Притча: Любовь земная...и небесная

Я подготовил эту притчу ко дню влюблённых и в память святых благоверных князя Петра и княгини Февронии Муровских. Но много ездил, чем злоупотребил на радости затеваемых и реанимируемых программ, устал физически и духовно и ничего долго, как вы помните, не писал. Между тем притча по духу удивительно им подходит, как мне кажется. Я выставляю её, очень душа и сердце просит...





- А давай наперегонки до горки? – предложил он ей, предвкушая победу.
- Неа. – отказалась она. – Воспитательница сказала не бегать. Попадет потом.
- Струсила? Сдаешься? – подначил он ее и засмеялся обидно.
- Вот еще, – фыркнула она и рванула с места к горке.
Потом они сидели в группе, наказанные, под присмотром нянечки, смотрели в окно как гуляют другие и дулись друг на друга и на воспитательницу.
- Говорила тебе – попадет, – бурчала она.
- Я бы тебя перегнал обязательно, – дулся он. – Ты нечестно побежала. Я не приготовился...

- А спорим я быстрей тебя читаю? – предложил он ей.
- Ха-ха-ха. – приняла она пари. – Вот будут проверять технику чтения и посмотрим. Если я быстрее – будешь мой портфель до дому и до школы таскать всю неделю.
- А если я – отдаешь мне свои яблоки всю неделю! – согласился он.
Потом он пыхтел по дороге с двумя ранцами и бурчал:
- Ну и что! Зато ты не запоминаешь что читаешь и пишешь медленнее. Спорим?...

- А давай поиграем. – предложил он. – Как будто бы я рыцарь, а ты как будто бы дама сердца.
- Дурак, – почему-то обиделась она.
- Слабо? – засмеялся он – Слабо смущаться при виде меня? И дураком не обзываться тоже слабо.
- И ничего не слабо, – повелась она – Тогда вот чего. Ты меня тоже дурой не обзываешь и защищаешь.
- Само собой, – кивнул он – А ты мне алгебру решаешь. Не рыцарское это дело.
- А ты мне сочинения пишешь, – хихикнула она. – Врать и сочинять – как раз рыцарское дело.
А потом он оправдывался в телефон:
- А не надо было себя как дура вести. Тогда никто бы дурой и не назвал. Я, кстати, и извинился сразу...

- Ты сможешь сыграть влюбленного в меня человека? – спросила она.
- С трудом, – ехидно ответил он – Я тебя слишком хорошо знаю. А что случилось?
- На вечеринку пригласили. А одной идти не хочется. Будут предлагать всякое.
- Ну-у... Я даже не знаю, - протянул он.
- Слабо? – подначила она.
- И ничего не слабо, – принял он предложение – С тебя пачка сигар, кстати.
- За что? – не поняла она.
- Эскорт нынче дорог, – развел руками он.
А по дороге домой он бурчал:
- Сыграй влюбленного, сыграй влюбленного. А сама по роже лупит ни за что... Влюбленные между прочим целоваться лезут обычно…

- Что это? – спросила она.
- Кольцо. Не очевидно разве? – промямлил он.
- Нибелунгов? Власти? Какая-то новая игра затевается?
- Угу. Давай в мужа и жену поиграем, – выпалил он
- Надо подумать, – кивнула она.
- Слабо? – подначил он.
- И ничего не слабо, – протянула она - А мы не заигрываемся?
- Да разведемся если что. Делов-то, – хмыкнул он.
А потом он оправдывался:
- А откуда мне знать как предложения делаются? Я ж в первый раз предлагаю. Ну хочешь еще раз попробую? Мне не слабо.

- Сыграем в родителей? – предложила она.
- Давай. В моих или в твоих? – согласился он.
- Дурак. В родителей собственного ребенка. Слабо?
- Ого как, – задумался он – Не слабо, конечно, но трудно небось..
- Сдаешься? – огорчилась она
- Не, не. Когда эт я тебе сдавался? Играю, конечно, – решился он.

- Усложняем игру. Ты теперь играешь в бабушку.
- Правда? – не поверила она.
- 3900, – кивнул он – Пацан горластый. Слабо тебе в бабушку сыграть?
- А ты в данном случае во что играешь?
- В мужа бабушки, – засмеялся он. – Глупо мне в бабушку играть.
- В де-душ-ку. Как бы ты тут не молодился, – засмеялась она – Или слабо?
- Куда я денусь-то...

Она сидела у его кровати и плакала:
- Сдаешься? Ты сдаешься что ли? Выходишь из игры? Слабо еще поиграть?
- Угу. Похоже что так, – ответил он. – Неплохо поиграли, да?
- Ты проиграл раз сдаешься. Понял? Проиграл.
- Спорное утверждение, – улыбнулся он и умер.

Воин веры: Белые начинают...


