Секс без любви, любовь без секса
Заметки взбалмошной девчонки
Ура, Люся приехала!!! Люся — подруга моего детства. Это она в первом классе объяснила всем, поче­му мальчики писают стоя, и даже нарисовала штуковину, которая обеспечивает им столь ценное удоб­ство. Это она впервые произнесла слово “секс” и принесла в школу порнографический журнал старше­го брата. Это она научила меня говорить “отвали, мелочь”, вилять бедрами и стрелять глазами. И это ее мои родители внесли в черный список, благодаря чему авторитет подруги вырос многократно.


Люся

Ура, Люся приехала!!! Люся — подруга моего детства. Это она в первом классе объяс­нила всем, почему мальчики писают стоя, и даже нарисовала штуковину, которая обеспечивает им столь ценное удобство. Это она впервые произнесла слово “секс” и принесла в школу порнографический журнал старшего брата. Это она научила меня го­ворить “отвали, мелочь”, вилять бедрами и стрелять глазами. И это ее мои родители внесли в черный список, благодаря чему авторитет подруги вырос многократно.

Мы не расставались до окончания школы. Мне — домашней девочке из хорошей се­мьи — было чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как виртуозно подруга расправ­лялась с занудами и снобами, как легко и естественно ставила в тупик заумных учите­лей и одноклассников, как боялись и ненавидели ее те и другие, но ничего не могли сделать...

После школы я поступила в университет, а Люся вышла замуж за байкера. Потом она упала с мотоцикла, сломала ногу и, не успев избавиться от гипса, развелась. А через месяц отправилась в загс с каскадером. От него ушла к футболисту. И с того момента решила не утяжелять паспорт печатями. В общем, не считая мелких интрижек, у под­руги было еще пять относительно постоянных партнеров — стриптизер, бармен, мане­кенщик, гитарист и учитель географии, непонятным образом затесавшийся в эту компа­нию. Каждого нового бойфренда Люся ласково называла “Пупсом”, даже не утруждая себя запоминанием имен. И о каждом сообщала мне интимные подробности. Так я уз­нала, что у стриптизера проблемы с эрекцией, бармен страдает от преждевременной эякуляции, манекенщик — бисексуал, гитарист — импотент, а у учителя географии маленький член. Разумеется, подруга пользовалась совсем другим лексиконом, но так или иначе все это стало причиной шестого романа, неожиданно перерос­шего в третий брак. Нового мужа звали Шарлем, он был французом и служил обычным клерком в каком-то парижском бан­ке.

— А как же тяга к творцам и экстремалам? — удивилась я.

— Он — француз!

Шарль имел каких-то родственников в России, неплохо знал язык и называл Люсю “Ангел”. Надо сказать, что внешность подруги была обманчивой. Глядя на это нежное создание с невинным взглядом по-детски распахнутых глаз, хотелось спросить: “Девочка, тебя никто не обижает?” И защитить! Немедленно прикрыть собой от ветра, дождя, снега и прочих при­родных катаклизмов, способных навредить милому хрупкому существу. Примерно так и поступали мужчины, впервые уви­девшие Люсю. А в ответ слышали: “Отвали!” Подруга была на редкость самостоятельной и свободолюбивой. Она не раз повторяла: “Если б не моя патологическая потребность в сексе, наверняка стала бы феминисткой!”

Прожив больше года в стране любви, Люся вернулась на родину. Погостить. И конечно же, сразу позвонила мне. А я — подруге Лере.

Лера Люсю не любила. Думаю, она ревновала меня, потому что часто в разговорах об “этой ненормальной” акцентировала внимание на наших отношениях. Говорила: “Я, как твоя лучшая подруга” или “Но мы-то с тобой — совсем другое дело...” Лера понимала, что уступает Люсе по части юмора и фантазии, возможно, где-то завидовала, временами неосознанно ко­пировала ее мимику и жесты, при этом всегда подчеркивала собственные достоинства, а именно — интеллект, надеж­ность и аналитические способности. Лера работала криминалистом, Люся — официанткой. И этот факт, по мнению первой, несколько уравнивал их значимость. Я же любила обеих. Каждую по-своему. Но женская дружба похожа на биатлон. Ес­ли кто-то хорошо стреляет, то другой обязательно должен обогнать его на лыжах. Короче, Лера обижалась, когда я без нее общалась с Люсей, поэтому я всегда приглашала подругу с собой.


