Дело об особняке. Как большевики «уплотняли» Матильду Кшесинскую

Великолепное здание в стиле «северный модерн», стоящее на углу Кронверкского проспекта и Большой Дворянской улицы и хорошо известное жителям Санкт-Петербурга как особняк Матильды Кшесинской, издавна окружено множеством легенд и мифов.

Часто от посетителей Музея политической истории России, который располагается ныне в этом здании, можно услышать невероятные утверждения о существовавшем якобы тайном подземном ходе, соединявшем его под Невой (!) с Зимним дворцом, по которому Николай II часто навещал свою возлюбленную. Иногда наши гости спрашивают, правда ли, что Кшесинская пыталась отсудить свой особняк у Советской власти. В этом вопросе причудливо переплелись вымысел и отголоски реальных событий.

Утром 5 мая 1917 г. у дома № 9 по Большой Зелениной улице, где находилась «камера» мирового судьи 58-го участка, царило необычное оживление. Зал заседаний суда был набит до отказа. Некоторые из пришедших с любопытством интересовались: «Здесь что ли судят ленинцев?». Чтобы избежать возможных инцидентов, были предприняты повышенные меры безопасности. Усиленный наряд вооруженных винтовками милиционеров охранял вход. Всех, желавших присутствовать на заседании, спрашивали о цели их прихода, а от многочисленных представителей петроградской прессы требовали предъявить редакционные удостоверения. Все с нетерпением ожидали 12 часов дня, когда должен был начаться суд. Но, чтобы лучше понять предысторию сенсационного процесса, следует вернуться на два с небольшим месяца назад...

Вечером 27 февраля 1917 г., в решающий день событий Февральской революции, Матильда Кшесинская вместе с сыном Володей, прихватив лишь небольшой чемоданчик с драгоценностями, в страхе покинула свой великолепный особняк, в котором она прожила одиннадцать лет.

Опасения знаменитой балерины были вполне обоснованными, еще с осени 1916 г. она получала многочисленные анонимные письма с угрозами в свой адрес. Ни для кого не была секретом ее близость к императорской семье - давний роман с наследником престола Николаем Александровичем (будущим императором Николаем II) и то, что она фактически была гражданской женой великого князя Андрея Владимировича

.

Особняк Кшесинской, 1914 год

Опустевшее здание вскоре подверглось разгрому многочисленной толпы мародеров, а несколько дней спустя было занято солдатами мастерских запасного автобронедивизиона, которые разместились главным образом в нижнем этаже. Один из агитаторов сообщил об этом в Петербургский комитет (ПК) большевиков, который после выхода партии из подполья ютился в двух каморках на чердаке Петроградской биржи труда (Кронверкский проспект, 49) и отчаянно нуждался в помещении для работы. На переговоры с «броневиками» (так называли солдат бронедивизиона) отправился член ПК Петр Дашкевич. Он быстро нашел с ними общий язык и 11 марта ПК РСДРП (б), его Военная организация, а затем и ЦК партии большевиков перебрались в особняк Кшесинской, который превратился, как писали петроградские газеты, в «главный штаб ленинцев».

Теперь вокруг особняка постоянно кипели нешуточные митинговые страсти. Жена известного историка академика С. Ф. Платонова, проживавшая с семьей на Каменноостровском проспекте, записывала в дневник: «Около него постоянно стоит толпа и кто-нибудь ораторствует - больше говорит не сам Ленин..., а кто-нибудь из «ленинцев», происходят ожесточенные споры между «ленинцами» и их противниками, причем несогласных с Лениным иногда арестовывают, а иногда, говорят, оратору ленинцу приходится спешно спасаться во двор или в дом, чтобы не быть побитым». Между тем, его настоящая хозяйка, несколько оправившись от пережитых волнений, решила попытаться вернуться домой. Но выяснилось, что незваные гости совсем не намерены покидать уютный особняк, имевший к тому же весьма выгодное стратегическое положение: рядом находилась Петропавловская крепость, неподалеку в Народном доме после Февральской революции разместились солдаты 1-го пулеметного полка - одной из самых революционных частей гарнизона, - рукой подать было до рабочих окраин Выборгской стороны. С другой стороны, и до центра города - Невского, или как его называли в семнадцатом, «милюковского» проспекта - можно было добраться за четверть часа.