Война, где восстаёт на брата брат,
Всевышний проклянет стократ.
Рабиндранат ТАГОР
Разборы с атлантами очень некстати привлекли всю мировую пену желающих порулить миром. И как всегда, прав был граф, первым высунулся Кагал. Но это бы ладно, зашевелилсь активно "конторы", как и предупреждал Олень, и пока он урезонивал Магистра, имея графа в помощниках, сладкая парочка тишком упоённо ворошила осиное гнездо. И доворошилась...
Малый замок Мерлина потихоньку превращается в Совет. Начинает махатма Хуми.
– Что касается Кагала – маги они слабые: в основном далеко не лучшие ваши ученики. Да и авеши тёмных Иерархов выше уровня Элоим вряд ли потянут. А в физическом плане и вовсе полные профаны. Речь не о них. Нас интересуют Чёрные Воины. А отнюдь не Тёмные Князья, братья Ваала и младших ариев. Тут всё ясно: последняя авантюра Чернобога, атланты, камушек с Ориона.
Хуми строго глянул в сторону Ваала и Ура: те сразу напряглись, хоть виду не подавали.
– Тут вы сами разобрались и это славно. Твоя очередь, махатма Мори.
– Что касается Чёрного Воинства, ныне слуг Сатаны, там всё иначе. В начале времён Род замирил Твастыря и его Белое Воинство с Чернобогом и Чёрным Воинством. Это – общеизвестно. Но Чернобог не унялся, был низвергнут, потом возвышен, бежал, интриговал, пока не был окончательно низвергнут одним из ликов Вишну (Вышеня). Что тоже известно. А вот что стало с его Чёрным Воинством?! Вопрос…
– Лишившись вождя, – снова вступает махатма Хуми, – они подались в наёмники, разбойники…мало ещё куда?! А лучшие подались в Ученики к Дьяволу. И, как его аватары, стали проявляться в нашем мире. Причём, исключительно у вас – на Руси. Сами ученики тоже не дремали: тайные общества, заговоры, тёмные учения. И у всех их деяний было одно общее – жажда абсолютной власти. Теперь вот – Кагал.
– Причём тут Кагал?!
Граф с трудом терпел прописные истины махатм, но тут вскинулся.
– Сами же говорите: и маги слабые, и ученики не лучшие. У нас не лучшие, а Дьявол-то что – учит лучше?!
– У него и всех его ликов лучше исходные условия, – вступает в разговор Отче, – мы ведём Учеников к просветлению, турийи, и при этом главный наш враг – сам человек с его страстями. Которые для Ангела Тьмы всегда были союзниками. Наши Ученики учатся у нас, а его адептам достаточно его копировать. Я это не случайно отметил. Вы что решили, что уважаемые махатмы нас уму-разуму учить прибыли?! Нет у них иных забот, как заблудших Посвящённых поправлять и образовывать?! Отнюдь, Блаватская и Рерих их озаботили сверх меры – сыты по горло.
Отче поморщился как от кислого.
– Блаватская вон, их ученица, кстати, всё выболтала. А Рерих, получив в священном храме Парват Послание махатм, сатанистам Феликсу и Сталину – прямо в руки. Это его «деяние» едва не развязало войну между Россией и Англией, в которую неизбежно были бы втянуты английская колония Индия (братья арии!), а также Китай и Япония. Война за Шамбалу и влияние на Востоке стала бы воистину мировой. Другие по масштабам силы, иные методы и последствия. Европейская бойня в сравнении с этой войной, смотрелась бы шалостью. И это на таком фоне хотел Рерих создать империю духа с помощью «Пакта Рериха»?! С помощью фондов своего имени, разбросанных по всему миру в количестве более восьмидесяти и в основном на средства НКВД. А потом взять и предложить вождю всех времён и народов возглавить «свою» организацию. А взамен: колонизация Востока. А значит и Шамбалы. Да уж не пахнет ли тут серой?!!
– И всё-таки, причём тут Кагал?!
Граф признаёт только арийский подход к любой проблеме. Все эти стёжки-дорожки, по которым блукают Ангел Тьмы и его воинство, чёрные адепты и масоны, сатанисты и иная шелупонь – это путь. А ему важен результат. Махатмы, хранители и обладатели знания Шамбалы – это да, это серьёзно. Левитация, телепатия, тонкие поля, Белая магия, наконец, а на выходе у этих замечательных Магов – Кагал. Что за бред?! Отче же дорогу в Шамбалу искать не надо: пещера с менгирами у Сейдозера прямо к младшим братьям выводит. И знание у него… А он тоже Кагалом озабочен.
– Причём тут Кагал?!!
Граф упёрся, что с ним бывает крайне, но Отче знает цену "такой" упёртости ученика и отмахиваться от неё не намерен, и "белым" не даст.
– Первый этап, условно назовём его разведкой боем, практически завершён. Сначала руками ваших старых «друзей» хазар пытались уничтожить Оленя. Их же стараниями попытались рассорить вас с атлантами. Организация братоубийственных войн – любимое их занятие.
Граф кивнул, соглашаясь: вот, вот...
– Если вспомнить, что все мы суть братья и произошли от одного корня – Северной прародины – судите сами, сколько раз нас уже столкнули лбами те, кто сами ни в одной войне, кроме мифических библейских «войн», не замечены. Новые провалы заставили их вернуться к идее уничтожения Оленя. Но уже своими руками, что прежде бывало крайне редко. Правда, опять через посредников. И снова неудача. Теперь, насколько я понял, взялись за профессора… и опять были биты. Не только исполнители, но и младшие адепты оказались под ударом. Ещё три-четыре таких случая и от них начнут попросту избавляться свои же. Судя по настрою Графа, например, ждать вы их не заставите.
– Полностью подписываюсь под вашими словами, уважаемый махатма. И насчёт мелкой дряни… С ними пора заканчивать. А для этого надо, чтобы проявился заказчик. Я правильно мыслю?
– Да мыслишь-то ты правильно, – неожиданно вмешивается давно примолкший полковник, – только всё не так тупорыло. У наших гостей есть не только соображения, которые мы изволили выслушать. У них есть план: иначе чего б им переться из своей Шамбалы на Сейдозеро, а потом сюда – на перекладных.
– А пещерами никак?
– А пещерами никак. Ты на Тибете здорово разгуляешься? То-то! Так и они здесь. Ну, рассказывайте.
– Вас ждут схватки на ментальном уровне. Поскольку они сначала используют адептов, а потом в ход пойдут авеши, вы справитесь. Рано или поздно Кагалу придется обратиться к Ангелу Тьмы, или уступить. К этому последнему шагу они явно не готовы. Поэтому мы готовы вам помочь в возможной борьбе с Дьяволом.
– И чем же, если не секрет?
Отче с любопытством смотрит на махатм.
– Как практикующие маги мы сильнее вас, уважаемые Белые учителя. Да и Кагал, с чёрными и без них, нам по силам: лишь бы не врасплох, так мы постараемся.
– Яхве почти договорился с Ангелом Тьмы. Не знаем, чем он его смог заинтересовать, но на контакт тот пошёл. Если бы не атланты, Сатана имел бы среди своего воинства авеш Дьявола, а это совсем не то, что авеши иерархов. Но бороться с ними можно. Ваал уже показал, ну а мы научим этому младших магов.

