27 января 1689 года юный царь Петр обвенчался с московской красавицей Евдокией Лопухиной. К супруге, как считают историки, он не имел особого сердечного влечения и женился лишь по настоянию своей матери. Свадьба была скромной, без особенных торжеств. Через год, в феврале, молодая царица родила сына, которого в честь деда назвали Алексеем. Это дало ей возможность увидеться с «лапушкой» Петром, как она любя называла сурового мужа: он на один день приехал на торжества по этому случаю. Еще через полтора года у супругов родился второй сын, Александр, проживший семь месяцев. На его отпевании в Успенском соборе государя Петра Алексеевича «к выходу не было». В 1692 году родился Павел, который тоже умер, не дожив до года.

Уже через месяц после свадьбы Петр покинул молодую жену и вернулся к своим обычным развлечениям: морским потехам на Переяславском озере. Вот что сообщалось в дореволюционном журнале «Русский архив» (1912 г.):

«Когда-то Петр любил Евдокию и первенца их «Алешиньку». Во время частых отлучек мужа она писала ему нежные послания, называя его «лапушка мой», и слезно жаловалась, если не получала от него известий. Но он уже давно охладел к ней и привык развлекаться на стороне…»

Проводником Петра в мир любовных утех стал великолепный Лефорт. Он и познакомил своего питомца с собственной любовницей, дочерью ювелира и виноторговца Иоганна Монса – Анной. Веселая, любвеобильная, всегда готовая пошутить, потанцевать или поддержать светский разговор, она на многие годы стала для молодого государя подругой сердца. Так и повелось с той поры: последний день перед отбытием по делам из столицы и первый день по возвращении Петр проводил вместе с «Аннушкой». Венчанную жену венценосный супруг награждал весьма нелестными эпитетами. Самый мягкий из них, пожалуй, – это «зело глупая баба».

Поначалу худо-бедно согласие между супругами как могла поддерживала царица Наталья Кирилловна, но после ее смерти Петр твердо вознамерился расстаться с женой. Находясь в заграничном вояже, он поручил боярам уговорить царицу добровольно уйти в монастырь. Но та не согласилась. После возвращения в Россию Петр сам беседовал с ней, но Евдокия вновь ответила категорическим отказом. Тогда разгневанный царь приказал отправить ее в Суздальский Покровский монастырь и насильно постричь в монахини.

С огромным трудом, силой Евдокию вывезли в Суздаль в простой карете, запряженной парой лошадей, без свиты, в сопровождении одной карлицы. Молодая еще женщина, которой не было и тридцати, отчаянно сопротивлялась, вовсе не желая замуровывать себя заживо в монастырской келье. Каждый день два с половиной месяца кряду специальный посланник Петра уговаривал царицу принять постриг. Наконец она, скрепя сердце, согласилась. Однако так и не примирилась со своей судьбой…

В монастыре к ней продолжали относиться как к государыне, обустроив ее жизнь подобающим образом – с челядью, с сохранением придворных ритуалов, с торжественными выездами на богомолье. Словом, царица Евдокия вела жизнь совсем не ту, на которую ее обрекал Петр, не давая ни копейки на ее содержание. Здесь, в Покровском монастыре, она старалась забыть свое горе и мечтала о возвращении к царскому двору, как, кстати, ей и было предсказано.

Единственная ее встреча с сыном произошла в 1708 году и вызвала сильный гнев Петра. Позднее бывшая царица пыталась организовать переписку с Алексеем через своего брата А. Ф. Лопухина, но безуспешно. Царевич был слишком напуган быстрым на расправу отцом…

Петр приходил в бешенство оттого, что Евдокию, нареченную в монашестве Еленой, по-прежнему считали государыней. Имя одного из сочувствующих ей царь запомнил особенно хорошо – Степан Глебов.

…В 1710 году в Суздаль для набора рекрутов приехал майор Степан Глебов – офицер и богатый помещик, располагавший связями в Петербурге и Москве. Узнав, что царица мерзнет и голодает, он через духовника послал ей песцовые и собольи шкурки. После этого состоялось и личное их знакомство.

Царица не устояла против чар Глебова и полюбила его. Начались их тайные и страстные встречи. Впрочем, судя по всему, недолгие. Евдокия Федоровна успела надоесть своему, как она называла возлюбленного, Стефану, и через пару лет он стал избегать ее. Из писем можно понять, что Степан Глебов опасался раскрытия его связи с Евдокией и пытался порвать с ней всяческие отношения, даже отказывался пускать к себе в дом гонца с письмами из Суздаля. Вероятно, к 1718 году связь между ними фактически прекратилась.

А в феврале 1720 года в Суздаль приехал капитан-поручик Г. Скорняков-Писарев. Окружив Покровский монастырь часовыми, он, никем не замеченный, прошел прямо в келью бывшей царицы и застал инокиню Елену в мирском платье, «в телогрее и повойнике». Команда гвардейцев произвела обыск сундуков, стоявших в келье. В них было обнаружено большое количество дорогой одежды, отсутствовала лишь монашеская…

Выяснилось, что Евдокия Лопухина пользовалась в монастыре большой свободой, часто ездила на богомолья в суздальские церкви и окрестные монастыри, имела несколько десятков слуг, при ее кельях постоянно находилось до шести дневальных. В монастырских расходных книгах мясо для бывшей царицы заносилось в расходы по графе «рыба». При этом следует отметить, что Е. Ф. Лопухина не получала от казны никакого содержания и жила исключительно на деньги своих родственников и подношения местных светских и церковных властей, а также богомольцев, которые видели в ней «истинную» государыню, лишь временно, волей судьбы отстраненную от престола.

