Антон ТАЛАЛАЕВ. РАССТРЕЛЯННАЯ РОССИЯ
 

© Антон ТАЛАЛАЕВ

РАССТРЕЛЯННАЯ РОССИЯ

Памяти павших в Москве осенью 1993 года

Часть 1

…В те дни при­хо­дит Ио­анн Кре­сти­тель и про­по­ве­ду­ет в пус­ты­не Иу­дей­ской…

Сам же Ио­анн имел оде­ж­ду из верб­люжь­е­го во­ло­са, стя­ну­тую ко­жа­ным поя­сом. А пи­щею его бы­ли ак­ри­ды и ди­кий мед…


Чер­ная ба­боч­ка. Не­ров­ный по­лет. При­се­ла на край мо­ни­то­ра. Обо­ра­чи­ва­юсь – мо­ни­тор пуст. Се­рый сле­пой квад­рат на лун­ном бель­ме ок­на. Что есть ис­ти­на?

Вре­мя лжет. Вре­мя – снеж­ное шу­тей­ное одея­ло на кам­нях и кро­ви со­бы­тий. По­ка все не смы­ло, по­ка я слы­шу и ви­жу все это – зве­ня­ще пре­крас­ная Мо­ск­ва, а по ли­ку ее – рва­ной ра­ной – го­ло­са, кри­ки, кровь.

Об­на­жен­ное де­ви­чье те­ло, без­жиз­нен­но об­вис­шее, – бе­лая ры­би­ца в цен­тре стол­по­тво­ре­ния, – ку­да и кто не­сет ее?

Она уже мерт­ва, эта пер­вая жерт­ва не­рав­ной бит­вы взды­бив­шей­ся вдруг, по­пы­тав­шей­ся по­сто­ять за се­бя, Рос­сии.



Но пре­ж­де, чем оку­нуть вас в ад той страш­ной мо­с­ков­ской осе­ни, в хро­ни­ку ее дней и ча­сов, я дол­жен пре­ду­пре­дить о сле­дую­щем.

Я не стал ни­че­го ме­нять в ней. Хо­тя шло вре­мя, вно­ся свои уточ­не­ния, ис­ка­же­ния, свое по­ни­ма­ние про­изо­шед­ше­го.

Вре­мя все­гда опу­ты­ва­ет ис­то­рию дым­кой ми­фа, ле­ген­ды, за­ту­ше­вы­ва­ет ее кро­ва­вые ко­ря­во­сти, ее рва­ные ра­ны, об­на­жен­ное пуль­си­рую­щее серд­це.



Не по­то­му ли ис­то­ри­ки так час­то лгут? Да и ра­бо­та­ют они, как пра­ви­ло, по за­ка­зу. Есть, к сча­стью, ред­ко­ст­ные ис­клю­че­ния.

Лев Ни­ко­лае­вич Гу­ми­лев, на­при­мер.

Он ис­кал и на­шел ключ к яв­ле­ни­ям, в жиз­ни че­ло­ве­че­ст­ва – гло­баль­ным. Умею­щий поль­зо­вать­ся этим клю­чом мо­жет пре­дот­вра­тить ка­та­ст­ро­фы эт­но­сов. Толь­ко вот ключ этот без не­ис­ка­жен­но­го дроб­но­го зна­ния "ча­ст­ных" со­бы­тий, из ко­то­рых скла­ды­ва­ют­ся пе­ре­во­ро­ты и ре­во­лю­ции, не­ви­дим и не­ося­за­ем. В сле­пые ру­ки он не да­ет­ся.

Ле­то­пис­цев же на Ру­си, по­хо­же, не ос­та­лось.

Я поч­ти круг­ло­су­точ­но "при­шпи­лен" к ком­пь­ю­те­ру. В этом смыс­ле на ме­ня воз­ло­же­на чис­то тех­ни­че­ская функ­ция – обес­пе­че­ние круг­ло­су­точ­ной свя­зи Ле­нин­гра­да с Мо­ск­вой, За­по­лярь­ем и Вос­точ­ной Си­би­рью. За­пись и пе­ре­да­ча по­лу­чен­ной из Мо­ск­вы ин­фор­ма­ции.

Из Пи­те­ра – даль­ше, по "Коль­цу".

Всем нам вне Мо­ск­вы она бы­ла нуж­на, как воз­дух. А воз­дух этот офи­ци­оз­ны­ми ка­на­ла­ми был пе­ре­крыт.


С са­мо­го на­ча­ла тра­ги­че­ских со­бы­тий, за­лив­ших кро­вью зо­ло­тую мо­с­ков­скую осень, обор­вав­ших рус­ское ба­бье ле­то 1993 го­да пред­смерт­ным кри­ком со­тен сы­но­вей и до­че­рей Рос­сии, вос­став­ших за по­ру­ган­ную Ро­ди­ну-Мать, – с са­мо­го на­ча­ла мы, сле­дуя дол­гу со­вет­ских жур­на­ли­стов, пы­та­лись по­лу­чить и со­хра­нить всю ин­фор­ма­цию, ко­то­рая про­ры­ва­лась к нам из за­чум­лен­ной Мо­ск­вы.

Мы вклю­чи­лись в Ин­фор­ма­ци­он­ное Коль­цо, соз­дан­ное мо­ск­ви­ча­ми, и со­еди­нив­шее со сто­ли­цей и Пи­тер, и Си­бирь.

Пря­мая связь с кон­сти­ту­ци­он­ны­ми пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми ис­точ­ни­ка­ми ин­фор­ма­ции обор­ва­лась поч­ти сра­зу по­сле на­ча­ла бло­ка­ды Ель­ци­ным рус­ско­го Пар­ла­мен­та, и от кол­ле­ги-фран­цу­жен­ки, на­хо­див­шей­ся то­гда в Мо­ск­ве, мы уз­на­ли, что уча­ст­ни­ки 9-го съез­да Со­ве­тов и Вер­хов­ный Со­вет стра­ны (Пар­ла­мент) ос­та­лись в опу­тан­ном ко­лю­чей про­во­ло­кой зда­нии без све­та и во­ды.

Ин­фор­ма­ци­он­ное Коль­цо в этой си­туа­ции спа­са­ло. Оно про­ры­ва­ло глухую бло­ка­ду пра­ви­тель­ст­вен­ных средств ин­фор­ма­ции, ко­то­рым бы­ло не­вы­год­но, что­бы лю­ди зна­ли прав­ду о том, что про­ис­хо­дит и про­изой­дет в Мо­ск­ве. Не­вы­год­но, по­то­му что им пла­ти­ли за мол­ча­ние. И за ложь.



Те­ле­фон­ный зво­нок – дол­го­ждан­ный и все­гда вне­зап­ный, по­то­му, что ка­ж­дый пре­ды­ду­щий мог ока­зать­ся без про­дол­же­ния, раз­ры­ва­ет ночь. Я под­ни­маю труб­ку и слы­шу:

– Ал­ло, Ле­нин­град?

– Да, да.

– Вклю­чи­тесь на при­ем!