Секс без любви

Мы встретились в том самом кафе, в котором расстались чуть больше года назад. Как раз накануне Люсиного отъезда во Францию. Она тогда пребывала в романтическом настроении, мало пила, почти не употребляла неприличных слов и уверя­ла нас, что с Шарлем — это навсегда. Сегодня к нам явилась прежняя Люся. По дороге от двери до столика она успела сделать несколько кокетливых знаков двум симпатичным парням у окна, послать какую-то девицу за то, что та неправиль­но на нее посмотрела, и ущипнуть за попу молоденького официанта. Парень от неожиданности ойкнул и едва не уронил поднос. Подруга громко расхохоталась и пообещала заняться им чуть позже.

— Начинается, — хмуро проворчала Лера.

— Начинается, — радостно согласилась я.

— Бонжур! — поприветствовала нас Люся, падая на свободный стул.

За время, проведенное на чужбине, подруга с горем пополам выучила язык и теперь без всякой надобности в каждое предложение вставляла красивые словечки. Правда, в сочетании с ненормативной лексикой они приобретали пошловато-развязное звучание.

— Слухи о французских мужчинах сильно преувеличены, — сходу сообщила она. — Конт дэ фэ. Волшебная сказка, б...! Мой Пупс выдохся через неделю. Скучно...

— И как же ты, бедненькая, с ним живешь? — с ядовитым сочувствием поинтересовалась Лера.

— Никак. Мы развелись.

Люся повернулась и еще раз посмотрела в сторону парней у окна. Те помахали ей в ответ. Люся состроила многообещаю­щую гримасу, мол, позже поговорим, мальчики, и кивнула мне:

— Ты с ними знакома?

— Нет.

— А у меня такое чувство, что вон того рыжего, с “ролексом”, я знаю. Причем хорошо.

— Насколько хорошо?

— Ну, как будто я с ним спала...

От такого заявления Леру передернуло.

— А ты подойди и спроси: “Мы с вами случайно не спали?” — посоветовала она.

— Хорошая мысль, — проигнорировала сарказм Люся. — Позже обязательно спрошу. Ну что, барышни, выпьем за встре­чу? Гарсон! Мне “Френч сорок пять”!

— И как ты можешь? — покачала головой Лера.

— А что? Отличный коктейль. Шампанское, ликер “Драмбуйи” и лимонный сок. Это ж не водка...

— Я о другом. Как ты можешь заниматься сексом без любви?

— С удовольствием! — засмеялась Люся. — И потом, давайте смотреть правде в глаза. Нам всем здесь за тридцать. Са­мый расцвет женской сексуальности. Подавлять ее — преступление. А любовь... Кто знает, когда она придет и придет ли вообще? Что, сидеть и ждать? Нет ничего нелепее престарелых девственниц. “Ах, я вся такая возвышенная, практически Ассоль! Вот только Грей мой где-то потерялся. Ждала-ждала, пока не дождалась. Все глаза выплакала, видите, сколько морщин?!”

— При чем здесь морщины?! — возмутилась Лера.

— При том! Пока их нет, нужно пользоваться случаем. Секс без любви — это нормально. Физиология называется...

— Есть более точное название — разврат, — отчеканила Лера. — Лучше уж любовь без секса.

— Кому лучше? Ведь эта твоя любовь часто начинается именно с постели. И Люся романтично закатила глаза.

— Рассказывай! — потребовала я.

Подруга недоверчиво покосилась на Леру и поведала нам историю о том, как, расставшись с занудой Шарлем, встретила в ночном клубе танцора — прекрасного парня с голубыми, словно альпийские озера очами, мощным торсом, сильными ру­ками и... (она снова покосилась на Леру) внушительным достоинством.

— О, это очень важно! — желчно заметила та.

— Представь себе! У нас с Жорой фантастический секс...

— Жора — значит Жорж? — уточнила я.

— Жора — значит Жора. То есть, Георгий.

— Так он наш, что ли?

— Именно. Эмигрант.

— Стоило для этого ехать во Францию, — хмыкнула Лера.

— Для этого стоило!

И Люся детально описала их первую ночь, не упуская ни одной интимной подробности. Особо драматические моменты ра­зыгрывала в диалогах и позах. К концу повествования в кафе стало тихо, как на сеансе гипноза. Все взгляды были устрем­лены на наш столик, даже персонал замер в стоп-кадре, кто с кофейником, кто с бутылкой в руках...

— Что-то меня мутит, — сказала заметно покрасневшая Лера.