Прихватив всех живших рядом с царицей стариц, девок и некоторых светских лиц, капитан-поручик отправился с ними в Москву. Всего же по подозрению в заговоре с бывшей царицей было арестовано сорок пять человек.

Евдокия Федоровна была чрезвычайно напугана происшедшим и с дороги написала царю покаянное письмо.

21 февраля Евдокия была доставлена под надежной охраной на Генеральный двор и допрошена на очной ставке с Глебовым. Там же она сделала признание и собственноручно написала:

«Я с ним блудно жила в то время, как он был у рекрутского набору, и в том я виновата. Писала своею рукою я, Елена».

От Степана Глебова добивались признания в его преступлениях против государя. Пытки, которым подвергся несчастный офицер, были так ужасны, что решили даже ускорить исполнение смертного приговора, т. к. опасались, что «преступник» долго не протянет. Современник происходивших событий, Н. П. Вильбуа, в «Рассказах о русском дворе» сообщал:

«Глебов перенес эту пытку с героическим мужеством, отстаивая до последнего вздоха невиновность царицы Евдокии и защищая ее честь. Между тем он знал, что она сама признала себя виновной вследствие естественной слабости, свойственной ее полу, и под угрозой тех пыток, которые ей готовили, чтобы заставить признать себя виновной».

Видимо, из таких свидетельств сложилось представление о Глебове как о благородном мученике, до последнего дыхания защищавшем честь своей государыни. На самом же деле он признался в любовной связи с Евдокией на первых же допросах и написал собственноручное признание.

Тем не менее любовь необыкновенной монахини стоила Глебову жизни: Петр подвергнул посягнувшего на «царскую собственность» мучительной смерти на глазах его возлюбленной.

Письма Евдокии Федоровны к Глебову до сих пор вызывают споры о том, кто является их автором, подлинные они или подложные. Историк М. И. Семевский считал, что письма сфальсифицированы в недрах Тайной канцелярии с целью усугубить вину Евдокии Федоровны.

В 1721 году по повелению царя указом Святейшего Синода Степан Глебов был предан анафеме. Произошло это, скорее всего, по той причине, что на основании доноса возникло новое дело о бывшей царице. Было арестовано более ста человек, общавшихся с Евдокией Лопухиной до 1718 года.

Саму Евдокию Федоровну сослали в Ладожский Успенский монастырь. Бывшая царица, считают историки, избежала страшной участи других осужденных прежде всего потому, что письменно признала себя монахиней. Правда, имеются сведения, что по приказу Петра она подверглась бичеванию.

В 1725 году, после смерти Петра I, Евдокию Федоровну перевели в Шлиссельбургскую крепость, где заточили в подземную темницу, полную крыс. За больной царицей ухаживала лишь одна старушка, сама нуждавшаяся в помощи. В таких условиях несчастной Евдокии Федоровне пришлось прожить два года.

Иностранец, побывавший летом 1725 года в Шлиссельбургской крепости, писал, что возле одного из домов внутри крепости он увидел статную высокую женщину, которая, заметив иностранцев, вдруг поклонилась и громко заговорила с ними. Выскочившие из дома люди тотчас увели ее внутрь. Ему сказали, что это бывшая царица Евдокия.

Когда на русский престол вступил Петр II, царица с нетерпением ждала весточки от внука. Но шло время, а о ней никто не вспоминал. Наконец весной 1727 года Евдокия Федоровна получила необыкновенно ласковое и приветливое письмо от бывшего своего гонителя, А. Д. Меншикова.

В феврале 1729 года приехавший в Москву на коронацию Петр II навестил свою старенькую бабушку вместе с сестрой Натальей и цесаревной Елизаветой, приходившейся ему теткой. Пробыли они в келье старой монахини недолго. Но чуть ли не в тот же день юный император явился в Верховный Совет и объявил, что из почтения к государыне, бабушке своей, желает, чтобы «ее величество были содержаны во всяком довольстве».

С тех пор Евдокия Федоровна хоть и редко, но появлялась при дворе, а также присутствовала при обручении своего внука с княгиней Е. Долгорукой.

Побывала старая царица и на коронации Анны Иоанновны – племянницы своего мужа-погубителя. По окончании церемонии императрица подошла к ней и, по-родственному обняв и поцеловав, просила ее дружеского расположения. Обе женщины заплакали навзрыд. После отъезда новой государыни придворные бросились к Евдокии Федоровне с поздравлениями.

По смерти внука в 1730 году и после стольких лет забвения кое-кто хотел возвести на престол царицу Евдокию Федоровну. Но желала ли этого она, разменявшая к тому времени седьмой десяток, слабая ногами пожилая женщина?..