– Го­то­во, – про­из­но­шу я, по­гло­щен­ный од­ним, тем, что­бы хи­лая моя тех­ни­ка не под­ве­ла.

Фак­са у нас не бы­ло. Сла­бень­кий мо­дем – связь дер­жа­лась на чу­де. Или на ве­ре в то, что ина­че не мо­жет быть. М-м-да-а… Я бы по­ста­вил здесь смай­лик. Но это се­го­дня. Не то­гда, ко­гда мы фик­си­ро­ва­ли хро­ни­ку. Хро­ни­ку рас­стре­ла.






Щел­ка­ет, от­клю­чив­шись, мо­дем. Я об­на­ру­жи­ваю, что во­круг, скло­нив­шись к эк­ра­ну мо­ни­то­ра, сто­ят все на­ши. Вчи­ты­ва­ют­ся в све­тя­щие­ся на мо­ни­то­ре строч­ки…



ЗАКЛЮЧЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

"О со­от­вет­ст­вии Кон­сти­ту­ции Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции дей­ст­вий и ре­ше­ний Пре­зи­ден­та Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции Б.Н. Ель­ци­на, свя­зан­ных с его Ука­зом: "О по­этап­ной кон­сти­ту­ци­он­ной ре­фор­ме в Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции" от 21 сен­тяб­ря 1993 го­да N 1400 и Об­ра­ще­ни­ем к гра­ж­да­нам Рос­сии 21 сен­тяб­ря 1993 го­да."



21 сен­тяб­ря 1993 го­да

го­род Мо­ск­ва



Кон­сти­ту­ци­он­ный Суд Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции в со­ста­ве Пред­се­да­те­ля В.Д. Зорь­ки­на, за­мес­ти­те­ля пред­се­да­те­ля Н.В. Вит­ру­ка, су­дей Э.М. Аме­ти­сто­ва, Н.Т. Ве­дер­ни­ко­ва, Г.А. Гад­жие­ва, А.Л. Ко­но­но­ва, В.О. Лу­чи­на, Т.Г. Мор­ща­ко­вой, В.И. Олей­ни­ка, Н.В. Се­лез­не­ва, О.И.Тиу­но­ва, В.С. Эб­зее­ва, рас­смот­рев в су­деб­ном за­се­да­нии дей­ст­вия и ре­ше­ния Пре­зи­ден­та Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции, свя­зан­ные с его Ука­зом "О по­этап­ной кон­сти­ту­ци­он­ной ре­фор­ме в Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции" от 21 сен­тяб­ря 1993 го­да № 1400 и Об­ра­ще­ни­ем к гра­ж­да­нам Рос­сии 21 сен­тяб­ря 1993 го­да, ру­ко­во­дству­ясь стать­ей 165/1 Кон­сти­ту­ции Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции, пунк­том 3 час­ти вто­рой и ча­стью чет­вер­той ста­тьи 1 и стать­я­ми 74, 77 За­ко­на о Кон­сти­ту­ци­он­ном Су­де Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции,

ПРИШЕЛ К ЗАКЛЮЧЕНИЮ:



Указ Пре­зи­ден­та Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции Б.Н. Ель­ци­на "О по­этап­ной кон­сти­ту­ци­он­ной ре­фор­ме в Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции" от 21 сен­тяб­ря 1993 го­да и его Об­ра­ще­ние к гра­ж­да­нам Рос­сии 21 сен­тяб­ря 1993 го­да не со­от­вет­ст­ву­ют час­ти вто­рой ста­тьи 1, час­ти вто­рой ста­тьи 2, ста­тье 3, час­ти вто­рой ста­тьи 4, час­тям пер­вой и треть­ей ста­тьи 104, час­ти треть­ей пунк­та 11 ста­тьи 121/5, ста­тье 121/5, час­ти вто­рой ста­тьи 121/8, стать­ям 165/1, 177 Кон­сти­ту­ции Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции и слу­жат ос­но­ва­ни­ем для от­ре­ше­ния Пре­зи­ден­та Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции Б.Н. Ель­ци­на от долж­но­сти или при­ве­де­ния в дей­ст­вие иных спе­ци­аль­ных ме­ха­низ­мов его от­вет­ст­вен­но­сти в по­ряд­ке ста­тьи 121/10 или 121/6 Кон­сти­ту­ции Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции.



Пред­се­да­тель Кон­сти­ту­ци­он­но­го Су­да

Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции

В.Д. Зорь­кин

Сек­ре­тарь Кон­сти­ту­ци­он­но­го Су­да

Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции

Ю.Д. Руд­кин



Я пе­ре­во­жу по­лу­чен­ный текст на прин­тер. Кра­ем гла­за от­ме­чаю, как чьи-то ру­ки не­тер­пе­ли­во вы­хва­ты­ва­ют ли­ст­ки из его стре­ко­чу­щей пас­ти. Сей­час наш твор­че­ский пер­со­нал пе­ре­чи­та­ет все, ском­по­ну­ет ма­кет из все­го, что по­лу­че­но за ночь, и вер­нет все это мне на ком­пь­ю­тер, что­бы ут­ром ле­нин­град­цы по­лу­чи­ли са­мую све­жую ин­фор­ма­цию о со­бы­ти­ях в Мо­ск­ве.

А по­ка они этим за­ня­ты, я вы­зы­ваю Мур­манск, за­тем Но­во­си­бирск, зная, что точ­но так же де­сят­ки не­зна­ко­мых мне ре­бят си­дят этой но­чью у сво­их ком­пь­ю­те­ров, что­бы пе­ре­дать по­лу­чен­ные на­ми со­об­ще­ния из Мо­ск­вы во Вла­ди­во­сток и Сред­нюю Азию, на Юг и За­пад все еще ве­ли­кой стра­ны…



… Да. Все мы, на­вер­ное, бы­ли об­ре­че­ны. На­вер­ное, кто-то да­же осоз­на­вал это.

Но ни­ка­кое осоз­на­ние об­ре­чен­но­сти не мог­ло бы вы­рвать ме­ня из то­го на­ше­го об­ще­го ощу­ще­ния аб­со­лют­ной не­воз­мож­но­сти вы­клю­чить­ся из "Коль­ца", спря­тать­ся, от­сту­пить в ти­ши­ну, в ком­форт, в сто­ро­ну.

По­че­му? По ко­му? По Гу­ми­ле­ву?

М-м-да…



Впро­чем, то­гда мне ду­мать об этом бы­ло не­ко­гда.

Это при­шло поз­же.

Ко­гда рас­се­ял­ся, рас­со­чил­ся над рус­ской сто­ли­цей тя­же­лый за­пах го­ря­щих тру­пов в по­чер­нев­шем Бе­лом До­ме, ко­то­рый по­сле пер­вых же вы­стре­лов из тан­ков пря­мой на­вод­кой стал кре­ма­то­ри­ем.

Сколь­ко лю­дей бы­ло то­гда рас­стре­ля­но и со­жже­но в рос­кош­ных хол­лах, ка­би­не­тах и ко­ри­до­рах Вер­хов­но­го Со­ве­та стра­ны? Сколь­ко ты­сяч?



