Мягкие языки пламени, безжалостно разрывая темноту, настойчиво стремились куда-то в высь. Они как будто бежали наперегонки, толкали друг друга из стороны в сторону, пылали от желания наконец достигнуть своей цели: дотянуться до звезд. Чем их так манили эти холодные серебристые сплетения, никто не знает: то ли от восхищения, то ли от желания занять их место. Они весело подмигивали друг другу, смеялись, бранились. И от всего этого балагана шло приятное ощущение тепла и заботы…

- Ты, наверное, совсем там замерзла, моя малышка? Сядь поближе к костру. Вместе с ним и моей любовью я попытаюсь тебя согреть.

Она двигалась по росистой траве так бесшумно и легко, что можно было сказать: она плывет… Темная бронза ее волос спадала на ее хрупкие плечи, и в этом свете костра как бы переливалась тысячами искорками, придавая ей немного таинственности и даже колдовства.

- Я так люблю смотреть на огонь. Не знаю почему, но он так притягивает мое внимание. Он как будто танцует… Посмотри! Ты когда-нибудь видел более страстный танец, когда сгораешь до того, как сделаешь последний такт? Движение огня… Такое плавное и такое стремительное… Оно поглощает тебя целиком, а ты даже не можешь сопротивляться… Это необычная ласка..., необычное влечение…

- Ты такая выдумщица, малышка! Сколько раз я видел огонь, видел его пламя. Но никогда не замечал, как он танцует. Ты во всем обыденном, протухшем серостью и банальностью до мозга костей, видишь что-то загадочное, необычное… Я иногда думаю, может ты совсем из другого мира, ведь ты так не похожа на остальных. В тебе нет маленькой загадки, ты сама – одна большая тайна! И мне порой так хочется ее разгадать, разобраться, какая ты на самом деле. Но чем больше я узнаю тебя, тем больше мне кажется, что ты непостижима.

- Глупенький! Ты пытаешься поймать солнечного зайчика! Но чем больше ты к нему приближаешься, тем больше он отдаляется от тебя. Пока ты любишь меня, я всегда буду оставаться для тебя загадкой, «пришельцем» из другого мира…

Теперь, чтобы ее согреть, ему не нужен был костер. Весь жар его тела обрушился на нее всепоглощающей лавиной. Никакие слова не передадут их ощущения в эти минуты…

Может быть, они не были созданы друг для друга, но она смогла подарить ему всю свою безграничную любовь, она сумела создать для него свой мир, без обмана и предательства. А у него не хватало слов, чтобы выразить свою благодарность ей за это. Скорее всего он превратил ее в любовь, такую же преданную и чистую, какой она является на самом деле. И теперь им не страшны никакие невзгоды, ведь теперь они вместе…

Теплая июльская ночь укутывала их пеленой сна… Ее легкий аромат, смесь луговых трав и свежего сена, кружил им головы, заставляя обо всем забыть и погрузиться в неповторимый мир любви… Где-то далеко разливались в пении соловьи и стрекотали кузнечики… Природа засыпала… И только танец огня не хотел прекращаться. Казалось бы, что вот пламя затухает, как оно с новым жаром начинало свои движения, отражая всю стихию огня…

Никогда не упрощайте необыкновенное! И этот мир вам не будет казаться таким тусклым и безрадостным…

"Жаль мне тебя", - сказала незажжённая свеча своей зажжённой подруге. - "Короток твой век. Ты всё время горишь, и скоро тебя не станет. Я много счастливее тебя. Я не горю, и, следовательно, не таю; лежу спокойно на боку и проживу очень долго. Твои же дни сочтены".

Отвечала горящая свеча:

- Я нисколько не жалею об этом. Моя жизнь прекрасна и полна значения. Я горю и воск мой тает, но от моего огня зажигается множество других свечей, и мой огонь от этого не убывает. И когда воск и фитиль сгорят, то огонь мой - душа свечи - соединится с огнём пространства, частицей которого он являлся, и я снова вольюсь в свой великолепный и сияющий огненный дом. А здесь я светом своим разгоняю мрак ночи; радую глаз ребёнка на праздничной елке; оздоровляю воздух у постели больного, ибо возбудители болезней не выносят живого огня; возношусь символом молитвенного устремления перед священными изображениями. Разве короткая жизнь моя не прекрасна?! И мне жаль тебя, незажжённая моя сестра. Жалка твоя участь. Ты не выполнила своего назначения; и где душа твоя - огонь? Да, ты пролежишь в сохранности долгие годы, но кому ты нужна такая, и какая радость, и польза от тебя?

Право, "лучше гореть, нежели почивать", потому что в горении жизнь, а в спячке - смерть. И ты жалеешь меня, что я скоро сгорю и перестану жить, но ты, в твоём сохранном бездействии и не начинала существовать, и так и умрешь, не начав. А жизнь пройдёт мимо".

Так говорили две свечи.

Выключатель был маленький-маленький. К тому же - черный, и, как говорили,- плоский. Лампочка была большая-большая. К тому же - яркая и одетая в столь прекрасную и модную люстру, что нет ничего удивительного - Выключатель в нее влюбился. Ему очень нравилось, что она то вспыхивала - и тогда казалась веселой и беззаботной, то гасла - и тогда представлялась задумчивой и нежной. К тому же, у нее были такие прекрасные формы, а эта широкополая люстра - с ума сойти! В общем, Выключатель очень страдал. Лампа висела в центре комнаты, а Выключатель торчал в углу, откуда мог только вздыхать. Лампочка кокетливо подмигивала. Но быть вместе они никак не могли. Никогда.