Люся довольно улыбнулась. Эпатировать публику было ее любимым развлечением.

— Думаешь, это всерьез и надолго? — спросила я.

— Естественно!


Любовь без секса

Как ни смешно, но я завидовала Люсе. Потому что уже больше месяца была влюблена. Мы встречались едва ли не каж­дый день, ходили в кино, на выставки, в рестораны или просто гуляли по городу с фотоаппаратом. Егор научил меня вы­страивать композицию, чувствовать кадр, и я сделала с десяток приличных снимков. Между прочим — рекорд, многим за всю жизнь не удается научиться этому. А еще Егор снимал меня. Снимал и восхищался тем, как любит мое лицо его ка­мера. Мы целовались под дождем, и он снимал меня в мокрой, прилипшей к телу одежде. Я бегала по лужам, хохотала, дурачилась, и он снимал меня в движении. Брызги разлетались во все стороны, описывали дугу и замирали в воздухе прозрачным ожерельем. Это было здорово. Вечером мы шли в кафе и просматривали кадры в ноутбуке. Егор удалял брак, а я верещала как ненормальная, спасая свои неправильные шедевры. Мы спорили, ссорились, громко ругались, по­том мирились, целовались, выходили на ночную охоту и опять снимали город. Только теперь он горел разноцветными огня­ми и, переливаясь неоновым светом витрин, многократно отражался в холодных зеркальных лужах...

— Да ты влюбилась! — засмеялась Лера.

Я вздохнула:

— В том-то и дело...

— И что же тут плохого?

— Да, в общем-то, ничего, только... Короче, у нас ни разу не было секса.

— Совсем-совсем? Или просто не получилось?

— Совсем.

— А может быть, вам негде?

— У него отдельная квартира.

— И ты там ни разу не была?

— Ни разу.

Мы помолчали.

— Он точно не женат? — насторожилась Люся.

— Точно.

— А сколько ему лет?

— Сорок пять.

— О! Все ясно, — сказала она и закивала с таким выражением, как если бы работала врачом и прочитала чей-то неутеши­тельный диагноз.

— Что тебе ясно?

— А то! Он импотент.

— Ну что за однобокость? — возмутилась Лера. — Мало ли как может быть...

— Как, например?

— Например, он хорошо воспитан. В старых традициях. Раньше к сексу относились гораздо серьезнее, не то что теперь.

— Ему сорок пять, — напомнила я. — А значит, молодость припала на девяностые. Время разгула демократии и всеобще­го падения нравов.

— Импотент, — вздохнула Люся. — Бросай его.

— Не могу.

— Почему?

— Люблю...

— А поговорить с ним об этом ты пробовала? — оживилась Лера.

— Нет. Как-то не было подходящего случая.

— А вот я такое решение приняла умышленно. Точнее мы — я и Миша.

— Какое решение?

— Не заниматься сексом до свадьбы.

И Лера посмотрела на нас торжественно, даже с чувством некоторого превосходства. Я знала Мишу еще по университету и с трудом представляла, что могло подвигнуть его на этот странный шаг.

— А когда свадьба? — вкрадчиво спросила Люся.

— Через полгода.

Мы переглянулись и спросили почти хором:

— Но зачем?!

— Затем, что настоящая любовь проверяется временем, а не сексом, — не теряя торжественности, объяснила подруга. — Миша, между прочим, со мной согласен. Мы много общаемся, разговариваем и ждем близости, как чуда...