Об­ре­чен­ность на по­ра­же­ние.

Ни­кто из нас не ду­мал об этом. Но сколь­ких то­гда не ста­ло.

Сколь­кие же ни­ко­гда не вер­ну­лись до­мой?



***



Нет вре­мен. Есть дви­жу­щая­ся точ­ка – че­ло­век.

Улыб­ка мла­ден­ца – чис­тое сча­стье, от ко­то­ро­го за­жму­ри­ва­ют­ся гла­за.

За­щи­щен­ность. От­кры­тия. Дет­ст­во.

Оно уй­дет.

Ме­та­ния от­ро­че­ст­ва. Во­про­сы. Ожи­да­ние от­ве­тов, ко­то­рые мож­но по­щу­пать паль­ца­ми.

Юность. Весь мир – твой. Все – не­бо и звез­ды, об­ла­ка и солн­це, сне­га и до­ж­ди, зе­ле­ная тра­вин­ка и зо­ло­той клен, – все твое. Все – для те­бя.

И – об­рыв. Кри­вые, ук­лон­чи­вые от­ве­ты. Об­ман и пре­да­тель­ст­во. Ложь.

Ино­гда – солн­це и ра­дость.

Стра­да­ния. По­те­ри. Об­ре­те­ния. И сно­ва по­те­ря. И стра­да­ние.

Буд­да… "Ми­ром пра­вит стра­да­ние".

Быть мо­жет, и так. Но…

Жизнь, вся жизнь дер­жит­ся этим "но".

А по­том – все.

Те­бя за­ры­ва­ют в зем­лю. Она сту­чит о крыш­ку гро­ба, в ко­то­рый за­ко­ло­ти­ли те­бя. И нет боль­ше те­бя там, где ты был.

Кто это чу­до­ви­ще, ко­то­рое про­гло­ти­ло все, чем ты был?

Вре­мя?

Его нет.

И есть толь­ко оно.

Гу­ми­лев – ста­рый, кар­та­вя­щий, пре­крас­ный. Ино­пла­не­тя­нин. Ге­ний.

Что та­кое "вре­мя", го­во­рит он, не зна­ет ни­кто.

Быть мо­жет, это стран­но, но с го­да­ми в ли­це Льва Ни­ко­лае­ви­ча, все боль­ше про­яв­ля­ют­ся чер­ты ве­ли­кой его ма­те­ри Ан­ны. И это – то­же Вре­мя. След не­ви­ди­мо­го зве­ря.

"Од­на­ко из­ме­рять вре­мя лю­ди нау­чи­лись..." Из­ме­рить – не по­стичь.

ПРОДОЛЖЕНИЕ 1


…Лип­кий зной на­крыл Пус­ты­ню Ие­ру­са­лим­скую. И кре­стя их в во­де, он ло­вил се­бя на том, что ждет.

Он вгля­ды­вал­ся в жел­тое ма­ре­во над хол­ма­ми, сколь­зил взгля­дом по стру­ям Иор­да­на, жур­ча­щим кру­же­вом лас­кав­шие стеб­ли при­бреж­ных кущ. Ре­ка – жен­щи­на. Греш­ный об­раз в свя­той час. Влаж­ные за­вит­ки у шеи, пря­ди зо­ло­тых во­лос под до­ж­дем – стру­ят­ся, омы­ва­ют, вле­кут. По­ток, уно­ся­щий грех не­кре­ще­ния. Но­вое ро­ж­де­ние. Ро­ж­де­ние но­вой жиз­ни. Вся­кий раз един­ст­вен­ной…

Обожг­ло ис­ку­ше­ни­ем. По­лых­ну­ло, об­да­ло жа­ром. Ис­чез­ло.

Он ждал. По­то­му, что знал то, о чем не ду­мал ни­кто – сам он все­го лишь Пред­те­ча.

А лю­ди шли и шли:

– Ок­ре­сти, Про­ро­че!



***



Ночь кос­ми­че­ски бездонна, ме­тео­рит­но про­ши­та мил­лио­на­ми зву­ков. Яв­ных и нет. Вслу­ши­ва­юсь, бо­ясь про­пус­тить один-един­ст­вен­ный сиг­нал.

В ред­кие ми­ну­ты ти­ши­ны эк­ран мо­ни­то­ра за­сы­па­ет, и про­грамм­ная за­став­ка – чер­ное не­бо в мер­цаю­щих, не­су­щих­ся мне на­встре­чу ко­лю­чих звез­дах – на­кры­ва­ет его ус­та­лую мор­ду.



…Я вслу­ши­ва­юсь в это про­стран­ст­во и но­чью и днем, бо­ясь, что шо­рох зо­ло­то­го лис­то­па­да, кру­жа­ще­го­ся за ок­ном во дво­ре и чуть даль­ше – в Тав­ри­че­ском, у Смоль­но­го над Не­вой, спра­ва от ко­то­ро­го еще рас­тут ло­пу­хи, а нев­ская во­да хо­лод­ным влаж­ным язы­ком вы­ли­зы­ва­ет цвет­ной га­леч­ник, и где еще бьет род­ни­чок, спа­сав­ший лю­дей в бло­кад­ную зи­му, – вслу­ши­ва­юсь, опа­са­ясь, что весь этот ти­хий шум мир­но­го го­ро­да, оку­тан­но­го зо­ло­той осен­ней дым­кой, спуг­нет тот един­ст­вен­ный звук, со­бьет ту един­ст­вен­ную вол­ну, ко­то­рая, пре­одо­лев все по­ме­хи, про­рвет­ся ко мне те­ле­фон­ным звон­ком и кто-то ска­жет:

– Ал­ло! Это Мо­ск­ва. При­ми­те со­об­ще­ние.



…Солн­це уже под­ня­лось. Ио­анн смот­рел, как при­зрач­но, ми­раж­но дро­жит над хол­ма­ми зыб­кий воз­дух Пус­ты­ни, ко­ей пред­стоя­ло стать Жи­вой Зем­лей. Но Его все не бы­ло.

Смерт­ная тос­ка ох­ва­ти­ла, под­крав­шись не­до­б­рым пред­чув­ст­ви­ем. За­ны­ло, за­хо­ло­ну­ло, за­мо­ро­зи­ло на миг со­мне­ние: "А вдруг?"

Ис­ку­ше­ние. Мельк­ну­ло, зги­ну­ло. Он при­дет и ска­жет: и из­бав­лю вас…

Ио­анн взгля­нул на тол­пу стра­ж­ду­щих. Но не ли­ца, не ру­ки и го­ло­вы уви­дел, а один об­щий стон, од­ну боль, од­ну на­де­ж­ду.

– Спа­си, – кри­ча­ло все, что об­ра­ще­но бы­ло к не­му. – Спа­си!

– Нет, – про­из­нес он. – Нет. Не я. За мной идет Он. Тот, чьи рем­ни на сан­да­ли­ях не дос­то­ин я за­вя­зать. Ма­ко­вая ро­син­ка я пе­ред го­рой. Вот, что я пе­ред тем, кто идет за мной.

