Это мой город – моя территория боли… Это мой дом. А за дверью – холодные зимы… Только уже не осталось ни силы, ни воли Произнести твое бескомпромиссное имя. Сколько еще – за мечтой босиком по морозу? Я же не стала сильнее от выстрелов в спину… Как ритуал – бесполезные алые розы… Не откажусь никогда, ни за что – не покину… Миром не правят уставшие глупые люди… Даже не боги… А то, что безумней и злее… Горький коктейль из случайно растоптанных судеб Выпей до дна – от него тебе станет теплее… На мелководье растраченного постоянства Буду сидеть, наблюдая, как падают звезды. И, улыбаясь сквозь слезы, уже не бояться Думать о том, что все кончится – рано иль поздно

… И диск луны в моем окне, И хлопья белоснежной пены, И чье-то фото на стене, Тупая вера в перемены, И десять капель коньяка, И страх забыть наутро Голос, И грозовые облака, И перекрестки взлетных полос, И серый город-нелюдим, Билет в ладони до конечной, - Умыты именем твоим, Как эта боль, глухим и вечны

Девочка с синими волосами, помнишь, как крылья тебя спасали, как поднимали в холодном зале над головами и потолком? Девочка, хватит уже депрессий, жизнь, знаешь ли, не стоит на месте, скоро ты станешь чужой невестой - будет ему погрустить о ком. Если умеет грустить, что вряд ли, девушек - вон, что цветков на грядке, с каждой из них будет всё в порядке, всех-то забот - поманить рукой. Он обаятельный невыносимо, он, говорят, number one в России, ты его попросту не осилишь, не цепанёшь ни одной строкой. Ну для чего тебе это надо, встретишь - и в общем, сама не рада, пару минут проведёте рядом, ночью, конечно, - какой там сон, скажешь подругам: "идите к чёрту, всё понимаю, но вот так чётко, безукоризненно и безотчётно может ломать меня только он". Твой мазохизм, дорогая, скучен, жизнь тебя, детка, совсем не учит, если подъем с каждым годом круче, может быть, стоит пойти в обход? Не вспоминать, как он смотрит, курит, дышит, смеётся – всей этой дури хватит уже, тебя обманули, он не такой, он вообще не тот. наташа проценюк

пусто, так пусто, что хочется раствориться,
развоплотиться, разбиться, уже наконец растаять.
я разрушаю себя – вызывайте милицию.
просто кого-то отчаянно не хватает.

осень меня засыпает листьями горькими –
как же ты будешь без них, дорогое деревце?
я же сижу с телефоном как на иголках,
пните меня, если что-нибудь вдруг изменится.

страшно, так страшно, что хочется вдаль по шпалам
и повторять как мантру: «ну где ты, где ты?»
я так конкретно попала, я так попала,
что не спасут никакие иммунитеты.

только наутро вставать, как обычно, рано,
снова нести свое сердце в холодный город.
... он улыбается и покоряет чужие страны,
и, разумеется, он ни о чем не помнит.

Девочка с синими волосами, помнишь, как крылья тебя спасали, как поднимали в холодном зале над головами и потолком? Девочка, хватит уже депрессий, жизнь, знаешь ли, не стоит на месте, скоро ты станешь чужой невестой - будет ему погрустить о ком.

Если умеет грустить, что вряд ли, девушек - вон, что цветков на грядке, с каждой из них будет всё в порядке, всех-то забот - поманить рукой. Он обаятельный невыносимо, он, говорят, number one в России, ты его попросту не осилишь, не цепанёшь ни одной строкой.

Ну для чего тебе это надо, встретишь - и в общем, сама не рада, пару минут проведёте рядом, ночью, конечно, - какой там сон, скажешь подругам: "идите к чёрту, всё понимаю, но вот так чётко, безукоризненно и безотчётно может ломать меня только он". Твой мазохизм, дорогая, скучен, жизнь тебя, детка, совсем не учит, если подъем с каждым годом круче, может быть, стоит пойти в обход? Не вспоминать, как он смотрит, курит, дышит, смеётся – всей этой дури хватит уже, тебя обманули, он не такой, он вообще не тот.

не согласована в роде-числе-падеже
ты с вереницей моих опрометчивых мыслей.
наглухо двери закрыв, на восьмом этаже,
ты не услышала мне предназначенный выстрел.

не удалось увернуться. теперь отползать,
снегом стирая горячую сажу с предплечья.
это от дыма и гари слезятся глаза.
нет, я не плачу. я еду до самой конечной.

Он нежно режет мои слова на тоненькие полоски, я тихо падаю на асфальт с простреленным вмиг плечом. Он снова лечит меня огнём, вином и горячим воском и улыбается, делая вид, будто бы ни при чём. Я так давно не встречалась с ним, лучше бы не встречалась - стала же вроде бы забывать и не включать TV. Господи, только ты дай мне сил не уходить к началу, не умирать, когда он вот так смотрит и говорит.

А он читает мои стихи в салоне из мягкой кожи, в квартирах, разных, как инь и ян, мы медленно курим Kent. И всякий скажет, что я и он отчаянно непохожи, но я-то знаю, что снюсь ему уже миллиарды лет. Рисуя трещины на стекле в рождественские плюс сорок, сжимая слабые кулаки, пытаюсь пробить насквозь. И всё, что прожито до него, - ненужный и душный морок, и каждый, прожитый вместо него, - всего лишь случайный гость.

Остаться б просто зверьком ручным, такой вот смешной и глупой, улыбка, как в восемнадцать лет, и шарф его на плечах. А я стою напротив него, молчу и кусаю губы, дышу, стараясь не зарыдать, и думаю "вот сейчас".