Притча: Надежда не умирает


Полночь...Постель больного, а точнее - умирающего: так решили сегодня врачи на консилиуме. Мастера не было, он необъяснимо опаздывал и решили без него. Больной не спит, он слушает разговор, случившийся между свечками в изголовье.
Их четыре: Вера, Надежда, Любовь и мать их Стефания, за крепость веры прозванная римлянами Спокойствие. Всё было предрешено, свечи горели и обречённо таяли...
Было тихо, они лишь потрескивали изредка, и больной слышал всё, о чём они говорят.
Первая сказала:
"Я СПОКОЙСТВИЕ...
На моих глазах вас, моих дочерей, пытали римляне, чтобы я отреклась от Спасителя и подала пример вам. Я подала пример спокойствия веры. Люди всё забыли, они даже забыли сменить меня и сохранить.
Думаю, мне не остаётся ни чего другого, как погаснуть!"
И огонек этой свечи погас.

Вторая сказала:
"Я ВЕРА...
Прошли те времена, когда за веру страдали, сейчас даже здесь никто не вспомнит поддержать огонёк веры. Люди слушают других, тех, кто в чёрных одеждах. Что светлое можно сказать в чёрном? Они не хотят ничего слушать обо мне, читают книжки и верят им, поэтому нет смысла мне гореть дальше".
Тот, кто лежал на кровати, всю жизнь прожил в вере, верил он и сейчас, на смертном одре и уже готов был сверхусилием разомкнуть уста, но подул легкий сквознячок и загасил свечу.
Самая печально, третья свеча шептала горько уже почти в пространство, но у неё был напряжённый слушатель, собирающий по крохам истаявшие силы.
"Я ЛЮБОВЬ...
У меня нет больше сил доказывать, что я есть. Люди не ценят меня и не понимают, принимают за меня всяких проходимок без веры и совести. Они потеряли способность отвечать любовью на любовь и люто ненавидят тех, которые их любят больше всего - своих близких, подающих пример любви."
- Неправда, - прохрипел сквозь накипающие слёзы больной, - я всегда любил тебя и восхищался тобой.
- Посмотри на себя, - слова Любви были горьки, - никто не пришёл сменить нас у твоего изголовья, и никто не дал нам утешить и проводить тебя. Мы умираем, но не исчезаем: многие тут любили тебя.
И Любовь, вздохнув, угасла.
Взволнованная четвертая свеча сказала: "Я - НАДЕЖДА".
- Пока я горю, а я буду бороться до последнего твоего или своего вздоха. Пока я не сдалась, всегда можно зажечь и другие три свечи.
Мастер, опоздавший из-за шторма, гигантскими прыжками бежал к старинному дому. Он никогда не опаздывал, но в этот раз - мог, если бы не...
Звон серебряного колокольчика разбудил округу, но прежде всех чад и домочадцев скорбного дома.
Первой влетела заспанная сиделка. Больной с ясным, пронизывающим взглядом, сидел в кровати и звонил в серебряный колокольчик для вызова. Он прервался на минуту.
- Свечи, - он указал на изголовье, - эти первые и от той, что ещё горит. Её никуда не убирать. Другим сбежавшимся и изумлённым происходящим, он добавил изумления.
- Откройте все шторы и уберите этого.
Он указал на попа, соборовавшего его накануне.
- Рано.
- Мастер, Вы здесь?! Как я рад Вам! Объясните, пожалуйста, этим клушам, что я хочу горячего бульону.
Он посмотрел на всё ещё теперь радостно потрескивающий огарок, пока несли новые свечи, подмигнул ему и произнёс тихой скороговоркой, так чтобы слышали только они вдвоём,...и Мастер.
- НАДЕЖДА УМИРАЕТ ПОСЛЕДНЕЙ.

Воин веры: Я ведал тайны ворожбу в Гиперборее погребенный (зачин)

Вот тут поинтриговал я читателя немножко, а тема-то непростая. Пора и продолжить...
Встретила меня и в этот раз Гиперборея, ничем не грозя, но и ничего не обещая. Обычное дело: ни разу не являлся я сюда званным и только завершив очередной магический коло, становился желанным. Но сейчас всё было по иному: снаружи меня жёг ледяной "помор", а изнутри - тайна.
После той этнографической наводки на Буян, которая тут случилась так же легко, как была немыслима вне Космоса Беловодья, оставалось понять сущий пустяк: что такое «окиян-море». Чтобы отыскать в нём заветный сакральный остров Буян, двойника-побратима донского чуда Азова (Ас-Хова), с бел-горюч камнем Алатырем и царицей змей Гарафеной (Скоропеей).
С тем, что есть «океан-море», разобрался быстро. Благодаря гимнам ариев, которые стал распевать с 13-ти лет. Слово «sumudra», которое обычно переводят в Ригведе как «море» или «океан» в зависимости от контекста, дало мне заветный ключик… По представлениям ведийцев море, или океан, существовало как на земле, так и на небе. Когда речь идёт о земле, на которой Индра установил космический порядок, убив змея Вритру, запрудившего реки, то упоминается, что реки весело побежали к морю, где сливались друг с другом. Когда же имеется в виду космос – изначальная водная стихия, из которой произошла жизнь, или же просто скопление небесной влаги в виде дождя, например, то значение «sumudra» передают как «океан». Читайте внимательно Ригведу, друзья!
Из этого следовало, что словосочетание «океан-море» есть место, где Небо сливается с Землёю. Простенько и со вкусом: для принятой моей «звёздной» логики это было 100% попаданием, так как этнографам хорошо известно о существовавшей в древности вере тульских крестьян в то, что «на Пасху, в заутреню, когда праведники встают из гробов, Млечный Путь опускается на Землю и открывает дорогу в царствие Божие».

Древняя вера именно туляков здесь важна принципиально, так как на Северо-Западе России вымя Небесной Молочной Коровы (то есть Млечного Пути) проецируется на землю прямёхонко на бассейн северо-русской реки Тулома (см.карту предыдущего поста), название которой с санскрита можно перевести как «Мать Тула».