И сно­ва сжа­лось серд­це. Он да­же не по­нял, вслух ли про­из­нес эти сло­ва, или толь­ко по­ду­мал. По­то­му, что вдруг по­чув­ст­во­вал – се­го­дня.

Это бу­дет се­го­дня: Он при­дет…





Взвизгнул – ножом по стеклу – звонок. Хватаю трубку.



– Алло!



На этот раз го­лос был жен­ским



Го­ря­чий силь­ный мо­ло­дой го­лос. В нем зве­не­ла не­спя­щая мо­с­ков­ская ночь. Я про­сто ви­дел это.

– Мо­ск­ва, 27– 28 сен­тяб­ря 1993 го­да. По-преж­не­му Дом Со­ве­тов в глу­хом коль­це бло­ка­ды. От­клю­че­на связь, ос­ве­ще­ние, те­п­ло­снаб­же­ние. В зда­ние, где на­хо­дят­ся сот­ни че­ло­век, не по­да­ет­ся да­же во­да. На­род­ных де­пу­та­тов ли­ши­ли то­го, в чем не от­ка­зы­ва­ют да­же во­ен­но­плен­ным.

Мол­чат те­ле­фо­ны. Связь с внеш­ним ми­ром обор­ва­на. Так пер­вый "де­мо­крат" не­сча­ст­но­го на­ше­го Оте­че­ст­ва вы­ра­зил свое по­ни­ма­ние пра­ва че­ло­ве­ка на жизнь и соб­ст­вен­ную точ­ку зре­ния.

Вче­ра око­ло 3-х ча­сов но­чи Дом Со­ве­тов был вне­зап­но ос­ве­щен мощ­ны­ми про­жек­то­ра­ми. Не­за­дол­го до это­го за­щит­ни­ка­ми До­ма Со­ве­тов был по­лу­чен ра­дио­пе­ре­хват о при­ка­зе Ель­ци­на взять Дом Со­ве­тов Рос­сии штур­мом.

Од­на­ко при­каз не был вы­пол­нен. Ана­ли­ти­ки пред­по­ла­га­ют, что од­ной из при­чин сбоя был страх Ери­на за то, что его се­го­дняш­ние хо­зяе­ва имен­но его сде­ла­ют "край­ним".

Сре­ди дру­гих при­чин на­зы­ва­ют то, что часть ди­ви­зии им. Дзер­жин­ско­го, ко­то­рой ель­ци­ни­сты под­кре­пи­ли си­лы мо­с­ков­ской ми­ли­ции и ОМО­На, за­дей­ст­во­ван­ные в бло­ка­де, про­яви­ла се­бя не впол­не "бла­го­на­деж­но", из-за че­го ос­нов­ной со­став был снят с оса­ды и вы­ве­зен.

Пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми сред­ст­ва­ми ин­фор­ма­ции это со­бы­тие по­на­ча­лу бы­ло пре­под­не­се­но как сня­тие бло­ка­ды Бе­ло­го До­ма, во что мо­ск­ви­чи, на гла­зах ко­то­рых про­ис­хо­дит все это бе­зум­ное дей­ст­во, ко­неч­но же не по­ве­ри­ли.

Бро­же­ние на­блю­да­ет­ся и сре­ди ОМО­Нов­цев. Не­ко­то­рые из них (к со­жа­ле­нию еди­ни­цы) пе­ре­хо­дят на сто­ро­ну оса­ж­ден­ных, дру­гие рас­хо­дят­ся по до­мам, ос­тав­шие­ся жгут ко­ст­ры и ... ду­ма­ют? Не знаю ...

На за­щи­ту До­ма Со­ве­тов при­бы­ва­ют ка­за­ки из Ека­те­рин­бур­га, Тю­ме­ни, пред­ста­ви­те­ли Си­бир­ско­го и Ураль­ско­го ка­за­честв.

Вче­ра в Мо­ск­ву при­бы­ли прид­не­ст­ров­цы – наш ге­рои­че­ский и лю­би­мый на­ро­дом ба­таль­он "Днестр". Им при­шлось про­ры­вать­ся че­рез со­про­тив­ляв­шее­ся оце­п­ле­ние, что бы­ло сде­ла­но, как обыч­но, впол­не про­фес­сио­наль­но мир­ным пу­тем, без вы­стре­лов и жертв…»

***

Что-то изменилось.

Напрягся, сгустился воздух.

Иоанну показалось, что дрогнула Земля. Но Небо, протянув невидимые руки, подхватило ее.

Непреодолимая, влекущая необъяснимой силой воронка неслышимого ещё, зарождающегося совсем неподалеку смерча, коснулась уже его одежд, обхватила. Вот сейчас…

Голова кружилась.

Едва удерживая сознание на том краешке, за которым – пропасть, провал, бесчувствие, – Иоанн оторвал взгляд от толпы, окружавшей его, поднял отяжелевшие вдруг веки и – поверх всех голов тех, кто сошелся в этот день у Иордана,– вместо раструба черного смерча надвигающейся песчаной бури, коих немало пережил он в Иудейской Пустыне, увидел неземной ясный чистый свет.

Свет этот не слепил, не обжигал. Он наполнял таким неизъяснимым чувством неосознанной еще, но уже вошедшей в душу радости, что Иоанн понял: «Он. Это Он идет!» И тут же увидел того, кого так ждал.

Струились белые одежды. Дрожало, струилось само небо вокруг них…

Стихли, замерли голоса. Шорох трав. Лёгкий плеск волны у кудрявых прибрежных куртин… Всё, что только что шелестело, шуршало, разговаривало, смолкло.

Он приближался, и всё было обращено к нему.

– Я пришел крещение принять от тебя.

Тихий, чарующий голос, которому и полушопота было много, чтобы быть услышанным.

– Мне надо креститься от Тебя, – побелевшими губами прошептал Иоанн. – Ты ли приходишь ко мне?

И прошелестели устами Пришедшего к Иордану Небо, Земля, Вселенная:

– Оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнить всякую правду…

***

«…Не вы­пол­не­на и дру­гая часть ука­за Ель­ци­на – об от­прав­ке ап­па­ра­та Вер­хов­но­го Со­ве­та в дли­тель­ные и хо­ро­шо оп­ла­чи­вае­мые от­пус­ка. В сво­ей ос­нов­ной мас­се ап­па­рат от­ка­зал­ся по­ки­нуть оса­ж­ден­ный Глав­ный Дом Рос­сии. Да­же жен­щи­ны, ко­то­рым бы­ло пред­ло­же­но из со­об­ра­же­ний безо­пас­но­сти, вре­мен­но не при­хо­дить в бло­ки­ро­ван­ное экс-пре­зи­дент­ски­ми си­ла­ми зда­ние, не по­ки­да­ют его.

Съезд про­дол­жа­ет ра­бо­ту. Сда­лись, то есть ку­пи­лись са­мые сла­бые, – те, за ко­го мы го­ло­со­ва­ли зря.

