато украшенный вензелями, запряженный двойкой вороных лошадей, он производил весьма респектабельное впечатление. «Что ж, если я и схожу с ума, то очень качественно» - подумала Варя, во все глаза глядя на это чудо. «Где-то век, конечно, девятнадцатый, вторая половина, судя по моде, почему ж меня так «сглючило-то» так, именно по этому девятнадцатому?» - думая так, она направилась прямо к экипажу. Кучер или как его там, представляя собой полноватого дядьку лет сорока пяти, спрыгнул с козел и начал скороговоркой что-то лепетать, мол, мы опять опоздаем, барин не велел, барыня, так нельзя и как можно поступать с Тихоновной.
Варя уперлась рукой на его протянутый крепкий локоть, уселась в карету. Внутри пахло духами, все было обито сиреневым бархатом, вокруг лежали подушки. Напротив нее тоже была обитая, мягкая скамеечка, а на ней лежала деревянная куколка. «Так, в моей фантазии или как это все можно описать – не знаю, я видимо, замужем и у меня есть дочка! Замуж надо было выходить, с ума съехала, видимо на почве хронического отсутствия секса и присутствия Маркевича на школьных сборищах!».
Так она ехала, хмуро оглядывая дома из маленького окошка экипажа. Вокруг была темнота, вместо электрических столбов чадили какие-то горелки, слонялись люди и изредка проезжали экипажи. Карету периодически трясло, видимо, мостовая, все-таки была не такая ровная, как привычный асфальт, к тому же, местами земля и песок обледенели, что само по себе не добавляло устойчивости этому творению на колесиках. Она не знала – сколько прошло времени, но после череды размышлений Варя вдруг поняла, что они подъехали, дверца распахнулась и она вновь оперлась на руку своего «фантазийного» кучера. Они стояли во дворе двухэтажного дома, внутри горел свет, раздавались голоса. Варвара ощутила дикий ужас от предстоящей встречи с теми, кто был там, внутри дома. Дверь распахнулась и к ней выбежала полная женщина в пуховом платке.
«Барыня, Анна Николавна, что ж вы с нами делаете? Мы уже не знали, что да как! Сердце разрывается на куски! А Митенька так вообще не хочет и потчевать без вас! Замерзли совсем?»- причитала расстроенная женщина, с любовью заглядывая Варе в лицо. Варя ощутила большое тепло и тихое счастье. Полная женщина явно любит ее «фантазийную» личность, которую называет Анной Николавной. А вот Митенька! Кто это может быть? Если она увидит своего брата, тут, в этом странном доме, тогда…У Вари совсем спуталось в голове и она устремилась за своей спутницей, которая обняла ее за талию и мягко увлекла в дом.
Дом встретил их теплом, там вкусно пахло выпечкой и немного топленым молоком. К ней устремилась гладко причесанная девушка с простым и бесхитростным лицом. Девушка приняла у нее пальто, развязала ленты капора и унесла все прочь. Варя увидела большое зеркало в том круглом зале, который она бы назвала прихожей. Она неспешно подошла к нему и увидела свое отражение. На нее привычно смотрела та самая Варвара Дмитриевна, 35 лет знакомая ей своими веснушками, светлыми густыми волосами и гладкой розовой кожей. Только вот немного полнее была знакомая дама напротив, в зеркале, да причесана на иной лад. Букли на боках, а волосы сзади причесаны туго, закреплены назад какими-то многочисленными невидимыми глазу заколками. Одета эта «Анна Николавна» была в длинное, пышное фиалкового цвета платье, довольно безвкусное и аляповатое. Пожалуй, та Анна была немногим моложе Вари. Не было ставших уже привычными для Вари резких носогубных складок и грустных глаз.
Полная и шумная женщина, которую все снующие вокруг слуги называли Тихоновной, подошла сзади, умильно смотрела на Варю и улыбалась.
«Красавица вы моя, Аннушка! Пойдемте отужинать, все в сборе, только вот барина нет. В отъезде!» - сказал Тихоновна и виновато опустила глаза.
«Так, барин нас не жалует, раз такую «красавицу» бросает вечером дома!». Еще раз глянула на свое отражение, вдруг найдя аналогию с куклой на чайнике. Была такая кукла у Вариной бабушки, стояла вот так, пышная, в дурацком платье, с глупыми и красивыми глазами. Не нужный подарок, нелепая дурочка. Совсем как отражение в зеркале.
Варе захотелось есть и она пошла за Тихоновной на второй этаж. Лестница была покрыта мягким, явно натуральным ковром. «Ох, и сколько надо на это дело «Ваниша», все прутся по нему туда-сюда!» - почему-то весело подумала Варя, поняв, что ее сегодняшняя и первая галлюцинация – быть хозяйкой в богатом доме, где за ней будет уход, люди и, соответственно, подскажут, как не опростоволоситься.
Она подошла к закрытой, солидной двери гостиной, откуда раздавались детские голоса и пахло выпечкой.
Продолжение следует...
Орешек