Туляки, чей фольклор изучал я особо в связи с обществом Туле Гурджиева, где получали посвящение Гитлер, Гесс, Рерих etc., значительно упростили мне отыскание заветного острова на восточной стороне «океан-моря» (то есть проекции Млечного Пути на Землю), на «кисельном берегу» (то есть проекции созвездия «Орион» на Землю). Этот райский остров из русских сказок сохранился до наших дней. Он всё ещё существует!

Остров, а, точнее, группа «райских» островов была известна старикам-поморам давно. А в Беловодье, на заветном острове, нашёлся и огромный яйцеобразный белый камень - «камень Алатырь», и рядом с ним лежащую каменную «змею» - «инорокую Гарафену», и большой каменный «молот», с помощью которого, если верить древнейшему русскому народному преданию, Бог Сварог и Чернобог некогда сотворили НАШ и ТОТ мир. Вот тут и здесь всё и сошлось. И вот как это видится соединением звёздной и здешней сакральной карт. Однако, пожалуй, я вас утомил. Да и воспоминания о ТЕХ временах... А тут ещё Заболоцкий замучил вопросами, которые я и сам постоянно себе задаю. Завтра, быть может, и вам и себе отвечу...



см.ранние коментарии!

Притча: Как слёзы Бога омывают душу



Мастер любил такие вечера. Заварив себе бадейку травничка, он бережно нёс её к столу Бог знает каких времён и через минуты погружался вместе с халатом, чаем и папкой с ботиночными тесёмками в широченное и глубокое кресло Бог знает каких времён. Он готовился к этому действу как к свиданию: в папке были вещи давние, писанные на чём угодно, где угодно и из них могла родится притча или сонет...или комочек бумаги, брошенный меткой рукой в корзину со стыдливой присказкой: "Фу, как я мог?".
Камлание вокруг папки было особенным. Нынче он достал в известном ему уголке старой Москвы "Кремону" - обманчивую внешней простотой певунью-гитару. Это его открытие после резных и звонких испанских гитар или камерных итальянских будуарных поделок несколько лет назад, не раз поражало друзей и исчезало в виде подарка до срока в их квартирах, пока, находясь у них в гостях, Мастер мог снова взять свою "Кремону" в руки: они все помнили его. Но эта была особенная. Он уже перетянул нейлон на серебро, тщательно подогнал гриф и теперь, вынутая из чехла, стояла она на подставке и нетерпеливо гудела квинтовой вязью от сквознячка или чутко отзывалась ею на упавшую книгу.
Сегодня мастеру хотелось песни Ему. Он знал, что в папочке с тесёмками можно найти что угодно, находясь в терпкой, томительной неуверенности: ЭТОГО там быть не должно.
Он ласково перебрасывал листы: не то, не то, не то...О!...Нет, опять... Он не спешил, его вдруг охватило спокойное знание: она там, там... Росло возбуждение Творца, а ЭТО всё пряталось среди волшебных анимаций серебряных смыслов его будущих щедевров. Пусть только для его творений, здесь и сейчас, зато - честно. Мастер ещё не закончил улыбку, она ещё блуждала в морщинах губ и озорничала в удивительной прозрачности глазах, когда он вздрогнул и откинулся к спинке, а листочек, вызвавший такую реакцию, всё ещё ютился меж большим и указательным пальцем разом задрожавшей творческим возбуждением руки. Он ещё раз близко поднёс к глазам найденое сокровище. Как же дорога была ему эта маленькая миниатюра. Писана она была по наитию и желанию сотворить необычную "вложенность размера" с передающими волной строф тонкие флюиды, поднимающие дух на высоты, даже для Мастера головокружительные.
Ладил и строил он это творение почти сутки, нервно смеясь любой удаче и чуть не плача в бессилии, когда мозаика строки не хотела даваться ни острому скальпелю разума, ни трепету души. А музыка как бы жила своей жизнью, но такой прекрасной. Более недели решалась судьба обретённого, пока внезапно не пришло решение: здесь и сейчас! Для нового его состояния духа. Уходить надо не отсюда...совсем...к истокам... Мастер взял в руки гитару.
И "Кремона" как бы всё понимая, начала нежное легатто с трёх нижних серебряных фей, которых едва касались подушечки пальцев руки Мастера:

Как слёзы Бога омывает душу
Печаль струны.
И тишина
Мне не нужна:
Храм тишины
Я магией гармонии разрушу.

И всё запело, заструилось в этой небесной гармонии. Вы не слыхали как поёт тишина? Она пела, пела и ей вторили подвески бра, ошеломлённые происходящим, что-то своё сучил ножками паучок в углу, подыгрывая на паутинке тончайшее стоккато. Мастер прорастал музыкой сквозь тишину и вечность, божественными флажиолетами "Кремоны" он уходил по спирали ввысь и выпевал ту нотку, буковку гимна, где среди гармоний прятался сакральный полутон в полутоне - арийский ключик-отвор к бессмертию.

Я умер, сгинул и живут лишь руки.
Манят, пьянят,
Чисты, легки,
Из под руки,
И вне меня,
Гармоний светлых трепетные звуки.

Пустое, ты уже снова возродился и басовито загудел в серебряных низах, пронзая почти на инфразвуке музыкой сфер последние барьеры к Нему. Лесенкой спустился по ладам, задерживаясь на коротких, синкопированных орнаментах божественной мелодии. И глубоко, по-русски поклонился Ему россыпью серебряных колокольчиков в благодарность за дар творить, которым Он наделяет всех любящих Его.

Быть может странно вам всё это слушать?
Мне всё равно,
Ведь может быть,
Что ощутить
Вам не дано,
Как слёзы Бога омывают душу
ЛЮБИТЕ ЕГО: НОВЫЕ ДУШИ БУДУТ У ВАС И НОВЫЕ ДЕТИ - У НЕГО.