По не впол­не уточ­нен­ным дан­ным, Ря­зан­ская воз­душ­но-де­сант­ная ди­ви­зия вста­ла на сто­ро­ну Вер­хов­но­го Со­ве­та. Хо­чет­ся на­де­ять­ся, что этот слух не ос­та­нет­ся меч­той Мо­ск­вы, за­щи­тить ко­то­рую мо­жет толь­ко вся Рос­сия.

Се­го­дня – впер­вые за дни бло­ка­ды – в До­ме Со­ве­тов за­ра­бо­та­ли две ра­дио­стан­ции. О диа­па­зо­нах, в ко­то­рых мож­но при­ни­мать пе­ре­да­чи, бу­дет со­об­ще­но до­пол­ни­тель­но.

Спе­ци­аль­но для ле­нин­град­цев: ис­пол­няю­щий обя­зан­но­сти Пре­зи­ден­та Рос­сии Алек­сандр Руц­кой из­дал указ об ос­во­бо­ж­де­нии г-на Соб­ча­ка от за­ни­мае­мой им долж­но­сти.

Подъ­ель­цин­ское пра­ви­тель­ст­во про­дол­жа­ет раз­да­вать пря­ни­ки пре­да­те­лям и ма­хать кну­том по не­со­глас­ным. Так, сроч­но бы­ла сня­та из эфи­ра очень по­пу­ляр­ная в Мо­ск­ве пе­ре­да­ча "Рус­ский Дом", в ко­то­рой долж­ны бы­ли при­ни­мать уча­стие пи­са­тель Ва­си­лий Бе­лов и по­пу­ляр­ней­шая ак­три­са Рос­сии Тать­я­на До­ро­ни­на.

Пле­тью хле­щет по сто­ли­це Рос­сии ра­зу­да­лая дем­по­тас­ку­ха – ель­цин­ская власть вне гра­ниц и За­ко­на.

За­крыт "День"...

Впе­ре­ди – ночь.



В.Ш.

23 ча­са 45 ми­нут, Мо­ск­ва.

Она так и ска­за­ла:

– Под­пи­ши­те ини­циа­ла­ми "В.Ш." И вре­мя. По­ставь­те вре­мя!

– Хо­ро­шо, – ска­зал я. – Хо­ро­шо…



Я чув­ст­во­вал се­бя так, слов­но все мы, вся Рос­сия, от ко­то­рой от­клю­чи­ли Мо­ск­ву, – эки­паж за­то­нув­шей под­вод­ной лод­ки.

Мы ле­жа­ли на грун­те. Над на­ми – тон­ны глу­хой оке­ан­ской во­ды.

Тон­ны…

Глу­хо­та…

ПРОДОЛЖЕНИЕ 3>

Нам бы­ло труд­но. Но там, в Мо­ск­ве, бы­ло еще труд­нее. И лю­бой про­рыв из сто­ли­цы к нам, в Пи­тер, был глот­ком ки­сло­ро­да. Спа­си­тель­ным и для нас – всех, ко­го на­кры­ла оке­ан­ская тол­ща не­про­ни­цае­мо­сти, и для тех, кто в са­мом цен­тре рус­ской сто­ли­цы дер­жал по­след­ний ру­беж по­ги­баю­щей Дер­жа­вы.

***

… Они – те, по чье­му при­ка­зу ок­ру­жен сей­час Бе­лый Дом, по­вто­рят этот свой пер­вый чер­ный опыт спус­тя не­сколь­ко лет в дру­гом мес­те Рос­сии, в цен­тре ста­рой рус­ской кре­по­сти с не­слу­чай­ным име­нем – Гроз­ный, ко­гда бро­сят на ее ули­цы сот­ни рус­ских ре­бят, сы­то и без­раз­лич­но зная, что все они по­гиб­нут…

И за­сто­нет зем­ля, и пой­дут по ней по­чер­нев­шие от не­из­быв­но­го го­ря ма­те­ри. И бу­дут ис­кать сво­их сы­но­вей. И не най­дут их.



Это бу­дет. Но свой пер­вый опыт бес­це­ре­мон­но­го бес­стыд­но­го мас­со­во­го убий­ст­ва рус­ских – со­вет­ских гра­ж­дан они, "де­мо­кра­ты", при­об­ре­та­ли в Мо­ск­ве вос­па­лен­ной кро­ва­вой осе­нью 1993 го­да…

Я сжи­маю ла­до­ня­ми зве­ня­щие вис­ки. От бес­си­лия. От не­воз­мож­но­сти быть там, в Мо­ск­ве, – с на­ши­ми.

Но ес­ли бы я сел в по­езд, что бы­ло сде­лать про­ще, "Ин­фор­ма­ци­он­ное Коль­цо" не со­стоя­лось бы. По­то­му, что пер­вым его зве­ном бы­ла Мо­ск­ва. А вто­рым – Пи­тер. И раз­рыв этих звень­ев оз­на­чал бы од­но – раз­рыв в тон­кой ки­сло­род­ной труб­ке, к ко­то­рой при­ник­ла Рос­сия.

По­то­му, что на весь 5-ти мил­ли­он­ный наш го­род не на­шлось ни­ко­го, кто су­мел бы, смог бы и за­хо­тел сде­лать то, что де­ла­ли мы. На весь то­гдаш­ний Ле­нин­град толь­ко кро­хот­ная точ­ка на Су­во­ров­ском, 38, где на­хо­ди­лись мы, пуль­си­ро­ва­ла, жи­ла в ре­зо­нанс с мо­с­ков­ской тра­ге­ди­ей. Толь­ко она ока­за­лась спо­соб­ной при­нять и пе­ре­дать даль­ше сла­бый сиг­нал SOS, все еще шед­ший из за­ды­хаю­ще­го­ся серд­ца Мо­ск­вы.

По­че­му?



Да, ле­то­пис­цев на Ру­си ма­ло ос­та­лось. Об­раз Не­сто­ра вдох­нов­лял нас? Не знаю… Мы хо­те­ли од­но­го – со­хра­нить ис­ти­ну, ко­то­рая дос­ти­га­ла нас; со­хра­нить, как бы ни был стра­шен ее из­му­чен­ный лик.



***

…Бу­дут на­пи­са­ны (и уже есть) кни­ги о рас­стре­ле Бе­ло­го До­ма, ро­ма­ны и по­вес­ти. С не­из­беж­ной в та­ких си­туа­ци­ях до­лей вы­мыс­ла. Но толь­ко то, что за­пи­са­но, за­пе­чат­ле­но в те ча­сы и дни, что за­фик­си­ро­ва­но по жи­во­му сле­ду со­бы­тия, со­дер­жит в се­бе его под­лин­ность.