Вначале Матильда Феликсовна сделала попытку уговорить большевистские организации освободить, если не весь особняк, то хотя бы часть комнат второго этажа, чтобы устроить там пансион для сдачи жильцам. Однако серьезного разговора с председателем ПК Львом Михайловым не получилось - большевики откровенно иронизировали над «бедной» Кшесинской, хотя и вели себя в тот раз достаточно вежливо. Проигнорировал просьбы балерины и представитель большевиков в Исполкоме Петроградского Совета Александр Шляпников.

Кшесинская вынуждена была начать хождение по различным властным инстанциям. Она побывала в военной комиссии Временного комитета Государственной Думы, обращалась к командующему Петроградским военным округом генералу Лавру Корнилову. В Общественном Градоначальстве на Гороховой, 2 ей вернули часть ценностей, изъятых ранее из особняка. Пыталась апеллировать Матильда Феликсовна и к авторитету Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. В специальном прошении, направленном в Исполком Петросовета и написанном для большей убедительности на красной бумаге, одна из самых богатых до Февральской революции женщин России в очень мягких выражениях настаивала на возврате своего жилища. «Тем более, - писала она, - что у меня ребенок, а мы остались без крова». В ответ высший орган «революционной демократии» принял 26 апреля 1917 г. резолюцию, в которой признавал «захват кем бы то ни было частной собственности недопустимым» и предложил комитету броневого дивизиона «ныне немедленно очистить занимаемое им в доме Кшесинской помещение, предоставив таковое владелице». Однако никакой другой более конкретной помощи от советских деятелей просительница так и не дождалась.

Малоэффективным оказалось и обращение к министру юстиции Керенскому. Александр Федорович был с дамой крайне любезен, обещал «оградить от всяких неприятностей» и даже дал номер своего домашнего телефона, но во время повторного визита вынужден был заявить Кшесинской, что освободить ее дом силой нельзя, «так как это повлечет за собой кровопролитие около него, что еще более осложнит дело».

Все это вынудило балерину прибегнуть к помощи судебных властей. В Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга сохранилось «Личное дело Кшесинской М.». Среди документов особый интерес представляет ее прошение на имя прокурора Петроградской судебной палаты, где она излагает уже известные нам обстоятельства поспешного бегства из особняка и последующих безуспешных попыток добиться возвращения своей недвижимости. В заключение Кшесинская просила:

«1) Принять меры к освобождению моего дома от посторонних лиц и дать мне возможность спокойно вернуться в него. 2) Начать расследование по делу о разграблении моего имущества в том же доме».
Но прокурор ограничился лишь тем, что запросил управление запасного автоброневизиона о «возможности освободить от постоя дом Кшесинской в виду ее ходатайства и затребовал от комиссариата милиции Петроградского района «дознание о расхищенном имуществе». Тогда, по поручению Кшесинской, ее адвокат присяжный поверенный Владимир Савельевич Хесин возбудил в суде гражданский иск о выселении. В качестве ответчиков на суде истицей были указаны: «1. Петроградский комитет социал-демократической рабочей партии; 2. Центральный комитет той же партии; 3. Центральное бюро профсоюзов; 4. Петроградский районный комитет партии с. - р.; 5. Клуб военных организаций; 6. Кандидат прав В. И. Ульянов (лит. псевдоним - Ленин); 7. Помошник присяжного поверенного С. Я. Багдатьев; 8. Студент Г. О. Агабабов».

