это замок оборонялся от войска Луи неделю, силами трех рыцарей и десяти воинов

14 апреля 1216 года король Джон отдал приказ всем побережным городам, числом в 21, собрать все имеющиеся в наличии корабли в устье Темзы. 17 апреля он объявил через шерифов, что вот у всех, кто с ним воевал, есть время до конца Пасхи, 24 апреля, явиться и помириться, или, в противном случае, они станут государственными преступниками навсегда, и все их имущество будет навек конфисковано короной. Затем он вихрем пронесся до Дувра, и там расположился, ожидая появления папского легати и принца Луи, и наблюдая за тем, как собирается флот. Идеей, разумеется, была полная блокировка Кале. Уже в те времена французы были совершенно беспомощны перед английскими огромными кораблями.

В игру, как это часто случается в истории Англии, вмешалась погода. Сильный шторм в середине мая так раскидал и изувечил суда флотилии, что собрать их вместе снова нечего было и думать. Поэтому, когда дозорные доложили королю о появлении на горизонте кораблей Филиппа, он небрежно отмахнулся, что это английские суда, идущие в гавани после шторма. А что было делать? Он знал, что этот чертов Луи Французский совершенно спокойно отплыл из Кале в ночь на 20 мая, но что он мог сделать теперь? Разве что уповать на папу, чей легат, все-таки, пробился в Англию из Франции. Самое обидное, что принц в Стоноре появился практически без сопровождения – его флот прибыл гораздо позже.

Легату Джон сказал уже при первой встрече, что Луи высадился в Англии. Тот объявил французского принца отлученным от церкви, и проследовал дальше, в Кентербери. А Джон отправился осматривать собравшиеся в Сандвиче войска. Уильям Маршалл был с ним, хотя его сын и наследник сидел в Лондоне среди мятежных баронов. Он-то и обратил внимание короля на то, чего сам Джон, привыкший к своим наемникам, которые были вернее и надежнее его собственных подданных, скорее всего и не заметил бы: армия практически состояла из подданных французского короля. А нынешняя ситуация, когда наследник французской короны угнездился в Лондоне, указывала на то, что наемники, теоретически свободные воевать на чьей угодно стороне, против своего суверена пойти не смогут. Да и захотят ли?

Конечно, Джон не сразу проглотил замечание Маршалла. У него была одна интересная особенность: в моменты наивысшего бешенства он не катался по земле, как его папаша, а просто замолкал и уединялся. Так он сделал и сейчас. Покинув Сандвич без единого слова, он вернулся в Дувр, укрепил его по максимуму, и затворился в Винчестере. Посмотреть, как будут развиваться события, очевидно, потому что теперь, с Луи, пробравшимся в его королевство, вся ситуация требовала переосмысливания.

Легат, присоединившийся к нему 28 мая, принес пренеприятнейшие вести. Все складывалось по самому дурному сценарию из всех возможных. Первым делом Луи объявил английской церкви и англичанам, что пришел занять вакантный трон – и повторил те аргументы, которые легат слышал в Париже. Только теперь уже Луи и легата очернил, заявив, что ему нельзя верить, так как он подкуплен Джоном. Надо сказать, что Кентербери распахнул перед Луи ворота, показав этим все, что духовная столица королевства думает о папе и легате, не говоря уже о короле. Сам легат еле успел ноги оттуда унести. Проще было сказать, кто среди кентерберийского духовенства Джона не предал: его молочный брат.

То, что бароны стекаются к Луи, шоком для Джона, разумеется, не стало. Возможно, он даже издевательстки посмеялся про себя, потому что цену французскому принцу он знал хорошо, и почти предвкушал будущий откат этой волны. То, что наемники действительно стали потихоньку смываться к наследнику французской короны, было проблемой более грустной. С одной стороны, можно было поздравить себя с прозорливостью. С другой – как воевать-то?