Оконное Стекло было никакое. Его даже никто не замечал. Смотрели, казалось бы, на него, а говорили что-нибудь вроде: "какая сегодня хорошая погода". Или: "Посмотри, какой на улице смешной щенок". А про Оконное Стекло никто никогда не говорил ничего хорошего, разве ругали иногда: "Стекло, говорили, опять грязное". Было отчего разозлиться и обидеться. К тому же, Оконное Стекло считалось далеким родственником лампочки, и судьба Лампочки всегда казалась ему более светлой.

И вот однажды Оконное Стекло сказало: "Послушай, друг Выключатель.- Выключатель и Оконное Стекло никогда не дружили, но когда говорят что-нибудь неприятное - часто лгут. - Послушай, друг Выключатель, - повторило Оконное Стекло для пущей убедительности. - Ты хоть знаешь, по кому вздыхаешь, наивный? Ты хоть знаешь, что Лампочка без тебя жить не может?"

Выключатель очень обрадовался и испугался. Так всегда бывает, когда дело касается любви.

"Ты же ее король, ее начальник, ее предводитель, - Оконное Стекло даже задрожало от волнения. Когда хочешь сделать гадость - тоже волнуешься. - Если ты захочешь - она будет светиться. Не захочешь - погаснет. Было бы твое желание - и она будет мигать каждую секунду или не гореть вовсе. Что ты страдаешь? Она - твоя слуга, подчиненная, рабыня. А ты по ней вздыхаешь, дурачок..."

От удивления Выключатель ушел в себя - выключился и тотчас погасла Лампочка.

"Что ты мне сказал? Как ты можешь так называть ее!" - вышел из себя Выключатель, и Лампочка включилась. "Ну, убедился?" - радостно задребезжало Оконное Стекло. "Это правда, ты так зависишь от меня?" - спросил выключатель Лампочку, потому что влюбленные верят только друг другу.

"Правда, - вздохнула Лампочка и будто потускнела. - Теперь ты можешь делать со мной, что хочешь. Теперь ты понял, как я завишу от тебя, и любовь превратится в рабство".

"Вот так-то... А то вздыхают тут, спать не дают", - очень противно дзинькнуло Оконное Стекло.

"О чем ты? - улыбнулся Выключатель. - Значит, на самом деле мы не далеки друг от друга, и это все обман? Значит, мы связаны? Значит, самой судьбой уготовано нам быть вместе. Теперь мы будем жить с тобой очень счастливо: когда ты захочешь, только скажи мне - вспыхнешь ярким светом. Устанешь - будешь отдыхать. Я стану защитником твоего света. И сторожем".

"Вот дурак!" - выругалось Оконное Стекло. Так часто бывает: когда нечего сказать - ругаются.

На этом можно было бы поставить точку, но если уж быть правдивым до конца, надо добавить: Лампочка эта никогда не перегорала. Все вокруг удивлялись: как неправдоподобно долго горит эта Лампочка. Все вокруг, наверное, просто не знали: эту Лампочку любят...

Как-то раз бабушка застала внучку, плачущую навзрыд. Девушка не хотела раскрывать причину своего расстройства, но разве возможно что-нибудь утаить от любопытных старушек? После долгих уговоров, внучка сдалась и поведала свое горе: оказалась, что она поссорилась со своим парнем.

Девушка ожидала, что бабушка сейчас будет успокаивать ее, приговаривая «нашла, чем портить себе нервы!», «брось, забудь, до свадьбы заживет», «да этот негодяй не достоин ни одной твоей слезинки!» и другое тому подобное. Но вопреки ее ожиданиям, бабушка, улыбнувшись, сказала:

- Ты, эдак, особо не убивайся по этому поводу, а вот плакать можешь, сколько твоей душе угодно, эти слезы лишь укрепят твою любовь.

Девушка вопросительно подняла заплаканные глаза.

- Как бы тебе пояснить?..- задумалась бабушка. К слову скажу, она была, если по научному, типичной представительницей эмпириков, а иначе – никаких заумных теорий не признавала и в своих объяснениях опиралась исключительно на практику и опыт. – Представь, что время (кстати, заметь, я далеко не первая к такому сравнению прибегаю) – это вода. Была бы твоя любовь приторно-сладкой, засахаренной, она испытание временем не выдержала бы. Опустишь ее в воду, весь сахар раствориться, и станет она пресной, быстро тебе приесться, а равнодушие – гибель для любви.
Другое дело, если встречает любовь на своем пути препятствия, ссоры, слезы. Все продукты в воде-то и засаливаются. Свежий огурец и двух дней не пролежит – завянет, а вот соленый храниться будет во стократ дольше. Так и твои слезы нужны для засолки любви, продления ей жизни. Да и вообще, я думаю, настоящей любви без слез не бывает, это ее неотъемлемая часть.

На этот раз бабушка ничего не стала объяснять словами. Она просто взяла листочек бумаги, сложила пополам, вырезала капельку-слезинку и протянула ее внучке, предложив развернуть. На ладони девушки красовалось маленькое бумажное идеальной формы сердце.