Притча: Помни имя своё


Это было: меж взглядов целого мира ему высверкнул взгляд, заставивший гулко стукнуть сердце, и всё замерло на миг, потому что он был победителем пространства и времени с самого рождения: мир гудел под его поступью. Вселенная менялась по его законам. И он один знал, как он одинок, упрямо загнав саму мысль об одиночестве так глубоко, что она сама себя потеряла.
А теперь представьте особу, которая утром уже не могла вспомнить себя вчерашнюю. В чью жизнь постоянно вторгались новые люди, а всё больное, голодное, бродячее и жалкое тащилось безошибочно за ней и всегда получало своё. В её жилище поселилось эхо, тихое и ручное. И оно было единственным её другом. Такой вот была она, та из-за которой на миг замер мир.
Утром она кормила птичек или сажала цветы, целый день дарила улыбки, а вечером слушала сказки и истории, что приносило ей эхо. Грустила, смеялась и звёзды улыбались, глядя на неё.
Он выдохнул так шумно и облегчённо, а лицо засияло такой откровенной детской радостью, что она без раздумий отдала ему своё сердце. Оно необходимо ему: так она решила и это было первое решение, которое принималось без него. Она одарила его сиянием своей странной трепетной души и теперь он смотрел на неё с нежностью и задыхался от светлой тоски, когда её не было рядом. Его восхищали волшебные метаморфозы её души. Её фантазии никогда не повторялись, а из широко распахнутых глаз на него смотрела вселенная разных людей. И ночью, даря счастье их телам, он не ведал, кто проснётся рядом с ним утром. В его сердце явилась тревога, а этого он, победитель, допустить не мог: победители не могут жить в тревоге и сомнениях. Он шел путем побед и исканий, ему одному известным, по которому может идти только он один. Он шел и смотрел на неё с нежностью, его восхищали её сказки, и он по-прежнему задыхался от тоски без неё. Но та, первая, тревога держал его в напряжении каждый день. Он попросил время у Жизни, так как знал: все её время уже отдано ему. Она незримо парила над ним во время Пути.
- Я ещё не исходил всех своих дорог, я ещё не готов взять у Судьбы абсолютное счастье, я боюсь, что мне станет скучно с ним жить, - так говорил он Жизни после новых побед.
А она уже давно ждала. Подарив ему свое сердце. Она знала: он не сворачивал с Пути. Она не хотела этого даже ради неё. Она любила и звезды улыбались ей. Он побеждал уже за двоих, даже не заметив этого. Он вызывал тревоги, связанные с ней на бой, и победил. И он был далеко даже рядом с ней. Ее сердце превратилось в его руках в волшебный сосуд, который она наполнила элксиром своей любви.
Вечерами она слушала сказки и истории, которые ей нашёптывало эхо. Грустила, смеялась и отдавала ему свою любовь, наполняла ею свое волшебное сердце до краёв. Иногда несколько капель переливались через край на его сердце, оставляя на нём следы в виде золотых крапинок. Ещё она училась быть победителем. Ради него. Она теперь вместе с любовью дарила ему веру и надежду. Вселенная менялась от её улыбки. Её действия часто оказывались решающими. Она училась, оставаясь собой, быть ближе к нему. А он никогда не сворачивал с выбранного пути. Потому теперь её одиночество было спрятано так глубоко, что само себя потеряло. А она светилась счастьем и посылала ему свою любовь.
Он продолжал побеждать и каждый вечер смотрел, как наполняется её волшебное сердце прозрачной как слеза жидкостью. Его теперь восхищали её метаморфозы. Он любовался её чистотой. И однажды нашёл причину своих тревог. Он вызвал свой главный страх на поединок и стал абсолютным победителем. Он увидел свой путь. Рядом - её путь. И задумался. Пути шли параллельно и уходили за горизонт, на восход Солнца. Потому, что победитель должен быть один. А она любила, улыбалась, но была одинока. И пока он думал, она начала действовать: искать его в себе, познавая его мир через всё вокруг. Она растворилась в нём, ощутив себя его частью. Она нашла его в себе, подарив ему часть себя, теперь тоже победителя. И подарила его задумчивости одну мысль.
А капельки пролитого элексира делали своё дело, золотые крупицы объединялись в его сердце, пока не сделали его золотым. И мудрым... Он остановился на своём пути, потому что понял: ему некого больше побеждать, кроме себя, а это сделала её частичка в нём. У него был теперь только один путь - к ней. И он отдал ей свое золотое сердце, наполненное кристально чистой, как слеза, жидкостью, её элексиром, теперь и его элексиром.
ТАКИМИ БЫЛИ НАШИ ПРЕДКИ, В НАШИХ ЖИЛАХ ТЕЧЁТ КРОВЬ ПОБЕДИТЕЛЕЙ. ПОМНИТЕ ЭТО!!!