2 июня Луи торжественно вступил в Лондон. Проблемы, над которыми раздумывал Джон, приходили в головы и простых смертных, так что французского принца встретили в столице Англии очень душевно. От имени баронов оммаж Луи принес Фитц-Вальтер, от имени горожан – мэр Лондона Уильям Хардел. Луи, разумеется, сразу пообещал всем, что он вернет «хорошие законы» и всех восстановит в правах, написал Александру Шотландскому, и разослал обращение к магнатам: либо они к нему присоединяются, либо он рекомендует им немедленно покинуть королевство.
А потом Луи отправился воевать с Джоном, предполагая, почему-то, что тот быдет сидеть и ждать его в Винчестере. Но его там уже, конечно, не было, и оставленный командиром Савари-де-Молеон имел приказ короля присоединиться к нему сразу, как войска принца появятся возле города.

Как водится, бард не смог просто выполнить приказание, ему захотелось сделать эффектный жест, и он поджег пригороды Винчестера. И, как в таких случаях водится, ситуация сразу же вышла из-под контроля, и заполыхал весь город. Тем не менее, гарнизон в королевском замке был силен, а восточную часть города защищал епископский замок. Там, кстати, командовал гарнизоном один из незаконных сыновей Джона – сквайр по имени Ольвье.

Десять дней осадные машины принца полотили по стенам замков, но без особого результата. Тем временем, к принцу Луи явился посланец от короля Джона, тот же Савари-де-Молеон. Он предложил условия сдачи замков: гарнизонам дадут уйти, и Винчестер будет отдан графу Неверскому, Эрве IV де Донзи. Несомненно, желая поддержать эту мятежную душу, тем более, что именно в тот момент у де Невера были очень сложные отношения с Филиппом Французским.

Надо сказать, что одна не слишком типичная для того времени черта была присуща Джону: он жалел своих воинов и всегда помнил о своих сторонниках и их интересах. Не любил он бессмысленных жертв.

Ну, Луи согласился с условиями и стал хозяинам Винчестера, но после этого его продвижение начало буксовать. Перебежчики как-то вдруг закончились, хотя в последей группе к французу перебежали очень важные люди: графы Варрен, Арунделл, Албемарль и… Салсбери. Да-да, тот самый сводный брат короля, которого Джон упорно поддерживал, несмотря на альтернативную одаренность родственничка, весь понтенциал которого ушел, по-видимому, в рост. Зато паршивенький замок Одихем защищался неделю силами всего-то трех рыцарей и десяти воинов.

Проблемой Луи стало соперничество между его французами и перебежчиками-англичанами. Например, маршалом войск принца был Адам де Бьюмон – еще с Франции. Но теперь этот пост потребовал для себя сын графа Пемброка, и отказать ему было никак нельзя, потому что тот явно дал понять: или звание, или принц можен не расчитывать на его поддержку. Де Бьюмон от такого поворота фортуны в восторге, разумеется, не был. Были этим решением оскорблены и все французы. Сын Уильяма Маршалла захотел для себя замок Мальборо, который принцу добровольно сдал Хью де Невилл. В данном случае, Луи решил пожаловать Мальборо французу, Роберу из Дрё. Теперь оскорбленными себя сочли уже англичане. Луи начал понимать, каково приходилось с этим контингентом королю Джону.

Где-то в середине июля Луи вернулся в Лондон, где узнал, что в его отсутствие французы из Артуа, которые решили вернуться домой, были вынуждены пробиваться на корабли силой, а бароны жгли юг Англии с тем же усердием, как прежде король Джон жег их север. Но если король хотя бы мог себя оправдать карательной экспедицией, то бароны просто откровенно грабили. Теперь за все отвечали бы французы, теперь было можно. Луи решил направить боевой дух баронов в нужную сторону, и отправил их на север истреблять замки, которые были верны Джону. Жильбер де Гант и Роберт де Ропсли обломали зубы об оборону Линкольна, где этой обороной командовала женщина-шериф, Николь де ла Хэй. Александр Шотландский снова перешел границу и осадил Карлайл, и тоже безуспешно. Излишне говорить, что окрестности осаждаемых замков были подчистую разграблены и сожжены.

Ссылко на запись автора