К моменту начала судебного разбирательства в общественном мнении произошли заметные изменения. Еще в середине марта бульварные газеты с упоением смаковали «тайны Матильды Кшесинской», а примадонна с трудом могла найти адвоката для защиты своих интересов. Не только рабочие и солдатские организации, но и многие представители либеральной интеллигенции в тот момент считали вполне естественным объявить дом Кшесинской «общественным достоянием». Два месяца спустя «ужасный Ленин и ленинцы» в глазах обывателей выглядели уже гораздо опаснее бывшей «царской фаворитки». Уже упоминавшаяся Надежда Николаевна Платонова вновь записывала в дневник: «Кшесинская начала дело о выселении из принадлежащего ей дома Ленина и К^о. Дело будет скоро разбираться и, вероятно, при этом последует много скандальных разоблачений..., т. к. Кшесинская - «особа специально великокняжеская».

Хотя некоторые газеты и поспешили озаглавить заметки с процесса «Тяжба Кшесинской и Ленина», к большому разочарованию ожидавшей новых сенсаций публики, основные персонажи на заседании не появились. Интересы большевистских организаций на суде представляли литовский социал-демократ помощник присяжного поверенного Мечислав Козловский и один из секретарей ПК Сергей Багдатьев, слывший одним из самых крайних «леваков» даже среди большевиков. В начале судебного заседания мировой судья М. Г. Чистосердов огласил справки, из которых следовало, что Центральное бюро профсоюзов уже выбыло из особняка, ответчику Ленину повестка не вручена «за непроживанием» там, а районный комитет эсеров принять повестку отказался. Поверенный Кшесинской доказывал, что принцип права собственности остается нерушимым, и никто не имеет права самовольно завладевать чужим имуществом. В подтверждение своих слов адвокат Кшесинской представил суду копию купчей крепости на особняк.
«Следует не забывать, - подчеркнул в ответ М. Козловский - что революционные организации заняли это здание 27 февраля, в день революционного выступления народа. Заняли его тогда, когда оно было пустым, когда разбушевавшиеся массы уничтожали дворец Кшесинской, считая его гнездом контрреволюции, где сходились все нити, связывавшие с царским домом Кшесинскую, которая по разумению масс была если уж не членом царской семьи, то, по крайней мере, фавориткой свергнутого царя. И остался целым этот дворец лишь благодаря тому, что был занят революционными организациями.... О каком это «законном порядке» позволительно говорить в тот момент, когда на улице идет революция со свистом пуль и артиллерийской канонадой?!...».

Сергей Багдатьев также выступил с пространной речью. Он сделал упор на то, что занявшие особняк большевистские организации представляют собой многочисленную и влиятельную политическую силу. «Мы не грабители. Мы крупная политическая организация.... Как только мы найдем для себя новое помещение... мы охотно выедем из дома Кшесинской».

В. С. Хесин легко парировал аргументы противоположной стороны, заявив, что «как гражданин и юрист он должен отстаивать ту мысль, что и в революции есть законы. И во время революции, пока нет закона нового, действует старый закон. Ведь отрицание всяких законов - это анархия».

Известный адвокат с блеском отвел все домыслы о связи Кшесинской с царской семьей: «Напрасно здесь говорили о толпе, о царской фаворитке, об угрозах разгромов. Сюда в суд не нужно вносить слухов и разговоров улицы. Мало ли что говорит толпа? Толпа говорит и о поездке в запломбированном вагоне через Германию и о немецком золоте, привезенном в дом моей доверительницы. Я ведь всего этого не повторял перед судом. Я апеллирую к законному порядку. Поэтому я прошу очистить дом доверительницы, предоставив выселяемым кратчайший срок».