По­это­му глав­ным для нас бы­ло од­но – со­хра­нить с пре­дель­ной точ­но­стью то, что зна­ли мы, то, что до­нес­ли до нас лю­ди – и пе­ре­дать эту но­шу вам. Что­бы вы мог­ли про­нес­ти это зна­ние даль­ше, че­рез го­ды, и пе­ре­дать его сво­им вну­кам и пра­вну­кам…

Спа­сет ли их это от ду­хов­ной сле­по­ты? Как знать…

Но не зря же при­хо­ди­ли мы на эту зем­лю. И не зря ро­ж­да­лись и уми­ра­ли рус­ски­ми…



***

В не­дол­гих пау­зах ме­ж­ду прие­мом, пе­ре­да­чей, вер­ст­кой, пи­шу:



"Не­ко­то­рые на­ча­ли бы эту кни­гу с ель­цин­ско­го ука­за № 1400. А на са­мом де­ле все на­ча­лось го­раз­до рань­ше – с убий­ст­ва пра­во­слав­ных мо­на­хов в Оп­ти­ной пус­ты­ни в Пас­халь­ную ночь 1993-го го­да, со взры­ва атом­но­го ре­ак­то­ра в ма­лень­ком рус­ском го­ро­де на реч­ке При­пять в 1986-м, еще рань­ше – с убийств Рус­ских Пра­во­слав­ных Ца­рей, ри­ту­аль­но­го унич­то­же­ния Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви по­сле то­го, пер­во­го, фев­раль­ско­го 1917 го­да, за­хва­та вла­сти эти­ми…

То, что слу­чи­лось в Мо­ск­ве в сен­тяб­ре-ок­тяб­ре 1993-го го­да, – лишь про­дол­же­ние ста­рой борь­бы до­б­ра и зла, Гос­по­да на­ше­го Ии­су­са Хри­ста и са­та­ны, пра­во­слав­ной ве­ры рус­ских лю­дей и – ее вра­гов.

Все про­изо­шед­шее и про­ис­хо­дя­щее – лишь от­ра­же­ние ве­ли­кой не­ви­ди­мой бра­ни ду­ха зло­бы и его при­сных про­тив Бо­га и нас. По­это­му нач­нем так: со свя­ты­ми упо­кой, Гос­по­ди, ду­ши уби­ен­ных изу­вер­ны­ми не­хри­стя­ми в Мо­ск­ве раб Тво­их, чис­ло же и име­на их Ты Сам ве­си…"

Зво­нок об­ры­ва­ет мысль. Но я рад ему.

Ча­ще ин­фор­ма­ция шла по мо­де­му. Ко­гда пе­ре­да­ва­ли го­ло­сом, я вклю­чал дик­то­фон.

Не­сколь­ко ча­сов – и вся по­лу­чен­ная ин­фор­ма­ция оформ­ля­лась в спе­ци­аль­ные ин­фор­ма­ци­он­ные вы­пус­ки на­шей "Хро­ни­ка со­бы­тий".

Для "Хро­ни­ки" мы ис­поль­зо­ва­ли все дос­туп­ные нам то­гда ис­точ­ни­ки. Вот, о чем со­об­ща­ли они.

***



"Мо­ск­ва, 28 сен­тяб­ря 1993 го­да. По со­об­ще­ни­ям за­ру­беж­ных ин­фор­ма­ци­он­ных агентств, с ут­ра Дом Со­ве­тов Рос­сии ок­ру­жен на­столь­ко плот­ным мно­го­слой­ным ка­ре воо­ру­жен­ной ми­ли­ции и тех­ни­ки, что за ни­ми не­воз­мож­но уви­деть то­го, что про­ис­хо­дит внут­ри оце­п­ле­ния.

Все дос­ту­пы к Бе­ло­му До­му пе­ре­кры­ты. Вы­ска­зы­ва­ют­ся пред­по­ло­же­ния, что внут­ри оце­п­ле­ния, у бар­ри­кад на­хо­дят­ся око­ло 700 за­щит­ни­ков.

Из тех же ис­точ­ни­ков со ссыл­кой на ми­ни­ст­ра безо­пас­но­сти Рос­сии Вик­то­ра Ба­ран­ни­ко­ва ста­ло из­вест­но, что мо­с­ков­ские ОМО­Нов­цы за­дер­жа­ли и жес­то­ко из­би­ли де­пу­та­тов Ураж­це­ва и Мо­ро­ки­на…"



"Что бы­ло бы, ес­ли Клин­тон ок­ру­жил бы Кон­гресс США ко­лю­чей про­во­ло­кой?", – во­про­ша­ет мюн­хен­ская "Liberty".



"У сво­бо­ды не­дет­ское злое ли­цо", – по­ет се­го­дня "Ма­ши­на Вре­ме­ни".



***



…Ча­ще все­го зво­нил из Мо­ск­вы "Ар­хан­гел". Че­рез не­го в Пи­тер шла ос­нов­ная ин­фор­ма­ция от де­пу­та­тов, оса­ж­ден­ных в Бе­лом До­ме. Все, что я знал о нем, так это то, что ро­дом он был из Ар­хан­гель­ска. Встре­тить­ся нам так и не уда­лось. Где ты сей­час, Ар­хан­гел? Мо­жет быть – чу­до, и ты жив?



***

"Ве­че­ром 28 сен­тяб­ря про­изош­ло пер­вое круп­ное на­па­де­ние Ерин­ских бан­ди­тов на за­щит­ни­ков за­кон­но­сти и по­ряд­ка у До­ма Со­ве­тов. Ерин­цы при­ме­ня­ли во­до­ме­ты, бое­вые от­рав­ляю­щие ве­ще­ст­ва, ду­бин­ки. Есть жерт­вы.

30 сен­тяб­ря жес­то­ко из­бит де­пу­тат Ал­кс­нис, пы­тав­ший­ся вый­ти из коль­ца бло­ка­ды ель­цин­ско-ерин­ских упы­рей за про­дук­та­ми и ме­ди­ка­мен­та­ми для боль­ных, ра­не­ных и уми­раю­щих. К До­му Со­ве­тов не про­пус­ка­ют "ско­рую по­мощь" к боль­ным и уми­раю­щим. Из­би­ты мно­гие жен­щи­ны, ста­ри­ки, де­ти..."

Го­лос Ар­хан­ге­ла зве­нит. Как что-то очень зна­ко­мое, од­на­ж­ды пе­ре­жи­тое и ос­тав­шее­ся со мною на­все­гда.

Как что?

Вос­по­ми­на­ние – се­кун­да, нет, мень­ше. Про­сто вспыш­ка. Ты про­бо­вал ко­гда-ни­будь сло­ва­ми – не ки­стью – сло­вом об­ри­со­вать то, что вме­ща­ет в се­бя та­кая вспыш­ка? Ду­маю, мне не очень-то это уда­ст­ся, но по­про­бую.



Го­лос Ар­хан­ге­ла зве­нит, как ти­ши­на. Та са­мая, ко­то­рая на­кры­ла ме­ня од­на­ж­ды, дав­ным-дав­но, за­хле­ст­ну­ла, по­во­лок­ла…



Ти­ши­на… Она зве­не­ла то­гда во мне от не­воз­мож­но­сти ни слы­шать, ни го­во­рить…

А на­чи­на­лось все так про­сто.



…Мы си­де­ли на Ар­ба­те и смот­ре­ли, как ре­бя­та тан­цу­ют брейк. Да, это бы­ло лет пять на­зад, нет – шесть, – я то­гда окон­чил пер­вый курс, и пер­вые мои сту­ден­че­ские ка­ни­ку­лы бы­ли в са­мом раз­га­ре…

(Продолжение)

Мы си­де­ли и гла­зе­ли на тан­цую­щих. По­лу­ча­лось не у всех.