Утка в яблоках

Лет пять назад я узнала, что у мамы есть любовник. Я даже видела его. Ничего особенного — маленький, лысый, с пыш­ными бровями и большим носом. Он тайно забирал маму за углом кондитерской, сажал в свою старенькую иномарку и увозил куда-то на весь вечер. Официально это называлось “работой со сложными клиентами”. Мама — психиатр, и слож­ных клиентов у нее хоть отбавляй. Я раскусила эту интрижку случайно, когда оказалась с ними в одном ресторане. Лысый любовник искал под столом мамины колени, сжимал их и шептал что-то, шевеля своими пышными бровями. А мама кокет­ливо махала ручкой и смеялась. Они были довольны. Просто счастливы. А мне так стало жаль папу, что я хотела подойти и спросить: “Ну, как, очень сложный клиент? Справляешься?” Но я не сделала этого. Не смогла. Три дня маялась, не нахо­дила себе места, а потом все рассказала бабушке — маминой маме. И тут же пожалела — вроде как предала самого близ­кого человека. Павлик Морозов какой-то, а не дочь... Но бабушка выслушала меня внимательно и сказала: “Я знаю”. Так мне стало известно о папиных мужских проблемах. И о том, что мама любит его и никогда не бросит. Духовно они очень близки, но она совсем еще не старая женщина, поэтому нуждается и в другой близости — физической. Все это бабушка изложила просто и буднично, словно диктовала рецепт пирога с рыбой. Потом я стала наблюдать за родителями и увидела много нового. Скорее, того, чего раньше просто не замечала. Они произносили те же слова, так же смеялись, так же спо­рили, но по-настоящему общались лишь в паузах и глазами. Он как будто говорил: “Мне очень жаль, Лен, но ты же пони­маешь...” А она: “Да ладно тебе, Петя, зато у нас дети хорошие...” Или мне только казалось... К чему я это? А к тому, что жизнь без секса существует. Особенно, когда тебе за пятьдесят. Что ж, будем ходить с Егором под ручку, осенью гулять по парку и снимать падающие листья, читать друг другу книжки вслух и красиво рассуждать об искусстве платонических отношений...

Нет, нет и нет! Мне тридцать и я мечтаю совсем о другом. Когда любишь, то хочешь слиться с любимым, сплестись, пере­мешаться, растаять, раствориться до капли. Так, чтобы не понимать, где чья рука, чье дыхание, чей голос... Секс — не следствие, а причина. Не потребность, а необходимость. Музыка душ и гармония тел...

Вечером я решила поговорить обо всем этом с Егором, но он опередил меня. Неожиданно спросил:

— Хочешь попробовать утку в яблоках? А заодно посмотреть, как я живу...

Никакой утки на самом деле не было. И как он живет, я тоже рассмотреть не успела. А утром спросила:

— Почему мы не делали этого раньше?

Егор вздохнул.

— Я боялся.

— Боялся? Чего?

— Думал, а вдруг ты решишь, что я к тебе несерьезно отношусь... Старомодный я, да?

— Нет. Ты просто чудо!

— Тогда вечером не задерживайся. Будет утка в яблоках.

— Опять?!

На площадке второго этажа я чуть не сбила с ног какого-то парня, извинилась и тут же узнала в нем Мишу. Спросила:

— Ты разве здесь живешь?

Миша замялся. В этот момент отрылась дверь одной из квартир, и из нее высунулась полуголая девица с заспанным ли­цом.

— Еще не ушел? — обрадовалась она и протянула портфель. — Держи, забыл...

Я пошла дальше, а Миша бросился следом.

— Динка, подожди. Да стой же ты!

— Ну? — остановилась я, стараясь не глядеть ему в глаза.

— Не рассказывай Лерке, ладно? — жалобно попросил он. — Я ее люблю.

— Да неужели?

— Правда, люблю. Но я ведь нормальный мужик. А она вбила себе в голову черт знает что...

В обед позвонила Люся и начала жаловаться на жизнь.

— Это ностальгия, — сказала я. — Возвращайся домой.

— Ностальгия здесь ни при чем, — ответила подруга и сообщила, что выгнала своего танцора, а теперь страдает. Прои­зошло следующее. В среду ей стало тоскливо и захотелось с кем-то поговорить. Просто поговорить. Вот такая неожидан­ная потребность. Люся позвала Жору, и тот разделся еще в коридоре.

— Нет, милый, — сказала она. — Давай сначала поговорим.

— О чем? — удивился он.

— Ну, не знаю... Мало ли интересных тем. Наши опять проиграли словакам два ноль. Ты же любишь футбол?

— Люблю. Но о нем я могу и с Саней поговорить.

— Тогда о машинах...

— С Толиком...

— О новом сериале...

— С мамой...

— Значит, со мной совсем не о чем поговорить? — возмутилась Люся.

— Почему же? — засмеялся Жора. — Можем поговорить о сексе.

После этого подруга выставила его за дверь, не дав даже одеться. Любимый обиделся, и теперь Люся не может найти предлог все вернуть.

— Позови его на утку в яблоках, — предложила я.

— Утку? — удивилась подруга. — А дальше что?

— Ты позови. А дальше как-нибудь разберетесь..

 

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

 

Если вы не можете заснуть по ночам, всё время переварачиваетесь и скрипите кроватью, то просто необходимо приобрести ортопедический матрас - он не просто спасёт вам сон но и поможет позвоночнику приобрести нужный ему отдых!!!!!