Притча: Улыбка музыки





Бродил талантливый музыкант по свету, играл чудно на гитаре, иногда подмурлыкивая себе, хоть голос имел приятный. Забывали люди свои горести, слушая его игру, робкие улыбки являлись на лица, и радость жизни посещала их. А если и плакали от его песен, то эти слёзы были чистыми слезами очистившейся от какой-то скверны души.
Забрёл музыкант как-то в один город и замер изумлённо на площади. Он иногда видел много плачущих людей, когда по доброте душевной играл на похоронах. Но чтобы весь город плакал?! Музыкант попытался выяснить причину их плача, однако ему отвечали, что это нормально: они давно так живут. Но музыкант знал жизнь, потому что любил её, как и свою музыку. Имея тонкий слух, стал вслушаться он в окружающий мир и сквозь плач до его слуха стали потихоньку доходить звуки инструментов, игравших не красивую мелодию, а жуткую какофонию.
Огладил бережно музыкант свою гитару, и пролилась на плачущий город нежная мелодия души его и гитары. Никогда ещё музыкант не играл так нежно и в то же время истово, когда тихие пиццикато вдруг взрывались звенящими серебром тремоло, а безумные флажиолеты сливались с вкраплениями густых аккордов, вновь уводящими мелодию в страну нежных переборов и томительных фермат. И хоть недалеко было слышно эту мелодию, заглушаемую фальшивым дребезжанием инструментов и плачем, однако многие, точно по мановению волшебной палочки, замирали. Стихал визг смычков, унимался, взвизгнув напоследок, кларнет. А на лицах горожан, не представлявших, что так может звучать гитара и что бывают такие омывающие душу мелодии, появлялись робкие улыбки. Когда музыкант сделал паузу, его спросили, почему их инструменты заставляют плакать и можно ли с ними что-то сделать, чтобы они звучали так же нежно и проникновенно?
Пригласили музыканта в один дом, откуда слышалось противное дребезжание гитары. Он попросил тишины и взял инструмент. Повертел его в руках, стукнул слегка ногтем по деке, подкрутил колки и заиграл. Неожиданно для окружающих гитара, которая раньше только дребезжала, начала оживать и издавать отдельные, но красивые звуки. Постепенно эти звуки начали сливаться в мелодию, а та, в свою очередь, стремительно унеслась ввысь, вызывая всё новые улыбки на лицах слушателей, которые вдруг поняли, что вся их прежняя жизнь была полна фальши, как и их фальшивая музыка. И занервничали исполнители, перетягивая струны и срывая резьбу у корнет-а-пистон. Гнулись клапаны саксофона, струны рояля рвались, а трубы с покорёженными поршнями только выли. Не умея настраивать инструменты и не умея на них играть, нельзя заставить их петь, страдать и любить.
Мы в общении часто напоминаем ненастроенный инструмент, на котором каждый, а то и все разом пытаемся сыграть только свою мелодию, не прислушиваясь к другим, а выходят одни слёзы.
СЛУШАЙТЕ ДРУГ ДРУГА, ПОМОГИТЕ НАСТРОИТЬ ИМ ИНСТРУМЕНТ, НАУЧИТЕСЬ ИГРАТЬ ДЛЯ ДРУГИХ И ЖИЗНЬ БУДЕТ ПРЕКРАСНА. КАК МЕЛОДИЯ МУЗЫКАНТА, СЫГРАННАЯ В ПЛАЧУЩЕМ ГОРОДЕ.

Баллада: Большие последствия

Автор сей потрясной вещи - Анчаров. Но привёл меня к нему Шефнер в романе о войне, десанте и о Благуше, районе Москвы, в котором он вырос. Любовь тут разлита кругом! И именно талант Шефнера привёл меня к этому потрясению. А теперь я намерен потрясти вас, но не только этим чудом. Настоящее потрясение ждёт того, кто доберётся по ссылочкам...Впрочем, дерзайте или остановитесь тут во избежание того, что я легко отберу у вас этот день. ДО ДОНЫШКА!!!

ПЕСНЯ ОБ ОРГАНИСТЕ, КОТОРЫЙ
В КОНЦЕРТЕ ИЗВЕСТНОЙ ПЕВИЦЫ
ЗАПОЛНЯЛ ПАУЗЫ,
ПОКА ПЕВИЦА ОТДЫХАЛА

Михаил АНЧАРОВ
(Из книги "Сода-Солнце")

Рост у меня
Не больше валенка.
Все глядят на меня
Вниз,
И органист я
Тоже маленький,
Но все-таки я
Органист.

Я шел к органу,
Скрипя половицей,
Свой маленький рост
Кляня,
Все пришли
Слушать певицу
И никто не хотел
Меня.

Я подумал: мы в пахаре
Чтим целину,
В вoине - страх врагам,
Дипломат свою
Преставляет страну,
Я представляю
Орган.

Я пришел и сел.
И без тени страха,
Как молния ясен
И быстр,
Я нацелился в зал
Токкатою Баха
И нажал
Басовый регистр.

О, только музыкой,
Не словами
Всколыхнулась
Земная твердь.
Звуки поплыли
Над головами,
Вкрадчивые,
Как смерть.

И будто древних богов
Ропот,
И будто дальний набат,
И будто все
Великаны Европы
Шевельнулись
В своих гробах.

И звуки начали
Души нежить,
И зов любви
Нарастал,
И небыль, и нечисть,
Ненависть, нежить
Бежали,
Как от креста.

Бах сочинил,
Я растревожил
Свинцовых труб
Ураган.
То, что я нажил,
Гений прожил,
Но нас уравнял
Орган.

Я видел:
Галерка бежала к сцене,
Где я в токкатном бреду,
И видел я,
Иностранный священник
Плакал
В первом ряду.

О, как боялся я
Свалиться,
Огромный свой рост
Кляня.
О, как хотелось мне
С ними слиться,
С теми, кто, вздев
Потрясенные лица,
Снизу вверх
Глядел на меня.
Михаил Анчаров. Теория Невероятности. Золотой Дождь.
Москва: Молодая гвардия, 1966.

Вот и здесь взял я строку из этой очень глубокой и динамичной песни для эпиграфа. Поскольку вещь сама по себе прекрасна, не могу удержаться, чтобы её не выставить, прежде чем начать самому терзать вас. Я всё это пережил и могу позволить раз в жизни обойтись с вами...неделикатно...