Я знал о ней толь­ко то, что она прие­ха­ла от­ту­да, где рас­тут ло­то­сы, и сквозь за­рос­ли тро­ст­ни­ка вид­но, как бро­дят по ко­ле­но в во­де ро­зо­вые фла­мин­го.

–Ты ви­де­ла цве­ту­щий ло­тос? – как мож­но без­раз­лич­нее спро­сил я.

Она за­смея­лась, за­ки­нув го­ло­ву, и вол­на свет­лых во­лос ко­лых­ну­лась на­зад, ук­ры­ла спи­ну.

–Ко­неч­но! – ска­за­ла она сме­ясь. – Ко­неч­но! Кто это­го не ви­дел?

И сно­ва за­смея­лась.

У нее бы­ли очень бе­лые зу­бы. И ко­жа. Слов­но све­ти­лась.

"Я не ви­дел", – по­ду­мал я, но го­во­рить об этом не стал.

Ре­бя­та сме­ня­ли друг дру­га, но на­стоя­щий брейк-данс ни­ко­му не да­вал­ся.

– Пой­ду-ка я.

– Иди, – ска­за­ла она. – Я за те­бя бу­ду бо­леть.

И она опять за­смея­лась.

Я встал в круг. По­до­ж­дал, ко­гда брейк сам кос­нет­ся кон­цов мо­их паль­цев и пой­дет от фа­лан­ги к фа­лан­ге, к пред­пле­чью.

Я тан­це­вал так, как тан­це­ва­ли мы в Виль­ню­се на на­ших "ба­лах".

Да, у нас лю­бую ве­че­рин­ку на­зы­ва­ли ба­лом. На­вер­ное, с тех вре­мен, ко­гда в Виль­ну на­ез­жа­ла на ле­то пе­тер­бург­ская знать во гла­ве с са­ми­ми Го­су­да­рем и Го­су­да­ры­ней. Го­род те­рял го­ло­ву от люб­ви и му­зы­ки.

Двор лю­бил Виль­ну. Ве­ли­кий Фе­дор Ива­но­вич пи­сал о ней:



"Над рус­ской Виль­ной пра­во­слав­ной

Род­ные те­п­лят­ся кре­сты..."



Ес­ли бы Вы зна­ли, Тют­чев, ес­ли бы...



Но то­гда на Ар­ба­те ме­ня уво­лок брейк. Я вы­рвал­ся толь­ко то­гда, ко­гда в кру­ге уже ни­ко­го, кро­ме ме­ня, не ос­та­лось, и все ре­бя­та и дев­чон­ки во­круг за­хло­па­ли и за­кри­ча­ли.

И она то­же пры­га­ла и кри­ча­ла:

– По­бе­да, по­бе­да! На­ша по­бе­да!

Я по­до­шел к ней. Она бы­ла очень кра­си­вой.

– Как те­бя зо­вут? – спро­сил я.

– А те­бя?

Я ска­зал.

С тех пор про­шел год. И сно­ва бы­ло ле­то.

Она жи­ла все там же, да­ле­ко-да­ле­ко, где рас­тет ло­тос, и ино­гда зва­ла к се­бе, но я ни­как не ре­шал­ся...

…Ле­то ше­ст­во­ва­ло по тра­вам, и го­род был за­ва­лен па­даю­щи­ми каш­та­на­ми.

И яб­ло­ка­ми.

Они осы­па­лись с оди­чав­ших яб­лонь, ос­тав­ших­ся на мес­те ста­рых ху­то­ров, ко­то­рые во­бра­ла в се­бя древ­няя Виль­на.

Я ре­шил­ся и по­зво­нил ей.

– При­вет, – ска­зал я.

Она за­ве­ре­ща­ла что-то ра­до­ст­ное.

Я спро­сил:

– Ты вый­дешь за ме­ня за­муж?

– Да, – ска­за­ла она.

– То­гда при­ез­жай, – ска­зал я.

– Хо­ро­шо, – ска­за­ла она. – Зав­тра я при­ле­чу.



Вот так. Она жи­ла сре­ди ло­то­сов и фла­мин­го. И уме­ла ле­тать.

Я по­ло­жил труб­ку.

– Ма, – про­из­нес я, не слы­ша сво­его го­ло­са. – Ма! Она ска­за­ла: "Да".

Ма­ма кив­ну­ла.

– Я же­нюсь, ма­ма, – ска­зал я. – Ты не про­тив?

– Хо­ро­шо, – ска­за­ла ма­ма как-то очень серь­ез­но.

– Мож­но, она бу­дет жить с на­ми?

– Ко­неч­но же! – ска­за­ла ма­ма. – Это та де­вуш­ка с Ар­ба­та, ко­то­рая зво­нит те­бе по но­чам?

– Да, это она. У них там вре­мя дру­гое. И зна­ешь, Ма? У них там рас­тут ло­то­сы.

–Ло-о-то­сы! – про­тя­ну­ла Ма. – Та­кое чу­до...

Я взял ги­та­ру и по­шел к вы­хо­ду. Мне на­до бы­ло по­быть од­но­му.

– Уже ночь, – ос­то­рож­но ска­за­ла Ма.

– Я не­на­дол­го, – от­ве­тил я и вы­шел.



Наш дом сто­ял над древ­ней ре­кой Ви­ли­ей, ко­то­рую штур­мо­ва­ли в 1812 сол­да­ты На­по­ле­о­на, пы­та­ясь пе­ре­бить бро­сив­ших­ся им на­встре­чу рус­ских кон­но­гвар­дей­цев из Го­су­да­ре­вой ох­ра­ны – рус­ский Двор встре­тил Оте­че­ст­вен­ную 1812-го в Виль­не.

По край­ней ме­ре, так ут­вер­жда­ет Лев Николаевич Тол­стой.

Ли­тов­цы пе­ре­име­но­ва­ли Ви­лию в Не­рис. На­вер­ное, им так бы­ло лег­че при­вы­кать к рус­ско­му го­ро­ду. Но меня это не качало.

Я лег в тра­ву. Столь­ко звезд, сколь­ко по­ка­за­ло мне не­бо, я еще не ви­дел.

Сна­ча­ла я про­сто пе­ре­би­рал стру­ны, и раз­гля­ды­вал их. Тра­вы ка­за­лись вы­со­ки­ми, как де­ре­вья. Ка­жет­ся, я что-то наи­гры­вал и, мо­жет быть, на­пе­вал.

А по­том стал орать в пол­ный го­лос. Все пес­ни под­ряд.

На всех язы­ках, ка­кие знал.

Я не мог мол­чать.

Мне на­до бы­ло рас­ска­зать. Не­бу и ми­ру.

Ко мне по­до­шли два пар­ня. Се­ли в тра­ву ря­дом:

– Ты не про­тив?

– Ка­жет­ся, я же­нюсь, – ска­зал я, не от­ры­вая глаз от не­ба.

– По­здрав­ля­ем, – ска­за­ли они.