После десятиминутного перерыва мировой судья огласил решение. Кадетская «Речь» 6 мая воспроизвела его наиболее подробно и точно: «По Указу Временного правительства России определено: выселить из дома № 2-1 по Б. Дворянской ул. в течение 20 дней п.к. с.-д. р.п., ЦК той же партии, клуб организаций (большевистский солдатский клуб «Правда» - А.К.), Петроградский районный комитет п.с.р., С. Багдатьева со всеми проживающими лицами и очистить помещение от их имущества. Решение обратить к предварительному исполнению... Иск в отношении Владимира Ульянова и Центрального бюро профсоюзов оставить без рассмотрения».
После переговоров представителей большевиков с поверенным балерины тот согласился прибавить к двадцати дням еще неделю. 5 июня в особняке Кшесинской появился Хесин в сопровождении судебного пристава и отряда милиции, чтобы произвести выселение. Руководивший деятельностью Секретариата ЦК РСДРП(б) Я. М. Свердлов сумел договориться с министром юстиции Временного правительства П. Н. Переверзевым о предоставлении новой отсрочки и дал личные заверения Хесину, что все большевистские организации должны выехать в недельный срок. Кшесинская, которой Хесин сообщил по телефону о достигнутом «частном соглашении», высказала обоснованное сомнение в его выполнении. Тогда адвокат, нарочито громко, в присутствии членов большевистских организаций ответил: «Если политическая партия дает слово и не сдерживает его, то это означает политическую смерть партии». Неудача на процессе, хотя такой исход был почти предсказуем заранее, вызвала среди большевистских активистов бурную дискуссию. Часть членов Петербургского комитета попыталась сделать «козлом отпущения» Сергея Багдатьева, имевшего, как уже отмечалось, репутацию отчаянного скандалиста и вообще человека, способного на самые непредсказуемые поступки. Ему пытались поставить в вину не только его собственное не слишком удачное выступление, но и неожиданную речь его жены. Супруга заявила на суде, что большевистские организации занимают в особняке якобы «всего три комнаты». Тем самым она, очевидно, противоречила основной тактике большевиков на процессе, представлявшей их крупной организацией, для поиска помещений и выезда которой требовалось длительное время. Руководитель Военной организации Николай Подвойский, один из лидеров ПК Петр Залуцкий и многие другие «пекисты» настаивали на необходимости осудить «субъективное и дезорганизаторское» выступление Багдатьева. Особенно резко выступал на заседании ПК 10 мая будущий руководитель Петроградской ЧК Глеб Бокий. Он утверждал, что Козловский выступил прекрасно и «прижал к стенке Хесина... Доказал, что дом был брошен. Если бы Сергей Багдатьев не взялся доказывать об оставленной прислуге и прочих, он не помог бы Хесину доказать, что Кшесинская владела этим домом. Без этих объяснений М. Ю. Козловскому удалось бы оттянуть время выселения Петербургского комитета». Но присутствовавший на заседании член большевистского ЦК Иосиф Сталин неожиданно принял сторону «левака», заявив, что Багдатьев «просил достаточный срок для выезда». В результате, дело закончилось ничем.

12 июня 1917 г. Центральный и Петербургский комитеты РСДРП(б) вынуждены были заявить о выезде из особняка Кшесинской. Однако «выезд» носил достаточно условный характер. Военная организация при ЦК и ПК РСДРП(б), которая реально распоряжалась в здании, наотрез отказалась выполнить судебное решение. Ее руководители пригрозили, что на попытку их выселить ответят вооруженным сопротивлением, а Петербургский комитет уже через несколько дней фактически вернулся обратно. Обстановка вокруг особняка постепенно накалялась. Скандал добавил масла в огонь антибольшевистских страстей. И вот уже телефонистки грозили объявить своеобразную «забастовку» и «не соединять никого с домом Кшесинской, Лениным и «ленинцами», а буржуазные феминистские организации устраивали манифестации, требуя возврата здания законной владелице. С другой стороны, в большевистских и других левых газетах регулярно публиковались резолюции митингов рабочих, солдат и матросов, категорически заявлявшие о необходимости объявить особняк общественным достоянием. Гарнизон Петропавловской крепости заявил о готовности ответить орудийным огнем на любую попытку силой выселить большевистские организации.
15 июня 1917 г. министр юстиции Переверзев направил начальнику Петроградской городской милиции Д. А. Крыжановскому предписание «немедленно привести в исполнение... определение Петроградского мирового суда 58 участка о выселении из дома № 1-2 по Большой Дворянской улице занимающих его лиц и организаций». В связи с тем, что «ответчики от добровольного очищения занимаемого ими помещения отказались», министр предложил ему «обратиться с письменным требованием об откомандировании необходимой для исполнения судебного определения воинской силы к Главнокомандующему войсками Петроградского военного округа». 23 июня судебный пристав 28-го участка Скрипицын также обратился к начальнику милиции с просьбой направить к особняку Кшесинской в 8 часов утра 26 июня 1917 г. «усиленный наряд вооруженных людей».