Притча: Ты - маг: в себе услышь свой колокол судьбы





Из старинных легенд Гипербореи остро кольнула в сердце одна. Потому, что я ЭТО уже слушал с царевнами и Наставником здесь Именно в Гиперборее и, возможно, на том самом острове. Легенда гласит, что то был один из 12-ти островов Сил, Воль, Могуществ, окружавших сакральную гору Меру. На этом острове построили храм с тысячью колоколов. Колокола, большие и малые, были украшены лучшими мастерами арийского мира. В сильную непогоду, когда дул ураганный ветер, звон всех колоколов сливался в единую симфонию и приводил в восторг сердце каждого человека.
Прошли тысячелетия, камушек с Ориона, "подарочек" атлантов, разнёс всё вокруг и остров погрузился в океан. С ним под воду ушли и колокола. Древняя легенда гласит, что колокола продолжали непрестанно звонить: при желании их мог слышать каждый.
Воодушевлённый легендой, один юноша отправился за тысячу миль послушать этот звон. Днями он сидел на берегу, всматриваясь в сторону утонувшего острова, и напряжённо вслушивался. Но он слышал только шум соснового бора на берегу и прибоя. Юноша всяк старался не обращать на них никакого внимания, но казалось, этот шум заполнил весь мир.
Всякий раз, когда его охватывало уныние, он ходил слушать деревенских мудрецов. Никто не знает, когда они появились тут и никто не помнит, чтобы с ними что-то случалалось. Они с благоговением вещали таинственную легенду, делили с рыбаками их простую, но здоровую пищу, давали бесценные советы, чувствуя особым слухом мудрости природу, а блестящие глазёнки детворы, окружавшей костёр во время их рассказов подтверждали: да, звон есть и многие из них его слышали. В сердце юноши после таких сценок вновь вспыхивала надежда, чтобы… Он не слышал,...не слышал!
А когда юноша решил отказаться от своей затеи, появилась она. Дочка рыбака была красива той особой северной красотой, с широко поставленными глазами, голубыми как спокойное море, гордой посадкой шеи как бы стремительно несущей и эту голову в белокурых, крупными волнами, волосах, и этот мечтательный взгляд, который мог быть и пронзительным. Таким взглядом коротко глянула она и на юношу, но другим были заняты его мысли и она лишь спрятала необидную усмешку в уголках пухлых по детски губ.
Возможно, ему и не суждено было услышать музыку колоколов. Возможно, это была лишь красивая легенда. В этот последний день он отправился на берег, чтобы попрощаться с океаном, и увидел её. В мокром от брызг простеньком платье, не скрывавшем ни волнующе-крутой линии бедра, ни высокой девичьей груди с острыми сосками. Точно ундина из пучины явилась она и ворожила, томила прекрасными своими глазищами, пока юноша не растворился в этой безбрежной синеве глаз, воды и неба. Пальцем тонкой ручки она плавно, но повелительно указала сесть на песок прямо у полосы прибоя, сама опустилась рядом и голова юноши пошла кругом от запаха цветов, моря от мокрого платья и чистого девичьего тела под ним. Тут только он заметил венок на её голове за мгновение перед тем, как всё вокруг исчезло. Звуки моря так поглотили его, что юноша уже почти не осознавал себя: он слился с внезапной глубокой тишиной моря.
И вдруг в этой тишине он услышал колокольный звон! Нежный звон маленького колокола, а за ним ещё один, и ещё, и ещё, пока музыка тысячи колоколов не слилась в единую гармонию, а сердце юноши не затрепетало в восторженном экстазе.
Он очнулся на берегу один уже под звёздами. Ундины не было и только следы на песке да духмяный венок рядом пели в восторженном гимне души - это был не сон. Оставим его мечтать и, возможно...Нет, пусть сам, только сам. Ти-и-ше...
МИР ЖДЁТ ТЕБЯ: СУМЕЙ СЛИТЬСЯ С НИМ ИЛИ НАЙДИ УНДИНУ, КОТОРАЯ ПОМОЖЕТ ТЕБЕ ОБРЕСТИ В НЁМ ВАШУ МУЗЫКУ.

Притча: Обнажённость


— Помогите — сквозь слёзы взывала к мудрецу очень красивая и добрая девушка.
— Я дарю людям от чистого сердца красоту, любовь и доброту, но часто в ответ мне наносят обиды, хоть я и не жду благодарности. Просто мне горько: за что?!
Мудрец с улыбкой, чтобы девушка не приняла совет за насмешку, ответил:
— Сбрось все одежды и пройдись по главной улице.
— Я не смогу. — зарделась красавица.
И стало видно, что перед мудрецом не гордячка, а человек, в искреннем горе, нуждающийся в совете.
Тогда мудрец поставил на стол красивое бронзовое зеркало.
— Посмотри на себя. Появиться на людях, обнажив своё прекрасное тело, ты не можешь. Но ходишь с обнажённой душой? Она у тебя как прекрасное отражение в этом прекрасном зеркале. И если люди видят в добродетелях твоих, как в зеркале, отражение своих пороков, то обижают тебя. Не каждому дано признать, что кто-то лучше его.
— Так что же делать? — спросила девушка.
— Я покажу тебе свою оранжерею. Я отвоевал этот клочок земли у камней. Я поливаю эти прекрасные цветы и ухаживаю за ними. Но не торопил даже взглядом бутон цветка, хотя потом они дарили мне наслаждение красоты и аромата. Так и ты: раскрывай своё сердце не спеша, незаметно. И однажды люди задохнутся от восторга перед красотой, раскрывшейся им. Но никто не посмеет бросить тень на эту красоту, а ты принесёшь людям ту радость и любовь, которой они не понимают и не принимают сейчас.