У них то­же бы­ли с собой ги­та­ры, и они сначала ста­ли по­дыг­ры­вать мне ак­кор­да­ми.

А по­том мы пе­ли вме­сте. И "Ма­ши­ну", и "БГ", и бит­лов. И мое лю­би­мое с дет­ст­ва "Ticket to the Moon"… Пе­ли, по­ка не по­свет­ле­ло не­бо за ре­кой над Ан­то­ко­лем. По­ра бы­ло по до­мам.

Мы по­жа­ли друг дру­гу ру­ки и ста­ли про­щать­ся. И тут я уви­дел ма­му. Она си­де­ла не­да­ле­ко в тра­ве, при­сло­нясь к бе­рез­ке и об­хва­тив ко­лен­ки ру­ка­ми. Я понял, что она просидела так в траве всю ночь.

–Ой, Ма, – ска­зал я. – Про­сти. Мы так ора­ли.

– Вы очень хо­ро­шо пе­ли, – ска­за­ла она, под­ни­ма­ясь. – Пой­дем?

– Да.

Я все еще на­хо­дил­ся в ка­ком-то ир­ре­аль­ном ми­ре.

И толь­ко под­хо­дя к до­му, я уви­дел, что по­ду­шеч­ки мо­их паль­цев со­рва­ны в кровь.

Как неж­но хра­ни­ла нас та сча­ст­ли­вая ночь в Виль­ню­се, ко­гда я ждал свою де­вуш­ку!



Ее зва­ли Ау­ре­лия.

Свадь­ба бы­ла знат­ной. В луч­шем рес­то­ра­не го­ро­да. Пан Со­ло­мон по­да­рил нам су­пер-пы­ле­сос, и мы та­щи­ли его до ма­ши­ны на се­бе.



... Ау­ре­лия умер­ла в три дня.

Ска­за­ли: Чер­но­быль.



Вре­мя ос­та­но­ви­лось. И на­ча­лась эта зве­ня­щая ти­ши­на. Она уто­пи­ла ме­ня. Я не мог ни слу­шать, ни го­во­рить…



А мо­жет быть, мне все это про­сто од­на­ж­ды при­сни­лось?

И брейк на Ар­ба­те, и то­нень­кая си­не­гла­зая де­воч­ка с об­ла­ком свет­лых во­лос до поп­ки, пры­гаю­щая от сча­стья? И звезд­ная ночь в вы­со­кой до не­ба тра­ве на реч­ном ко­со­го­ре по­сре­ди как буд­то бы спя­ще­го го­ро­да?



Но пы­ле­сос был ре­аль­ным. Он так и ос­тал­ся в на­шей кро­хот­ной квар­тир­ке в до­ме над ре­кой и рос­кош­ной си­ре­нью под ок­на­ми. И ло­то­сы... Я их все-та­ки уви­дел. Они все-та­ки бы­ли…



Вот, что я слы­шу в го­ло­се Ар­хан­ге­ла – боль рву­ще­го­ся серд­ца, в го­ло­се его зве­нит, бьет­ся рус­ская бе­да:



"…Три­дца­то­го сен­тяб­ря де­мон­ст­ран­ты пред­при­ня­ли еще од­ну по­пыт­ку про­рвать сна­ру­жи коль­цо бло­ка­ды. К со­жа­ле­нию, и она окон­чи­лась не­уда­чей.

В Бе­лом До­ме, став­шим сим­во­лом со­про­тив­ле­ния ок­ку­па­ции на­шей стра­ны кон­ча­ют­ся да­же све­чи. Нет во­ды, све­та, те­п­ла. Идет снег.

Че­рез коль­цо бло­ка­ды не про­пус­ка­ют ни жур­на­ли­стов, ни де­пу­та­тов.

Сре­ди за­щит­ни­ков Вер­хов­но­го Со­ве­та уже есть умер­шие.

По­дон­ки в мун­ди­рах не да­ют да­же вы­вез­ти и за­хо­ро­нить тру­пы...



(29-30 сен­тяб­ря 1993г. 4 ча­са ут­ра. "Ар­хан­гел")



***



Из ком­на­ты на­про­тив при­но­сят дис­ке­ту.

– Вот, по­чи­тай, Ан­тон.

Мяг­ко за­хло­пы­ва­ет­ся "двер­ца" дис­ко­во­да. На­жи­маю "enter". А вот и текст для ут­рен­ней "Хро­ни­ки". Име­на ис­точ­ни­ков не ука­за­ны. Та­кая до­го­во­рен­ность. Язык "Хро­ник" те­ле­граф­но же­ст­кий:



"Из Мо­ск­вы со­об­ща­ют: ми­тинг око­ло До­ма Со­ве­тов со­брал уже 50-60 ты­сяч че­ло­век (сна­ру­жи коль­ца бло­ка­ды). Лю­ди не рас­хо­дят­ся ни днем, ни но­чью.

Ука­зом ВС РФ из воо­ру­жен­ных за­щит­ни­ков Вер­хов­но­го Со­ве­та сфор­ми­ро­ва­ны два от­дель­ных пол­ка, под­чи­няю­щих­ся не­по­сред­ст­вен­но ВС РФ. Во­ен­но­слу­жа­щие и доб­ро­воль­цы про­дол­жа­ют при­бы­вать. Но их все-та­ки ма­ло.

Ма­ло все­го – еды, ле­карств, лю­дей, во­ды, све­та и те­п­ла. Мно­го толь­ко хо­ло­да и го­ло­да, да еще ре­ши­мо­сти уме­реть стоя, а не жить на ко­ле­нях.

(Продолжение> )

Как со­об­ща­ют, не­воз­мож­но да­же на­нять ком­мер­че­ский вер­то­лет, что­бы сбро­сить к Бе­ло­му До­му ме­ди­ка­мен­ты и про­до­воль­ст­вие.

Все бо­ят­ся ель­цин­ско-луж­ков­ской мес­ти. Но, не­смот­ря на все это, Вер­хов­ный Со­вет, а вме­сте с ним и рус­ский на­род про­дол­жа­ют дер­жать­ся про­тив ту­пой зве­ри­ной си­лы ок­ку­па­ци­он­но­го ре­жи­ма Ель­ци­на в ус­ло­ви­ях, на­по­ми­наю­щих зи­му 1942 го­да в Ле­нин­гра­де.

В стой­ко­сти – за­лог по­бе­ды."



***

«…И крестившись, Иисусъ тотчас вышел из воды, – и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на него…»

«…И се, гласъ с небесъ глаголющий: Сей есть Сынъ мой Возлюбленный, въ Которомъ Мое благоволение.»

***



"…От До­ма Со­ве­тов ото­шла ди­ви­зия им. Дзер­жин­ско­го. Ее ко­ман­до­ва­ние муд­ро ре­ши­ло, что ему не скрыть­ся бу­дет ни на зем­ле, ни под зем­лей от гне­ва от­цов и ма­те­рей сол­дат сроч­ной служ­бы, ко­то­рые мо­гут по­гиб­нуть за не­пра­вое де­ло в при­бли­жаю­щем­ся по­бои­ще. »

«Часть сол­дат