Назревал новый вооруженный конфликт, однако череда политических кризисов на время отвлекла внимание властей от особняка Кшесинской. Лишь в ходе ликвидации июльского выступления большевиков правительственные войска утром 6 июля 1917 г. заняли здание, при этом помещения ЦК и ПК РСДРП (б) подверглись жестокому разгрому.

Однако долгожданное событие не принесло никакой радости Кшесинской. Особняк был вновь занят воинской частью, на этот раз 1-м самокатным батальоном V-й Армии Северного фронта, прибывшим в Петроград по приказу Временного правительства. Выселить самокатчиков, вызванных с фронта для «спасения революции», никто не спешил. Солдаты хозяйничали в особняке, как у себя дома, разрушая и растаскивая все, что еще осталось. Адвокат Хесин продолжал подавать новые иски, теперь уже к Временному правительству, добиваясь не только возвращения здания прежней владелице, но и возмещения нанесенного ущерба, который он оценил в треть миллиона рублей. Общая же стоимость особняка, превышавшая миллион золотых рублей, к семнадцатому году выросла не менее чем в 3 - 4 раза.

Но все это происходило уже в отсутствие самой Кшесинской. Умная и прагматичная Матильда Феликсовна, очевидно, поняла, что ждать в Петрограде в революционном хаосе больше нечего. Что «нет больше ничего своего, нет ни дома, ни вещей». Получив официальное разрешение властей, 13 июля 1917 г. она навсегда покинула столицу, отправившись в Кисловодск, где у нее сохранилась дача, и где ждал ее великий князь Андрей Владимирович. На юге Кшесинская пережила два года гражданской войны, а в феврале 1920 г. после поражения Добровольческой армии навсегда покинула Россию.

История же знаменитого особняка пошла своим путем: до Октября 1917 г. его хозяевами оставался «ударники» - самокатчики, после Октябрьской революции особняк поступил в распоряжение Петросовета. В последующие годы его владельцы менялись как в калейдоскопе: пресловутый Пролеткульт, дом политпросвещения Петроградского района, в котором впервые в 1923 г. был создан «Уголок Ильича» - прообраз нынешнего ленинского мемориала, детский дом для умственно отсталых детей. В 1929 г. здесь разместился институт общественного питания, в котором была открыта диетическая столовая. С 1931 по 1935 г. в особняке находилось общество старых большевиков. В 1937 г. хозяином здания стал только что созданный музей С. М. Кирова.
С декабря 1955 г. особняк Кшесинской стал основным зданием музея Великой Октябрьской социалистической революции, который 13 августа 1991 года получил современное наименование - Государственный музей политической истории России. Сегодня усилиями научных сотрудников и реставраторов восстановлены интерьеры анфилады парадных помещений первого этажа, главным среди которых является великолепный Белый зал, в котором Кшесинская когда-то устраивала роскошные приемы, а в 1917 г. впервые прозвучали ленинские «Апрельские тезисы». Ныне здесь регулярно проходят концерты, научные конференции и даже выпускные балы старшеклассников. Новые экспозиции и выставки рассказывают о важнейших событиях политической истории нашей страны XIX - начала XXI вв. Поднявшись на второй этаж, посетители с интересом знакомятся с многогранной и драматической историей особняка и судьбой его знаменитой хозяйки. Нашлось на экспозиции место и рассказу о сенсационном судебном процессе, который с легкой руки репортеров скандальной хроники стали называть «Тяжбой Кшесинской и Ленина».