Притча: Любовь на лиру



Притчи любят и уважают, но редко признают за ними красоту и ещё реже любят, даже если их произносит Спаситель. Мастер, с неких пор увлёкся притчами, но, зная об отношении к бедняжкам, старался писать только очень красивые притчи, которые редко попадали на балы, но которые он любил и они отвечали ему тем же. Они часто беседовали: Мастер был для них целый мир, а они для него - частичка любви к людям, которую он видел там, где...Впрочем, сегодня - о притчах. Об одной несчастной и далеко не первой в жизни мастера. Ещё недавно это была красавица: её взахлёб читали, но никто не приглашал к себе, никто даже не выражал симпатию и приязнь такой ма-а-аленькой кнопочкой. Как и все притчи Мастера, блеснув разок перед его друзьями, она тихо, уютненько размещалась у него дома и терпеливо ждала появления из под пера Мастера очередной подружки: слегка обсудить (женщины есть женщины) и затянуть Мастера в одну их нескончаемых своих бесед. А бедняжка первая красавица-притча не смирилась, наблюдая на своём единственном балу, как предпочтение отдаётся её более некрасивым и косноязычным товаркам по цеху. Ей было обидно за себя, за Мастера, и она...сбежала. Так говорят не мастера, чтобы избежать слов "её украли".
Крадут обычно из корысти и тут не было исключения. Её обкарнали до неузнаваемости, облили вонючими духами неискреннего пиара, который привлекал внимание, и дали кошелёк. Как всё изменилось в этот раз! Её дюжины раз зазывали в чей-нибудь блог, делали фото на память и брали немножко денег. "Ах, как вы мне понравились..." - и она уже знала, что надо снова дать щёголю чуток денежек, чтобы сбегал и нажал заветную кнопочку. А на следующий день началось тако-о-ое... Вся блогосфера сбежалась посмотреть на диво, которое всем так понравилось. И оказалось - далеко не всем: подружки-притчи Мастера подглядывали слегка и видели кислые физиономии любопытных, которые теперь уже сами сыпали в кошелёк притчи денежки или что там у них. К вечеру на балу блистала новая толстенькая фаворитка с кошельком, а беглянку засунули в самый тёмный уголок, где она тихонько плакала. Вот о чём и поведали они Мастеру и услышали:
- Как можно осуждать малышку вам? Некоторым из вас более пяти лет и вы всякого повидали. Ступайте и приведите подружку.
И вскоре заплаканная притча стояла перед Мастером. Он бережно осмотрел её, слегка присвистывая при этом из "Риголетто" (была у него такая невинная привычка), а потом попросил всех удалиться. А когда подружки вернулись, они были ошеломлены. Не то, чтобы она была красавица, нет: просто очень миленькая и трогательная. Но у неё была душа. О! Что это была за душа: у них всех сразу навернулись слёзы на глаза. Сами далеко не бездушные, они впервые увидели, какой может стать душа, прошедшая через страдания и сохранившая любовь и красоту как отражение мира, в котором жила. Да что я пытаюсь бедным языком сказителя поведать об истинной красоте?! Вот же она, умытая любовью, очищенная и вернувшая себе свою прекрасную душу. Слушайте...
Полдень... На краю паперти собора стоит юноша. Поношенный но опрятный сюртук, безукоризненно повязанный шейный платок: юноша знал лучшие времена и следит за собой, что так мало свойственно его профессии. Потому что он слеп и он нищий музыкант. Горсть медяков в футляре скрипки, как и вчера. Юноша играет без вдохновения, не предполагая даже, что прямо тут, за углом, ждёт его истинное сокровище и чудо. Фея...
Представьте вместе, в одной хрупкой глазастой девушке Дэзи, чудную, озорную Дэзи из "Бегущей..." и Ассоль. Когда она была Ассоль, то случайно услышала, КАК сыграл юноша тоску и одиночество. А сейчас у него не ладилась весна и Дэзи, беспокойная фея Дэзи искала выход. И нашла! Она сделала то, что никогда не позволила бы себе Ассоль: прошла сквозь толпу к юноше, встала на цыпочки, и прошептала: "Вы ведь можете сыграть лучше, вы чудесный музыкант. Сыграйте для меня эту весну". Она подумала секунду, потом коснулась губами...руки, держащей смычок: "Для меня, Музыкант. И для себя..." И важно отошла к своему углу с полыхающими щеками.
Что было дальше, долгие годы передавали друг другу старожилы. Вдруг с мостовой взметнулась в лазурное поднебесье стайка пичужек. Никто не видел их, но они были, были! И пели неземную песню. Ветерок загудел в проводах, добавляя басов, звонкий ручеёк колокольчиками хрустального звона осыпал мостовую и вдруг долгий вздох ферматы повис над площадью. Казалось, ей не будет конца, она выдохнется, сойдёт на нет, а она набирала силу и мощь! И вдруг грозовой раскат среди ясного неба, другой и молнии тотчас подтвердили: гроза! Некоторые раскрыли зонты, потому, что при такой грозе не могло не быть дождя. А его не было, хоть вся природа была чиста, умыта, а у людей были мокрые лица. И души у них были чистые и умытые. Они плакали и уже не медь, серебро потоком лилось в футляр, но Музыкант не слышал: он играл Весну.
Весь город на следующий день провожал на пароход Человека, подарившего городу Весну, Любовь и мечту. Музыканта, вернувшего себе себя. Конечно не без помощи... Господи, а где же она?! Ну конечно же Ассоль мечтала и Дэзи еле успела собраться. И теперь, пронесясь сквозь толпу маленьким смерчиком, подхватила под локоть беспокойно озирающегося юношу. О! Вы не видали улыбки нежности и любви, которая осветила его одухотворённое лицо, приказав ему сделаться просто счастливым. И все снова плакали и махали мокрыми от слёз счастья платочками.
- И я всегда плакала в этом месте.
Заплаканная притча была сейчас очень похожа на Асоль,...или Дэзи? На очень счастливую притчу.
Мастер улыбнулся ласково малышке.
- Отныне всегда будет так, пока я жив. ПРИТЧА ДОЛЖНА УЧИТЬ ЛЮБВИ. И ничему больше...

БАЛЬМОНТ: "Серебряные россыпи"...Сонет №15 (магистрал)

Среди Зодиаков наш "Золотой обруч" закончил своё магическое коло, но я задолжал вам магистрал: болезнь сыграла злую шутку. Так вот же он!

Красивы блески царственного злата,
Изыскан огнь осеннего листка.
До моря путь - чрез три страны река.
Волнует зов минувшего "Когда-то".

Люблю в весне разливы аромата,
Весна, как степь, светла и широка.
Прекрасней осень. Смерть душе близка.
Что лиц милей, ушедших без возврата?

Как звонок светлый воздух сентября.
Хрустален свист мелькающей синицы.
В амбарах рожь. Душистый клад пшеницы.

Весь лес - в рубинах, в меде янтаря.
Уж скоро глянет иней бледнолицый.
Тот любит смерть, кто прожил жизнь, горя.

Константин БАЛЬМОНТ, "Золотой обруч"

Напомню правило построения венка. К Иванову мы ещё вернёмся полной мерой, но как чуден этот магистрал, являющий в себе целую Вселенную. Есть венки отточеннее, как у Волошина, есть космический разлёт мысли и страсти, как у того же Иванова, но такой истинно русской благости неспешного земного цикла не сыщете вы более нигде. Мало кто знал Бальмонта таким, но вот тут этот титан в косоворотке сумел разом охватить любящим взором всю Великую Русь и подарить её нам во всём великолепии.
Такие они - "серебряные"...