До встречи с домом "бабушки" (откуда взял вторую жену)
я вообще не видел в жизни гармонии, благообразия, доброты.
Мир для меня был не Космос, а Безобразие и,
в отчаянные минуты, просто Дыра.

Мне совершенно было непонятно,
зачем все живут и зачем я живу, что такое и зачем вообще жизнь?-
такая проклятая, тупая и совершенно никому не нужная. ...

И вдруг я встретил этот домик в 4 окошечка,
подле Введения (церковь, Елец),
где всё было благородно.
В первый раз в жизни я увидел
БЛАГОРОДНЫХ ЛЮДЕЙ и БЛАГОРОДНУЮ ЖИЗНЬ.

И жизнь была бедна, и люди бедны.
Но никакой точки, черни, даже жалоб не было.

Было что-то "благословенное" в самом доме, в деревянных его стенах,
в окошечке в сенях на "За-Сосну" (часть города).

В глупой толстой Марье (прислуге), которую терпели,
хотя она была глупа - и никто не обижал.

И никто вообще никого не обижал в этом благословенном доме.
Тут не было совсем "сердитости". ...
Тут тоже не было никакого завидования,
"почему другой живёт лучше", "почему они счастливее нас". ...

Я был удивлён.
Моя "новая философия", уже не "понимания", а "жизни",
началась с великого удивления...

"Как могут быть синтетические суждения a priori":
с вопроса этого началась философия Канта.

Моя же новая "философия" жизни началась не с вопроса,
а скорее с зрения и удивления;

как может быть жизнь благородна и в зависимости от одного этого - счастлива;
как люди могут во всём нуждаться, "в судаке к обеду", "в дровах к первому числу":
и жить благородно и счастливо, жить с тяжёлыми и грустными,
без конца грустными воспоминаниями:

и быть счастливыми по тому одному,
что они ни против кого не грешат (не завидуют)
и ни против кого не виновны.

Ни внучка 7-ми лет, "Санюша",
ни молодая женщина 27 лет,
ни мать её - бабушка, лет 55.

И я всё полюбил.
Устал писать.
Но с этого и началась моя новая жизнь.

Василий Розанов. Опавшие листья. Короб первый.